Бурятия и Забайкалье больше не Сибирь
Республика Бурятия и Забайкальский край указом президента РФ Владимира Путина переданы из состава Сибирского федерального округа в состав Дальневосточного федерального округа.
В Сибирский федеральный округ теперь входят десять регионов — республики Алтай, Тыва, Хакасия, Алтайский и Красноярский края, Иркутская, Кемеровская, Новосибирская, Омская и Томская области.
В Дальневосточный федеральный округ, помимо Бурятии и Забайкальского края, входят девять регионов — республика Якутия, Камчатский, Приморский, Хабаровский края, Амурская, Магаданская, Сахалинская области, Еврейская автономная область и Чукотский автономный округ.
Президент дал правительству три месяца на то, чтобы привести свои акты в соответствие с этим указом. Кроме того, администрации главы государства поручено утвердить структуру и штатную численность аппаратов полномочных представителей президента РФ в Сибирском и Дальневосточном федеральных округах, а также провести организационно-штатные мероприятия по реализации данного указа.
«Программы, связанные с сохранением Байкала, должны сохраниться, а каким образом это будет реализовываться на практике, посмотрим. Будем ждать от правительства предложений, потому что единство подходов к Байкалу необходимо. Бурятия и Забайаклье получат достаточно много преференций ДФО при переходе в его состав. Не надо забывать, что Байкал — это единое целое, а реализация программ, связанных с Байкалом — это тоже единое целое», — заявил глава комитета Госдумы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям Николай Николаев.
«На встрече с президентом я поднимал вопрос о распространении на Забайкалье всех эффективных инструментов развития экономики и социальной сферы, которые пока работают исключительно в дальневосточных регионах. Речь идет о создании территорий опережающего развития, инфраструктурных субсидиях для инвестпроектов, предоставлении гражданам бесплатно одного гектара земли и использовании в пунктах пропуска в Забайкалье инструментов поддержки из закона о свободном порте Владивосток», — отметил врио губернатора Забайкальского края Александр Осипов.
«Вхождение Бурятии в Дальневосточный федеральный округ даст республике дополнительные возможности. Среди них поддержка в экономической и социальной сферах, стимулирование инвестпроектов, поддержка Фонда развития Дальнего Востока. Кроме того, ДФО действуют выплаты при рождении третьего ребенка, возможности введения электронных виз и развитие туризма, а также предоставление «дальневосточного гектара». Также отмечу, что в Сибирском федеральном округе Бурятии было комфортно работать с полпредом Сергеем Меняйло», — поделился мнением глава Бурятии Алексей Цыденов.
«У нас округ — структура абсолютно административная, поэтому принадлежность имеет значение только в том смысле, с регионами какого округа исторически были налажены транспортные связи. К примеру, Забайкалье на востоке граничит с Амурской областью и Якутией. Якутия – регион сильный, может стать локомотивом для любого соседа, но там не так много транспортных путей. Поэтому произошедшие перестановки мне не совсем понятны. В экономическом плане сейчас будет хорошо подниматься побережье Дальнего Востока, где налажена торговля с Китаем.
А в глубине для регионов совершенно нет разницы в СФО ты или в ДФО», — дал свою точку зрения директор Института региональных проблем Дмитрий Журавлёв.
«Не удивлюсь, если главным результатом перевода Бурятии в ДФО станет раздача правильным людям по ближневосточному гектару на берегах Байкала», — написал на своей странице в «Фейсбук» известный новосибирский журналист и общественник Алексей Мазур.
Напомним, в октябре выяснилось, что в сибирских регионах выросло число природных ЧП – они становятся всё более непредсказуемыми.
Больше не Сибирь: Бурятия вошла в состав Дальневосточного округа
Политика 1837
Поделиться
Сегодня опубликован указ президента России «О внесении изменений в перечень федеральных округов, утвержденный Указом Президента Российской Федерации от 13 мая 2000 года».
Вместе с республикой в Дальневосточный федеральный округ вошел также выведенный из СФО Забайкальский край.
Таким образом в ДФО отныне входят Бурятия, Забайкальский край, Якутия, а также Камчатский, Приморский, Хабаровский края, Амурская, Еврейская, Магаданская, Сахалинская области и Чукотский автономный округ.
Указом президента России правительству страны поручается в трехмесячный срок привести правовые акты в соответствие.
Подписаться
Авторы:
org/Person»>
МК в БурятииПравительство РФ Россия Хабаровский край Забайкальский край Забайкалье Якутия Республика Саха
- 31 мар
Стойкие заблуждения
Как чинить «стояк»: способы поддержки эрекции
- 24 мар
Еще 5 минуточек: сколько нужно времени для идеального секса?
Что еще почитать
Станет ли новая стратегия развития Сибири очередной экономической фантазией
149
Арнольд Тулохонов, академик РАН.
Улан-Удэ
Участники интенсива «Городские практики» предложили свое видение парка «Мемориал Победы» в Улан-Удэ
Фото 93Андрей Ильин
Улан-УдэИз Москвы исчезают импортные духи: опустели даже Duty Free
10637
Дарья Тюкова
Запад подыскивает нового президента Украины: Зеленскому намекают на новый майдан
10961
Татьяна Антонова
Кого лишат гражданства Российской Федерации: в списке 74 пункта
5184
Марина Озерова
Что почитать:Ещё материалы
В регионах
В Рязани из трудового рабства спасли 25-летнюю девушку с грудным ребёнком
Фото 16410
РязаньАнастасия Батищева
В Новосибирске ученики третьего класса устроили забастовку и не пришли в школу
10733
НовосибирскЕлена Балуева
Глава ЧВК «Вагнер» пожаловался на Ярославскую область
Фото 9761
Важные запреты: что можно, а что нельзя делать на праздник Пасхи
Фото 9714
ПсковАналитики предрекли трудную битву за Крым между Киевом и Россией
8591
Крымфото: МК в Крыму
Власти Украины пообещали новые атаки на Черноморский флот
4995 Крымфото: МК в Крыму
В регионах:Ещё материалы
Государственные и религиозные обряды Религия и государство у бурятского народа
Падение Советского Союза создает культурное пространство для возрождения религиозных практик бурят, коренного народа южной Сибири, проживающего на восточном берегу оз.
Байкал, к северу от монгольской границы. Жюстин Бак Кихада, автор книги « Буддисты, шаманы и Советы: исторические ритуалы в постсоветской Бурятии » (Oxford University Press, 2019 г.), присоединяется к Кристиан Петерсен, чтобы обсудить свое исследование того, как буряты реконтекстуализируют взлет и падение советской период буддийской и шаманской истории. Книга Кихады стала лучшей первой книгой по истории религий по версии AAR 2020 года.
Американская академия религии · Государство и религиозные ритуалы религии и государства среди бурятского народа
Кристиан Петерсен:
Добро пожаловать в Новости религиоведения. Я принимаю вас, Кристиан Петерсен, и сегодня я здесь с Жюстин Бак Кихада, доцентом кафедры религии Уэслианского университета и лауреатом премии «Лучшая первая книга по истории религий».
Она здесь, чтобы рассказать нам о своей книге « буддистов, шаманов и советов: ритуалы истории в постсоветской Бурятии» , опубликовано издательством Оксфордского университета. Поздравляю, Жюстин, и спасибо, что присоединилась ко мне.
Джастин Бак Кихада:
Спасибо, и большое спасибо за то, что пригласили меня на интервью.
Кристиан Петерсен:
Да, это отличная книга. Я рад поговорить с вами об этом. Я думаю, что многие люди в академии найдут действительно интересные части этого, потому что вы связываете множество различных областей и дисциплин интересным образом, но это также случай, который может быть очень незнаком для многих. Как вы думаете, вы можете начать с некоторых ключевых вещей, которые нам нужно знать о бурятах, их религиозном и социальном контексте, которые могут помочь нам принять участие в вашем проекте?
Джастин Бак Кихада:
Абсолютно. Одна из проблем работы в месте, о котором большинство людей никогда не слышали, заключается в том, что мне всегда приходится начинать с карты.
Итак, если вы думаете о картине земного шара, представьте себе Монголию, а затем переместитесь немного севернее Монголии. Немного севернее Монголии, в сибирской части России, находится самое большое пресноводное озеро в мире. Оно называется озером Байкал и является самым большим по объему в мире. Это объект Всемирного наследия ЮНЕСКО, а Бурятия — коренная республика на восточном берегу озера Байкал. Так что, в основном, буряты… они говорят на монгольском языке, они культурно очень похожи на монголов, но они были частью Российской империи с 1600-х годов, поэтому они были подвержены русскому колониализму и столетию. -многолетний советский опыт. Есть своего рода один слой монгольской культуры, есть русский колониализм и влияние русского православия, а затем советский… Мне нравится называть это советской миссионерской деятельностью или прозелитизмом, потому что Советы во многом занимались преобразованием культур. Но есть также влияние тибетского буддизма, пришедшего из Тибета через Монголию в Бурятию.
Итак, у нас сосуществует несколько религий, и большинство бурят считают себя либо буддистами, но также исповедующими шаманизм, либо шаманистами, которые также исповедуют буддизм. Итак, где вы будете жить, будет зависеть от того, какой из них преобладает, но это действительно многоконфессиональная и многоэтническая республика, которая, как я уже упоминал, была частью Российской империи около 400 лет, поэтому она очень сильно укоренилась в России и Советском Союзе. дискурсы и история культуры.
Кристиан Петерсен:
Теперь, для ваших подданных, есть процесс переговоров между прошлым и настоящим, на который вы смотрите через ритуал. Итак, можете ли вы рассказать нам о том, как ритуал позволяет вашим испытуемым представлять альтернативные истории в настоящем, и как сосредоточение внимания на ритуале открывает ваш анализ? Почему вы сосредоточились на этом?
Жюстин Бак Кихада:
Ну, действительно, я оказался там из-за данных. Я начал свою полевую работу, интересуясь тем, как религиозные пространства становятся местами, где может выражаться национальная идентичность.
Одним из важных вопросов, одним из главных вопросов после распада Советского Союза было религиозное возрождение. Советский Союз официально был атеистическим государством. Многие религиозные обряды в разной степени подавлялись в советское время. И как только Советский Союз стал Российской Федерацией, возникла эта флуоресценция: эй, теперь мы можем делать все то, что так долго было незаконным. А из-за советской политики религия была очень тесно связана с национальной идентичностью. Итак, я поехал в Бурятию, интересуясь тем, как религия артикулирует национальную идентичность, и, когда я разговаривал с людьми, я обнаружил, что мне постоянно рассказывали истории и истории о прошлом и объясняли… Когда я говорил: «Ну, Что происходит в этом ритуале?» И я получил бы историю в ответ.
И ты возвращаешься, а твой научный руководитель говорит: «Эй, никто не знает, где это место. Вы должны рассказать нам историю Бурятии». И я такой: «Я не могу». Я не мог рассказать историю, не приняв сторону, и именно это привело меня к осознанию того, что люди занимались в этих ритуальных пространствах проработкой альтернативных историй.
И для того, чтобы это имело смысл, вы должны понимать, что Советский Союз действительно был привержен идее цивилизации коренного населения. У них был очень, очень сильный нарратив о том, что Советский Союз — хорошее государство, лучшее государство, чем Российское имперское государство, и лучшее государство, чем капиталистический Запад, потому что они несут цивилизацию отсталым народам Сибири. А это означало, что исторический нарратив «Вы были отсталыми кочевниками без культуры, а мы принесли вам образование, науку и цивилизацию» — этот нарратив был действительно очень важен для государства.
Итак, когда распался Советский Союз, эта государственная поддержка этого нарратива прекратилась, и люди были очень, очень заинтересованы в том, чтобы придумать другое представление о том, кем они были. Но кто создавал повествование и на кого они обращались в прошлом, действительно, очень разные. Итак, истории, которые я получал в буддийских ритуалах от людей, исповедовавших буддизм, радикально отличались от историй, которые рассказывали мне шаманы, и радикально отличались от повествования государства.
Итак, я думаю, в контексте, когда институты развалились и перестали продвигать эту официальную историю, религия выступила как место, где вы могли играть, воображать и перерабатывать истории, чтобы придумать новый нарратив о прошлом. Но поскольку ни один из этих институтов не был доминирующим, ни одна из этих историй не стала доминирующей. Все просто сидят рядом.
Кристиан Петерсен:
И это… и думать о книге в целом и о том, как вы ее структурируете, очень полезно, потому что вы смотрите не только на буддийские и шаманские контексты, но и на ритуальные. также в гражданском контексте. Не могли бы вы немного рассказать об этом противопоставлении того, что мы можем считать религиозным и светским ритуалом, и того, что оно может продемонстрировать читателю, изучающему религию?
Жюстин Бак Кихада:
Конечно, да. Это было не так, как я сказал, это было не то, на чем я изначально сосредоточился, но я очень быстро понял, что для читателя, не знающего местного контекста, все истории, которые люди формулировали в буддийских пространствах, а в шаманских просторах не имело смысла, если не знать советскую версию истории.
Они были во многом контристориями. Это были критические замечания. Они говорили об институциональной истории, созданной Советским Союзом. И я понял, что читатель должен это знать. Я должен был представить эту историю. Итак, то, о чем я в основном прошу своих читателей, это отделиться. Мы всегда думаем об истории как о рассказе о том, что действительно произошло, и я пытаюсь четко объяснить, что речь идет не столько о том, что действительно произошло, сколько о том, почему люди рассказывают эти истории, что они делают, рассказывая истории о том, что произошло. прошлое.
И гражданские ритуалы, на которые я смотрю, один из них — День Победы, празднование победы Советского Союза над Германией во Второй мировой войне. Мне довелось побывать там на 60-летии, так что в том году это был особенно большой праздник. И это был реальный повод пересмотреть, пересмотреть эту советскую версию истории. Это советская версия «Мы принесли цивилизацию в Сибирь». И Вторая мировая война во многом была моментом, когда коренные народы и другие национальные меньшинства Советского Союза объединились в братство людей, чтобы мы могли коллективно пожертвовать собой как нация и победить фашизм.
А фраза, которую они всегда используют, на самом деле такова: «Мы спасли мир от фашизма». Итак, это показалось действительно полезным объективом для представления этой советской истории. А затем в главе после этого рассматривается ритуал, называемый Днем города, который является праздником, посвященным основанию Улан-Удэ как города, который действительно подчеркнул многокультурную и многоэтническую историю. И для этого создал нарратив о колониализме и сибирском колониализме.
Итак, я смотрю на эти ритуалы, потому что я думаю, что они функционируют, возвращаясь к этому старомодному функционалистскому языку, они делают что-то похожее на ритуалы, которые происходят в буддийской и шаманской среде. Дело в том, что явная цель ритуала другая. Мы отмечаем годовщину, а не поклоняемся определенному буддийскому святому. Явная цель ритуала другая, но то, что люди делали с помощью ритуальной практики, казалось мне очень, очень похожим. И особенно в таких случаях, как шаманизм, существует долгая.
.. Я не думаю, что в наши дни большинство людей не согласятся с тем, что шаманизм — это религия, но существует длинная история: «Это религия? Разве это не религия? «Это суеверие? Что-то другое?» Мне вроде как понравилась идея смотреть на ритуал как на то, что люди делают, и это не обязательно должно быть связано с этой спорной концепцией религии, о которой мы всегда спорим, ну, что это такое? Что не так?
Ритуал в каком-то смысле казался мне более конкретным. Это то, что мы можем видеть и анализировать прямо перед собой, без необходимости спорить о том, «это религия? Разве это не религия?» И это также было одним из моментов, которые, как я думал, могут открыть книгу, потому что я думаю, что наши собственные гражданские ритуалы недостаточно осмыслены так, как мы думаем о ритуалах в других местах. Очень легко провести границу между религией и другими явлениями, но потом мы проводим все наше время на уроках религиоведения, разбивая эти границы, поэтому я хотел попытаться отнестись к этому серьезно и просто думать о ритуале, не задумываясь о том, «это религия или нет?»
Кристиан Петерсен:
Да, я думаю, что это полезное сравнение, которое действительно показывает, что происходит, когда разыгрываются эти ритуалы.
Вы посмотрите на несколько других примеров. Один из них — инаугурация ступы, и этот вы создаете через несколько исторических жанров. Не могли бы вы немного рассказать нам об этом событии и о том, как вы поняли его в различных жанрах?
Джастин Бак Кихада:
Конечно. Итак, я выбрал именно этот ритуал… Итак, каждая глава книги посвящена одному ритуалу и анализирует историческое повествование, иллюстрируемое этим ритуалом. Но в каком-то смысле это похоже на эвристику, потому что эти рассказы исходили отовсюду, но я чувствовал, что эти ритуалы действительно их иллюстрируют. Причина, по которой я начинаю первую главу с инаугурации ступы, заключается в том, что это был пример ритуала, который имел несколько зрителей и действительно имел… вы могли видеть различные исторические жанры, взаимодействующие друг с другом, потому что я боялся, что люди уходили от книги с мыслью, что были огромные социальные разногласия между буддистами, так понимающими свое прошлое, этническими русскими, так понимающими свой путь в прошлое, бурятскими шаманами, так понимающими прошлое.
Но это все как-то смешано. Люди будут говорить о разных нарративах в разных контекстах. Это не значит, что они обратились только к этой версии прошлого.
Итак, ступа была интересной. Открытие ступы было интересным, потому что это было мероприятие, организованное простым населением небольшого городка. Итак, ступа установлена в честь Даши-Доржо Этигелова, который до революции был главой буддийской Традиционной Сангхи. Значит, он позиционируется как антисоветчик. Он был очень заметным ученым, поэтому он возвращает эту историю досоветского буддизма, тибетской буддийской науки в Бурятии, и его тело чудом сохранилось. Он был похоронен, а затем эксгумирован, и его тело в настоящее время находится в Иволгинском дацане, недалеко от Улан-Удэ в Бурятии.
Итак, ступа была открыта в деревне, где он родился. И толчок к ступе исходил от жителей деревни, но мероприятие было организовано и освящено буддийским руководством, я думаю. На открытие ступы пришли члены монашеской общины. Итак, у вас были очень разные версии истории и того, что там происходило, в зависимости от того, говорили ли вы с людьми, которые были частью буддийского монашеского учреждения, или с местными жителями.
Так вот, местные жители очень много говорили о нем, как будто он был шаманским духом, шаманским духом-покровителем, предком, который смотрел вниз и защищал их деревню. А члены Традиционной буддийской Сангхи говорили о нем как о бодхисаттве, вернувшемся в… оставившем свое тело в этом чудесном состоянии, чтобы вселить веру в постатеистическое общество. И в то же время кто-то из деревни расклеил эти плакаты из истории колхоза, в который превратилась деревня после смерти Этигелова.
Итак, у вас была советская версия, у вас была эта местная популярная деревенская версия, а потом официальная институциональная версия. И какая у тебя история… если ты такой: «Ну, что мы здесь празднуем?» Вы получите совершенно разные ответы в зависимости от того, с кем вы разговариваете. Итак, я подумал, что это был особенно полезный пример, чтобы настроить читателя, когда он столкнется с этими другими версиями истории, а не запирать их в отдельные ящики. Они как бы сосуществуют, и мне приходится разбирать их, чтобы объяснить читателю, но они не живут отдельно друг от друга.
Они очень много живут в диалоге.
Кристиан Петерсен:
Вы углубляетесь в буддизм, но я хочу спросить вас о второй половине книги, где вы сосредоточены на шаманских ритуалах, потому что я думаю, что люди могут быть мало знакомы с этим. Не могли бы вы немного рассказать о том, как повествуется бурятская идентичность и история в этих контекстах, одно — открытие шаманского центра, а другое — инициация шамана? Какие темы занимают центральное место в шаманских интерпретационных жанрах?
Жюстин Бак Кихада:
Там много чего происходит, вот почему вторая книга, над которой я работаю, посвящена почти исключительно шаманизму, потому что в первую книгу не вошло так много всего. Шаманизм — это ярлык, которым навешивают бурятские традиционные практики, существовавшие до буддизма. И многое из этого очень похоже на поклонение предкам или на то, что можно было бы назвать поклонением предкам в более китайском контексте. Но это также включает в себя построение отношений с так называемыми духами мест, такими как духи-защитники определенных мест.
И шаманы, с которыми я работал, являются частью организации под названием Тенгери. Итак, Кхуке Мунхе Тенгери — это Великое Голубое Небо. Это своего рода всеобъемлющее монгольское, бурятское, монгольское божество неба, которое характерно для Монголии, Бурятии, Калмыкии и значительной части Центральной Азии, эта идея Тэнгери, Бога Неба.
Итак, они назвали свою организацию так, но это в основном городские жители, воспитанные в советской среде, так что существует большая дихотомия между шаманизмом, который сохранился в маленьких деревнях, где он просто тихо продолжал существовать в советский период, не подвергаясь репрессиям. , по сравнению с городскими условиями. Улан-Удэ, люди слышат Сибирь, они думают, что это все в деревне. Улан-Удэ — промышленный город с населением 400 000 человек. Итак, городские буряты очень аккультурированы в русскую культуру. Большинство из них не говорят по-бурятски в быту. А шаманы, с которыми я работал, — это городская организация, пытающаяся восстановить эту традицию.
И во многом причина, по которой они хотят восстановить эту традицию, заключается в том, что они утверждают, что шаманизм необходим для общественного здоровья бурятского народа, что эти отношения с предками существуют, независимо от того, признаются они или нет, и из-за попытка Советского Союза подавить шаманизм, люди не признают симптомов этих отношений. У них нет правильных отношений со своими предками.
Итак, их миссия на самом деле состоит в том, чтобы рассказать людям о традициях их предков, чтобы они могли восстановить эти отношения. И он очень сосредоточен на здоровье и исцелении, но он также выражает себя через генеалогию, и это один из способов, который делает его более доступным для людей из смешанных семей. Так, шаман, о посвящении которого я пишу, например, в шестой главе, имеет русскую мать и бурятского отца, унаследовавшего от отца своих бурятских духов предков. Идентифицировал себя как русский до тех пор, пока не заболел, а затем заново открыл для себя свое бурятское наследие, излечив себя и став шаманом.
Итак, их представление о шаманских практиках, очень, очень тесно связанных с исцелением как отдельных людей, так и семей путем реконструкции генеалогий, восстановления отношений с предками и в более широком масштабе, а затем восстановления и исцеления бурятского народа путем восстановления этих ранее существовавших отношений с их предками, и с окружающей их средой.
Это то, чему не хватает места в этой конкретной книге, но я много думаю о ней во второй. Это также включает в себя воссоединение с духами места и понимание этого как своей территории коренных народов, потому что это не было разрешено в советский период.
Кристиан Петерсен:
Ну, очевидно, в книге вы делаете гораздо больше. У нас совсем нет времени говорить об этом, но я надеюсь, что теперь у слушателей появится стимул пойти и взять в руки копию. Жюстин, спасибо, что нашли время поговорить о книге, и еще раз поздравляю с наградой.
Жюстин Бак Кихада:
Большое вам спасибо, и спасибо, что поговорили со мной об этом.
Я всегда люблю говорить о своей работе, и, как вы сказали, в ней много всего происходит, так что, надеюсь, нам удалось выявить некоторые основные темы.
Кристиан Петерсен:
Думаю, да. Спасибо.
Джастин Бак Кихада:
Спасибо.
ПО ЕВРЕЙСКОМУ МИРУ В отдаленном сибирском форпосте евреи открывают семейные тайны
УЛАН-УДЭ, Россия, 12 мая (JTA) — Три года назад Владимир, 18-летний студент из сибирского города Улан-Удэ , неожиданно узнал о еврейских корнях своей семьи. «Я узнал, что моя покойная бабушка по материнской линии была еврейкой, — говорит он. Остальные члены семьи Владимира буряты. Сейчас Владимир преподает иврит в своем родном городе. Хотя его семья не разделяет его растущего интереса к еврейской религии, истории и культуре, Владимир говорит, что он продолжит заново открывать для себя свои еврейские корни. Его ситуация не уникальна для горной Бурятии. Республика с населением 1 миллион человек является автономной областью в составе Российской Федерации, расположенной в южной части Сибири вдоль восточного побережья озера Байкал.
Сегодня большинство бурятских евреев являются потомками смешанных браков во втором или третьем поколении. Евреи породнились с этническими русскими, украинцами, татарами и бурятами. Буряты насчитывают около 350 000 человек, это крупнейшее этническое меньшинство в Сибири. Евреи впервые появились в республике, также известной как Бурятия, около 200 лет назад в качестве изгнанников из тогдашней Польши и черты оседлости. Самая последняя волна еврейской миграции в район озера Байкал произошла накануне Второй мировой войны, когда десятки еврейских семей были сосланы или эвакуированы в Бурятию из Восточной Польши и Белоруссии. Однако большая их часть уехала из Бурятии в другие сибирские центры в конце XIX в.50-е годы. Говорит 22-летняя Яна Шленкевич: «Я не знаю, в чем преступление моих предков, сосланных из Польши в Бурятию в 1840-х годах». 75-летняя Раиса Куртик говорит, что ей также не известны подробности истории ее семьи. У Куртика двое внуков-подростков. «Один из них считает себя евреем, другой говорит, что не хочет быть евреем, — говорит она.
Местные евреи говорят, что буряты всегда были дружелюбны к евреям и другим меньшинствам и что республика известна низким уровнем народного антисемитизма. Но из-за сильного официального антисемитизма на протяжении многих лет большинство евреев здесь избегали называть себя евреями и предпочитали вступать в смешанные браки.
Шленкевич, молодежный лидер общины, говорит, что многие евреи до сих пор пытаются скрыть свое еврейство. Она считает, что реальное количество евреев здесь в четыре раза превышает официальную цифру в 1000 человек. «Многие из них даже не знают, что они евреи; другие пытаются скрыть этот факт, но очень скоро многие вновь появятся как евреи», — предсказывает она. Еврейская эмиграция, как и организованная еврейская жизнь, началась в Бурятии всего четыре года назад — позже, чем на большей части постсоветского пространства. Фаина Оллер — одна из пяти матерей, чьи дети первыми уехали в Израиль в 1993 в рамках академической программы Еврейского агентства для Израиля для школьников. Матери пятерых подростков теперь являются самыми активными членами сообщества. В 1993 году они создали Улан-Удэнское общество еврейской культуры, единственную признанную еврейскую организацию в республике. «Мы втянулись в еврейскую жизнь только потому, что наши сыновья уехали в Израиль. Наша еврейская деятельность просто помогает нам чувствовать себя ближе к нашим детям там», — говорит Оллер, мать-одиночка, чей единственный ребенок, Дмитрий, недавно закончил среднюю школу в Израиле и планирует присоединиться к израильской армии.