Достоевский и Старая Русса
«…это был пророк, это был всему доброму учитель»
П.М. Третьяков, основатель Третьяковской галереи.
Древняя Старая Русса – город, с которым связан большой плодотворный период жизни и творчества Ф.М.Достоевского. Двухэтажный деревянный дом на берегу реки Перерытицы был куплен Достоевским в 1876 году.
«Благодаря этой покупке у нас, по словам мужа, «образовалось свое гнездо», куда мы с радостью ехали раннею весною и откуда так не хотелось нам уезжать позднею осенью. Федор Михайлович считал нашу старорусскую дачу местом своего физического и нравственного отдохновения», – рассказывала Анна Григорьевна, жена писателя.
Период, когда Достоевский жил в Старой Руссе, стал для него временем интенсивного и плодотворного творчества. Здесь шла работа над «Бесами», «Подростком», в Старой Руссе была написана значительная часть «Братьев Карамазовых», рождались страницы «Дневника писателя». В создаваемых здесь произведениях находил отражение сам город и его люди.
Через 29 лет, в мае же 1909 года, в
Старой Руссе был основан Дом-музей Ф.М.Достоевского. А открылся он для посетителей уже в мае 1981 г. Огромная заслуга в создании музея принадлежала Г.И.Смирнову, ставшему его первым директором. В воссозданных интерьерах шести комнат представлены принадлежавшие писателю и членам его семьи вещи, документы, фотографии, прижизненные издания произведений Достоевского. В музее проводятся литературные чтения, на которые в том числе съежаются зарубежные почитатели Достоевского.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ
Мы русские
(Из «Дневника писателя»)
Весь русский интеллигентный слой, т.е. все русские, стоящие над народом (теперь уже огромный слой, заметим это), – все, в целом своем, – никуда не годятся.
Зато в интеллигенции нашей совсем нет единения, никакой силы единения до сих пор не обнаружилось. Мы, например, преплохие граждане. Если б не было народа и сверху над ним царя, то мы, я думаю, и не шевельнулись бы соединиться в двенадцатом году. Вот уже где немыслимо аристократическое начало – так это у нас! У нас никогда не могло быть ничего подобного, как было когда-то в Польше, или даже как теперь в Англии. Верх нашей интеллигенции не только не может отъединить в себе, отдельно и исключительно, право изображать собою гражданство всей страны, но, напротив, без народа и сил, почерпаемых из него беспрерывно, утратил бы мигом даже и самую национальную свою личность.
И как бы ни относились недоверчиво иные из нашей интеллигенции (очень многие еще) к духовным силам народа нашего и к крепости и благонадежности его национальных основ, его все же без этого самого народа никакая Европа не спасла бы // этих иных, до сих пор этот народ презирающих, от совершенной гибели и сведения на нет. Без этого народа они, в ожидании пока переродились бы в европейцев, утратили бы не только всякую национальную самостоятельность, но и просто человеческое достоинство.А граждане мы, интеллигенция русского народа, – плохие. Мы при первой неудаче сейчас же в обособление и отъединение, и так весьма часто бывает с лучшими и умнейшими из интеллигентных русских людей…
Иной хитрый казуист, пожалуй, и теперь поймает меня на слове.
«Нельзя же, скажет он, про такое общество, от которого сами же вы ждете таких надежд и таких начал, говорить так дурно, как говорили вы еще в этом же даже №, страницы две-три выше. Но ведь если я и говорил дурно и даже обещал еще в прошлом № целый трактат о том, чем мы хуже народа, то ведь в то же время я и заявил о той драгоценности, которую мы несем с собою народу. За эту-то драгоценность я и люблю это общество столько же, сколько и народ, несмотря на то, что с таким жаром говорил о его временных недугах…Драгоценность эта есть то огромное расширение русского взгляда и русской мысли, которую приобрели в двести лет столкновения нашего с Европой, но от Европы однако приобрели, а родили из себя самостоятельно при столкновении с Европой – ибо в Европе собственно ничего нет подобного ни этому взгляду, ни этой мысли, напротив даже – все противоположное. Тем самым мы и заявили, что мы русские и что воротились из Европы русскими. Все это я объясню подробно доводами и примерами, а теперь укажу хоть на одну черту этого расширения взгляда, именно на самый этот несомненный, чистый, бескорыстный демократизм общества, начавшийся еще давно и проявивший себя освобождением крестьян с землею.
Временные же недуги общества для меня несомненны, а теперь, в наше время, они даже безобразнее чем когда-нибудь… Мы несомненно больше народа одарены, например, самолюбием, болезненным и ипохондрическим, и это при страшном шатании [не только] идей, убеждений и воли. Мы заражены в большинстве гадливостью к людям и циническим неверием в человека, не только в русского, но и в европейца, мы заражены жаждой безличности рядом с самым пустозвонным слабоволием, болезненною робостью перед всяким собственным мнением. Мы усвоили бесконечно много самых скверных привычек и предрассудков. Мы видим доблесть в даре одно худое видеть, тогда как это лишь подлость, но всего не перечтешь, и если можно еще ждать спасения и обновления, то, конечно, лишь от русской женщины, которая несомненно лучше русского мужчины и в которой заключена огромная наша надежда.
На снимках: Анна Григорьевна Достоевская после смерти супруга сделала немало, чтобы увековечить его память. Готовила к переизданию произведения Фёдора Михайловича, написала книгу воспоминаний о нем, открыла в Старой Руссе школу имени Достоевского и создала в городе музей писателя; в юношеских чтениях «Произведения Ф.М.Достоевского в восприятии читателей XXI века» приняли участие Александра Козлова, Александра Чернова и Мария Валькова из Великого Новгорода; страница из записной тетради Ф.М.Достоевского с заметками к роману «Бесы».
Дом-музей Ф.М.Достоевского в Старой Руссе. (январь 2020)
Продолжаю свои заметки об экскурсии в Старую Руссу, где я побывала в январе этого года и сегодняшняя публикация будет посвящена Дому-музею великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского, который приезжал сюда на лето вместе со своей семьей на протяжении нескольких сезонов.
Впервые Ф.М.Достоевский со своей семьей — женой Анной Григорьевной и двумя детьми — Любой и Федей, приехали в Старую Руссу летом 1872 года. Это место было выбрано для летнего отдыха с детьми не случайно. Во-первых, здесь находился курорт с целебными минеральными водами, во-вторых, город был расположен не далеко от Санкт-Петербурга, сюда было не очень сложно добираться и жизнь здесь обходилась дешевле, чем на южных курортах России.
По приезду они останавливаются в доме у настоятеля Георгиевского храма — священника отца Иоанна Румянцева. (До наших дней этот дом не сохранился). Отец Иоанн очень радушно их принимает, но несмотря на это, первое лето в Старой Руссе семье Достоевских не понравилось. Оно было дождливым и холодным, город им показался серым и грязным. К тому же дочка сильно травмировала руку, из-за чего им срочно пришлось уехать в Петербург, а по возвращению в Старую Руссу сильно заболевает и сама Анна Григорьевна. Так что они сначала даже решили больше сюда никогда не приезжать.
Однако, детки так хорошо пережили следующую зиму, практически не простужались и Анна Григорьевна отнесла это на счет большой пользы для их здоровья старорусских минеральных вод. Так что они решили и следующее лето провести в Старой Руссе.
На этот раз они поселились на втором этаже в деревянном двухэтажном доме на набережной реки Перерытицы. Тогда этот дом принадлежал отставному подполковнику Александру Карловичу Гриббе. Со временем жизнь в Старой Руссе очень полюбилась Достоевским, тем более что здесь произошло замечательное событие — летом 1875 года именно в этом доме у них рождается сын Алеша. И в 1876 году, после смерти А.К.Гриббе, Достоевские, выкупают этот дом у его наследников.
Впервые у писателя, которому к этому времени исполнилось 55 лет и который всю свою жизнь кочевал по съемным квартирам, появился собственный дом. Он считал его «своим гнездом», чувствовал себя здесь хорошо и спокойно, много и плодотворно работал. В последний раз писатель приезжал сюда летом 1880 года.
В январе 1881 года его не стало. Но Анна Григорьевна продолжала сюда приезжать и после смерти мужа. Она сохраняла этот дом, сохраняла здесь память о великом русском писателе Ф.М.Достоевском. В последний раз она была в Старой Руссе в 1914 году.
Дом в целости достоял до начала Великой Отечественной войны. В 1944 году при освобождении города, дом сильно пострадал, но уже в 1945 году был восстановлен. В 1969 году здесь появилась небольшая экспозиция, посвященная старорусскому периоду жизни и творчества писателя. А в 1981 году состоялось торжественное открытие Дома-музея Ф.М.Достоевского.
Экспозиция занимает шесть комнат на втором этаже дома, в которых проживала семья Достоевских. Здесь полностью восстановлена обстановка, которая была при их жизни. Среди экспонатов есть подлинные вещи писателя и членов его семьи.
Экскурсия по музею начинается с веранды. Здесь представлен знаменитый портрет Ф.М.Достоевского, работы Василия Перова (1834-1882). Портрет был выполнен художником в 1872 году по заказу Третьяковской галереи, где в настоящее время и находится.
А в старорусском музее представлена копия картины. Этот портрет очень нравился жене писателя — Анне Григорьевне, потому что по ее мнению Перов уловил в этом портрете «минуту творчества Достоевского». Здесь писателю 51 год. Портрет был закончен примерно за две недели до отъезда Достоевского в Старую Руссу. Так что именно таким увидели рушане Достоевского, когда он впервые появился здесь.
Еще один «объект», который обращает на себя внимание на верадне — это большое цветное витражное окно, в которое любили смотреть дети Достоевского, когда на улице было серо и шел дождь.
Дальше мы перемещаемся в переднюю. Здесь обычно встречали гостей. Вся мебель здесь старинная, подобранная в соответствии с эпохой и описанием обстановки в доме Достоевских. Обстановку восстанавливали по воспоминаниям Анны Григорьевны, детей — Любы и Федора, а так же людей, бывавших в старорусском доме Достоевских. Здесь стоят вешалка, подставка для зонтов, старинное зеркало, столик с газетами. Газеты, кстати говоря, Достоевский читал постоянно и некоторые сюжеты из реальной жизни, о которых он узнавал из газет, в последствии переходили в его произведения.
Здесь, в передней, можно увидеть и личные вещи Ф.М.Достоевского.
Это его цилиндр и перчатка.
Потом переходим в гостиную. Известно, что Достоевские любили принимать у себя гостей и принимали их именно здесь, в этой гостиной. Как правило это были близкие люди. Посторонние, праздные посетители, если и бывали здесь, то крайне редко.
Помимо воссозданной обстановки, в гостиной можно увидеть много фотографий. Например, один из самых известных фотопортретов Достоевского, а так же фотопортрет его жены — Анны Григорьевны. Она была его второй женой. Его первая супруга, Мария Дмитриевна Исаева, с которой он познакомился во время своей ссылки в г.Семипалатинске и с которой прожил в браке 7 лет, скончалась в 1864 году. С Анной Григорьевной (в девичестве Сниткиной) он познакомился в 1866 году. Она в качестве стенографистки-переписчицы помогала Ф.М.Достоевскому готовить к изданию его роман «Игрок». Они поженились в 1867 году, причем разница в возрасте у них была значительная.
Достоевский был старше Анны Григорьевны на 25 лет.
После свадьбы молодожены уехали на несколько лет заграницу. В 1868 году в Женеве у них родилась первая дочь — Софья, но через три месяца она умерла от тяжелой простуды. В 1869 году в Дрездене у Достоевских родилась дочь Люба. После возвращения в Петербург у них родился сын Федор в 1871 году. И уже здесь, в Старой Руссе, в 1875 году у них родился еще один сын — Алексей. Фотографии детей можно увидеь под портретами родителей.
Но Алеша прожил не долго. В возрасте трех лет он умирает от внезапного приступа эпилепсии. Известно, что этой болезнью страдал сам Ф.М.Достоевский. Совершенно убитый горем, он едет в Оптину пустынь к оптинскому старцу Амвросию и, по воспоминаниям Анны Григорьевны, после бесед со старцем, Достоевский вернулся оттуда «умиротворенным и значительно успокоившимся». В их старорусский дом возвращается жизнь, они снова принимают гостей, а в гостиной звучит музыка и смех.
В этом доме часто бывал отец Иоанн Румянцев, в доме которого они останавливались в свой первый приезд в Старую Руссу.
Они с Федором Михайловичем не только были очень дружны, отец Иоанн стал духовником Достоевского. А Георгиевский храм, где отец Иоанн был настоятелем — стал приходским храмом семьи Достоевских во время их пребывания в Старой Руссе. Бывал в старорусском доме и известный поэт того времени Апполон Николаевич Майков, который не только был ближайшим другом Ф.М.Достоевского, но и крестным отцом всех его детей.
Среди друзей Достоевских, посещавших этом доме были и супруги Жаклар — Виктор и Анна. Это очень интересная семья, о них, наверное, можно целый роман написать. Особенно об Анне. Уж очень неординарной личностью она была. Но если в двух словах: Анна — родная сестра Софьи Ковалевской, имела очень хорошее образование и очень прогрессивные для женщины того времени взгляды на жизнь; уехав из родительского дома, вышла замуж за французского революционера Виктора Жаклара и сама стала революционеркой. Они вместе в 1871 году были участниками Парижской Коммуны, а после ее поражения были арестованы и осуждены по всей строгости французских законов — Виктор был приговорен к смертной казни, Анна — к пожизненной каторге.
Однако, им удалось бежать и через несколько лет они вернулись в Россию. На этом, конечно, их активная жизнь не закончилась, но что бы не увлекаться просто упомяну еще один факт из биографии Анны, который напрямую связан с Ф.М.Достоевским. Дело в том, что еще на заре своей не спокойной жизни, в 1860-х годах Анна чуть не стала его невестой. Пробуя себя в писательском деле, Анна опубликовала несколько рассказов в журнале Достоевского «Эпоха», он находил, что она очень талантлива, у них возникли теплые отношения, но из-за диаметрально противоположных взглядов на жизнь, дальше этого дело не пошло. Однако, они сумели сохранить дружеские отношения.
В гостиной можно увидеть старинный музыкальный инструмент — фисгармонию. Это подлинный предмет, принадлежавший семье Достоевских, которые очень любили музыку. А Федор Михайлович еще и очень любил танцевать. В особенности мазурку.
И если в гостиной часто бывало шумно, то в следующей комнате старались поддерживать тишину, потому что это был кабинет писателя.
Здесь он работал над романами «Подросток» и «Братья Карамазовы», некоторые из глав Дневника писателя. Именно здесь Достоевский написал свою знаменитую Пушкинскую речь, с которой он с большим успехом выступил в Москве по поводу открытия памятника Пушкину в 1880 году.
Как известно, в романе «Братья Карамазовы» действие происходит в небольшом провинциальном городке Скотопригоньевске, прототипом которого послужила Старая Русса. Но об этом романе мы поговорим подробнее в следующий раз, когда будем знакомиться с экспозицией музея, ему посвященного. Сегодня в кабинете мы можем увидеть рабочий стол писателя, где лежат копийные экземпляры его рукописей. Над столом висят фотографии самых близких его людей — Анны Григорьевны, детей — Любы и Федора, а так же родителей писателя — Михаила Андреевича и Марии Федоровны Достоевских.
Обычно Достоеский работал по ночам, где-то до 5 утра. В ночной тишине, когда ему никто не мешал, он делал наброски, обдумывал сюжеты. Электричества в доме не было, керосиновые лампы писатель не любил, так что работал он исключительно при свечах.
Потом он здесь же ложился спать на диванчике, а утром в кабинет приходила Анна Григорьевна и они продложали работать вместе. Этот секретер был ее рабочим местом. Она быстро записывала стенограммой все то, что диктовал ей Достоевский, а затем, уже в своем кабинете она расшифровывала эти записи и переписывала их начисто. Таким образом, у писателя получалось создавать свои произведения в несколько раз быстрее, чем это делали другие современные ему писатели.
В кабинете над диваном висит репродукция картины Рафаэля «Сикстинская Мадонна», которая была самой любимой картиной Достоевского.
Из кабинета писателя мы перемещаемся в столовую. Обедали в доме Достоевских с пяти до семи вечера. Это, конечно, прежде всего связано с ритмом жизни Федора Михайловича, которому после ночной работы нужно было хорошенько отдохнуть, после чего он еще обязательно шел прогуляться по Старой Руссе. С прогулок он как правило возвращался с кульком сладких гостинцев для детей. И дело было не только в том, что он хотел порадовать и побаловать своих детей, он и сам, как выяснилось, был большим лакомкой и любил сладкое.
Семья собиралась здесь вместе за большим столом. Обед всегда начинался по заведенному в семье обычаю, когда Достоевский подзывал к себе старую нянюшку детей — Прохоровну, которую они всегда привозили сюда из Петербурга, предлагал ей стопку водки, она выпивала, садилась за стол и только после этого ритуала все пристуали к трапезе. Няня обедала вместе с хозяевами и детьми за одним столом.
Обед обычно проходил в разговорах, в теплой обстановке. Федор Михайлович и Анна Григорьевна очень любили общаться со своими детьми, но никогда они не говорили с детьми о вещах, которые могли быть им не понятны, и никогда не обсуждали за обедом при детях какие-то важные дела, тем более что-то секретное. После обеда в столовой устраивались семейные чтения. Федор Михайлович читал своим детям книжки — сказки Пушкина, басни Крылова и другие произведения.
Здесь на столе можно увидеть подлинные приборы и посуду, принадлежавшие когда-то семье Достоевских, переданные в дар музею потомками писателя.
Потом мы переходим в комнату супруги писателя — Анны Григорьевны, которая была для него не только любящей женой и матерью его детей. Она была его ангелом-хранителем, музой, помощницей в писательском труде. И поскольку сам Федор Михайлович не был силен в делах практических, она еще вела дела с издателями Достоевского и его многочисленными кредиторами. Ведение домашнего хозяйства тоже было на ее плечах. Так что имея за спиной такой защищенный тыл, Достоевский мог полностью отдаваться своему творчеству. Федор Михайлович прекрасно отдавал себе в этом отчет и очень высоко ценил Анну Григорьевну.
Здесь мы видим ее рабочий уголок, что было не совсем типично для женских комнат в те времена.
А вот столик для рукоделья, как раз напротив — обычный атрибут женской комнаты, ведь девочки обучались рукоделью с детства, вне зависимости от сословного происхождения. Анна Григорьевна, конечно, умела и шить, и вышивать и эти свои умения она передала дочери Любочке.
На столике лежит подлинный платочек, который вышила Люба в подарок маме с французской надписью «A maman» (т.е. маме). А на диванчике, стоящим напротив этого столика лежит кожаный портфель, принадлежавший Анне Григорьевне. Тоже не совсем типичный женский аксессуар того времени. Но поскольку она, среди прочего, занималась издательскими делами мужа, то и бумаги ей приходилось много носить. На портфеле очень красивая монограмма, состоящая из двух первых букв ее имени и фамилии, вышита руками самой Анны Григорьевны.
Когда, в 1881 году Ф.М.Достоевский скончался, Анне было всего 36 лет. И она, всю себя отдававшая Достоевскому при его жизни, продолжит это делать и после его смерти. Она берегла и приумножала память о своем знаменитом муже, занималась изданием его произведений, популяризацией его творческого наследия, собирала все, что каким-то образом было связано с его жизнью — его рукописи, письма, документы, книги, личные вещи, мебель и фотографии. Анна Григорьевна оставила о Достоевском свои воспоминания, которые и по сей день служат большим подспорьем для исследователей жизни и творчества Ф.
М.Достоевского. Сохранила она и этот дом в Старой Руссе. В последний раз Анна Григорьевна приезжала сюда в 1914 году. Умерла А.Г.Достоевская в 1918 году в Ялте.
Рядом с комнатой Анны Григорьевны находится детская. (Меня, если честно, очень удивило наличие в детской комнате лестницы на первый этаж) Но, как выяснилось дети здесь только спали или отдыхали. Здесь стояли их кроватки и жила няня. Играли же они в других комнатах в доме, на веранде или в саду при доме. Так что наличие в детской лестницы, судя по всему, не сильно беспокоило родителей и никаких неприятных моментов, связанных с этой лестницей в доме не зафиксировано.
Старшая дочь Достоевского — Люба пошла по стопам отца. Она стала писательницей и в 1911-1913 годах издала два романа и сборник рассказов. Однако, ее литературные труды были приняты в России более чем спокойно. Личная жизнь Любы тоже не складывалась. В 1913 году, будучи в заграничной поездке, она решила не возвращаться в Россию. В 1920 году в Мюнхене были изданы ее воспоминания о Ф.
М.Достоевском. Умерла она в Италии в 1926 году от белокровия. У Любови Федоровны Достоевской не было ни собственной семьи, ни детей.
Несколько иначе сложилась судьба сына писателя — Федора Федоровича Достоевского. Он окончил петербургскую гимназию, затем юридический и естественный факультеты Дерптского (Тартусского) университета. С детства обожавший лошадей, он впоследствии станет конезаводчиком — будет разводить беговых лошадей в Симферополе. Интересно, что в нем тоже будет присутствовать тяга к литературному творчеству, но осознание того, что его всегда будут на этом поприще сравнивать с великим отцом, не способствовал развитию писательского таланта Федора Федоровича. Он умер в Москве в 1922 году.
Федор Федорович был дважды женат и род Достоевских продолжился по его линии. Потомки Достоевского до сих пор проживают в Санкт-Петербурге.
Вот на этом основная экспозиция Дома-музея Ф.М.Достоевского в Старой Руссе заканчивается. На первом этаже еще есть помещения — это Нижняя гостиная.
Здесь проходят временные выставки и небольшие мероприятия — литературные и музыкальные вечера. Так же в Старой Руссе в Научно-культурном центре Дома-музея Ф. М. Достоевского проходят Старорусские чтения «Достоевский и современность», куда приезжают исследователи и почитатели творчества Ф.М.Достоевского из разных стран.
Так что в Старой Руссе память о великом русском писателе не только сохраняется, но и приумножается, потому что несколько лет назад в городе был открыт еще один музей, связанный с именем Достоевского. А именно — музей романа «Братья Карамазовы», с экспозицией которого мы познакомимся в следующей публикации.
А на сегодня всё. До новых встреч!
В Старой Руссе отпраздновали 200-летие Достоевского
Праздник начался с литературно-музыкального праздника у памятника писателю на берегу Малашки. Члены литобъединения «Живой мост» и сотрудники Центральной городской библиотеки вместе со зрителями прочли отрывки из романа «Подросток».
Вся Старая Русса стала в этот день большой интерактивной площадкой.
Свою развлекательную программу предложил курорт — то самое старорусское «заведение минеральных вод», куда собственно говоря и приехала в мае 1872 года чета Достоевских, чтобы глава семьи смог пройти здесь лечение. Тогда выяснилось, что старорусские воды и грязи не подходят Федору Михайловичу, но зато они, а также местный целительный воздух и хорошее питание очень хорошо сказались на здоровье детей и супруги писателя — Анны Григорьевны. Жизнь в провинции обходилась семье дешевле, кроме того здесь, вдали от столицы, Фёдор Михайлович мог сосредоточиться на работе. Поэтому Достоевскими и было принято решение приезжать в Старую Руссу на дачу каждое лето. Затем появилось горячее желание купить здесь свой дом, который, по признанию писателя, стал местом «физического и нравственного отдохновения».
Так Старая Русса стала неотъемлемой частью жизни Достоевского, а Достоевский — частью самой Старой Руссы. И сейчас одним из брендов провинциального города Новгородской области по праву считается «Старая Русса — город Достоевского».
— Масштабное мероприятие по празднованию 200-летия великого русского писателя мы решили провести не 11 ноября, а в сентябре, чтобы задействовать как можно больше площадок на открытом воздухе, чтобы создать во всём нашем городе атмосферу провинции XIX века, какой ее увидел писатель, когда приехал к нам, — рассказал глава Старорусского района Александр Розбаум, посетовав разве лишь на то, что с утра в Старой Руссе накрапывал дождик, что, впрочем, он назвал «как раз по-достоевски».
Фото: Анжела Мнацаканян
Часть костюмов горожан XIX века для праздника была пошита в рамках проекта Молодежного культурного центра «Русская провинция Достоевского» на деньги областного гранта «Новгородика». Другие учреждения культуры задействовали внебюджетные средства.
Участники сельскохозяйственной ярмарки изготовили костюмы за свой счет. Здесь были и купчихи, и медовары, и ткацких дел мастера. Некоторые сельские поселения Старорусского района, торговавшие на Соборной площади дарами садов и огородов, для всего состава своих делегаций без исключения изготовили костюмы, соответствующие эпохе Достоевского.
Были на площади и старорусцы, которые самостоятельно разработали к празднику старинные наряды для всех членов своей семьи, в том числе и детей. Даже юные художники Старой Руссы, вышедшие в этот день на пленэры, были большей частью облачены в старинные платья и накидки.
Кстати, на пешеходной улице Воскресенской, где свой пленер организовали учащиеся Новгородского областного колледжа искусств имени С.В. Рахманинова, была представлена выставка эскизов «Герои романа «Братья Карамазовы»» художника из Элисты (Калмыкия) Степана Ботиева. Побывав в Старой Руссе в прошлом году, он вдохновился творчеством писателя, создал серию эскизов и передал их в дар старорусским краеведам. Запланировано создание серии раскрасок для детей и размещение выставки калмыцкого художника в стенах одного из музеев Достоевского.
Променады горожан и гостей города в старинных костюмах по площадям и набережным стали главной изюминкой юбилейного праздника в Старой Руссе. Весь день здесь звучала музыка в исполнении духового оркестра Великого Новгорода, камерного оркестра Новгородской областной филармонии им.
А.С. Аренского, оркестра русских народных инструментов им. В.Г. Бабанова, а также коллективов Старорусской школы искусств им. С.В. Рахманинова, Центра детского творчества, хора «Мелодия» и других старорусских ансамблей.
С большим воодушевлением была встречена зрителями интерактивная программа артистов из Великого Новгорода «Школа танцев XIX века», проходившая на площадке перед водонапорной башней. Как известно, Достоевский прекрасно умел танцевать. И лучше всего у него получалась мазурка. Артисты показали и ее, и множество других бальных танцев, а затем пригласили в свой круг самих зрителей, чтобы станцевать один из русских парных танцев, которые тоже очень любил Федор Михайлович.
Живые «Картинки провинциальной жизни» из XIX века были воссозданы на берегу Перерытицы между мемориальным Домом-музеем Ф.М. Достоевского и Музеем романа «Братья Карамазовы» — филиалами Новгородского объединенного музея-заповедника. Туристы могли услышать шарманщика, заглянуть на «Гусарскую заставу», сфотографироваться в фотоателье, проехаться на карете, встретить рыбаков или хозяек, пасущих коз… Кстати, а вы знали, что в Старой Руссе Федор Михайлович вечерами сам ходил встречать хозяйскую корову, от которой Достоевские брали молоко для своих детей? А маленький Федя страсть как любил лошадей, с восторгом подбегал к ним и обнимал за ноги, чем ужасно пугал родителей.
Вторым любимым занятием маленького Феди была рыбалка, при любом удобном случае он просил няню взять удочки и мчался на берег.
Здесь же на берегу Перерытицы развернулась площадка старорусских петрушечников из Центра народного творчества и ремесел «Берегиня». Участников и зрителей ежегодного фестиваля «Верста Старорусского Петрушки», который девять лет назад был прописан в Старой Руссе на «Сказочной карте России», собралось около полусотни. Тем временем на Соборной площади зрителей развлекал театр Петрушки «БалаганЪ» из Санкт-Петербурга. Восторженная публика хохотала и аплодировала, не умолкая. Тут впору было процитировать слова Фёдора Михайловича из «Дневника писателя» за январь 1876 года о представлении Петрушки в петербургском клубе художников: «Дети и отцы их стояли сплошной толпой и смотрели бессмертную народную комедию, и право, это было чуть ли не всего веселее на всём празднике».
Для тех же гостей праздника, которые готовы были к серьезному погружению в творческий мир писателя, организаторы юбилейных торжеств предложили мероприятия на музейных площадках.
Так в музее романа «Братья Карамазовы» была открыта выставка «Новые герои Ф. М. Достоевского. Книжная графика из коллекции издательства «Vita Nova»». Работы петербургских художников Михаила Гавричкова и Аллы Джигирей посвящены малой прозе Ф.М. Достоевского и роману «Идиот». Там же в музее был показан иммерсивный спектакль «Маленькие картинки» по прозе Ф.М. Достоевского петербургского режиссёра Николая Русского.
Старорусцев и гостей города ждали в этот день ещё две театральные постановки. В Центре культуры «Русич» состоялась премьера проекта Кристины Данченко «Классика юношеству Новгородчины», реализуемого при поддержке Фонда президентских грантов и Правительства Новгородской области. Солисты Большого театра России, камерный оркестр Новгородской областной филармонии им. А.С. Аренского и артист московского «Электротеатра Станиславский» Дмитрий Чеботарев представили зрителям синтез музыки и художественного слова, в котором переплетены отрывки из юношеской оперы С.В. Рахманинова «Алеко» и ее литературного первоисточника — поэмы А.
С. Пушкина «Цыганы». Молодежь смогла попасть на эту премьеру бесплатно — по недавно введенной «Пушкинской карте».
Завершением праздничного вечера стала премьера спектакля «Дело поручика Карамазова» в исполнении актеров Мариинского театра (Санкт-Петербург), пианистки Аглаи Зинченко, Пушкин-квартета и Павла Решетникова (кларнет). В роли прокурора — Дмитрий Чеботарев.
— Это не просто спектакль, а сочетание драматургии, вокала и инструментальной музыки, — рассказывает Кристина Данченко. — За музыкальную основу была взята опера Александра Смелкова «Братья Карамазовы», специально для спектакля «Дело поручика Карамазова» автор написал интерлюдии — пьесы для камерного инструментального ансамбля. Зритель переносится из зала судебного заседания на оперную сцену, в канву романа, и обратно. Слышит то безапелляционные выводы прокурора, то доводы героев Достоевского. Эмоциональное напряжение происходящего на сцене доходит до высочайшего пика. Не удивительно, что зрители овациями приветствовали и артистов, и автора музыки.
Символично, что премьера спектакля «Дело поручика Карамазова» состоялась в Старой Руссе — городе, ставшем прототипом Скотопригоньевска, в котором разворачиваются события последнего романа Достоевского.
В день празднования 200-летия Достоевского в Старой Руссе город посетило несколько тысяч туристов, экскурсии в музеях писателя шли одна за другой.
Большинство гостей, восторгаясь уникальной атмосферой праздника, сходились во мнении, что имеет смысл посетить Старую Руссу еще раз, но теперь уже для того, чтобы насладиться тихой провинцией Достоевского: побродить по набережной, где он гулял, ещё раз заглянуть в его рабочий кабинет, отведать в местных ресторанчиках блюда из меню XIX века и непременно купить таких же фруктов и сладостей, которые Федор Михайлович брал в лавке купца Плотникова для своих детей.
Федор Достоевский | Биография, книги, философия и факты
Федор Достоевский
Смотреть все СМИ
- Год рождения:
- 11 ноября 1821 г.
Москва
Россия
Москва
Россия- Умер:
- 9 февраля 1881 г. (59 лет) Санкт-Петербург Россия
- Известные работы:
- «Сырая молодежь» «Преступление и наказание» «Не хлебом единым» «Записки из подполья» «Бедные люди» «Братья Карамазовы» «Дневник писателя» «Двойник» «Сон смешного человека» «Картежник» «Дом мертвецов» «Идиот» «Бесы»
- Механизм/стиль:
- реализм
Просмотреть весь связанный контент →
Резюме
Прочтите краткий обзор этой темы
Фёдор Михайлович Достоевский
, полностью Фёдор Михайлович Достоевский , Достоевский также пишется Достоевский , (род. 11 ноября [30 октября по старому стилю] 1821 г., Москва, Россия — умер 9 февраля [января по старому стилю] , 1881, Санкт-Петербург), русский писатель и новеллист, чье психологическое проникновение в самые темные тайники человеческого сердца вместе с его непревзойденными моментами озарения оказали огромное влияние на художественную литературу 20-го века.
Достоевский обычно считается одним из лучших когда-либо живших романистов. Его идеи глубоко сформировали литературный модернизм, экзистенциализм и различные школы психологии, теологии и литературной критики. Его работы часто называют пророческими, потому что он так точно предсказал, как поведут себя российские революционеры, если придут к власти. В свое время он также был известен своей деятельностью в качестве журналиста.
Основные работы и их характеристики
Достоевский наиболее известен своей новеллой Записки из подполья и четырьмя длинными романами: Преступление и наказание , Идиот , Одержимые (также более точно известный как Демоны и 9 ) и Братья Карамазовы . Каждое из этих произведений славится своей психологической глубиной, и действительно, Достоевского принято считать одним из величайших психологов в истории литературы. Он специализировался на анализе патологических состояний ума, ведущих к безумию, убийству и самоубийству, а также на исследовании эмоций унижения, саморазрушения, тиранического господства и убийственной ярости.
Эти основные работы также известны как великие «романы идей», посвященные вечным и своевременным проблемам философии и политики. Психология и философия тесно связаны в изображениях Достоевским интеллигентов, «чувствующих идеи» в глубине души. Наконец, эти романы открыли новые горизонты своими экспериментами в литературной форме.
Предыстория и молодость
Главные события жизни Достоевского — инсценировка казни, заточение в Сибири и эпилептические припадки — были настолько хорошо известны, что, даже если не считать работы, Достоевский в свое время добился большой известности. Действительно, он часто извлекал выгоду из своей легенды, опираясь на очень драматические случаи из своей жизни при создании своих величайших персонажей. Тем не менее, некоторые события в его жизни остались покрытыми тайной, а неосторожные домыслы, к сожалению, приобрели статус фактов.
Britannica Quiz
49 вопросов из самых популярных литературных викторин Britannica
Литература — это широкий термин, который — по крайней мере, среди викторин Britannica — может включать все, от американских романов до антонимов и синонимов.
Эта викторина состоит из 49 вопросов из самых популярных викторин Britannica. Только самый решительный мастер викторины сможет дойти до ее развязки.
В отличие от многих других русских писателей первой половины XIX века, Достоевский не родился в помещичьей семье. Он часто подчеркивал разницу между своим прошлым и прошлым Льва Толстого или Ивана Тургенева и влияние этой разницы на его творчество. Во-первых, Достоевский всегда нуждался в деньгах и должен был торопить свои произведения с публикацией. Хотя он жаловался, что написание в срок помешало ему полностью реализовать свои литературные способности, в равной степени возможно, что его бешеный стиль сочинения придавал его романам энергию, которая осталась частью их привлекательности. Во-вторых, Достоевский часто отмечал, что в отличие от дворянских писателей, описывавших семейную жизнь своего сословия, сформированную «прекрасными формами» и устойчивыми традициями, он исследовал жизнь «случайных семей», «оскорбленных и униженных».
”
Отец Достоевского, отставной военный хирург, служил врачом Мариинской больницы для бедных в Москве, где лечил благотворительные дела, а также занимался частной практикой. Хотя отец Достоевского был преданным родителем, он был суровым, подозрительным и жестким человеком. Напротив, его мать, культурная женщина из купеческой семьи, была добра и снисходительна. Пожизненная привязанность Достоевского к религии началась со старомодного благочестия его семьи, столь отличного от модного дворянского скептицизма.
Оформите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подписаться сейчас
В 1828 году отцу Достоевского удалось получить дворянский чин (реформы Петра I сделали возможным такое изменение статуса). Он купил имение в 1831 году, и так юный Федор проводил летние месяцы в деревне. До 1833 года Достоевский воспитывался дома, затем был отправлен в дневную школу, а затем в пансион. Мать Достоевского умерла в 1837 году. Примерно через 40 лет после смерти Достоевского выяснилось, что его отец, скоропостижно скончавшийся в 1839 году,, мог быть убит собственными крепостными; однако этот рассказ теперь рассматривается многими учеными как миф.
В то время Достоевский был студентом Военно-инженерной академии в Санкт-Петербурге, и его отец наметил ему карьеру военного инженера.
Достоевский явно не подходил для такого занятия. Он и его старший брат Михаил, который остался его близким другом и стал его сотрудником в издании журналов, были очарованы литературой с юных лет. В детстве и в студенческие годы Достоевский увлекался романтической и готической литературой, особенно произведениями сэра Вальтера Скотта, Энн Рэдклифф, Николая Карамзина, Фридриха Шиллера и Александра Пушкина. Вскоре после получения степени (1843 г.) и получения звания младшего лейтенанта Достоевский подал в отставку, чтобы начать рискованную карьеру писателя, живущего за счет своего пера.
Что значит быть русским? О ранних литературных амбициях Достоевского ‹ Литературный центр
Достоевскому было 23 года, он был безработным и бесцельным в городе, где господствовали военные, бюрократия и чины. Стать писателем означало сопротивляться рациональному городскому порядку.
Это было особенно трудно сделать, потому что еще одним ключом к власти Николая над Россией был его контроль над литературой и распространением идей. Режим Николая считал практически всю светскую литературу враждебной порядку общества. Николай расширил сеть для опасных слов почти сразу после коронации.
Более десятка органов цензуры в различных министерствах проверяли практически всю печатную продукцию, ежемесячно обновлялся список запрещенных книг. «Черный кабинет» просматривал поступающую по почте иностранную периодику. Иностранным туристам приходилось отказываться от своих книг и ждать, иногда несколько дней, пока Комитет по иностранной цензуре не очистит их. Цензоры беспокоились о секретных кодах, спрятанных в нотах, а такие фразы, как «силы природы» и «интеллектуальный фермент», были неприемлемо подстрекательскими. Николас закрыл газету за публикацию неблагоприятной рецензии на пьесу, которая ему очень нравилась. Он вообще запретил немецкую философию.
Отечественная журналистика оказалась под угрозой.
Каждое новое периодическое издание требовало государственного одобрения, на что могли уйти годы. Цензоры внимательно изучали каждый выпуск, прежде чем его можно было напечатать, что делало своевременные выпуски трудными, а газеты — практически невозможными. Редакторов иногда сажали в тюрьму за нарушения, как и чрезмерно снисходительных цензоров. Более осторожные цензоры предвидели, как разгневанный начальник или пугливый высокопоставленный дворянин отреагируют на ту или иную статью или фразу. Предприимчивые цензоры сами переписывали сомнительные места.
На протяжении десятилетий русская литература в основном финансировалась государством и церковью. Правительство основало или поддерживало десятки журналов, которые действовали как государственные органы. Чиновники кооптировали влиятельных писателей и редакторов, платя им. Газеты нельзя было продавать на улице или на вокзалах, а коммерческая реклама была запрещена, из-за чего цены оставались высокими. Публикации изо всех сил пытались охватить более чем несколько тысяч подписчиков разрозненными новостями, беспорядочными письмами от русских за границей и сообщениями о случайных преступлениях (обычно иностранных).
Российская цензура давно создала жуткую тишину. Ни в одной русской газете не было ни одного упоминания о петербургском наводнении 1824 года. Сотни тысяч людей пережили бедствие, поглотившее столицу, как будто его и не было. Во время правления Николая молчание разлилось рябью. Если ежегодное количество издаваемых в России книг утроилось в первой трети XIX века, то к 1837 году рост прекратился. В течение следующих 15 лет он останется на прежнем уровне.
Решение Достоевского отказаться от своего состояния, чтобы стать писателем, было, по любым разумным оценкам, абсурдным. Было почти неслыханно зарабатывать на жизнь художественной литературой. Бумажные приключенческие рассказы и иллюстрированные книжки приносили прибыль. Литературы не было. Почти все известные русские писатели были либо дворянами-землевладельцами, получавшими доход от имений с сотнями крепостных, либо высокопоставленными государственными или военными чиновниками. Лермонтов, Пушкин, Тургенев, Гончаров, Толстой — никто из них ни от чего не отказывался, чтобы писать беллетристику, потому что никто не обратился к письму, чтобы расплатиться по счетам.
Русская литература развивалась как социальная благодать для элит, и их пренебрежение к профессиональному письму помогло им сохранить контроль. Настоящая литература, настаивали они, не запятнана коммерцией. Деньги разрушают принципы автора, острое мышление и хороший вкус. План Достоевского был не просто «неосмотрительным риском». Для стремящейся вверх семьи это было грубо.
Петербург становился центром русской литературы 1840-х годов, содержание которой формировалось читателем города.
Даже без социальных табу и враждебности властей Россия была бы трудным местом для писателя. Уровень грамотности в середине 19-го века был низким — 15 процентов, вероятно, завышенная оценка, — в то время как в Германии, Франции, Великобритании и Соединенных Штатах было большинство грамотного населения. Небольшая читательская аудитория в России вынуждала издателей полагаться на высокие цены. Копия Гоголя «Мертвые души » стоят десять рублей, а многие романы стоят от 25 до 30 — почти половина месячной зарплаты среднего чиновника.
Высокие цены держали книжный рынок небольшим. Ежегодно в России издавалось всего около тысячи наименований, и почти половина из них были зарубежными.
Лучшим выходом из сложившейся ситуации на рынке было объединение как можно большего числа читателей в подписные списки самых разнообразных ежемесячных журналов. Покупка книги была обязательством, но подписка на журнал была прогулкой по игровым автоматам. Романы выходили в рассрочку. Если вам не нравилось развитие одного нарратива, в том же номере был другой. Если вы совсем не любили романы, вы могли читать сводки о мировых событиях, или о Константинополе в четвертом веке, или о недавних открытиях в физиологии, или «Популярный очерк о том, как была открыта новая планета Нептун». Некоторые вклады были специализированными. «Причины и колебания цен на зерно», например, или «О возможности окончательных мер доверия к результатам наук наблюдения и, в частности, статистики». Литература была в комплекте со всем.
Они стали известны как «толстые» журналы — каждый номер насчитывал сотни страниц.
Библиотека для чтения , один из первых толстых журналов, насчитывал 57 авторов. Его содержание в целом было легким и аполитичным, но в нем публиковались переводы Виктора Гюго и Бальзака, Диккенса и Джеймса Фенимора Купера. Семь тысяч подписчиков платили по 50 рублей в год — цена нескольких книг — за культуру и информированность. В царствование Николая пришло и ушло более 200 журналов. Текучесть была признаком ненадежности, но это также было признаком того, что люди считают риск оправданным. К 1840-м годам существовала небольшая экосистема устойчивых журналов, и они хорошо платили своим авторам. Книгоиздание по-прежнему отставало от Европы, но у крупнейших российских журналов тиражи были примерно такими же, как у их британских и французских коллег. И охват был шире, чем подписной список.
Однако для амбициозных молодых писателей вроде Достоевского засилье толстых журналов казалось ловушкой. Российский рынок в зачаточном состоянии позволил горстке оппортунистических издателей объединиться и вытеснить конкурентов.
Это был клуб, поддерживаемый взятками, угрозами, одолжениями, черными списками и взаимным продвижением. «Это олигархия, — жаловался Достоевский своему брату в 1845 году. Подавать свою работу в журнал значило связывать себя с редакторами и их подхалимами, — с главным метрдотелем 9».0050, — пожаловался он, — и всем шлюхам и поваренкам, гнездящимся в гнездах, из которых распространяется просвещение». Все думали, что бизнес был грубым.
Николаевская Россия была маловероятным местом для развития мировой литературы, но под поверхностью было достаточно богатства и образования, достаточно любопытства и самоанализа, достаточно смелости, неуверенности и гордости, чтобы создать новую литературную столицу на старом континенте. . Петербург становился центром русской литературы 1840-х годов, содержание которой формировалось читателем города. Примерно половина читателей в России были государственными служащими или военными чиновниками, занятыми бессмысленной работой для государства, которое они искренне хотели ценить.
Как будто избыток смысла плывет вниз по течению в поисках места, где можно приземлиться. Этот опыт нуждался в артикуляции.
Самым влиятельным человеком, формировавшим русскую литературу того времени, был бурный критик Виссарион Белинский. Он был первым русским писателем, посвятившим всю свою карьеру литературной критике, и доминировал над общественным мнением так, как не удавалось ни одному другому критику. Белинский начинал и заканчивал писательскую карьеру. Его отзывы определяли заказы книготорговцев. Его ежегодные обзоры литературной сцены охватывают важные переводы и тенденции, все основные журналы и практически все известные российские публикации во всех жанрах. Он рецензировал современных авторов и интерпретировал публикации десятилетней давности. Если Белинский о вас не писал, вы не имели значения.
Утверждение Чаадаева о том, что в России нет традиции, по существу превратило царя в тирана.
Белинский выделял четыре типа литературы в России: литературу копеечную, торговую литературу, различаемую только по размеру прибыли, «седобородую литературу» (как она только звучит) и подлинную литературу.
Он утверждал, что настоящих русских писателей всего дюжина. Белинский считал, что хорошие критики создают грамотное общество, а значит, проводят четкие линии. «Писаки во фризах, — писал он, — с небритыми подбородками пишут жалкие книжечки по заказу мелких книготорговцев». Они «портят общественный вкус, портят литературу и призвание литератора». Белинский тоже ненавидел кухонных мальчишек. Ему было 28 лет, и он уже был самым известным критиком в России, когда в 1839 году переехал из Москвы в Петербург.присоединиться к недавно возрожденному журналу под названием Записки Отечества . Его целью было свергнуть олигархов, писак, седобородых и статус-кво.
«Мне грустно и жаль тех, кто не разделяет моего мнения, — сказал Белинский. Его жалость была искренней. Разногласия с ним привели к манихейскому расколу между теми, кто ищет истину, и теми, кто погряз в невежестве. Идеи имели значение . Его голос дрожал, а щеки дрожали, когда он нападал на невежд во время споров.
Его вспышки принесли ему прозвище Неистовый Виссарион.
Идеи Белинского прошли через его эмоции. «Думать и чувствовать, понимать и страдать, — писал он другу в 1841 году, — одно и то же». Он ходил по своим комнатам во время чтения, взволнованный или взволнованный. Он запирался в своем кабинете, вставал за письменный стол, заполнял лист бумаги, а затем бросался в книгу, пока чернила на листе не высохли. Затем он продолжал с чистой страницы. Он ходил туда-сюда, читал и писал, пока не становился слишком слабым, чтобы идти дальше. Его готовые эссе отличались острыми идеями и краткими суждениями, а не развернутыми рассуждениями. Они были искренними, лирическими и извилистыми — один из олигархов считал, что пишет только в пьяном виде. Что читателям нравилось в Белинском, так это его пыл. У него было рвение пророка, и именно это чувство призвания, миссии по очищению храма делало его таким убедительным.
Белинский был сыном провинциального военного врача; он имел «плебейское происхождение», как называл его Иван Тургенев.
Он был исключен из Московского университета за «ограниченные способности» (за три года не сдал ни одного экзамена), причем отчисление лишило его как статуса ученого, так и тонкостей высшего образования. Он знал, что люди замечают пробелы в его знаниях (он не говорил ни на каких иностранных языках, даже на французском), и был убежден, что слишком уродлив, чтобы быть подходящим компаньоном.
Несмотря на свой темперамент, Белинский воспринимал литературу как форму эмпиризма. Он ссылался на «таинственную лабораторию природы» и на законы творчества. «Реальность — вот девиз и последнее слово современного мира». Хотя это звучит как сторонник всего, Белинский отвергал пережитки романтизма, которые казались слепыми к повседневной жизни. Он предпочитал научно-популярный жанр, который французы называли физиологией , — подробные и точные описания людей или мест. Когда Белинский назвал один физиологический очерк «живой статистикой», это было высокой похвалой. Жанр был основан на представлении о том, что тщательное описание образца может привести к общему пониманию все более сложного мира — так же, как вы можете узнать обо всех почках, вскрыв одну из них.
Этот жанр был проявлением реализма и поэтому часто фокусировался на неприличных городских деталях. Один психолог о многоквартирных домах Петербурга описывал останки насекомых, размазанные по стенам.
Чувство органической целостности имело решающее значение, поскольку некоторые русские начали сомневаться в единстве своей нации.
У жесткого реализма были свои недоброжелатели. Один из российских олигархов возражал против стремления рыться «в темных углах и закоулках жизни». Залитые кровью стены и мухи, кружащие над бессознательными пьяницами, сами по себе некрасивы, так как же описание этого до отвращения может быть искусством? Для таких людей, как Белинский, созерцание правды, какой бы неприятной она ни была, было неоценимо. Литература была новостью, когда новости были незаконными.
Чего действительно хотел Белинский, так это передачи того, что значит быть русским. Вот что привлекло его к Гоголю. Белинский был первым критиком, высоко оценившим его талант.
Гоголь, писал Белинский, дает нам русскую жизнь «во всей ее наготе, во всей ее пугающей бесформенности». Он уловил манию и мелочность жизни в ранжированном обществе. « Вот — русский дух, здесь пахнет русским! » Белинский воскликнул о Мертвых Душах . Россия была раздроблена по рангам, но литература, считал он, может превратить раздробленность в более глубокое органическое единство.
Чувство органической целостности имело решающее значение, поскольку некоторые русские начали сомневаться в единстве своей нации. Наряду с постнаполеоновским оптимизмом было постоянное беспокойство по поводу России — обычно просто чувство или зарождающаяся мысль, которую вы постоянно будете искоренять. Но однажды выяснилось, что кто-то позволил ему вырасти, как ядовитому цветку, и эта мысль нашла отражение в длинном письме, адресованном даме, которая так и не получила его. Вместо этого письмо годами распространялось в самодельных копиях и передавалось друзьям, пока в 1836 году один московский журнал каким-то образом не опубликовал его без цензуры под заголовком «Первое философское письмо».
В письме с тревожной силой и ясностью сообщалось, что русской культуры, русской истории, русской мысли и литературы и даже русского народа вообще не существует. Нечего было унифицировать. «Мы не принадлежим ни к одной из великих семей человечества, — говорилось в письме, — мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и мы не обладаем традициями ни того, ни другого». У России не было основания: «Нет правил, нет домашней жизни, нет ничего, к чему можно было бы привязаться… ничего прочного, ничего прочного; все течет, все проходит, не оставляя следов ни снаружи, ни внутри нас».
Письмо не было подписано, хотя люди знали, что оно написано Петром Чаадаевым, бывшим офицером наполеоновских войн, который ушел в отставку на пике своей карьеры и стал затворником. Чаадаев был иконоборцем-традиционалистом, и для него отсутствие национальной традиции было определяющим качеством России, единственным, что касалось всех сторон русской жизни. «Что такое привычка, инстинкт, у других народов мы должны вбивать себе в голову ударами молота.
Наши воспоминания не уходят дальше, чем вчера; мы как бы чужие сами себе». Прочитать письмо означало услышать, как кто-то радостно разрушает самонадеянный национализм России своими неумолимыми ударами молота. «Изолированные в мире, мы ничего не дали миру, ничего не взяли от мира; мы не добавили ни одной идеи к массе человеческих идей; мы ничего не сделали для прогресса человеческого духа. И мы изуродовали все, к чему прикасались в этом прогрессе».
Ни одно из этих заявлений не было даже отдаленно приемлемым — публично или в частном порядке. Цензор, одобривший его, утверждал, что редактор журнала читал ему избранные отрывки, пока он играл в карты. Во всяком случае, неловкой задачей начальника Главного управления цензуры было сообщить царю Николаю, что статья, появившаяся в Телескоп , представляет собой «прямую атаку на прошлое, настоящее и будущее Родины». Николас быстро осудил «Первое философское письмо» как «нагромождение наглых нелепостей, достойных сумасшедшего». Он объявил Чаадаева невменяемым и поместил его под медицинский и полицейский надзор.
Цензор лишился чина и пенсии, а редактор Телескоп сослан на край европейской части России. Журнал, разумеется, был запрещен, как и любая статья, в которой он упоминался.
Чаадаев все вычитал. Господствующая теория русского самодержавия заключалась в том, что традиция формировала и оправдывала царскую власть, а русская идентичность, в свою очередь, вытекала из царя. Утверждение Чаадаева о том, что в России нет традиции, по существу превратило царя в тирана. Так что без традиции или законного правителя русские должны были бы найти другой способ быть народом. Достоевский прочитал письмо Чаадаева как раз в тот момент, когда надеялся стать писателем национального значения, и его первоначальное занятие — изучение тайны человеческого бытия — переплелось с другим, более насущным вопросом: что значит быть русским?
_______________________________________
Выдержка из Грешник и святой: Достоевский и джентльмен-убийца, вдохновивший на создание шедевра.
Используется с разрешения Penguin Press, отпечатка Penguin Random House LLC. © 2021 Кевин Бирмингем.
Достоевский в Советской России — пост третий: fdostoevsky — LiveJournal
Достоевский в Советской России: критика, цензура и адаптация
Несмотря на широкое признание Достоевского как одного из величайших русских авторов, религиозные, философские и идеологические взгляды Достоевского были проблематичными в советское время из-за их полной оппозиции марксизму. В 1983 году в интервью Чеславу Милошу Карл Проффер описал проблему несколько упрощенно, но метко: «Сейчас [Советы] делают полное собрание произведений Достоевского, которое началось в 1972 году. Другими словами, прошло одиннадцать лет, а они все еще не закончил его. Были всевозможные перерывы из-за политических и редакционных проблем… [Достоевский] говорит об этом совершенно ясно. Когда человек пишет: «Коммунисты — дураки и идиоты, и они кончатся катастрофой», очень трудно объяснить, что он имел в виду что-то другое» (Haven 2006).
Эта проблема не была новой для советского времени. Левая интеллигенция времен Достоевского, против которой многие поздние романы Достоевского (например, «Бесы» и «Записки из подполья») представляли собой неприкрытую полемику, также имела тревожно-двойственное отношение к писателю (Пахмусс 1962; Слоним 1951). В январе 1875 года широко народнический журнал «Отечественные записки» начал серийную публикацию «Отрока». Чувствуя потребность объяснить, каким образом автор реакционных «Бесов» попал в такой журнал, Николай Михайловский дал следующее предисловие: «Достоевский — один из самых талантливых наших романистов; наш ежемесячник вынужден публиковать художественные произведения прежде всего по причине таланта их авторов; «Подросток» не похож на «Бесов», в которых Достоевский обнаружил свою странную и меланхолическую одержимость использовать текущие политические дела в качестве тем для своих романов» (Слоним 19).51). Позже, в 1882 году, Михайловский опубликует собственную полемику против Достоевского, осуждая творчество писателя по идеологическим и психологическим соображениям как плод «Жестокого таланта» (Seduro 1957).
Однако, несмотря на эту принципиальную критику, нельзя игнорировать апологетическое предисловие, написанное им всего за семь лет до этого и оправдывающее публикацию «Подростка» в «Отечественных записках».
Эта готовность — а иногда даже рвение — игнорировать проблемную идеологию в пользу таланта автора сохранялась и после смерти Достоевского в 1881 году.62), романы Достоевского были широко прочитаны и даже адаптированы для сцены, причем первые сценические чтения состоялись в 1880-х годах (Седуро, 1977). Не все представители радикальной интеллигенции были готовы принять эту двойственность мнений о Достоевском. В 1913 году, побывав на постановке «Бесов» в Московском государственном театре, Горький критиковал Достоевского и тех, кто ставил его произведения, как «игру правительственной реакции». Получив впоследствии упрек в критике идеологии Достоевского без должного учета таланта писателя, Горький дал убийственную характеристику отношения своих сверстников к Достоевскому:
«Это мнение литераторов, как я их понимаю: хотя Достоевский и реакционер, и один из основоположников того зоологического национализма, который душит нас сегодня, хотя он очернил Грановского и Белинского и является врагом того самого Запад, произведениями и идеями которого мы живем, хотя он и оголтелый шовинист, антисемит, проповедник покорности и терпения, — несмотря на все это, его художественный гений так велик, что перевешивает все его грехи против понятий справедливости, которые лучшие лидеры человечества пытались выработать.
И поэтому общество не имеет права протестовать против тенденций Достоевского и вообще против всякого художника, какова бы ни была его проповедь» (Слоним, 19).51).
Критика Горького вызвала в свое время некоторые споры и задала тон ленинским взглядам на Достоевского. Опубликованная переписка Ленина показывает, что он следил за полемикой вокруг постановки «Дьяволов» в 1913 году и написал Горькому письмо, подтверждающее его точку зрения на этот вопрос (Seduro 1975). Точно так же мнение Ленина из третьих рук, данное во «Встречах с Лениным», повествует о том, что Ленин сказал о «Бесах»: «[это] скверная, насквозь реакционная работа… и я совершенно не намерен тратить на нее свое время» (там же). ). Философское противостояние Ленина и Достоевского проявляется и в их двух очень разных откликах на философию Николая Чернышевского, революционного демократа, материалиста и социалиста-утописта. Ленин находился под сильным влиянием философии Чернышевского. Название ленинского политического трактата «Что делать» — дань уважения одноименному утопическому социалистическому роману Чернышевского.
Достоевский же написал «Записки из подполья» как реакцию на философию Чернышевского, и особенно на место из «Что делать», где революционный герой романа говорит: «Да, я всегда буду делать то, что хочу. Я никогда ничем не пожертвую, даже прихотью, ради чего-то, чего я не желаю. Чего я хочу всем сердцем, так это сделать людей счастливыми. В этом мое счастье. Мой! Ты слышишь это, ты, в своей подземной дыре? Знаменитый подпольный человек Достоевского появился на свет в ответ на вызов Чернышевского (Достоевский 1993).
Но, несмотря на личные взгляды Ленина на Достоевского и несмотря на явное столкновение между достоевской и ленинской философией, ранняя советская политика не подвергала Достоевского цензуре и не осуждала его как контрреволюционера. Между 1926 и 1930 годами Томаевский и Халабаев опубликовали тринадцатитомное советское издание полного собрания сочинений Достоевского (Seduro 1957). Кроме того, 2 августа 1918 года «Известия» опубликовали список людей, которым предлагались памятники.
Среди названных писателей Достоевский уступал только Толстому. Сам памятник был построен и открыт в ноябре того же года под выступления официального представителя Моссовета (Владимирского) и символиста Вячеслава Иванова. В своих речах Владимирский и Иванов представляли Достоевского как пророка революции и голоса бунта против самодовольства и компромиссов буржуазии (Seduro 19).75). По словам Чеслава Милоша, «…после революции даже коммунисты превозносили «Бесов» [бесов] как пророчество, не понимая, что это были бесы, которых Достоевский пытался изгнать» (Haven 2006).
Следует, однако, задаться вопросом, действительно ли партия не знала об этом, или это на самом деле была сознательной попыткой превратить Достоевского в национального героя, несмотря на очевидные философские проблемы, процесс, который Фюллоп-Миллер описывает как «превращение Достоевского в музейный экспонат» (Fuelloep-Miller 1951). Многим видным советским литературным критикам и политическим деятелям, в том числе самому Ленину, было хорошо знакомо мрачное отношение Достоевского к революционным идеологиям.
Действительно, даже критики, выдвигавшие этот аргумент, делали это с некоторой двусмысленностью; Переверзев, главный критик, предлагавший Достоевского революционным пророком, писал, что «Достоевский был революционером и реакционером в одно и то же время; в нем с одинаковой силой звучали и революционные, и реакционные звуки… У [Достоевского] революция всегда чревата реакцией, а реакция чревата революцией» (Седуро 19).57). Возможно, это не совсем честное прочтение «Бесов», в котором представлены бесспорно язвительные вымышленные карикатуры на таких, как Нечаев (Петр Верховенский) и Грановский (Степан Верховенский), и мало что можно сказать о революционерах в целом (Достоевский 1992). Тем не менее аргумент Переверзева вовсе не является аргументом, сделанным в незнании реакционных элементов романа. Его не приняли без критики и другие советские исследователи Достоевского того времени; Горбачев и Цейтлин были особенно критичны. Цейтлин отверг утверждение Переверзева о том, что Достоевский был одновременно реакционером и революционером, писавшим в 1931, что «Достоевский всегда был идеологом второй группы [реакционной буржуазии], ни на мгновение не в рядах первой [разночи]» (Седуро 1957).
Помимо марксистско-ленинской критики со стороны таких критиков, как Горький и Цейтлин, и революционного переосмысления со стороны таких, как Переверзев, Достоевский также подвергался обширной формалистической критике во времена Ленина и в ранние сталинские годы. Это породило, пожалуй, величайшее произведение о Достоевском, появившееся в СССР: «Проблемы поэтики Достоевского» Бахтина. Бахтин утверждал, что диалог и полифония занимают центральное место в романах Достоевского, где каждый персонаж представляет множество идей, а не одну личность (Бахтин 19).84). Критика Бахтина была непопулярна среди многих мыслителей-марксистов, таких как Гроссман-Рощин, которые считали, что эта работа игнорирует важные идеологические последствия творчества Достоевского и ведет исследования Достоевского по ложному «идеалистическому и антиклассовому пути» (Seduro 1957). Вскоре после публикации этой работы Бахтин был выслан в Казахстан официально из-за предполагаемой причастности к подпольному движению «Воскрешение».
Несколько других продолжили его формалистическую критику, но этот тип критики был менее популярен, чем критика идеологии, основанной на марксизме, и в конечном итоге был практически искоренен из советской мысли из-за ее «антиклассовых» тенденций в эпоху социалистического реализма.
В 1931 году была предпринята попытка первой экранизации Достоевского по роману Достоевского «Мертвый дом». Роман, написанный в 1861 году, представляет собой полуавтобиографическое произведение, описывающее тюремные переживания молодого джентльмена в Сибири, кульминацией которых стало его духовное пробуждение. Режиссер Шкловский написал экспериментальный сценарий, основанный на том, что он считал темами романа, а не на прямой адаптации романа. Однако в конце концов идеологические конфликты, связанные с созданием фильма, особенно в отношении более раннего восприятия Горьким сценической адаптации «Бесов», стали проблематичными. Вместо экспериментального фильма, задуманного Шкловским, он стал предупреждением об опасностях поворота спиной к революции.
Присутствие Достоевского на протяжении всего фильма, задуманное Шкловским как комментарий к роли писателя в произведении, стало средством показать и осудить позорный отказ Достоевского от своих ранних левых убеждений. Кроме того, к началу фильма было приклеено предисловие, информирующее зрителя о том, что Достоевский, отвернувшись от кружка Петрашевского и революционной мысли вообще, уничтожил себя как писателя (Лары 19).86).
Неудача этой адаптации оказалась предзнаменованием надвигающейся эпохи соцреализма, который Шкловский и другие резко критиковали как нехудожественный (там же). Эта эпоха оказалась для Достоевского роковой; в конце концов, его работа была полной противоположностью пропагандируемому партией соцреализму. На съезде писателей 1934 года, на котором официально началась эра соцреализма, не кто иной, как Горький, выступил с критической речью об опасности идеологии Достоевского, заметив, что «я уделял Достоевскому столько внимания, потому что без влияния его идей почти невозможно понять внезапный поворот русской литературы и значительной части интеллигенции после 1906 от радикализма и демократизма к сохранению и защите буржуазного порядка» (Seduro 1957).
Говоря это, Горький изложил официальную линию партии в отношении Достоевского на протяжении большей части сталинской эпохи. Школа Переверзева была подвергнута цензуре и распущена, а критика сосредоточилась исключительно на проблемной идеологии Достоевского. К концу 1930-х годов обе школы критики Достоевского были сосредоточены вокруг оценки Достоевского Горьким, данной на съезде 1934 года; одна группа широко критиковала Достоевского за его идеологию и сравнивала ее с социалистическим реализмом в невыгодном свете, в то время как другая группа оправдывалась тем, что Горький постоянно восхвалял артистизм Достоевского, и стремилась вернуть его в советское расположение.
Из первой группы Ермилов написал «Горький и Достоевский», квазиофициальное партийное заявление, в котором идеологические сочинения последнего сравниваются с первыми в невыгодном свете. Ермилов также отверг бахтинскую теорию полифонии у Достоевского, утверждая, что все сочинение Достоевского было скорее «монологом в форме диалога» (там же).
В то время как мнение Ермилова было преобладающим, другие, такие как Чулков, пытались защитить присутствие Достоевского как одного из гигантов русской литературной истории, цитируя собственное признание Горького, что «гениальность Достоевского бесспорна» (там же). В 1939, в несколько более спокойной политической обстановке, наступившей после падения Ежова, он опубликовал книгу «Как работал Достоевский», в которой подчеркивались ранние годы Достоевского в кругу Петрашевского и утверждалось, что Достоевский был невольным революционером: «Достоевский, подобно Колумбу, не знал сам то, что он обнаружил. Он отплыл в Индию и увидел Новый Свет… его творения уже коренным образом изменили «лицо этого мира»… он инициировал грандиозную культурную революцию» (там же). Однако, несмотря на попытки таких людей, как Чулков, Достоевский пользовался довольно низким уважением на протяжении большей части тридцатых годов в свете комментариев Горького и высокого уважения той эпохи к социалистическому реализму.
Как следствие, четвертый и последний том писем Достоевского, которые в то время находились в процессе публикации, так и не вышел. Отдельное издание Devils, анонсированное в 1934, также так и не был выпущен (там же). Только одна экранизация Достоевского была сделана между 1934 и 1958 годами — «Петербургские ночи» Рошаля. Он был основан на двух ранних (и, следовательно, менее реакционных) произведениях Достоевского, «Белых ночах» и незаконченной «Неточке Незвановой». и хотя он этого не заметил (вероятно, из боязни порицания), но Рошаль тоже осторожно заимствовал у Чертов. Однако элементы этих произведений переработаны таким образом, чтобы соответствовать стандартам социалистического реализма и, таким образом, почти полностью оторваны от своего первоначального контекста. Эйзенштейн лаконично выразился: «Зачем использовать Достоевского?… Он конкретен; он настоящий. Кусочки его из разных десятилетий несовместимы. Главный недостаток Рошаля как кинорежиссера в том, что та литература, которую он хочет переосмыслить и с которой бороться, остается за кадром, и перед нами предстает обыкновенный фильм, достаточно грамматически и с некоторой жизненностью сделанный» (Лари 19).
86).
Вторая мировая война ознаменовалась очередным сдвигом в отношении к Достоевскому. Стремясь пробудить патриотический национализм, Достоевский снова стал национальным героем и был поставлен в один ряд с Пушкиным, Гоголем, Тургеневым, Чернышевским, Толстым, Чеховым и Горьким как один из великих русских писателей-патриотов (там же). Сам Ермилов, вопреки своему прежнему осуждающему мнению о Достоевском, написал статью под названием «Великий русский писатель Ф. М. Достоевский», описывающую Бесов как блестящее пророческое изображение современного фашизма (Seduro 19).75). Он оправдывал это в свете своей предыдущей критики Достоевского тем, что «Говорят, что ничего не дается даром; судьба требует жертв взамен». Бред Достоевского, принесший столько вреда, был жертвой, тяжелой жертвой! А правда Достоевского — это наша правда, русская правда». Критики и члены партии, такие как Д. И. Заславский и Ю. М. Ярославский, высокопоставленный работник отдела агитации и пропаганды, подчеркивали раннее участие Достоевского в кружке Петрашевского и связь с такими мыслителями, как Белинский и Нексаров.
Противопоставляя Достоевского нацистам, Ярославский писал: «Достоевский любил русский народ и по-своему мечтал об его счастье, хотя шел к этому счастью ложными путями, хотя голос его часто был фальшивым… Достоевский полон сострадания, полон сострадания. любви к народу, а гитлеровцы — враги людей, враги человечества» (Седуро 1957). Ярославский также сослался на антинемецкие настроения Достоевского, выраженные в некоторых его письмах, как на свидетельство низкого отношения автора к фашизму (там же).
Высокое уважение к Достоевскому сохранялось до конца 1947 года. В ноябре 1947 года 125-летие со дня рождения автора широко отмечалось в университетах, театрах и клубах выступлениями, инсценировками и чтениями его произведений. Долинин и Кирпотин опубликовали важные работы о жизни и творчестве Достоевского, вышли новые издания «Бедных людей», «Обиженных и оскорбленных», «Подростка», «Мальчиков». Такие критики, как Десницкий, Юзовский и Емельянов, утверждали, что Горький несправедливо обращался с Достоевским, отмечая стилистическое и тематическое сходство между их произведениями.
Это было что-то вроде возвращения к более свободной атмосфере учености Достоевского, царившей до зари социалистического реализма.
Однако это продлилось недолго; с началом ждановщины Достоевский был одним из многих русских писателей, подвергшихся нападкам. Спровоцировал его Заславский, один из критиков, который всего за год до этого был стойким защитником Достоевского, в статье «Против идеализации реакционных взглядов Достоевского». Критики, ранее писавшие произведения, восхищавшие Достоевского, были вынуждены под давлением партии публично признать свои ошибки; в своей публичной самокритике Долинин сказал: «Должен признаться, что в своем длительном увлечении этой темой [Достоевским] я действительно занял неправильную позицию; Я ведь говорил о его реакционной идеологии в слишком мягком тоне… Хроническая болезнь так быстро не лечится… Сознание собственных ошибок налагает на человека большие обязательства. В последнее время я сосредоточил свои научные интересы на теме революционных демократов, особенно на работах Белинского и Герцена» (там же).
Это отражено в Постановлении Министерства культуры СССР 1953 Набросок изучения Достоевского в советских вузах, предписывающий вузам преподавать:
«Произведения Достоевского как выражение реакционной буржуазной индивидуалистической идеологии. В. И. Ленин о Достоевском. Литературная деятельность Достоевского от 40-х до 80-х годов как путь от прогрессивных, демократических идей «Естественной школы» к идеям реакционным, религиозным, охранительным… Раскол Достоевского с Белинским… Борьба Достоевского с революционно-демократическими идеями Чернышевского и Щедрина в условиях революционной ситуации 60-х годов. Реакционная критика материализма, утопического социализма и революционного просвещения в «Записках из подполья»… Антигуманистический характер бунта Ивана Карамазова. Реакционная политическая программа Достоевского, воплощенная в образах Алеши и старца Зосимы… Отрицательное мнение о Достоевском в русской демократической критике. Борьба Горького с достоевизмом в русской и зарубежной литературе.
Политическое значение культа Достоевского в реакционных кругах Западной Европы и США. Разоблачение советским литературоведением реакционной философско-политической сущности взглядов Достоевского» [Достоевский 19].75).
Несмотря на цензуру в науке о Достоевском, которая фактически заставила замолчать всех дождановских критиков, нашедших что-то искупительное в Достоевском, и пропагандировала ошибочное утверждение о том, что советское литературоведение было ответственным за разоблачение реакционных взглядов Достоевского (на самом деле это было довольно очевидно для досоветских литературоведов и представителей интеллигенции [Pachmuss 1962]), Жданов приложил некоторые усилия, чтобы заверить Запад, что сам Достоевский не подвергается цензуре: «Произведения [Достоевского] издаются и переиздаются. Но именно поэтому идейно-художественное мировоззрение Достоевского должно быть понятно советскому читателю и советской молодежи, без всяких прикрас» (Седуро 19).57). Возможно, это была более эффективная стратегия, чем прямая цензура; нельзя было утверждать, что ему не разрешалось читать Достоевского, но границы того, что можно было об этом думать, были очень ясны.
Эта де-факто цензура Достоевского сохранялась на протяжении всей эпохи ждановщины. Ситуация начала несколько меняться, когда к власти пришел Хрущев. Изменение стало очевидным уже в 1955 году, когда Министерство культуры СССР пересмотрело свой «Набросок изучения Достоевского», включив в него такие материалы, как «серия проблемно-психологических романов Достоевского, содержащих, с одной стороны, глубоко реалистическое разоблачение антисоциальных, индивидуалистических тенденций». в жизни буржуазно-разночинских, дворянских и буржуазных слоев российского общества, разложения их идеологии и образа жизни, а с другой стороны, реакционное и тенденциозное провозглашение идеалов религиозной кротости и любви к своих ближних, идеи, призванные скрыть и обойти глубочайшие противоречия существующего строя… Нарастающая неприязнь писателя, с одной стороны, к идеям материализма и социализма и революционного движения (Бесы), а с другой — к загнивающему аристократическому класса (сатирические образы Свидригайлова, Ставрогина; роман «Братья Кармазовы»)» (Достоевский 1975).
Хотя это ни в коем случае не было идеологически некритическим взглядом на Достоевского, тем не менее это было резкое изменение по сравнению с «Очерком», опубликованным всего два года назад под влиянием ждановщины.
Эта тенденция продолжилась и в следующем году, когда началось движение, посвященное 75-летию, за реабилитацию Достоевского. Как и в праздновании 125-летия, в 1956 г. состоялись спектакли, музейные экспонаты, произведения искусства (например, статуя С. Коненкова «Ф. М. Достоевский – Мыслитель») и начало издания нового 10-томного сборника его работы, которые будут полностью опубликованы к 1958. Партия, естественно, чувствовала потребность оправдать эту внезапную перемену в отношении к Достоевскому, что было несколько затруднительно, учитывая, насколько явно Ленин осуждал Достоевского; с этой целью Владимир Бонч-Бруевич опубликовал статью «Ленин о книгах и авторах». В статье приводились свидетельства Ленина, восхваляющего гениальность Достоевского и показывающего знание обстоятельств времени Достоевского: «Но тем же самым Владимир Ильич не раз говорил, что Достоевский был истинным гениальным писателем, исследовавшим больные места общества своего времени, и что, хотя у Достоевского можно найти много противоречивого и духовно разрозненного, в его произведениях есть и живые картины реальной жизни.
.. в целом Владимир Ильич высоко ценил талант Достоевского» (Седуро 1975). Далее он приводит предполагаемое критическое мнение Ленина о «Бесах» и «Мертвом доме», которое подозрительно похоже на мнения, высказанные партийными критиками в 1956 году. мнение Достоевского как «ультраотталкивающего Достоевского». Однако более интересными, чем сомнительная пропаганда, содержащаяся в статье, являются несколько абзацев, предшествующих ленинской защите Достоевского, которые действительно подтверждают предыдущие сообщения: «Ленин поддержал Горького, когда последний выступил против буржуазной песни и пляски в связи с предложил сценическую постановку романа Ф. М. Достоевского «Бесы». Владимир Ильич был беспощадным критиком реакционных тенденций в творчестве Достоевского» (Седуро, 1975). Даже в партийной агитации, призванной реабилитировать Достоевского, автор не мог не упомянуть ранее высказанные Лениным взгляды на Достоевского. Действительно, эта неудобная двойственность, хорошо охарактеризованная в «Очерке исследования Достоевского» 1955 года, была типичной для постждановского отношения к Достоевскому, которое сохранялось в брежневскую эпоху и породило большое количество критических работ о писателе (Seduro 1975).
, Шнайдманн, 1975).
Художественное мастерство Достоевского особенно ценилось и было популярной темой для изучения, вероятно, потому, что это можно было сделать, не слишком углубляясь в его проблематичную идеологию. Типичными очерками были «Живопись у Достоевского» Эвнина, «Достоевский-художник» Гроссмана и «Поэтическая структура языка в романах Достоевского» Чичерина. Возродились также экранизации Достоевского, начиная с 19 в.58 с первой частью обработки Ивана Пырьева «Идиот». Он написал сценарий в 1947 году, но не смог поставить его в период ждановщины. Позже он работал еще над двумя кинопроектами Достоевского (так и не закончив вторую часть «Идиота»): «Белые ночи» в 1959 году и «Братья Карамазовы» в 1968 году (Лари, 1986). Другими кинопроектами Достоевского, снятыми в этот период, были «Кроткая» (1960), «Грязная история» (1965) и «Дядюшкин сон» (1966) (там же). Безусловно, самым идеологически сложным из этих проектов были «Братья Карамазовы». В то время как очевидно, что не было никакой возможности убрать из рассказа антисоциалистическую философию и глубоко религиозные идеи, философские дебаты сведены к минимуму, а Легенда о Великом Инквизиторе полностью исключена (там же).
В 1970, «Преступление и наказание» получили аналогичную трактовку, при этом весь духовно-искупительный эпилог был опущен (там же).
В своей книге 1975 года «Образ Достоевского в современной России» Седуро писал: «… новое знакомство советских читателей с художественными произведениями этого христианина-гуманиста способствует процессу более свободного мышления в СССР… [недавнее события] склонны подтверждать наши предсказания о том, что придет время, когда этот великий гений мировой литературы будет полностью реабилитирован на своей родине» (Седуро 1975). Сомнительно, было ли на самом деле увеличение доступности произведений Достоевского причиной начала периода гласности, но, безусловно, возросшие интеллектуальные свободы, которыми пользовались в ту эпоху, принесли больше свободы исследователям Достоевского, а фактический конец эпохи удушающей социалистической Реализм открыл новые возможности для критики.
Процитированные работы
Бахтин М.
М. 1984. Проблемы поэтики Достоевского . Миннеаполис: Университет Миннесоты Press.Достоевский Ф.М. 1975. Преступление и наказание. т.р. Джордж Гибиан. Нью-Йорк: WW Norton.
Достоевский Ф.М. 1992. Дьяволы . тр. Майкл Р. Кац. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Достоевский Ф.М. 1993. Записки из подполья . тр. Ричард Пивер и Лариса Волохонская. Винтаж Пресс.
Фюлёп-Миллер, Р. 1951. Утерянные рукописи Достоевского. Русское обозрение 10(4).
Haven, C.L. 2006 Чеслав Милош: Беседы. Джексон, Массачусетс: Университетское издательство Миссисипи.
Лари Н.М. 1986. Достоевский и советский фильм: видения демонического реализма . Итика: Издательство Корнельского университета.
Пахмусс, Т.
М. 1984. Проблемы поэтики Достоевского . Миннеаполис: Университет Миннесоты Press.