Города коммуны это: ГОРОДСКИЕ КОММУНЫ | это… Что такое ГОРОДСКИЕ КОММУНЫ?

Содержание

«Зимой дешевле снимать квартиру, чем закупать дрова»: как живут в современных коммунах

Истории

Кажется, что коммуны — это пережиток прошлого? Как бы не так! И по сей день находятся люди, которые пытаются создать коммуны в эпоху капитализма.

Фото: World History Archive / Universal Images Group via Legion Media

Слово «коммуна» переводится с французского как «община». Ее главным отличием является общность имущества и труда всех участников. Кроме того, большое значение имеет коллективное принятие решений — как в вопросах, касающихся всей группы, так и в частных случаях.

Советский плакат о коммунах, 1921 год

Фото: World History Archive / Universal Images Group via Legion Media

В России множество коммун было создано в первые годы существования СССР, а на Западе культура коммун стала популярной на рубеже 60-х и 70-х годов прошлого века.

Вторую жизнь эта идея совместного ведения хозяйства обрела ближе к концу XX века. Как писал американский журналист Эндрю Джейкобс в газете The New York Times, после десятилетий сокращения, с середины 1990-х гг. американское коммунитарное движение снова пошло в рост, благодаря развитию поселений, стремящихся соединить утопическую коммуну шестидесятых и склонность американцев к приватности и накоплению капитала».

Сейчас коммуны стали редкостью, но единичные попытки создать коммуны порой встречаются. Два участника современных коммун рассказали «Вокруг света» о своем опыте и трудностях, с которыми им пришлось столкнуться.

«Коммуна — это большая семья»

Рассказывает Павел Школьников, город Пенза

Я пришел к коммунитаризму из движения дауншифтинга (философия жизни «ради себя») и экопоселений, поэтому меня больше интересуют сельскохозяйственные коммуны.

Члены нашей коммуны познакомились в интернете, и для начала нам предстояло переехать в один город, что и произошло пару лет назад. Сперва мы попытались организовать строительную артель. Мы вместе жили и вместе работали, ожидая, что к нам подтянутся единомышленники.

Но в итоге нас (желающих перебраться из города в село) осталось всего трое — остальные отсеялись из-за работы в Пензе. Мы же купили пару домов в деревне и начали там жить. Оставшиеся в городе помогают нам, чем могут.

В настоящее время вокруг нас объединено порядка 20 человек из Пензы и ближайших городов, но непосредственно в селе мы живем втроем. Даже семьи перетащить из-за финансовых проблем пока не удалось. Всё требует денег, а тем, кто хорошо зарабатывает, идея коммуны претит.

Фото: Aliaksandr Bukatsich / Alamy via Legion Media

Коммуна — это, по сути, большая семья. Многие люди живут семьями, это удобно. А нам удалось построить доверительные отношения и без кровного родства. Можно сказать, что коммуна — это сообщество друзей, которые живут и работают вместе.

Я понимаю, что такой способ ведения хозяйства не актуален для большинства жителей России. Посмотрите на статистику разводов — если два человека не могут нормально ужиться, то что говорить про пять и больше.

Редко встретишь человека, одновременно отличающегося самоотверженностью, терпеливостью, неконфликтностью, умением четко выражать свои мысли и солидарностью. Без этих качеств жить в коммуне вряд ли возможно. Даже в СССР таких людей воспитать в итоге не удалось.

Численность коммунитарного движения в России я бы оценил где-то в 10 тысяч человек. И с годами количество участников этого движения сокращается.

«Каждому хочется быть царем, а копает пусть Вася»

Рассказывает Людмила Слюсар, Псковская область

Уже лет с 16 мне хотелось жить вместе с друзьями-единомышленниками. Сначала мы снимали большой компанией квартиру (было тесно, мало личного пространства), а потом обосновывались в расселенных и отключенных от коммуникаций домах на птичьих правах.

Затем мы решили перебраться в сельскую местность. Рассматривали идею заселить брошенную деревню, но ни в одной из таких деревень не было нормальных условий. В итоге мы решили пожить в полузаброшенном садовом сообществе. Это решение было роковой ошибкой.

Фото: Olga Volodina / Alamy via Legion Media

Поначалу наша сплоченная команда поселилась в 11 домах одного пригородного СНТ. Но бытовых проблем там оказалось слишком много: часто отключали электричество, а зимой — и водопровод. Трудности создавали и заснеженные дороги. Кроме того, в СНТ нельзя было зарегистрироваться, чтобы получать письма и взаимодействовать с местными органами власти, добиваясь улучшений инфраструктуры. Зимой было дешевле снимать квартиру в городе, чем закупать дрова, проживая в СНТ.

Через пару лет почти все мы потеряли работу и были вынуждены уезжать на заработки в Москву и Петербург. Большинство просто не вернулись назад. В итоге коммуна прекратила свое существование, а я переехала в экопоселение, которое, в общем, близко по духу к коммуне.

Я по-прежнему хорошо отношусь к коммунам, считаю, что их члены могут поддерживать друга друга лучше, чем близкие родственники. Но есть разрушающая все сообщества тенденция — тянуть одеяло на себя. Каждому хочется быть царем, а копает пусть Вася…

Александра Кравченко

Сегодня читают

Тест на возраст мозга: сможете найти 5 предметов на этой картинке

Продлите молодость мозга за 15 минут: кроссворд на общую эрудицию

Тест на возраст мозга: сможете найти на картинке все предметы?

Тест: сможете ли вы стать миллионером?

Задачка на внимательность родом из СССР: сможете найти все отличия на картинке?

Коммуны Италии? что это? — обо всем — LiveJournal

Коммуны Италии? что это?

: tsibirinka; December 4th, 2013

как оказалось — Комму́на в Италии — административная единица третьего уровня. Состоит обычно из главного города, дающего коммуне название, и прилегающих территорий.
На уровне коммуны в Италии производятся многие государственные функции: регистрация рождений и смертей, мест проживания и списков избирателей, управление коммунальной собственностью, в том числе дорогами.
Главой коммуны является мэр (итал. sindaco), законодательным органом — совет коммуны (итал. consiglio comunale), а исполнительным — правление коммуны (итал. giunta comunale). Мэр и члены совета выбираются одновременно жителями коммуны: коалиция избранного мэра (он должен получить абсолютное большинство голосов в первом или втором туре) получает три пятых мест в совете. Правление возглавляется мэром, который назначает его остальных членов, называемых ассессорами (итал. assessori). Правление коммуны располагается в здании, обычно называемом муниципалитет (итал. municipio) или «дом коммуны» (итал. palazzo comunale).

а захотелось мне узнать об этом … разглядывая картины из гальки… прочла, что художница родилась в коммуне Импрунета
у меня то со словом коммуна совсем др.

ассоциации..!
По состоянию на 2007 год в Италии насчитывается 8101 коммуна, которые существенно различаются по площади и населению.
Такие контрасты приводят к неэффективности единого стиля управления коммунами, но планы правительства по укрупнению или разделению коммун часто наталкиваются на активное противодействие местных жителей, так как в отличие от провинций и регионов коммуны имеют очень давнюю историю, насчитывающую сотни, а иногда и тысячи лет.

Крупнейшей коммуной Италии является ее столица Рим и прилегающая область Лацио. Именно она считается наибольшей по площади и численности населения в стране. Но законодательно все здесь осуществляется так, как и в самой маленькой коммуне: у власти стоят мэр и совет коммуны, избираемые населением.Многие коммуны имеют свою полицию (итал. polizia municipale, муниципальная полиция (итал.)русск.), которая отвечает за порядок в общественных местах, движение транспорта и следит за соблюдением лицензий на торговлю.
В прошлом году в Италии было 377 коммун, которые ввели туристический налог.

В этом году их станет 470.
Кроме того, еще 22 коммуны ввели налог на заход в пристань. Согласно оценкам экспертов из компании Mercury, в текущем году суммарный доход от налога составит 268 млн. евро, что на 53% больше, чем в прошлом году (175 млн. евро).
Исследование было проведено по заказу Итальянской ассоциации отельеров Federalberghi. «Таким образом», говорится в докладе, «каждый турист в среднем заплатил 1,35 евро, а средний ежегодный доход каждой коммуны составил более 550 000 евро».
В среднем затраты туриста на налог в Венеции составляют 2,9 евро, во Флоренции и Милане – 2,7 евро, в Риме – 2 евро

из инета

Tags: Италия, Коммуна, Налоги, Туризм

Под флагом Всемирной республики: Список литературы о Парижской коммуне

Парижская коммуна была одним из самых важных и влиятельных моментов в истории рабочего движения. Несмотря на то, что они длились всего 72 дня, эти несколько коротких месяцев 1871 года ощущались во всем мире.

Глубоко интернационалистская и включившая в свое руководство ряд вдохновляющих женщин-революционеров, Коммуна открыла новые освободительные и либертарианские возможности и инструменты, которые до сих пор используются мыслителями и активистами.

Чтобы отпраздновать выпуск новой книги Гэвина Боуда Последний коммунар: Адриен Лежен, неожиданная жизнь революционера, , в которой исследуется радикальная история Коммуны и ее последствия через необыкновенную жизнь Адриана Лежена, мы представляем вам нашу необходимый список чтения Парижской коммуны.

Последний коммунар: Адриен Лежен, неожиданная жизнь революционера Гэвина Боуда

Что может рассказать нам жизнь одного человека о величайших потрясениях последних двухсот лет?

В 1871 году Адриан Лежен сражался на баррикадах Парижской коммуны. Он был заключен в тюрьму за измену, когда пала Коммуна, и едва избежал казни за свою роль в борьбе за новое будущее. В более позднем возрасте он иммигрировал в Советскую Россию, прославившись как революционная икона. В родной стране его превозносили как героя, пробный камень революций, прошедших во время межвоенных французских драм.

Брошенный советской властью, он томился, теряя свое состояние, в России. Прожив долгую и необыкновенную жизнь, он умер в Сибири в 1942 во время бегства из Москвы, когда нацистские армии пронеслись по западной России. Прошло еще тридцать лет, прежде чем он вернулся в Париж, и его прах покоится на участке коммунаров на кладбище Пер-Лашез, к столетию восстания, символа бессмертной радикальной традиции Франции.

Ошеломляющее повествование Гэвина Боуда показывает, как человека может захлестнуть яростное течение истории и в то же время определить его собственные усилия, направленные на то, чтобы направить эти течения в другое и лучшее русло. Жизнь Лежена охватывает войну и революцию в бурный период европейской истории.

История Парижской Коммуны 1871 года Проспера-Оливье Лиссагаре

Книга Лиссагаре — это классическая история Коммуны, героических сражений при ее защите и кровавой бойни, положившей конец восстанию. Ее автором был молодой журналист, который не только своими глазами видел описываемые здесь события, но и боролся за Коммуну на баррикадах. Следующие двадцать пять лет он потратил на исследование и написание этой истории, которая опровергает клевету правящих классов на коммунаров и представляет собой яркое и ценное исследование городской политической революции, которое сохраняет свою силу вдохновлять и по сей день.

Коммунальная роскошь: политическое воображение Парижской коммуны Кристин Росс

Новая работа Кристин Росс о мысли и культуре восстания коммунаров 1871 года перекликается с мотивами и действиями современного протеста, который нашел свое самое мощное выражение в освоении общественного пространства. Сегодняшние заботы — интернационализм, образование, будущее труда, статус искусства, а также экологическая теория и практика — формируют и наполняют ее тщательно проработанную переформулировку слов и действий отдельных коммунаров. Этот первоначальный анализ события и его центробежного воздействия позволяет оживить парижских рабочих, ставших революционерами, значение, которое они придавали своей борьбе, а также развитие и продолжение их мысли во встречах, которые происходили между пережившими восстание и такими сторонниками, как Маркс. , Кропоткин и Уильям Моррис.

Возникновение социального пространства: Рембо и Парижская коммуна Кристин Росс

1870-е годы во Франции — эпоха Рембо и предмет этой книги — это десятилетие, которое фактически игнорируется в большинстве стандартных исторических французских книг. И все же это был момент двух значительных пространственных событий: расширения Франции в мировом масштабе и, весной 1871 года, недолгого существования Парижской Коммуны — строительства революционного городского пространства. Утверждая, что пространство как социальный факт всегда является политическим и стратегическим, Кристин Росс написала книгу, которая одновременно является историей и географией анархистской культуры Коммуны — ее политическим языком и социальными отношениями, ее ценностями, стратегиями и позициями.

Первый Интернационал и последующие: политические сочинения Карла Маркса

Как утверждали Кристин Росс и другие, Парижская Коммуна ознаменовала решающий перелом в политическом мышлении Маркса. Отходя от его раннего акцента на непосредственном захвате государственной власти рабочими, Маркс переоценил свою позицию в утверждении, что «рабочий класс не может просто захватить готовую государственную машину и использовать ее в своих целях». Этот разрыв самым решительным образом разработан в одной из самых жизненно важных и интеллектуально захватывающих брошюр Маркса 9.0007 Гражданская война во Франции , в которой он обсуждает историю Парижской коммуны и то, что рабочее движение может извлечь из ее поражения.

Первый Интернационал и после собирает его размышления о Коммуне, а также важные тексты последних лет Маркса, в частности Критика Готской программы.

Rebel Cities: From the Right to the City to the Urban Revolution David Harvey

Rebel Cities помещает город в центр столичной и классовой борьбы, рассматривая места от Йоханнесбурга до Мумбаи и Нью-Йорка. Город в Сан-Паулу. Опираясь на Парижскую коммуну, а также на акции «Захвати Уолл-стрит» и лондонские беспорядки, Харви задается вопросом, как города могут быть реорганизованы более социально и экологически безопасным образом и как они могут стать центром антикапиталистического сопротивления.

История баррикады Эрика Хазана

В истории европейских революций баррикада является славным символом. Его символическое значение в основном связано с баррикадами родного Парижа Эрика Хазана, где они сыграли важную роль в восстаниях девятнадцатого века, помогая формировать политическую жизнь континента.

Баррикада всегда была импровизированной конструкцией (слово происходит от barrique или бочка), и в рабочих районах эти эрзац-укрепления могли распространяться со скоростью лесного пожара. Они также служили сценой, с которой повстанцы могли разглагольствовать перед солдатами и подрывать их лояльность. Их символическая сила сохранялась до 19 мая.68 и, в последнее время, движения «Оккупай».

Изобретение Парижа: история по следам Эрика Хазана

Изобретение Парижа – это экскурсия по улицам и истории французской столицы под руководством радикального парижского писателя и издателя Эрика Хазана.

Хазан показывает город, площади которого перекликаются с бунтами, восстаниями и революциями девятнадцатого и двадцатого веков. Сочетая слух рассказчика с знанием фактов историка, он представляет несравненный состав персонажей: литераторов, философов и художников — Бальзака, Бодлера, Бланки, Флобера, Гюго, Манея и Пруста, конечно; но также и Дуано, Нерваля и Руссо.

Это Париж, окрашенный в темно-красный цвет по своим убеждениям. Его преследует и оживляет история баррикад, которую Хазан пересказывает в мельчайших подробностях. Изобретение Парижа открывает окно в забытые закоулки яркого и кровавого прошлого столицы, раскрывая город в новых ярких красках.

«Полемика » Алена Бадью

«Полемика » — это серия блестящих метаполитических размышлений, разрушающих устоявшееся мнение и господствующую пропаганду и переориентирующих наше понимание событий от войн в Косово и Ираке до Парижской коммуны и Культурной революции. Одновременно остроумный и глубокий, Бадью представляет серию радикальных философских взглядов на политику и ставит под сомнение то, что составляет политическую истину.

Фильм и анархистское воображение Ричарда Портона

От раннего кино Гриффита и Рене Клера до работ Годара, Лины Вертмюллер, Лиззи Борден и Кена Лоуча, Портон анализирует изображение анархизма в кино, представляя комментарии и критические анализы такие классические произведения, как Zéro de Conduite , Tout Va Bien и Love and Anarchy . Кроме того, он представляет собой превосходный путеводитель по сложным традициям анархистской мысли, от Бакунина и Кропоткина до Эммы Гольдман и Мюррея Букчина, раскрывая богатое историческое наследие, охватывающее Парижскую Коммуну, мучеников Хеймаркет, анархо-синдикалистов Испанской гражданской войны. Война, а также более знакомые современные олицетворения, такие как ситуационисты и бунтари 19 мая.68.

Последний коммунар: Адриан Лежен, Неожиданная жизнь революционера Гэвина Боуда со скидкой 50% до 4 июля! Нажмите здесь, чтобы активировать скидку.

Слова мятежника: Глава 10: Коммуна

Архив Петра Кропоткина

Слова бунтаря

Глава 10: Коммуна

Написано: 1885 г.
Источник: Этот сборник, впервые опубликованный во время заключения Кропоткина, содержит статьи, написанные между 1879 и 1882 годами. Фактически опубликован в 1885 году.

Транскрипция/разметка: Энди Карлофф
Интернет-источник: RevoltLib.com; 2021

Когда мы говорим , что социальная революция должна быть осуществлена освобождением Коммуны и что только Коммуны, абсолютно независимые, освобожденные от опеки Государства, могут дать нам необходимые условия для революции и средства для ее осуществления, нас упрекают в том, что мы хотим возродить к жизни форму общества, уже отжившую свое время. «Но Коммуна, — говорят они, — принадлежит другому веку! Задумываясь разрушить государство и поставить на его место свободные общины, вы смотрите в прошлое, вы хотите вернуть нас в самое сердце средневековья». , разжечь старые межобщинные войны и разрушить национальное единство, достигнутое с таким трудом в ходе истории.0003

Очень хорошо, давайте рассмотрим эту критику.

Во-первых, мы должны понимать, что сравнения с прошлым имеют лишь относительную ценность. Если на самом деле Коммуна, как мы ее представляем, была действительно простым возвратом к Коммуне средневековья, то не должны ли мы признать, что Коммуна сегодня никак не может снова облечься в те формы, которые она приняла семь веков назад? И разве не очевидно, что если бы она установилась в наши дни, в наш век железных дорог и телеграфов, космополитической науки и исследования чистой истины, то Коммуна имела бы организацию, столь отличную от той, которая была в двенадцатом веке, когда мы было бы при наличии совершенно нового факта, возникающего в новых условиях и неизбежно приводящего к совершенно иным последствиям.

Кроме того, наши противники, защитники государства в его различных формах, должны помнить, что мы можем выдвигать против них такие же хорошие возражения, как и они.

Мы, в свою очередь, можем сказать им и с гораздо большим основанием, что это они обращают взоры к прошлому, так как государство есть такая же старая форма, как и коммуна. Только есть эта разница; в то время как государство в истории представляет собой отрицание всякой свободы, торжество абсолютного и произвольного, гибель своих подданных, пытку и эшафот, оно именно в вольностях Коммуны и в восстаниях народов и Коммуны против Государство, которое мы заново открываем для себя самые красивые страницы истории. Конечно, переносясь в прошлое, мы обращаем внимание не на Людовика XI, Людовика XV, Екатерину 11; это скорее к коммунам или республикам Амальфи и Флоренции, Тулузы и Лаона, Льежа и Куртре, Аугсбурга и Нюрнберга, Пскова и Новгорода.

Это не вопрос, по которому мы должны довольствоваться простыми словами и софизмами; важно внимательно изучить и проанализировать, а не подражать г-ну де Лавеле 29 и его ревностным ученикам, которые ограничиваются тем, что говорят нам: «Но Коммуна принадлежит средневековью! Следовательно, она должна быть осуждена!» «Государство есть целое прошлое преступления, — отвечаем мы, — и поэтому оно осуждается с гораздо большим правом».

Между Коммуной средних веков и той, которая может быть установлена сегодня и, вероятно, скоро будет установлена, будет много существенных отличий: настоящая бездна, открывшаяся шестью или семью веками человеческого развития и сурового опыта. Рассмотрим принципиальные отличия.

Какова была цель этого «заклинания» или «причастия», произведенного горожанами в таком-то городе? Это было очень скромно: освободиться от господ. Жители, купцы и ремесленники, собрались вместе и поклялись не позволять «кому бы то ни было делать зло одному из них или обращаться с ним с этого времени и впредь как с крепостным»; Коммуна восстала с оружием в руках против давно установившихся господ. «Коммуна, — говорил автор XII века, цитируемый Огюстеном Тьерри, — слово новое и отвратительное, и его нужно понимать так: податные люди должны платить только один раз в год ренту, которую они должны своим сеньорам. Если они совершат проступок, то он должен быть погашен установленным законом штрафом, а крестьяне должны быть совершенно освобождены от денежных поборов, которые они имели обыкновение налагать на них».

Таким образом, именно против сеньоров восстала в средние века Коммуна. Именно от государства стремится освободиться нынешняя коммуна. Это существенное отличие, ибо мы должны помнить, что именно государство в лице короля впоследствии, поняв, что коммуны хотели независимые от лордов, послали свои армии, чтобы «наказать», как говорит «Хроника», «самонадеянность этих бездельников, которые от имени Коммуны делают вид, что бунтуют против короны».

Коммуна завтрашнего дня будет знать, что не может допустить никакой высшей власти; над ним могут стоять только интересы федерации, свободно принимаемые как ею самой, так и другими коммунами. Оно будет знать, что срединного пути быть не может: либо Коммуна будет совершенно свободна принимать все учреждения, какие она пожелает, и производить все необходимые реформы и революции, либо она останется тем, чем она была до сих пор, просто ветвь государства, ограниченная во всех своих действиях, всегда на грани вступления в конфликт с государством и уверенная в том, что потерпит поражение в последующей борьбе. Коммуна будет знать, что она должна сломать государство и заменить его федерацией, и будет действовать таким образом. Более того, у него будут средства для этого. Сегодня не только маленькие города поднимают знамя общинного восстания, но и Париж, Лион, Марсель, Картахена31, а вскоре все большие города поднимут один и тот же флаг. Это будет означать существенное отличие от Коммуны прошлого.

. Освободившись от господ, разве средневековая коммуна освободилась также и от тех богатых купцов, которые путем продажи товаров и средств производства приобрели частное богатство в центре города? Нисколько! Разрушив башни сюзерена, житель города очень скоро увидел, что внутри самой Коммуны строятся цитадели богатых купцов, стремившихся подчинить его себе, и внутренняя история Коммуны в средние века была историей ожесточенной борьбы. между богатыми и бедными, борьба, которая неизбежно закончилась с вмешательством короля. По мере того как в самом сердце Коммуны формировалась новая аристократия, народ, попав в такое же рабство к сеньору внутри города, как до сих пор страдал сеньор снаружи, понял, что ему нечего защищать в городе. Коммуна; его члены покинули стены, которые они построили, чтобы обрести свободу и которые режим индивидуализма превратил в бастионы нового рабства. Народ, которому нечего было терять, позволял богатым купцам защищаться, и эти отношения обыкновенно сводились к договору о защите городских прав от сеньоров или, может быть, к договору о солидарности для взаимной защиты граждан коммун на свои дальние путешествия. И когда между городами образовывались настоящие союзы, как в Ломбардии, Испании и Бельгии, эти союзы были слишком неоднородны и слишком хрупки из-за разнообразия привилегий и вскоре распадались на изолированные группы или гибли под натиском соседних состояния.

Как это отличается от групп, которые могут появиться сегодня! Небольшая коммуна не могла прожить и недели, не будучи вынужденной обстоятельствами установить устойчивые отношения с промышленными, торговыми и художественными центрами, а эти центры, в свою очередь, чувствовали потребность широко распахнуть свои двери перед жителями близлежащих деревень, окружающих коммун и более отдаленных городов.

Если бы один из этих городов провозгласил бы завтра Коммуну, уничтожил бы в себе всякую индивидуальную собственность, ввел бы полный коммунизм, т. е. коллективное пользование общественным капиталом, орудиями труда и продуктами этого труда, в несколько дней — если только он не был окружен враждебными войсками — обозы прибывали на рынки. Торговцы присылали в город из дальних портов свои грузы сырья. Продукция городских промыслов, удовлетворив потребности населения, отправится искать покупателей на четыре стороны света. Толпами прибывали гости, крестьяне, жители близлежащих городов и иностранцы, и они уезжали, чтобы рассказать в своих домах о чудесной жизни вольного города, где все работали, где уже никто не бедствовал и не угнетался, где все наслаждались. плоды своего труда, при этом никто не завладел львиной долей. Не было бы страха перед изоляцией; если у коммунистов в Соединенных Штатах и были причины жаловаться на свои общинные колонии, то не на изоляцию, а скорее на вмешательство окружающего буржуазного мира в их общинные дела.

Дело в том, что сегодня торговля и обмен, выйдя за пределы национальных границ, разрушили и стены древних городов. Они установили сплоченность, которой не было в средние века. Все населенные пункты Западной Европы так тесно связаны друг с другом, что изоляция ни для одного из них стала невозможной; нет ни одной деревни, как бы высоко она ни располагалась на горном хребте, у которой не было бы промышленного и торгового центра, к которому она тяготела бы и с которым не могла бы разорвать своих связей.

Развитие крупных промышленных центров сделало еще больше. Даже сегодня, конечно, местничество может вызвать много зависти между соседними общинами, отсрочив их союз и даже разжигая братоубийственную борьбу. Но даже если такая ревность может поначалу препятствовать прямой федерации двух коммун, на самом деле их федерация может быть установлена при посредничестве крупных центров. Сегодня два небольших соседних муниципалитета могут не иметь ничего, что действительно связывало бы их напрямую; скудость отношений, которые они поддерживают, служит скорее возникновению конфликтов, чем связыванию их узами солидарности. Но у них двоих уже есть общий центр, с которым они находятся в постоянном общении и без которого не смогли бы выжить; и какова бы ни была их местная зависть, они увидят, что вынуждены объединиться при посредничестве большого города, где они добывают провизию и куда они везут свои продукты; каждый из них должен будет стать частью одной федерации, чтобы сохранить свои отношения с городским центром и сгруппироваться вокруг него.

Однако этот центр не сможет установить своего навязчивого превосходства над окружающими его коммунами. Благодаря бесконечному разнообразию потребностей промышленности и торговли все населенные пункты имеют уже несколько центров, к которым они прикрепляются, и по мере развития своих потребностей они будут вступать в отношения с дальнейшими местами, способными удовлетворить новые потребности. Наши потребности на самом деле настолько разнообразны и возникают с такой быстротой, что скоро одной федерации будет недостаточно, чтобы удовлетворить их все. Тогда Коммуна почувствует потребность заключать другие союзы, вступать в другие федерации. Принадлежа к одной группе для приобретения продуктов питания, она должна будет присоединиться ко второй группе для получения других товаров, таких как металлы, а затем к третьей и четвертой группе для текстиля и произведений искусства. Возьмите экономический атлас любой страны, и вы увидите, что экономических границ не существует: зоны производства и обмена различных продуктов взаимопроникают друг в друга, переплетаются между собой, накладываются друг на друга. Точно так же федерации коммун, если бы они следовали своему свободному развитию, очень скоро начали бы смешиваться и пересекаться и таким образом образовывать сеть, которая была бы компактной, «единой и неделимой», в совсем другом вдали от этих этатистских группировок, части которых не более чем соприкасаются друг с другом, как стержни, обвязанные топором ликтора.0003

Таким образом, повторим, те, кто приходят к нам и говорят, что коммуны, освободившись от опеки государства, столкнутся и уничтожат друг друга в междоусобных войнах, забывают одно: тесную связь этого существует уже между различными местностями, благодаря центрам промышленного и торгового тяготения, благодаря множеству этих центров, благодаря их непрестанному сношению. Они не принимают во внимание то, чем на самом деле было средневековье, с его закрытыми городами и их караванами, медленно плетущимися по трудным дорогам на глазах у баронов-разбойников; они забывают те потоки людей, товаров, телеграмм, идей и чувств, которые теперь циркулируют по нашим городам, как воды никогда не пересыхающих рек; они не имеют реального представления о разнице между двумя эпохами, которые пытаются сравнить.

Кроме того, разве история не доказывает нам, что инстинкт федерации уже стал одной из самых насущных потребностей человечества? Достаточно будет одного дня, если государство по той или иной причине дезорганизуется, если машина угнетения даст сбой в своих действиях, чтобы свободные союзы возникли сами собой. Вспомним стихийные федерации вооруженной буржуазии во время Великой революции. Вспомним федерации, возникшие стихийно в Испании и спасшие независимость страны, когда государство было потрясено до основания победоносными армиями Наполеона. Как только государство уже не в состоянии навязать принудительный союз, союз возникает сам собой, в соответствии с естественными потребностями. Свергните государство, и федеративное общество восстанет из его руин, поистине единый, действительно неделимый, но свободный и растущий в солидарности благодаря своей свободе.

Но есть еще одна вещь, которую следует учитывать. Для горожан средних веков Коммуна была изолированным государством, четко отделенным от других своими границами. Для нас «коммуна» больше не означает территориальную агломерацию; это скорее родовое название, синоним группы равных, не знающей ни границ, ни стен. Социальная Коммуна скоро перестанет быть четко определенным образованием. Каждая группа в Коммуне обязательно будет тяготеть к таким же группам в других коммунах; они соберутся вместе, и узы, объединяющие их, будут такими же крепкими, как те, что связывают их с их согражданами, и таким образом возникнет Коммуна интересов, члены которой разбросаны по тысячам городов и деревень. Каждый индивидуум найдет полное удовлетворение своих потребностей, только объединившись с другими индивидуумами, имеющими такие же вкусы, но населяющими сотню других коммун.

Сегодня уже свободные общества начинают открывать огромное поле человеческой деятельности. Человечество создает свои общества уже не просто для удовлетворения научных, литературных или художественных интересов. Люди вступают в союзы уже не просто для того, чтобы вести классовую борьбу.

В наше время трудно было бы найти одно из многочисленных и разнообразных проявлений человеческой деятельности, которое не было бы представлено уже свободно созданными обществами, число которых неуклонно растет, каждый день вторгаясь в новые области действия даже среди тех, которые когда-то считались заповедник государства. Литература, искусство, наука, образование, торговля, промышленность, транспорт, развлечения, здравоохранение, музеи, дальние предприятия, полярные экспедиции, даже территориальная оборона от агрессоров, забота о раненых и самые суды: везде мы видим личное инициатива возникает и принимает форму свободных обществ. Это тенденция, отличительная черта второй половины XIX в.