Не потреблять. Как жить без денег, есть из помойки и быть счастливым – Екатерина Бодягина – Как жить – Материалы сайта – Сноб
- Фото предоставлено автором
«Многие ругают капитализм, но аргументы критиков разбиваются об их собственный образ жизни. Они тратят деньги в супермаркетах и магазинах, несколько раз в год летают в отпуск и загрязняют окружающую среду поездками на автомобиле. Я знаю только одного человека, который пошел дальше остальных и старается жить вне общества потребления…» — сказал мне берлинский знакомый. Так я впервые узнала о Дженни.
Вагончик, в котором она живет со своим бойфрендом, расположен неподалеку от русской колонии Александровка. Несколько трамвайных остановок от центральной станции города Потсдам (минуя, между прочим, Pushkin Straße) — и попадаешь в деревянную Россию: резные наличники, как в российской глубинке, русский этнографический музей и ресторан. Александровка — не муляж, а самая настоящая русская деревня, ведущая свою историю еще с начала 19 века.
- Фото предоставлено автором
Дженни назначила встречу около православной церкви. Стройная улыбчивая девушка. Спортивные штаны с оттянутыми коленками, толстовка с чужого плеча, зеленые галоши и круглые очки, которым позавидовал бы хипстер.
«Подростком я выступала за экологичный образ жизни и альтернативную экономическую систему, но эти идеи были абстрактны. Я была типичной 18-летней девушкой. Убивала часы на шопинг и макияж, обожала гнать автомобиль на полной скорости… Поворотным моментом стал университет. Не знаю, существует ли такая система в России, но в Германии в каждом университете есть студенческий парламент. Студенты занимаются широким спектром вопросов: от гендерных до “зеленых”. В очереди за студенческим я познакомилась с ребятами из университетского отделения “Гринпис” и на следующий день пришла на их собрание. Потом стала покупать биологически чистые продукты и существенно снижать свои расходы.
Потом я уехала в Новую Зеландию. Провела год в маленькой деревушке, где о шопинге не могло быть и речи, где люди живут с природой и от природы.
Косметика была совершенно противоестественным явлением в тех местах, и я потихоньку начала привыкать к своему лицу и к жизни без супермаркетов. К жизни вне общества потребления.
- Фото предоставлено автором
Когда я вернулась обратно, городская жизнь показалась мне чуждой. Даже в самые светлые моменты где-то на периферии сознания была мысль: «Что-то здесь не так, это все должно работать по-другому». В этот момент я встретила человека, который провел несколько месяцев в Индии совершенно без денег. Его история меня вдохновила: я начала заниматься дампстер-дайвингом (питанием на помойках) и перестала использовать шампунь. Я почувствовала себя намного свободнее. Мысль о том, откуда взять деньги, чтобы заплатить по счетам, делает человека рабом потребления, занимает большую часть времени и отвлекает от других, более важных вещей».
За поворотом показался позеленевший деревянный забор. Миновав перекошенную калитку с вороном на верхней перекладине, мы попали на небольшой участок дачного типа.
Глиняные цветочные горшки, чугунные ванны, детские игрушки, стройматериалы, старые башмаки заполняют всю территорию вокруг двух вагончиков. Дженни и ее бойфренд Бьорн нашли этот заброшенный участок три года назад, поселились в старом деревянном вагончике и начали строить свой собственный.
- Фото предоставлено автором
«Бьорн всегда хотел построить вагончик собственными руками и жить вдали от города, но для него это не было связано с мечтой о другом, лучшем обществе. Для меня же наш новый дом — символ “зеленой”, экологичной жизни. Примерно два года назад мы гуляли, обнаружили этот клочок земли и решили рискнуть. Я тогда уже жила практически без денег, на 30 евро в месяц, не считая квартплаты, от которой мне хотелось поскорее избавиться.
Сначала все было очень романтично: мы целыми днями искали продукты и детали для нашего нового дома, строили и украшали участок. Потом стало сложнее. Жизнь вне общества потребления — ежедневный труд. В прошлом году, когда я питалась только собранной едой, мой вес достиг критически низкой отметки.
Кроме того, трудно построить дом на полный годовой цикл без неэкологичных материалов. Даже обивка для нашего вагончика, которая считается сверхэкологичной, содержит 1% пластика. Именно поэтому я не пропагандирую свой образ жизни и никому его не навязываю: я на собственном опыте знаю его пределы».
Мечта Дженни — экономика дарения и локальное потребление. Она выращивает овощи в своем небольшом садике и категорически не хочет работать на корпорации. «За свою жизнь я заработала только 20 евро, которыми по-настоящему горжусь: продала собранную собственными руками землянику. Ресурсы, затраченные на это предприятие, были совершенно безвредны: солнце, время и душа. При этом каждый человек давал в обмен то, что считал нужным: кто-то яблоки, кто-то доступную ему сумму денег. Такая работа мне нравится. Еще я выращиваю фрукты и овощи на своем участке, собираюсь завести кур. Но не для мяса (его я не ем), а для яиц».
- Фото предоставлено автором
На входе в вагончик — самодельная елка: зеленые картонные коробки из-под яиц, составленные пирамидой.
Разговор продолжается за чаем, заваренным из собственноручно собранных трав. Утопия Дженни покажется безумием обывателю 21-го века: никаких нанотехнологий, корпораций, самолетов и даже автомобилей.
«Если бы только можно было сохранить интернет!» — восклицает Дженни, и становится ясно, что ради воплощения своих идеалов она откажется и от этого.
«Мои рассуждения, скорее всего, кажутся совершенно нереалистичными, но как подумаю, что дети в Средней Азии собирают миндаль по десять часов в сутки семь дней в неделю и при этом даже не знают вкуса марципана, а мы обладаем привилегией любить эту сладость или не любить… Вагончик, жизнь без денег — это пусть скромная, но доступная мне попытка сделать этот мир чуть более справедливым».
- Фото предоставлено автором
Мы договорились встретиться через неделю: Дженни обещала посвятить меня в искусство дампстер-дайвинга — питания на помойках.
«Я уехала, чтобы остаться человеком». Эмиграция или эвакуация?
Некоммерческая организация OK Russians, которая помогает россиянам, выступающим против войны, в марте провела опрос среди тех, кто уехал из России после начала вторжения в Украину.
Проект называется «Эвакуация 2022».
Исследователи опросили 2067 человек, покинувших Россию в связи с событиями февраля-марта. Количественно оценить отток сложно: таких данных нет. Однако известно, например, что только в Грузию, по данным МВД этой страны, в первую неделю приехало около 25 тысяч россиян. По итогам опроса, на долю Грузии приходится около 15 процентов уехавших, поэтому исследователи делают осторожный вывод: в целом можно говорить как минимум о 300 тысячах граждан.
Кто же эти люди? Треть от их общего количества составляют айтишники, еще треть – менеджеры. Среди оставшихся – самые разные люди, по большей части – офисных или творческих профессий: дизайнеры, блогеры, журналисты, юристы, психологи. Более половины – молодежь. Возраст основной массы – от 25 до 34 лет (47 процентов), вторая по численности категория – от 35 до 44 лет (29 процентов). До 24 лет – 10 процентов, старше 45 лет – 14 процентов.
Смотри также
Новый дом для журналистов. СМИ на русском языке в Латвии
Самые популярные направления выезда – Грузия, Турция и Армения.
Решение о переезде – эмоциональное, выбор страны – скорее по принципу «куда можно уехать прямо сейчас». Для людей это скорее вынужденная и срочная эвакуация, чем продуманное решение. Многие и раньше думали об эмиграции, но война в Украине стала для них «последней каплей».
Решение о переезде – эмоциональное, выбор страны – скорее по принципу «куда можно уехать прямо сейчас»
41 процент опрошенных заявляют, что покинули страну надолго, 27 процентов уверены, что навсегда, примерно десятая часть полагает, что это временно, и каждый пятый пребывает в неопределенности.
Исследователи выделили шесть групп причин для отъезда. Это несогласие с войной в Украине, страх репрессий, сложности на работе, снижение уровня жизни, отсутствие будущего и отчуждение (ощущение себя в меньшинстве и лишними среди людей, которые поддерживают режим). Вот некоторые высказывания респондентов.
«Я в ужасе от того, что Россия напала на Украину. Мне невыносимо находиться в стране, я не хочу быть частью этого, не хочу платить налоги, которые пойдут на убийство мирного населения».
«Страшно участвовать в митингах. Боюсь, что нас начнут за это расстреливать. Страшно оказаться за железным занавесом с людьми, поддерживающими войну».
«Нам надоело «затягивать пояса» и «выживать» непонятно ради чего и кого».
«Моя семья хочет жить в открытом мире, где не существует границ между странами, люди обмениваются опытом и знаниями, а не в озлобленном на весь мир государстве-вампире».
«Я уехала, чтобы остаться человеком».
«Я готова была бы бороться с властью и даже сесть в тюрьму, если бы видела поддержку хотя бы 10% общества в России, но сейчас мне кажется, что нас 1%, и поэтому мы ничего не можем изменить».
Смотри также
«Мы все будем прокляты». Российские блогеры об убийствах в Буче
На новом месте уехавшие сталкиваются с множеством трудностей. Для большинства отъезд был внезапным, неподготовленным, поэтому лишь четверть опрошенных чувствуют себя уверенно. Многие оказались и материально, и морально не готовы к переезду.
Людей беспокоят в первую очередь финансовые проблемы: отсутствие доступа к накоплениям и зарплатам на счетах на родине (банковские карты не работают после отключения России от SWIFT), дороговизна на новом месте, низкий курс рубля. 20% ищут новую работу. Каждый десятый упоминает об осуждении или дискриминации русских в стране пребывания. Вот достаточно типичное высказывание: «Основная трудность – непонимание, что будет происходить. Тревога и страх. Пока что на несколько месяцев есть жилье и деньги, но дальше нужно будет как-то выкручиваться».
Страшно оказаться за железным занавесом с людьми, поддерживающими войну
57 процентов опрошенных зависят от источника дохода в России и лишь 30 процентов – от источника за ее пределами. Каждый пятый сталкивается с трудностями получения или продления легального статуса в стране пребывания (это может быть связано и с невозможностью получить необходимые документы из России). Трудно и снять жилье, так как спрос на него в связи с потоком беженцев сильно вырос, а цены взлетели.
Существенно влияет на настроения уехавших неопределенность и неуверенность в будущем, даже в ближайшем, а также тревога за родственников в России и оторванность от привычной среды.
«Нет чувства безопасности. Нет обозримых перспектив. Страх за родных и опасения, что не удастся их увидеть несколько лет. Возникает желание вернуться домой, но это опасно».
«Ощущение какой-то исключенности из мира. Проблемы со сном, невозможность планировать свою жизнь более чем на месяц вперед».
Результаты опроса проекта OK Russians комментирует социолог Любовь Борусяк. Три года назад она проводила собственное исследование российской интеллектуальной эмиграции.
– Результаты очень интересны. Большое количество участников в этом опросе хоть и не дает репрезентативной картины, но показывает довольно широкую картину возникшей ситуации. Название «Эвакуация 2022» довольно точно отражает основные черты современной эмиграции или, как она теперь называется, релокации.
Возникает желание вернуться домой, но это опасно
Почти 70 процентов говорят, что они уезжают навсегда или надолго. Когда три года назад я опрашивала молодую интеллектуальную эмиграцию, люди не соглашались со словом «эмиграция», говорили, что оно устарело, поскольку открыты границы: «мы можем жить в одной стране, потом в другой, а если надо, возвращаться в Россию». В общем, те люди совсем не были похожи на эмигрантов, которые в свое время садились на последний пароход в Константинополь. А вот часть из тех, кто уезжает сейчас, очень напоминает эмиграцию 1919–1920 годов, когда люди буквально бежали, чтобы спастись.
Это не похоже ни на вторую волну, связанную со Второй мировой волной, ни на третью, еврейскую эмиграцию 70-х годов, когда люди очень долго ждали разрешения выехать. Сейчас разрешения не требуется, а сроки кратчайшие, что как раз и характерно для бегства. Эта волна не похожа и на начало 90-х, когда был огромный массовый отток населения, во многом тоже относящегося к высокообразованным группам. Тогда люди уезжали из-за страха перед будущим, из-за неопределенности, из-за возникшей социальной аномии. За рубежом ждали, приглашали людей с хорошим образованием, особенно техническим. Сейчас этого нет, и если не удается сохранить работу онлайн, найти ее – очень серьезная проблема.
Точные цифры уехавших из России в каждую из волн неизвестны. Но если говорить про постсоветское время, то Россия относилась к странам с не очень высокой эмиграционной активностью. И когда люди уезжали, они не рассматривали это именно как эмиграцию, а скорее как желание поучиться, поработать, а там видно будет.
Сейчас, похоже, ориентация на возврат существенно ниже. Более того, наверное, такая интенсивность и плотность отъезда за очень короткое время вряд ли когда-либо наблюдалась, кроме послереволюционного периода. Тут можно говорить о многих тысячах людей просто за один день. Пустынные пассажирские терминалы в московском аэропорту Шереметьево. 8 марта 2022 годаКогда я изучала интеллектуальную эмиграцию, люди уезжали в основном в Европу и США. Самыми популярными странами были США, Великобритания, Германия, Нидерланды. Сейчас люди пока массово туда не поехали, многие просто не имеют такой возможности. Судя по всему, те страны, куда поехали, просто наиболее доступны, туда можно попасть без визы, некоторые приехали даже без загранпаспортов (в Армению, например). Многие рассматривают свое нынешнее положение как промежуточное. Сейчас едут туда, а потом оттуда начнут разъезжаться: кто-то уедет в страны, более для них привлекательные, кто-то вернется в Россию. Турция, Армения, отчасти и Грузии тоже – это во многом страны-хабы, люди хотят пожить там, разобраться, поискать работу, а потом многие, очевидно, уедут оттуда.
Смотри также
Под бомбами «русского мира». Дневник харьковского фотографа
Три года назад, уезжая на Запад учиться и работать, люди уже в момент отъезда чувствовали почву под ногами, знали, что будут делать, на что жить. Сейчас это не так, поэтому эта волна в значительной своей части гораздо более драматически воспринимает свой переезд. У очень многих в России остаются родители, они жалуются, что хотели уехать с родителями, но пожилые люди не едут. Есть страх за родителей и тревога, что завтра границы могут закрыться и они будут отрезаны от близких.
Я не хочу быть частью этого, не хочу платить налоги, которые пойдут на убийство мирного населения
Вот, казалось бы, ерунда – домашние животные. Но для многих это тоже большая проблема – как их забрать или кому оставить.
Тема домашних животных сейчас, по-моему, вообще впервые возникла всерьез в связи с эмиграцией. Усиливает переживания еще и ощущение того, что тебя выдернули с привычного места. Многие очень любили свой город, работу, свою среду.
Важный момент: это все-таки полностью политическая эмиграция, и кроме самой первой послереволюционной волны, наверное, такого тоже не было. Есть ощущение, что ты был привязан к месту, думал, что будешь жить тут всегда, и вдруг ты оказываешься в ситуации очень высокой неопределенности. Будет ли у тебя постоянный дом или ты будешь переезжать? В какую школу будут ходить твои дети? Если несколько раз переезжать, это означает отрывать их от одной, другой школы, менять языки. Это у многих вызывает большие страхи.
– А что означает для России такой массовый отъезд молодых образованных людей, специалистов?
– Давно уже говорят про «утечку мозгов». Что ж, видимо, в России они в данный момент не нужны. Конечно, это очень скажется на качестве образования.
Мы знаем, что сейчас происходит в университетах, когда таких людей оттуда изгоняют. Это означает снижение качества преподавания, образования: это не только о тех, кто уезжает, но и о тех, кого они учили и кто остается. Лояльность власти не всегда означает высокий профессионализм, как мы можем предположить. Пока, кроме каких-то попыток задержать айтишников, предоставляя им некоторые льготы внутри России, я не вижу переживаний по поводу того, кого мы теряем. Остальные никого особенного не интересуют: ну, уехали и уехали, баба с возу – кобыле легче. Нельзя сказать, что в России очень высокий средний интеллектуальный уровень элит в области образования, науки и культуры. Значит, будет еще ниже. Для общества это не очень хорошо.
– Расскажите чуть подробнее о своем исследовании интеллектуальной эмиграции.
Тема того, что границы могут закрыться, стала причиной массового и скоропалительного отъезда
– Три года назад я провела опрос среди тех, кто уезжал из России учиться или работать в серьезные международные компании.
Впрочем, это было скорее качественное исследование; почти все вопросы были открытые: задавался вопрос – и люди писали развернутые ответы. Это были люди разных профессиональных направлений: и экономисты, и айтишники, и гуманитарии – всего более 100 человек.
Что показало исследование? Прежде всего, большинство людей или воспринимали свой отъезд как временный, или, еще чаще, вообще об этом не задумывались. А вот сейчас, судя по всему, тема того, что границы могут закрыться, стала причиной такого массового и скоропалительного отъезда. Три года назад это не казалось реалистичным, но этого уже опасались. Тогда практически никто из уезжавших не собирался интегрироваться в культуру той страны, куда они ехали, никто не хотел стать условным американцем, англичанином или немцем. О себе они говорили как о людях русской культуры, к которой они как принадлежали, так и будут принадлежать, хотя им очень многое нравилось в этих странах: есть порядок, нормально работают институты, и это очень ценно.
Кто-то называл себя гражданином мира.
Люди говорили, что мир науки и больших корпораций – это мир интернациональный, где присутствуют люди из разных стран с разными культурами, но все прекрасно уживаются между собой, и при этом не происходит их врастания в ту национальную культуру, внутри которой они находятся. Конечно, они понимали, и для них это было несколько драматично, что их дети будут принадлежать уже к другой культуре. Я думаю, сейчас эти темы в значительной степени потеряли актуальность: людям просто не до этого. Речь идет о том, чтобы переустроить свою жизнь. Если ты учишься в условной аспирантуре американского университета, у тебя определенная жизнь, ты понимаешь ее правила. Для многих, кто уезжает сейчас, жизнь в данный момент – это зыбкий песок. Это вызывает очень большие стрессы и опасения.
– По вашим наблюдениям, есть ли какие-то вещи, о которых говорят почти все уезжающие?
Для многих, кто уезжает, жизнь в данный момент – это зыбкий песок
– Многие улетели с не очень большими деньгами, без понимания, где они будут работать, и это очень их тревожит.
Если бы у них была возможность выбора, большинство не выбрало бы те страны, куда они сейчас прилетели. Они хотели бы оказаться в других странах, прежде всего, в Европе и в Штатах. Часть из них будет стремиться туда. Есть множество технических сложностей, включая карточку «Мир», которую почти нигде не принимают, а там большая часть твоих денег. Насколько я понимаю, очень много взаимной поддержки: какая-то помощь, сети, где собираются профессионалы и помогают друг другу решать возникающие проблемы. Всех беспокоит, сколько продлится этот процесс, что будет дальше в России. Ответа ни у кого нет. И, насколько я понимаю, люди не очень видят хорошие перспективы, – отмечает социолог Любовь Борусяк.
Корреспондент Радио Свобода побеседовал с некоторыми россиянами, перебравшимися в Грузию:
Витрина в ТбилисиГеоргий, 33 года, программист из Новосибирска:
– Я изначально был очень оппозиционно настроен, ходил на митинги еще в 2011–2012 годах, а война в Украине стала уже крайней точкой.
Как только она началась, сразу стало понятно, что жить будет невозможно. Я очень радикально настроен по отношению к российскому президенту. Пока он жив, ничего хорошего не будет. И даже если его не станет, слишком много людей нужно менять, чтобы что-то изменилось, да и общественных институтов тоже.
Смотри также
Месть подпольного человека. Сергей Медведев – о хотенье Путина
В Тбилиси я прилетел 3 марта. Крайне сложно было найти квартиру. Но, как выяснилось, тут очень добрые люди (я первый раз в Грузии). В конечном итоге хозяйка отеля, где я остановился на первое время, помогла мне найти квартиру за вменяемые деньги – 450 долларов, причем и квартира неплохая. А друг до сих пор ищет жилье. Сейчас все очень сильно подорожало.
Сбережения из России я вывел заранее – в криптовалюте. Но я работаю на российскую компанию, и пока не очень понятно, как получать зарплату. Открыл счет в местном банке, но не знаю, сможет ли работодатель перечислять мне сюда деньги. Возможно, придется открывать юрлицо на Кипре или в Дубае.
Грузия для меня – не конечная точка, я еще не знаю, где буду жить.
– Что должно измениться в России, чтобы вы вернулись?
– Правительство должно поменяться. Они должны как минимум вернуть Крым, Южную Осетию и Абхазию, уволить хотя бы половину силовиков, отменить все репрессивные законы, принятые за последние десять лет. Но я понимаю, что это нереально, поэтому не знаю, что делать.
– Вы скучаете по дому?
Стыдно считать себя русским человеком, когда происходят такие вещи!
– Да. Там остались родители. И моя девушка, гражданская жена, мы с ней вместе уже десять лет. Она сейчас занимается продажей всего нашего имущества и потом приедет ко мне.
Яна из Санкт-Петербурга, ей 31 год. В Батуми приехала с двухлетней дочкой и мужем.
– Я сейчас в декрете, до этого работала в торговле: обычный рабочий класс. А муж зарабатывает тем, что сдает в аренду помещения в Санкт-Петербурге. Нам обоим не нравится то, что происходит в нашей стране.
Мы против войны. Стыдно считать себя русским человеком, когда происходят такие вещи! Люди гибнут ни за что. Очень многие мои ровесницы в России выходили на митинги против войны. И у одной девочки после этого отняли детей, а саму ее пытались признать неадекватной, чуть ли не в сумасшедший дом отправить. Как можно жить в такой стране, где ты не можешь высказать собственное мнение?!
И потом, начался же дефицит. Я созванивалась с мамой: элементарно нельзя купить памперсы ребенку, прокладки женщине, исчезли средства гигиены. А как обучать детей? Чему их будут учить в школе?! Ведь нет свободы слова. Студентов, которые выходили на улицу и пытались что-то сказать против войны, исключают из вузов. Это что такое?!
Мы прилетели сюда 18 марта. Ехали очень тяжело. Два дня пытались купить билеты. В итоге ехали через Москву, затем полетели в Киргизию, оттуда – в Стамбул, а из Турции уже – в Грузию. Три дня были в дороге с маленьким ребенком. Здесь мы на несколько дней сняли апартаменты, за это время нашли квартиру.
Хозяин, у которого мы живем, принял нас хорошо. Первым делом спросил, какого мы мнения о происходящем.
Тут очень хорошо. Свобода действия, свобода слова. Все улыбаются, любят детей
Атмосфера очень хорошая, люди доброжелательные, все улыбаются. Ребенок счастлив, ведь тут столько детских площадок. В магазинах изобилие, вкусная еда. У дочки и у меня здесь пропала аллергия. У меня проблемы с желудком, дома я перенесла операцию, сидела на таблетках. Здесь я еще ни одной таблетки не съела, хотя могу себе позволить даже выпить бокал вина и съесть то, что мне нельзя.
Тут очень хорошо. Вот местные мальчишки по 15–16 лет сидят, кто-то из них курит. Тут же рядом сидят грузины в возрасте. Но никто никому не делает замечаний, никто никого не ругает, нет негатива: хочешь – кури, не хочешь – не кури. Свобода действия, свобода слова. Все улыбаются, любят детей. Свободная страна!
– Как вы видите свое будущее? Вы будете жить здесь или куда-то переместитесь?
– Хотим остаться здесь и попытаться получить вид на жительство.
Но нам надо отрегулировать финансовые потоки. С российским паспортом не так просто открыть счет в местном банке: многим отказывают. Конечно, мы попытаемся продать в России недвижимость, но я не думаю, что в данной ситуации кто-то ее купит, кому она нужна-то? Или за копейки ее там продавать? Сложный вопрос. В дальнейшем думаем, если все сложится, открыть здесь какое-то ИП, может, свой магазин.
Конечно, есть ностальгия по дому, по детству, по тем временам (я родилась в 1990 году). И если бы не было Путина, не было бы такого режима в нашей стране и было бы процветание, я хотела бы туда вернуться. Но, увы…
Чакви, Грузия30-летний Артем прилетел в Грузию из Стамбула.
– Я работаю в IT, занимаюсь аналитикой качества данных. Из Москвы улетел в начале марта, так как было очень страшно, что объявят всеобщую мобилизацию, да и вообще все эти события не вызывали ни малейшего восторга. Месяц провел в Стамбуле, посмотрел, какие есть варианты, куда можно ехать дальше с какой-то перспективой.
Понял, что Грузия на данный момент – оптимальный вариант. Приехал в Батуми, сейчас ищу жилье. Хочу снять дом в сельской местности, в горах или у моря. У меня есть предложение работы от западной компании, и я буду его принимать, как только удастся открыть тут ИП, чтобы не платить налоги в России.
Позже, скорее всего, буду двигаться дальше – в Европу или в Штаты. В Россию я вряд ли вернусь. Люди, которые сейчас там остались (не все, разумеется, но довольно многие), поддерживают происходящее, и им совершенно нормально жить с этим, их это не беспокоит и не трогает. И пока не поменяется их восприятие, не появится какая-то эмпатия к ближнему своему, думаю, в стране ничего не поменяется.
Здесь я хотя бы начал нормально спать, а там вообще не мог последнее время
– А что может на них повлиять, чтобы что-то изменилось?
– Сложно сказать. Мне кажется, это очень давний нарратив в российском менталитете – про то, что «кругом враги, все нас хотят уничтожить (непонятно, правда, зачем, но зачем-то хотят)».
Всему этому очень много лет: не десять, не двадцать и даже не сто. И что бы ни происходило, это не менялось. Всегда считается, что все вокруг против нас. Поэтому, думаю, вряд ли что-то изменится.
Алексею 24 года, по профессии дизайнер. В Тбилиси прилетел из Екатеринбурга 5 марта.
– Здесь я хотя бы начал нормально спать, а там вообще не мог последнее время. Было очень страшно. Больше всего я боялся, что призовут в армию. Я не собираюсь воевать непонятно за что, убивать мирных людей из-за чьих-то политических амбиций. Мне лично украинцы не сделали ничего плохого. А у нас в стране все очень плохо уже много лет: постоянное закручивание гаек, репрессии, и экономически все хуже и хуже. Слава богу, я могу работать удаленно, работа есть, клиенты есть. Думаю, я вообще туда больше не вернусь. Конечно, вид на жительство получить непросто, даже тут, в Грузии, но со временем что-нибудь придумаю, не здесь, так где-то еще. Поеду дальше, буду путешествовать.
Хотелось бы перебраться в Европу.
Антону 28 лет, он из Казани, тестировщик мобильных приложений.
– Я работаю в западной IT-компании. На пятый день после начала войны руководство предложило мне и другим коллегам поехать в месячную командировку в Грузию. Мы, говорят, будем вам платить командировочные, снимать отель и думать, что делать дальше. В итоге они решили открыть новые офисы в Казахстане и в Грузии. Часть наших ребят уехала в Казахстан, потому что там не нужен загранпаспорт, а часть – сюда. Сейчас осталась неделя до того момента, когда нам перестанут оплачивать отель. Надо искать квартиру, а с жильем в Тбилиси очень тяжело. Цены в лучшем случае начинаются от 600 долларов за однушку. Очень большой ажиотаж.
– А если бы компания не предложила вам переехать, вы остались бы в России?
– Я уже давно думал о переезде, но рассматривал Кипр. У меня там живут друзья, они обещали помочь. В России меня ничего не держало, хотелось пожить за границей.
Чувствовалось, что свобода слова ужимается, она есть только на бумаге. Лишний раз боишься что-нибудь сказать, в тех же соцсетях уже ничего лишнего не напишешь. А кроме того, собирались же вводить «суверенный интернет», что отразилось бы на моей работе. Ресурсы, которые находятся за границей, были бы вне доступа, уже сейчас многие недоступны. Меня, например, очень беспокоит, что тот же LinkedIn, где айтишники ищут работу, уже давно закрыт, попасть туда можно только по VPN.
– Какие чувства вы испытываете по поводу происходящего?
Мне не нравится то, что я переехал не по своему желанию
– Наверное, ближе к испанскому стыду за то, что делают наше правительство и силовики, и за то, что многие люди это поддерживают, не зная, что там на самом деле происходит. Очень многие ведь ограничены новостями из телевизора, и на этой основе строится их мнение. Не знаю, насколько это правдиво, но на днях я видел новость, что с момента начала войны рейтинги Путина выросли, по-моему, с 69 до 81%.
Очень странно и грустно это видеть.
Мне не нравится то, что я переехал не по своему желанию. И Грузия – не та страна, где я хотел бы жить. Я не был готов к этому переезду. Если взять тот же Кипр, куда я сам планировал переехать, то я бы к этому полноценно подготовился, и мне было бы гораздо легче все это пережить. А теперь получилось так, что я в Грузии, а часть моих вещей все еще лежит в Казани на съемной квартире. Надо куда-то их перевезти, сдать эту квартиру. Надеюсь, друзья помогут. С собой я взял только все документы, деньги и совсем немного вещей на первое время.
Я хотел бы вернуться домой, но понимаю, что уже не вернусь даже туда, откуда уезжал. Это будет совсем другая страна. И мне с ней не по пути.
«Я просто не смогу там больше жить». Новые российские эмигранты готовы на любую работу за рубежом
После начала войны в Украине из России уехали, по разным оценкам, от 150 до 800 тысяч человек.
Если эти цифры верны, то новая волна эмиграции – крупнейшая со времен распада СССР. Истории трех людей, которые готовы трудиться кем угодно, лишь бы не возвращаться в Россию, – в материале Сибирь.Реалии.
Социолог университета Хельсинки Маргарита Завадская представила на портале Riddle Russia данные об эмигрантах последней волны: уезжают преимущественно социально активные люди, которых не устраивает политический курс страны. А организация OK Russians провела опрос и выяснила, что лишь 3% уехавших планируют вернуться в Россию. Подавляющее большинство участников группы в Facebook «ПОРА ВАЛИТЬ _ ВСЁ ПРО ЭМИГРАЦИЮ» не пугает резкое снижение уровня жизни и то, что на новом месте приходится забыть о своей профессии и зарабатывать физическим трудом.
«Таким, как ты, надо достраивать дорогу на Колыму»
Сергей, врач, микрохирург из Сибири, сейчас работает плотником на стройке в Болгарии. Поскольку разрешения на работу у него нет, он попросил изменить его имя и исключить из рассказа информацию, по которой можно установить его личность.
– У вас были планы по эмиграции до начала войны?
– Какие-то теоретические разговоры, не более того. Хотя возможность уехать у нас была. Как этнический немец я имел право на репатриацию в Германию.
Мне всегда говорили: уезжай, в Германии врач – это очень востребованная специальность. Да мне и самому порой приходили мысли о том, что, когда ты так много работаешь, хотелось бы, чтобы твой труд был более высокооплачиваемым. Я ведь постоянно учился, проходил курсы по повышению квалификации – долго, порядка 15 лет. Получил три медицинские специальности. И все время меня не покидало ощущение, что зарплата почему-то незаслуженно маленькая. Хотя, если сравнивать со средней зарплатой по Томску, наша работа оплачивалась достаточно высоко. На весь город всего десять таких специалистов. Поэтому мысли об отъезде были. Я даже собирал нужные документы, но никуда особо дело не сдвинулось. Я все откладывал и откладывал. Думал, что, может быть, в стране все будет нормально.
Пугал языковой барьер, да и в целом принять решение было сложно. Мы строили дом… А 24 февраля стало окончательной точкой. Я понял, что жизнь здесь, в России, закончена. И мы решили уехать.
– Почему вы поехали не в Германию?
– Мы не могли туда уехать. У нас не были ни шенгена, ничего. Никто нас там не ждал. Да, пакет документов на репатриацию мы собрали, но он рассматривается до двух лет. Плюс у нас не были сданы языковые экзамены: нужно знать немецкий на уровне В1. Поэтому путь в Германию нам был закрыт.
Когда началась война, мы не знали, куда отправиться, обдумывали варианты. Моя супруга занималась экоактивизмом, после начала войны писала антивоенные посты в соцсетях, и у нее начались панические атаки. Мы приняли решение срочно уезжать. Так 9 марта мы оказались в Армении – стране, где виза россиянам не нужна.
К счастью, мы успели продать машину, и у нас с собой было сумма, чуть больше 10 тысяч долларов, которые разрешено вывозить. Но в Ереване, когда мы приехали, уже взлетели цены на аренду жилья – из России был огромный поток людей.
Аренда квартиры стоила около тысячи долларов в месяц. Поэтому мы оформили шенген и переехали в Болгарию – здесь у меня есть родственники, которые обещали помочь. К тому же в Болгарии жизнь дешевле, чем в Армении.
– Значит, толчком к отъезду стало то, что жена почувствовала себя в опасности?
– Не только, на моей работе тоже начались проблемы. Как раз накануне отъезда у нас было застолье с коллегами. Я рассказал, как отношусь к войне в Украине, и мне в полушутку сказали: «Знаешь, таким, как ты, надо достраивать дорогу на Колыму». Людей с либеральными взглядами назвали предателями. После такого я просто физически не мог больше находиться в этом коллективе.
В моем отделении работали человек 30. Свою антивоенную позицию открыто выражали единицы. Процентов 20 были активно «за». Остальные молчали.
Сначала я написал заявление на отпуск без содержания. А потом дал интервью знакомым журналистам, которое посмотрели коллеги. Поднялась волна негатива, теперь меня уже напрямую назвали предателем и «мягко» намекнули, что мне желательно бы уволиться.
Я написал заявление и отправил его по электронной почте. Все равно я бы не смог там работать. Конечно, можно было бы зажаться, терпеть, молчать, но я не мог. Это еще одна причина, почему мы уехали.
– Дети поддержали ваше решение?
– Они еще школьники, им 12 и 15 лет, но мне кажется, что они разделяют нашу позицию. Они же слышат, о чем говорят родители, каких взглядов придерживаются. Даже младший ребенок все понимает. Когда в школе в родительском чате прозвучало предложение собрать деньги, чтобы сделать нашивки в форме буквы Z ученикам на рюкзаки, сын твердо сказал: «Я не буду носить эту нашивку».
Конечно, после отъезда из России дети тоже испытали очень большой стресс. Конечно, им тяжело, но они нас поддерживают. Я ни разу не слышал никаких претензий, что они остались без друзей и вынуждены, по сути, сидеть дома. Они боятся пойти в школу в другой стране из-за незнания языка, но понимают ситуацию и готовы терпеть.
– Почему вы не смогли устроиться на работу по профилю, хотя бы медбратом?
– Чтобы начать легализацию дипломов, нужно официальное разрешение на присутствие в стране.
А у нас уже закончилась виза, 90 безвизовых дней прошли. Мы пытаемся легализоваться как беженцы, и у нас забрали документы на оформление. Сейчас мы живем без паспортов, с временными регистрационными карточками на руках. Так что пока я не имею права на работу даже на стройке.
Конечно, я надеюсь, что со временем мне удастся вернуться в медицину. Однако для этого нужно не только право работать. Необходимо выучить язык, сдать экзамены на знание медицинской терминологии, осмотр пациента и т.д. И только после этого ты можешь начать подтверждать свой диплом. Но и с этим не все так просто. Российский учебный план отличается от болгарского, мне придется пройти обучение по недостающим предметам, сдать по ним экзамены. Вот так все сложно, и я пока не знаю, как это будет.
– Попытаетесь закрепиться в Болгарии или все же попробуете уехать в Германию?
– Пока, на данном этапе, – в Болгарии. В Германии жизнь намного дороже. Здесь есть родственники, которые готовы помочь, а там кому нам помогать? Воспользоваться программой репатриации я уже не смогу: для этого ты должен выехать в Германию из России.
Может быть, это требование отменят, учитывая ситуацию, но пока этот путь для нас закрыт.
– Денег, которые вы сейчас зарабатываете на стройке, хватает на жизнь?
– На еду хватает. Впритык, конечно, да и выплачивают зарплату с задержкой. И все же нельзя сказать, что мы здесь бедствуем и голодаем. Уровень жизни, конечно, стал гораздо ниже. Однако лучше так, чем оставаться в России и иметь прежний доход. Хотя бы ради нашего психического здоровья лучше быть здесь.
София, Болгария– Как в Болгарии сейчас относятся к русским?
– Очень даже доброжелательно: никто не думает, что, если я русский, значит поддерживаю Путина. А если ты говоришь, что против войны, то тем более. Никакой русофобии нет.
Украинцы, которые сейчас оказались в Болгарии, тоже понимают, что мы оказались заложниками ситуации. На стройке мы работаем вместе с украинцами и, по сути, стали с ними друзьями. Ирония судьбы: один из них был проректором университета в Харькове, другой – тренером успешной юношеской футбольной команды из Одессы, а сейчас мы вместе работаем на стройке…
Как ни странно, но в Болгарии есть очень приличное количество пожилых людей, которые смотрят российское телевидение, и у них сложилось мнение, что Россия все делает правильно, представляете? А один болгарин, водитель автобуса, в споре с украинцами решил выступить в защиту России, сказав такую фразу: «Это Байден ведет войну, а не Путин».
– А как ваши знакомые, оставшиеся к России, относятся к войне?
– Когда с ними общаешься, складывается впечатление, что у них как будто вообще ничего страшного не случилось. Как жили, так и живут. Поначалу хоть говорили о войне, а сейчас все молчат об этом. Наверное, просто не хотят выходить из зоны комфорта.
Конечно, я думаю, что люди поймут, насколько все плохо, когда экономика в России разрушится. Но пока я не вижу этого, экономика держится. А рядовым россиянам много ли нужно для спокойствия? Чтобы в холодильнике была еда, чтобы их не трогали. Поэтому мне кажется, люди не осознают, что случилось, пока власти открыто не начнут мобилизацию либо пока ситуация в экономике не станет катастрофической. Но, как мне кажется, до падения экономики еще далеко. Поэтому, боюсь, все это растянется надолго.
– Ваши родители остались в России?
– Да, и это отдельная, очень болезненная тема. У меня там мама и очень пожилая бабушка. Ей 89 лет, она ходячая, сама себя обслуживает, но я очень переживаю за нее.
И мама, и бабушка понимают, почему мы уехали, либо делают вид, что понимают. А ситуацию в Украине мы стараемся даже не обсуждать. Поначалу после нашего отъезда было очень сложно в плане взаимопонимания, но время прошло, и сейчас уже стало получше. Тот контакт, который сейчас есть, мы его бережем и не затрагиваем тему войны. Мама с бабушкой не поднимают этот вопрос, и я тоже его не поднимаю. Возможно, это замалчивание, но лучше уж так.
– Что будете делать, если закроют границы?
– А что мы сможем с этим сделать? Как будет, так будет, придется это принять. У меня вся надежда на родственников – что они смогут помочь маме и бабушке, поддержать их. Надеюсь, они не останутся одни. А потом и мы сможем приехать. Не будет же все это продолжаться вечно. Когда-нибудь война закончится, а жизнь в стране придет в норму.
– Что должно измениться, чтобы вы решили вернуться в Россию?
– В первую очередь должен поменяться государственный строй, политика страны.
Но вот в чем проблема: люди-то останутся все те же… Поэтому у меня есть ощущение, что я уже вряд ли смогу вернуться жить в Россию. Приехать – да. Все равно есть ностальгия по знакомым местам, тоска по близким. Но государство, люди… Я просто не смогу там больше жить.
Я и раньше примерно представлял, какие люди вокруг, что происходит в стране. У меня уже давно сложилось представление, что мы движемся назад, к совку. Меня всегда очень сильно это напрягало, но я надеялся, что, может быть, все как-то наладится. Однако этого не происходило. Ты все ждешь, что что-то поменяется к лучшему, успокаиваешь себя этим, усыпляешь – и перестаешь действовать. Поэтому начало войны стало уже просто последней каплей. Мы поняли, что все, ждать больше нечего, надо уезжать.
– Жалеете, что не эмигрировали раньше?
– Безусловно. Если бы это была плановая эмиграция, то все, наверное, прошло бы намного проще. Мы могли бы продать недвижимость, подготовиться, а так многие вопросы остались нерешенными.
Есть страх, что у людей, которые уехали из страны, начнут отнимать недвижимость, а может, и гражданство. Квартира, в которой живет мама, оформлена на меня, и она может остаться вообще без жилья… Я не знаю, что дальше будет. Я уже ничему не удивлюсь.
«Я больше бедами России жить не хочу»
Преподаватель английского Марина из Санкт-Петербурга уехала в Колумбию через 10 дней после начала войны и теперь работает поваром. Продать свой дом она не успела, поэтому не хочет называть свое имя, чтобы иметь возможность приехать в Россию.
– Я по национальности русская, предки из Кронштадта, но родилась и выросла в Украине. Окончила институт иностранных языков, преподавала английский. В начале 1990-х мы с мужем и дочерью уехали в США. Пока мы там учились и работали, у нас родилось еще двое детей. Они граждане США, но выросли в России, потому что в 1998 году мы решили вернуться. Мы были молоды, горели желанием применить те знания и умения, а главное, рабочую и бизнес-этику, которую приобрели, находясь в протестантской среде.
– Думали ли вы об эмиграции до начала войны?
– Наша дочь в 2004 году вышла замуж за аспиранта из Колумбии, у нас была возможность не раз съездить к ней в гости. В целом страна очень интересная, но как место для эмиграции мы ее не рассматривали.
Когда подросли младшие дети, мы предложили им отправиться на их «историческую родину». Они поехали, и – кто бы сомневался – им понравилось, они остались в США. Поэтому, конечно, мы раздумывали о том, что и нам пора уезжать, чтобы не оказаться, как говорят британцы, «по другую сторону лужи» от дочери и сыновей.
Ситуация в России тоже наводила на мысли об отъезде. Последние события ведь возникли не на ровном месте. После возвращения из США мы не сразу сменили гражданство, несколько лет жили с украинскими паспортами и часто слышали от людей, с которыми сталкивались: «А что вы, хохлы, от нас отделились?» В начале 2000-х уже начались понемногу антиамериканщина, антиукраинские настроения, ура-патриотизм, имперское мышление – все это вдруг повылазило изо всех щелей.
А 2014 год окончательно показал, кто есть кто. Люди, которых мы считали нашими друзьям, говорили нам: «Что вам тут, медом намазано? Езжайте в свою Хохляндию!» А те, кто знал, что мы жили в Америке, заявляли: «Вы что тут, на печеньках у Госдепа сидите? Делаете то, что вам ваши заокеанские кураторы велят?» И это говорили люди, с которыми мы дружили 16 лет!
Тогда, в 2014 году, у нас и созрело окончательно решение уехать. У нас была дача в Крыму, где мы планировали обустроиться на старости. Но после всем известных событий поездки в Крым уже не рассматривались даже для отдыха.
– Почему не уехали сразу после Крыма?
– Как взрослые люди, мы не хотели принимать поспешных решений. Надеялись удачно продать недвижимость, освоить какие-нибудь более востребованные за границей специальности. Плюс у мужа оставались близкие, требующие ухода или хотя бы периодического внимания – дядя в России и мама в Украине. В 2020 году дядя отошел в лучший мир, и муж поехал к маме в Украину, чтобы поддержать ее в минуту скорби.
Начался ковид, маме становилось все хуже, и он там застрял. А потом началась так называемая «спецоперация».
В первые дни я была в полном шоке. У меня поднималось давление при каждом известии об обстреле Киева, пару раз даже пришлось вызывать скорую. Вокруг началось какое-то торжество злобы и тупости. Приехавший ко мне на скорой доктор на мою реплику, что так может и ядерная война начаться, ответил: «Да хоть бы побыстрее, надо помочь богу свершить правосудие». А еще заявил, что сам готов для этого пожертвовать своей жизнью.
Рядом со мной оказалось несколько вменяемых людей, но это были единицы по сравнению с остальной массой. И еще появилась такая вещь: люди начинают разговаривать – и прощупывают, кто на какой стороне. Боятся лишнее слово сказать. Разве можно жить в таком страхе?! Это ужасно! Сталин разрушил связи на горизонтальном уровне, а Путин завершил эту работу.
Помочь в этой ситуации я ничем не могла, но и молчать тоже. После постов в соцсетях мне стали приходить угрожающие записочки примерно такого содержания: «А ты знаешь, что тебе 10 лет грозит?» Я уже не настолько молода, чтобы лезть на баррикады.
В моем возрасте СИЗО – это верная смерть. И в какой-то момент дети сказали: «Мама, уезжай! Если все хорошо и быстро закончится – вернешься, если нет – будем думать дальше».
Поскольку у меня не было действующей визы в США, было решено, что я еду в Колумбию – там россиянам можно находиться до 180 дней без визы. Но дочь на всякий случай сделала мне родственную визу на 5 лет.
Смотри также
«Расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно». 100-летие «Философского парохода»
– А как к этому решению отнесся муж?
– Он был однозначно за мой отъезд, но сам на тот момент уезжать из Украины не решился. Его маме 84 года, она никуда ехать не хотела, и уж тем более в Америку. Говорила, что не долетит, умрет в самолете. Но потом они все-таки уехали с оказией в Германию. Муж вывез и маму, и ее огромного попугая ара, с которым она ни за что не рассталась бы. В Германии они получили статус беженцев, потому что у мамы украинский паспорт. Муж пока ходит на языковые курсы.
Не знаю, сможет ли он найти какую-то работу – он тоже по специальности преподаватель английского. Но горизонт планирования – сутки, не больше, потому что неизвестно, что со всеми нами будет завтра. Они тоже пока живут одним днем.
– А ваши родители как восприняли ваш отъезд?
– Мои родители уже давно в лучшем мире. Они жили в Украине, и я просто счастлива, что они не дожили до этих событий. Мой отец воевал во Второй мировой войне, остался инвалидом без ног, и я думаю, очень хорошо, что они не увидели этого позора.
– Колумбию принято считать не самой безопасной страной. Вам не было страшно переезжать?
– У нас, конечно, есть всего лишь три ассоциации с Колумбией: изумруды, наркотики и кофе. Но на самом деле это очень большая страна, с достаточно развитой промышленностью, сельским хозяйством и очень хорошей медициной. За последние 20 лет страна сделала рывок и в плане образования: в одной только Боготе более 20 государственных и частных университетов.
Если в первые поездки к дочери для меня был шоком увидеть роскошные бизнес-учреждения рядом с фавелами, то сейчас такой контраст стал восприниматься уже намного спокойнее. Плюс, страна реально преображается: построено множество дорог, новых торговых центров, стало в целом безопаснее. Хотя, надо признать, я не вижу женщин в золотых украшениях и мобильники на улице тоже стараются не светить.
Недавно к нам приезжали сыновья из США, мы вместе проехали порядка 2500 км и видели разные места: от непроходимой нищеты до шикарных вилл. Но везде люди живут – и радуются жизни, танцуют, поют… А там, как будто в другом измерении, живет какой-то сумасшедший, которому хочется крови и он непонятно зачем лишил людей будущего в самом буквальном смысле…
Контраст с Россией огромный. Здесь нет всепоглощающей удручающей атмосферы. И стандарты отношений между людьми совсем другие. Вот лишь один пример: у меня закончилось лекарство, привезенное из России, и мы пришли в аптеку.
Там нужного не оказалось, и тогда аптекарь дал дочери свой мобильный телефон и сказал: «Я обзвоню своих друзей, узнаю, где найти». Разве в России такое возможно? У нас в лучшем случае дадут телефон службы по поиску лекарств, на который не дозвониться.
Я читаю многих российских блогеров, которые уехали из страны, но живут бедами России, желанием что-то поменять. А я недавно поняла, что больше бедами России жить не хочу. Вокруг такой большой мир, такой интересный. Колумбия – очень красивая страна, с бесконечной возможностью путешествовать. Пять климатических зон – горы, равнины, Карибское море, Тихий океан и джунгли Амазонки – за всю жизнь не объездишь. Но одно дело, когда ты продал свой дом в России, купил жилье в другой стране и еще остались деньги, чтобы куда-то вложить. И другое дело, когда ты собираешь два чемодана, зашиваешь, чтобы не потерять, в нижнее белье несколько тысяч долларов и бросаешь жилье на друзей.
– Почему вы решили стать поваром, а не продолжили преподавать английский?
– С переездом я потеряла некоторых своих учеников.
Проблема не только в разнице во времени – когда у них 10 утра, у нас час ночи. Были и другие причины: некоторые передумали сдавать IETLS – вернее, его теперь не принимают на территории России, а ехать куда-то стало дорого. С одним из студентов – депутатом питерского закса – мы разошлись по идеологическим позициям. Некоторые родители моих учеников больше не смогли финансово тянуть репетитора из-за роста цен и потери работы. Плюс исчезла сама возможность переводить деньги из России. Поэтому и пришлось думать, как зарабатывать на жизнь.
Моя дочь давно открыла свой небольшой бизнес по импорту продуктов питания. Когда начались локдауны, она занялась изготовлением кефира, творога, йогурта и масла для русскоговорящих экспатов. И когда я приехала, у нас созрела идея: поскольку я хорошо готовлю и люблю это дело, у нее уже есть налаженная клиентура, а в Колумбии растет интерес к Украине и украинской кухне, то не открыть ли нам украинский ресторан?
Пока что проект в стадии тестирования ассортимента: мы расшили линейку продуктов, освоили новые.
Сейчас выходим на рынок доставки готовой еды. Составили меню из более чем полсотни блюд и обкатываем их в виде кейтеринга на частных мероприятиях.
– Повар – это очень тяжелый труд. Как вы справляетесь?
– Как ни странно, когда занимаешься тем, что нравится, это уходит на второй план. Вот если бы мне пришлось, скажем, бухгалтером работать, тогда я бы уставала. Да и вообще, я бы стала бухгалтером, только если бы иначе мне грозила голодная смерть, не мое это. А готовить – мое. У меня было несколько моментов в жизни, когда я задавала себе вопрос: вот сейчас, когда мне уже за 50, чем я хотела бы заниматься, если бы было неограниченное количество возможностей? И я себе отвечала: я бы открыла ресторан.
– Как изменился ваш уровень жизни по сравнению с Россией?
– Сильно просел, я привыкла к другим доходам. Но, с другой стороны, оказывается, весь шкаф вещей, который остался в России, мне совершенно не нужен. Хватает того, что вместилось в чемодан. Да, еще купила новые джинсы: смена климата, больше физической нагрузки, меньше стресса – и вуаля! Минус 7 кг!
Кафе в КолумбииОдно только сознание того, что тебе не грозит статья за антивоенный пост в ВК, что на тебя не настучит никто из «доброжелателей», знающих о твоих антиправительственных настроениях, очень упростило жизнь.
Давление пришло в норму, стал спокойнее сон.
– Что самое сложное, когда начинаешь жизнь с чистого листа после 50?
– Отпустить прошлую жизнь. Жить так, как если бы у тебя ее и не было. Не было любимого дома и любимых вещей. Забыть березки и майских соловьев, сумасшедшие рассветы и закаты, запах опавшей листвы под ногами – здесь все другое.
– Каким видите свое будущее в Колумбии?
– Хотелось бы жить так, как я жила в России: небольшой домик в тихом месте, теплица с огурцами и помидорами, цветы и качели в саду, но уже, наверное, не под яблоней, а под манго или маракуйей. А пока мне больше всего хочется, чтобы поскорее закончилась война. Мне очень плохо от осознания того, что у меня здесь орхидеи и море, а у кого-то рвутся мины под ногами.
– Вернетесь в Россию, когда война закончится?
– Возможно, если увижу балет «Лебединое озеро» по всем каналам, то и вернусь. Но только затем, чтобы забрать альбомы с фотографиями, винтажные чайники, которые я коллекционирую, и чемоданчик с вышивками моих бабушек.
Если бы мне было тридцать, я бы подумала о том, чтобы заново наладить жизнь в России. Мы же вернулись с мужем из США, когда нам было по 34, когда уже было много мудрости, но еще много сил. А сейчас сил бороться не осталось.
Надеюсь, что не сбудется самый страшный прогноз, и эта ожесточившаяся крыса не решит применить ядерное оружие. А в то, что Россию удастся превратить в Северную Корею, я не верю. Не получится всех пересажать.
«Нам удалось вырваться, мы в свободной стране»
Москвич Владимир уехал в Израиль в июне. Главной причиной эмиграции он называет политическую обстановку в России и не хочет называть свое имя, поскольку переживает за безопасность близких, оставшихся на родине.
– Подготовку к отъезду я начал очень давно. Визу получил 9 февраля, за две недели до начала войны. К июню мы смогли закончить с документами и уехать.
– Значит, это была не экстренная, а подготовленная эмиграция?
– Процесс по получению визы репатрианта я действительно начал более трех лет назад.
Но все это представлялось скорее как «План Б», запасной аэродром. Нужно получить документы, чтобы иметь возможность уехать в случае чего. Нельзя сказать, что все эти три года я точно знал: вот сейчас получу визу и покину Россию навсегда. Такие решения не принимаются окончательно, пока нет серьезных оснований. Лишь когда началась война, стало понятно: больше ничего не остается, кроме как уезжать.
– Вы сможете устроиться в Израиле на работу по профилю?
– В России я был руководителем архива в одной из крупных компаний. Архивист – это специальность, которая очень плохо транслируется на другую страну, а тем более Израиль. Это связано не только с языковым барьером. Есть еще специфика российской архивистики, она имеет свои особенности. А главное, что в Израиле просто нет такой системы архивов, государство здесь существует совершенно в других реалиях.
Моя профессия по диплому – историк-архивист, поэтому чисто теоретически проще продолжить карьеру в качестве историка.
Но я думаю, это тоже вариант не первых лет. Нужно выучить иврит, пройти переквалификацию. Все это точно не ближайшая перспектива.
Сейчас я хожу в ульпан (школа по изучению иврита. – Прим. С.Р.). С этой недели начинаю работать частично, на неполной занятости – три раза в неделю. Работа самая базовая – пересчет товара при инвентаризации.
– Такая работа большого дохода не принесет?
– Нет, конечно, это минимальные совершенно деньги. То, что у нас называют МРОТ.
– Вы понимали, что с вашей специальностью в Израиле вас ждет примерно такая работа?
– Конечно. Никаких особых иллюзий не питал. Мне уже больше 40 лет, и я осознавал перспективы трудоустройства по профилю.
– Если предложат пройти курсы крановщиков или сантехников, согласитесь? Вас не пугает такая перспектива?
– Нет, не пугает. Меня сейчас в большей степени волнует не карьера или профессиональные интересы. Зарабатывать достаточно денег, чтобы содержат семью, – вот и весь мой нехитрый интерес.
– Как дети восприняли эмиграцию?
– Они еще не очень взрослые, 8 и 12 лет. Они все воспринимают скорее как смену обстановки, своего рода приключение. Были там – стали здесь. К тому же финансовые запасы пока позволяют обеспечить детям нормальный уровень жизни. По крайней мере, в их глазах разница не такая драматическая, как в наших с супругой. Мы можем оценить перспективу, поэтому понимаем, что в ближайшие год-два, а может и больше, переезд серьезно скажется на нашем быте.
– Жена была за отъезд?
– У нас с ней более-менее одно представление о жизненных приоритетах. Мы понимаем, что какое-то падение уровня жизни неизбежно. Однако мы решили, что перспективы детей важнее, чем сиюминутный бытовой комфорт.
– Получается, вы уехали ради будущего детей?
– Не только. Ради нашего собственного будущего тоже. Мы какое-то время принимали довольно незначительное участие в сопротивлении тому, что происходит в России. К тому моменту, как принималось решение об отъезде, ко мне уже приходила полиция, а жену выгнали с работы.
Она работала в IT-поддержке одного из крупных банков с 51% долей государственного участия. За две недели до начала войны супругу уволили, потому что ее личный e-mail был зарегистрирован на оппозиционном ресурсе. И мы лишь потом поняли, что случилось. Видимо, была разнарядка избавиться перед началом войны от всех несогласных, кто работал в системообразующих организациях.
Поэтому у нас не было иллюзий насчет того, как все будет развиваться дальше, насколько сильно придется заткнуться и молчать в тряпочку. Последние годы стало понятно, что всех нас ждет. Ты либо будешь сидеть и молча, с грустью наблюдать за тем, как все рушится, либо будешь пытаться бороться с происходящим без каких-либо значимых перспектив победить. На наш взгляд, единственный выход – уехать и разорвать отношения со всем этим. Мы выбрали психологический комфорт, как ни дико это звучит.
– Почему дико?
– Дико в том смысле, что ты переезжаешь из налаженного, устоявшегося быта в довольно шаткие условия.
Это, конечно, тяжело. Но, с другой стороны, оставаться в России еще тяжелее. Поэтому мы и решились. Ну и дети, конечно. Если бы не было детей, мы бы, наверное, не уезжали, а как-то пытались по-новому обустроить свою жизнь в России. А с детьми это рискованно. Проблема прежде всего в массовой пропаганде вокруг. Пришлось бы дома говорить с детьми на одном языке, при этом объясняя им, что за пределами дома надо говорить на другом. Мне кажется, это тяжелая нагрузка для развивающегося мышления, которая может привести к серьезным психологическим травмам.
Все время оглядываться на то, что за человек перед тобой, что ты можешь ему сказать, а что нет. Думать о том, чтобы произносить нужные слова в нужных местах, – это извращенная обстановка. Для меня это знакомое с детства явление, но своим детям я не могу такого пожелать.
– Вы уезжали через «Сохнут»? То, что Россия сейчас намерена его закрыть, усложнит задачу тем, кто решит уехать в Израиль?
– Очень сильно. «Сохнут» – это не та организация, которая выдает разрешения на репатриацию в Израиль, но она оказывает огромную помощь при переезде.
Это и бесплатные билеты на самолет, и дополнительный бесплатный багаж, и многие логистические вещи, вроде доставки в аэропорт. Люди, которые лишатся этой помощи, попадут в крайне затруднительное положение. Многие чисто финансово не потянут переезд без «Сохнута». Понятно, что люди с деньгами не пострадают. Те, для кого «Сохнут» был лишь вопросом экономии, смогут уехать и без него. А для кого он был единственной возможностью – у них будут проблемы.
– Пособий, которые сейчас получат новые репатрианты, хватает на жизнь?
– Это не такие большие суммы, но существенные. К тому же сейчас на фоне войны и дополнительных потоков репатриации из Украины, Белоруссии и России ввели дополнительное пособие, поскольку цены на квартиры подросли очень существенно. Оно так прямо и называется – «Компенсация аренды жилья».
Надо сказать, что правительство Израиля довольно щедро относится к потоку людей. По крайней мере, на первые полгода, когда идут основные выплаты корзины абсорбции, на них более-менее можно прожить.
Без излишеств, конечно, подужавшись, потому что цены здесь высокие на все, не только на жилье, но тем не менее. Если рачительно использовать деньги и жить не в центре страны, где аренда дороже, пособия должно хватать. Что будет по окончании периода поддержки – это уже другой вопрос. Все будет зависеть от того, насколько удастся устроиться на работу.
– Жене как айтишнику будет проще?
– Чисто теоретически – да, но посмотрим, как все будет происходить на практике. В любом случае для начала нужно хотя бы базовое владение языком.
– Многие новые репатрианты осознают, что, скорее всего, им придется зарабатывать на жизнь физическим трудом?
– Эта тема пока особенно не обсуждается. Но я не вижу пессимизма из-за того, что теперь придется работать в каких-то неквалифицированных областях. В основном настроения пока такие: «Нам удалось вырваться, мы в свободной стране». Это основная эмоция. Обеспокоенности и разочарования я не наблюдаю.
– У вас тоже эйфория пока не прошла?
– Ты всегда живешь в этакой чересполосице.
Есть периоды, когда ты смотришь вокруг – и в целом подтверждается оптимистический прогноз. Люди вокруг устроились, живут, у них все хорошо. Но одно дело, когда ты смотришь на других, а другое – когда оцениваешь собственную ситуацию. Тогда наступает период реакции: кажется, что ничего уже не поможет, жизнь окончена. И эти периоды чередуются. Но одно могу сказать с уверенностью: в России последние несколько лет было значительно тяжелее, потому что там-то как раз абсолютно не просматривалась перспектива выправления ситуации. Большую часть времени ты проводил в подавленном настроении и меньше – в позитивном. Здесь наоборот: оптимистические настроения преобладают, а периоды реакции короче.
– Ваши родители остались в России? Они поддержали ваше решение?
– Да, остались. Родители жены разделились: ее мама была скорее против, а отец принципиально «за». Моя мама тоже отнеслась положительно. Да и в целом те люди, чья общественно-политическая позиция нам близка, нас поддержали.
Те же, кто не видит негатива в текущей внешней и внутренней политике России, считают, что этот шаг был недостаточно продуманным и ошибочным.
– Не боитесь, что границы закроются и больше не получится увидеться с родными?
– Есть такой страх. Но это такая обоюдоострая штука. Этот же страх, что границы закроют и не дадут выехать, гнал сделать это побыстрее, чтобы успеть вывезти детей. Но он же создает и проблему, связанную с родителями. Я планирую, когда нам удастся здесь обосноваться, вывезти в Израиль свою маму. Насколько это будет возможно, пока совершенно неясно. Это вопрос туманного будущего, и решать его придется уже в будущих реалиях.
Цены в России. Сколько денег вам нужно для жизни
- Цены
- Размещение
- Безопасность
- Климат
- Транспорт
- Кухня
- Особенности страны
- Льготы для студентов
- Здравоохранение
- Досуг для молодежи
comСтуденту в России требуется в среднем от 300 до 400 долларов США в месяц или от 3000 до 4000 долларов США за учебный год (с сентября по июнь).
Лучше начать с еще 300-400 долларов на дополнительные расходы, такие как медицинская страховка, проживание в квартире или общежитии (покупка посуды, постельного белья, моющих средств и т.д.), приобретение книг.
Падение курса рубля по отношению к мировым валютам просто играет на руку иностранцам, поскольку их расходы при конвертации в доллары сокращаются: платить за обучение и проживание в стране будет дешевле.
Выбирая город для обучения, имейте в виду, что самые высокие цены в Москве и Санкт-Петербурге, а в других регионах расходы будут ниже.
Образование
Стоимость обучения в российских вузах варьируется от 122 500 до 880 000 рублей (1 750–12 570 долларов США) в год в зависимости от региона, вуза и дисциплины.
Студенты, зачисленные на бюджетные места на конкурсной основе или получающие государственную стипендию (квоты), обучаются бесплатно.
Эти студенты получают пособие (среднемесячное пособие в 2020 году составляет 1484 руб./22 долл. США, для аспирантов – 2,9 руб.).21/42 долл. США).
Проживание
Стоимость съемного студенческого жилья в России варьируется от 500 до 35 000 рублей (7-500 долларов США) в месяц в зависимости от региона, типа и расположения жилья (общежитие, съемная комната или квартира).
Подробнее читайте в разделе «Проживание».
Медицинское страхование
Полис добровольного медицинского страхования (ДМС) для студентов московских вузов стоит от 4 000 до 12 000 рублей (57-170 долларов США) в год. Страховка должна покрывать весь период обучения, хотя университеты требуют, чтобы полисы оплачивались за год или семестр.
Подробнее читайте в разделе «Здравоохранение».
Расходы на питание
По официальной информации, минимальная покупательская корзина (включая хлеб, макароны, мясо, рыбу, овощи, фрукты, молоко и сахар) в России стоит 4209 рублей (60 долларов США) в месяц.
Многое зависит от региона, где живут люди и что и где они покупают (магазин на углу, супермаркет, рынок).
Средний чек на обед в московских кафе и ресторанах колеблется от 800 до 2000 рублей (11-28 долларов США), а комплексный обед стоит от 270 до 420 рублей (4-6 долларов США). Цены на фаст-фуд еще ниже.
Транспорт
Проезд в одну сторону в московском метро стоит 57 рублей (около 1 доллара США), а проездной на 60 поездок стоит 1970 рублей (28 долларов США).
По студенческой скидке можно получить месячную карту московского метро за 405 рублей (6 долларов), в других городах стоимость еще ниже.
Подробнее читайте в разделе «Транспорт».
Сотовая связь, Интернет
SIM-карты для мобильных телефонов и планшетов продаются в магазинах телефонов (не покупайте их у уличных продавцов). Для покупки SIM-карты необходим национальный паспорт (с указанием регистрации по месту жительства) и миграционная карта.
Спросите в магазине совета по лучшим тарифам (стоимость звонков, sms-текст, данные и т.д.). Стоимость стандартного пакета услуг колеблется от 300 до 400 рублей (4-6 долларов США). При покупке SIM-карты стоимость карты зачисляется на счет номера телефона, после чего вы пополняете баланс в зависимости от тарифного плана.
Общежития предлагают платный или бесплатный доступ в Интернет. При аренде квартиры обычно просят платить за интернет отдельно, примерно от 300 до 500 рублей (4-7 долларов США) в месяц, в зависимости от региона, провайдера и тарифа.
Одежда
Здесь множество сетевых магазинов популярных брендов, как международных, так и российских. Цены на одежду, как правило, выше, чем в Европе, но на распродажах всегда можно найти качественную и недорогую одежду. Например, вы можете найти футболку за 500 рублей (7 долларов США) или джинсы за 1500 рублей (21 доллар США).
Культурные занятия
Билеты в московские театры стоят от 800 до 2500 рублей (11–36 долларов США), а билеты в кино — от 400 до 1000 рублей (6–14 долларов США).
Музей стоит от 200 до 1000 рублей (3-14 долларов США).
Многие культурные центры предлагают скидки для студентов, а некоторые музеи можно посещать бесплатно при наличии действующего студенческого билета.
Спорт
Средняя стоимость месячного абонемента в фитнес-центры варьируется от 1700 до 4500 рублей (24-64 доллара США) в Москве и от 1000 до 3000 рублей (14-43 доллара США) в других регионах. При покупке годового абонемента среднемесячная стоимость будет ниже.
Ежемесячный абонемент в бассейн стоит от 300 до 500 рублей (4-7 долларов США) в Москве и дешевле в других местах.
Во многих вузах есть собственные тренажерные залы, бассейны и спортивные центры, услуги в которых дешевле, чем в городе, а для студентов вузов даже бесплатны.
Развлечения
Вход в клубы в России, как правило, бесплатный, а напитки и закуски посетители покупают. Средняя цена коктейля в клубах Москвы составляет 500 рублей (7 долларов США) и 300 рублей (4 доллара США) в других городах.
Молодые люди в Москве тратят от 2000 до 5000 рублей (28-71 доллар США) за выходные.
ПРИМЕР ЕЖЕМЕСЯЧНЫХ РАСХОДОВ СТУДЕНТА:
Цены указаны в рублях на 2020 год (при условии проживания в общежитии).
«Ущерб нанесен»: россияне стоят перед экономической точкой невозврата | Россия
В понедельник, когда рынки открылись в панике, многие россияне бросились в местные банкоматы в Москве, чтобы забрать свои сбережения, пока ущерб не стал еще хуже.
«Они сказали, что у них есть доллары, поэтому я сразу же пришел сюда», — сказал 32-летний Алексей Пресняков, указывая на приложение российского Тинькофф Банка, в котором указывалось, что он может снимать валюту. В очереди стояло около 20 человек. «Вчера [курс] был 80 [к доллару]. Сегодня 100. Или 150».
«Сегодня я принял спонтанное решение, что я попрошу [без работы] и буду ходить, пока не заберу все свои деньги», — сказал он. «Раньше он стоил ноль».
Однако через несколько минут по очереди разнеслась весть: доллары закончились.
Почти половина очереди ушла. «Кому нужны рубли?» — саркастически сказала одна женщина, уходя.
От торговых центров до залов заседаний советов директоров россияне в понедельник пытались найти свое место в том, что Кремль назвал «измененной экономической реальностью», с которой страна столкнулась после санкций в отношении Центрального банка России и других ключевых финансовых учреждений. Были признаки того, что происходит что-то экстраординарное: Московская биржа, крупнейший фондовый рынок России, приостановила торги до 5 марта.
Поскольку его резервы были заморожены, Центральный банк объявил, что более чем удвоит свои основные процентные ставки до 20%, самого высокого уровня в этом столетии, и заставит крупные компании-экспортеры, в том числе крупных производителей энергии, таких как «Газпром» и «Роснефть», продать 80% своих активов. выручки в иностранной валюте, эффективно покупая рубли для поддержания курса валюты.
Но это мало помогло успокоить расшатанные нервы в торговом центре «Метрополис» в Москве, где были признаки того, что русские спешат превратить свои наличные деньги в потребительские товары, пока цены не выросли.
Один из сотрудников популярного магазина электроники «М.Видео» сказал, что рублевые цены на айфоны «пока такие же», но «могут измениться в любую минуту». «Я бы купил сейчас», — сказал он.
Если на улицах был шок, то настроение в бизнес-сообществе было еще более мрачным. Несколько владельцев компаний среднего размера заявили, что вторжение и последующая изоляция России в одночасье сделали их бизнес убыточным.
Один, владелец компании рекламных услуг со 100 сотрудниками, сказал, что он собирался объявить своим сотрудникам сегодня днем, что уезжает из страны в Армению с женой и двумя сыновьями.
«Я собираюсь сказать им, что мы входим в кризис, которого мы никогда раньше не испытывали», — сказал он. «Это как летать на самолете без двигателей или двигатели горят».
Его компания, которая занимается контрактами с международными брендами, такими как Pepsi, и автопроизводителями, такими как Volkswagen, процветала еще в январе 2022 года, что стало для них рекордным месяцем.
Теперь многие из этих брендов уходили с российского рынка, а его бизнес «чрезвычайно» сокращался.
Другой владелец бизнеса с сотнями сотрудников в сфере производства продуктов питания и напитков и в сфере туризма чувствовал, что он был в полном неведении относительно будущего при Владимире Путине.
— Мы ни хрена не знаем, что он будет делать дальше, — сказал он. «Никто в бизнес-сообществе больше не имеет ни малейшего представления. Все такие подавленные. Я пережил здесь так много экономических кризисов, последним из которых стала пандемия.
— Но всегда была причина продолжать бороться за свой бизнес, — сказал он. «Теперь я больше не вижу света в конце туннеля. Даже если мир достигнут, ущерб нанесен. Как мы можем обратить это вспять?»
В понедельник было ощущение, что этот кризис проходит точку невозврата, так как над Украиной начали летать российские бомбардировщики, а реактивная артиллерия начала обстреливать населенные пункты Харькова, города-миллионника.
Даже высшие российские бизнесмены, в том числе могущественные олигархи, оказались встревожены нестабильностью, вызванной вторжением, а также чрезвычайными мерами, принимаемыми для поддержки рубля.
Олег Дерипаска, бизнесмен-миллиардер, призвал к миру «как можно быстрее» в сообщении Telegram в воскресенье. В понедельник он выступил после решения Центрального банка о повышении ставок, нацелившись на давнюю соперницу Эльвиру Набиуллину, главу Центробанка.
«Повышенный курс, обязательная продажа валюты… это первая проверка того, кто на самом деле будет отвечать за этот банкет», — написал Дерипаска. «Очень хочется разъяснений и внятных комментариев по экономической политике ближайших трех месяцев».
К вечеру ответом стали еще более драконовские меры, включая жесткие ограничения на переводы денег за границу. Об этом стало известно после траурной встречи экономических чиновников с Владимиром Путиным, заявившим, что санкции ввела западная «империя лжи».
Для многих россиян, которые чувствовали себя европейцами по еде и образу жизни, ясно, что понедельник стал моментом, когда война вернулась домой.
«Я думаю, что люди будут бояться тратить деньги», — сказал предприниматель, владеющий ресторанами и туристическими компаниями. «Мы ушли от коммунизма 30 лет назад, привыкли иметь много удобств, которые есть и на Западе. Весь этот прогресс может исчезнуть. Мы больше не являемся членом международного сообщества».
Стоимость жизни в России
- Приобретите полную версию Справочник по прибытию иностранцев в Россию (PDF)
Стоимость жизни для эмигрантов в России будет разумной. В исследовании Mercer Cost of Living за 2021 год Москва заняла 62-е место из 209 городов, а Санкт-Петербург — 119-е место. Хотя Россия не может считаться дешевой страной для жизни, в целом она более доступна, чем многие западные страны. Однако стоимость жизни экспатов в России будет сильно зависеть от их образа жизни.
Те, кто хочет жить в роскоши в большом городе, таком как Москва, обнаружат, что их расходы быстро возрастут. Однако те, кто хочет жить как местный житель, могут комфортно жить на среднюю зарплату, при этом имея возможность откладывать немного денег каждый месяц.
Как правило, иностранцы, работающие в России, начинают с трудового пакета в течение первых двух-трех лет. Стоит попытаться договориться о пакете, который включает проживание, медицинскую страховку, машину или водителя, обучение и пособие на проживание. Эмигранты, которые получают достойную зарплату с этими дополнительными льготами, обязательно окажутся в России с комфортом.
Стоимость проживания в России
Варианты проживания, предпочитаемые эмигрантами в России, делятся на два типа: квартиры в городе или дома в охраняемых комплексах за городом. Найти дорогую аренду с некачественными удобствами — не редкость. Мы советуем охотникам за домами прибегать к услугам агента по недвижимости или компании по переезду и лично посещать потенциальные объекты, чтобы избежать невыгодной сделки с недвижимостью в плохом состоянии. Эмигранты также должны учитывать коммунальные услуги, которые не всегда могут быть включены в договор аренды.
При поиске жилья в России новоприбывшим следует внимательно отнестись к расположению.
Чем ближе к центру города, тем выше будет арендная плата. Эмигранты с ограниченным бюджетом часто смотрят немного дальше от центра города, но при этом учитывают близость к остановкам общественного транспорта. Общественный транспорт в России обычно недорогой.
Стоимость продуктов питания в России
По всей Москве и другим крупным городам России разбросано множество супермаркетов, предлагающих качественные продукты по доступным ценам. Тем не менее, международные бренды и вина остаются дорогими, и те, кто хочет делать покупки в более престижных магазинах, также будут платить более высокие цены за продукты. Охота за знакомыми домашними брендами означает, что большинство эмигрантов также привыкают к покупкам.
За долгие зимние месяцы запасы овощей в супермаркетах заметно истощаются, так как продукты в России сезонные. Импортные сорта могут стоить возмутительно дорого, поэтому в эти месяцы затраты могут возрасти.
Стоимость медицинского обслуживания в России
Частное медицинское обслуживание в России может быть дорогим.
В государственной медицинской системе может быть сложно ориентироваться, особенно для эмигрантов, которые не говорят по-русски. Поэтому рекомендуется, чтобы экспаты оформляли частную медицинскую страховку в России, и многие компании предлагают ее в качестве стандартной функции пакетов трудоустройства.
Первоначальная консультация с врачом общей практики может стоить разумно, но плата может быстро возрасти и стать непомерно высокой, если необходимо проконсультироваться со специалистами, провести анализы или в экстренных случаях.
Таблица прожиточного минимума для России
Цены могут различаться в зависимости от продукта и поставщика услуг. В приведенном ниже списке указана средняя стоимость жизни в Москве на январь 2022 года.
Проживание (ежемесячно) | |
Двухкомнатная квартира в центре города | 68 000 руб. |
Двухкомнатная квартира за пределами центра города | 40 000 руб. |
Трехкомнатная квартира в центре города | 147 000 руб. |
Трехкомнатная квартира за пределами центра города | 76 000 руб. |
Покупки | |
Яйца (дюжина) | 105 | руб.
Молоко (1 литр) | 73 руб. |
Рис (1 кг) | 95 руб. |
Буханка белого хлеба | 47 руб. |
Куриные грудки (1 кг) | 305 руб. |
Пачка сигарет (Marlboro) | 175 руб. |
Питание вне дома | |
Еда Биг Мак | 350 руб. |
Кока-Кола (330 мл) | 62 руб. |
Капучино | 178 руб. |
Местное пиво (500 мл) | 210 руб. |
Обед из трех блюд на двоих в ресторане средней ценовой категории | 3000 руб. |
Коммунальные услуги | |
Скорость звонка с мобильного на мобильный (в минуту) | 2,15 руб. |
Интернет (неограниченный ADSL или кабель – в среднем за месяц) | 472 руб. |
Основные коммунальные платежи (в месяц для малогабаритной квартиры) | 8 560 руб. |
Транспорт | |
Стоимость такси (за километр) | 15 руб. |
Стоимость проезда на автобусе/поезде до центра города | 50 руб. |
Бензин/бензин (за литр) | 49 руб. |
Медицинское страхование иностранных граждан
Синья ГлобальныйCigna Global может разработать план международного медицинского страхования, идеально соответствующий потребностям вас и вашей семьи. Имея 86 миллионов клиентов в более чем 200 странах, Cigna Global обладает непревзойденным опытом решения разнообразных и уникальных медицинских ситуаций и обеспечения высоких стандартов обслуживания, где бы вы ни жили.
Получить предложение от Cigna Global
Транспортные компании
Переезжаете за границу?Sirelo имеет сеть из более чем 500 международных компаний по переезду, которые могут перевезти вашу мебель и имущество в ваш новый дом.
