Соловки — Соловецкий лагерь особого назначения, соловецкая тюрьма. СЛОН, СТОН, Беломорско-Балтийский канал, ГУЛАГ
В мае 1920 года монастырь был закрыт, и вскоре на Соловках были созданы две организации: лагерь принудительных работ для заключения военнопленных Гражданской войны и лиц, осужденных на принудительные работы, и совхоз «Соловки». На момент закрытия монастыря в нем проживали 571 человек (246 монахов, 154 послушника и 171 трудник). Часть из них покинули острова, но почти половина остались, и они стали работать вольнонаемными в совхозе.
После 1917 года новые власти стали рассматривать богатый Соловецкий монастырь как источник материальных ценностей, многочисленные комиссии беспощадно разоряли его. Одна только Комиссия помощи голодающим в 1922 году вывезла 84 с лишним пуда серебра, почти 10 фунтов золота, 1988 драгоценных камней. При этом варварски обдирались оклады с икон, выковыривались из митр и облачений драгоценные камни. К счастью, благодаря сотрудникам Наркомпроса Н.
Н. Померанцеву, П. Д. Барановскому, Б. Н. Моласу, А. В. Лядову, удалось вывезти в центральные музеи многие бесценные памятники из монастырской ризницы.
В конце мая 1923 года на территории монастыря произошел очень сильный пожар, который продолжался три дня и нанес непоправимый ущерб многим древним сооружениям монастыря.
В начале лета 1923 года Соловецкие острова были переданы ОГПУ, и здесь организовали Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения (СЛОН). Лагерю были переданы почти все постройки и угодья монастыря, было принято решение «признать необходимым ликвидацию всех находящихся в Соловецком монастыре церквей, считать возможным использование церковных зданий для жилья, считаясь с остротой жилищного положения на острове».
7 июня 1923 года на Соловки прибыла первая партия заключенных. Вначале все заключенные мужчины содержались на территории монастыря, а женщины – в деревянной Архангельской гостинице, но очень скоро лагерем были заняты все монастырские скиты, пустыни и тони.
А уже через два года лагерь «выплеснулся» на материк и к концу 20-х годов занял огромные пространства Кольского полуострова и Карелии, а сами Соловки стали лишь одним из 12 отделений этого лагеря, игравшего заметную роль в системе ГУЛАГ.
За время существования лагерь претерпел несколько реорганизаций. С 1934 года Соловки стали VIII отделением Беломорско-Балтийского канала, а в 1937 году реорганизованы в Соловецкую тюрьму ГУГБ НКВД, которая была закрыта в самом конце 1939 года.
За 16 лет существования на Соловках лагеря и тюрьмы через острова прошли десятки тысяч заключенных, среди которых представители известных дворянских фамилий и интеллигенции, крупные ученые самых разных отраслей знаний, военные, крестьяне, писатели, художники, поэты. Соловки стали местом ссылки многих иерархов, священнослужителей, монашествующих Русской Православной Церкви и мирян, пострадавших за веру Христову. В лагере они были примером истинного христианского милосердия, нестяжательства, доброты и душевного спокойствия.
Даже в самых тяжелых условиях священники до конца старались исполнить свой пастырский долг, оказывая духовную и материальную помощь тем, кто находился рядом.
На сегодня нам известны имена более 80 митрополитов, архиепископов и епископов, более 400 иеромонахов и приходских священников – узников Соловков. Многие их них скончались на островах от болезней и голода или были расстреляны в Соловецкой тюрьме, другие погибли позднее. На Юбилейном Соборе 2000 года и позднее, около 60 из них были прославлены для общецерковного почитания в лике святых новомучеников и исповедников Российских. Среди них такие выдающиеся иерархи и деятели Русской Православной Церкви, как священномученики Евгений (Зернов), митрополит Горьковский († 1937), Иларион (Троицкий), архиепископ Верейский († 1929), Петр (Зверев), архиепископ Воронежский († 1929), Прокопий (Титов), архиепископ Одесский и Херсонский († 1937), Аркадий (Остальский), епископ Бежецкий († 1937), священноисповедник Афанасий (Сахаров), епископ Ковровский († 1962), мученик Иоанн Попов, профессор Московской духовной академии († 1938) и многие другие.
95 лет назад Соловецкий лагерь принял первых заключенных
Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), крупнейший исправительно-трудовой лагерь 1920-х годов, принял первых заключенных 6 июня 1923 года, ровно 95 лет назад. За четырнадцать лет его существования через него прошли около 200 тысяч заключенных, каждый третий из которых был расстрелян, погиб от пыток или непосильного труда. «Газета.Ru» рассказывает об истории лагеря, ставшего символом репрессивной системы.
«Соловецкий лагерь принудительных работ особого назначения», входивший в систему Северных лагерей ГПУ, был учрежден по решению ВЦИК в 1923 году. Он появился на месте одного из богатейших монастырей царской России. Соловецкие лагеря предназначались для изоляции самых опасных государственных преступников — как политических, так и уголовных, впрочем, туда могли отправлять людей только лишь по подозрению в антигосударственной деятельности.
Долгие годы Соловецкий лагерь особого назначения оставался самым крупным в СССР и представляи собой внушительный комплекс, занимавший обширную территорию.
Так, к 1931 году в состав СЛОНа входило восемь лагерных отделений, шесть из которых находились на материке.
«За недостатком места в старых тюрьмах, во многих местах ею построены или заняты деревянные бараки, рассчитанные на большое количество арестантов. Советская власть мягко называет их «концентрационными лагерями».
Даже знаменитая, выделяющаяся своим режимом и в Советской России, Соловецкая каторга, большевицкой властью ласково называется «Соловецким лагерем особого назначения», — писал в своей книге «Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков» один из выживших заключенных Юрий Безсонов.
Заселение СЛОНа началось в июне 1923, когда первые 100 узников — социалистов и анархистов — были доставлены пароходом «Печора» из Архангельска и Пертоминска.
Вначале все заключенные мужчины содержались на территории бывшего Соловецкого монастыря, а женщины — в деревянной Архангельской гостинице, однако вскоре лагерем были заняты уже все монастырские скиты и пустыни. В результате программы по переселению заключенных из Среднего Поволжья, Центрального Черноземья и Ленинграда в СЛОНе в апреле 1930 года были уже 57,3 тыс.
арестантов — 55 тыс. мужчин и 2,3 тыс. женщин. Максимальной заселенности Соловецкий лагерь достиг в 1931 году — там обитали 71,8 тыс. узников.
close
100%
В основном, осужденные занимались дорожным строительством и лесозаготовками: на этих работах трудились более половины заключенных. Остальные были заняты на производстве, в административно-хозяйственном аппарате, охране, осушении болот и хозобслуге. На Соловецких островах были открыты кирпичный, механический и кожевенный заводы, электростанция, собственная узкоколейка и небольшая флотилия. Также имелись предприятия по добыче торфа, йода, пять сельхозов и даже звероферма-«пушхоз», на которых в основном трудились женщины.
Не оставались заключенные и без досуга — в Преображенском соборе 23 сентября 1923 года открылся первый лагерный театр, а еще
через год был образован самодеятельный театр под названием «ХЛАМ». Название отражало профессии участвовавших в его работе людей — художники, литераторы, актеры, музыканты.
Одновременно с театром в Благовещенской церкви открылся краеведческий музей, а также биосад-питомник, при котором для заключенных был организован кружок любителей природы.
Кроме того, большое число осужденных литераторов и журналистов позволяло также обеспечить регулярный выпуск периодических изданий. В том числе — ежемесячный журнал «СЛОН» и еженедельную газету «Новые Соловки».
«Политики», священники: кто сидел в лагере
Немалую часть заключенных составляли члены различных антисоветских политических партий. Их размещали отдельно от других заключенных в Савватиевском, Троицком и Сергиевском скитах. «Политикам» был предоставлен льготный режим содержания — они могли избирать старост, выписывать газеты и журналы, пользоваться личным имуществом, встречаться с родственниками. Политические заключенные даже имели возможность создавать партийные фракции, легально обсуждать вопросы лагерного режима, быта, досуга. Работали «политики» только восемь часов в день (в отличие от остальных заключенных, трудившихся по 12 часов), для них допускалось свободное передвижение в пределах зоны в дневное время.
Однако даже такие смягченные режимные ограничения политические заключенные соблюдать отказывались. Особенное возмущение вызывал пункт, запрещающий передвижение в ночное время. 19 декабря 1923 года заключенные Савватиевского скита решили устроить бунт и поздним вечером вышли на улицу. Охрана применила оружие, убив шестерых и тяжело ранив троих заключенных. Происшествие послужило первым толчком для массового переселения политических заключенных на материк, которого они добивались на протяжении нескольких лет.
Администрация долгое время сопротивлялась этому, из-за чего в конце 1924 года «политики» провели голодовку, длившуюся 15 дней. Спустя полгода года СНК СССР принял постановление о вывозе этой категории заключенных с Соловецких островов.
Еще одной особой категорией заключенных являлось духовенство. Первые священники, осужденные по делам о противодействии изъятию церковных ценностей, прибыли на Соловки из Ростова-на-Дону и Новочеркасска уже в 1923 году, следующая большая группа осужденных — из Петрограда в следующем году.
Позднее в состав заключенных священнослужителей стали прибывать осужденные за «нарушение декрета об отделении церкви от государства», странствующие монахи и монахини из разоренных и закрытых властью монастырей. В числе узников Соловков были восемь митрополитов, 46 архиепископов, 49 епископов, тысячи православных священнослужителей.
Вплоть до 1929 года заключенному духовенству на Соловках позволялось ходить в рясах и с длинными волосами. Все заключенные епископы и клирики жили отдельно от других узников. Они занимали в кремле помещение местной сторожевой роты, так как самой распространенной среди духовенства работой являлась профессия сторожа или каптера.
В других лагерях осужденные священнослужители такими привилегиями не пользовались — их отправляли на общие работы, исключая только престарелых, которых определяли в инвалидные роты. Также ни в одном другом лагере не разрешалась церковная служба, любые формы богослужения жестоко преследовались.
Особое отношение к духовенству закончилось в 1929 году, когда всем священникам было сначала добровольно предложено остричься и снять рясы.
Когда они оказали сопротивление, их отправили в штрафные командировки, где сделали это насильно, одели в лохмотья и отправили на лесные работы.
Сизифовы пытки
За десять лет существования СЛОНа через него прошло около 200 тысяч заключенных. По разным причинам тысячи соловецких арестантов умерли или были превращены в инвалидов, скончались от непосильной работы, недоедания и разных серьезных болезней. Тысячи были расстреляны за проступки, заморожены, забиты насмерть охраной, умерли от пыток, покончили жизнь самоубийством.
«Надо сказать, что большинство выселенных на Север мужчин погибли, причем многие уничтожались сознательно. Культурный казачий класс — казачьи офицеры, казачья гражданская интеллигенция станичная, они были отправлены на Соловки, это порядка 8000 человек, но до Соловков не доехали. В то время, когда они на баржах от Кеми плыли на Соловки, они все были связаны колючей проволокой спина к спине по двое и выброшены в море. Известен человек, который разработал эту систему умерщвления людей и активно ее применял на Соловецких этапах», — писал в своей книге «Цена катастрофы» Андрей Зубов.
close
100%
Практика наказания тяжким и бессмысленным трудом считалась в Соловецких лагерях обычным делом. Например, их могли заставить пригоршнями переносить воду из одной проруби в другую (под команду конвоя «Черпать досуха!»). Также заключенных заставляли перекатывать с места на место огромные валуны, зимой на морском берегу полураздетыми громко и сотнями раз, до изнеможения «считать чаек».
Если заключенный чем-то не угождал конвою, его могли облить на улице зимой холодной водой, поставить в «стойку» на снег, опустить в прорубь или в одном белье поместить в неотапливаемый карцер. Провинившихся соловецких узников также заставляли сидеть весь день на жердях толщиной в руку, укрепленных так, что ноги не доставали до земли — свалившихся охранники избивали.
Летом раздетых узников привязывали на ночь к дереву — на сленге это называлось поставить «на комара», что в условиях Приполярья означало медленную и мучительную смерть.
Еще одним частым способом наказания был так называемый «крикушник» — небольшой сарайчик, сделанный из тонких и сырых досок, с земляным полом.
Никаких приспособлений ни для сидения, ни для лежания там не было, печки тем более. Со временем в целях экономии леса «крикушники» стали строить прямо в земле.
Вот что представлял собой «крикушник» по воспоминаниям Николая Киселева-Громова, служившего в штабе военизированной охраны Соловецкого лагеря: «Из такого «крикушника» не слышно, как «шакал» орет, — говорят чекисты. «Прыгай!» — говорится сажаемому в такой «крикушник». А когда выпускают, ему подают шест, по которому он вылезает, если еще может, наверх. За что же сажают заключенного в «крикушник»? За все. Если он, разговаривая с чекистом-надзирателем, не стал, как полагается, во фронт, — он в «крикушнике». Если во время утренней или вечерней поверки он не стоял в строю как вкопанный (ибо «строй — святое место», говорят чекисты), а держал себя непринужденно, — тоже «крикушник». Если чекисту-надзирателю показалось, что заключенный невежливо с ним разговаривал, — опять он в «крикушнике».
Самой страшной карой, назначавшейся за серьезные проступки, такие как нарушение лагерного режима, членовредительство («саморубство», «самообморожение»), попытку побега, было помещение в штрафной изолятор.
Тюрьмы этого типа разделялись на мужскую и женскую — первая находилась на соловецкой Секирной горе, вторая — на Большом Заяцком острове.
Режим «Секирки» дольше двух-трех месяцев не выдерживал никто.
Нередки были и бессудные расправы над заключенными, которые обычно проводились в небольшом полуподвальном помещении под «кремлевской» колокольней. Кроме того, существовал некий «обряд посвящения» для каждого вновь прибывшего этапа: начальник СЛОНа имел обыкновение прямо на пристани для острастки собственноручно расстреливать одного-двух заключенных. Под горячую руку начальства попадали «неисправимые», непонравившиеся, опасные, которых затем списывали как умерших от какой-либо болезни, свидетельствовал позже академик Дмитрий Лихачев.
Непосильный труд
В Соловецком лагере люди массово умирали и без расстрелов и пыток — практика «воспитания заключенных трудом» состояла в том, чтобы в считанные месяцы выжать из лагерника все и, превратив в инвалида, заменить его новым «рабочим человеческим организмом», как выражались медицинские начальники СЛОНа.
В результате только в течение одного года (с 1929 по 1930) около 9,5 тыс. человек, трудившихся на особо тяжелых работах — лесоповале и в дорожном строительстве на материке —, попали в категорию «отработанной и непригодной рабсилы». Группу «доходяг», в которую входил каждый третий заключенный, было решено отвезти на острова Соловецкого архипелага медленно умирать от полученных травм, обморожений, болезней и истощения.
close
100%
С убитыми и умершими в лагере никто не церемонился. Перед тем, как свалить тела в общую могилу, им выбивали зубы с золотыми коронками. Зимой тела закапывали в снег, а летом сваливали в огромные ямы около Соловецкого кремля или в лесу — без каких-либо обозначений. Часто заключенные перед казнью сами рыли себе могилы.
Узники СЛОНа, дожившие до Второй мировой войны, после ее окончания оказались в одних лагерях с военнопленными, прошедшими гитлеровские концентрационные лагеря.
Один из заключенных, чьи письма сохранились, Зинковщук, ссылаясь на мнение своих сокамерников, хорошо знавших фашистские «фабрики смерти», приходил к выводу, что те лишь немногим отличались от Соловецких лагерей.
Александр Солженицын в своих произведениях прямо именует Соловки «полярным Освенцимом».
К примеру, в обоих лагерях люди трудились по 12 часов в сутки без перерывов и выходных. Нередки были и дополнительные ночные смены. Паек заключенных СЛОНа и Освенцима был одинаковым, всего 1700 калорий в день.
В 1930 году была проведена специальная комиссия «для всестороннего обследования деятельности существующих лагерей», в том числе и Соловецких. Она выявила факты широкого применения пыток, склонения заключенных женщин к сожительству, систематических избиений и расстрелов под видом побега, создания администрацией лагеря «провокационных дел» о мнимых заговорах узников и многое другое. В результате проверок Коллегия ОГПУ привлекла к уголовной ответственности 38 старост, командиров рот, сотрудников «надзора». 13 из них были тогда же расстреляны.
В декабре 1933 года Соловецкий лагерь особого назначения был расформирован. С 1934 года Соловки стали VIII отделением Беломорско-Балтийского канала, а через три года реорганизованы в Соловецкую тюрьму ГУГБ НКВД.
Окончательно СЛОН завершил свое существование в 1937 году. Оставшихся в живых заключенных перевели в другие места, а на острове построили новую тюрьму — СТОН (Соловецкая тюрьма особого назначения). Она проработала два года, закрывшись в 1939 году, а ее здания были переданы военным, которые во время войны использовали Соловецкие острова для расположения учебных отрядов советского флота.
➆ Перси Джексон: Быстрое падение — 8 | Среди соловьев
♤
АННАБЕТ
Мы не добрались до корабля.
На полпути к доку перед нами спустились три гигантских орла. У каждого был римский коммандос в фиолетовом и джинсах с блестящими золотыми доспехами, мечом и щитом. Орлы улетели, а римлянин в середине, более тощий, чем остальные, поднял забрало.
«Сдаться Риму!» Октавиан взвизгнул.
Хейзел вытащила кавалерийскую саблю и проворчала: «Большой шанс, Октавиан».
Я выругался себе под нос. Сам по себе тощий авгур меня бы не побеспокоил, но два других парня выглядели как закаленные воины — намного крупнее и сильнее, чем мне хотелось иметь дело, тем более, что мы с Пайпер были вооружены только кинжалами.
Пайпер подняла руки в успокаивающем жесте. «Октавиан, то, что произошло в лагере, было подстроено. Мы можем объяснить».
«Тебя не слышно!» — крикнул Октавиан. «Сера в наших ушах — стандартная процедура в битве со злыми сиренами. А теперь бросьте свое оружие и медленно повернитесь, чтобы я мог связать вам руки».
— Дай мне его проткнуть, — пробормотала Хейзел. «Пожалуйста.»
Корабль находился всего в пятидесяти футах от меня, но я не видел никаких признаков тренера Хеджа на палубе. Вероятно, он был внизу, смотрел свои дурацкие передачи о боевых искусствах. Группа Джейсона не вернется до заката, а Перси будет под водой, не подозревая о вторжении. Если бы я мог попасть на борт, я мог бы использовать баллисты; но обойти этих трех римлян было никак нельзя.
У меня было мало времени. Орлы кружили над головами, крича, как бы предупреждая своих собратьев: Эй, здесь вкусные греческие полубоги!
Я больше не мог видеть летающую колесницу, но предположил, что она где-то рядом. Я должен был кое-что придумать, прежде чем прибудут новые римляне.
«Ну?» — спросил Октавиан. Двое его друзей размахивали мечами.
«СЭР!!!!» Кто-то закричал.
Мы все повернулись почти комично. Легионер бежал к нашему строю. Вдалеке над городом начали подниматься клубы дыма.
— Пендергаст, — заметил Октавиан тоном, очень похожим на отвращение.
Мальчик по имени Пендергаст согнулся на коленях. — Есть… — выдохнул он. — Д-полубоги, атакуют — тыл, тьфу, тыл, и, — пробормотал он. «Аполлон!»
Лицо Октавиана покраснело.
«Аполлон? А Аполлон!?»
«Н-не Аполлон», — попытался выбраться бедный полубог. «Сын, с-сын, ах, я чувствую, что мои легкие сейчас взорвутся».
«Нет времени для твоего склочного идиота!» Октавиан взвизгнул. «Расскажи мне, что происходит…»
Вокруг римлян гавань Чарльстона взорвалась, как фонтан в Лас-Вегасе, устраивающий шоу. Когда стена морской воды спала, трое римлян были в бухте, отплевываясь и отчаянно пытаясь удержаться на плаву в своих доспехах. Перси стоял на причале, засунув руки в карманы.
«Кажется, я слышал, как мусор выбрасывается на берег», — сказал он с бесстрастным выражением лица. — Думаю, я был прав.
В воде Октавиан закричал: «Вытащи меня отсюда! Я убью тебя!»
— Заманчиво, — крикнул Перси.
«Что?» — крикнул Октавиан. Он держал одного из своих охранников, который с трудом удерживал их обоих на плаву.
«Ничего!» – крикнул Перси в ответ. «Пошли, ребята.»
Хейзел нахмурилась. «Мы не можем позволить им утонуть, не так ли?»
— Не будут, — пообещал Перси. «У меня вода циркулирует вокруг их ног. Как только мы выйдем за пределы досягаемости, я выплюну их на берег».
Пайпер ухмыльнулась. «Хороший.»
Мы поднялись на борт «Арго II», и я побежал к штурвалу. «Пайпер, спускайся вниз. Используй раковину на камбузе для сообщения Ирис. Предупреди Джейсона, чтобы он возвращался сюда!»
Пайпер кивнула и умчалась прочь.
«Хейзел, найди тренера Хеджа и скажи ему, чтобы он поднял свою пушистую заднюю часть на палубу!»
«Правильно!»
«Мне нужно доставить этот корабль в форт Самтер.»
Перси кивнул и побежал к мачте. Я взял штурвал. Мои руки летали по элементам управления. Оставалось только надеяться, что я знаю достаточно, чтобы управлять ими.
Веревки летели сами по себе — отвязывая швартовки, взвешивая якоря.
Паруса развернулись и поймали ветер. Тем временем я завел двигатель. Весла вытянулись со звуком, похожим на пулеметный огонь, и «Арго II» отвернулся от причала, направляясь к острову вдалеке.
Три орла все еще кружили над головой, но не пытались приземлиться на корабль, вероятно, потому, что Фестус, номинальный глава, выпускал огонь всякий раз, когда они приближались. К форту Самтер летело еще больше орлов — по меньшей мере дюжина. Если бы каждый из них нес римского полубога… это было бы много врагов.
Тренер Хедж бежал вверх по лестнице, а Хейзел бежала к его копытам.
«Где они?» — спросил он. «Кого мне убить?»
«Не убивать!» Я заказал. «Просто защити корабль!»
«Но они прервали фильм с Чаком Норрисом!»
Пайпер появилась снизу. «Получил сообщение для Джейсона. Немного нечетко, но он уже в пути. Он должен быть… о! Вот!»
Над городом, направляясь в их сторону, парил гигантский белоголовый орлан, непохожий на золотых римских птиц.
«Фрэнк!» — сказала Хейзел.
Лео держался за ноги орла, и даже с корабля я слышал, как он кричал и ругался.
За ними летел Джейсон, оседлав ветер.
— Никогда раньше не видел, чтобы Джейсон летал, — проворчал Перси. «Он похож на светловолосого Супермена».
«Сейчас не время!» Пайпер отругала его. «Смотрите, они в беде!»
Действительно, римская летающая колесница спустилась с облака и нырнула прямо к ним. Джейсон и Фрэнк свернули в сторону, притормаживая, чтобы пегасы не затоптали их. Возничие стреляли из луков. Стрелы свистели под ногами Лео, что привело к новым крикам и проклятиям. Джейсон и Фрэнк были вынуждены пролететь мимо Арго II и лететь к форту Самтер.
«Я их достану!» — закричал тренер Хедж.
Он крутил портовую баллисту. Прежде чем я успел крикнуть: «Не глупи!» Хедж уволился. Пылающее копье устремилось к колеснице.
Он взорвался над головами пегасов и поверг их в панику.
К сожалению, это также опалило крылья Фрэнка и заставило его выйти из-под контроля. Лео выскользнул из его рук. Колесница рванула к форту Самтер, врезавшись в Джейсона.
Я с ужасом наблюдал, как Джейсон — явно ошеломленный и страдающий от боли — бросился на Лео, поймал его, а затем попытался набрать высоту. Ему удалось лишь замедлить их падение. Они скрылись за крепостными валами. Фрэнк поплелся за ними. Затем колесница упала куда-то внутрь и ударила сокрушительным КРАЙ! Одно сломанное колесо взлетело в воздух.
«Тренер!» Пайпер закричала.
«Что?» — спросил Хедж. — Это был всего лишь предупредительный выстрел!
Я запустил двигатели. Корпус вздрогнул, когда мы набрали скорость. Доки острова теперь были всего в сотне ярдов, но над головой парила еще дюжина орлов, каждый из которых нес римского полубога в когтях.
Численность нашей команды будет как минимум три к одному.
«Перси, — сказал я, — мы собираемся войти жестко. Мне нужно, чтобы ты контролировал воду, чтобы мы не врезались в доки.
от нападавших. Остальные помогите ему охранять корабль».
«Но… Джейсон!» — сказала Пайпер.
«Фрэнк и Лео!» — добавила Хейзел.
«Я найду их», — пообещал я. «Я должен выяснить, где находится карта. И я почти уверен, что я единственный, кто может это сделать».
«Форт кишит римлянами», — предупредил Перси. «Тебе придется пробиться, найти наших друзей — если с ними все в порядке — найти эту карту и вернуть всех живыми. Все в одиночку?»
— Обычный день, — проворчал я. «Что бы вы ни делали, не дайте им захватить этот корабль!»
♤
Началась новая гражданская война.
Лео каким-то образом избежал падения целым и невредимым. Я видел, как он нырял от портика к портику, стреляя в гигантских орлов, пикирующих на него. Римские полубоги пытались преследовать его, спотыкаясь о груды пушечных ядер и уворачиваясь от туристов, которые кричали и бегали кругами.
Экскурсоводы кричали: «Это просто реконструкция!» Хотя они не звучали уверенно. Туман мог сделать так много, чтобы изменить то, что видели смертные.
Посреди двора взрослый слон — неужели это Фрэнк? — неистовствовал вокруг флагштоков, разгоняя римских воинов. Джейсон стоял ярдах в пятидесяти от него, сражаясь на мечах с коренастым центурионом, чьи губы были окрашены вишневым цветом, как кровь. Мечтатель-вампир или, может быть, наркоман?
Пока я смотрел, Джейсон закричал: «Прости, Дакота!»
Он перепрыгнул через голову центуриона, как акробат, и ударил рукоятью своего гладия по затылку римлянина. Дакота поморщилась.
«Джейсон!» Я позвонил.
Он сканировал поле боя, пока не увидел меня.
Я указал туда, где был пристыкован Арго II. «Поднимите остальных на борт! Отступайте!»
«А ты?» он звонил.
«Не жди меня!»
Я убежал прежде, чем он успел возразить.
Мне было трудно лавировать среди толп туристов. Почему так много людей хотели увидеть форт Самтер в знойный летний день? Но я быстро понял, что толпа спасла нам жизнь.
Без хаоса всех этих запаниковавших смертных римляне уже окружили бы нашу превосходящую по численности команду.
Я нырнул в маленькую комнату, которая, должно быть, была частью гарнизона. Я попытался успокоить дыхание. Я представил себе, каково было бы быть солдатом Союза на этом острове в 1861 году. В окружении врагов. Еда и припасы на исходе, подкрепления нет.
Некоторые защитники Союза были детьми Афины. Они спрятали здесь важную карту — то, что они не хотели, чтобы попало в руки врага. Если бы я был одним из тех полубогов, куда бы я его положил?
Внезапно стены заблестели. Воздух стал теплее. Я подумал, не галлюцинирую ли я. Я уже собиралась бежать к выходу, когда дверь захлопнулась. Известковый раствор между камнями вздулся. Пузыри лопнули, и из них вылезли тысячи крошечных черных пауков.
Я не мог двигаться. Должно быть, мое сердце застыло в груди. Пауки покрывали стены, ползали друг по другу, расползались по полу и постепенно окружали меня. Это было невозможно.
Это не могло быть правдой.
Ужас погрузил меня в воспоминания. Мне снова было семь лет, и я был один в своей спальне в Ричмонде, штат Вирджиния. Пауки пришли ночью. Они волнами выползали из моего шкафа и ждали в тени. Я позвала отца, но отец уехал на работу. Казалось, он всегда уезжал на работу.
Вместо меня пришла мачеха.
Я не против быть плохим копом, однажды сказала она моему отцу, когда не думала, что я слышу.
Это только ваше воображение, моя мачеха сказала о пауках. Ты пугаешь своих младших братьев.
Они не мои братья, я возразил, что заставило выражение лица моей мачехи ожесточиться. Ее глаза были почти такими же страшными, как пауки.
Иди спать, настояла моя мачеха. Хватит кричать.
Пауки вернулись, как только моя мачеха вышла из комнаты. Я пытался спрятаться под одеялом, но ничего не вышло. В конце концов, я заснул от полного истощения. Я проснулся утром весь в веснушках от укусов, глаза, рот и нос были затянуты паутиной.
Укусы исчезли еще до того, как я оделась, так что мне нечего было показать мачехе, кроме паутины, которую мачеха сочла хитрой уловкой.
Хватит больше говорить о пауках, твердо сказала мачеха. Ты уже большая девочка.
На вторую ночь снова пришли пауки. Моя мачеха продолжала быть плохим копом. Мне не разрешили позвонить отцу и беспокоить его этой ерундой. Нет, он не придет домой рано.
На третью ночь я убежал из дома.
Позже, в Лагере Полукровок, я узнал, что все дети Афины боялись пауков. Давным-давно Афина преподала смертной ткачихе Арахне суровый урок — прокляла ее за гордыню, превратив в первого паука. С тех пор пауки ненавидят детей Афины.
Но от этого мне не стало легче справляться со страхом. Однажды я чуть не убил Коннора Столла в лагере за то, что он поселил тарантула в моей койке. Много лет спустя у меня случилась паническая атака в аквапарке в Денвере, когда на нас с Перси напали механические пауки.
А последние несколько недель мне почти каждую ночь снились пауки — ползали по мне, душили, опутывали паутиной.
Сейчас, стоя в казармах форта Самтер, я попал в окружение. Мои кошмары сбылись.
Сонный голос пробормотал в голове: Скоро, мой милый. Скоро ты встретишь ткачиху.
«Гея?» — пробормотал я. Я боялся ответа, но спросил: «Кто… кто ткач?»
Пауки заволновались, роились по стенам, кружились у моих ног блестящим черным водоворотом. Только надежда, что это может быть иллюзия, удерживала меня от страха.
Надеюсь, ты выживешь, дитя, — сказал женский голос. Я бы предпочел тебя в качестве моей жертвы. Но мы должны позволить ткачихе отомстить…
Голос Гайи умолк. На дальней стене, в центре роя пауков, вспыхнул красный символ: фигура совы, похожая на ту, что на серебряной драхме, смотрела прямо на меня. Затем, как и в моих кошмарах, Знак Афины запылал на стенах, испепеляя пауков, пока комната не опустела, если не считать тошнотворно-сладкого запаха пепла.
Иди, сказал новый голос — моя мать. Отомсти за меня. Следуйте за Марком.
Сияющий символ совы исчез. Гарнизонная дверь распахнулась. Я стоял ошеломленный посреди комнаты, не зная, видел ли я что-то реальное или просто видение.
Взрыв потряс здание. Я вспомнил, что мои друзья в опасности. Я пробыл здесь слишком долго.
Я заставил себя двигаться. Все еще дрожа, я выбрался наружу. Морской воздух помог очистить мой разум. Я посмотрел через двор — мимо запаниковавших туристов и сражающихся полубогов — на край зубчатых стен, где к морю указывала большая мортира.
Возможно, мне показалось, но старое артиллерийское орудие светилось красным. Я бросился туда. На меня налетел орел, но я пригнулся и продолжал бежать. Ничто не могло напугать меня так, как эти пауки.
Римские полубоги выстроились в ряды и продвигались к Арго II, но над их головами собралась миниатюрная буря. Хотя день был ясным, вокруг нас гремел гром, и над римлянами сверкали молнии.
Дождь и ветер оттеснили их.
Я даже не думал об этом.
Я подошел к миномету и положил руку на дуло. На пробке, закрывавшей отверстие, засветился Знак Афины — красный контур совы.
«В миномете», — сказал я. «Конечно.»
Я подцепил штекер ее пальцами. Не повезло. Выругавшись, я выхватил кинжал. Как только Небесная бронза коснулась вилки, вилка сжалась и ослабла. Я снял его и засунул руку внутрь пушки.
Мои пальцы коснулись чего-то холодного, гладкого и металлического. Я вытащил небольшой бронзовый диск размером с чайное блюдце, на котором выгравированы изящные буквы и рисунки. Я решил изучить его позже. Я сунул его в рюкзак и повернулся.
«Спешишь?» — спросила Рейна.
Претор стоял в десяти футах в полном боевом доспехе, держа в руках золотой дротик. Две ее металлические борзые рычали рядом с ней.
Я просканировал местность. Мы были более или менее одни. Большая часть боя двинулась к докам. Я надеюсь, что все мои друзья добрались до борта, но нам нужно немедленно отплыть, иначе мы рискуем быть захваченными.
Я должен был спешить.
— Рейна, — сказал я, — в том, что произошло в Лагере Юпитера, виновата Гея. Эйдолоны, обладающие духами…»
«Прибереги свои объяснения», — сказала Рейна. — Они понадобятся вам для суда.
Собаки зарычали и двинулись вперед. На этот раз им, казалось, было все равно, что я говорю правду. Я попытался придумать план побега. Я сомневался, что смогу победить Рейну в бою один на один. И учитывая, что тех металлических собак чуть не убили (Т/Н), я знал, что у меня нет шансов.
«Если вы позволите Гайе развести наши лагеря, — сказал я, — великаны уже победили. Они уничтожат римлян, греков, богов, весь смертный мир».
«Думаешь, я этого не знаю?» Голос Рейны был тверд, как железо. «Какой выбор ты оставил мне? Октавиан чует кровь. Он довел легион до безумия, и я не могу это остановить. Сдавайся мне. Я верну тебя в Новый Рим для суда. Это будет несправедливо». …Вы будете мучительно казнены. Но этого может быть достаточно, чтобы остановить дальнейшее насилие.
Октавиан, конечно, не будет удовлетворен, но я думаю, что смогу убедить остальных отступить.
«Это был не я!»
«Неважно!» — отрезала Рейна. «Кто-то должен заплатить за случившееся. Пусть это будешь ты. Это лучший вариант».
У меня мурашки по коже. «Лучше, чем что?»
«Используй свою мудрость», сказала Рейна. — Если ты сбежишь сегодня, мы не последуем за тобой. Я же говорил тебе — даже безумец не переплывет море в древние земли. Если Октавиан не сможет отомстить на твоем корабле, он обратит свое внимание на Лагерь Полу- Кровь. Легион пойдет на вашу территорию. Мы разрушим ее и посолим землю».
Убей римлян, Я услышал призыв матери. Они никогда не смогут быть вашими союзниками.
Мне хотелось рыдать. Лагерь полукровок был единственным настоящим домом, который я когда-либо знал, и в надежде на дружбу я рассказал Рейне, где именно его найти. Я не мог оставить его на милость римлян и объехать полмира.
Но наш квест… если бы мы не отправились в древние земли, все бы ничего не значило.
Кроме того, Знак Афины не должен был вести к мести.
Если бы я мог найти дорогу, моя мама сказала, дорогу домой…
Как вы будете использовать свою награду? — спросила Афродита. За войну или мир?
Ответ пришел. Метка Афины может привести меня туда — если я выживу.
«Я иду», — сказал я Рейне. «Я следую за Меткой Афины в Рим».
Претор покачала головой. «Вы не представляете, что вас ждет».
«Да, знаю», сказал я. «Эта обида между нашими лагерями… Я могу это исправить».
«Нашей обиде тысячи лет. Как один человек может ее исправить?»
Хотел бы я дать убедительный ответ, показать Рейне трехмерную схему или блестящую схему, но не смог. Я просто знал, что должен попытаться. Я вспомнил тот потерянный взгляд на лице моей матери: Я должен вернуться домой.
«Квест должен быть успешным», сказал я. «Вы можете попытаться остановить меня, и в этом случае нам придется драться насмерть. Или вы можете отпустить меня, и я попытаюсь спасти оба наших лагеря.
По крайней мере, попытайтесь задержать. Замедлите Октавиана.
Глаза Рейны сузились. «От одной дочери богини войны к другой, я уважаю вашу смелость. Но если вы уйдете сейчас, вы обречете свой лагерь на уничтожение».
«Не стоит недооценивать Лагерь Полукровок», — предупредил я.
«Вы никогда не видели легион на войне», возразила Рейна.
Над доками раздался знакомый голос, перекрикивающий ветер: «Убей их! Убей их всех!»
Октавиан пережил плавание в гавани. Он присел позади своих охранников, ободряюще выкрикивая других римских полубогов, пока они боролись к кораблю, держа свои щиты, как будто это могло отразить бушующую вокруг них бурю.
На палубе «Арго II» Перси и Джейсон стояли вместе, скрестив мечи. У меня по спине побежали мурашки, когда я понял, что мальчики работают как один, призывая небо и море выполнять свои приказы. Вода и ветер смешались. Волны бились о крепостные валы, сверкали молнии. Гигантские орлы были сбиты с неба. Обломки летающей колесницы горели в воде, и тренер Хедж размахивал установленным арбалетом, стреляя в римских птиц, когда они летели над головой.
«Видишь?» — горько сказала Рейна. «Копье брошено. Наши люди воюют».
«Нет, если я преуспею», сказал я.
Выражение лица Рейны было таким же, как и в Лагере Юпитера, когда она поняла, что Джейсон нашел другую девушку. Претор был слишком одинок, слишком озлоблен и предан, чтобы поверить, что для нее все еще может быть хорошо. Я ждал, когда она нападет.
Вместо этого Рейна взмахнула рукой. Металлические псы попятились.
«Аннабет Чейз, — сказала она, — когда мы снова встретимся, мы будем врагами на поле боя».
Претор повернулась и пошла через крепостной вал, ее борзые следовали за ней.
«Боже, она думает, что она тааак крутая», проворчал голос позади меня.
Мое сердце сжалось в горле.
«Аннабет, верно?» Девушка убрала волосы с лица.
«Да… у тебя глаза твоей матери в порядке.»
♤
О БОЖЕ МОЙ. ЭТО ПРОИСХОДИТ. НАКОНЕЦ-ТО ПРОИСХОДИТ.
ЭТО ДЕРЬМО СТАНОВИТСЯ ТАКОЙ ШУМОЙ, Я ЧЕСТНО НЕ МОГУ В ЭТО ПОВЕРИТЬ!
На переднем крае индийской войны между людьми и слонами
По мере роста 1,3-миллиардного населения Индии люди вторгаются в места обитания, где до сих пор правил слон, а не человек, что болезненно для обеих сторон.В тот день, когда Йогеш стал еще одним из десятков индейцев, которых каждый год затаптывали насмерть, рабочий кофейной плантации понял по взрывам хлопушек, что рядом была опасность.
«Все произошло так быстро. Слон внезапно вынырнул из-за кустов, растоптал его и исчез», — рассказал агентству AFP его младший брат Гириш — худощавый, бородатый и одетый в бейсболку Nike.
48-летний житель южного штата Карнатака, где проживает самая большая популяция слонов в Индии, насчитывающая более 6000 больших слонов, что составляет 20 процентов от общего числа слонов в стране, оставил жену и двоих детей.
По мере роста 1,3-миллиардного населения Индии люди вторгаются в места обитания, где до сих пор правил слон, а не человек, с болезненными последствиями для обеих сторон.
В прошлом году правительство Индии сообщило парламенту, что за предыдущие три года было убито 1100 человек.
Слоны тоже платят высокую цену: за последние восемь лет по всей стране погибло около 700 человек.
Большинство из них были убиты электрическими заборами, отравлены или застрелены местными жителями, разгневанными убийством членов семьи или уничтожением посевов, а также авариями на железной дороге, пересекающей древние пути миграции.
И Карнатака, которая также является частью обширного южного региона, пересекаемого более чем 10 000 могучих клыкастых зверей весом до пяти тонн (11 000 фунтов), находится на передовой.
«В настоящее время ежегодная смертность в штате составляет от 30 до 40 человек», — сказал AFP Си Джаярам, главный смотритель дикой природы штата Карнатака.
Тюрьма толстокожих
Правительство Индии, как и многие другие заинтересованные стороны в сложной и трагической ситуации, кажется, не определилось, что лучше делать.
«Очень трудно избежать нашего давления населения или развития», — сказал AFP высокопоставленный правительственный чиновник на условиях анонимности.
«Если это не будет решено, всем нам просто нужно научиться жить с реальностью таких встреч.»
В Карнатаке лесничие, сами верхом на слонах, отлавливают проблемных толстокожих, которых становится все больше и больше, и отвозят их в Слоновий лагерь Дубаре.
Дж. К. Бхаскар, сотрудник лагеря, описывает его «как тюрьму», но это скорее реабилитационный и учебный центр.
В прошлом году правительство Индии сообщило парламенту, что за предыдущие три года слоны убили 1100 человек.
«Мы подготавливаем место до того, как они будут схвачены, мы заранее разбрасываем сено и листья», — сказал он AFP.
«После периода отдыха приступаем к приручению и дрессировке слона.»
Один из сокамерников — не кто иной, как Сурья, который убил Йогеша и еще одного человека, неуклюжее животное с цепями на одной лодыжке, чтобы отбить у него охоту бежать.
28 джамбо в лагере также привлекают туристов. Тысячи ежегодно посещают утопающий в зелени прибрежный лагерь, гладят животных и наслаждаются брызгами воды.
Сломанные заборы
Однако, несмотря на то, что такие переселения могут смягчить местный гнев, официальные лица и активисты признают, что это лишь временное решение.
Единственный эффективный метод, по словам Винода Кришнана, активиста НПО «Фонд охраны природы» (NCF), работающего с местными сообществами, — это лучший обмен информацией.
Туристы стоят в доме на дереве, построенном сельскими жителями и лесным департаментом, чтобы наблюдать за дикими слонами, бродящими по кофейным плантациям.
«Все остальное уже было безуспешно опробовано. Это включает в себя глубокие траншеи, обычные или солнечные заборы и даже хлопушки», — сказал Кришнан AFP.
«Как видите, никакое физическое препятствие не может их остановить», — добавил он, указывая на то немногое, что осталось от секции забора кофейного поместья.
Его группа разработала простую, но эффективную систему для местных деревень, позволяющую немедленно проверять и передавать сообщения о наблюдениях за слонами.
«Мы установили табло вокруг основных маршрутов движения слонов и настроили службы SMS для раннего предупреждения о присутствии слона, что значительно сократило такие случайные встречи», — добавил он.
Этому способствует экспоненциальный скачок использования мобильных телефонов в Индии за последнее десятилетие, в том числе в отдаленных районах.
Но Гириш спустя полгода после потери брата и страха за свою жизнь все еще регулярно видит стада слонов вокруг кофейных плантаций, где он работает.