Любимые поэты бродского: Книга: «Любимые поэты Бродского. Книга 1. Осень» — Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Цветаева. Купить книгу, читать рецензии

Содержание

Список любимых поэтов Иосифа Бродского.

Испаноязычные писатели

У Иосифа Бродского есть одно замечательное эссе, которое называется «Как читать книгу». Одной из его центральных тем является самостоятельное воспитание литературного вкуса. Чтобы не терять время на посредственность и сразу перейти к хорошей литературе, Бродский предлагает прочитать определённых поэтов, которые близки ему лично, и дает списки имен для носителей разных языков. Тем, чей родной язык русский, то есть нам с вами, он советует читать Ахматову, Цветаеву, Пастернака, Мандельштама, Клюева, Ходасевича и Хлебникова.

Для носителей испанского языка – Антонио Мачадо, Федерико Гарсиа Лорку, Луиса Сернуду, Рафаэля Алберти, Хуана Рамона Хименеса и Октавио Паса.

Половина имен (Лорка, Сернуда, Алберти), принадлежит к «поколению 27 года»/«Generación del 27» – группе испанских поэтов, писателей, художников, музыкантов, иными словами – деятелей искусства, которые искали новые формы самовыражения, стремясь к некоему балансу между традиционными и авангардными стилями в искусстве.

Поколение 27 года насчитывает множество имен, но самые яркие его представители – это, несомненно, Лорка в литературе, в кинематографии – Буньюэль, и Дали в изобразительном искусстве.

Кстати, поэты этого поколения вдохновлялись Хименесом и Мачадо. Так что Бродский дает нам замкнутую цепочку великих имен разных эпох.

Несмотря на то, что мы не носители испанского, но на правах людей, влюбленных в красоту языка, давайте почитаем несколько произведений авторов из списка Иосифа Бродского.

О Лорке мы уже много писали и давали его произведения с переводом (ссылка), поэтому перейдем сразу к Antonio Machado и его стихотворению «Caminante no hay camino». Мне кажется, оно должно быть особенно близко тем, кто прошел или собирается идти el Caminode Santiago.

Caminante no hay camino

Caminante, son tus huellas
el camino, y nada más;
caminante, no hay camino,
se hace camino al andar.
Al andar se hace camino,
y al volver la vista atrás
se ve la senda que nunca
se ha de volver a pisar.
Caminante, no hay camino,
sino estelas en la mar.

Перевод на русский

Путник, нет иной дороги,
Чем следы твоих шагов.
Путник, нет дороги, кроме
Той, которой ты прошел.
Лишь шагая, путь проложишь,
И взглянув назад в пути,
Видишь: пройденной дорогой
Невозможно вновь пройти.
Путник, нет дороги. В море
След проплывших не найти.

Перевод В. Рябова

Кстати, наше русское «дорогу осилит идущий» можно переводить как se hace camino al andar.

Любители творчества музыканта Хуана Серрата, могут послушать его версию этого стихотворения

Juan Ramón Jiménez.

Следующий в списке Бродского, Нобелевский лауреат 1956 года – Juan Ramón Jiménez.

Я, как и, наверное, большинство русских читателей, полюбила Хуана Рамона Хименеса благодаря мелодичным переводам Анатолия Гелескула, тонко передавшему трагизм и тему близости смерти, которая часто встречается в творчестве поэта.

El viaje definitivo

Y yo me iré. Y se quedarán los pájaros
cantando.
Y se quedará mi huerto con su verde árbol,
y con su pozo blanco.

Todas las tardes el cielo será azul y plácido,
y tocarán, como esta tarde están tocando,
las campanas del campanario.

Se morirán aquellos que me amaron
y el pueblo se hará nuevo cada año;
y lejos del bullicio distinto, sordo, raro
del domingo cerrado,
del coche de las cinco, de las siestas del baño,
en el rincón secreto de mi huerto florido y encalado,
mi espíritu de hoy errará, nostálgico…

Y yo me iré, y seré otro, sin hogar, sin árbol
verde, sin pozo blanco,
sin cielo azul y plácido…
Y se quedarán los pájaros cantando.

КОНЕЧНЫЙ ПУТЬ

. ..И я уйду. А птица будет петь
как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.

На склоне дня, прозрачен и спокоен,

замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.

С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной,
тоскуя, только тень моя заглянет…

И я уйду; один – без никого,
без вечеров, без утренней капели
и белого колодца моего…
А птицы будут петь и петь, как пели.

Перевод А. Гелескула

Кстати, современный композитор Александр Маноцков написал музыку на это стихотворение в переводе Гелескула:

В завершение добавлю еще несколько стихотворений Хименеса, которые будут понятны даже начальным уровням без перевода:

Al amanecer

Al amanecer,
el mundo me besa
en tu boca, mujer.

El dormir es como un puente

El dormir es como un puente
que va del hoy al mañana.
Por debajo, como un sueño,
pasa el agua, pasa el alma.

Конечно, то, что мы сегодня прочитали – это капля в море. Тем более, что выбор произведений – это всегда что-то очень личное. Я поделилась с вами теми стихотворениями, которые близки мне, с которыми связан мой опыт и моя история. Вы же, в свою очередь, можете продолжить знакомиться с творчеством поэтов из списка Иосифа Бродского и найти что-то близкое именно вам.

Antonio Machado
Juan Ramón Jiménez
Federico García Lorca
Octavio Paz
Luis Cernuda
Rafael Alberti

книги, которые поэт советовал читать. От «Поэтики» Аристотеля до романов Достоевского

Публикации раздела Литература

На одном из своих первых занятий в университете новоиспеченный лектор передал студентам написанный от руки список из 83 строк. Список, по словам Бродского, нужно было прочитать, чтобы поддержать «базовую беседу» с поэтом. Портал «Культура.РФ» разделил этот список по темам и рассказал, каким преподавателем был Иосиф Бродский.

Писатель Иосиф Бродский. 31 октября 1988 года. Фотография: wikipedia.org

4 июня 1972 года, лишившись советского гражданства, Иосиф Бродский покинул страну навсегда. А в июле того же года поэт оказался в Америке. Позже он вспоминал: «Самолет приземлился в Вене, и там меня встретил Карл Проффер. Он спросил: «Ну, Иосиф, куда ты хотел бы поехать?» Я сказал: «О Господи, понятия не имею». И тогда он спросил: «А как ты смотришь на то, чтобы поработать в Мичиганском университете?»

Иосиф Бродский действительно попробовал себя в роли педагога: его взяли в этот университет на должность приглашенного преподавателя. В университете города Энн-Арбор Бродский проработал 12 лет; позже он учил и в Нью-Йоркском и Колумбийском университетах Америки, преподавал в Англии. Поэт вел историю русской литературы, поэзию и теорию стиха. Он выступал с публичными лекциями, читал стихотворения на форумах и фестивалях. Учил он по наитию, нестандартно, поскольку специального образования не получал. В прямом смысле лекции он не читал; как отмечал биограф поэта Лев Лосев, «все его уроки были уроками медленного чтения поэтического текста». Бывший студент Бродского Стивен Биркертс рассказывал о своем преподавателе:

Бродский был в одно и то же время худшим и самым живым и увлекательным из всех моих учителей. Худшим, потому что он не делал ничего, совершенно ничего, чтобы наша встреча с трудным поэтическим текстом стала приятной или, в обычном смысле, поучительной. Отчасти это происходило от его неопытности: прежде учить ему не приходилось, — отчасти потому, что его английский тогда еще оставлял желать лучшего. Но более всего это было выражением того, чем он был и что он понимал под поэзией. Поэзия не была чем-то, что можно «объяснить», усвоить и перемолоть в парафразе. По поводу чего можно сделать зарубку: постиг. Скорее, это была битва, в которую бросаешься полный страха и трепета, встреча лицом к лицу с самой материей языка. Такая встреча могла заколебать почву под нашими основными представлениями о бытии. Бродский выводил учеников, нас, на арену, но сражаться вместо нас он не собирался. В этом было что-то почти садистическое. По временам казалось, что нас окончательно разоблачили — не только наше невежество и банальность представлений о поэзии, но и то, как мы представляем себе мир вообще.

Иосиф Бродский | Poetry Foundation

Иосиф Александрович Бродский подвергался критике и преследованиям со стороны официальных лиц в своем родном Советском Союзе, но западный литературный истеблишмент превозносил его как одного из лучших поэтов этой страны. Его стихи отличались ироническим остроумием и духом пламенной самостоятельности. С того времени, как он начал их публиковать — и под своим именем, и под именем Иосифа Бродского, — он вызывал гнев советских властей. Его также преследовали за то, что он был евреем. Он предстал перед судом за «тунеядство», и тайно ввезенная стенограмма этого судебного процесса помогла привлечь к нему внимание Запада, поскольку он отвечал своим допросам с мужественным и красноречивым идеализмом. Бродский был приговорен к советской психиатрической больнице, а затем провел пять лет в Архангельске, арктическом трудовом лагере. Общественный резонанс со стороны американских и европейских интеллектуалов помог добиться его досрочного освобождения. Вынужденный эмигрировать, он переехал в Мичиган в 1972, где с помощью поэта У.Х. Одена, он поселился в Мичиганском университете в Анн-Арборе в качестве поэта-резидента. Затем он преподавал в нескольких университетах, включая Куинс-колледж в Нью-Йорке и Маунт-Холиок-колледж в Массачусетсе. Он продолжал писать стихи, часто писал по-русски и переводил свои работы на английский, и в конце концов получил Нобелевскую премию за свою работу. Его преобладающими темами были изгнание и потеря, и его широко хвалили за его навязчиво красноречивый стиль.

Во многом Бродский жил в изгнании, прежде чем покинуть родину. Его отец потерял звание в российском флоте, потому что был евреем, и семья жила в бедности. Пытаясь избежать вездесущих образов Ленина, Бродский бросил школу и занялся самостоятельным образованием, читая литературную классику и выполняя множество необычных работ, в том числе помогая коронеру и геологу в Средней Азии. Он выучил английский и польский, чтобы иметь возможность переводить стихи Джона Донна и Чеслава Милоша. Его собственная поэзия выражала его независимый характер с оригинальностью, которой восхищались такие поэты, как Анна Ахматова.

По мнению обозревателя Times Literary Supplement , поэзия Бродского «религиозна, интимна, депрессивна, иногда путана, иногда мученична, иногда элитарна в своих взглядах, но она не представляет собой нападение на советское общество или идеологию, если только не уходит и изоляция намеренно истолковываются как нападение: конечно, они могут быть и, очевидно, были». По словам обозревателя в Time, , высылка поэта из России стала «кульминацией необъяснимой мести тайной полиции против него, которая продолжается уже более десяти лет». Бродский сказал: «Меня просто выгнали из моей страны, используя в качестве предлога еврейский вопрос». Вендетта впервые разразилась на ленинградском процессе в 1964 года, когда Бродскому было предъявлено обвинение в том, что он писал «тарабарщину» вместо того, чтобы честно работать; он был приговорен к пяти годам каторжных работ. Протесты художников и писателей помогли добиться его освобождения через 18 месяцев, но его стихи по-прежнему были запрещены. Израиль пригласил его иммигрировать, и правительство поощряло его; Бродский, однако, отказался, объяснив это тем, что не отождествляет себя с еврейским государством. Наконец, российские официальные лица настояли на том, чтобы он покинул страну. Несмотря на давление, Бродский, как сообщается, написал Леониду Брежневу перед отъездом из Москвы с просьбой о «возможности продолжать существовать в русской литературе и на русской земле».

Поэзия Бродского несет на себе следы его конфронтации с российскими властями. «Бродский — это тот, кто пробовал очень горький хлеб, — писал Стивен Спендер в New Statesman, , — и его поэзия выглядит так, будто его перетирают зубами. … Не следует думать, что он либерал или даже социалист. Он имеет дело с неприятными, враждебными истинами и является реалистом наименее утешительного и удобного толка. Все хорошее, что вы хотели бы, чтобы он думал, он не думает. Но он предельно правдив, глубоко религиозен, бесстрашен и чист. Любить и ненавидеть».

Хотя можно было бы ожидать, что поэзия Бродского носит в основном политический характер, это не так. «Повторяющиеся темы Бродского — это традиционные, поистине вечные заботы лириков — человек и природа, любовь и смерть, неизбежность муки, хрупкость человеческих достижений и привязанностей, драгоценность привилегированного мгновения, «неповторимое». его поэзия не столько аполитична, сколько антиполитична», — писал Виктор Эрлих. Его мучительным грехом было не «инакомыслие» в собственном смысле этого слова, а тотальное и в целом тихо-недемонстративное отчуждение от советского этоса».

Бродский подробно остановился на отношениях между поэзией и политикой в своей Нобелевской лекции «Необычный лик», опубликованной в журнале Poets & Writers . Искусство учит писателя, по его словам, «частному человеческому состоянию. Будучи самой древней и самой буквальной формой частного предпринимательства, оно взращивает в человеке… чувство своей уникальности, индивидуальности или обособленности, превращая его, таким образом, из социального животного в автономное «я»… Произведение искусства, особенно литературы, и особенно стихотворения, обращается к человеку тет-а-тет, вступая с ним в непосредственные, без всяких посредников, отношения».

Кроме того, литература указывает на опыт, выходящий за политические рамки. Бродский заметил: «Язык и, надо полагать, литература — вещи более древние и неизбежные, более прочные, чем любая форма социальной организации. Отвращение, ирония или равнодушие, часто выражаемые литературой по отношению к государству, есть, по существу, реакция постоянного, а еще лучше, бесконечного на временное, на конечное. …Настоящая опасность для писателя состоит не столько в возможности (а часто и в несомненности) преследований со стороны государства, сколько в возможности оказаться загипнотизированным чертами государства, которые, будь то чудовищные или претерпевающие изменения для лучше, всегда временны».

Далее Бродский сказал, что творческое письмо является важным проявлением индивидуальной свободы, поскольку писатель должен делать множество эстетических суждений и делать выбор в процессе сочинения. Он указывал: «Именно в этом… смысле мы должны понимать замечание Достоевского о том, что красота спасет мир, или веру Мэтью Арнольда в то, что нас спасет поэзия. Возможно, для мира уже слишком поздно, но для отдельного человека всегда остается шанс. … Если то, что отличает нас от других представителей животного царства, — это речь, то литература — и, в частности, поэзия, являющаяся высшей формой речи, — это, грубо говоря, цель нашего вида».

Еще более убедительной, чем связь между поэзией и политикой, является связь между писателем и его языком, утверждал Бродский. Он пояснял, что первое переживание, которое испытывает писатель, когда берется за перо, чтобы писать, «это… ощущение немедленного попадания в зависимость от языка, от всего того, что в нем уже сказано, написано и совершено». Но прошлые достижения языка не мешают писателю больше, чем ощущение его огромного потенциала. Бродский добавлял: «Бывают случаи, когда с помощью одного слова, одной рифмы сочинитель стихотворения умудряется очутиться там, где до него еще никто не был, дальше, может быть, чем он сам желал бы. …Опробовав один раз это ускорение… человек попадает в зависимость от этого процесса, как другие впадают в зависимость от наркотиков или алкоголя».

В соответствии с этими взглядами поэзия Бродского известна своей оригинальностью. Артур С. Джейкобс в Jewish Quarterly отметил, что Бродский «совершенно отличается от того, что принято считать основным течением русской поэзии». Критик в «Новый лидер » писал: «Громкие разглагольствования и позиционная риторика по общественным проблемам излишни для нравственного видения Бродского и противоречат его ремеслу. Как и все великие лирики, Бродский обращает внимание на непосредственное, конкретное, на то, что он внутренне познал и прочувствовал, на возвышенную и определенную мыслью ясность наблюдения».

Хотя многие критики соглашались с тем, что Бродский был одним из лучших современных русских поэтов, некоторые считали, что английские переводы его стихов менее впечатляющие. Комментируя перевод Джорджа Л. Клайна « избранных стихотворений», Джозеф Бродский, , Стивен Спендер писал: «Эти стихи впечатляют на английском языке, хотя остается только представить техническую виртуозность блестящей рифмы в оригиналах. … Никогда нельзя забывать, что читаешь подержанную версию». В Часть речи, Бродский собрал работы нескольких переводчиков и внес поправки в некоторые английские версии, пытаясь восстановить характер оригиналов. Личный стиль Бродского остается несколько неуловимым в этой коллекции из-за тонких эффектов, которые он достигает в оригинальном русском языке, заметил Том Симмонс в Christian Science Monitor. Бродский, по его словам, «это поэт драматического, но тонкого видения — человек с чувством все более затемненной возвышенности человеческой жизни. Но ни при каких обстоятельствах его поэзия не бывает скучно-эфирной. … Он может с одинаковой ясностью изобразить светлый момент или время кажущихся бесцельными страданий».

Эрлих также чувствовал, что некоторые строки в Избранных стихотворениях «натянуты или туманны», но что Бродский в своих лучших проявлениях обладал «оригинальностью, остротой, глубиной и формальным мастерством, которые отличают крупного поэта». Чеслав Милош считал, что происхождение Бродского позволило ему внести жизненно важный вклад в литературу. В статье в New York Review of Books, Милош заявил: «За поэзией Бродского стоит опыт политического террора, опыт унижения человека и роста тоталитарной империи. … Я нахожу увлекательным читать его стихи как часть его более крупного предприятия, которое является не чем иным, как попыткой укрепить место человека в угрожающем мире». Это предприятие связало Бродского с литературными традициями других времен и культур. Эрлих пришел к выводу, что «богатство и разносторонность его дарования, живость и энергичность его ума, а также его все более тесная связь с англо-американской литературной традицией служат хорошим предзнаменованием для его выживания в изгнании и даже для его дальнейшего творческого роста».

Ссылка всегда давалась Бродскому тяжело. В одном стихотворении он описал изгнанного писателя как человека, «который выживает, как рыба в песке». Несмотря на эти чувства, Бродского почти не трогали радикальные политические перемены, сопровождавшие падение Советского Союза. Он сказал Дэвиду Ремнику, тогдашнему сотруднику Washington Post , что эти изменения «лишены автобиографического интереса» для него и что он верен своему языку. В Detroit Free Press, Боб Маккелви процитировал заявление Бродского из письма: «Я принадлежу к русской культуре. Я чувствую его частью, его составной частью, и никакая перемена места не может повлиять на конечный результат этого. Язык — вещь гораздо более древняя и неизбежная, чем государство. Я принадлежу к русскому языку».

Незадолго до своей смерти в 1996 году Бродский завершил So Forth, сборник стихов, которые он написал на английском языке или сам перевел стихи, написанные им на русском языке. So Forth была признана ниже лучшей работы Бродского несколькими критиками, в том числе Майклом Гловером, который в New Statesman охарактеризовал сборник как «скорее провал, чем успех». Гловер чувствовал, что Бродский слишком часто «впадает в своего рода лихое жаргонизм, своего рода грубую мускулистость, которая в худшем случае читается как смущающая вирши». Другие нашли So Forth мощный, такой как Publishers Weekly обозреватель, который назвал его «удивительным сборником писателя, способного смешивать интеллектуальные и чувственные, политические и интимные, элегические и комические. … Смерть Бродского — потеря для литературы; его последний сборник стихов — лучшее утешение, о котором мы только можем просить».

Собрание стихов на английском языке, опубликовано посмертно, представляет собой окончательное собрание переводных произведений Бродского и его оригинальных произведений на английском языке. Это «драматично и иронично, меланхолично и блаженно», — писала Донна Симэн в Список книг. Она утверждала, что этот том «будет одним из величайших достижений двадцатого века». Собрание стихов на английском языке — это «высококвалифицированная, искусная и занимательная книга с талантом использования богатства языка и глубокой скорбью», по оценке Джуди Кларенс в Library Journal. . По словам Свена Биркертса в New York Review of Books, в нем отражено характерное для Бродского чувство «отходить в сторону и в замешательстве вглядываться» в жизнь. Биркертс заключил: «Бродский бросился на мир с полной силой и боролся со своим восприятием в линии, которые довольно вибрируют с тем, что их просят удерживать. Нет ни голоса, ни видения, отдаленно похожего на это».

Иосиф Бродский Стихи > Моя поэтическая сторона

Лауреат Нобелевской премии по литературе Иосиф Бродский родился в Ленинграде в 1940 году, а затем поселился в США, где в 1991 году был удостоен звания поэта-лауреата. Его раннее детство было отмечено бедностью. и блокада Ленинграда, где его семья сильно голодала и чуть не умерла.

Родившийся в еврейской семье, Бродский в раннем возрасте страдал от антисемитизма своих учителей и возненавидел изображения Ленина, которые, казалось, были повсюду. Его часто считали непослушным ребенком, и он бросил школу в 15 лет, пробуя себя на разных работах, включая работу на мельнице и в морге. Хотя он работал на многих работах, он также занимался самообразованием, изучая польский язык и читая, начиная открывать для себя литературу и поэзию.

К 1955 году, когда ему было всего 15 лет, он начал писать свои собственные произведения, а несколько лет спустя стал известен в литературном сообществе такими стихами, как Еврейское кладбище под Ленинградом и Холмы. В 1962 году у Бродского начались отношения с художницей Мариной Басмановой, но они оказались втянутыми в нездоровый любовный треугольник, в результате которого на Бродского донесли властям. Его поэзия подвергалась нападкам в газете, его называли антисоветчиком, допрашивали и, наконец, арестовали.

В возрасте всего 24 лет Бродский предстал перед судом за то, что не внес достаточного вклада в общество. Он был осужден и приговорен к каторжным работам на 5 лет и провел полтора года на ферме в арктических районах страны, за много километров от родного города Ленинграда. Там он читал и писал, и, хотя власти считали это наказанием, это был один из самых счастливых моментов в его жизни. Его приговор был смягчен после протестов нескольких видных деятелей советской иерархии, и его история дошла до Запада, где стала примером того, как коммунистическое государство могло подавить творческую деятельность.

Его сборник стихов и стихов был опубликован в 1965 году, за ним последовали другие тома, которые были опубликованы на Западе с большим успехом.

Любимые поэты бродского: Книга: «Любимые поэты Бродского. Книга 1. Осень» — Ахматова, Мандельштам, Пастернак, Цветаева. Купить книгу, читать рецензии | ISBN 978-5-386-09483-6