Почему немцев называют немцами? Как правильно — немцы или германцы?
Доподлинно известно, что во Франции живут французы, в Китае – китайцы, в Италии – итальянцы. А вот в Германии – отчего-то немцы. Почему так получилось — и как говорить правильно, «немец» или «германец»? Разбор полетов — ниже.
НемцыНебольшой экскурс в историю. Самая распространенная версия, которую можно найти даже в ответах мейлру — слово «немец» имеет древнерусское происхождение, и оно вовсе не означает «житель Германии». «Немец» в древнерусском происходит от слов «немой», «немъ». В простонародье к немцам относили не только безгласых, но и тех, кто не мог изъясняться по-славянски, и нес «тарабарщину» на своем языке. Смоленская грамота 1229 года упоминает группу людей под наименованием «немчичи» — в этом же смысле.
Новгородская летопись 1203 года предлагает чуть другую трактовку происхождения слов «немец» — от слов «иноземъцъ» и «Iноземецъ».
То есть не «немой», а просто живущий «в иных землях».
В толковом словаре В. Даля есть четкое пояснение: что немцами на Руси называли всех иностранцев, кроме восточных наций. А всё европейское, единожды увиденное в нашей стране, автоматически получало приставку неметчины – немецкие традиции, немецкая обувь, немецкое платье и так далее.
А вот ещё гипотеза — немцами немцев могут называть по названию германского племени неметов. О неметах, к слову, рассказывал и всем известный Гай Юлий Цезарь. Кстати, в венгерском языке немцев как раз и именуют неметами.
Заключим, что у вопроса «почему немцем называют немцами» есть лингвистическая («моя твоя не понимай»), этническая (неметы) и географическая («да он не с нашего раёна») подоплёка, и предложим всем желающим… выбрать себе ту подоплёку, которая ему более всего до душе.
Если мы «их» называли немцами, то они нас — «варварами» (двойное повторение «вар»).
Почему «вар»-то? Для европейцев русский язык, как ни прискорбно, звучит как бубнящий гомон «вар-вар-вар». Так что для русичей немцы, были людьми не умеющими разговаривать, а для них мы были бормочущими варварами. Что поделаешь — гумилевская комплементарность дело такое. Если хотите узнать, как со стороны звучит немецкий язык, загляните в нашу подборку мемов на этот счет.
С немцами всё более-менее ясно. А что с германцами? О Германии и германцах — людях, живших к востоку от великой реки Рейн — впервые заговорили ещё в Древней Греции. У греков этот термин затем позаимствовали воевавшие с германцами римляне. А слово придумали и вовсе кельты — «Германия» восходит либо к кельтскому gair («сосед», кельты и германцы как раз и были соседями), либо к кельтскому же gairm (боевой клич; в воинственности германцев также сомнений нет). «Германия», Germany, German (немец) — так благодаря римлянам жителей ФРГ во многих (но не во всех, исключения — французский и итальянский) европейских языках называют и сегодня.
В более широком смысле «германцы» — все древнегерманские племена.
Германец
В России, чья интеллигенция испытала на себе огромное влияние античной культуры, «германцы» прижились. До революции так и говорили: воевал мужичина с германцами (т. е. С подданными Германской империи, существовавшей до 1918 года. Во времена Великой Отечественной поминали и германцев, и «немецко-фашистских оккупантов».
Так как же всё-таки правильно — немцы или германцы? И так, и так. Германец, германский — термин для «официоза»: науки, дипломатии и тому подобных поводов. Немец — определение неформальное, суть языковая традиция, слово, которое люди выбрали для своего повседневного общения. Такое, знаете, отражение великой проблемы «интеллигенция и народ» — у мужей науки своё слово, у тех, кто «от сохи», своё. Как говорится, думайте сами, решайте сами, немЕц или германЕц.
Австрийцы — это просто самостоятельные немцы
https://ria.ru/20200917/avstriya-1577340450.
html
Австрийцы — это просто самостоятельные немцы
Австрийцы — это просто самостоятельные немцы — РИА Новости, 17.09.2020
Австрийцы — это просто самостоятельные немцы
Пока немецкая политическая элита пытается совместить несовместимое — национальные интересы и атлантическую солидарность — и сделать так, чтобы и сохранить… РИА Новости, 17.09.2020
2020-09-17T08:00
2020-09-17T08:00
2020-09-17T08:00
аналитика
австрия
германия
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/09/10/1577340848_0:350:3017:2047_1920x0_80_0_0_3491d32698ab26a21341c172ea2c0155.jpg
Пока немецкая политическая элита пытается совместить несовместимое — национальные интересы и атлантическую солидарность — и сделать так, чтобы и сохранить «Северный поток — 2», и наказать Россию за «отравление Навального», ее младший брат по германскому племени дает бесплатные уроки суверенитета.
Когда говорят о немецкой Европе, подразумевают руководящую и направляющую роль ФРГ, забывая, что к немцам относятся жители еще двух европейских государств, как входящих в Евросоюз (Австрия), так и самостоятельных (Швейцария). Есть еще и близкородственные германцам голландцы, а также норвежцы со шведами — в общем, немалая часть Европы имеет немецкое происхождение. Евросоюз, особенно после выхода Великобритании (где, кстати, тоже англосаксы — то есть выходцы из Саксонии), все больше превращается в германский проект. Оставаясь при этом пока что частью единого Запада, то есть построенного США и Великобританией атлантического проекта. Разваливающегося, обреченного, но пока еще живого.Успех германских планов по собиранию единой Европы вокруг себя (мирного строительства новой «Священной римской империи германской нации» или «Четвертого рейха», кому как нравится) обусловлен двумя важнейшими вещами — освобождением от ментальной и геополитической зависимости от атлантистов-англосаксов и выстраиванием самостоятельной восточной политики.
То есть отношений с США (точнее даже, с глобалистской элитой) и Россией. Германия тихо, но верно шла к своей цели, очень аккуратно уменьшая зависимость от Соединенных Штатов (но продолжая преданно смотреть в глаза дяди Сэма) и кооперируясь там, где выгодно, с Россией. В середине этого десятилетия Берлин чуть не споткнулся об Украину — англосаксы втравили его в операцию по отрыву этой части русского мира от России, что грозило обрушением немецко-русских отношений и открытой конфронтацией Москвы и Берлина. На ФРГ повесили украинскую проблему, хотя, конечно, это было бы невозможно без наличия такой важной составляющей немецкого национального характера, как вечный «Дранг нах остен», то есть соперничества германцев и славян в Европе. Все второе тысячелетие германцы постепенно отжимали славян на восток — и только в 1945-м Сталин отобрал у них часть бывших славянских земель, уже много столетий как заселенных немцами. Речь о восточно-германских землях, ставших польскими, и о части Пруссии, ставшей советской еще до того, как сама Германия была поделена на ФРГ и ГДР.
Но еще одно германское государство, бывшее частью гитлеровского рейха, СССР не тронул — более того, Австрия в 1955 году была восстановлена как суверенное и нейтральное государство, а советские войска покинули Вену. Сталин не стал делать из нее социалистическое государство, хотя сразу же после того, как наши войска штурмом взяли Вену, новый австрийский лидер, социал-демократ Карл Реннер (возглавлявший республику и после распада Австро-Венгерской империи в 1918-м), просил «многоуважаемого товарища» взять его страну под свою защиту."Уже сегодня я прошу вашего благосклонного внимания к Австрии в Совете Великих и, поскольку трагические обстоятельства допускают, прошу вас взять нас под вашу могущественную защиту. Нам угрожают в настоящее время голод и эпидемии, нам угрожает при переговорах с соседями потеря территории. Победители не могут иметь намерения осудить нас на беспомощное существование. Запад, однако, как показал это 1919 год, плохо знает наши условия и проявляет недостаточно интереса, чтобы обеспечить нам предпосылки самостоятельности.
Австрийские социал-демократы по-братски договорятся с коммунистической партией и будут совместно работать на равных правах при воссоздании республики. Что будущее страны принадлежит социализму — бесспорно и не требует особого подчеркивания».Реннер возглавлял Австрию до своей смерти в 1950-м, а социал-демократы потом долгое время правили этой страной. Сейчас Австрией руководит лидер правых (Народной партии), 34-летний Себастьян Курц, но вне зависимости от своей партийной принадлежности практически все австрийские политики всегда выступали за развитие отношений сначала с СССР, а потом с Россией. Что это — знак благодарности за независимость? Но у ФРГ есть куда более близкие по времени поводы: воссоединением в 1990-м Германия обязана нашей стране, а не западным союзникам. Да, в Германии хватает тех, кто понимает значение связей с Россией для немецких интересов, но часть немецкой элиты упорно делает вид, что это Россия что-то должна Германии. Сейчас для этого используют историю с Навальным.
Как сказала в среду глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, наладить диалог с Россией с помощью газопровода «Северный поток — 2» не удастся."Тем, кто требует более близких отношений с Россией, я скажу так: отравление Алексея Навального химическим боевым веществом — не единичный случай. Такую же картину мы видели ранее в Грузии и на Украине, в Сирии и Солсбери — и при вмешательстве в выборы во всем мире. Этот шаблон не изменится, поведение России остается прежним — и ни один газопровод ничего не изменит в нем".Это говорит бывший немецкий министр и нынешний руководитель правительства единой Европы, а вот что говорят лидеры Австрии. «Я лично не вижу никакой связи между ситуацией вокруг Навального и проектом «Северный поток — 2″. Для меня это коммерческий проект. Этот экономико-политический вопрос должен решаться в Европе, а не в Вашингтоне», — заявил президент Австрии Ван дер Беллен. Этот бывший лидер зеленых и потомок русских немцев, кстати, с огромным трудом и через перевыборы победил два года назад кандидата от Партии свободы, куда более пророссийского Норберта Хофера, открыто призывавшего отменить санкции против России.
Причем президент заявил это после переговоров с посещавшим Вену Владимиром Зеленским, уговаривавшим австрийцев присоединиться к требованиям об остановке строительства трубопровода.Точно такая же позиция и у канцлера Курца: «Северный поток — 2″ для нас в Австрии — это экономический проект, до сих пор еще позитивный проект, поскольку мы придерживаемся мнения, что чем больше диверсификации, тем лучше, когда мы можем использовать разные маршруты получения или транспортировки энергии в Европу».Так почему же австрийцы так себя ведут? Потому что они участвуют в «Северном потоке — 2»? Ну так ФРГ задействована и заинтересована в нем еще больше. Потому что австрийская элита лучше относится к России и лучше нас понимает? Вот и Владимир Путин два года назад плясал на свадьбе у Карин Кнайсль, тогдашнего министра иностранных дел Австрии. Но и у многих политиков и крупных бизнесменов из ФРГ есть самые разнообразные связи с Россией, да и в знании нашей страны им не откажешь, а уж свои интересы, то есть выгоду от связей с русскими, немцы понимают очень хорошо.
Так в чем же проблема? Может быть, в том, что у наследницы империи Габсбургов нет самостоятельных общеевропейских амбиций? Но они все равно ощущают себя частью германского народа, то есть той силы, что хочет собрать Европу вокруг себя. На самом деле разница объясняется только одним — самостоятельностью. Маленькая Австрия (по населению она меньше близкородственной ей Баварии) не входит в НАТО, да и к ЕС присоединилась только в 1995-м. Австрийскую элиту не селекционировали и не обрабатывали с такой силой, как немецкую. У нее нет такой зависимости (как внешней, так и внутренней) от англосаксонского и атлантического влияния, как у северных германских братьев. Поэтому Вена может себе позволить делать и говорить то, что боятся говорить и делать многие в Берлине, — и быть примером для всех немцев.
https://radiosputnik.ria.ru/20200916/spg-1577316516.html
https://ria.ru/20200502/1570878402.html
https://ria.ru/20200111/1563252091.html
https://ria.ru/20200915/navalnyy-1577269381.
html
https://ria.ru/20200915/avstriya-1577279585.html
австрия
германия
РИА Новости
1
5
4.7
96
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2020
Петр Акопов
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/04/0d/1569984858_0:130:960:1090_100x100_80_0_0_07fd8ba5bb0166d714951356c555373e.jpg
Петр Акопов
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/04/0d/1569984858_0:130:960:1090_100x100_80_0_0_07fd8ba5bb0166d714951356c555373e.jpg
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
1
5
4.7
96
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
1920
1080
true
1920
1440
true
https://cdnn21.
img.ria.ru/images/07e4/09/10/1577340848_798:383:3017:2047_1920x0_80_0_0_e9906ed02b48befa14c9ff4bc4c04250.jpg1920
1920
true
РИА Новости
1
5
4.7
96
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Петр Акопов
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e4/04/0d/1569984858_0:130:960:1090_100x100_80_0_0_07fd8ba5bb0166d714951356c555373e.jpg
аналитика, австрия, германия
Аналитика, Австрия, Германия
Пока немецкая политическая элита пытается совместить несовместимое — национальные интересы и атлантическую солидарность — и сделать так, чтобы и сохранить «Северный поток — 2», и наказать Россию за «отравление Навального», ее младший брат по германскому племени дает бесплатные уроки суверенитета.
Когда говорят о немецкой Европе, подразумевают руководящую и направляющую роль ФРГ, забывая, что к немцам относятся жители еще двух европейских государств, как входящих в Евросоюз (Австрия), так и самостоятельных (Швейцария).
Есть еще и близкородственные германцам голландцы, а также норвежцы со шведами — в общем, немалая часть Европы имеет немецкое происхождение. Евросоюз, особенно после выхода Великобритании (где, кстати, тоже англосаксы — то есть выходцы из Саксонии), все больше превращается в германский проект. Оставаясь при этом пока что частью единого Запада, то есть построенного США и Великобританией атлантического проекта. Разваливающегося, обреченного, но пока еще живого.
16 сентября 2020, 13:56
Успех германских планов по собиранию единой Европы вокруг себя (мирного строительства новой «Священной римской империи германской нации» или «Четвертого рейха», кому как нравится) обусловлен двумя важнейшими вещами — освобождением от ментальной и геополитической зависимости от атлантистов-англосаксов и выстраиванием самостоятельной восточной политики. То есть отношений с США (точнее даже, с глобалистской элитой) и Россией.
Германия тихо, но верно шла к своей цели, очень аккуратно уменьшая зависимость от Соединенных Штатов (но продолжая преданно смотреть в глаза дяди Сэма) и кооперируясь там, где выгодно, с Россией. В середине этого десятилетия Берлин чуть не споткнулся об Украину — англосаксы втравили его в операцию по отрыву этой части русского мира от России, что грозило обрушением немецко-русских отношений и открытой конфронтацией Москвы и Берлина. На ФРГ повесили украинскую проблему, хотя, конечно, это было бы невозможно без наличия такой важной составляющей немецкого национального характера, как вечный «Дранг нах остен», то есть соперничества германцев и славян в Европе. Все второе тысячелетие германцы постепенно отжимали славян на восток — и только в 1945-м Сталин отобрал у них часть бывших славянских земель, уже много столетий как заселенных немцами.
2 мая 2020, 00:11
Речь о восточно-германских землях, ставших польскими, и о части Пруссии, ставшей советской еще до того, как сама Германия была поделена на ФРГ и ГДР.
Но еще одно германское государство, бывшее частью гитлеровского рейха, СССР не тронул — более того, Австрия в 1955 году была восстановлена как суверенное и нейтральное государство, а советские войска покинули Вену. Сталин не стал делать из нее социалистическое государство, хотя сразу же после того, как наши войска штурмом взяли Вену, новый австрийский лидер, социал-демократ Карл Реннер (возглавлявший республику и после распада Австро-Венгерской империи в 1918-м), просил «многоуважаемого товарища» взять его страну под свою защиту.
«
«Уже сегодня я прошу вашего благосклонного внимания к Австрии в Совете Великих и, поскольку трагические обстоятельства допускают, прошу вас взять нас под вашу могущественную защиту. Нам угрожают в настоящее время голод и эпидемии, нам угрожает при переговорах с соседями потеря территории. Победители не могут иметь намерения осудить нас на беспомощное существование. Запад, однако, как показал это 1919 год, плохо знает наши условия и проявляет недостаточно интереса, чтобы обеспечить нам предпосылки самостоятельности.
Австрийские социал-демократы по-братски договорятся с коммунистической партией и будут совместно работать на равных правах при воссоздании республики. Что будущее страны принадлежит социализму — бесспорно и не требует особого подчеркивания».
Реннер возглавлял Австрию до своей смерти в 1950-м, а социал-демократы потом долгое время правили этой страной. Сейчас Австрией руководит лидер правых (Народной партии), 34-летний Себастьян Курц, но вне зависимости от своей партийной принадлежности практически все австрийские политики всегда выступали за развитие отношений сначала с СССР, а потом с Россией. Что это — знак благодарности за независимость? Но у ФРГ есть куда более близкие по времени поводы: воссоединением в 1990-м Германия обязана нашей стране, а не западным союзникам.
Межгосударственные отношения России и Германии11 января 2020, 00:20
Да, в Германии хватает тех, кто понимает значение связей с Россией для немецких интересов, но часть немецкой элиты упорно делает вид, что это Россия что-то должна Германии.
Сейчас для этого используют историю с Навальным. Как сказала в среду глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, наладить диалог с Россией с помощью газопровода «Северный поток — 2» не удастся.
«
«Тем, кто требует более близких отношений с Россией, я скажу так: отравление Алексея Навального химическим боевым веществом — не единичный случай. Такую же картину мы видели ранее в Грузии и на Украине, в Сирии и Солсбери — и при вмешательстве в выборы во всем мире. Этот шаблон не изменится, поведение России остается прежним — и ни один газопровод ничего не изменит в нем».
Это говорит бывший немецкий министр и нынешний руководитель правительства единой Европы, а вот что говорят лидеры Австрии.
«Я лично не вижу никакой связи между ситуацией вокруг Навального и проектом «Северный поток — 2″. Для меня это коммерческий проект. Этот экономико-политический вопрос должен решаться в Европе, а не в Вашингтоне», — заявил президент Австрии Ван дер Беллен. Этот бывший лидер зеленых и потомок русских немцев, кстати, с огромным трудом и через перевыборы победил два года назад кандидата от Партии свободы, куда более пророссийского Норберта Хофера, открыто призывавшего отменить санкции против России.
Причем президент заявил это после переговоров с посещавшим Вену Владимиром Зеленским, уговаривавшим австрийцев присоединиться к требованиям об остановке строительства трубопровода.
15 сентября 2020, 15:11
Точно такая же позиция и у канцлера Курца: «Северный поток — 2″ для нас в Австрии — это экономический проект, до сих пор еще позитивный проект, поскольку мы придерживаемся мнения, что чем больше диверсификации, тем лучше, когда мы можем использовать разные маршруты получения или транспортировки энергии в Европу».
Так почему же австрийцы так себя ведут? Потому что они участвуют в «Северном потоке — 2»? Ну так ФРГ задействована и заинтересована в нем еще больше. Потому что австрийская элита лучше относится к России и лучше нас понимает? Вот и Владимир Путин два года назад плясал на свадьбе у Карин Кнайсль, тогдашнего министра иностранных дел Австрии. Но и у многих политиков и крупных бизнесменов из ФРГ есть самые разнообразные связи с Россией, да и в знании нашей страны им не откажешь, а уж свои интересы, то есть выгоду от связей с русскими, немцы понимают очень хорошо.
Так в чем же проблема? Может быть, в том, что у наследницы империи Габсбургов нет самостоятельных общеевропейских амбиций? Но они все равно ощущают себя частью германского народа, то есть той силы, что хочет собрать Европу вокруг себя.
15 сентября 2020, 17:27
На самом деле разница объясняется только одним — самостоятельностью. Маленькая Австрия (по населению она меньше близкородственной ей Баварии) не входит в НАТО, да и к ЕС присоединилась только в 1995-м. Австрийскую элиту не селекционировали и не обрабатывали с такой силой, как немецкую. У нее нет такой зависимости (как внешней, так и внутренней) от англосаксонского и атлантического влияния, как у северных германских братьев. Поэтому Вена может себе позволить делать и говорить то, что боятся говорить и делать многие в Берлине, — и быть примером для всех немцев.
90 000 американцев и немцев расходятся во взглядах друг на друга и на мир 90 001 немецкий и американский флаги на встрече руководителей соответствующих стран в Пентагоне в сентябре.
(Alex Wong/Getty Images)Как мы это сделали
В 2017 году Pew Research Center и Körber-Stiftung начали сотрудничество в проведении совместных опросов общественного мнения для оценки состояния отношений между Соединенными Штатами и Германией. Вопросы были разработаны вместе, и каждая организация провела опрос в своей стране, начиная с этого года и продолжая в 2018 и 2019 годах.. Многие из вопросов повторялись каждый год, чтобы позволить обеим организациям отслеживать отношения с течением времени. Темы включают отношения с другими странами, расходы на оборону и военное развертывание, а также общие взгляды на внешнюю политику.
Результаты были опубликованы в обеих странах, а отчеты Pew Research Center за предыдущие годы можно найти здесь и здесь.
Выводы Körber-Stiftung содержатся в более крупном отчете «Берлинский пульс», и их можно найти здесь, здесь и здесь.
Результаты за 2019 год получены в результате опроса Pew Research Center, проведенного SSRS в США с 17 по 22 сентября среди 1004 респондентов, и опроса Körber-Stiftung, проведенного Kantar в Германии с 9 по 28 сентября среди 1000 респондентов.
Этот анализ также включает результаты опроса Pew Research Center Global Attitudes 2019 года в каждой стране, проведенного среди 1503 человек в США с 13 мая по 18 июня и 2015 человек в Германии с 31 мая по 25 июля.
Вот использованные вопросы. для этого отчета вместе с ответами и его методологией.
Спустя три года после бурного периода американо-германских отношений, когда Дональд Трамп стоит у руля американской внешней политики, а Ангела Меркель возглавляет Германию, по-прежнему существуют большие расхождения во взглядах на двусторонние отношения и политику безопасности между общественностью обеих стран. страны. Политические разногласия по обе стороны Атлантики продолжают формировать отношение к отношениям с другими странами, восприятие расходов на оборону и взгляды американцев и немцев друг на друга.
Но общая оценка немцами отношений с Соединенными Штатами несколько улучшилась, и молодые люди в обеих странах более оптимистичны в отношении состояния двусторонних отношений в 2019 году.
об использовании военной силы, обязательствах по НАТО и отношениях с другими мировыми державами, такими как Россия и Китай.
По центральному вопросу отношений между США и Германией мнения общественности каждой страны резко расходятся. Американцы, по большей части, очень довольны нынешним состоянием отношений, причем три четверти говорят, что отношения находятся в хорошей форме. Это представляет собой увеличение положительных настроений на 7 процентных пунктов с 2017 года9.0003
Среди немцев только 34% говорят, что отношения хорошие, и лишь 2% говорят, что отношения очень хорошие. Однако это более позитивная оценка, чем в 2018 году, когда только 24% немцев сказали, что отношения складываются хорошо. Это соответствует увеличению общего благоприятного отношения к США, обнаруженному в опросе Global Attitudes, проведенном Pew Research Center в 2019 году, особенно среди людей, которые считают себя идеологически правыми в Германии, даже несмотря на то, что положительное мнение о США остается низким.
Несмотря на эти расхождения во мнениях, молодые люди в обеих странах более позитивно относятся к американо-немецким отношениям. В США, например, 82% людей в возрасте от 18 до 29 лет говорят, что их отношения хорошие, по сравнению с 73% людей в возрасте 65 лет и старше. Точно так же в Германии четверо из десяти молодых людей говорят, что отношения с США хорошие, по сравнению с 31% в возрасте 65 лет и старше.
Это одни из основных результатов опроса 1004 взрослых, проведенного Pew Research Center в США с 17 по 22 сентября 2019 г.и опрос Körber-Stiftung среди 1000 взрослых, проведенный в Германии с 9 по 28 сентября 2019 г. Этот анализ также включает результаты опроса Global Attitudes, проведенного Pew Research Center Spring 2019 среди 1503 взрослых в США с 13 мая по 18 июня. , 2019 г., и 2015 взрослых в Германии с 31 мая по 25 июля 2019 г.
Резкие различия во взглядах немцев и американцев на вопросы безопасности, от применения силы до оборонного бюджета
При взгляде на американцев и немцев преобладают различия в вопросах безопасности общественное мнение.
Например, американцы и немцы придерживаются противоположных взглядов на обязательства по статье 5 НАТО. На вопрос о том, должна ли их страна использовать военную силу для защиты союзника по НАТО в случае возможного нападения России, шесть из десяти американцев ответили, что их страна должна защищать этого союзника, в то время как такая же доля немцев ответила, что их страна не должен .
Между тем, 63% в Германии говорят, что США будут защищать союзника по НАТО в случае военного конфликта с Россией.
Американцы также чаще, чем немцы, говорят, что иногда необходимо применять военную силу. Около восьми из десяти американцев считают, что иногда необходимо применять силу для поддержания порядка в мире, но только около половины немцев согласны с этим.
В обеих нациях идеологически правые с большей вероятностью, чем левые, считают, что применение силы может быть оправдано. В то время как девять из десяти американских консерваторов считают военную силу необходимой, только 65% либералов согласны с этим.
В Германии почти шесть из десяти взрослых справа считают военную силу необходимой, а примерно треть слева с этим согласны.
Когда дело доходит до расходов на оборону, также проявляются различия между американцами и немцами. На вопрос, следует ли европейским союзникам США увеличивать, сокращать или сохранять свои расходы на оборону, половина американцев отвечает, что уровни расходов должны оставаться прежними. Это знаменует собой заметный сдвиг во взглядах по сравнению с 2017 годом, когда 45% американцев считали, что их союзники в Европе должны выделить на национальную оборону на больше ресурсов.
Немцы по-разному относятся к расходам своей страны на оборону. Общественность разделилась во мнениях относительно того, следует ли увеличить или сохранить текущий уровень расходов на национальную оборону, и примерно четыре из десяти придерживаются каждой точки зрения. Как и в США, взгляды на этот вопрос в Германии изменились с 2017 года. В то время около половины немцев были довольны расходами своей страны на оборону, а около трети считали, что их следует увеличить.
В обеих странах относительно немногие считают, что европейцы тратят слишком много на национальную оборону, и эта доля остается довольно стабильной с 2017 года. способствовать увеличению расходов на оборону в Европе. Однако доля республиканцев, считающих, что европейские союзники США должны увеличить свои оборонные бюджеты, упала на 14 процентных пунктов в период с 2017 по 2019 год.. Среди демократов также наблюдалось более скромное снижение этой точки зрения.
В Германии также возникают партизанские бреши. Сторонники ХДС/ХСС придерживаются баланса в пользу увеличения расходов на оборону. Однако сторонники зеленых выражают больше скептицизма: только 28% заявили, что хотят увеличить расходы на оборону. Члены СДПГ находятся в середине: 41% считают, что Германия должна увеличить расходы на оборону.
Американцы поддерживают военные базы в Германии, а немцы высказывают сомнения
Американцы и немцы также по-разному относятся к военному присутствию США в Германии.
Люди в США считают военные базы своей страны в Германии гораздо более важными для безопасности своей страны, чем немцы: 85% американцев считают, что эти базы важны для интересов безопасности США, и почти шесть из десяти считают, что их как очень важно .
В США существуют разногласия по этому вопросу, хотя поддержка американского военного присутствия в Германии высока как среди республиканцев, так и среди демократов. Среди республиканцев и сторонников республиканцев девять из десяти считают военные базы США в Германии важной частью национальной обороны своей страны. Среди демократов и сторонников демократов эта доля составляет примерно восемь из десяти.
Немцы, напротив, не верят в то, что американские военные базы важны для безопасности Германии. В то время как около половины немцев считают военные базы США важными для национальной безопасности своей страны, 45% с этим не согласны.
Молодые немцы особенно сомневаются в важности американских военных баз в их стране.
Примерно шесть из десяти немцев в возрасте от 18 до 29 лет считают, что военные базы США в Германии не способствуют национальной безопасности Германии, в то время как 61% из тех, кому 65 лет и старше, считают, что базы 0021 — это , важные для обороны Германии.
Американцы и немцы различаются по внешнеполитическим партнерам и сотрудничеству
Существуют резкие различия между США и Германией и внутри них, когда речь заходит о том, какой внешнеполитический партнер считается наиболее важным.
Среди американцев 36% выбирают Соединенное Королевство в качестве самого или второго по важности внешнеполитического партнера. Примерно двое из десяти говорят, что Китай (23%) и Канада (20%) являются главными партнерами, но только 13% выбирают Германию в качестве самого или второго по важности партнера, между Израилем (15%) и Мексикой (12%). %.
Среди немцев Франция явно рассматривается как главный внешнеполитический партнер, шесть из десяти говорят об этом.
Большая часть также считает, что США являются жизненно важным партнером (42%), и это свидетельствует о росте таких настроений по сравнению с 2018 годом, когда только 35% назвали Америку главным внешнеполитическим партнером. Замыкают первую пятерку Китай (15%), Россия (12%) и Великобритания (7%). (Опрос проводился до выхода Великобритании из Европейского Союза 31 января 2020 года.)
В США политическая принадлежность определяет, кого люди считают наиболее важным внешнеполитическим партнером. Хотя и республиканцы, и демократы согласны с тем, что Великобритания является их самым важным партнером, республиканцы и независимые сторонники республиканцев больше заинтересованы в Израиле как в партнере (26%), чем демократы и независимые сторонники демократов (9%).%). Демократы также уделяют больше внимания Канаде и Мексике как своим главным внешнеполитическим партнерам. Однако взгляды сторонников в США на Германию схожи: обе стороны ставят Германию на пятое или второе место в списке наиболее важных внешнеполитических партнеров.
Для немцев разных политических взглядов разница менее драматична. Сторонники ХДС/ХСС, а также сторонники СДПГ и зеленых называют Францию первым или вторым по значимости партнером, за которым следуют США
Когда дело доходит до сотрудничества с другими странами, взгляды американцев и немцев снова расходятся. Почти семь из десяти американцев (69%) говорят, что хотят больше сотрудничать с Германией, по сравнению с половиной немцев, которые говорят то же самое о США. увеличилось на девять пунктов с 2018 года. На тот момент полностью 47% хотели меньше сотрудничать с Америкой.
Одной из точек соприкосновения является широкая поддержка как в США, так и в Германии расширению сотрудничества с Францией и Японией. И аналогичное большинство в США и Германии хотят больше сотрудничать с Китаем. Однако больше американцев хотят больше сотрудничать с Великобританией (76%), чем немцев, которые говорят то же самое (51%).
Если посмотреть на отношение к сотрудничеству с Россией, немцы почти в два раза чаще, чем американцы, хотят более тесного сотрудничества.
Расширение сотрудничества с Россией более распространено среди республиканцев в США (41%), чем среди демократов (32%), а также среди немцев, проживающих в бывшей Восточной Германии (75%), чем на бывшем Западе (63%).
Демократы в США с большей вероятностью захотят более тесного сотрудничества с Германией, чем республиканцы. А в Германии сторонники ХДС/ХСС больше хотят большего сотрудничества с США, чем сторонники зеленых и СДПГ. Это согласуется с данными о международном имидже США, где идеологические правые в Германии, как правило, более благосклонны к США в целом.
Более тесные связи с Россией и Китаем?
На вопрос о близких отношениях с Германией или Россией американцы явно отдают предпочтение Германии (61% против 26%). Однако, когда немцев просят выбрать между Россией и США, разрыв меньше (39% против 25%), и трое из десяти немцев добровольно выбирают и .
Но что касается восходящего Китая, мнения расходятся в другую сторону. Немцы примерно в два раза чаще говорят, что предпочитают тесные отношения с США, а не с Китаем (50% против 24%), в то время как американцы разделяются почти поровну (41% предпочитают Германию, 44% говорят, что Китай).
В США молодые американцы гораздо чаще, чем американцы старшего возраста, хотят иметь тесные отношения с Китаем, а не с Германией. Например, 58% американцев в возрасте от 18 до 29 лет говорят, что для их страны важнее иметь тесные отношения с Китаем, чем с Германией (32%). Но среди пожилых американцев больше людей говорят, что отношения с Германией важнее, чем отношения с Китаем.
В США также существуют небольшие партийные разногласия по выбору близких отношений с Россией или Германией. Около двух третей демократов (66%) говорят, что предпочитают тесные связи с Германией, по сравнению с 57% республиканцев. А 31% республиканцев предпочитают тесные отношения с Россией по сравнению с 21% среди демократов.
Среди немцев гораздо больше сторонников тесных отношений с Россией на бывшем Востоке, чем на бывшем Западе. Почти четыре из десяти восточных немцев говорят, что они предпочитают тесные связи с Россией, по сравнению с только 23%, которые говорят то же самое о США.
Западные немцы в два раза чаще предпочитают тесные отношения с США, чем с Россией.
На вопрос, какая страна является ведущей экономической державой мира, американцы и немцы дают совершенно разные ответы. Половина американцев называет США, около трети (32%) выбирают Китай. Однако примерно половина немцев называют Китай (53%) ведущей экономической державой по сравнению с 24%, которые называют США. Относительно немногие в обеих странах считают Японию или страны Европейского Союза ведущей экономической державой, хотя 14% в Германии назвать ЕС, примерно в два раза больше, чем в США
Американцы и немцы по-разному относятся к международным организациям и лидерам.
Американцы и немцы также по-разному относятся к странам и международным организациям. В целом немцы склонны относиться к этим нациям и организациям более позитивно, чем американцы. Этот разрыв наиболее очевиден, когда речь идет о взглядах на ЕС. В то время как примерно семь из десяти немцев выступают за союз, с этим согласны только около половины американцев.
Столь же большой разрыв существует между немецким и американским восприятием России, хотя положительное мнение о России менее распространено в обеих странах, чем положительное отношение к ООН и ЕС. Существует больший консенсус в отношении ООН и НАТО, хотя, что примечательно, немцы, как правило, более высокого мнения об этих организациях, чем американцы. Примерно каждый пятый американец не высказывает мнения ни о ЕС, ни о НАТО.
В США и Германии взгляды на эти страны и организации различаются в зависимости от идеологии. Консервативные американцы и немцы из правого идеологического спектра с большей вероятностью, чем американские либералы и немцы из левого, относятся к России благосклонно. С другой стороны, либералы и левые более склонны поддерживать ООН и ЕС, чем консерваторы и правые. Для всех стран и организаций, где правые и левые не сходились во взглядах, разрыв между американцами заметно шире, чем между немцами.
Кроме того, немцы, проживающие в бывшей Восточной Германии, склонны относиться к России более благосклонно, а к ЕС менее благосклонно, чем жители бывшего Запада.
Чуть более четырех из десяти жителей бывшего Востока говорят, что положительно относятся к России (43%), по сравнению с одной третью жителей бывшего Запада. И 71% на бывшем Западе поддерживают ЕС, а 59% на бывшем Востоке согласны.
Миллениал рассматривает новую немецкую проблему после 30 лет мира
В детстве мне нравилось слушать Freundeskreis, немецкую хип-хоп-регги-группу. В одной из их песен утверждается, что «история — это то, что было давным-давно или всегда происходит без тебя». Это было в конце 19В 90-х я сидел в своей спальне в западногерманском пригороде — и отчетливо помню, как я думал о том, как это ощущалось. Вот мы и были, шли все исторические идеологические баталии, и ничего не происходило. Спокойно и уютно. Немного скучновато, правда.
Легко оглянуться назад и посмеяться над неуместным подростковым страхом упустить что-то. История, конечно же, не закончилась, и я хотел бы сказать себе в молодости, что вся эта штука «жить в интересные времена» — это не то, чем ее изображают.
Но теперь, когда мое поколение занимает руководящие посты во внешней политике Германии, стоит задуматься о том, как наше воспитание сформировало наше мышление.
Стать членом
Томас Баггер, немецкий дипломат и советник федерального президента, однажды заметил: «Конец истории был американской идеей, но немецкая реальность». [Ред. примечание: Баггер утверждает, что эту фразу придумал болгарский писатель Иван Крастев, хотя Крастев ссылается на Баггера.] К этому я бы добавил: «…и проблема тысячелетия». Потому что Бэггер прав: «конец истории» до недавнего времени был немецкой реальностью — как в идеологическом смысле, в каком его имел в виду отец концепции, американский политолог Фрэнсис Фукуяма, так и в упрощенном смысле, что «происходит очень мало». Это создает особую проблему для немецких миллениалов — тех из нас, кто вырос в это время. А именно, я считаю, что немецким миллениалам трудно приспособиться к миру, в котором мы живем сейчас. Мы боремся за то, чтобы думать с точки зрения интересов, мы боремся с концепцией геополитической силы, и мы боремся с тем, что военная сила является элементом геополитической силы.
Немецкий вызов
Мы вступаем в период геополитической конкуренции и нестабильности. В этом контексте многие смотрят на Германию. Берлин должен помочь защитить либеральный мировой порядок. Он должен сплотить Европейский союз и помочь ему лавировать между растущим Китаем и угасающими Соединенными Штатами. Крупнейшей и сильнейшей в экономическом отношении европейской стране, чье экономическое и социальное благополучие зависит от международной торговли и стабильности, не по пути.
Сейчас трудные времена, но стране не в первый раз приходится ориентироваться в изменяющемся международном ландшафте. На самом деле существует метод решения таких проблем: определите свои интересы и расставьте их по приоритетам, оцените свои способности и придумайте, как убедиться, что ресурсов достаточно для достижения целей. Найдите способы улучшить возможности с помощью альянсов, изменений в приоритетах финансирования и т.
Это не совсем математика — есть и неточности, и несовершенная информация, и человеческий фактор. И, конечно же, не каждое политическое решение от Westbindung (самопривязка Германии к Западу после 1949 года) до «Глобальной войны с террором» принималось исключительно на основе этого метода. Но она должна быть отправной точкой любого внешнеполитического решения. Такое стратегическое мышление помогает направлять мыслительный процесс во внешней политике.
К сожалению, стратегическое мышление не является естественным для молодых немецких политиков. На самом деле он нам совершенно чужд. В течение трех десятилетий мы были изолированы от сурового мира силовой политики. Исключительный мир, в котором мы выросли, был нашим нормальным. Идеи, которые развились из 1989 были наши убеждения.
Я сталкивался с этим много раз, но мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что немецкие миллениалы, самые старые из которых родились в начале 1980-х, по-особому думают о внешней политике. Чем дольше я жил за пределами Германии, особенно в странах, где более распространено геополитическое и стратегическое мышление, тем больше меня сбивали с толку некоторые дискуссии, которые вели мои коллеги в Германии. Это прекрасно резюмировал другой немецкий миллениал: «Геополитика звучит так похоже на передвижение войск!» он заявил. Это воплощает в одном утверждении несколько убеждений и убеждений, с которыми я часто сталкиваюсь среди своих немецких сверстников: скептицизм в отношении геополитики, неспособность мыслить категориями власти и интересов и неприятие вооруженных сил как инструмента политики. Немецкие миллениалы думают о международной политике с точки зрения ценностей и эмоций, а не интересов.
Мы интеллектуально — и практически — разоружились.
Поскольку нам никогда не приходилось тренировать наши стратегические мышцы, они атрофировались. Силовая политика противоречит нашему пониманию того, как устроен мир. Наши мозги не устроены таким образом, мы не говорим на этом языке — и, таким образом, совершенно не готовы столкнуться с оппонентами с другими интересами, которые все громче задают вопросы о том, что, по нашему мнению, было, в конечном счете, единственной системой. Как это произошло?
Проверьте свою историю
Мы все сформированы миром, в котором выросли. Но хотя социально-экономически это хорошо понятно, мало кто из нас задумывался о том, что это означает (гео)политически. Нас учат проверять наши привилегии, но сколько людей проверяют свою историю?
Поколения часто определяются важными событиями — переживание одних и тех же моментов и переживание одних и тех же потрясений в одном и том же возрасте связывает поколение вместе, придает ему тему и создает точки отсчета. Конечно, важные события никогда не переживаются только одним поколением, поскольку в любой момент времени живы люди, принадлежащие к трем-пяти поколениям.
Но ориентиры того, как должна выглядеть нормальность, устанавливаются в первые несколько десятилетий жизни.
Считается, что «миллениалы» рождаются между началом и серединой 1980-х и концом 1990-х. Своим именем мы обязаны рубежу тысячелетий, свидетелями которого мы были в юном возрасте. Но хотя канун Нового 1999/2000 года был забавным моментом, он не был основополагающим. На самом деле, я бы сказал, что мое немецкое поколение не пережило основополагающего, объединяющего события, которое связывает нас вместе.
Скорее всего — и странно — самым важным моментом для моего поколения с точки зрения воздействия является событие, которое немногие из нас даже могут вспомнить, потому что мы либо еще не родились, либо недостаточно взрослые, чтобы понять, что происходит: 1989 год, падение Берлинской стены. Она положила начало распаду Советского Союза и привела к краху всей геополитической сцены, проложив путь к глобальной однополярности. Для немцев 1989 год стал последним разом, когда они напрямую столкнулись с геополитикой за долгое время.
Здесь я должен признать собственное слепое пятно: я говорю о немецком миллениале, но я подозреваю, что миллениалы из Восточной Германии видят вещи по-другому. В отличие от западногерманского опыта, о котором я расскажу ниже, — стабильности и глубокой убежденности в том, что их система была окончательной формой, — восточные немцы моего поколения родились в мире, который находился в процессе распада. Германская Демократическая Республика была распущена в 1990, что привело к полной реструктуризации экономики Восточной Германии и введению новой валюты. Восточная Германия пострадала от экономического кризиса, многие фирмы разорились, а безработица резко возросла. Политическая партия и идеология, господствовавшие десятилетиями, исчезли. Взросление в ходе этого процесса, безусловно, принесло свои уроки, о которых я, однако, не могу свидетельствовать. Следовательно, хотя я считаю, что мой опыт и уроки, извлеченные из него, в некоторой степени применимы к западному миру и другим европейцам, они, вероятно, лучше всего описывают демографию западногерманского, еврофильно образованного среднего класса.
Есть две причины, по которым немецкие миллениалы не готовы к миру, в котором стратегическое мышление ставится во главу угла. Во-первых, мы выросли в период исключительной геополитической стабильности. Вот что выражает песня Freundeskreis: Мы никогда не чувствовали себя частью постоянно бурлящей истории, скорее у нас было впечатление, что мы находимся вне ее, рождены постфактум. Попытка понять политику казалась столь же важной, как и стремление изучить географию, геометрию или геологию — все достаточно интересные области, но не оказывающие непосредственного влияния на нашу жизнь.
Во-вторых, нигде в мире идея «конца истории» не была настолько усвоена, как в Германии. Немцы, пережившие 1989 год, с энтузиазмом восприняли идею о том, что идеологическая конкуренция осталась в прошлом, а немецкие миллениалы просто усвоили это как то, как устроен мир.
Решение политических дискуссий было найдено теми, кто был до нас, и была создана лучшая система — мы могли сгладить некоторые грани на социальном фронте, но в противном случае могли перейти к другим вещам.
Тихая Нормальность
Любой немец, слишком молодой, чтобы помнить о распаде Советского Союза и воссоединении Германии, вырос в мире исключительной стабильности и мира. В военном отношении нас защищали США и НАТО, поэтому нам никогда не приходилось думать о вооруженных силах. Это, конечно, было здорово для моего поколения. Но это оказало важное влияние на то, как мы видим мир и что мы считаем нормальным.
Германия часто оказывалась в центре европейской и мировой политики. Немецкая история была чередой смены границ и политических форм организации, идеологических баталий, войн и конфликтов. Но после 1989 и воссоединение Германии в 1990 году, все значительно успокоилось. К Германии применимо даже упрощенное понимание знаменитой концепции «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы: с 1989 года в Германии произошло очень мало.
Конечно, последние 30 лет мир не стоял на месте. Но от 11 сентября до Глобальной войны с террором и до финансового кризиса эти события не происходили с нами . Бундесвер вступил в войну в Афганистане, но это не повлияло на общество дома. Вторжение в Ирак в 2003 году заставило некоторых миллениалов выступить против американского империализма, но в остальном это было далеко от нашей реальности. Мировые конфликты казались свидетельством того, что другие еще не поняли бесполезности идеологических баталий. Финансовый кризис, пожалуй, ближе всего стал определяющим событием для немецкого поколения миллениалов, но поскольку Германии удалось так хорошо его пережить, это только укрепило ощущение, что в Германии система лучше, чем у большинства.
Кроме того, на внутреннем уровне в Германии за последние 30 лет наблюдалась исключительная преемственность. Мне 34 года, и за свою жизнь я знал трех канцлеров Германии. Я даже помню, что был несколько озадачен тем, что канцлерство Гельмута Коля может закончиться: он пришел к власти за пять лет до моего рождения, и его сменил Герхард Шредер, когда мне было 11 лет.
Шредер находился у власти семь лет. А последние 16 лет была Ангела Меркель. Для сравнения, американец того же возраста пережил семь президентских сроков. Британец моего возраста знал семерых премьер-министров, а итальянца почти 20. Что еще более поразительно, в течение всех, кроме семи лет моей жизни, Германией управляло правительство, возглавляемое одной и той же партией, союзом Христианско-демократического союза Германии. и Христианско-социальный союз в Баварии.
Эта международная и внутренняя политическая преемственность означала, что политика не давала нам определяющего момента. Не было ни протестов 1968 года, вокруг которых мы могли бы сплотиться, ни празднования 1989 года у рухнувшей стены, ни войны, которая оставила нас травмированными (слава Богу!), ни революций, политических бунтов или геополитических кардинальных перемен. Лучшее, что может придумать мое поколение в качестве определяющего момента, — это чемпионат мира 2006 года, который принимала Германия. Впервые геополитика посетила нас дома в 2015 году в виде миграционного кризиса.
Но в 2015 году даже самым молодым миллениалам было 20 лет, а большинству из них 25 лет и старше. Это было слишком поздно (и недостаточно эффективно), чтобы фундаментально сформировать наше мировоззрение. То же самое верно и для нынешней пандемии.
Что еще более важно, мы усвоили преемственность как норму. На эмоциональном уровне мы никогда не понимали, что все может измениться и довольно быстро. В 1989 году внезапно стены не стало, и исчез целый режим, форма жизни. Геополитическая почва содрогнулась. Это, должно быть, было захватывающим и дезориентирующим. Кто пережил это, тот понял, что стабильность не гарантирована. Мое поколение не переживало такого политического землетрясения. Земля сейчас стабильна, поэтому она должна быть устойчива всегда — как же иначе? И хотя на интеллектуальном уровне мы можем знать, что стабильность не гарантирована, это не то же самое. Одно дело узнать, что землетрясения существуют, и совсем другое — испытать их на себе. Я беспокоюсь, что у нас нет возможности представить себе землетрясение, не говоря уже о том, чтобы подготовиться к нему.
Конечно, поговорка «Живи ли ты в интересные времена» считается проклятием, а не благословением. Насыщенные событиями времена интересны только задним числом, а переживать их тревожно, беспомощно и часто опасно. Отсюда: я не жалуюсь. Но жизнь в спокойное время приносит свои проблемы, особенно когда обстоятельства меняются.
Вы просто приняли конец истории. Мы были рождены в нем, сформированы им
Идея Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории» часто неправильно понимается в упрощенном смысле, что «больше не будет важных событий». Но хотя даже эта упрощенная интерпретация во многом сбылась для Германии, Фукуяма говорил об идеях, а не о событиях. Он писал: «Мы можем быть свидетелями не просто окончания «холодной войны» или ухода определенного периода послевоенной истории, а конца истории как таковой, то есть конечной точки идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы человеческого правления».
Он утверждал, что западная либеральная демократия стала единственной игрой в городе. Немцы, как оказалось, были более чем готовы ему поверить.
Три года назад Томас Бэггер написал отличное эссе о влиянии 1989 года на менталитет немцев. Он показал, что немцы горячее всех восприняли идею конца истории, потому что «к концу века, отмеченного тем, что Германия дважды оказалась на неправильной стороне истории, Германия, наконец, оказалась на правильной стороне».
Мир, который так объясняют сторонники конца истории, сблизится к системе, которая обесценивает (военную) силу и отдает предпочтение судебным разбирательствам. Страны будут решать транснациональные проблемы в международных организациях. Национализм и идеология потеряют свою привлекательность. После прорыва шлюзов, которые 1989 представленных, эти события казались неизбежными. Все это очень нравилось немцам. Примат закона над властью был отличной концепцией для страны, которая считала, что ей нельзя доверять власть. Либеральная идея идеально подходила Германии, в том числе и в отношении утраты значения личности в политике.
Дуга истории наклонялась в сторону либеральной демократии, поэтому отдельные лица были гораздо менее важны, нужны были не как «фюрер» — термин, который по праву утратил всякую легитимность в немецком языке, — а как администраторы, наблюдающие за неизбежным развитием. Это может объяснить, почему немецкие политики, как правило, такие скучные. Одна из самых захватывающих новостей об Ангеле Меркель — это то, как она готовит свой картофельный суп. Быть скучным политиком в Германии — это не ошибка, это особенность.
Баггер заключает, что этот опыт затруднил немцам его поколения, которые с энтузиазмом восприняли конец истории, приспособиться к изменившейся сегодня геополитической ситуации. Это верно, но он не считает, что есть одно поколение, затронутое этим даже больше, чем те, кто испытал это: поколение, которое не пережило момент, но для которого вытекающие из этого убеждения стали нормой. Сегодня люди могут высмеивать наивность оптимизма после 1989 года. Но как мы можем отказаться от него, если мы никогда не знали ничего другого? Вы просто приняли дух 1989.
Мы родились и сформировались в нем.
Долгое время наши убеждения, казалось, подтверждались реальностью: у нас все было хорошо, и все больше и больше людей хотели быть похожими на нас. Все 1990-е — наше детство — в Западной Европе было ощущение прогресса. Европейский союз рос быстрыми темпами, поскольку все больше и больше стран хотели присоединиться к нему. Ожидание великой конвергенции, а также мысль о том, что весь мир будет двигаться к демократии и рыночной экономике и что со временем все станут такими, как мы, — эти идеи стали частью нашей ДНК. Мы верили, что все в конце концов последуют примеру Германии. Важно, что для нас это была не идеология — мы ушли от идеологий и -измов и пришли к тому, как должно быть. Идеологическая борьба была чем-то для учебников истории, и мы смотрели с легкой жалостью на тех, кто был вовлечен в такую борьбу в прошлом. Мы перешли на более высокий план существования.
Если вы, читая это, грек или поляк, есть вероятность, что вы найдете это описание немецкого мышления не только высокомерным, но и неверным.
Разве Германия в последние годы не проводила на самом деле очень много политики, которая отвечала ее интересам и была далеко не такой просвещенной, как утверждает мое описание? Что насчет «Северного потока II»? Как насчет политики жесткой экономии? И разве Германия больше всех выиграла от европейской интеграции и евро? Разве все эти разговоры о ценностях и дружбе не являются дымовой завесой для старой доброй политики интересов?
Лично я так не думаю. Европейский союз хорош для Германии, но он не достиг бы того, что имеет сейчас, если бы Германия не пожелала пойти на жертвы, на которые не пошли бы более эгоистичные страны в ее положении, в первую очередь отказавшись от немецкой марки в обмен на Евро. «Северный поток-2», на мой взгляд, больше, чем что-либо еще, является примером того, что немцы не думают стратегически, но верят, что мы вышли за рамки силовой политики и пришли к миру, где экономика важнее всего, а торговля объединяет всех. Но даже если вы не согласны, для немецких миллениалов важно повествование.
Миллениалы только сейчас приходят к власти. Мы выросли на нарративе о том, что силовая политика — это плохо. И именно в нарративе мы, немцы, поняли это лучше, чем кто-либо другой.
Опасное моральное превосходство
Если это звучит высокомерно для вас, вы не одиноки. Существует чувство морального превосходства, которое приходит с отказом от силовой политики, реальной политики и национальных интересов. Мы так хорошо умеем примиряться с историей и так зрелы, чтобы не быть такими националистами, не поддаваться на демагоги. Да, в прошлом мы сильно облажались, но никто не усвоил уроки универсальной правды лучше нас. Таким образом, геополитика, политика интересов и реальная политика остаются на усмотрение других, менее просвещенных.
Мало того, что это чувство морального превосходства довольно непривлекательно и может оттолкнуть союзников, которые не любят, когда с ними обращаются как с непросвещенными кузенами, оно еще и опасно, потому что некритично.
Мы верили в пословицы 1989 года, не понимая, что они были лишь одним из прочтений будущего. На наш взгляд, сближение было неизбежным — Китай mittelschicht потребует демократии, как только получит достаточно полномочий, и российский национализм утихнет. Отчасти именно из-за этих убеждений мы были совершенно не готовы к изменившемуся миру, который стал известен совсем недавно. Мы не только не могли понять, что происходит, но у нас также были проблемы с защитой нашей системы от атак снаружи и изнутри. Если тебе всего знаю что объединенная Европа является ответом, что необходимо международное сотрудничество, что верховенство права лучше, чем силовая политика, и что все это просто правильно , может быть на удивление трудно объяснить это тому, кто задается вопросами эта предпосылка.
Моральное превосходство также игнорирует тот факт, что, хотя мы, возможно, вышли за рамки таких — с нашей точки зрения — устаревших идей, как военная мощь, кто-то другой — НАТО и Соединенные Штаты — держали над нами военный зонтик, что позволяло нам роскошь обесценивать военная мощь.
И конец истории забрал наше будущее. Ведь мы знали, чем закончится процесс. Политика стала скучной — акт управления, а не идеологическое соревнование. Это также может помочь объяснить, почему все немецкие партии неизбежно претендуют на политическую «середину». Кажется, нет необходимости стратегически думать о будущем.
Заключение
Я не жалуюсь, что у моего поколения было прекрасное детство — стабильное, безопасное и полное убеждений, что будущее будет еще лучше. Но мы выросли в исключительном мире, который считали нормальным. Теперь, когда международная политика меняется, мы заблудились.
Я могу, конечно, ошибаться. Кто-то однажды назвал меня «самым старым молодым человеком», которого они знали, что я воспринял как комплимент, хотя, вероятно, это было не так. Так что, может быть, это я не вижу света и не понимаю, что мир действительно изменился. Но меня беспокоит, когда в варгеймах (которые в Германии называют симуляциями) с другими миллениалами ни у кого нет интуитивного подхода, чтобы оценить ситуацию, взглянув на свои и чужие интересы и возможности, и сформулировать стратегию, которая соответствует обоим.
Меня беспокоит то, что мы кажемся такими неспособными к стратегическому мышлению в момент, когда международная система хрупка, а альтернативы выдвигаются субъектами, которые не заботятся о наших интересах. У меня есть сомнения, что мы можем рассчитывать на следующее поколение немецких мыслителей и творцов внешней политики. У нас есть поколение немцев, которые принимают вещи как должное и изо всех сил пытаются ответить на вызовы. Втайне мое поколение надеется, что все вернется к наш обычный скоро и что мы можем перейти от этой непросвещенной политики власти к решению реальных проблем, таких как изменение климата. Но мир вряд ли окажет нам такую услугу. Чтобы справиться с этой задачей, моему поколению нужно будет натренировать свои стратегические мускулы — и быстро.
Стать членом
Ульрике Франке, доктор философии, старший научный сотрудник Европейского совета по международным отношениям и немецкий миллениал. Она занимается внешней и оборонной политикой Германии и Европы, особенно влиянием новых технологий на ведение войны.