Одноклассники маньчжурия: Как перейти границу с Китаем в Забайкальске и уже вечером оказаться в Маньчжурии — 12 марта 2023

Ма объясняет, что это выражение означает «ни к чему не принуждать». «У меня такой характер, — говорит она. «Я не ставлю перед собой слишком высокие цели. Это было бы утомительно».

Позитивное отношение к северо-востоку Китая, также известному как Маньчжурия, регион с населением 100 миллионов человек, зажатый между Северной Кореей, Внутренней Монголией, Россией и Японией.

В то время как Китай пользуется репутацией страны с мировым экономическим ростом, в родном городе Ма, Цицихаре, и десятках других подобных ему городов на северо-востоке наблюдался медленный рост, а в некоторых случаях — откровенный спад.

Экономический спад более болезненный, поскольку северо-восток был самым богатым районом страны с 1950-х по 1970-е годы. Тогдашний лидер Китая Мао Цзэдун направил ресурсы на программу быстрой индустриализации, основанную на наследии заводов, оставленных Японской империей, которая аннексировала регион в 1930-х годах.

С начала 2000-х годов общенациональные инвестиции в инфраструктуру и недвижимость позволили тяжелой промышленности расшириться и обеспечить устойчивый рост, процесс, усиленный масштабными государственными стимулами после мирового финансового кризиса 2008 года9.0005

Но к 2015 году даже официальная статистика — многие считали, что она преувеличивает показатели страны — показала рост ниже 5 процентов на северо-востоке. В одной из трех провинций региона произошло сокращение на 1%, что практически неслыханно для современного Китая.

Проблемы региона — непроизводительные компании, ослабление потребительского спроса и чрезмерные инвестиции в тяжелую промышленность — отражают проблемы, с которыми Китай столкнется в более широком плане, пытаясь перейти от статуса страны со средним уровнем дохода к статусу развитой страны.

Коррупция — еще одна проблема. Связи между чиновниками и государственными компаниями, возникшие в эпоху плановой экономики, означают, что северо-восток пользуется беспрецедентной репутацией взяточничества, сдерживающего частные инвестиции.

Цицикар, в свою очередь, представляет собой микрокосм меняющейся судьбы региона. Свое мелодичное название он получил от одной из кочевых групп, составлявших большую часть малочисленного населения северо-востока до 19 века, когда десятки миллионов людей мигрировали из бедных районов Китая, привлеченные плодородной почвой и бурно развивающейся промышленностью. Однако сейчас направление движения изменилось.

Город сильно пострадал от регионального экономического спада, темпы его экономического роста упали до 2 процентов в год с 2013 по 2017 год, что едва превышает инфляцию (по сравнению со средним показателем по стране в 7 процентов). Это вызвало отток молодежи. Как и многие жители северо-востока, теперь они работают по всему Китаю, работая в сфере услуг, например, в доставке еды. С 2014 года население Цицикара сократилось с 5,5 млн до 5,3 млн человек.

«Большинство моих одноклассников уехали в поисках более высоких доходов. Многие не вернутся», — говорит Ма, работающая медсестрой. Мы сидим в ресторане Qiqihar, болтаем за тарелкой сочной жареной свинины — типичное согревающее блюдо в месте, где зимние температуры часто достигают -20 градусов.

Несмотря на общепринятое мнение о неумолимой урбанизации Китая, в настоящее время в стране насчитывается более 900 городов, которые уменьшаются, как Цицикар, большинство из них на северо-востоке.

Демографические последствия в виде все более пожилого населения дают еще одно представление о завтрашнем Китае. Поскольку уровень рождаемости продолжает падать — несмотря на отказ от политики «одного ребенка», — Пекин прогнозирует, что население страны достигнет пика к 2030 году, что приведет к быстрому сокращению доли молодых людей.

Такие демографические сдвиги дают о себе знать на рынке недвижимости, еще одной области, где северо-восток может стать предупреждением для остального Китая.

В Цицикаре инвестиции в недвижимость — столп экономической деятельности — начали падать в 2015 году по мере сокращения населения и появления избытка домов. Считается, что продажи недвижимости по всей стране достигли исторического пика в прошлом году. Поскольку инвестиции гонятся за этими продажами, экономисты считают, что жилье будет сокращаться как источник роста для отраслей добычи, от сталелитейной до цементной.

Если бы команде экономистов было поручено найти пример проблем, от которых страдает экономика Китая, они бы не смогли добиться большего успеха, чем район Фуларджи в Цицихаре. Здесь проживает около 300 000 человек, и в последние десятилетия он почти полностью зависел от четырех государственных компаний.

Главным среди них был China First Heavy, производитель стали и оборудования, основанный в 1954 году в рамках первого «пятилетнего плана» Китая. 10-метровая статуя Мао Цзэдуна из нержавеющей стали — самая большая его статуя в Китае, весом более 33 тонн — до сих пор стоит у входа на огромный завод.

В начале 2000-х честолюбивый председатель компании поощрял массовое расширение производства за счет долга. По словам сотрудников, по мере роста спроса на ее продукцию резко возросла заработная плата, утроившись до 6000 юаней (688 фунтов стерлингов) в месяц — выше среднего показателя по стране — за десятилетие до 2012 года.

Процветали и другие крупные предприятия района — металлургический завод, химический завод и угольная электростанция. Владение автомобилем, когда-то бывшее редкостью, стало обычным явлением. Kentucky Fried Chicken открыла магазин в 2008 г. 

Затем в 2014 году наступила рецессия. Избыток производства стали по всей стране, который за десятилетие вырос более чем втрое, и циклический спад на рынке недвижимости привели к тому, что цены на сталь стали такими низкими, что некоторые сорта стали такими же дешевыми, как капуста.

Председатель China First Heavy Ву Фушэн был вынужден сократить заработную плату и приступил к трудной задаче увольнения руководства.

Я не ставлю перед собой слишком высокие цели. Это было бы утомительно

Ма Ингэ, медсестра и онлайн-комик

По словам Стефана Швааба, немца, которого Ву нанял в качестве первого иностранного члена правления компании, компания сократила заработную плату почти всем сотрудникам на 30–40% по сравнению с уровнем 2014 года. «Они начали с высшего руководства. Позже они распространили его на рабочих», — говорит он. «У многих не было другого выбора, кроме как найти другую работу, чтобы выжить».

Вскоре после этого два из четырех столпов промышленности Цицикара рухнули.

Сталелитейный завод Beiman объявил дефолт по ряду облигаций и был объявлен местным судом банкротом с обязательствами в размере 7,3 млрд юаней. Химический завод также разорился — территория сейчас заросла сорняками, а электростанция уволила сотни сотрудников.

В те годы на северо-востоке неспокойно. В городе Шуанъяшань, почти полностью зависящем от одной угольной шахты, в 2016 году тысячи местных жителей целыми днями выходили на улицы, требуя невыплаты заработной платы.

В прошлом году в Цицикаре, по словам нескольких участников, рабочие собрались у ворот China First Heavy, чтобы потребовать гарантий получения пенсий. По словам местных жителей, власти пытались развеять их страхи, а полиция задержала десятки рабочих еще до окончания протестов. Позже в том же году Ву покончил с собой.

Более трех лет спустя улицы Фуларджи заполнены пустыми магазинами и офисами. Многоквартирные дома в основном старые и явно ветшают. Знаки вербовки есть только у тех предприятий, которые обслуживают пожилых людей и продают инвалидные коляски и слуховые аппараты.

Наверное, неудивительно, что финансисты в Пекине и Шанхае шутят, что «инвестиции не идут севернее Шанхайского перевала» — последнего аванпоста Великой стены, некогда отделявшей китайскую цивилизацию от варварских орд северо-востока.

Цицикар находится далеко к северу от этой точки отсечки. Тем не менее, несмотря на то, что его экономические проблемы являются тревожным предзнаменованием для лидеров Китая, есть и признаки надежды. У Ма, возможно, нет стремлений, которые когда-то были у ее родителей-фабричных рабочих, но она не единственная среди своих сверстников, которая видит свое будущее здесь, а не где-либо еще в стране.

По всему району выделяются плакаты, обведенные розовым цветом. «Жены, матери, художники, ваша возможность здесь», — гласят они, обещая ежемесячный доход выше 10 000 юаней для «живых стримеров».

За ними стоит компания MV Media, основатель которой, 29-летний Лю Цзюньчжэ, вложил 300 000 юаней в бизнес по обучению местных жителей проведению прямых трансляций в обмен на долю их доходов.

Около миллиарда гигабайт данных было передано через мобильные сети Китая в 2013 году. К прошлому году эта цифра выросла более чем в 25 раз.

Значительная часть этих данных используется для потоковой передачи видео. Платформы, на которых ведущие — в основном молодые женщины — сидят перед веб-камерами, поют и общаются с фанатами, имеют более 400 миллионов пользователей, создавая индустрию стоимостью в миллиарды долларов.

Северо-восток Китая нашел маловероятное сравнительное преимущество в прямых трансляциях. В течение многих лет его государственные предприятия спонсировали труппы исполнительских искусств; разновидность рабочего юмора, прямолинейного, а иногда и грубого, который процветал в них, нашел общенациональную популярность. Мандаринский диалект региона также понятен по всей стране, но достаточно своеобразен, чтобы его можно было найти забавным.

«Здесь неблагоприятные экономические условия, другие отрасли испытывают трудности, — говорит Лю. «Но у нас все хорошо. Это то, в чем хороши северо-восточные жители. Прямые трансляции могут помочь решить некоторые из наших экономических проблем».

Коридоры офиса MV ведут к небольшим кабинкам, которые Лю установил для своих 30 новобранцев. Все они оснащены компьютерами, веб-камерами и устройством, которое по требованию может воспроизводить звуковые эффекты, такие как аплодисменты.

Из кабинок доносится тихое пение. По его словам, «буддийская» молодежь Китая — идеальная аудитория. «Сегодня молодые люди гонятся за мимолетным счастьем. Мы счастливы на мгновение, а потом все проходит», — добавляет он.

Вновь созданные рабочие места в сфере услуг указывают на одну из причин, по которой беспорядки в Фуларджи были ограничены. «Существует множество возможностей для розничной торговли, — говорит 25-летняя Ву Юэ, женщина, которая использует видео-приложения для продвижения своего магазина одежды.

Здесь все еще происходит некоторая форма урбанизации: по мере того, как более образованные молодые люди переезжают в другие места, многие люди из сельских районов округа, воспитанные родителями-фермерами, теперь переезжают в город, часто со средним образованием или высшим образованием.

«Сознание людей меняется», — говорит Ву, которая сама совершила это путешествие. «Раньше сельские семьи не поощряли своих детей учиться дальше основ».

Меняется не только отношение к образованию. Молодые люди хотят работать, которая выражает их ценности и интересы: они не хотят работать в отраслях, на которые полагались их родители. «Мои родители просто хотели работать на фабрике, и все. Таков был стиль мышления в эпоху Мао», — говорит местный житель по имени Цю Чжэ. «У молодых людей другие ценности».

В недавно открывшемся кафе, где миниатюрная статуя Мао выставлена ​​как очередная диковинка в шкафу с китчевым антиквариатом, Цю объясняет, что одной ногой он связан как со старой, так и с новой экономикой.

По ночам он работает посменно в First Heavy. Днём он входит в состав первой в округе команды фотографов с дронов, сам научился управлять дроном с помощью онлайн-видео. Он достает свой смартфон и показывает видео со свадеб и местных спортивных мероприятий, для съемок которых его наняли по выходным.

По его словам, бизнес «опередил свое время» и еще не произвел достаточно, чтобы его поддерживать. Но достаточно перспективно, чтобы удержать его в городе: «Если бы у меня не было хороших проектов, то я бы тоже уехал».

Прошлой осенью на дороге в Фуларджи из Цицихара стали появляться неоновые вывески с надписью «Новая эра» — лозунг председателя КНР Си Цзиньпина. Однажды утром в сентябре предприятиям в центре города было приказано закрыться. Жители могли быть уверены, что Си посетил страну только позже тем же вечером, когда он появился в главной новостной программе государственного телевидения во время турне по China First Heavy.

Это был первый визит генерального секретаря Коммунистической партии — наследника Мао за целое поколение.

Одетого в черную ветровку, Си проповедовал фабричным работникам о роли отечественной промышленности в «самообеспечении». Визиты высокопоставленных китайских лидеров в основном читаются из-за их символизма, и посыл был ясен: государственные предприятия (ГП) по-прежнему находились в центре экономической стратегии правительства, поскольку оно столкнулось с торговой войной с США.

«Впервые лидеры встали на сторону местных лидеров, которые менее склонны способствовать распродаже неработающих госпредприятий», — говорит Натан Аттрилл, исследователь из Австралийского национального университета, изучающий северо-восток. «Си меньше беспокоит какая-то приватизация или привлечение иностранных инвестиций».

Сейчас молодежь гонится за мимолетным счастьем. Мы счастливы на мгновение, а потом все прошло

Лю Цзюньчжэ, основатель интернет-СМИ MV

Крупномасштабная приватизация государственных компаний на северо-востоке привела к миллионам увольнений в 1990-е годы, но помогла заложить основу для последующего десятилетия роста.

Несмотря на это, коммунистическая партия вряд ли повторит эту политику, особенно после инцидента 2009 года в Тунхуа, когда тысячи людей подняли беспорядки, а глава государственного сталелитейного завода, предложивший продать компанию частным инвесторам, был забит до смерти.

Некоторые наблюдатели считают, что нежелание проводить далеко идущие реформы обречет северо-восток на застой. Но государственные компании часто делали трудный выбор постепенно и тихо. По словам Цю, сокращения, проведенные в First Heavy, помогли стабилизировать компанию, и в последние годы заработная плата снова выросла.

Пекин приложил все усилия, чтобы закрыть избыточные мощности по добыче угля и стали, лишив более миллиона рабочих мест и увеличив прибыль оставшихся компаний. Произошла даже некоторая приватизация — в рамках реструктуризации долга сталелитейный завод Фуларджи был приобретен частной компанией из восточного Китая.

В прошлом году объявления о приеме на работу начали появляться в Интернете: завод снова нанимал сотрудников с ежемесячной заработной платой технического персонала в размере 12 000 юаней, что более чем в два раза превышает средний показатель по стране.

Подобные истории встречаются по всему региону, и официальные данные показывают, что рост начинает совпадать с прибрежным Китаем. Насколько это устойчиво, остается спорным — округ получил попутный ветер из-за очередного раунда стимулов, введенного в 2015 году, — но для многих молодых людей в регионе жизнь выглядит более позитивной, чем несколько лет назад.

Бесспорно то, что их способность создать лучшее будущее является лакмусовой бумажкой для страны, стремящейся развиваться в ближайшие десятилетия.

В деревне в часах езды от Фуларджи Чжан Лун, окруженный кукурузными полями, ремонтирует свой Lamborghini — или что там из этого есть.

30-летний мужчина строит автомобиль, имитацию итальянского оригинала, полностью самостоятельно и пока закончил только шасси. По его оценкам, это будет стоить 100 000 юаней — процесс, которым он делится с 570 000 фанатов на Kuaishou, потоковой платформе.

«Меня вдохновили фильмы «Форсаж ». Я видел их всех», — объясняет он. В Цицихаре около трети населения — около 1,5 миллиона человек — используют платформу каждый месяц, но Чжан утверждает, что у него есть поклонники даже в Южной Корее и США.

Окончив школу в 15 лет, Чжан переехал в Пекин и выучился на механика, в конечном итоге вместе с друзьями открыв мастерскую по ремонту автомобилей. Вернувшись в свою родную деревню, чтобы присматривать за своим отцом, у которого в 2016 году был диагностирован рак, теперь он планирует остаться — переехать в городской центр, чтобы открыть еще одну ремонтную мастерскую, перенеся навыки, полученные в столице, обратно в провинцию.

По его словам, участок земли его семьи будет сдан в аренду крупному агробизнесу. «Фермерство — это скучно. Молодые люди хотят увидеть мир и не хотят заниматься таким физическим трудом».

Ма тоже привлекает внимание в сети. Она начала исполнять короткие комические пародии, загружая видео на Kuaishou. «Мои поклонники говорят мне, что у меня сильный северо-восточный акцент. Людям это интересно», — говорит она.

Дополнительный доход позволил Ма остаться в Цицикаре, поближе к своим родителям, которые поначалу сочли ее побочную карьеру едва понятной.

Видеоролики, в которых мама-сорванец шутит (пример: «В первый раз, когда я пошел в кино, я купил четыре билета, потому что обслуживающий персонал постоянно их рвал»), собрали почти два миллиона поклонников. Подарки, которые она получает через платформу, могут приносить ей ежемесячную зарплату в размере 4000 юаней, которые она тратит на поездки на местные горнолыжные курорты и горячие источники.

Друзья и семья посоветовали ей заняться карьерой за пределами Цицикара, но она намерена остаться. «Уход также сопряжен с риском. Все хотят быть успешными, но вы можете потерпеть неудачу, — говорит она, когда мы заканчиваем трапезу. — Так что я остаюсь.

«Как единственный ребенок, я думаю, что лучше быть рядом с моими родителями», — добавляет она, прежде чем отправиться в путь на своем внедорожнике Toyota — покупка, также профинансированная в прямом эфире. «Здесь меньше давления, чем в больших городах. Я чувствую себя хорошо.»

Том Хэнкок, корреспондент FT в Китае, посвященный потребителям и досугу Подпишитесь на FT Life на YouTube, чтобы получать последние видео FT Weekend

Конец войны означал годы боли для японской девочки в Китае

ТОКИО (AP) — Последний день войны на Тихом океане также должен был стать последним для Фуми Сато.

Услышав радиопередачу императора Хирохито от 15 августа 1945 года, в которой говорилось, что Япония скоро «потерпит невыносимое» поражение, ее отец, офицер Имперской армии в Маньчжурии, объявил, что его семья покончит с собой вместе, потому что Советы вскоре

Ей было 13.

Сейчас, когда приближается 75-я годовщина окончания войны на Тихом океане, Сато впервые публично рассказала свою историю Ассошиэйтед Пресс. показала им письмо с подробным описанием ее испытаний в Маньчжурии Сато — мать журналиста AP Киичиро Сато.0005

Каким-то образом, когда она узнала, что ей суждено умереть, она оставалась спокойной, даже наблюдая, как ее отец помогает хоронить соседнюю семью во дворе после того, как они покончили с собой.

«Я ничего не мог сделать. Мне просто нужно было подготовиться к этому», — сказал Сато.

Но позже, когда ее отец вернулся с армейского собрания, он принес приказ, что его семья должна вернуться в Японию живыми.

Два года они ждали эвакуации, живя в постоянном страхе перед нападением русских теперь уже в Маньчжурии. Захваченный в какой-то момент Советским Союзом, ее отца собирались отправить в Сибирь, когда его спасли китайские друзья.

Ее семья жила на скудные доходы от продажи ферментированных бобов, которые они выращивали в приюте, и продажи табака, сделанного из листьев, которые они покупали у китайских производителей. Опасаясь нападения русских, девочки постарше брили головы, чтобы больше походить на мальчиков.

Отец Сато заболел и умер, так и не вернувшись домой.

В 1948 году им наконец разрешили эвакуироваться. Ее мать и другие братья и сестры пошли вперед. Сато остался с младшей сестрой Томико, которая была больна, и они должны были сесть на более поздний поезд, предназначенный для больных и их опекунов.

Но прежде чем они успели уйти, ее сестра умерла. Сато сказали, что она не может сесть на поезд одна, но ее спасли, потому что там оказался одинокий пациент, который согласился ехать с Сато.

«Если бы этого человека не было, я был бы сиротой и никогда бы не вернулся в Японию», — сказал Сато. «Судьба была на моей стороне. Мне повезло».

Она прижала к груди коробку с прахом своей сестры, когда отправилась в Нагасаки, где воссоединилась с остальной частью своей семьи в доме своего дяди.

Сато отклонила предложение дяди заплатить за ее школу и вместо этого устроилась на работу, чтобы помогать ему.