Как строили храмы в Киевской Руси — Строительный портал ПрофиДОМ
Храм в православных государствах, (в том числе, в Украине и в России) издавна, и по сей день является сосредоточением церковной жизни и религиозной культуры.
Он-лайн журнал ProfDdom.com.ua рассказывает, как же строили храмы на нашей земле
Деревянные храмы
В 988 году при князе Владимире состоялось Крещение Руси, и уже на следующий год из Константинополя в Киев приехали греческие зодчие, которыми и была заложена первая каменная церковь. Именно святой князь Владимир стал первым русским князем-христианином, отдавшим указ, чтобы после крещения народа и земли Киевской Руси, зодчие начали рубить церкви по всем градам.Так стали появляться деревянные храмы. Но древнейшие летописные источники утверждают, что деревянные храмы на Руси строили задолго до Крещения. Деревянные храмы всегда было легче возводить, чем каменные, так как материал для строительства был более доступным. Более того, на Руси издавна процветало деревянное зодчество и славянские мастера возводили храмы практически на глаз, не используя точные измерения и сложные архитектурные планы.
Каменные храмы
Однако, после Крещения, стали появляться первые каменные храмы. В 989 году, на следующий год после Крещения Руси, приехавшими из Константинополя греческими зодчими в Киеве был заложен первый каменный храм — Десятинная церковь. Эта церковь была воздвигнута святым равноапостольным князем Владимиром на месте кончины первомучеников Феодора и его сына Иоанна. Во время строительства Десятинной церкви она была самым большим киевским храмом. Из летописей до наших дней дошли сведения, что Десятинную церковь называли «мраморной», так как интерьер храма был обильно украшен мрамором. В 996 году постройка Десятинной церкви была завершена и храм был торжественно освящен. Давняя традиция жертвовать на храм убедила князя Владимира пожертвовать десятину возведенной церкви, после чего ее в летописи запомнили именно, как Десятинную. После постройки первой каменной церкви стали возводиться и другие храмы из камня. Важно, что именно по образу Десятинной церкви возводились последующие главные храмы русских городов и монастырей.
Десятинная церковь в 19-м веке
На каком месте возводились храмы
Вместе с Крещением Руси и началом строительства храмов, началась новая жизнь. Издавна, на месте будущего поселения, а в первую очередь города, зодчие искали специальное место для возведения храма — не всякая земля для этого подходила. Прежде всего строители искали не болотистую и не слишком сухую землю для строительства. Более того, храм должен был строиться на видном месте, в главной части поселения, чтобы до него мог добраться каждый житель. Храм строился обязательно на возвышенном, «красном» месте, что означало — на самом красивом.
Итак, в первую очередь возводился храм, а уже после вокруг него начинало расти поселение. Церковь занимала главнейшую роль в жизни русских людей, живших как в городах, так и в селах и деревнях. В церковь люди собирались на богослужения в воскресные и другие дни, и обязательно народ ходил в церковь на великие церковные праздники. Там же, в церквях, крестили детей, венчали новобрачных и отпевали умерших родственников.
Более того, в храмах служились благодарственные и просительные молебны, около храма собирались народные собрания.
Архитектура и строительство храмов Древней Руси
Основной тип строительства православного храма — крестово-купольный. Именно этот тип храма господствовал в архитектуре Древней Руси. Именно такого типа была возведена первая каменная церковь — Десятинная. С самых древних времен и по сей день, строятся и восстанавливаются храмы и соборы по строительным проектам кресто-купольных храмов. Техника строительства каменных кресто-купольных храмов были позаимствованы зодчими Древней Руси у Византии. Первые храмы после Крещения Руси возводили приглашенные мастера и их работы положили начало традции — строить храмы под влиянием византийской архитектуры. Однако, вскоре, когда русские зодчие сами стали возводить каменные храмы, к византийскому стилю прибавился и свой, традиционно русский, местный стиль, который так и остался навсегда в православных храмах.
Так как храмы в Киевской Руси играли важнейшую роль для православных людей, то для украшения храмов собиралось всё самое наилучшее.
Храмы украшались золотом и драгоценными камнями. Одним из самых ценных элементов каждого храма были иконы, которые писали талантливые иконописцы. От византийских строителей древние мастера переняли кладку из плинфы. И до XV века при строительстве храмов преимущественно использовалась плинфа. Плинфа – обожженный кирпич, с приблизительно равными сторонами. Его размер обычно составлял длину и ширину 40х40 см. Толщина кирпича составляла 2,5–4 см, а сам кирпич был светло-розового цвета. Обычно плинфы скреплялись толстым слоем раствора, благодаря чему здание выглядело полосатым.
Растворы, которые использовались для строительства храма, соединяющие ряды плинфы, представляли собой смесь извести, песка и толченого кирпича. Известно, что из плинфы строили больше на юге России, а на севере, ближе к Киеву, предпочитали камень. Позже, уже конце XV века появился новый материал — кирпич. Это формовочные кирпичи, напоминающие современные. Так как такой кирпич был дешевле и куда доступнее камня, он получил широкое распространение для строительства храмов.
Кирпич обжигался строителями, на нём ставили специальный знак, обозначавший классификацию кирпичей для укладки в определенное место постройки.
Между тем деревянные храмы также не переставали строить. Однако архитектура деревянных храмов тоже поменялась. По всей Руси начали строить однокупольные храмы, возводящиеся строителями на мощном, массивном квадрате. Каждый храм возводился разное количество времени. Самый простой храм мог возводиться около года, а на более сложные — могло уйти более шести лет. Всё зависело от количества мастеров, строящих храм. Деревянные храмы строили быстрее, так как на в Киевской Руси, издавна, было развито деревянное зодчество. На возведение каменных и кирпичных храмов требовалось больше времени, так, например, Десятинную церковь строили около семи лет. Другие храмы с более сложной конструкцией и дорогими материалами могли возводиться более десяти лет. Небольшой храм возводили строители и мастера, которых было не менее 10–12 человек. На строительство больших храмов приглашалось куда больше мастеров, порядка тридцати.
Кому посвящали храмы
Храмы в Древней Руси посвящали Живоначальной Троице, Христу Спасителю, Богородице, а также многочисленным святым. Более того, многие храмы посвящались великим церковным праздникам — Покрову и Успению Пресвятой Богородицы, Вознесению Господню и многим другим. Вскоре, на Древней Руси появилась традиция воздвигать храмы-памятники на местах, где произошли особо важные, памятные события — ратные победы, великие битвы или кончины тех, кто положил жизнь за свою веру и Отечество.
Детальніше в цій категорії: « Как построить домик Деда Мороза своими руками Как строили Вавилонскую башню »
вгору
Булкин В.А., Овсянников О.В. «Ученый, зодчий, каменщик»/ По следам древоделов
Булкин В.А., Овсянников О.В. «Ученый, зодчий, каменщик»/ По следам древоделовПО СЛЕДАМ ДРЕВОДЕЛОВ
Каменное строительство на Руси началось, как известно, с конца X века, после того как князь Владимир Святославич принял христианство.
Именно с этого времени появилась потребность в новых культовых сооружениях. Следуя византийской традиции, киевский князь строит первую каменную церковь во имя Успения богоматери, или, как ее называли впоследствии, Десятинную. С 989 года, то есть с момента закладки Десятинной церкви, и ведет свою историю древнерусское каменное зодчество. Нет ничего удивительного в том, что первые каменные здания строили мастера, приглашенные на Русь из Византии. Ведь языческая Русь каменного строительства не знала. Не было своих мастеров каменного дела, не было и соответствующих строительных традиций. Обработка камня, изготовление кирпича и приготовление извести требовали не только больших затрат времени и энергии. Каменное строительство предполагает высокий уровень развития ремесла, материальной и духовной культуры в целом.
Непопулярность камня в языческие времена объяснялась еще и тем обстоятельством, что в распоряжении наших предков находился такой замечательный строительный материал, как дерево.
Изобилие разнообразных пород (сосна, ель, дуб, лиственница, липа, клен, осина и.т. д.), прочность, способность противостоять различным атмосферным воздействиям, простота обработки при помощи самых элементарных инструментов — все это и предопределило первенство дерева среди других строительных материалов. Из дерева строили все — от простого землепашца до боярина и князя, дерево прекрасно подходило и для жилых построек, и для хозяйственных. Не составляли исключения из этого правила и культовые сооружения. Арабские и западноевропейские путешественники, побывавшие в славянских землях, отмечают, что строительство повсеместно было деревянным.
После принятия христианства наряду со строительством каменных храмов началось и массовое возведение
— 68 —
деревянных церквей. Развитая традиция деревянного строительства позволяла возводить церкви с наименьшими затратами средств и очень быстро. Если каменный городской или монастырский собор в XI веке строился не менее 4—5 лет, то деревянный возводили несравнимо быстрее.
Бывали случаи, когда церковь сооружали в один день. Разумеется, такие храмы уступали грандиозным каменным постройкам времени Владимира и Ярослава, зато они в полной мере отвечали материальным возможностям рядовых прихожан. Среди первых деревянных храмов Древней Руси были и небольшие клетские церквушки, близкие по типу обычной избе, были и такие великолепные сооружения, как тринадцатиглавый Софийский собор в Новгороде и Успенский собор в Ростове.
Если каменные храмы, особенно в домонгольское время, были редкостью, то деревянные возводились в огромном числе уже в XI веке. По свидетельству Дитмара Мерзебургского, в Киеве в начале XI века было около 400 церквей. Поскольку жилые, хозяйственные и оборонные сооружения Киева этой поры также были деревянными, то легко себе представить соотношение 3—4 каменных зданий, которые к началу XI века существовали в Киеве, и целого океана деревянных изб, хором, амбаров, церквей и часовен. Таким же было соотношение каменной и деревянной застройки и в других крупнейших городах Руси XI — XIII веков.
О том, как выглядели деревянные сооружения древнейшей поры, судить крайне сложно. В письменных источниках можно найти весьма краткие упоминания об отдельных постройках, но почти полностью отсутствуют хотя бы беглые их описания. Сохранившиеся памятники деревянной архитектуры относятся в подавляющем большинстве к XVI — XIX векам, причем и среди памятников названного хронологического диапазона преобладают позднейшие постройки. Речь идет именно о памятниках архитектуры, то есть о выдающихся по своим художественным достоинствам сооружениях, главным образом о постройках культового назначения. Рядовые постройки гражданской архитектуры того же периода сохранились намного хуже по сравнению с немногочисленными памятниками церковного назначения.
Единственный способ познакомиться с массовым светским строительством древнейшего времени — обратиться к результатам археологического изучения древних городов. Раскопки в Новгороде, Киеве, Ладоге,
— 69 —
Пскове и других русских городах дают замечательный материал для суждения о деревянном строительстве не только христианской, но и языческой эпохи.
Исследователи XIX века, опираясь главным образом на этнографический материал, пришли к выводу о глубоком традиционализме деревянной архитектуры. Особенно много для изучения этого вопроса сделал И. Е. Забелин. Деревянная постройка, по мнению И. Е. Забелина, будь то изба или храм, мало изменилась с момента возникновения в древности. Поэтому о типе и формах построек, скажем, XI века можно судить по деревянным сооружениям XVIII — XIX веков. Они и давали исследователям основной материал для реконструкции построек древнейшей поры. Надо сказать, что в основе таких выводов лежит в целом верное наблюдение над ходом исторического развития деревянного зодчества. Однажды найденный тип здания, строительный прием конструктивное решение или форма декора в силу своей целесообразности, конструктивной простоты и надежности приобретали значение своего рода канона и надолго, а то и навсегда входили в арсенал мастеров-древоделов. Но вытекает ли из этого заключение о «почти незыблемой устойчивости сложившихся у нас типов деревянных церквей» и жилых построек?
Пожалуй, именно этот вопрос более всего занимал Ю.
П. Спегальского, когда он приступил к разработке проблем, связанных с особенностями жилища Северо-Западной Руси IX — XIII веков. Показательно, что иследователь ставил перед собой проблему исключительной трудности — реконструировать объемно-пространственный облик исчезнувшей застройки, опираясь при этом на археологический материал Новгорода и Ладоги. Раскопки в Новгороде и Ладоге ведутся с давних пор, открытые здесь остатки многочисленных деревянных сооружений дают возможность составить представление не только об отдельных выдающихся сооружениях, но и о массовой застройке. Последнее особенно важно, поскольку массовая, можно сказать — типовая, застройка определяла облик не только Новгорода и Ладоги, но и любого другого древнерусского города. Выводы, полученные на материале этих двух городов, можно было бы с небольшими поправками на местное своеобразие и индивидуальность конкретной постройки распространить и на другие города.
Сложность поставленной Ю. П. Спегальским задачи усугублялась еще и тем обстоятельством, что он должен
— 70 —
был выступить в роли истолкователя археологического материала, который получен, опубликован и объяснен другими исследователями.
Это значит, что в ряде случаев ему приходилось пересматривать выводы первооткрывателей, базируясь на добытом ими материале, но оспаривая выдвинутую ими концепцию. Оказаться в такой позиции вряд ли рискнет рядовой исследователь, для которого легче «довериться» первому интерпретатору материала. Для Спегальского же превыше всего были интересы объективного знания, поэтому трудности разработок темы его не только не останавливали, но, скорее, даже вдохновляли, делали особенно настойчивым и внимательным в ходе исследования. Он прекрасно понимал, что время окончательных выводов еще не пришло, что археологический материал в недалеком будущем во много раз расширится, а это откроет для исследователей новую перспективу в деле изучения древнерусского жилища.
Суть не в подведении итогов, а в поисках и пробах «таких методов анализа и истолкования памятников, которые не сковывали бы исследователя и не уводили бы его в сторону от археологических остатков, а открывали бы все возможности для наиболее эффективного и глубокого использования этого нового источника познаний о жилищах Древней Руси, источника, еще мало освоенного, но имеющего неоценимое значение и большое будущее».
Итак, археологический материал, незначительные остатки деревянного здания, иногда рядового, иногда, по современной оценке, памятника строительного искусства. Ю. П. Спегальский ставит его на уровень исторического источника, подчеркивает исключительную трудность работы с ним, ибо далеко не всегда по сохранившимся остаткам можно реконструировать целое. Наиболее выразительным итогом изучения остатков сооружения, считает Спегальский, является графическая реконструкция первоначального здания. Но на пути выполнения этой задачи трудности чаще всего встают непреодолимые. Решая эту задачу, исследователи прошлого, и среди них в первую очередь И. Е. Забелин, восполняли недостающие данные материалом XVII — XVIII веков. Картина древнерусского «строительного художества» получалась весьма красочной, исключительно самобытной, но с точки зрения современного исследователя далеко не достоверной, несмотря на кажущуюся ясность и простоту.
Спегальский отказался от малооправданного использования форм XVII века для реконструкции сооружений древнейшего времени.
В этом отказе исходный пункт его концепции. Он прежде всего стремится к историко-архитектурной достоверности. Для этого из многообразного архитектурно-археологического материала выбираются только те памятники, которые поддаются,- достоверной реконструкции. Когда ему приходилось сталкиваться с памятниками, не имеющими отчетливых следов первоначального облика в тех или иных частях, Спегальский исходил из того, что пропуски в исследовании «следует предпочесть обманчивой видимости полноты, при которой в работу будут внесены недостоверные выводы»1.
Это вовсе не означает, что ученый отказывается от гипотезы как средства отыскания истины. Важно, по мнению ученого, другое: «Надо так излагать материал, чтобы было ясно, что в данных нами реконструкциях можно считать твердо установленным, а что предположительным».
. Ю. П. Спегальский отдавал должное своим предшественникам. Особенно высоко он оценивал результаты работ И. Е. Забелина, но одновременно исследователь решительно подчеркивал свой собственный подход к материалу и неприемлемость старых методов.
Позиция самого Ю. П. Спегальского основывается на следующих принципах. Прежде всего для него совершенно непригоден любой подход, который предполагает заранее принятую схему или концепцию. Втискивать архитектурно-археологический материал в рамки предвзятой теории представляется ему едва ли не самым большим прегрешением перед научной истиной. Дело должно обстоять прямо противоположным образом: в полной мере доверия заслуживает только сам археологический материал; малейшее противоречие натурных данных формирующемуся обобщению ставит над последним знак вопроса. Такой подход ясно показывает, что, стремясь к предельной достоверности выводов, Ю. П. Спегальский на первый план выдвигает объективные научные данные — факты архитектурно-археологического происхождения.
Однако, коль скоро археологические данные — всего лишь остатки первоначального целого, а задачей своей
_______________
1 — Спегальский Ю. П. Жилище Северо-Западной Руси IX — XIII вв.
Л., 1972, с. 16 назад
— 72 —
ученый ставит реконструкцию этого целого, то встает вопрос о принципах истолкования исходного материала. Ведь раскопками, как правило, устанавливается план исчезнувшего объемно-пространственного целого, но на одном и том же основании можно возвести или реконструировать самые разнообразные наземные части. Из чего в данном случае исходил исследователь? Отвечая на этот вопрос, мы должны вспомнить, что Ю. П. Спегальский по образованию был архитектором и на подходе его к любой проблеме сказывалась логика зодчего, который ищет прежде всего функциональное и конструктивное обоснование для изучаемого материала. При работе с археологическим материалом его в первую очередь занимает вопрос о назначении той или иной части анализируемого здания, об особенностях конструктивного осуществления того или иного узла исходя из возможностей дерева.
Подобный подход дал чрезвычайно интересные результаты.
Так, анализируя массовые жилища Ладоги X века, Ю. П. Спегальский весьма убедительно объяснил характерную особенность этих остатков. Дело в том, что венцы основного сруба ладожских построек были окружены дополнительным рядом бревен. Обычно эти «дополнения» к основному срубу истолковывались то как остатки завалинок, то как основания сеней. Причем такое объяснение совершенно отчетливо вытекало из представления об однотипности деревянных построек в древности и в сравнительно позднее время.
Ю. П. Спегальский убедительно опроверг суждения своих предшественников о назначении этой части жилой постройки и предложил свою, неожиданную на первый взгляд, версию, согласно которой внешним ограждением ладожского дома были узкие галереи, утеплявшие дом и служившие для бытовых нужд. В работе ученого — дается конструктивное обоснование галерей, устройства крыши, полов, воспроизводится декоративное решение фасадов. Галереи ладожских изб располагались, как показал Спегальский, с двух или с трех сторон, а иногда охватывали избу и с четырех сторон.
Нередко изба соединялась переходом с холодной клетью.
Все эти наблюдения — прекрасный пример того, как, избавившись от стереотипов, исследователь восстанавливает картину подлинного историко-архитектурного прошлого. Ведь предлагавшиеся до него реконструкции объясняли, данную особенность ладожских домов, осно-
— 73 —
вываясь на этнографическом материале и исходя из незыблемости типов и форм деревянного строительства.
У Ю. П. Спегальского был замечательный дар распознавать древний смысл того или иного архитектурного термина, по незначительным остаткам определять назначение отдельных помещений и, следуя строительной логике, реконструировать композицию, форму и конструкцию здания или его частей.
То большое внимание, которое уделялось Спегальским терминологии, кажется совершенно естественным и, более того, обязательным для ученого, приступающего к изучению того или иного явления.
Однако так бывает далеко не всегда. Обратных примеров из практики работы дореволюционных и советских исследователей можно было бы привести великое множество.
Спегальский полагал, что от точности используемых терминов во многом зависит успех исследования, а неверная или приблизительная терминология ведет к ошибкам в истолковании материала и тем самым вводит в заблуждение читателя. При изучении древнерусской культуры, полагает ученый, можно использовать как подлинные древнерусские термины, так и современные, но совершенно необходимо, «чтобы они имели вполне определенное значение и чтобы это значение соответствовало тому, о чем идет речь. Некоторые из древнерусских архитектурных терминов существовали много веков и меняли свое значение. Применяя их, необходимо ясно сознавать и указывать к сведению других, какое из этих значений в данном случае принимается… Особенно опасно употребление древних слов, которые дошли до наших дней, применяются в повседневной жизни, но их значение уже далеко не соответствует древнерусскому».
Иллюстрируя далее высказанное положение, Спегальский показывает его актуальность на примере слов «сени» и «повалуша». Сопоставляя вышеупомянутые галереи X — XIII веков с сенями жилищ позднего времени, он очень убедительно показал, что в каком бы значении мы ни использовали термин «сени», в значении ли X — XIII веков или в нашем современном смысле, название это не соответствует, то есть не подходит галереям и переходам при избах X — XIII веков. Этот термин в древности употреблялся при описании княжеских дворцов и соответствовал большому самостоятельному помещению. Нельзя отождествлять галереи и переходы X — XIII веков и с деревенскими сенями XVII — XX ве-
— 74 —
ков. Так при внимательном отношении к археологиеским остаткам, конструктивной и функциональной логике строительства и значению архитектурной терминологии удается раскрыть особенности деревянного строительства домонгольского времени и одновременно показать своеобразие, казалось бы, «изначальных» по типу и формам построек более позднего времени.
Реконструируя богатое посадское жилище Новгорода X — XIII веков, Ю. П. Спегальский опять-таки проявляет глубокое уважение к историко-архитектурному и археологическому факту. Реконструировать в данном случае означало истолковать в соответствии с функциональной и конструктивной логикой древнерусского строительства. Размышляя на эту тему, исследователь приходит, например, к заключению, что «во времена складывания на территории Руси богатого жилища первостепенной проблемой, которую решали его строители, было создание в этих жилищах такого места для отдыха и сна, которое давало бы возможность пользоваться им в любое время, вне зависимости от топки печи, где можно было бы отдыхать в более или менее ровном тепле…». И далее следует остроумное предположение об устройстве внутри дома (с наружной стороны отапливаемой избы) спального помещения, защищенного стеной от проникновения дыма и вместе с тем очень теплого, благодаря нагреву бревен, поскольку изба топилась «по-черному».
Все это дает возможность реконструировать смежное с отапливаемой избой помещение как двухъярусный отсек с междуэтажной лестницей.
Исключительный интерес для воссоздания облика богатого жилища X — XIII веков представляют соображения Ю. П. Спегальского о том, как назывались в те далекие времена главные помещения дома. Ведь «знать подлинные древние названия помещений весьма важно для того, чтобы использовать сведения письменных источников, которые могут помочь более определенно понять предназначение этих помещений, отчетливее представить характер оборудования и убранства их, а также яснее увидеть ход дальнейшей эволюции богатого посадского жилища».
Особое внимание в этой связи уделено анализу слова «повалуша», встречающемуся еще в литературе XII века и дожившему до начала XIX века. Полемизируя с И. Е. Забелиным, В. И. Далем, Н. Н. Ворониным, Спегальский существенно уточнил смысл этого термина для XII века и пришел к выводу, что это не спальня и не
— 75 —
башня, а «обширная и высокая камера с печью, к которой примыкал узкий отсек дома с тесными спальными каморами наверху.
..» Это обширное и высокое помещение предназначалось для дневного пребывания семьи и приема гостей. Оно было обязательной принадлежностью богатого посадского дома XII века.
В дальнейшем повалуша поднимается на подкат, устраивается в отдельном срубе и оказывается в составе многосрубных хором, обретая башнеобразный облик к XVI—XVII векам. В XV веке повалуши встречаются уже в составе княжеских хором. Название это в позднее время проникло и в деревенский обиход для обозначения общего помещения в избе.
В книге Спегальского содержится множество интереснейших наблюдений, суждений и гипотез, связанных с реконструкцией как массового жилища древнейшей поры, так и домов богатых посадских людей. Подробно на материале новгородских раскопок проанализированы проблемы воссоздания внешнего и внутреннего облика боярских хором X—XIII веков, а также княжеского жилища.
Вероятно, не все гипотезы Ю. П. Спегальского получат подтверждение в дальнейшем.
Такова участь всех гипотетических построений. Что-то оказывается соответствующим научной истине, что-то не подтверждается, но, возбуждая интерес к поставленной проблеме, способствует ее разрешению и тем самым помогает развитию науки. Работа Спегальского о жилище Северо-Западной Руси будит исследовательскую мысль, заставляет соглашаться или спорить, а это верный признак ее злободневности.
Интерес Ю. П. Спегальского к проблемам деревянного строительства возник не сразу, но он не был случайным. Начав с изучения каменного зодчества Пскова, Спегальский с неизбежностью пришел к вопросам, связанным с массовым деревянным строительством. Дело в том, что каменная архитектура существовала не сама по себе и развивалась, не только подчиняясь логике каменного строительства. Каменщики и зодчие Древней Руси жили в городах и деревнях, облик которых определялся деревянной застройкой. Приемы строительства, плановое и объемно-пространственное решение деревянных построек, особенности дерева как строительного материала — все это было прекрасно известно мастерам каменных дел.
Нет ничего удивительного поэтому в строительстве каменных построек «на деревянное дело»
— 76 —
(то есть по образцу деревянных) и деревянных построек «на каменное дело». Случаи такого строительства, по крайней мере в XVI-XVII веках, хорошо известны.
Особенно остро вопрос о взаимоотношениях каменной и деревянной архитектуры встает при обращении историка к проблеме происхождения шатрового каменного храма на Руси. Как известно, первым зданием этого типа была церковь Вознесения в селе Коломенском под Москвой, построенная, как сообщает летописец, «на деревянное дело». Сложность вопроса заключается не в том, влияла или не влияла деревянная архитектура на развитие каменной или наоборот. Проблема заключается в том, чтобы в каждом конкретном случае и по отношению к процессу развития древнерусского зодчества в целом проследить, как осуществлялось это взаимовлияние, каков принцип связи между исходным образцом, будь то каменная или деревянная постройка, здание в целом или отдельная деталь, и его претворением в другом материале и в рамках другой конструктивно-художественной системы.
Важный вклад в разработку этого вопроса внес Ю. П. Спегальский. Взаимоотношения каменного и деревянного зодчества рассматриваются им в специальной статье, построенной,таким образом, что в поле внимания исследователя оказываются самые важные памятники столпообразного и шатрового типов.
О происхождении и взаимовлияниях форм каменного и деревянного зодчества писали многие предшественники Ю. П. Спегальского. Среди них И. Е. Забелин, считавший деревянную архитектуру своего рода первоисточником форм для мастеров каменного дела. В советское время прямо противоположную позицию занимал Н. И. Брунов, отводивший ведущую роль каменной архитектуре, памятники которой, по его мнению, служили образцами для плотников — строителей шатровых храмов второй половины XVI и XVII веков. Главный вопрос, на который в конечном счете пытались ответить историки архитектуры, писавшие о взаимоотношениях каменного и деревянного зодчества, можно сформулировать так: возможно ли объяснить происхождение каменного шатрового храма особенностями развития только самого каменного зодчества, а если нет, то чем обязано каменное строительство деревянному?
Ю.
П. Спегальский, отмечая сложный характер связи между архитектурными приемами и формами каменного и деревянного строительства, писал о взаимном, а
— 77 —
не одностороннем влиянии1. Особое внимание он уделял, если можно так сказать, внутренним ресурсам каменного зодчества, изучению тех возможностей, которые были заложены в приемах каменной архитектуры. Не было ли предпосылок для возникновения шатрового храма в процессе предшествующего развития каменного зодчества?
В статье проанализированы древнерусские постройки XII — начала XVI века, которые, по мнению Ю. П. Спегальского, содержали отдельные элементы, впоследствии сложившиеся в стройную систему каменного шатрового храма. Это собор Евфросиньева монастыря в Полоцке и псковские храмы с шестнадцатискатным покрытием и постаментом под барабаном. Отдельно рассмотрены первый памятник шатровой каменной архитектуры — церковь Вознесения в Коломенском и ее предшественники.
Главная мысль исследования заключается в том, что русские каменщики с древнейших времен стремились разрешить возникающие перед ними проблемы средствами прежде всего своего ремесла, то есть с помощью приемов, которые свойственны каменному строительству. Так, признавая трехлопастной кокошник под барабаном, примененный полоцким мастером Иоанном в Спасском соборе Евфросиньева монастыря, формой, которая могла возникнуть только в недрах каменного строительства, Спегальский раскрывает его конструктивную роль в системе перекрытия здания. В нем Спегальский видел средство перераспределения нагрузки с подкупольных столбов на боковые своды и стены. «Изобрести его,— пишет он,— мог только зодчий-каменщик, обладавший большим опытом и точными представлениями о работе каменных конструкций. Применение этого приема указывало на то, что русские каменщики совершенствовали конструкции каменных купольных зданий».
Полоцкая постройка была первой в ряду многочисленных построек второй половины XII — начала XIII века, которые нередко именуются башнеобразными.
Подчеркнутый вертикализм композиции роднит постройки этого типа с шатровыми храмами-монументами XVI века. Таким образом, истоки новых веяний в архитектуре
_______________
1 — Спегальский Ю. П. К вопросу о взаимовлиянии деревянного и каменного зодчества в Древней Руси. — В сб.: Архитектурное.наследство, 1972, № 19, с. 67. назад
— 78 —
XVI века есть основания связывать с творческими исканиями мастеров домонгольского времени.
В том же ряду рассматриваются и псковские храмы с шестнадцатискатным покрытием. Как объяснить происхождение этого чрезвычайно эффектного приема венчания храма,— приема, который лучше всего можно понять на примере хорошо сохранившейся церкви Успения в селе Мелётове?
И опять Спегальский убедительно показывает, что подобно трехлопастному кокошнику форма многоскатного покрытия обязана своим происхождением не деревянной архитектуре, а каменной.
Псковские зодчие XIV—XV веков решали вполне определенные конструктивные задачи. Среди излюбленных приемов перекрытия здания у псковских мастеров на первом месте были повышенные подпружные арки с восьмиугольным постаментом под барабан. Именно следствием этого конструктивного приема и была форма венчающих частей под барабаном. Что касается щипцовых покрытий основного объема храма, то их появление опять же не результат предпочтения форм деревянного зодчества, а следствие приема, с помощью которого устраивалась кровля, крепившаяся к брусьям, положенным на шелыгу и в пазухи сводов.
Происхождение храмов типа Вознесенского в Коломенском Спегальский считает закономерным результатом развития каменного зодчества. Среди храмов, которые в той или иной мере могут рассматриваться как предшественники Вознесенского, он рассматривает церковь Иоанна Предтечи в Ивановском монастыре в Москве, Ильинскую церковь в селе Ильинском Малоярославецкого района Калужской области и церковь Благовещенского погоста Кольчугинского района Владимирской области.
В них исследователь видит первые шаги на пути от бесстолпных типов к шатровым, а храм Вознесения — это своего рода итог, синтез тех приемов и форм, которые ранее уже существовали, но по отдельности.
Таким образом, не отрицая определенной роли деревянных прототипов для создания каменного шатра, Спегальский основной акцент делает все же на творческой деятельности мастеров-каменщиков. Именно они «на основе собственного опыта могли прийти к мысли о применении перекрытия в виде восьмигранного шатра». Нельзя не признать, что выдвинутые Спегальским положения позволяют с большей уверенностью, чем раньше,
— 79 —
утверждать непосредственную связь между каменным зодчеством традиционного характера и шатровой архитектурой.
— 80 —
| Каменная летопись Пскова | Содержание | О палатах каменных с деревяным верхом |
Сайт создан в системе uCoz
Георгиевский собор — подробное описание и фото.
Карта мест, туристические маршрутыНовгород Великий, Северо-Запад, Россия
Георгиевский собор Георгиевского монастыря основан в 1119 году. Один из древнейших православных храмов России. В те годы большинство храмов в Новгороде и Пскове были невысокими, но Георгиевский собор поражает своими масштабами и величием.
Высота Георгиевского собора в Новгородском Георгиевском монастыре достигает 32 метров
Алтарная сторона Георгиевского собора в Великом Новгороде
Российская государственность была основана в Великом Новгороде, когда князь Рюрик был призван на Русь. Его сын князь Игорь перенес столицу в Киев, поэтому там были первые каменные храмы. В 989 г. была заложена Десятинная церковь (она не сохранилась до наших дней), а в 1017 г. построен Софийский собор. В Великом Новгороде первые каменные соборы были заложены в 1045 г. (Софийский собор) и в 1113 г. (Николаевский собор). Строительство Георгиевского собора в Георгиевском монастыре началось в 1119 году.
.
Софийский собор (1045 г.) в Великом Новгороде – древнейший храм России
Свято-Николаевский собор в центре Ярославова дворища в Великом Новгороде построен в 1113 г.
Софийский собор, построен в 1037 г. князем Ярослава Мудрого, древнейший храм Киевской Руси
Георгиевский собор был заложен по приказу великого князя Мстислава I. Он был сыном князя Мономаха и английской принцессы Гиты Уэссекской. В начале XI века он был князем в Великом Новгороде. Однако к началу строительства собора он уже занимал киевский престол, поэтому возглавил строительство сын Мстислава, князь Всеволод.
Строительство храма длилось 11 лет. В 1130 году собор был освящен в честь святого Георгия. После завершения строительства все стены собора были расписаны фресками в 12 веке. В 1830 году настоятель Юрьевского монастыря архимандрит Фотий затеял в соборе ремонт. Все старинные фрески 12 века были сбиты со стен и храм расписан заново. Прекратили свое существование фрески Георгиевского собора, имевшие исключительную культурную ценность.
Фрески XII века сохранились только в небольшой церкви Спаса на Нередице на берегу реки Волхов, но она была разрушена немецкой артиллерией во время Великой Отечественной войны.
Внутри Георгиевский собор был расписан фресками 12 века, но при реставрации 19 века они были утеряны
Церковь Спаса на Нередице — последняя постройка новгородских князей 1198 года
В XI веке на Руси не было зодчих, способных строить соборы такого масштаба, поэтому почти всегда приглашались зодчие из Византии. Георгиевский собор в Новгороде строился с учетом культурных особенностей и архитектурных традиций русского севера.
В основании Георгиевского собора Георгиевского монастыря можно увидеть кладку XII века
Георгиевский собор построен по смешанной технологии из камня и кирпича. Массивное здание собора имеет высоту 32 метра. Впечатляют и размеры крестово-купольной конструкции собора: 26х24 метра. Внутри собора в основании сохранилась кладка 12 века. В первые годы Георгиевский собор стал усыпальницей новгородских князей.
Здесь похоронены мать Александра Невского Феодосия и его брат Федор, князь Дмитрий Шемяка Московский.
Киевский суд постановил снести православную часовню рядом с местом первого храма Киевской Руси — Мир
КИЕВ, 15 февраля. /ТАСС/. Хозяйственный суд Киева постановил снести часовню канонической Украинской Православной Церкви (УПЦ), расположенную в центре столицы рядом с местом Десятинной церкви, первого каменного храма Киевской Руси, украинской Об этом заявил министр культуры и информационной политики Александр Ткаченко.
«Суд постановил очистить часть здания Национального музея истории Украины от незаконно построенной малогабаритной церкви. Иск музея удовлетворен. Размещение данного сооружения на земельном участке музея противоречит его целевому назначению и нарушает Требования Земельного кодекса. Церковь находится в буферной зоне объектов ЮНЕСКО, где запрещено новое строительство, кроме того, она нарушает гармонию историко-археологического комплекса Десятинная церковь», — написал он на своей странице в Facebook (принадлежит на базе корпорации «Мета», запрещенной в России как экстремистская организация).
История Десятинной церкви
Десятинная церковь была построена в конце X века по указу великого князя Владимира Киевского, христианизировавшего Киевскую Русь. Это был первый каменный храм в Киевской Руси, и средства на его содержание поступали из десятой части доходов Владимира, отсюда и название храма. Церковь была разрушена в 1240 году во время татарского нашествия.
В 1630-х годах рядом с первоначальным местом была построена небольшая церковь в память о потерянном святилище. К началу 19В 1842 г. от него остались лишь развалины, которые были снесены, а на его месте построена новая церковь, освященная в 1842 г. как Десятинная церковь Успения Богородицы. В 1928 году, при советской власти, эта церковь была разрушена, а ее руины расчищены в 1936 году.
Споры вокруг церкви
Министерству культуры совместно с комитетом по строительству и архитектуре было поручено построить «памятную часовню». В 2005 году тогдашний президент Виктор Ющенко поручил восстановить Десятинную церковь, но каменный храм так и не был возведен.