Поет он гимны всем семи грехам: Игорь Северянин — Маяковский

Содержание

Северянин И. Медальоны. Сонеты и вариации о поэтах, писателях и композиторах

Андреев
Предчувствовать грядущую беду
На всей земле и за ее пределом
Вечерним сердцем в страхе омертвелом
Ему ссудила жизнь в его звезду.

Он знал, что Космос к грозному суду
Всех призовет, и, скорбь приняв всем телом,
Он кару зрил над грешным миром, целом
Разбитостью своей, твердя: «Я жду».

Он скорбно знал, что в жизни человечьей
Проводит Некто в сером план увечий,
И многое еще он скорбно знал,

Когда, мешая выполненью плана,
В волнах грохочущего океана
На мачту поднял бедствия сигнал.
1926

Ахматова
Послушница обители Любви
Молитвенно перебирает четки.
Осенней ясностью в ней чувства четки.
Удел – до святости непоправим. Он,

Найденный, как сердцем ни зови,
Не будет с ней в своей гордыне кроткий
И гордый в кротости, уплывший в лодке
Рекой из собственной ее крови.

Уж вечер. Белая взлетает стая.

У белых стен скорбит она, простая.
Кровь капает, как розы, изо рта.

Уже осталось крови в ней немного,
Но ей не жаль ее во имя Бога;
Ведь розы крови – розы для креста…
1925

Блок
Красив, как Демон Врубеля для женщин,
Он лебедем казался, чье перо
Белей, чем облако и серебро,
Чей стан дружил, как то ни странно, с френчем…

Благожелательный к меньшим и меньшим,
Дерзал – поэтно видеть в зле добро.
Взлетел. Срывался. В дебрях мысли брел.
Любил Любовь и Смерть, двумя увенчан.

Он тщетно на земле любви искал:
Ее здесь нет. Когда же свой оскал
Явила Смерть, он понял: – Незнакомка…

У рая слышен легкий хруст шагов:
Подходит Блок. С ним – от его стихов
Лучащаяся – странничья котомка…
1925

Боратынский
Ложь радостей и непреложье зол
Наскучили взиравшему в сторонке
На жизнь земли и наложили пленки
На ясный взор, что к небу он возвел.

Душой метнулся к северу орел,
Где вздох крылатый теплится в ребенке,
Где влажный бог вкушает воздух тонкий,
И речи водопада внемлет дол.

Разочарованному обольщенья
Дней прежних не дадут отдохновенья
И горького не усладят питья.

С оливой мира смерть, а не с косою.
Так! в небе не смутит его земное,
Он землю отбывал без бытия…
1926

Брюсов
Его воспламенял призывный клич,
Кто б ни кричал – новатор или Батый…
Не медля честолюбец суховатый,
Приемля бунт, спешил его постичь.

Взносился грозный над рутиной бич
В руке самоуверенно зажатой,
Оплачивал новинку щедрой платой
По-европейски скроенный москвич.

Родясь дельцом и стать сумев поэтом,
Как часто голос свой срывал фальцетом,
В ненасытимой страсти все губя!

Всю жизнь мечтая о себе, чугунном,
Готовый песни петь грядущих гуннам,

Не пощадил он – прежде всех – себя…
1926

Бунин
В его стихах – веселая капель,
Откосы гор, блестящие слюдою,
И спетая березой молодою
Песнь солнышку. И вешних вод купель.

Прозрачен стих, как северный апрель.
То он бежит проточною водою,
То теплится студеною звездою,
В нем есть какой-то бодрый, трезвый хмель.

Уют усадеб в пору листопада.
Благая одиночества отрада.
Ружье. Собака. Серая Ока.

Душа и воздух скованы в кристалле.
Камин. Вино. Перо из мягкой стали.
По отчужденной женщине тоска.
1925

Гиппиус
Ее лорнет надменно-беспощаден,
Пронзительно-блестящ ее лорнет.
В ее устах равно проклятью «нет»
И «да» благословляюще, как складень.

Здесь творчество, которое не на день,
И женский здесь не дамствен кабинет…

Лью лесть ей в предназначенный сонет,
Как льют в фужер броженье виноградин.

И если в лирике она слаба
(Лишь издевательство – ее судьба!) –
В уменье видеть слабость нет ей равной.

Кровь скандинавская прозрачней льда,
И скован шторм на море навсегда
Ее поверхностью самодержавной.
1926

Гончаров
Рассказчику обыденных историй
Сужден в удел оригинальный дар,
Врученный одному из русских бар,
Кто взял свой кабинет с собою в море…

Размеренная жизнь – иному горе,
Но не тому, кому претит угар,
Кто, сидя у стола, был духом яр,
Обрыв страстей в чьем отграничен взоре…

Сам, как Обломов, не любя шагов,
Качаясь у японских берегов,
Он встретил жизнь совсем иного склада,

Отличную от родственных громад,
Игрушечную жизнь, чей аромат
Впитал в свои борта фрегат «Паллада».

1926

Горький
Талант смеялся… Бирюзовый штиль,
Сияющий прозрачностью зеркальной,
Сменялся в нем вспененностью сверкальной,
Морской травой и солью пахнул стиль.

Сласть слез соленых знала Изергиль,
И сладость волн соленых впита Мальвой.
Под каждой кофточкой, под каждой тальмой –
Цветов сердец зиждительная пыль.

Всю жизнь ничьих сокровищ не наследник,
Живописал высокий исповедник
Души, смотря на мир не свысока.

Прислушайтесь: в Сорренто, как на Капри,
Еще хрустальные сочатся капли
Ключистого таланта босяка.
1926

Гумилев
Путь конквистадора в горах остер.
Цветы романтики на дне нависли.
И жемчуга на дне – морские мысли –
Трехцветились, когда ветрел костер.

Их путешественник, войдя в шатер,
В стихах свои писания описьмил.
Уж как Европа Африку не высмей,
Столп огненный – души ее простор.

Кто из поэтов спел бы живописней
Того, кто в жизнь одну десятки жизней

Умел вместить? Любовник, Зверобой,

Солдат – все было в рыцарской манере.
…Он о Земле тоскует на Венере,
Вооружась подзорною трубой.
1926–1927

Достоевский
Его улыбка – где он взял ее? –
Согрела всех мучительно-влюбленных,
Униженных, больных и оскорбленных,
Кошмарное земное бытие.

Угармонированное свое
В падучей сердце – радость обреченных,
Истерзанных и духом исступленных –
В целебное он превратил питье.

Все мукой опрокинутые лица,
Все руки, принужденные сложиться
В крест на груди, все чтущие закон,

Единый для живущих – Состраданье,
Все, чрез кого познали оправданье,
И – человек почти обожествлен.
1926

Есенин
Он в жизнь вбегал рязанским простаком,
Голубоглазым, кудреватым, русым,

С задорным носом и веселым вкусом,
К усладам жизни солнышком влеком.

Но вскоре бунт швырнул свой грязный ком
В сиянье глаз. Отравленный укусом
Змей мятежа, злословил над Иисусом,
Сдружиться постарался с кабаком…

В кругу разбойников и проституток,
Томясь от богохульных прибауток,
Он понял, что кабак ему поган…

И богу вновь раскрыл, раскаясь, сени
Неистовой души своей Есенин,
Благочестивый русский хулиган…
1925

Зощенко
– Так вот как вы лопочете? Ага! –
Подумал он незлобиво-лукаво.
И улыбнулась думе этой слава,
И вздор потек, теряя берега.

Заныла чепуховая пурга, –
Завыражался гражданин шершаво,
И вся косноязычная держава
Вонзилась в слух, как в рыбу – острога.

Неизлечимо-глупый и ничтожный,
Возможный обыватель невозможный,
Ты жалок и в нелепости смешон!

Болтливый, вездесущий и повсюдный,
Слоняешься в толпе ты многолюдной,
Где все мужья своих достойны жен.
1927

Вячеслав Иванов
По кормчим звездам плыл суровый бриг
На поиски угаснувшей Эллады.
Во тьму вперял безжизненные взгляды
Сидевший у руля немой старик.

Ни хоры бурь, ни чаек скудный крик,
Ни стрекотанье ветреной цикады,
Ничто не принесло ему услады:
В своей мечте он навсегда поник.

В безумье тщетном обрести былое
Умершее, в живущем видя злое,
Препятствовавшее венчать венцом

Ему объявшие его химеры,
Бросая морю перлы в дар без меры,
Плыл рулевой, рожденный мертвецом.
1926

Георгий Иванов
Во дни военно-школьничьих погон
Уже он был двуликим и двуличным:
Большим льстецом и другом невеличным,

Коварный паж и верный эпигон.

Что значит бессердечному закон
Любви, пшютам несвойственный столичным,
Кому в душе казался всеприличным
Воспетый класса третьего вагон.

А если так – все ясно остальное.
Перо же, на котором вдосталь гноя,
Обмокнуто не в собственную кровь.

И жаждет чувств чужих, как рыбарь – клева;
Он выглядит «вполне под Гумилева»,
Что попадает в глаз, минуя бровь…
1926. Valaste

Инбер
Влюбилась как-то Роза в Соловья:
Не в птицу роза – девушка в портного,
И вот в давно обычном что-то ново,
Какая-то остринка в нем своя…

Мы в некотором роде кумовья:
Крестили вместе мальчика льняного –
Его зовут Капризом. В нем родного –
Для вас достаточно, сказал бы я.

В писательнице четко сочетались
Легчайший юмор, вдумчивый анализ,
Кокетливость, печаль и острый ум.

И грация вплелась в талант игриво.
Вот женщина, в которой сердце живо
И опьяняет вкрадчиво, как «мумм».
1927

Кузмин
В утонченных до плоскости стихах –
Как бы хроническая инфлуэнца.
В лице все очертанья вырожденца.
Страсть к отрокам взлелеяна в мечтах.

Запутавшись в эстетности сетях,
Не без удач выкидывал коленца,
А у него была душа младенца,
Что в глиняных зачахла голубках.

Он жалобен, он жалостлив и жалок.
Но отчего от всех его фиалок
И пошлых роз волнует аромат?

Не оттого ль, что у него, позера,
Грустят глаза – осенние озера, –
Что он, – и блудный, – все же Божий брат?…
1926

Куприн
Писатель балаклавских рыбаков,
Друг тишины, уюта, моря, селец,
Тенистой Гатчины домовладелец,
Он мил нам простотой сердечных слов…

Песнь пенилась сиреневых садов –
Пел соловей, весенний звонкотрелец,
И, внемля ей, из армии пришелец
В душе убийц к любви расслышал зов…

Он рассмотрел вселенность в деревеньке,
Он вынес оправданье падшей Женьке,
Живую душу отыскал в коне…

И чином офицер, душою инок,
Он смело вызывал на поединок
Всех тех, кто жить мешал его стране.
1925

Лермонтов
Над Грузией витает скорбный дух –
Невозмутимых гор мятежный Демон,
Чей лик прекрасен, чья душа – поэма,
Чье имя очаровывает слух.

В крылатости он, как ущелье, глух
К людским скорбям, на них взирая немо.
Прикрыв глаза крылом, как из-под шлема,
Он в девушках прочувствует старух.

Он в свадьбе видит похороны. В свете
Находит тьму. Резвящиеся дети
Убийцами мерещатся ему.

Постигший ужас предопределенья,
Цветущее он проклинает тленье,
Не разрешив безумствовать уму.
1926

Лесков
Ее низы – изморина и затерть.
Российский бабеизм — ее верхи.
Повсюду ничевошные грехи.
Осмеркло все: дворец и церкви паперть.

Лжет, как историк, даже снега скатерть:
Истает он, и обнажатся мхи,
И заструят цветы свои духи,
Придет весна, светла как божья матерь,

И повелит держать пасхальный звон,
И выйдет, как священник на амвон,
Писатель, в справедливости суровый,

И скажет он: «Обжора Шерамур,
В больной отчизне дураков и дур
Ты самый честный, нежный и здоровый».
1927

Мирра Лохвицкая
Я чувствую, как музыкою дальней
В мой лиственный повеяло уют.
Что это там? – фиалки ли цветут?
Поколебался стих ли музыкальный?

Цвет опадает яблони венчальной.
В гробу стеклянном спящую несут.
Как мало было пробыто минут
Здесь, на земле, прекрасной и печальной!

Она ушла в лазурь сквозных долин,
Где ждал ее мечтанный Ванделин,
Кто человеческой не принял плоти,

Кто был ей верен многие века,
Кто звал ее вселиться в облака,
Истаясь обреченные в полете…
1926

Маяковский
Саженным – в нем посаженным – стихам
Сбыт находя в бродяжьем околотке,
Где делает бездарь из них колодки,
В господском смысле он, конечно, хам.

Поет он гимны всем семи грехам,
Непревзойденный в митинговой глотке.
Историков о нем тоскуют плетки
Пройтись по всем стихозопотрохам…

В иных условиях и сам, пожалуй,
Он стал иным, детина этот шалый,
Кощунник, шут и пресненский апаш:

В нем слишком много удали и мощи,
Какой полны издревле наши рощи,
Уж слишком он весь русский, слишком наш!
1926

Некрасов
Блажен, кто рыцарем хотя на час
Сумел быть в злую, рабскую эпоху,
Кто к братнему прислушивался вздоху
И, пламенея верой, не погас.

Чей хроменький взъерошенный Пегас
Для Сивки скудную оставил кроху
Овса, когда седок к царю Гороху
Плелся поведать горестный рассказ…

А этот царь – Общественное Мненье, –
В нем видя обладателя именья
И барственных забавника охот,

Тоску певца причислил к лицемерью;
Так перед плотно запертою дверью
Рыдал Некрасов, русский Дон Кихот.
1925

Одоевцева
Все у нее прелестно – даже «ну»
Извозчичье, с чем несовместна прелесть…
Нежданнее, чем листопад в апреле,
Стих, в ней открывший жуткую жену…

Серпом небрежности я не сожну
Посевов, что взошли на акварели…
Смущают иронические трели
Насторожившуюся вышину.

Прелестна дружба с жуткими котами, –
Что изредка к лицу неглупой даме, –
Кому в самом раю разрешено

Прогуливаться запросто, в побывку
Свою в раю вносящей тонкий привкус
Острот, каких эдему не дано…
1926

Пушкин
Есть имена как солнце! Имена –
Как музыка! Как яблоня в расцвете!
Я говорю о Пушкине: поэте,
Действительном в любые времена!

Но понимает ли моя страна –
Все эти старцы, юноши и дети, –
Как затруднительно сказать в сонете
О том, кем вся душа моя полна?

Его хвалить! – пугаюсь повторений…
Могу ли запах передать сирени?
Могу ль рукою облачко поймать?

Убив его, кому все наши вздохи,
Дантес убил мысль русскую эпохи,
И это следовало бы понять…
1926

Салтыков-Щедрин
Не жутко ли, – среди губернских дур
И дураков, туземцев Пошехонья,
Застывших в вечной стадии просонья,
Живуч неумертвимый помпадур?

Неблагозвучьем звучен трубадур,
Чей голос, сотрясая беззаконье,
Вещал в стране бесплодье похоронье,
Чей смысл тяжел, язвителен и хмур.

Гниет, смердит от движущихся трупов
Неразрушимый вечно город Глупов –
Прорусенный, повсюдный, озорной.

Иудушки из каждой лезут щели.
Страну одолевают. Одолели.
И нет надежд. И где удел иной?
1926

Северянин
Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о нём толпа пустая
Стихов принципиально не читая,
Раз нет в них ананасов и авто.

Фокстрот, кинематограф и лото –
Вот, вот куда людская мчится стая!
А между тем душа его простая,
Как день весны! Но это знает кто?

Благословляя мир, проклятье войнам
Он шлёт в стихе, признания достойном,
Слегка скорбя, подчас слегка шутя

Над вечно первенствующей планетой…
Он в каждой песне, им от сердца спетой,
Иронизирующее дитя.
1926

Сологуб
Неумолимо солнце, как дракон.
Животворящие лучи смертельны.
Что ж, что поля ржаны и коростельны? –
Снег выпадет. Вот солнечный закон.

Поэт постиг его, и знает он,
Что наши дни до ужаса предельны,
Что нежностью мучительною хмельны
Земная радость краткая и стон.

Как дряхлый триолет им омоложен!
Как мягко вынут из глубоких ножен
Узором яда затканный клинок!

И не трагично ль утомленным векам
Смежиться перед хамствующим веком,
Что мелким бесом вертится у ног?..
1926

Лев Толстой
Он жил в Утопии. Меж тем в Москве
И в целом мире, склонные к причуде,
Забыв об этом, ждали, что все люди
Должны пребыть в таком же волшебстве.

И силились, с сумбуром в голове,
Под грохоты убийственных орудий,
К нему взнести умы свои и груди,
Бескрылые в толстовской синеве…

Солдат, священник, вождь, рабочий, пьяный
Скитались перед Ясною Поляной,
Измученные в блуде и во зле.

К ним выходило старческое тело,
Утешить и помочь им всем хотело
И – не могло: дух не был на земле…
Ноябрь 1925

Тургенев
Седой колосс, усталый, старый лев
С глазами умирающей газели,
Он гордый дух, над ним всю жизнь висели
Утесы бед и смерть, оскалив зев…

Как внятен женских русских душ напев
Ему в его трагичной карусели
От Франции и до страны метели,
Где тлел к нему неправый, мелкий гнев…

Его натуре хрупкой однолюба,
Кому претило все, что в жизни грубо,
Верна любовь к певунье, в чье гнездо

Он впущен был, и – горькая победа, –
Ему давала в роли Людоеда
Тургеневу! – Полина Виардо…
1925

Тютчев
Мечта природы, мыслящий тростник,
Влюбленный раб роскошной малярии,
В душе скрывающий миры немые,
Неясный сердцу ближнего, поник.

Вечерний день осуеверил лик,
В любви последней чувства есть такие,
Блаженно безнадежные. Россия
Постигла их. И Тютчев их постиг.

Не угасив под тлеющей фатою
Огонь поэтов, вся светясь мечтою,
И трепеща любви, и побледнев,

В молчанье зрит страна долготерпенья,
Как омывает сорные селенья
Громокипящим Гебы кубком гнев.
1926

Тэффи
С Иронии, презрительной звезды,
К земле слетела семенем сирени
И зацвела, фатой своих курений
Обволокнув умершие пруды.

Людские грезы, мысли и труды –
Шатучие в земном удушье тени –
Вдруг ожили в приливе дуновений
Цветов, заполонивших все сады.

О, в этом запахе инопланетном
Зачахнут в увяданье незаметном
Земная пошлость, глупость и грехи.

Сирень с Иронии, внеся расстройство
В жизнь, обнаружила благое свойство:
Отнять у жизни запах чепухи…
1925

Фет
Эпоха робкого дыханья… Где
Твое очарованье? Где твой шепот?
Практичность производит в легких опыт,
Что вздох стал наглым, современным-де…

И вот взамен дыханья – храп везде.
Взамен стихов — косноязычный лопот.
Всех соловьев практичная Европа
Дожаривает на сковороде…

Теперь – природы праздный соглядатай –
О чем бы написал под жуткой датой
Росистым, перламутровым стихом?

В век, деловой красою безобразный,
Он был бы не у дел, помещик праздный,
Свиставший тунеядным соловьем…
1926

Чехов
Не знаю, как для англичан и чехов,
Но он отнюдь для русских не смешон,
Сверкающий, как искристый крюшон,
Печальным юмором серьезный Чехов.

Провинциалки, к цели не доехав,
Прошались с грезой. Смех их притушен.
И сквозь улыбку мукою прожжен
Удел людей разнообразных цехов.

Как и тогда, как много лет назад,
Благоухает наш вишневый сад,
Где чувства стали жертвой мелких чувствец…

Как подтвержденье жизненности тем –
Тем пошлости – доставлен был меж тем
Прах Чехова в вагоне из-под устриц…
1925

Шмелев
Все уходило. Сам цветущий Крым
Уже задумывался об уходе.
В ошеломляемой людьми природе
Таилась жуть. Ставало все пустым.

И море посинелым и густым
Баском ворчало о людской свободе.
И солнце в безучастном небосводе
Светило умирающим живым.

Да, над людьми, в страданьях распростертых,
Глумливое светило солнце мертвых
В бессмысленно-живом своем огне,

Как злой дракон совсем из Сологуба,
И в смехе золотом все было грубо
Затем, что в каждом смерть была окне…
1927

Игорь Северянин в библиотеке русской поэзии «Ковчег»

Быстрая навигацияГлавная страницаРусская поэзияЗолотой ВекСередина 19 векаСеребряный ВекСовременная поэзияИзбранные места в СетиГостевая книгаНаш ЧатИщу работу!!!Стихи наших посетителейКритика о поэзии

На предыдущую страницу >>>
На следующую страницу >>>
Биография поэта

     Сонет
     Георгию Иванову

     Я помню Вас: Вы нежный и простой.

     И Вы — эстет с презрительным лорнетом.
     На Ваш сонет ответствую сонетом,
     Струя в него кларета грез отстой…

     Я говорю мгновению: «Постой!»-
     И, приказав ясней светить планетам,
     Дружу с убого-милым кабинетом:
     Я упоен страданья красотой…

     Я в солнце угасаю — я живу
     По вечерам: брожу я на Неву,-
     Там ждет грезэра девственная дама.

     Она — креолка древнего Днепра,-
     Верна тому, чьего ребенка мама…
     И нервничают броско два пера…

     Петербург 1911

     Россини
     Сонет

     Отдохновенье мозгу и душе
    Для девушек и правнуков поныне.

..
     Оркестровать улыбку Бомарше
     Мог только он, эоловый Россини.

     Глаза его мелодий ясно-сини,
     А их язык понятен в шалаше.
     Пусть первенство мотивовых клише
     И графу Альмавиве, и Розине.

     Миг музыки переживет века,
     Когда его природа глубока,-
     Эпиталамы или панихиды!

     Россини — это вкрадчивый апрель,
     Идиллия селян «Вильгельма Телль»,
     Кокетливая трель «Семирамиды».

     1917. Октябрь Петроград

   Перед войной

     Я Гумилеву отдавал визит,
     Когда он жил с Ахматовою в Царском,
     В большом прохладном тихом доме барском,
     Хранившем свой патриархальный быт,

     Не знал поэт, что смерть уже грозит
     Не где-нибудь в лесу Мадагаскарском,
     Не в удушающем песке Сахарском,
     А в Петербурге, где он был убит.

     И долго он, душою конкистадор,
     Мне говорил, о чем сказать отрада.
     Ахматова устала у стола,

     Томима постоянною печалью,
     Окутана невидимой вуалью
     Ветшающего Царского Села…

     1924 Estonia — Toil a

     Паллада

     Она была худа, как смертный грех,
     И так несбыточно миниатюрна…
     Я помню только рот ее и мех,
     Скрывавший всю и вздрагивавший бурно.

     Смех, точно кашель. Кашель, точно смех.
     И этот рот-бессчетных прахов урна…
     Я у нее встречал богему,-тех,
     Кто жил самозабвенно-авантюрно.

     Уродливый и бледный Гумилев
     Любил низать пред нею жемчуг слов,
     Субтильный Жорж Иванов — пить усладу,
     Евреинов — бросаться на костер.

..
     Мужчина каждый делался остер,
    Почуяв изощренную Палладу…

     Estonia. Toila

     ИЗ КНИГИ «МЕДАЛЬОНЫ. СОНЕТЫ И ВАРИАЦИИ
     О ПОЭТАХ, ПИСАТЕЛЯХ И КОМПОЗИТОРАХ»

     Андреев

     Предчувствовать грядущую беду
     На всей земле и за ее пределом
     Вечерним сердцем в страхе омертвелом
     Ему ссудила жизнь в его звезду.

     Он знал, что Космос к грозному суду
     Всех призовет, и, скорбь приняв всем телом.
     Он кару зрил над грешным миром, целом
     Разбитостью своей, твердя: «Я жду».

     Он скорбно знал, что в жизни человечьей
     Проводит Некто в сером план увечий,
     И многое еще он скорбно знал,

     Когда, мешая выполненью плана,
     В волнах грохочущего океана
     На мачту поднял бедствия сигнал.

     1926

     Ахматова

     Послушница обители Любви
     Молитвенно перебирает четки.
     Осенней ясностью в ней чувства четки.
     Удел — до святости непоправим.

     Он, Найденный, как сердцем ни зони,
     Не будет с ней в своей гордыне кроткий
     И гордый в кротости, уплывший в лодке
     Рекой из собственной ее крови.

     Уж вечер. Белая взлетает стая.
     У белых стен скорбит она, простая.
     Кровь капает, как розы, изо рта.

     Уже осталось крови в ней немного,
     Но ей не жаль ее во имя бога;
     Ведь розы крови-розы для креста…

     1925

     Белый

     В пути поэзии,-как бог, простой
     И романтичный снова в очень близком,-
     Он высится не то что обелиском,
     А рядовой коломенской верстой.

     В заумной глубине своей пустой —
     Он в сплине философии английском,
     Дивящий якобы цветущим риском,
     По существу, бесплодный сухостой…

     Безумствующий умник ли он или
     Глупец, что даже умничать не в силе —
     Вопрос, где нерассеянная мгла.

     Но куклу заводную в амбразуре
     Не оживит ни золото в лазури,
     Ни переплеск пенснэйного стекла…

     1926

     Блок

     Красив, как Демон Врубеля для женщин,
     Он лебедем казался, чье перо
     Белей, чем облако и серебро,
     Чей стан дружил, как то ни странно, с френчем…

     Благожелательный к меньшим и меньшим,
     Дерзал — поэтно видеть в зле добро.

     Взлетал. Срывался. В дебрях мысли брел.
     Любил Любовь и Смерть, двумя увенчан.

     Он тщетно на земле любви искал:
     Ее здесь нет. Когда же свой оскал
     Явила смерть, он понял:-Незнакомка.

     У рая слышен легкий хруст шагов:
     Подходит Блок. С ним — от его стихов
     Лучащаяся — странничья котомка…

     1925

     Брюсов

     Его воспламенял призывный клич,
     Кто б ни кричал — новатор или Батый.
     Немедля честолюбец суховатый,
     Приемля бунт, спешил его постичь.

     Взносился грозный над рутиной бич
     В руке, самоуверенно зажатой,
     Оплачивал новинку щедрой платой
     По-европейски скроенный москвич.

     Родясь дельцом и стать сумев поэтом,
     Как часто голос свой срывал фальцетом,
     В ненасытимой страсти все губя!

     Всю жизнь мечтая о себе, чугунном,
     Готовый песни петь грядущим гуннам,
     Не пощадил он,- прежде всех,- себя…

     1926

     Бунин

     В его стихах — веселая капель,
     Откосы гор, блестящие слюдою,
     И спетая березой молодою
     Песнь солнышку. И вешних вод купель.

     Прозрачен стих, как северный апрель.
     То он бежит проточною водою,
     То теплится студеною звездою,
     В нем есть какой-то бодрый, трезвый хмель.

     Уют усадеб в пору листопада.

     Благая одиночества отрада.
     Ружье. Собака. Серая Ока.

     Душа и воздух скованы в кристалле.
     Камин. Вино. Перо ив мягкой стали.
     По отчужденной женщине тоска.

     1925

     Гиппиус

     Ее лорнет надменно-беспощаден,
     Пронзительно-блестящ ее лорнет.
     В ее устах равно проклятью «нет»
     И «да» благословляюще, как складень.

     Здесь творчество, которое не на день,
     И женский здесь не дамствен кабинет…
     Лью лесть ей в предназначенный сонет,
     Как льют в фужер броженье виноградин.

     И если в лирике она слаба
     (Лишь издевательство-ее судьба!)-
     В уменье видеть слабость нет ей равной.

     Кровь скандинавская прозрачней льда,
     И скован шторм на море навсегда
     Ее поверхностью самодержавной.

     1926

     Горький

     Талант смеялся… Бирюзовый штиль,
     Сияющий прозрачностью зеркальной,
     Сменялся в нем вспененностью сверкальной,
     Морской травой и солью пахнул стиль.

     Сласть слез соленых знала Изергиль,
     И сладость волн соленых впита Мальвой.
     Под каждой кофточкой, под каждой тальмой —
     Цветов сердец зиждительная пыль.

     Всю жизнь ничьих сокровищ не наследник,
     Живописал высокий исповедник
     Души, смотря на мир не свысока.

     Прислушайтесь: в Сорренто, как на Капри,
     Еще хрустальные сочатся капли
     Ключистого таланта босяка.

     1926

     Гумилев

     Путь конкистадора в горах остер.
     Цветы романтики на дне нависли.
     И жемчуга на дне — морские мысли —
     Трехцветились, когда ветрел костер.

     И путешественник, войдя в шатер,
     В стихах свои писания описьмил.
     Уж как Европа Африку ни высмей,
     Столп огненный-души ее простор.

     Кто из поэтов спел бы живописней
     Того, кто в жизнь одну десятки жизней
     Умел вместить? Любовник, Зверобой,

     Солдат — все было в рыцарской манере
     .

..Он о Земле толкует на Венере,
     Вооружась подзорною трубой.

     1926-1927

     Есенин

     Он в жизнь вбегал рязанским простаком,
     Голубоглазым, кудреватым, русым,
     С задорным носом и веселым вкусов
     К усладам жизни солнышком влеком

     Но вскоре бунт швырнул свой грязный ком
     В сиянье глаз. Отравленный укусом
     Змей мятежа, злословил над Исусом,
     Сдружиться постарался с кабаком.».

     В кругу разбойников и проституток,
     Томясь от богохульных прибауток,
     Он понял, что кабак ему поган…

     И богу вновь раскрыл, раскаясь, сени
     Неистовой души своей Есенин,
     Благочестивый русский хулиган.

..

     1925

     Зощенко

     — Так вот как вы лопочете? Ага! —
     Подумал он незлобливо-лукаво.
     И улыбнулась думе этой слава,
     И вздор потек, теряя берега.

     Заныла чепуховая пурга,-
     Завыражался гражданин шершаво,
     И вся косноязычная держава
     Вонзилась в слух, как в рыбу - острога.

     Неизлечимо-глупый и ничтожный,
     Возможный обыватель невозможный,
     Ты жалок и в нелепости смешон!

     Болтливый, вездесущий и повсюдный,
     Слоняешься в толпе ты многолюдной,
     Где все мужья своих достойны жен.

     1927

     Вячеслав Иванов

     По кормчим звездам плыл суровый бриг
     На поиски угаснувшей Эллады.

     Во тьму вперял безжизненные взгляды
     Сидевший у руля немой старик.

     Ни хоры бурь, ни чаек скудный крик,
     Ни стрекотанье ветреной цикады,
     Ничто не принесло ему услады:
     В своей мечте он навсегда поник.

     В безумье тщетном обрести былое,
     Умершее, в живущем видя злое,
     Препятствовавшее венчать венцом

     Ему объявшие его химеры,
     Бросая морю перлы в дар без меры,
     Плыл рулевой, рожденный мертвецом.

     1926

     Георгий Иванов

     Во дни военно-школьничьих погон
     Уже он был двуликим и двуличным:
     Большим льстецом и другом невеличным,
     Коварный паж и верный эпигон.

     Что значит бессердечному закон
     Любви, пшютам несвойственный столичным,
     Кому в душе казался неприличным
     Воспетый класса третьего вагон.

     А если так — все ясно остальное.
     Перо же, на котором вдосталь гноя,
     Обмокнуто не в собственную кровь.

     Он жаждет чувств чужих, как рыбарь-клева;
     Он выглядит «вполне под Гумилева»,
     Что попадает в глаз, минуя бровь…

     1926. Valaste

     Инбер

     Влюбилась как-то Роза в Соловья:
     Не в птицу роза — девушка в портного,
     И вот в давно обычном что-то ново,
     Какая-то остринка в нем своя…

     Мы в некотором роде кумовья:
     Крестили вместе мальчика льняного-
     Его зовут Капризом.

В нем родного-
     Для вас достаточно, сказал бы я.

     В писательнице четко сочетались
     Легчайший юмор, вдумчивый анализ,
     Кокетливость, печаль и острый ум.

     И грация вплелась в талант игриво.
     Вот женщина, в которой сердце живо
     И опьяняет вкрадчиво, как «мумм».

     1927

     Кузмин

     И утонченных до плоскости стихах-
     Как бы хроническая инфлуэнца.
     В лице нес очертанья вырожденца.
     Страсть к отрокам взлелеяна в мечтах.

     Запутавшись в астетности сетях,
     Не без удач выкидывал коленца,
     А у него была душа младенца,
     Что в глиняных зачахла голубках.

     Он жалобен, он жалостлив и жалок.
     Но отчего от всех его фиалок
     II пошлых роз волнует аромат?

     Не оттого ль, что у него, позера,
     Грустят глаза — осенние озера,-
     Что он,-и блудный,-все же божий брат?..

     1926

     Маяковский

     Саженным — в нем посаженным — стихам
     Сбыт находя в бродяжьем околотке,
     Где делает бездарь из них колодки,
     В господском смысле он, конечно, хам.

     Поет он гимны всем семи грехам,
     Непревзойденный в митинговой глотки.
     Историков о нем тоскуют плетки
     Пройтись по всем стихозопотрохам…

     В иных условиях и сам, пожалуй,
     Он стал иным, детина этот шалый,
     Кощунник, шут и пресненский апаш.

     В нем слишком много удали и мощи,
     Какой полны издревле наши рощи,
     Уж слишком он весь русский, слишком наш!

     1926

Планирование поклонения семи смертным грехам Серия

Институт христианского поклонения Кальвина

Присоединяйтесь к нашему списку рассылки

Так много церквей в последнее время провели серию богослужений о семи смертных грехах, что вы можете найти множество идей для своей обстановки. Вы можете спланировать всю службу так, чтобы помочь прихожанам обрамить свой опыт порока в всеобъемлющей истории Божьего прощения и примиряющей благодати.

Автор:: Джоан Хюйсер-Хониг
Теги:: ученичество, дисциплина, формирование веры, грех, духовный рост, поклонение общинам
Тематический рассказ: опубликовано 26 января 2010 г.

Планирование поклонения серии «Семь смертных грехов»

Так много церквей в последнее время провели серию богослужений о семи смертных грехах, что вы можете найти достаточно идей для своей обстановки. Вы можете спланировать всю службу так, чтобы помочь прихожанам обрамить свой опыт порока в всеобъемлющей истории Божьего прощения и примиряющей благодати.

Пресвитерианская церковь Всех Святых в Остине, штат Техас, каждое воскресенье печатает новую литургию. В серии о семи смертных грехах каждая литургия начиналась с раздела подготовки к богослужению библейских и книжных цитат, над которыми молящиеся могли поразмышлять перед призывом к поклонению.

Музыка, молитвы, исповедь, приношения и проповедь дают больше возможностей для расширения воображения верующих о том, как изо дня в день протекает новая жизнь во Христе.

Выбор музыки

Объединенная методистская церковь Воскресения в Ливуде, штат Канзас, продемонстрировала смертоносность греха, выбрав вступительные песни, такие как «Too Much» группы Dave Matthews Band (чревоугодие) и «Slow Fade» группы Casting Crowns (похоть). Каждое служение включало в себя интервью перед проповедью с кем-то, кто поделился своей борьбой с грехом. После проповеди тот же человек объяснил свой путь к преодолению греха.

Песня после проповеди может помочь прихожанам представить новую жизнь с избытком. После проповедей о чревоугодии церкви пели «Приди и раздели наш хлеб», «Бог справедливости, вечно текущий», «Добро сильнее зла», «Я есмь хлеб жизни», «Удовлетвори меня» и «Стол Множество.»

Пойте о пороках и добродетелях в сопровождении псалмов. Семь покаянных псалмов: 6, 31, 37, 51, 102, 130 и 143. Вы можете найти подходящие песни по ссылкам на Писание в Гимнари и Текст на этой неделе. Используйте этот указатель, чтобы найти версии гимнов всех 150 псалмов, опубликованные в основных протестантских и римско-католических сборниках гимнов.

Пойте о нужде в Божьей благодати, чтобы облечься в разум Христа. АннаМей Мейер Буш написала («Псалом 31/Времена мои в Твоих руках» и «Господи, я молюсь», которые заканчиваются строкой «Должна ли я бояться, пожалуйста, будь рядом; услышь мою молитву ради Иисуса». Многие общины знают гимн «Да ум Христов, Спасе мой».

Молитвы исповеди и доверия

Планировщики поклонения часто повторяют исповедальную молитву на протяжении всего сериала. Все Святые сочетали пороки и блаженства, например. «Блаженны кроткие и миротворцы. Но в гневе своем мы ищем мести». Церковь христианской реформатской церкви Слуги в Гранд-Рапидс, штат Мичиган, использовала литургический текст Сьюзен Бриль: «Мы признаемся вам в правде о наших сломанных жизнях…. Мы накопили и растратили дары вашего творения… Мы не работали над освобождением угнетенных и не признавали своих пленников…»

Основываясь на молитвах Томаса Мертона и Католического общественного форума , напишите молитвы против семи смертных грехов. Напишите молитвы или исповедальные литании, основанные на этом самоанализе с использованием семи смертных грехов. Честно взгляните на трудность полагаться на то, что Бог обеспечит.

Во время молодежной службы в Милфордском Первом объединенном методистском центре в Милфорде, штат Огайо, прихожане писали свои исповеди на флэш-бумаге, которую продавали магические магазины. Пастор бросил спичку на собранные бумаги, произнося помилование. Блестящая бумага мощно символизирует Божье прощение, потому что она вспыхивает, но не оставляет пепла.

Приглашение людей молиться со сложенными ладонями вверх помогает им воплощать и практиковать доверие, которое даст Бог. Вы можете совместить это с предложением подношения, таким как предложение Бриля: «Давайте придем с радостью и высвободим то, что Бог доверил нам, предлагая дары в знак того, что мы посвящаем всю свою жизнь исцелению и единству всего творения через Иисуса Христа. ”

В Грешить как христианин УиллВиллимон говорит, что это приношение «может быть одним из самых радикальных, контркультурных, вызывающих действий, которых требует от нас церковь». Это потому, что эта публичная акция призывает нас вкладывать деньги туда, где наши сердца, а также напоминает нам, что мы не одиноки в борьбе с жадностью.

Рассказы проповеди

Представление добродетелей и пороков в виде простого списка того, что можно и чего нельзя делать, мало что дает. То, что вам говорят, что вы должны быть похожи на Иисуса, не обязательно заставит вас измениться. Но по-настоящему услышать историю, историю о том, как Божий образ жизни и наш образ жизни объединяются, пробуждает интерес к тому, как Иисус жил тем, о чем говорил.

Вы можете прочитать проповедь Джона Уиммера «Рассказывая историю наизусть», чтобы получить представление о том, как донести Евангелие до людей, жаждущих историй.

Окунитесь в размах церковной истории, чтобы найти истории обращения от порока к добродетели. Августин рекомендовал подражать Иисусу, практикуя отношение и действия милосердия, миротворчества, прощения и справедливости. Жить добродетелями – это преднамеренная практика в современных католических рабочих общинах.

Чтобы узнать больше анекдотов и историй о семи смертных грехах, загрузите одну или две серии проповедей:

Глен Шоуп (начало 21 июня 2009 г.), Шауни, Церковь Назарянина, Шони, Канзас
Джек Роэда (начало 20 сентября 2009 г.), Церковь христианской реформатской церкви Слуги, Гранд-Рапидс, Мичиган
Джеймс Макдональд, Пресвитерианская церковь Завета Провиденса, Мортон, Иллинойс
Джефф В. Кук и Тим Кунс в Атласской церкви Христа, Грили, Колорадо
Джон Маллани, Объединенная методистская церковь Морнингстар, Челси, Алабама
Несколько пасторов (начало 13 сентября 2009 г.), Пресвитерианская церковь Всех Святых, Остин, Техас. Вы можете загрузить служебные бюллетени, чтобы увидеть, какие цитаты из Библии и книг включены в раздел «Подготовка к поклонению». Церковь также подготовила для этой серии руководство для руководителей малых групп.
Несколько пасторов, Объединенная методистская церковь Воскресения, Ливуд, Канзас (видео)

Включите JavaScript, чтобы просматривать комментарии с помощью Disqus.

21 песня, связанная с семью смертными грехами

Время чтения: 14 минут чтения

Поскольку грех в действии и в мыслях слишком часто, вот список воспроизведения, состоящий из 21 песни, связанной с этими семью смертными грехами: похоть, чревоугодие, жадность, лень, гнев, зависть и гордыня.

Похоть, чревоугодие, жадность, лень, гнев, зависть, и гордыня . Эти семь ужасных слов, выделенных жирным шрифтом, также известны как семь смертных грехов (*подразумевает жуткую, драматическую, адскую музыку*). В своей знаменитой книге Божественная комедия ( Inferno ) итальянский поэт Данте Алигьери (1265–1321) отнес грешника к одному из девяти кругов ада. Другими словами, люди, вышеупомянутые грехи являются серьезными AF. Старый добрый Данте также распределил грешников по девяти стадиям Чистилища в Чистилище . В этом плейлисте рассматриваются все семь смертных грехов и сочетаются с тремя песнями, раскрывающими смертоносную природу каждого из них. Среди артистов, появляющихся в этом самом грешном плейлисте, Ариана Гранде, Бейонсе, Бакчерри, Дастин Линч, Канье Уэст, и ZAYN , а также многие другие. Без лишних слов, вот 21 песня, связанная с семью смертными грехами.

Мы начнем пикантно с похоть, описывается как «чрезмерная тяга к телесным удовольствиям», согласно сайту deadlysins.com. Согласно Данте, те, кто похоть, обречены на второй круг ада. Тем не менее, в Purgatorio похоть представлена на девятой стадии Чистилища. Для похоти, DJ Khaled – ну Rihanna и Bryson Tiller , Tank, и ZAYN – смертные грешники.

1. DJ Khaled,

«Дикие мысли»

Футов. Rihanna & Bryson Tiller

Grateful

DJ Khaled создает верный хит с «Wild Thoughts» ( Grateful ) , заручившись помощью Рианны и Брайсон Тиллер. Первое, что бросается в глаза в «Wild Thoughts», — это латинские мотивы. Засэмплирована определенная классика конца 90-х — «Maria, Maria», любезно предоставленная Сантаной. Мгновенно это придает «Диким мыслям» большой подъем. Рианна с прыжка на автопилоте, сексуальная, соблазняющая мужчину своим озорством. Свои «дикие мысли» она подтверждает повторяющимся, но неотразимо восхитительным припевом. Она продолжает бросать безумные намеки на второй куплет. Брайсон Тиллер, который поет третий куплет, поднимает откровенность на ступеньку выше. Рецепт отличный: потрясающая постановка, суперзвездный актерский состав и, конечно же, пол .

Savage

«Когда мы» представляет собой пышную, чувственную постановочную работу. Выдающийся фон включает в себя гладкие барабаны в стиле хип-хоп, часть современного сценария. Танк демонстрирует превосходное исполнение, характеризующееся плавным вокалом. Как и постановка, вокал Танка служит примером секса . Его тон потрясающий. Примечательно, что он соответствует чванливости — особенно похоти — младших современников здесь. Мелкий, как и большинство из Savage — он невероятно вдохновлен, когда поет похотливую ключевую фразу «Когда мы трахаемся».

Mind of Mine

«Поднимитесь на борт / Мы пойдем медленно и быстро». Очевидно, ZAYN возбужден! По словам Луиса Уайза из The Sunday Times, бывший участник One Direction сказал следующее о своем сольном хите номер один, «PILLOWTALK».

«Я думаю, что я довольно черно-белый, о чем идет речь», — говорит он с легкой ухмылкой. «Все занимаются сексом, и это то, о чем люди хотят слышать. Это часть жизни каждого, очень БОЛЬШАЯ часть жизни! И ты не хочешь замести это под ковер. Об этом нужно говорить».

Возвращаясь к более раннему заявлению, жизнь после бойз-бэнда требует корректировок. Эти корректировки охватывают секс . В «PILLOWTALK» Зейн поет о сексе . По сути похоть реальна.

 «Значит, разозлим соседей
В месте, которое чувствует слезы
Место, где можно потерять свои страхи
Да, безрассудное поведение
Место такое чистое, такое грязное и сырое
В постели весь день, в постели весь день, в постели весь день
Трахаю     и продолжаю драться
Это наш рай и наша зона боевых действий
Это наш рай и наша зона боевых действий».

Ах, обжоры! Чревоугодие описывается как «чрезмерное желание потреблять больше, чем требуется», согласно сайту deadlysins.com. Согласно Данте, виновные в чревоугодии окажутся обреченными на третий круг ада. Кроме того, в Purgatorio , чревоугодие представлено в восьмой стадии Чистилища. Для чревоугодия Common, Future, и Buckcherry представляют собой смертный грех.

Писатели : Адриан Янг, Коммон и Эрнест Уилсон

Никто не улыбается

В 2014, 9009 7 Common выпустили отличный студийный альбом Nobody’s Smiling . К сожалению, проект не совсем «разлетелся с полок». Это означает, что, вероятно, меньше людей испытали более длинное и дорогое делюкс-издание альбома. Вероятно, люди пропустили «7 смертных грехов», , который охватывает всю эту ерунду. Для наших целей мы сосредоточимся на одном из самых сложных для точного музыкального определения — чревоугодие . Обыкновенный прибивает его, излагая характеристики обжорства как чемпион.

 «Теперь миф о пятом: оно бывает только тогда, когда мы едим
Это чревоугодие, так бывает на улице
Это чувак, которому платят сполна, автомобили и драгоценности
Так что его тарелка полна, но то, как этот ниггер двигается
Он никогда не бывает сыт, и ему нужна твоя еда.
Не переусердствуйте, это недооцененное правило».

Писатель : Найвадиус Уилберн

Супер Слизняк

Если верить чему Common говорит о чревоугодии , что это не «происходит только тогда, когда мы едим, Кажется, «Накорми меня дурью» соответствует смертному греху во многих отношениях. «Feed Me Dope» происходит от Super Slimey , совместного микстейпа Future и Young Thug, , но на этом конкретном треке появляется только Future. Во время этого трека у него самого возникает желание получить наркотик, но более важной является его роль «пробки». Его клиенты хорошо платят, потому что допинг хорош.

«Мне нужна китайская молли, Гонконг

 Мне нужно, хорошо выпил, большой крепкий
Durk 'dem называет меня большим папой, я становлюсь большим дерзким
О-о, большая молли, мое запястье дрожит
О-о, принеси деньги на большую тележку…
О-о, хорошая дурь заставляет мое запястье говорить…
Моя мама пролила несколько слез, но я не был грустным мальчиком
Попытка объяснить ей годами, что у нее был денежный мальчик
Сегодня я принял полторы таблетки, это не мой последний мальчик
Тот, что с фасолью, я ухожу, как Элрой».

Сценаристы : Джош Тодд и Кит Нельсон « Продюсеры : Кит Нельсон и Марти Фредериксен

Признания

«Ты говоришь, что я слишком много пью, ты говоришь, что я трахаюсь слишком много / Так что, черт возьми, я должен делать? Я хочу умереть и убить свой грязный разум». Полный грех! Третья и последняя прожорливая песня может быть самой прожорливой из всех. Джош Тодд и Бакчерри никогда не были незаметными. Чтобы выпустить EP и EP, где в каждой песне есть та или иная форма f-слова, нужно приложить немало усилий. Но в любом случае, на Confessions группа занимается семью смертными грехами. «Обжорство» входит в число этих грешных песен, и Тодд и компания не сдерживаются, выдвигая на первый план свои прожорливые пути.

 «Хочу, хочу, хочу, хочу
Мне это нужно, мне это нужно, мне это нужно, мне это нужно
Я люблю это, я люблю это, я люблю это, я люблю это
Во мне началось чревоугодие».

Ах, жадный народ! Жадность описывается как «стремление к материальному богатству или выгоде, игнорирующее царство духовное», согласно сайту deadlysins. com. Иногда жадность называют скупостью . Согласно Данте, жадные обречены на четвертый круг ада. Жадность также имеет место в Purgatorio как жадность, седьмая стадия Чистилища. Джон Беллион, Канье Уэст, и Ариана Гранде представляет жадных мофо.

Сценаристы : Джон Беллион и Стефан Моччио « Продюсер : Стефан Моччио

Состояние человека

«Я ударил их ботинками в июле / Сука, я мне не нужен снег / Мне нужно больше, мне нужно больше / Пять тысяч за пальто, потому что оно летает». «Мода» — это социально значимый номер из Состояние человека , дебютный альбом Джона Беллиона , выпущенный в 2016 году .

Целью песни является материализм – жадность – которую Беллион блестяще высмеивает.

 «Детка, чего мы все хотим, всем нам нужна мода
Я потерял контроль?
Голос говорит, что мне может понадобиться моя душа
Но вот когда я вспоминаю
То, что мы все хотим, нам всем нужно, мода».

фут. Джейми Фокс

Поздняя регистрация

«Она берет мои деньги, когда я в них нуждаюсь / Да, она действительно пустяковый друг / О, она золотоискатель / Далеко от города, который копает меня». О, ностальгия! «Gold Digger» — одна из самых больших и заметных песен Канье Уэста . В его альбоме 2005 года Late Registration было множество хитов, но ни один из них не сиял ярче, чем этот Jamie Foxx с помощью ассистента. С точки зрения Уэста или Фокса нет ничего смертельного, но в повествовании песни их подруги находятся в отношениях из-за денег. Следовательно, смертный грех жадность проявляется.

Сценаристы : Александр Кронлунд, НокДаун, Макс Мартин и Саван Котеча « Продюсеры : Илья и Макс Мартин

Опасная женщина

«Жадный, ох / Ты знай, что я жаден до любви». На своем третьем альбоме Dangerous Woman Ариана Гранде стала явно более непослушной. Альбом 2016 года представлял, что достигли 9-летнего возраста.0063, найдя ее переход на более взрослую территорию. Со зрелостью и взрослостью также приходит греховность, которая в ее случае представляет собой одновременно жадность и похоть на «Жадность». На самом деле, жаждут больше, чем чего-либо еще.