Посмертная маска лермонтова: Кто сделал посмертный портрет Михаила Лермонтова?

15 октября исполнится 205 лет со дня рождения поэта Михаила Юрьевича Лермонтова, не менее ценной фигуры для русской словесности, чем Александр Пушкин. Поэта и писателя, сочетавшего в своём характере лёд и пламень, чистоту и порочность, напускную весёлость и душевное одиночество. Русского Байрона, дворянина, офицера, героя войны, поэта, подчинившего свою биографию творчеству.

До нашего времени дошло 15 прижизненных портретов Лермонтова. Это немало, если принять во внимание трагическую судьбу поэта – две ссылки на Кавказ, участие в боевых походах и его раннюю гибель. Ни один портрет Лермонтова, взятый отдельно, не даёт исчерпывающего представления о внешнем облике, о глубине и многогранности внутреннего мира поэта. Но в совокупности, созданные профессиональными художниками (Петром Заболотским, Филиппом Будкиным, Александром Клюндером, Кириллом Горбуновым) эти портреты дают конкретное представление о наружности Лермонтова. Прижизненных скульптурных портретов Лермонтова нет, не была снята и посмертная маска.

Несмотря на многочисленные описания внешности поэта, существование портретов, написанных современниками, интерес к образу Лермонтова не угасает спустя столетия. Подтверждением этому являются многочисленные живописные и скульптурные изображения Лермонтова, созданные в XIX-XX веках. 

В собрании Белгородского государственного художественного музея, коллекция которого первоначально комплектовалась в основном произведениями II половины ХХ века, также существуют портреты известных людей или посвящённые им произведения. Так, в фондах музея хранятся графические, живописные и скульптурные произведения, посвящённые жизни и творчеству русских писателей и поэтов: Александра Пушкина, Александра Блока, Николая Гоголя, Михаила Щепкина, Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Максима Горького, Фёдора Тютчева, Фёдора Достоевского и др.

Авторы портретных произведений – художники и скульпторы белгородской региональной организации Союза художников Российской Федерации, представители московской и санкт-петербургской школ, а также художники и скульпторы стран ближнего зарубежья ХХ и ХХI веков.

Добронравов М. Лермонтов на Кавказе. 1947 г. Бум. карандаш, акв.

Два произведения, посвящённые Михаилу Юрьевичу Лермонтову, попали в музей в числе первых работ, с которых началось формирование его коллекции. Это две акварели «Лермонтов на Кавказе» и «Прощай, немытая Россия» Михаила Добронравова. Он родился в Белгороде, но большую часть жизни жил во Львове.

Графические работы были созданы в 1946 году, к 105-летию со дня смерти поэта. Жизнь Лермонтова была неразрывно связана с Кавказом: поездки, служба, ссылки… Самые разные чувства вызывал он в душе поэта.

Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.

Михаил Добронравов в произведении «Лермонтов на Кавказе» создаёт образ юноши на фоне едва намеченного лёгкой кистью горного пейзажа, прочерчивающего лист по диагонали. Ритмическим контрастом на фоне этой динамичной линии выглядит фигура всадника на нерешительно топчущейся лошади. Что‑то остановило всадника, и что‑то спутывает ноги коня. И человек, и лошадь оглядываются, как будто отвлечённые чем‑то, происходящим в стороне от пролегающего пути.

Графическими средствами художник рассказывает зрителю о живом характере героя, чьё воображение и ум стремительно откликались на происходящее вокруг. Также, вероятно, автор стремился показать противоречивый характер Лермонтова, который сошёл с пути славы и успеха поэта, свернув на путь дуэлянта, приведший его к печальному и быстрому концу. Именно в переломный момент жизни Добронравов изобразил Лермонтова.

Интересны и технические приёмы, которые использует художник: живая пластичная линия, воздушные акварельные заливки и мазки – всё это ещё раз подчёркивает неугомонный темперамент Лермонтова. Выбранный серо-синий цветовой строй дополняет образ, передавая напряжённость, сложность личности. Скалистый пейзаж без растительности вкупе с одиночной фигурой дополняет биографическую характеристику, рассказывая об обособленности, отстранённости, одиночестве мироощущения поэта, которые прочитываются не в одном его произведении.

Подобное настроение царит в иллюстрации к стихотворению «Прощай, немытая Россия», созданной Михаилом Николаевичем в том же 1946 году. Возможно, в убегающей повозке изображён сам Лермонтов. Произведение выполнено с характерной для Добронравова живостью, воздушностью. Динамичная композиция передаёт гордый настрой произведения, вызов обществу, который ему бросает автор: «Быть может, за стеной Кавказа укроюсь от твоих пашей…» И всё так же сквозит и в стихотворении Лермонтова, и в акварели Добронравова одиночество, подчёркнутое пустотой открывающегося впереди повозки пространства.

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ.
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ!

В 1946 году скульптор Анатолий Григорьев создал бронзовый бюст Михаила Лермонтова, который в настоящее время находится в коллекции Белгородского государственного художественного музея. В 1978 он экспонировался на персональной выставке в Москве.

Как и Добронравов, Григорьев стремится не только к портретному сходству, но и к передаче внутреннего мира поэта, к созданию образа мятущейся души. Пластичной, живописной лепкой создаёт скульптор неровную, а от этого нервную фактуру и рваный силуэт, добиваясь ощущения внутреннего напряжения. Лермонтов в исполнении Григорьева выглядит одухотворённым и печальным.

В коллекции Белгородского государственного художественного музея находятся всего три произведения, посвящённые Михаилу Юрьевичу Лермонтову и связанные с его творчеством. Но жизнь великих людей, их душевные порывы, как и их наследие, остаются неиссякаемым источником вдохновения для художников и интереса для зрителей.

Трудно сказать, кто лучше понимал Лермонтова: художники прошлых веков или те, кто сегодня держит в руках кисть. Облик его столь притягателен, а мир его образов настолько красочен и богат, что становится ясно одно: к образу Лермонтова художники будут обращаться всегда. «Хороший живописец, — отмечал Леонардо да Винчи, – должен уметь писать две главные вещи: человека и представление его души». Далеко не всё сказано о выдающемся поэте, раскрыты не все грани его глубокой души и каждое поколение художников будет по‑своему прочитывать его произведения, каждая эпоха будет создавать его портреты, созвучные своему времени.

Коллекция Белгородского государственного художественного музея постоянно пополняется произведениями, посвящённым уникальным, талантливым людям, возможно, в ней появятся и новые портреты Лермонтова.

Достоевский в последней экспозиции ГЛМ в Нарышкинских палатах

На последней постоянной экспозиции «Немое красноречие вещей» (писательские мемории в собрании Литературного музея, 2009–2014) — в Нарышкинских палатах Высоко-Петровского монастыря (Петровка, 28) — были представлены и материалы фамильного собрания Достоевских.

Фонд Достоевского в ГЛМ по своей значимости, объёму и мемориальной ценности — богатейший в России, наряду с собранием Пушкинского Дома, и один из богатейших писательских фондов музея, что экспозиция сделала очевидным, хотя на ней демонстрировалась, разумеется, лишь малая толика мемориального собрания Достоевских. Раздел Достоевского вместе с коллекциями Тургенева, Толстого и Чехова составлял фундамент самого большого — кульминационного — зала, посвящённого литературному быту второй половины XIX в.

Большинство меморий — из собрания жены писателя Анны Григорьевны Достоевской, часть — от родственников, два живописных портрета приобретены позднее (Достоевского — в 1940, Анны Григорьевны — в 2008, и выставлялся впервые), несколько экспонатов — из других семейных коллекций ГЛМ.

Материалы из семьи Достоевского и его родных столь красноречивы, что, помещённые на пространстве трёх метров, смогли реконструировать всю жизнь писателя в наиболее значимых её сюжетах и эпизодах: от занятий в Инженерном училище до последней фотографии Анны Григорьевны (1914). Достоевский представал в разных своих качествах — как художник, как пророк, как семьянин. Показаны наиболее значимые для него места в Петербурге и Старой Руссе — и виды зданий, и интерьеры кабинетов; косвенно (через вещи, книги и портреты) обозначены Москва и Сибирь.

Портреты и фотографии Достоевского разных лет, от самого раннего, 1847 г., до последнего снимка 1880 г., позволяли не только проследить возрастные изменения, но и убедиться в том, «насколько прибавилось в лице Достоевского значения и глубины мысли» (И. Крамской). Писателя окружали портреты и фотографии членов семьи, ближайших родственников и знакомых.

Личные вещи Достоевского, волею обстоятельств, разошлись по разным хранениям и разным городам. Но и те несколько вещей, что были представлены на экспозиции, позволяли нашему воображению дорисовать образ Достоевского в его бытовых и писательских чертах: шляпа, коробка из-под табака и коробочка для перьев, и наконец, стальное перо с оттиснутой на нём фигурой Наполеона — самая знаковая из меморий писателя. Оно как нельзя лучше раскрывало название экспозиции «Немое красноречие вещей». Благодаря крошечной фигурке великого человека, перо, главный символ писательского труда, в контексте соседствующих с ним экспонатов, превращалось в индивидуальный символ творчества великого художника.

Особое место, согласно общему замыслу экспозиции — сплетение литературных и семейных связей, или «литературный характер семейного быта», — было отведено семье и родственникам писателя. Сложившийся из фотографий и книг с автографами сюжет позволял остановить внимание на его родословии и подчеркнуть важность семейной темы в биографии и творчестве Достоевского.

Из коллекции А. Г. Достоевской

С постоянной экспозицией «Немое красноречие вещей» была неразрывно связана выставка «Всё мною собранное… » (авторы: Е.  Варенцова, Г. Медынцева, Т. Соболь; художник — А. Колейчук), приуроченная к торжественному событию — XV симпозиуму Международного общества Достоевского. Он проходил 8—14 июля 2013 года в Москве, при участии Литературного музея, в Доме русского зарубежья им. А. Солженицына.

На выставке в центральном здании музея (Петровка, 28) было выделено несколько тем: из истории музея памяти Достоевского; издательская деятельность А. Г. Достоевской; каторга и ссылка; заграничные путешествия; Достоевский-журналист и издатель; поездка в Оптину пустынь; смерть и похороны; театральные постановки и иллюстрации (о собрании А. Г. Достоевской см. раздел Коллекции).

Экспонировались портреты Достоевского; его письма; документы и книги с автографами, редкие прижизненные издания его произведений и тома собраний сочинений, выпущенных А. Г. Достоевской; фотографии с видами европейских городов, приобретённые Анной Григорьевной; посмертная маска Достоевского и свидетельство о смерти и погребении.

Художественное решение было предельно аскетичным и в то же время впечатляющим. Нижняя (в глубоком подвале) одностолпная палата Высоко-Петровского монастыря — величественный и самый просторный зал музея, где была развёрнута выставка, идеально подходил для воссоздания атмосферы Достоевского. Контрастирующие с белыми сводами и стенами чёрная войлочная поверхность пола, тёмно-синий фон витрин, затянутая тёмной тканью ниша под балконом с диваном из Люблина и траурными материалами придавали залу печальную торжественность и настраивало на патетический лад.

Сами материалы, — тематика, техника и размеры продиктовали их размещение и группировку. С трёх сторон столпа на зрителей и окружающее смотрели три лика Достоевского: при входе встречал нас пророк (офорт М. Рундальцова, 1904), на своих героев взирал мыслитель (рисунок А. Корсаковой, 1970-е), гримаса одержимого была обращена к Европе (рисунок углем И. Шарлеманя, 1924).

На центральной стене — крупноформатные фотографии любимых мест Достоевского в Западной Европе: прекрасные виды европейских городов и памятников искусства и архитектуры, создававшие образ «страны святых чудес». На примыкавших к ней боковых стенах — разительные по контрасту мрачные образы России: герои и сцены из романов Достоевского, словно клешнями обхватившие эстетскую, цивилизованную Европу.

В нише, на противоположном конце зала, напротив «европейской» стены, — развязка (смерть и похороны) и эпилог (увековечение памяти).
Посмертная маска была помещена в витрине, стоявшей в музее памяти Достоевского. В нише — бюст, выполненный с этой маски её автором Л. Бернштамом, — единственный признанный схожим Анной Григорьевной. Однако, вопреки её желанию, над могилой Достоевского в результате конкурса установили бюст Н. Лаверецкого, чрезвычайно ей не нравившийся.

Зато на фотографии 1916 года в комнате-музее Достоевского при Историческом музее Анна Григорьевна снялась на фоне бюста Бернштама, у его подножия. Изображение во всех смыслах замечательное и символическое, олицетворяющее её высокое служение. В последний раз она здесь как бы наедине с Достоевским. В витрине — великий плод её трудов: иллюстрированный каталог «Музей памяти Ф. М. Достоевского в Императорском Российском Историческом музее имени Александра III в. Москве. 1846–1903. С портретами и видами. Сост. А. Достоевская. СПб, 1906».

Виды Москвы Достоевского в акварелях Е. Ключевской и иллюстрации известных художников XX в. — И. Грабаря, М. Добужинского, Ю. Пименова, А. Корсаковой, Н. Розановой-Верещагиной, И. Глазунова, Ф. Мулляра (подаренные музею художником незадолго до смерти и выставленные нами впервые), не принадлежащие к собранию Анны Григорьевны, не просто служили фоном для бесценных фамильных реликвий, но в своей совокупности являли образ мира Достоевского.

Руководитель проекта: директор музея Д. Бак
Куратор выставки: главный хранитель А. Невский
Координатор: Д. Каверина
Авторы художественного проекта: А. Колейчук, В. Таллеров
Авторы выставки: Е. Варенцова, Г. Медынцева, Т. Соболь
Фондовая группа: Т. Соболь, Е. Варенцова, А. Бобосов, И. Алпатова
Художники-оформители: Л. Николаева, О. Федина, Н. Романова, А. Романов, И. Романов
Мультимедийное обеспечение: В. Высоколов
Информационное обеспечение: Н. Бонди
В работе над выставкой принимали участие сотрудники отдела XIX в.

Лермонтов разоблаченный

Лермонтов разоблаченный

15.10.2014

«Я просматриваю в памяти все свое прошлое и невольно задаюсь вопросом: зачем я жил, для чего я родился? … И все же эта цель должна была существовать, и мое предназначение должно было быть высоким, потому что я чувствую в своей душе безграничную силу».

Герой нашего времени Михаил Лермонтов

Абитуриент отличался гордой, развязной манерой поведения, средним ростом и замечательной кошачьей внешностью, вспоминает писатель и поэт Фридрих Боденштадт, лучший переводчик произведений Лермонтова на немецкий язык. Достав платок, чтобы вытереть мокрые усы, он уронил бумажник или портсигар на паркет и нагнулся, чтобы поднять их с такой ловкостью, что казалось, что костей у него нет вовсе, хотя, судя по его плечам и груди, он, должно быть, был ширококостный мужчина. Его гладкие светлые, слегка вьющиеся волосы не закрывали необычно высокий лоб. Его большие задумчивые глаза как будто не привлекались к кривой улыбке на четких и красивых губах молодых офицеров. Очевидно, парадной формы он не носил. На шее у него был небрежно повязан черный платок; сюртук его без эполет был не новый и не застегнутый доверху, с ослепительно белым и тонким бельем, проглядывавшим сквозь него.

Лермонтов произвел на современников противоречивое впечатление. Многие считали его предвзятым и высокомерным.

На первом курсе филфака было около 150 студентов, вспоминает однокурсник Лермонтова Павел Вистенгоф, будущий литератор, автор «Очерков московской жизни» . Молодые люди быстро сдружились, и через несколько недель мы более-менее сошлись, а с некоторыми даже подружились. Среди нас выделялись люди, увлеченно занимавшиеся наукой: Станкевич, Строев, Красов, Компанейщиков, Плетнев, Ефремов, Лермонтов. Другие, как я, мечтали проторчать три года в университетских стенах, а потом окунуться в водоворот жизни. Студент Лермонтов, в котором никто из нас не мог заподозрить будущего выдающегося поэта, был очень труден в общении, отчужденным и довольно неприветливым интровертом. От него уклонялись его товарищи, которые не хотели иметь с ним ничего общего и явно пренебрегали им.

Он сидел отдельно от всех, говорит Вистенгоф, на одном месте у углового окна и, опираясь на локоть, читал свою книгу и не слушал лекций. Это привлекло всеобщее внимание, студенты обиделись и нервничали два месяца.

Каждый хотел разгадать его тайну, узнать его тайные мысли и заставить его высказаться. Однажды ко мне подошли несколько товарищей с предложением найти какой-нибудь предлог для дискуссии с Лермонтовым и тем спровоцировать его на какое-нибудь откровение.

Вистенгоф не постеснялся подойти к Лермонтову и церемонно спросить, какую книгу он так увлеченно читает и не хочет ли поделиться ею и с ними.

Он мгновенно оторвался от чтения и пронзил меня молниеносным взглядом. Было очень трудно его разглядеть. «Зачем тебе это знать? Удовлетворение вашего любопытства было бы бесполезным. Вряд ли вас заинтересует содержание этой книги; даже если бы я решил сообщить вам ее содержание, вы бы ничего здесь не поняли, — отрывисто ответил он мне, принял прежнюю позу и продолжал читать. Я отскочил от него, как ошпаренный, только мельком взглянув на его книгу; это была английская книга.

Говорят, что у Лермонтова два лица – Вистенгофу противостояло то, которое Лермонтов хранил для тех, кого он не уважал и в ком не видел глубокого ума. Даже гению русской критики Белинскому понадобилось время, чтобы разглядеть за маской свое истинное лицо. Когда они впервые встретились, Лермонтов показался ему непохожим, и он не заметил ни его остроумия, ни литературного таланта, будучи не в состоянии взломать код Лермонтова. Их вторая встреча состоялась несколько лет спустя. Белинский назвал это открытием и с ликованием писал в письме к Боткину:0005

Недавно я посетил его в его уединении и впервые распустил с ним волосы. Какой глубокий и могучий дух! Какой взвешенный взгляд на искусство, какой глубокий и утонченный вкус прекрасного! О, это будет русский поэт величия Ивана Великого! Чудесный характер!.. Я имел с ним некоторую полемику, и мне было приятно видеть в его рациональном, холодном и злобном взгляде на жизнь и людей какие-то зерна твердой веры в достоинство обоих. Я ему об этом сказал, а он мне улыбнулся и сказал: Дай Бог! Господи, он так уступает мне с точки зрения жизненной философии, но я бесконечно уступаю ему в своем чувстве превосходства! Каждое его слово, его личность во всей своей глубине и цельности переполняют вас. Я робею в присутствии таких целостных, всесторонних характеров. Я чувствую благоговение и чувство унижения, когда осознаю свою ничтожность.

За романтической маской, которую он носил, чтобы отгородиться от толпы, жил совсем другой человек.

В семейной жизни он почти всегда был весел, — сказал двоюродный брат и близкий друг Лермонтова Аким Шан-Гирей. Обладал уравновешенным нравом, часто занимался музыкой, но чаще живописью, преимущественно в батальном жанре. Еще мы любили играть в шахматы и военную игру, для которой у меня всегда было готово несколько планов. Это убеждает меня в том, что его байронизм был не чем иным, как драпировкой и в действительности не было никаких мрачных страданий, жертв, измен или поцелуйных ядов; что все стихи Лермонтова, написанные во время его пребывания в Москве, только детские шалости, ничего не объясняющие и не выражающие; поэтому любое суждение о природе и внутреннем состоянии поэта, основанное на них, может привести к неверным выводам.

Под маской Лермонтов не зазнавался и даже, несмотря на свой огромный талант, считал себя любителем, балующимся литературой, вспоминал писатель Владимир Соллогуб. Смерть Лермонтова, на мой взгляд, была такой же большой потерей для русской филологии, как смерть Пушкина и Гоголя. С каждым днем ​​он открывал новые задатки своего необыкновенного будущего: чувство его становилось глубже, форма яснее и пластичнее, язык оригинальнее. Он взрослел часами, изучая и сравнивая. Мы должны оплакивать не того Лермонтова, которого мы знаем, а человека, которого мы могли бы знать. Наше последнее свидание было очень запоминающимся. Случилось это в 1841 году: он уезжал на Кавказ и пришел ко мне повидаться и проститься. А пока, сказал он мне, я чувствую, что у меня есть настоящий талант, и я очень серьезно отношусь к тому, чтобы посвятить себя литературе. Вернусь с Кавказа, уволюсь, а потом давай вместе издавать журнал. Он ушел ночью и вскоре был убит.

Аполлинария Веневитинова писала о предчувствии Лермонтова перед его последним отъездом из Петербурга.

Во время прощального ужина Лермонтов очень грустил и говорил о своей близкой смерти. За несколько дней до этого обеда Лермонтов посетил с одним из своих товарищей известную в Петербурге гадалку, которая жила в Пяти углах и предсказала, что Пушкин будет убит белым человеком. Ее звали Александра Филипповна. Выслушав то, что предсказатель должен был сказать своему другу, Лермонтов спросил ее, будет ли ему позволено уйти в отставку и останется ли он в Петербурге. Она ответила, что он никогда больше не приедет в Петербург и что он никогда не уволится с военной службы и что ему предстоит еще одна отставка, после которой вы ни о чем не будете просить. Лермонтов от души смеялся над этим предсказанием, тем более что отпуск его продлили и он мечтал о вероятной отставке. Раз они дают мне одну отсрочку за другой, может быть, скоро меня отпустят? он сказал. Но когда поэту внезапно приказали идти на юг, он был изумлен и вспомнил это страшное предсказание.