БАМ. Через Северомуйский перевал — Самые интересные путешествия по России — LiveJournal
Расскажу-ка я вам сегодня не про свежие поездки, типа Одессы-Вены-Самары, а кое-что из старенького — что месяц назад обещал на д.р.В июне 2001 г. мы вместе с mikka совершили 17-дневную экспедицию по Байкало-Амурской магистрали, проехав от Тайшета до Комсомольска-на-Амуре, имея целью осмотреть и заснять наиболее интересные участки и места в дневное время. Так мы посетили Лену, Вихоревку, Братск, Северобайкальск, Чару, Кунерму, Куанду, Тынду, Хани, Дипкун, прошли пешком по Даванскому обходу и т.п. Одним из самых запоминающихся моментов той экспедиции была поездка через Северомуйский обход на электровозе ВЛ85 (мега-тоннель тогда ещё до конца не был достроен).
Вот про этот отрезок экспедиции я вам тут и поведаю. Рассказ большой, для неспешного чтения.
БАМ, пос.Таксимо. Памятник покорителям и первопроходцам Севера
Поскольку места эти отдалённые от цивилизации и глухие, то вначале будет правильно показать, где же находится этот перевал.
Вот смотрите, на этой карте: по югу проходит Транссиб; севером параллельно идёт БАМ. Восточней Байкала БАМ забирается в горы и преодолевает ряд горных хребтов. Один из этих участков — от Нового Уояна до Таксимо, между которыми пролегает Северомуйский хребет, очень сложный по геологическим условиям. Красные точки — это начальный и конечный пункты отрезка (этого поста). Синие точки поменьше — движение по Северомуйскому обходу, которому посвящена львиная доля представленных в отчёте фотоснимков.
Когда Байкало-Амурскую магистраль проектировали, предполагалось, что хребет будет пройден 15-километровым тоннелем. Однако строительство его началось сравнительно поздно перед развалом СССР (об этом, конечно, никто заранее не знал), и кроме того, сопровождалось множеством нештатных ситуаций, которые осложняли и отсрочивали его ввод в строй. Поэтому к 1989 г. ввели в строй 1-путный электрифицированный обход, который был приспособлен для движения тяжелых поездов (на одном из участков — с электровозами-толкачами). Обход очень сложного профиля, со множеством серпантинов и двумя более короткими (до 1 км) тоннелями.
Представленная схема от af1461 показывает как трассу главного хода БАМа (через тоннель), так и (серым цветом) электрифицированный обход, по которому мы и двигались в июне 2001 г. Северомуйский тоннель был открыт для движения только в декабре 2003, уже в постъельцинскую эпоху. 
Можно также посмотреть километровый расклад обхода, на этой странице «Справочника Транссиба».
Снимки делались на две плёночные мыльницы, мою и Михаила. Времена тогда были другие по фотодоступности, да и денег на такие изыски было намного меньше, так что — как говорится — чем богаты. Качество во многом тоже хромает — мы не профессионалы фотосъемки, а просто путешественники. Моя купленная к экспедиции довольно простенькая фотомыльница Canon через три дня после этой сьёмки бесследно пропала в Якутии, где-то на станции Хани; хорошо, что эта и следующая за нею плёнки уже перекочевали в рюкзак и сохранились. Поэтому потом мы снимали только на мыльницу коллеги, используя в ней его и мой запас плёнок. Снимки, помеченные (MK Photo) — сделаны mikka, остальные — мои.
Ну что ж. В путь? 🙂
1. Около полудня в какой-то из дней середины июня (14-16-го) мы оказались на станции Новый Уоян. Станция эта конечная для пригородных «окурков» из Северобайкальска («окурками», «обмылками» называются там короткие 1-2-вагонные пригородные под локомотивом), а дальше нужно было ждать рабочего поезда через обход, который уходил из Уояна далеко после обеда.
Станция Новый Уоян. Станции на БАМе практически все строились по индивидуальным проектам — считалось, что каждый крупный город СССР и союзная республика вносят свой общий вклад в это дело, увековечивая и национальную архитектуру.
Новый Уоян строила Литовская ССР.
2. Под сенью ёлочек мы перекусили припасами, закупленными в Северобайкальске. Как это обычно водится в глухих местах, где каждый новый человек на виду, к нам подошёл мент и проверил документы, затем ушёл восвояси. Однако мы были единственными на станции пассажирами, не пристроенными к «делу», поэтому все на нас глазели и оглядывались.
3. Сидеть в Уояне ещё 5-6 часов было как-то не гут, посему я пошёл на станцию и узнал у дежурной, пойдёт ли что на восток по обходу, и если да, то когда. Дежурная оказалась доброй женщиной и «слила» мне два ближайших грузовых, на которые предположительно можно было вписаться. Однако предупредила:
— С машинистами договаривайтесь сами! Они под свою ответственность берут!
— Хорошо, спасибо и на этом!
«Нива» — самая популярная машина на БАМе. Самый популярный цвет — белый.
4. Первый состав тормознулся совсем ненадолго, я даже не успел толком среагировать. Зато второй, тяжёлый, под ВЛ85, встал под красный и я побежал с машинистом пробовать договариваться, оставив Мишу с обоими рюкзаками.
— Возьмите до Таксимо, а!? Очень надо!
— Ты чо, какое Таксимо? Брать пассажиров запрещено!
— Так ничё не идёт до вечера, а ехать надо! Мы заплатим!
— Не знаю, не мои проблемы. Зачем мне ваши бабки? Вылетите с работы же не вы, а я. У нас тут строго.
В итоге, однако, мне таки удалось вызвать некоторый интерес машиниста к нашим персонам и показать ему удостоверение от музея ДВЖД, которым я снабдился в Хабаровске. Он повертел, посмотрел:
— Я подумаю…
— Там и печать ДВЖД есть! Всё законно!
— Да вижу я, вижу… — возвращая мне ксиву обратно, — Я ещё подумаю.
Потянулось томительное ожидание. Две минуты, три, пять, семь. Стою, жду.
Вдруг по поездной рации сообщили готовность к отправлению. Я упал духом и мысленно сматерился, решив, что всё. Зря уговаривал. А следующий грузовой, как сказала дежурная, через два с половиной часа.
Машинист выглянул:
— Эй, бери своего карифана и бегом в кормовую кабину! Ща попрём на перевал!
Про деньги ничего не говорит, молчок. Ну ладно, потом выясним. Я побежал за Михаилом и мы бегом побежали обратно к электровозу, протиснувшись затем в нерабочую кабину.
Дали зелёный. Поехали!
Вот этот машинист, благодаря которому и состоялась эта поездка. К сожалению, я не смог найти его фамилию, поверхностно порывшись в архивах своих транссибирских экспедиций. Но непременно найду, и допишу. А звали его Владимир, вроде (на память). Я записал тогда. Он уже, наверное, на пенсии…
5. Протиснулись через длинные секции с грохочущими горячими тиристорными группами и приводами, с рюкзаками и устроились в нерабочей кабине.
Пришёл помощник, молодой парень:
— Вы тут аккуратно сидите, приборы не трогайте. И не выглядывайте сильно. А то могут сообщить.
— Хорошо.
С любопытством смотрим на окружающие нас приборы.
Тормозные краны окрашены в красный, а на переднем плане — щёлкает скоростемер. Сейчас показывает 64.
6. Снимок на память в кабине ВЛ85. А то когда ещё доведётся, да ещё и на БАМе?
[в начале 2004 г., после запуска Северомуйского тоннеля, сверхмощные грузовые ВЛ85 были с БАМа сняты и переведены на Транссиб. Так что больше никогда]
7. Электровозный «руль» (которым машинист устанавливает позиции мощности).
8. На полном ходу, около 75 км/ч, проскакиваем станцию Кюхельбекерская, тоже красивого индивидуального проекта.
9. Опять прибегает помощник:
— Владимир вас приглашает в переднюю кабину! Подходите!
Ну, думаю, платить, штоле. Пойдём.
Протиснулись опять через длинные горячие секции по узкому проходу вперёд.
Машинист улыбается:
— Ну что, мужики, как вам наш бармалей? 🙂
— Нравится. Мощная машина!
— Это да. Зверь-машина! Составы ведёт огромные. Только вот резок на толчки.
Вид вперед, через передние стёкла. Сейчас пройдём мост.
10. Станция Ангаракан. Тут нас тормозят, чтобы в середину подцепить толкач. Стоим, уже зелёный.
Слева долина мелкой речки, впереди — горы. Вот туда-то наверх мы и полезем.
Помощник ушёл расцеплять, спрашиваю у машиниста:
— Так чего, с бабками? Как разойдёмся?
— Да ково… что я с вас, путешественников, брать буду… езжайте с Богом. Смотрите наши дальние края, сюда мало кто забирается. Не я везу, бармалей везёт.
— Ну ладно, спасибо. А то может, возьмете?
— Не, всё нормально. Не надо. Мне даже и приятно, пообщаться. Езжайте.
11. Ответственный момент, развилка: мы уходим слева на подьём, а направо — более короткий путь, в Северомуйский тоннель (тогда ещё не готов).
12. Под нами — западный вход в Северомуйский тоннель. Мы идём по бровке наверху.
13. Начались серпантины, высота растёт на глазах, электровоз отклоняет то вправо, то влево. Скорость хорошая, бармалей тянет мощно, боковые ускорения приличные. Вот уже и наш предыдущий путь внизу, первая петля.
14. Поскольку скоро должен был быть Первый петлевой тоннель и Чёртов мост, то ухожу опять взад, поснимать, а Миша остается в передней кабине.
Пришёл вовремя: скорость гасится примерно до 30 км/ч и наш огромный километровый состав аккуратно проходит изогнутый Чёртов мост.
15. Пересечение с разобранным временным обходом, галереей, снова набираем скорость.
16. Пройдя во чреве сопки Первым петлевым тоннелем, снова выныриваем на свет Божий, и дальше на подъём.
Вид совершенно феерический, я высовываюсь чуть не на полкорпуса, чтобы заснять.
17. Живописнейшая кривая с мостом, и вид на 2-километровую гору. Вдали в середине состава (слева на кадре) виден электровоз-толкач, который к нам прицепили на Ангаракане.
18. Ещё одна петля — и далеко внизу виден Чёртов мост! (см. кадр 14).
В кормовую кабину прибегает Миша:
— Слушай, ты чего бригаду палишь? Машинист там ругается, высовываешься сильно, охрана тоннелей может раззвонить. Пошли обратно, он говорит, снимайте спереди, под контролем, так он хоть подскажет, где можно, а где нельзя или осторожно.
— Ладно, пошли…
19. Выравниваемся, проходим седловину с синим озером.
20. И опять подьём. Теперь уже мы идём на уровне верхушек гор параллельного нам хребта. Зрелище совершенно космическое, просто дух захватывает: во-первых, нам досталась потрясающая с облачками погода, во-вторых — шикарная точка обзора (с электровоза). Увы, отснятые нами плёнки в несовершенных прростеньких камерах не передают и десятой доли красоты, которая открывается впереди и сбоку. 
21. Трасса выравнивается и мы теперь идём стабильно, по кромке горного склона. Растительность угнетённая: высоко поднялись, да и некоторые снеговые языки теперь дотягиваются почти до линии дороги. Это перевальная часть. На фото наш состав, в 88 вагонов.
22. Проходим разъезд с красноречивым названием Перевал, затем путь опять схлопывается до однопутки. Однако, как вы видите, насыпь рассчитана на два пути.
23. Сбоку видны железнодорожные серпантины, куда мы скоро будем спускаться.
Машинисту пока не до нас, он следит за дорогой и периодически общается с машинистом толкача.
24. Сейчас уйдем на кривую, вправо. Начинается спуск.
25. Внизу видна линия, куда мы спустимся уже через несколько минут. Далеко внизу — пос. Северомуйск.
26. Разьезд Горячий Ключ.
27. Спускаемся уже небыстро, аккуратно, около 50 км/ч. Внизу видны какие-то тоннельные сооружения, цеха. 
28. Серпантин: на противоположном склоне виден предыдущий перед нами состав.
29. Я снова ушёл в заднюю кабину, пообещав машинисту снимать аккуратно.
Начался спуск, настолько резкий по уклону, что даже виден по электровозу. Локомотивы тормозят, спускаясь с тяжёлым составом. Скорость около 35-40 км/ч. Справа видна дырка Второго петлевого тоннеля.
30. Наледи на речках, несмотря на середину июня. Тут прохладно, климат реально суровый.
31. Проходим главный ход БАМа (внизу), выходящий из недостроенного на тот момент Северомуйского тоннеля. Второй петлевой тоннель снимать не стал, памятуя беспокойство машиниста на этот счёт.
32. Разъезд Северомуйск. Здесь снова тормозимся, минут на 15-20: будут расцеплять состав, толкач покидает нас. Горный участок кончился. Машинист разрешает спуститься, перевести дух и немного погулять рядом.
33. Это наш Бармалей, на котором мы и преодолели горный участок. Мощность — 10020 кВт, вес — 288 тонн.
На тот момент ВЛ85 ещё считался самым мощным серийным электровозом в мире (СССР держал тут пальму первенства), однако жизнь не стоит на месте — в 2002 г. норвежцы запустили на линии Нарвик — Кируна электровоз IORE — ещё мощнее. Его я вам тоже показывал, в рассказе о «Полярной Заре».
34. Наш ВЛ85 спереди. Скоро поедем.
Наконец, дали зелёный, поехали уже в штатном режиме.
Напряжение спало, мы опять все собрались в передней кабине и машинист стал нам рассказывать про окрестности, комментируя:
— А вот тут речка хорошая! Ленок, таймень брал.
— На той сопке как-то козла подстрелил.
— А здесь хариуса шикарного тягаем.
— Смотрите, это брусничные места.
В общем, он оказался хорошим собеседником, заядлым рыбаком и охотником, знающим те места в совершенстве.
Насчет того, что не брал нас поначалу, тоже прояснилось: оказывается не так давно его понизили в классе, за какую-то провинность, и он ездил со II классом. Естественно, перестраховывался на всякий случай.
— Нахера мне проблемы, правильно? Но вот с вами решил рискнуть, ладно! Вижу, интересные вы ребята.
35. Проходим реку Муякан. Всё, горы позади.
Ближе к Таксимо мы начали продумывать ночлег, с которым было непонятно. Решили связаться по рации с депо, чтобы попробовать вписаться в бригадный дом (в Таксимо депо) — это был бы идеальный выход, с гарантированной качественной круглосуточной столовкой. Однако начальник депо где-то бухал, и никто не хотел взять ответственность за нас, посторонних, чтобы вписать. Машинист долго матерился на деповских разгильдяев, ругал начальника (видимо, имел на него зуб), и в конце концов сказал:
— Ладно, ребята, не переживайте. Приедем, что-нибудь придумаем. Попробую договориться.
36. Около семи вечера мы прибыли в Таксимо. Это узловая станция, и тут кончается БАМовская электрификация: дальше только тепловозы. Вокзал тут огромный для такого небольшого пункта, что для БАМа типично. И конечно, индивидуальный проект. Таксимо строила Латвийская ССР, рижский проект.
37. Таксимо. На втором пути стоит пригородный одновагонный «окурок», рядом с вагоном — mikka и наш машинист.
38. Недалеко от вокзала — очень красивый и запоминающийся памятник с моделью гидросамолёта, можно сказать, символ этих мест.
39. Вписаться в деповскую гостиницу не вышло, наш машинист отогнал электровоз в депо и вскоре подьехал за нами на «Ниве»:
— Садитесь, поедем ко мне! У себя вас впишу. Он, сука, где-то бухает (это про начальника)
— Спасибо. Мы вас там не стесним сильно?
— Ничего, нормально. Ночь не проблема. Поехали, грузите рюкзаки!
Вечер мы провели отлично, хотя и подустали за очень длинный день — ведь он у нас начался ещё в 6 утра в Северобайкальске. Жена машиниста приготовила ужин, бульон с дичиной, и лосёвые котлеты, намяли картошки, с маслом, а хозяин дома вытащил снизу, из погреба, литровый пузырь самодельной кедровой настойки.
— Надо выпить, ребята. Путь такой длинный, и хорошо проехали. Как?
Мы отказываться не стали 🙂
Потом ещё долго сидели, разговаривали, хозяин вытащил фотографии 1970-80-х, показывал нам.
— Я ведь сюда приехал ещё в 1976-м, в начале. Тогда тут жизнь кипела, была перспектива, много льгот. Сейчас постепенно хиреем и подыхаем. Но, надеюсь, БАМ выживет. Неужели стране так надо, чтобы БАМ подох? Неужели им (он многозначительно поднял палец наверх) сейчас всё равно? А, ребят? Как думаете?
Я ответить на этот вопрос не мог, в чём честно и признался.
Снимки и правда были очень интересные, и карточек 10-12 из начала 1980-х из них он дал мне, с собой, я обещал их отсканировать и использовать где-нибудь.
* * *
Рано утром мы попрощались с хозяином и отбыли дальше на восток — на Чару.
Но это уже другая история
Оригинал взят у periskop.su в БАМ-2001. Преодоление Северомуйского перевала
Стать другом RusTravel
rustravel.livejournal.com
Мой БАМ — Записки Очевидца — LiveJournal
Ради интереса я зашел в авиакассы Владивостока — вдруг хватит. Не хватило. Это было ожидаемо, и потому я сильно не огорчился. Взял билет на поезд до Комсомольска-на -Амуре. Мне надо было в Пермь, но по Транссибу я уже ездил, а по БАМу нет. Комсомольск-на-Амуре – почти самая оконечность БАМа, дальше только Совгавань.
В последних числах сентября в Приморье стояла золотая осень. В Японском море можно было купаться, во Владике подозрительно зеленела листва. Я сошел с «Тани Карпинской» в грузовом порту города: в отличие от седого капитана меня не встречала красотка на лексусе. Впрочем, я не печалился, бредя мимо длинных рядов японских джипов, которым вскоре предстояло разбрестись по всей русской земле. Вышел за ворота и думал, что же делать. Была та беззаботная пора отрочества, когда время являлось категорией настолько относительной, что я не придавал ему значения.
Небо было столь чистым, улицы свежими, а подводная лодка и вправду стояла на постаменте в центре города, что я не удивился, не найдя в списке погибших моряков инициалы деда, хотя по семейной легенде его фамилия должна была быть где-то здесь. Он был моряком, воевал морпехом, и должен был умереть, потому что не отдал врачам пораженную гангреной ногу. Выжил. Но его записали погибшим.
2
Я был очарован городом, хотя мой отец, как и Гришковец терпеть его не мог за промозглые туманы. Стояла бархатная осень, и просто так сесть в поезд и ехать домой было бы преступлением против свободы. Поэтому я сел на паром до Славянки, что недалеко от границы с Китаем. Взял бутылку вина.
3
Догорал закат: мы пили на верхней палубе с каким-то парнем – у него тоже было с собой. Играл тогдашний хит «Коламбия Пикчерз не представляет». Я сошёл на берег как настоящий моряк, качаясь. В Славянке было очень темно и был длинный забор, вдоль которого я ушел в ночь. В общем, это совершенно другая история, никакого отношения не имеющая к БАМу, кроме того факта, что после того как я благополучно вернулся во Владик, поскитавшись по Хасанскому району, я поехал на БАМ.
4
Владивосток, вокзал
Поезд покидал пляжи Шаморы и устремлялся на север. Лето резко кончилось. Затуманились чозениевые леса в долинах Сихотэ-Алиня; поезд на ощупь крался сквозь дальневосточный туман. После Хабаровска началось цветастое разнолесье — было приятно смотреть в окно. Я даже поверил, что мне продали именно элеутерококковый мёд, а не абы какой.
В Комсомольске-на-Амуре я сразу пересел на поезд до Тынды. Начались чеканящие слух названия станций: Баджал, Могды, Чегдомын, Ургал, Дипкун.
5
Чем жестче становились названия, тем меньше людей оставалось в поезде. Одного англомолчащего иностранца подвыпившие бамчане и бамчанки уговаривали вылезти на какой-то жёсткой станции и, похоже, уговорили. Дальше всех держался разговорчивый сверхсрочник. Похоже, он рассчитывал рассказать мне ВСЮ свою жизнь, вплоть до самых интимных подробностей последних дней. Но станция Дипкун выдернула его из поезда на полуслове. Осталось смотреть в окно – там была бесконечная лиственничная тайга, горевшая золотом огнем осени.
6
Утром была стылая Тында. О Тынде я знал лишь, что количество солнечных дней в ней превышает аналогичное в Ялте. Мне не повезло. Было колючее утро дымчато-холодного дня. Осень здесь закончилась, воцарилось предзимье. Если восточный БАМ пылал лиственничной хвоей, то здесь она уже облетела. Я вышел на привокзальную площадь: густой пар от маневровых тепловозов поднимался в воздух, резкие гудки будили столицу БАМа.
В очереди в кассу могучий вахтовик изливал душу соседке, с которой только что познакомился: «Как я раньше обедал, знаешь?» Дама не очень-то хотела знать, но собеседник напирал: «Пачка пельменей и бутылка водки!» Дама молчала. «Теперь уже не могу так. Проблемы начались по этой части. Я вот думаю – неужели из-за водки?»
7
Откровенность сибиряков меня поначалу обескураживала. Особенно в дальних скорых поездах. Незнакомый человек вдруг начинал рассказывать тебе такое, что я начинал чувствовать себя как на исповеди. По всей видимости, плацкартный вагон в советское время заменил людям церковное таинство. Традиция жива до сих пор, и чем дальше на Восток, тем меньше люди тяготятся душевным грузом, сбрасывая его во время транссибириады. Мне нечего было сбрасывать, и я внимал. Я был неплохим слушателем, что особо ценится на Транссибе. Говорить-то все умеют.
8
Ориентирование по карте с иероглифами
Плацкарта до Чары не было. Под Чарой хотел посмотреть самую северную пустыню мира — ту что посреди вечной мерзлоты. Пришлось брать купе (универовская бухгалтерия этого не любит). Ехал с железнодорожниками, один из которых был машинист и следовал на свою «дистанцию пути». Я слушал.
На БАМе почти на всем протяжении тепловозная тяга. Осложняют дело одноколейность, большие уклоны и малые радиусы. Все это повышает требования к квалификации машиниста. Разница в вождении между электрифицированными равнинами Европейской России и тепловозными сопками Азии колоссальная.
9
К каждому сопочному взъему локомотив должен подойти как разгоряченный конь, в узко заданном скоростном и временном интервале, чтобы наверняка взять высоту. Ж/д магистраль в здешних местах – единственная транспортная коммуникация, которая коммутирует пережатые хребтами долины; она не продублирована ни автодорогами, ни речными путями. Косячить никак нельзя. В общем, я проникся профессией машиниста, даже не читая Платонова.
В Новой Чаре я вышел похмельным утром. Похмелье было у природы. Ночью шел дождь, а к утру подморозило. Меня знобило: два месяца странствий дали о себе знать – хотелось тепла и уюта. Чарский вокзал был напрочь лишен и того и другого. Это, вообще, оказалось чертовски нечеловеческое место – эта Чара. Казалось, поселок здесь оказался по чьему-то злому умыслу.Я думал об этом, глядя на мрачный Кодарский хребет, который подпер набухшие синевой тучи – Мордор наяву.
Были первые октября, и лиственничный лес уже оголился – я плелся в предрассветной рани на ближайшую сопку, чтобы согреться и собраться. Мое уныние скрашивали небольшие зверьки на теплотрассе.
Всё воспринималось очень остро – панорама Кодара потрясла мое ознобленное нутро.
10
Вид на Новую Чару с ЮВ. Слева сзади -Кодарский хребет
Где-то на пути к нему чуть белели желанные пески.
11
Путь к ним через какое-то время преградила река. Был паводок, и я не смог перебрести.
12
Маневрировать в поисках обходных путей не стал – Чара уже утомила меня, и я отдался солнцу, которое вдруг посетило этот немилосердный край. Природа уже замерла в предвкушении снега и не спешила радоваться свету. Мне ничего не оставалось, как сделать это за нее.
13
Потом я бесцельно бродил по Чаре, и думал о путях человеческих и об удоканской меди;
14
Вид от Новой Чары в сторону Удоканского месторождения
фотографировал любопытности; ел халву.
15
16
Снова вернулся на утреннюю сопку – вид стал веселее. Чуть-чуть…
17
18
Ж/д вокзал Чары солнечным октябрьским вечером. Кодарский хребет на горизонте
Поезд покидал неуютную Чарскую котловину и в окне проносились томные грядово-мочажинные ландшафты, оттененные синевой гор.
19
Я продолжал есть халву. Мой юный попутчик с интересом отнесся к сладостям, и я поделился с ним. Конечно же, он хотел стать машинистом и ехал учиться в Северобайкальск. Знаменитый Северо-Муйский тоннель был ночью, и ночью же в Таксимо наш состав электрифицировался: к Байкалу мы подъезжали без дыма и копоти. Северобайкальск оказался городом на самом берегу озера, и чтобы дойти до воды, надо было просто перейти пути и пересечь прибрежный лес. Обрывистый берег чудо-озера не грел – он был суров и тоже готовился к зиме.
20
21
Местная бора мигом вытянула из меня остаточное плацкартное тепло и я, проверив воду (вдруг теплая), пошел в город.
22
23
По пути читал остаточные лозунги времен зачатия БАМа — время здесь остановилось.
24
25
26
В городе было мокро, был проспект, и парк с каруселями в конце.
27
Купил на рынке у кавказцев плиточного чая – того, который прессован до состояния доски и который надо рубить топором или крошить ножом. Ни до, ни после, я такого чая нигде не видел и не пил. Вкус описать трудно, особенно если сравнивать его с нормальным чаем.
На вокзале раздумывал, куда взять билет: победил дом.
28
Даванский перевал уже засыпало снегом, и было приятно смотреть на заряды мокрого снега, зная, что сам в тепле, и тебе не предстоит мокнуть за окном.
29
В Усть-Куте вернулась осень, а Лена еще жила навигацией.
30
В Тайшете я снова оказался на Транссибе. В Новосибирске пересел на «Сибиряка» который на деле оказался европейцем. До Москвы всего двое суток, но пассажиры из самого крупного города за Уралом полагали это расстояние слишком долгим. Они ощутимо тяготились временем, в то время как люди, едущие с Дальнего Востока, или с Байкала не парились по поводу зря проведенного времени. За первые сутки-двое они успевали доместифицировать вагонное пространство, и чувствовали себя как дома. Время для них летело незаметно.
2006 год,
фотоаппарат Смена 8М
ilya-abramov-84.livejournal.com
Путешествие по баму — Документ
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО БАМу.
С насмешкой:
Совершенно серьёзно:
Слово “чурка” здесь и далее используется в иносказательном смысле и не имеет национальной окраски. Хотя нет. В данном контексте оно относится именно к людям русской национальности. Ну, вы автора поняли.
Предисловие.
Этот текст не является рукописной картой расположения стратегических объектов восточной России. Здесь вы не найдёте координат шахт межконтинентальных баллистических ракет, направленных на западное побережье Соединённых Штатов Америки, не найдёте чего-то похожего, хотя одним из собеседников в поезде был вышедший на пенсию инженер по связи старой закалки. Ниже просто приведены впечатления автора, возникшие во время поездки по Байкало-Амурской магистрали (БАМу), и случайные разговоры совершенно до этого не знакомых ему людей. Попутчиков. Людей. Настоящих людей России.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО БАМу.
Тайшет. Как заехали на БАМ, сразу разбил стакан. В туалете он из-за сильного раскачивания вагона скатился по ободу металлической поверхности раковины прямо на её дно. Такие “непостоянные” дороги.
Что вам сказать в общем о Байкало-Амурской магистрали, в самом-самом её начале? Пожалуй, следующее. БАМ – это дорога, пролегающая сквозь густые зелёно-жёлтые леса, а зачастую и прямо над ними. Тут поезд пробирается через тайгу словно огромный грибник. Едешь, и кажется, что не будет конца у этого пути. Точнее, он не прервётся в каком-нибудь городе или на какой-нибудь станции, а закончится просто тупиком. Просто тупиком среди обычного леса. А дальше – лес дремучий, по которому нужно передвигаться на волке, как Иван Царевич. Дальше – сказка, сказочный лес. Дальше – та самая настоящая Россия, которую разукрашивал пером Алексей Толстой, о которой слагал стихотворения Александр Пушкин.
Где, как не здесь, вновь хочется, чтобы из-за какого-нибудь дерева выглянул медведь или стройный ряд сусликов, провожающих поезд взглядами и поднятыми правыми лапами.
Этот фильм… Этот многочасовой фильм снова на стекле окна.
Колесить по большим городам – это, безусловно, здорово. Но тут, на БАМе, закралась у меня в голову мысль, что после познания больших городов следует познавать деревни. Едешь в отпуск в разные сёла и посёлки. Кажется, что сама жизнь навеяла эту мысль, а кажется, помог и пелевинский граф Т. со своим опрощением. В точности через опрощение прошёл Лев Толстой, обменявший платье аристократа на деревенский кафтан. Кажется, что там оно, в затерянном далеке – самое настоящее. И сейчас словно наяву чудится, что пристанище истины находится именно в тех краях, что на краю – в благоухающей печными выдохами и свежескошенной травой российской глубинке.
Долгий поворот, и из-за деревьев выныривает асфальтовая дорога, за ней деревообрабатывающее предприятие. Среди лежанок брёвен, струганных досок и трухи тлеет лёгкий дымок.
Не по нормам, не по нормам, – говорит Вероника, инспектор по пожарной безопасности. Человек, который выписывал штрафы и сам же их оплачивал – ради статистики, требуемой начальником-извергом. “А что? Жить-то хочется”. – Хотя, чего им тут бояться? Рядом же пожарный поезд стоит. – Станция “Чуна”.
Между прочим, как рассказывает Вероника, случалось, что она выезжала с пожарной командой по тревоге. И все ребята разбредались по территории или были все заняты, когда неожиданно где-то в клубах да огне раздавались крики, плач. И приходилось ей заходить внутрь, в искрящую темень, чтобы спасти людей. Вот так вот просто ты сидишь напротив настоящей русской женщины. Пьёшь чай. Ты не перед какой-то там бессмысленной столичной девицей в солнечных очках, вдруг самостоятельно познавшей психологию на профессиональном уровне – прям-таки второй Ленин, –делящейся впечатлениями от посещения нового кафе или голосящей о новой прочитанной или услышанной истории о какой-нибудь знаменитости, изумившей девицу до глубины её розового мира. Нет. Ты перед настоящей русской женщиной! Тут же выпрямляешься. Перед ней даже сутулиться – стыдно.
Просвет, и снова железная дорога заползает в непроходимые жёлто-зелёные леса.
В этих дремучих таёжных лесах вспоминается фильм – тот, что идёт в кинотеатре “Круговая кинопанорама” на ВДНХ в Москве. “И дум высокое стремленье”, в котором, на экране в триста шестьдесят градусов, мелькают кадры, демонстрирующие, как прокладывается БАМ. Где бульдозер идёт со своим ковшом напролом через тёмно-зелёную чащу, сметая всё на своём пути. Наверное, прокладку он делает самым тёплым летом, потому что солнце весело играет лучами в рушащихся ветках. Трактор безвозмездно, от всей широты своей тракторной души, даёт дорогу комсомольцам. Дорогу к их городу – Комсомольску-на-Амуре. Городу юности. Городу, в котором сейчас, в XXI веке, изготавливают военные самолёты пятого поколения. Какого же, интересно, теперь там поколения те самые, когда-то юные, комсомольцы…
И берёзы, везде берёзы… Миллионы берёз. Чёрно-белые рощи. На всём протяжении страны. Только здесь они растут на холмах и пригорках.
Единственное же, что разбавляет повсеместные листья и стволы – это лесные реки, то выныривающие к железнодорожной насыпи из ниоткуда, то также в никуда пропадающие. Вообще, бесконечно изумительны они, эти лесные реки, эти воды, бегущие меж двух плотных стен высящихся деревьев. Одинокий стук колёс в безбрежном лесу – разве это не прекрасно? Красотища!
Ноль медведей. Ноль сусликов. Хотя, если учесть, что поезд ездит по расписанию, то, должно быть, у здешних животных и птиц тоже сложилось своё расписание, из-за которого их и не видно. Мол, утренний стук – пора за едой; вечерний стук – пора закругляться. Животные сворачиваются в клубок – закругляются – и засапывают в норах.
Где-то впереди, далеко впереди жёлтые огни Братска. Думаешь о них, как о разноцветных огнях мегаполиса и его долговязых небоскрёбов. Станет ли в будущем таковым Братск? Похожим на Нью-Йорк? Сейчас в моих мыслях он почему-то представляется именно таким: “Эмпайр-стейт-билдинг”, “Крайслер-билдинг”, “Вулворт-билдинг”.
Вдоль всей дороги, через каждый километр, разбросаны сине-белые домики для железнодорожников. Спасут от любой непогоды, от любого зверя.
И действительно. Живой, пышущий лес, но без живности. Не задумываясь предполагаешь, что, вероятно, все птицы уже улетели на юг. И не ищешь никакой другой причины.
Ни медведя, ни снежного человека, – вздыхает попутчица.
Кстати, в Кемерово же, в Горной Шории, ищут постоянно снежного человека, – поддерживаю беседу. – Говорят, Николай Валуев часто приезжает на поиски.
Ну, пусть ищут. Там и Медведева ждут. Почему Медведева? Как-то раз в Кемерово объявили, что надо ждать медведей. Не Медведева! А те уж начали дороги строить, дома…
Вот бы сейчас лев из леса вышел! Большой такой, грозный! – продолжаю, отсмеявшись.
Или слон!
Или жираф. Кто-нибудь совершенно неожиданный.
Каталась я тут на слонах. И в хоботе его побывала…
В смысле, слон завернул Вас и поднял?
Да. Капилляры как наждачка. Спину мне так вылизал… Ходила потом с мокрой спиной…
И тут небольшой рецепт вечной молодости от Вероники. Трёх бабуль сыновья из Москвы отправляют раз в три года в Тайланд. Там на их глазах разрезают королевскую кобру, берут из неё желчь и кровь, смешивают с водкой. И бабули выпивают. Ни сердечных проблем, ни других. Им уже за восемьдесят лет – до сих пор ходят на дискотеки.
В Братске, на станции, диалог из рупоров.
Мужской голос:
Женский голос:
А вообще неизвестно, как лучше ехать, – затрагивает тему иногда непростых поездок на поезде пожарный инспектор: – с таджиками или дембелями? Раз я уезжала в командировку из Новосибирска. Так захожу в купе, а внутри двадцать таджиков сидят. Едут через Новосибирск на заработки – там же ветка железнодорожная в Среднюю Азию отходит. Они платят проводнику и едут. Думала, всё… Пропаду… Ноги отовсюду свисают… Правда, оказался среди них один более-менее образованный. Поговорил с товарищами – и поехали мы спокойно. Да и слава богу, что всего пять часов нужно было добираться. А так бы и не знала, что бы делала… Так что, такой вот случай был.
Понятно, – говорю, улыбаясь.
Огромное Братское водохранилище осталось в темноте невидимым. А из-за железобетонной ГЭС, по которой состав глухо простучал колёсами будто по земле – неслышимым. Лишь чёрное ровное полотно воды где-то внизу. Словно его и не было. А оно есть. И ещё какое! Огромное Братское море! Сразу за Братской ГЭС. Третьей по размеру гидроэлектростанцией России.
У тувинцев не хватает одного фермента – быстро спиваются, достаточно просто запашка. И ходят потом весь день…
Тот санаторий, в Усть-Куте, мне подходит, там сердешники…
Амурные?
Везде хорошо, а дома лучше. Хорошо там, где нас нет. Не противоречие ли?
С Магистрального до Чемкента, это Казахстан, ездили на машинах по шпалам. Поезд пройдёт, мы – на рельсы. Номера залепишь грязью, чтоб не узнали. И по шпалам…Грязи-то в других местах по колено…
Вон, в деревне Карнаухово два дизелиста, работают по шестнадцать часов. Неделю – один, неделю – другой. Свет есть с восьми до двенадцати часов.
Большая деревня-то?
Да, – смеётся, – сорок человек. А на дворе XXI век.
В коридоре вагона двое мужчин слушают громкий голос Михаила Круга, вырывающийся из сотового телефона и наполняющий помещение весьма неожиданной аурой. За окном проносится тайга. Ночь. Прошёлся за кипятком для чая, вернулся – не понял, где и побывал.
В Пекине самая распространённая дворовая собака – пекинес. Обычная дворняжка.
А мне ребята рассказывали, что в Праге бомжи только “Крушовице” пьют, – дополняю я, отсмеявшись. – Потому что оно там самое дешёвое. У нас же им шикуют люди.
Вот так вот. Люди в Москве пьют бомжовское пиво и гуляют с дворнягами.
Алтайцы сначала требуют тушёнку, водку, а потом женщин. Будьте осторожны на Алтае! Я не шучу.
Дети на Алтае, в долинах, едят мороженое только зимой. Летом оно не доезжает – где дороги плохие, где на “пузотёрах” (популярных седанах – Прим. автора) не доехать.
Ближе к Северобайкальску мне обещают горы со снежными склонами. Посмотрим. Не скажу с полной уверенностью, но мне кажется, что увидеть белые горы – мечта почти любого человека.
Раньше от Керинги до Северобайкальска на электричке ездила. Так, там такой крен!
“Пассажиры, пересядьте, пожалуйста, на левую сторону”.
А в Японии. Если два здания рядом стоят, то кто-нибудь малоимущий землю между ними выкупает и строит свой дом. А что? Две стены уже есть, крыша – почти. Обои, можно сказать, на наружные стены клеят.
В шеренге дождей, пехоте туманов…
ДДТ, “Песня о времени”
Утренняя БАМ вся в тумане. Горы, леса и городки – всё в белой пелене, окутавшей их белоснежным поясом. Станция “Улькан”.
4:29 по Москве. “Миру – мир!” За стеклом Ленин, кидающий зигу.
Третья поездка через всю Россию в состоянии созерцания наводит на непонятные мысли. Отчего-то кажется, что всё стало ещё более непонятным. Будто в России всё засеяно знаками вопроса. Осенью собираешь одни, а весной вырастают новые. Или вырастают зимой, или летом. Растут в любое время года. Из-за этого непременно хочется выпить, усилив состояние созерцания. И в состоянии созерцания подъехать к Байкалу с севера. Приехать в Северобайкальск, до которого три часа.
Быть может, тут кто-то спросит, а что такое “состояние созерцания”? В этом нет ничего сложного. Нужно быть расслабленным, едя, например, как я – в поезде во время отпуска. Ехать по БАМу и просто смотреть вокруг. Выходить на улицу на станциях и в удовольствие закуривать сигарету, останавливаясь насовсем. Вот так вот, бежишь по жизни постоянно, а тут останавливаешься. Стоишь, вдыхаешь и выдыхаешь белый дым. Где-то в сказочной России. Там, куда царь Берендей послал Ивана-Царевича, чтобы отыскать Жар-птицу, таскающую по ночам с яблони золотые яблоки. С платформы смотришь, как выгуливают собак пассажиры из других вагонов, смотришь, как полоса тумана окутывает горы, пьёшь горячий сладкий чёрный чай с маковыми крендельками или отхлёбываешь немного вина.
Фильм, который в окне – он продолжается. В нём нет титров, нет прологов и эпилогов. Нет главных героев. Разве, кроме тебя. Этот фильм и есть сама дорога. Путь, на котором нужно просто находиться, не думаю ни о старте, ни о финише.
Да, можно ещё добавить музыки. Любимой. Лучше о России. Зыкину ли, “ДДТ”, “Любэ” или группу “Белый орёл”. Музыки, которая совсем преобразит всё вокруг. Но лучше – добавить музыки классической. С ней, как писал Пелевин в рассказе “Музыка со столба”, преображается абсолютно всё вокруг. На сто процентов. Всё наполняется до этого неуловимым смыслом. Это лучшие минуты. Это абсолютное созерцание. Как в фильме “Свой среди чужих, чужой среди своих”, где его заглавная мелодия переносит тебя в мир твоей души с первой же ноты.
А как вдохновенна и поразительна техническая двадцатидвухминутная остановка посреди леса и болот! Поезд ехал по лесу и вдруг затих. Вот представьте. Идёте вы за грибами, ищете подберёзовики, подосиновики, ходите меж деревьев, приподнимаете листья широкой травы, а тут поезд. Серый такой, с красными полосками. Можно, конечно, поискать грибы и под ним, но это всё же лишнее. Люди выходят из вагонов покурить, погулять с собаками, кто-то – просто подышать свежим воздухом, а тут ты – появляешься с корзиной из леса. Хотя, если очень долгая остановка, то и они могут пойти что-то поискать. Однако это всё весьма опасно, потому что в то время, когда все пассажиры уйдут, в поезд могут сесть настоящие грибники, которым лень идти пешком домой. На места пассажиров. И поехать. И тут возникает вопрос. Что делать, если с тобой в вагоне едут одни грибники? Все в коричневых плащах, кепках и с корзинами. Внутри стоит запах свежескошенных грибов. Истории про самый большой гриб. Про царя-гриба. Ведь каждый грибник мечтает найти его. И, скажем, вызвать после вертолёт или ещё что, чтобы утащить исполнившуюся мечту из леса. С такой находкой домой точно не стыдно возвращаться. Внимание прессы со всего мира. Прямой эфир, снимают, как ты возвращаешься домой, а над тобой вертолёт с царём-грибом. Журнал “Times”. Человек года – грибник. На всех приёмах по кусочку – каждому президенту. Толпы поклонников. Последователи ходят за тобой шеренгой по лесу. Практически своя секта. Своя религия. Как её назвать? Царегрибие, может. Вместо ряс на священниках коричневые плащи. Кружат по церкви среди повсюду растущих грибов. Белые, сыроежки, свинушки. На Пасху все светят грибы. Гриб – всему голова. Гриб – всему начало. Гриб – всему конец. Двадцатидвухминутная техническая остановка закончена. Поезд, набирая скорость, снова устремляется куда-то внутрь зелёно-жёлтого леса. Два часа до Байкала.
Отмечу лишь, что порой кажется, будто у каждого матёрого грибника в бумажнике не фотография жены, а фотография гриба. У рыбака – рыбы. У программиста – фотография кнопки “Enter”. У проводницы – фотография тэна. У поезда – фотография депо. У Земли – фотография Луны. У чёрного – фотография белого. У серого – фотография серого. Другого серого. Возможно, это часть серого вагона, который сейчас со мной внутри проносится мимо лесной реки шириной метров в семь, плотно прилегающей к насыпи с рельсами. Красотища!
Пригорки, покрытые салатовым мхом, полугорные реки, бегущие по овальным серым камням.
Ты тоже родился в России,
В краю полевом и лесном.
У нас в каждой песне берёза,
Берёзка под каждым окном.
Людмила Зыкина, “Растёт в Волгограде берёзка”
Берёзы, берёзы, кругом берёзы. Берёзы на холмах, берёзы на равнинах. Все эти песни о них. Только здесь они стройные-стройные. Как восемнадцатилетние девушки. Лес юности. Наверное, таким он и должен быть перед городом юности. Перед Комсомольском-на-Амуре.
А над чёрно-белыми красавицами высятся рослые хвойные деревья с короткими, очень короткими ветками. Вкупе ветки похожи на ракеты. Также сужаются кверху. Конусовидная форма – первый признак лиственницы.
Зелёные “боеголовки” сменяются холмами, усыпанными красными камнями. Точно они с планеты вкуса шоколада. За ними поляны овальных зелёных лопухов, серые камни и лес, кругом по-прежнему лес! Лесные реки – вода, зажатая деревьями, – и снова красные камни, салатовый мох.
Через несколько часов поезд уже пробегает под ярким, выглянувшим из тумана солнцем, среди высоких гор, бомбардированных огромными “осколочными” серо-коричневыми валунами! Красотища!
Солнце скрывается лишь тогда, когда состав заползает в очередной тоннель. В один из тех безумной длины, что пробиты в горах, с тускло светящими чередующимися лампочками… Эти тоннели, они просто-таки одурманивают. Они точно звёзды во вселенной, свёрнутой в трубу. Где этот волшебник? Где бог, пробивающий камень и проходящий сквозь него? Но не бог это вовсе. Это человек. Человек! Человек, проходящий сквозь гору! И я человек! Я – его сородич. Я с ним из одного подвида животного мира. Подвида существ, создающих вселенную в камне. Тусклые чередующиеся лампочки в тоннеле бесконечной длины! Красотища! Тут всё божественно! Слышите?! Божественно!
Слова мои в душе, их нет в письме.
Михаил Круг, “Мама”
Здесь нужно просто быть!
А после горы с белыми шапками. Как обещано. Белоснежные пики. В окружении жёлто-серых гор. Синих рек. Жёлтых деревьев, чередующихся с высохшими светло-серыми стволами практически без веток. Красотища!
Насыщенность прекрасной природы, будто сжатой под давлением – предвестница его. Самого чистого и глубокого озера в мире. Оно здесь. Оно здесь, справа. Поворот головы.
Байкал!
Вот так вот просто. Смотришь вперёд, потом поворачиваешь голову вправо, а там Байкал. Ну, просто Байкал. Самое чистое и глубокое озеро в мире. Чуть ли не заходящая за горизонт синяя гладь. А вроде бы ты всего лишь повернул голову направо. Поверните голову сейчас направо. Что там? Вот-вот. А здесь. Поворот направо. Байкал!
Тут, на кромке озера, по которой катят железные колёса, вообще кажется, что все местные воины отправлялись и отправляются в бой не с криком “Ура!” – они отправляются в бой с криком “Байкал!”. Орда под предводительством великого озера. Армия, плывущая на ладьях с синими флагами по синей-синей воде, окружённой горами с белыми шапками. Солнечный Северобайкальск, вино. Остановка. Не лучший ли это повод закурить сигаретку и посозерцать, глядя на всё вокруг? Безусловно. И я выхожу.
Ещё как дикие звери выбегают. Монтёр один шёл, увидел медведя, залез на светофор и давай махать ключом да материться, – едва я вернулся, рассказывает Слава, который уже второй год трудится монтёром путей. – А медведь лёг в колею, и лежит себе…
За Северобайкальском Байкал окончательно превращается в синюю пелену, большую синюю лепёшку, жарящуюся на ярком полуденном солнце. Вы спросите меня, почему я так часто употребляю синий цвет в описании? Да потому что такой синей воды, как здесь, вы нигде не найдёте. Она здесь натурального синего цвета. Эталон! Чуть пригревшись на открытом пространстве, поезд и здесь ныряет в тоннель. Потом Байкал. Снова тоннель. Потом Байкал. Снова тоннель. Потом Байкал. Снова тоннель. Четыре тоннеля как пунктир с длинными-длинными тире, подсвеченными изнутри тусклыми лампочками, с выемками-комнатами для ремонтных бригад. За ними вальяжно появляется Нижнеангарск – город из деревянных домов прямо на берегу огромного чистого озера. По кромке расставлены скамейки – местный прибрежный парк. Чуть подалее Байкал обрывается, капитулируя перед скалами. Это довольно символично – увидеть за два года северную и южную оконечности озера. Южная – это Транссибирская магистраль. Северная – Байкало-Амурская. Две трассы, две магистрали, обнимающие всемирную водную жемчужину.
И помните! Если вы почти в упор смотрите на двух коров, пасущихся на помойке – значит вы где-то недалеко именно от северного берега Байкала. Сразу за станцией “Кичера”.
Здесь леса постепенно становятся абсолютно жёлтыми, с редкими вкраплениями зелёного. Тут исчезает солнце, и небо окрашивается из голубого цвета в серый.
Передо мной, не соврать бы, тысячи, тысячи жёлтых сосен! Сквозь них поезд неутомимо несётся к Становому нагорью, к проложенному внутри него Северомуйскому тоннелю – самому длинному горному тоннелю России. Пятнадцать километров в горе – это не шутка. И даже не её подобие.
И, о, чудо из чудес… За поворотом лес становится сплошь зелёным. Будто его в миг перекрасили, облив зелёной краской. Словно прошёл зелёный дождь. Если есть такой художник, который перекрашивает леса, то я хочу сходить на его выставку. Будьте добры, два билета, пожалуйста. Для меня и моей Скво.
На параллельно вьющейся автомобильной дороге появилась женщина. В ярко-бордовом платье, чёрных сапогах. Спешит куда-то. Чудо из чудес… Женщина в красном среди леса. “The lady in red is dancing with me…” Ох, как сейчас не помешала бы эта песня, заиграв над БАМом. Созерцание. Стопроцентное созерцание. Где вы ещё такое сможете увидеть?
Омуль, окунь, щука. Вяленое, холодного копчения. Пирожки с картофелем, с капустой. Чебуреки. Станция “Новый Уоян”. БАМ. 1987 год.
1245 километров от Тайшета.
Как ни парадоксально, но спички в России можно найти не только в коробках – они есть и в рыбе. После копчения используются в ней в качестве распорок между рёбрами.
Снег уже в горах выпал, – подытоживает совсем немногословный Слава, любуясь снежными макушками гор.
Белые, белые горные пики – они потрясающи! Поезд километр за километром приближается к ним. Если на улице сейчас пойдёт снег, такой же белый, как эти парящие в небе тетраэдры – я просто не удивлюсь. Я мысленно надену варежки и шапку. И мысленно пройдусь, оставляя хрустящие следы. Там, за окном.
А так, что… Разные попадаются, – неожиданно начал Слава.
Животные?
Не, туристы… Кто на великах, кто пешком. Объясняешь им, что зверь тут водится. “Не, – говорит, – не боюсь…”
Высоченные пики, занесённые снегом. Высоченные белые шапки, заслоняющие собой бОльшую часть неба. Своим великолепием они вызывают на твоём лице улыбку. Улыбку счастья. Ты ничего не делаешь с губами – они сами, без твоего решения, принимают полуовальную форму радости. До белых гор уже рукой подать. Они как на ладони.
Вот, представьте. Кто-то где-то идёт сейчас на работу, а в горах в это время выпадает снег. Чем не контраст? Или. Именно ты идёшь на работу, а на БАМе в эту секунду жмутся друг к другу белоснежные сопки, одетые в платья из лесов, и где-то на железнодорожных путях возле них трудится Слава со своей бригадой.
Теперь уже рельсы пролегают по самым основаниям гор. И, о, да! Это самая настоящая ледяная страна, застрявшая между серым небом и зелёно-жёлтой землёй!
Определённо на Транссибе таких высоченных исполинов нет. Там просто нагорья. Там будто дети здешних гор. Точно они люди. Зелёные тела под белыми шапками на подножиях из жёлтых лесов.
Всё, всё, что происходит здесь и сейчас на БАМе – всё это волшебство. Станция “Ангаракан”.
В вагоне запахло чем-то, похожим на ладан.
То ли ладаном пахнет, то ли зажгли ароматные свечи, то ли кто-то с кадилом прошёлся, – озвучиваю я.
Ага, освятили вагон, – смеётся Слава.
Не успел он договорить, как поезд с головой-электровозом погрузился в знаменитый Северомуйский тоннель. В самый длинный тоннель России. Восемнадцать минут в полной темноте! В темноте… Лежишь себе внутри горы. Ей богу, будто ты – красавица в стеклянном гробу из сказки братьев Гримм. В течение восемнадцати минут ты снова в сказке. Когда ещё удастся полежать внутри горы?!
А после тоннеля, через несколько сот метров, остановка. Думаешь всего несколько секунд. И бегом из вагона, бегом, бегом. В шлёпках, по лужам, по песку. Бегом к тоннелю. Чтобы сфотографироваться с его названием, с постаментом в честь его постройки. Чтобы сфотографироваться с подвигом рук человеческих. С подвигом русских рук. Разверзших пятнадцатикилометровую толщу камня. Бегом туда, бегом обратно. В шлёпках, по лужам, по песку. Всё ради одной фотографии. Ведь на всё про всё менее пятнадцати минут.
Потная футболка, мокрые носки. Но фотография! Фотография в кармане, и время есть ещё на сигаретку. Можно, отдышавшись, спокойно повыдыхать белый дым на фоне восточного портала Северомуйского тоннеля. Созерцание. Абсолютное созерцание.
О, боже! Поезд трогается, и сразу после тоннеля начинается гряда белых гор. Не тех, которые были до этого – а безраздельно, совершенно и всецело белых! Их основания в тумане, будто кто-то положил на землю облака. Словно кто-то пригвоздил парящие клубы к низам белоснежных пирамид, сделав пирамиды полностью белыми. Точно ты пробегаешь глазами по стройным рядам белоснежных египетских пирамид. Но только их окружают не жёлтые горячие пески – их окружают нескончаемые жёлтые осенние леса. Здесь где-то Кай и Герда? Здесь где-то бог, что в миг меняет все цвета? Вон, вон кажется, мелькнул кусок его белой мантии, ускользающей меж деревьев. Ну, где же ты, творец?! Где же ты?! Покажись!
textarchive.ru
Путешествие вдоль БАМа. Часть 17
БАМ железнодорожный
Хани — Лопча
Рабочий поезд до Юкталей мы проспали. Это неудивительно — ведь поезд уходит рано утром, а мы и приехали в Хани только под утро, да ещё потом долго сидели и общались… Но факт оставался фактом: в этот день уехать мы не сможем.
А дядя Ваня отправлялся на рыбалку. Конечно, он не мог оставить нас в квартире в своё отсутствие. Но он придумал другой вариант — поселить нас в комнату отдыха на вокзале.
Обычно в этой комнате останавливается проезжающее начальство, но в ближайшее время гостей не намечалось. Так что дядя Ваня позвонил своему начальнику, получил разрешение — и выдал нам ключи.
Из комнаты мы практически не выходили. Куда ходить? Смотреть в Хани нечего, да и лишний раз сталкиваться с местной молодёжью не хотелось. Не было смысла и гулять по вокзалу — там нет ничего. Даже душа. Дядя Ваня говорит, что душ собираются поставить, да всё никак не соберутся…
Вышли мы только за продуктами и пивом. Местная компания, сидевшая недалеко от магазина, грубо окликнула нас и поинтересовалась, что мы здесь делаем.
«Да мы тут у дяди Вани…» — нашлась я.
«У Ваньки? А, удачи вам, ребятки!»
Всё-таки очень нам повезло, что во всех посёлках мы были знакомы со значимыми людьми!
А потом Давинчи встретил швейцарца. Правда, он был не автостопщик — велосипедист. В Хани швейцарец тоже собирался ночевать, но в гостинице.
Не знаю, прошёл ли швейцарец свой маршрут — но надеюсь, что прошёл. Удачи ему! Ведь, к сожалению, по России путешествует много иностранцев — и очень мало русских…
* * *
В 6 утра нам пришлось проснуться. Собрались, кое-как умылись, повесили на гвоздик ключ от комнаты отдыха… Пора на поезд!
Рабочий поезд представляет собой один плацкартный вагон — давным-давно списанный. Тащит его локомотив или маневровый (в нашем случае — маневровый). К нашему поезду была ещё и прицеплена платформа со шпалами.
Закончив работу, путейцы возвращаются со встречным поездом. Если не успеют закончить — ночевать приходится в крошечных избушках, там и сям разбросанных вдоль путей. Но это редкость — обычно рабочие успевают вернуться со встречным поездом.
Ехать было весело. Одни путейцы входили, другие выходили — и все шутили и смеялись. Проводница продавала очень вкусные пирожки собственного изготовления, которые разогревала тут же, на газовой плитке.
Мы разговорились с одним из путейцев. Когда мы проезжали Олёкму, он рассказал, что там — огромные месторождения титана. Как ни странно, титан даже добывают. Но… продают в Китай! Конечно, России ничего не нужно((
Где-то на середине пути поезд практически опустел. Остались только пассажиры, едущие не на работу, а по своим делам, в Юктали. Тогда я позволила себе заснуть — всё-таки подъём в 6 утра очень непривычен.
* * *
От Хани до Юкталей не более 150 километров. Но как меняется климат!
В Хани сухо. С Читой, конечно, не сравнить — но сухо. В Юкталях же — уже влажно. Эта выматывающая влажность, когда потеет лицо, а каждый вдох даётся с трудом! Безусловно, в Амурской области гораздо легче, чем где-нибудь в Приморье — но любой влажный климат тяжело переносить.
Мы — не выспавшиеся и не акклиматизировавшиеся — очень страдали. А ведь в Юкталях нам предстояло провести почти сутки — до следующего рабочего поезда, на Лопчу. Можно было бы поехать и пассажирским, но — вот незадача! — не было в тот день пассажирского поезда…
Мы пошли в посёлок — в магазин. И это было тяжкое испытание. Станция Юктали находится в 3 километрах от посёлка, и если какой-то общественный транспорт там и ходит, то очень редко. Пешком, с тяжёлыми рюкзаками, по влажной жаре…
Потом, тем же путём — обратно. Тут уже и Давинчи начал выдыхаться. И в середине пути предложил немного передохнуть.
Около нас притормозил японский грузовичок. Внутри сидели ребята, которых мы уже видели в магазине.
«Подвезти?»
Мы, конечно, согласились — и мигом залезли в кузов.
Ребята подвезли нас до вокзала. И посоветовали сходить в ПЧ — там есть комнаты отдыха для путейцев, может, и нас поселят за небольшие деньги.
Давинчи пошёл в ПЧ, я осталась его ждать. Вернулся он ни с чем — недавняя высокая вода не только смыла автомобильные мосты, но и размыла пути. В комнатах отдыха просто нет мест — очень много народу приехало на ремонт.
Мы отошли в сторону. И уже собирались идти в лес ставить палатку…
К нам подошёл подвыпивший мужичок.
«Вы откуда?»
«Из Москвы.»
«Ничего себе! А я с Подмосковья. Приехал на БАМ — да так здесь и живу… Вам, может быть, чем-нибудь помочь?»
«Чем нам помочь? Нам надо либо уехать, либо где-нибудь остановиться…»
«Да без проблем! Эй, Андрей Иваныч! Нельзя ли гостей из Москвы куда-нибудь пристроить?»
Так мы попали в ПМС.
* * *
Нас проводили к заместителю начальника. Он задал только один вопрос — надолго ли нам нужна комната? Мы сказали, что уедем завтра рано утром. Тогда он открыл нам четырёхместную комнату и показал, где можно помыться и приготовить еду.
Но сначала мы отправились гулять по депо.
Я такую прогулку не планировала. Но, когда увидела все эти машины и механизмы — поняла, что мне тоже интересно. Пусть я ничего в них не понимаю, пусть не знаю даже их названий — это элементарно красиво.
Потом — душ.
Юктали — не Хани. Здесь не только есть душ — здесь несколько душевых отсеков. Работают, правда, не все, только 3-4. Но и не было бы смысла, если бы работало больше — на всю душевую стоит один водонагреватель…
Бойлер, впрочем, хороший. Мы оба помылись, я постирала бельё — и вода за это время холоднее не стала.
Ну, а потом мы поели — и вернулись в свою комнату.
Комната показалась нам раем. Не потому, что там были кровати — последние ночи мы спали исключительно на кроватях, причём с постельным бельём. А потому что там нашлось… две книги! Вот чего нам в последнее время очень не хватало — так это чтения…
Несмотря на тяжёлое начало — в итоге, мы прекрасно провели время в Юкталях.
А что самое интересное — денег за проживание с нас никто не взял. Всё-таки очень хорошие люди живут на БАМе!
* * *
Утром мы сели на рабочий поезд до Лопчи.
Комната отдыха на вокзале Хани.
Станция Хани.
Рабочий поезд. Маневровый ещё не прицепили…
Юктали.
Прогулка по депо…
Душевая.
Комната отдыха. Условия и правда спартанские, но много ли нам надо?))
Столовая.
Последнее, что ожидаешь встретить в таком месте — кранчик для питьевой воды!
Пришли мы в магазин — и попросили пива. Какое? Да всё равно какое, самое большое. Вот и дали нам «Большое»))
Начало…
<< Граница трёх регионов. Олонгдо — Хани
>> Возвращение в цивилизацию. Лопча — Тында
ru-travel.livejournal.com
КРУИЗ ВДОЛЬ БАЙКАЛА ДО ОЗЕРА ФРОЛИХА И ПУТЕШЕСТВИЕ ПО БАМу / Астравел / Rusadventures.ru
Круиз вдоль Байкала до озера Фролиха / 8 дней, 7 ночей
Мы предлагаем Вашему вниманию тур, который дает отличную возможность посетить сразу несколько наиболее уникальных уголков озера Байка, познакомиться с культурным наследием региона. Вы совершите круиз через все озеро от юга до севера на самом скоростном судне на подводных крыльях, совершите пешую прогулку по таежной тропе до ледникового озера Фролиха. Это уникальный тур, позволяющий увидеть весь Байкал!
Маршрут: Иркутск – Листвянка – круиз до Северобайкальска – Хакусы – бухта Аяя – озеро Фролиха – Северобайкальск – на поезде по Байкало-Амурской и Транссибирской магистралям — Иркутск
День 1, Вс. Прибытие в Иркутск – исторический «Париж Сибири», современную «столицу» ее Великой восточной части и ближайшие врата к «сибирской жемчужине» – Байкалу! Вас встречают, помогают получить багаж. Затем мы отправимся в гостиницу 3*. В случае раннего заезда мы отправимся на небольшую экскурсию по городу, затем позавтракаем и разместимся в гостинице в двухместных номерах. Ужин (самостоятельно, за свой счет). Ночевка.
День 2, Пн. После завтрака и сборов нас ожидает трансфер в поселок Листвянка, расположенный в 70 км от Иркутска на берегу озера Байкал у истока реки Ангары. Для большинства туристов посещение Листвянки – это первое знакомство с озером. По пути у нас будет остановка, во время которой Вы сможете посетить архитектурно-этнографический музей под открытым небом Тальцы.
И вот — свидание с Байкалом! Размещение в гостинице Прибайкальская (3*). Отдых. Обед в ресторане гостиницы (самостоятельно, за свой счет). Затем мы посетим Байкальский Экологический музей. Возвращение в гостиницу, ужин в ресторане гостиницы (самостоятельно, за свой счет), свободное время, ночевка.
День 3, Вт. После завтрака и сборов мы отправимся на пристань, где нас ожидает посадка на скоростной теплоход на подводных крыльях «Ракета», который доставит нас из до города на севере Байкала — Северобайкальска. В течение дня мы совершим круиз в почти 600 км от юга до севера Байкала. Наш маршрут будет проходить вдоль западного берега Байкала мимо бухты Песчаная, острова Ольхон, берегов «бурых медведей» Байкальского заповедника. Обед (ланч- бокс) на борту корабля. Мы прибудем в Северобайкальск вечером около 20-00. По прибытии нас встретят на пристани. Посадка на автобус, трансфер в одну из гостиниц города, размещение. Ужин. Отдых и ночевка.
День 4, Ср. Сегодня после завтрака мы отправимся на причал и продолжим наше водное путешествие по Байкалу. Катер доставит нас до бухты Хакусы (2,5 — 3 часа хода). На губе Хакусы – 4-километровый песчаный пляж. В районе бухты находится водолечебница. Купание в термальном источнике, принятие горячих ванн и прогулка по окрестностям – наша программа пребывания в этом месте. Обед на катере. Переход в бухту Аяя. Ужин. Ночевка на катере или в палатках.
День 5, Чт. Завтрак. Этот день мы посвятим небольшому пешему походу до озера Фролиха. В 8 км от губы Аяя в горах находится живописное ледниковое озеро Фролиха. К озеру ведет необорудованная тропа, поэтому нужна непромокаемая обувь. Глубина озера – до 80 метров. Во Фролихе водится редкая для Сибири красная рыба даватчан – реликтовая форма ледниковой эпохи. Добравшись до озера, мы полюбуемся природной красотой этого места. Затем, после небольшого пикника на берегу и отдыха на песчаном берегу, возвращение на катер. Переход до Северобайкальска (3 часа в пути). Ужин на катере, встреча на причале в Северобайкальске, трансфер в гостиницу, размещение, ночевка.
День 6, Пт. Завтрак и отдых до обеда. Затем мы отправимся на экскурсию по городу и совершим небольшую прогулку. После ужина в ресторане или кафе нас ожидает посадка на поезд, следующий до Иркутска. Этот день и следующий мы будем путешествовать по знаменитой Байкало-Амурской магистрали. Размещение в 4-х местных купе. Ночевка в поезде.
День 7, Сб. Мы будем следовать через Байкало-Амурскую магистраль до Тайшета и далее по Транссибирской магистрали до Иркутска. Транссибирская магистраль (современное название) или Великий Сибирский Путь (историческое название) — это прекрасно оснащенный рельсовый путь через весь континент. Она соединяет европейскую Россию, ее крупнейшие промышленные районы и столицу страны Москву, с ее срединными (Сибирь) и восточными (Дальний Восток) районами. Питание в вагоне – ресторане (самостоятельно на Ваш выбор, за свой счет). Прибытие в Иркутск ночью (1:59). Трансфер в гостиницу. Размещение. Отдых до утра.
День 8, Вс. После раннего завтрака и сборов мы отправимся в аэропорт или на ж/д вокзал. Здесь Вы покинете гостеприимную Байкальскую землю. Счастливого Вам пути!
Стоимость тура составляет в рублях (включая комиссию турфирмы 10%):
Количество чел. в группе
Стоимость тура на человека, р.
Наличие гида в туре
Доплата за одноместное размещение, р.
От 10 до 12 чел
21 800
Во время экскурсий, переездов
3 800
От 6 до 9 чел
24 800
Во время экскурсий, переездов
3 800
Стоимость тура включает:
Двухместное проживание согласно программе.
Питание согласно программе (если не указано самостоятельно за свой счет).
Билеты на теплоход на подводных крыльях.
Билеты на поезд от Северобайкальска до Иркутска.
Даты заездов: с 10 по 17 июля, с по 14 августа 2005 года.
Сезон: 15 июня 2004 – 31 августа
Поиск и сортировка туров
www.rusadventures.ru