Трудности перевода: какие русские авторы популярны за рубежом
Льва Толстого и Федора Достоевского читают во всем мире, китайский рынок является наиболее благоприятным для современных российских авторов, а политика непосредственным образом влияет на успех книг: «Газета.Ru» рассказывает о текущем положении отечественной литературы за рубежом.
Германия
Русская литература проникла в Германию в XIX веке, завоевав популярность за счет произведений Федора Достоевского, Льва Толстого, Ивана Тургенева, который долгое время жил на территории страны и первым среди соотечественников оказал серьезное влияние на своих немецких коллег, а также — уже в начале следующего столетия — Максима Горького. После длительного застоя, связанного с периодом правления Адольфа Гитлера, отечественные авторы вновь стали регулярно издаваться в Германии: в ФРГ печатались сочинения советских диссидентов, в ГДР — идейно «правильных» писателей.
В настоящее время наибольшей популярностью среди немецких читателей пользуются общепризнанные классики русской литературы — все те же Толстой, Достоевский, Тургенев и (в меньшей степени) Михаил Булгаков с Николаем Гоголем.
Что касается современных авторов, то из них в читательском фаворе пребывают Светлана Алексиевич (обладательница Нобелевской премии из Белоруссии вообще очень востребована за рубежом — не только в Германии), Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин и Дмитрий Глуховский. По словам автора «Приключений эрмитажных котов» Петра Власова, создатель книжной серии «Вселенная Метро 2033» продал на территории страны около 20 тыс. экземпляров своих произведений (речь именно про его главный цикл), что является хорошим результатом.
При этом — как отметили литературный агент Анастасия Лестер и знаменитый писатель Юрий Поляков — Германию на данный момент можно считать наиболее доступным западным рынком для отечественных авторов (хотя ситуация в последние годы несколько ухудшается из-за общего падения интереса к их творчеству в Европе и США).
Примечательно, что можно найти на здешних книжных полках также творения Александры Марининой и Дарьи Донцовой — но сделать это будет несколько труднее.
Китай
Согласно Власову и Полякову, Китай является наиболее благоприятным зарубежным рынком для российских авторов (в первую очередь — современных) из-за его масштабов и темпов роста (в 2018-м общий объем продаж литературы в КНР составил $55 млрд — это больше, чем в США; в России данный показатель, как отметил Петр, равен примерно 1 млрд), а также лучших в сравнении с Западом отношений между государствами.
Кроме того, успех в Китае может продвинуть писателей на другие азиатские площадки (например, в Малайзию), а затем и в Европу. Из классиков здесь котируются Толстой (пожалуй, главный в плане популярности отечественный автор среди китайцев), Гоголь, Горький, Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Николай Некрасов, Анна Ахматова, Антон Чехов и Александр Островский. Переводят на китайский язык и современных литераторов: в частности, Виктора Пелевина, Людмилу Улицкую, Сергея Лукьяненко, Полякова, Александра Бушкова и других.
«У китайцев очень искренний и широкий интерес [к отечественной литературе], — говорит Поляков. Он также подчеркивает, что его книгу «Замыслил я побег» в КНР переиздавали три раза — и общий тираж «не превысил 100 тысяч экземпляров»: «Для Китая — это не так много. Для нас же это сейчас заоблачные цифры».
Испания
На судьбу русской литературы в Испании серьезным образом повлияла (и — частично — продолжает влиять) политика. Так, по словам директора Московского института Сервантеса Абеля Сориано, до 1936 года в стране отечественные авторы печатались хорошо, но затем — на протяжении без малого 40 лет, когда у власти стоял Франсиско Франко — все стало ограничиваться изданием исключительно общепризнанных классиков, при этом многие произведения были переведены не с русского, а с иностранных языков, что, естественно, тоже не шло им на руку в плане общей популярности.
Учитывая продолжающиеся разногласия между Мадридом и Каталонией, в разных регионах страны отношение к отечественной литературе несколько расхожее.
Согласно писательнице Дарье Гавриловой, ныне «в любом книжном магазине Барселоны всегда можно найти огромное количество русских писателей», включая Достоевского, Толстого и Чехова, пользующихся особой популярностью, а также Сергея Довлатова и Александра Солженицына.
Из современников здесь издаются среди прочих (именно на каталанском) Людмила Петрушевская и Алексиевич. «Гигантский интерес» жителей Каталонии к русской литературе Гаврилова объясняет их хорошим отношением к нашему народу в целом, что опять же связано с историей: правому Франко до последнего сопротивлялась именно Барселона, после чего в стране воцарился «железный занавес». В результате в глазах большинства каталонцев социализм, до сих пор ассоциирующийся с Россией, «не был дискредитирован, оставшись мечтой, идеалом».
Япония
Исходя из слов япониста Александры Цирефман, в Стране восходящего солнца отечественную классику «знают и с восторгом о ней говорят» — в особенности это касается Достоевского и Толстого.
Причем относится данный тезис и к японским классикам, которые частично вдохновлялись произведениями великих отечественных писателей. О безусловной популярности авторов «Преступления и наказания» и «Анны Карениной» ранее также говорил профессор славистики Токийского университета Мицуеси Нумано, отмечавший, что Достоевский и Толстой — в отличие от других знаменитых соотечественников — на японский «были переведены полностью» уже достаточно давно.
Согласно литературному агенту Акико Кашивамуре, немалую роль в успехе русской литературы среди японцев играет качество перевода. Показательный пример случился в середине прошлого десятилетия, когда «Братья Карамазовы» в Японии стали миллионным бестселлером — на прилавках тогда появилось новое издание последнего романа великого русского писателя, оказавшееся в плане адаптации на порядок лучше в сравнении с предшественниками.
Великобритания
По сообщениям лондонского книжного магазина «Русский мир», бестселлерами среди русских классиков в столице Великобритании являются Достоевский, Толстой и Булгаков, тогда как из числа современных авторов чаще всего приобретают Маринину, Донцову, Дину Рубину и Бориса Акунина.
Писатель Власов, в свою очередь, подчеркивает, что в стране «другая культура чтения»: многие британцы пишут и читают друг друга, при этом плюс-минус каждый десятый англичанин является автором как минимум одной книги.
Говоря про выход российских литераторов на западный рынок в целом, он отметил, что для этого существует два пути: нужно либо выиграть одну из престижных внутренних премий на родине, либо «ловить конъюнктуру», то есть писать на связанные с политикой темы (пример — Михаил Зыгарь и его «Вся кремлевская рать», книги про репрессии, Иосифа Сталина).
В то же время Петр выразил мнение, что на Западе идет «ценностная селекция»: «Достоевским они восторгаются, русская душа. А в современной литературе ценят то, что им понятно и близко. Русскость, непохожесть их отталкивают. Толстой, Достоевский и Чехов дня них — идолы, каноны, их очень много читают и переиздают. Тогда как современники им интересны исключительно с точки зрения вовлеченности в социально-политические процессы».
Во многом подтверждает это мнение и Поляков. По его предположению, падение интереса к отечественным авторам на Западе непосредственным образом связано с «уходом СССР как геополитического противника»:
«В основном там издавалась литература диссидентского направления, за счет этого мы были широко представлены. Когда Советский Союз перестал быть угрозой, интерес упал. Я думаю, что с ростом России и ее влияния в мире антироссийскую и русофобскую литературу опять начнут издавать. Политика. Литература их мало интересует», — говорит он.
США
Восприятие русской литературы (но не зарубежной литературы в целом) в Британии и США отчасти схоже: ощутимую роль здесь играет политика, в число наиболее известных отечественных авторов входят опять же Толстой, Достоевский, Чехов, а также Тургенев и Солженицын. Согласно переводчику произведений Пушкина Генри Лоуэнфельду, американцы «сравнительно плохо знают» Александра Сергеевича (в первую очередь — из-за того, что это стихи, которые сложно адаптировать на другой язык), и Гоголя, так как «в нем есть скрытая поэзия, плюс юмор труднее перевести».
%Интересно, что на читательские вкусы в США немало влияют знаменитости — так, к примеру, легендарная телеведущая Опра Уинфри в свое время назвала «Анну Каренину» «самой захватывающей историей любви», что мгновенно превратило произведение из просто знаменитой классики в абсолютный бестселлер.
По словам Лоуэнфельда, из современных писателей в Штатах определенного успеха сумели добиться Улицкая и Татьяна Толстая. Вместе с тем он подчеркнул, что американцы в целом находятся «в своем языковом мире», не особо интересуясь произведениями авторов, которые пишут не на английском языке.
Франция
Согласно Власову, Франция — по его ощущением — наиболее лояльный среди всех западных рынков для современных российских авторов. При этом издатель и литературный агент Лестер данное мнение категорически опровергает, называя рынок «очень сложным». По ее словам, наиболее популярные отечественные классики среди французов — Достоевский, Булгаков, Солженицын, тогда как в числе современников наибольшим спросом пользуются Улицкая, Сорокин, Прилепин, Глуховский и Акунин.
Отвечая на вопрос, какая именно новая российская литература находится во Франции в фаворе, она подчеркнула. что «русская литература вообще непопулярна, как и всякая другая переводная литература — за исключением англоязычной».
«Иллюзий строить не надо: французы читают очень хаотично, если читают вообще. И читают они в основном французских авторов, переводных англо-саксонских, модных скандинавов или японцев, классику. А всех остальных — как придется или вообще никак. При этом французы остаются русофилами», — пояснила Лестер.
Также литературный агент уточнила, что тиражи современных российских авторов во Франции ныне «маленькие» — 2-3 тысячи: «Классиков суммарно может быть в пять раз больше, особенно — если издания «покетные». Для сравнения — «бестелесный» коммерческий французский автор имеет у себя на родине стартовый тираж в 100 тысяч экземпляров. А некоммерческий — 3-5 тысяч».
7 современных русских писателей и писательниц, которые популярны за рубежом
Достоевский, Толстой, Пушкин — классиков русской литературы можно перечислять очень долго.
При этом на Западе читают не только писателей прошлых веков, но и наших современников! Вместе с книжным сервисом по подписке MyBook мы выбрали отечественных писателей, чьи имена известны во всём мире.
Людмила Улицкая
Писательница Людмила Улицкая стала известна европейскому читателю ещё в начале 90-х годов, когда получила престижную французскую «Премию Медичи» за повесть «Сонечка». Романы Улицкой прекрасно раскрывают жизнь и менталитет русской и советской интеллигенции. Улицкая — талантливый мастер стройного, захватывающего повествования, где объёмные и сложные характеры героев филигранно вписаны в исторические события.
К примеру, роман «Лестница Якова» погружает читателя в жизнь нескольких поколений одной семьи: перед нами разворачиваются войны и революции, но при этом каждый герой — обычный человек, достойный любви, сочувствия, сострадания или презрения.
Писательница, с одной стороны, показывает особенности советского и российского общества, а с другой — затрагивает общечеловеческие проблемы, понятные любому читателю.
Виктор Пелевин
Виктор Пелевин — одна из главных российских звёзд на Западе. Его успех начался с переводов романа «Чапаев и Пустота» — и продолжается по сей день. Оригинальный жанр, специфический юмор, поэзия абсурда и умение передать дух двух эпох, уходящей советской и современной российской, — вот составляющие успеха Пелевина за пределами России.
Писателю удалось убедительно обрисовать новых «героев нашего времени», которые впитали в себя западный капитализм и русскую безбашенность. Вероятно, именно это оригинальное сочетание показалось зарубежным читателям, интересующимся историей современной России, таким привлекательным.
Дмитрий Глуховский
Писатель Дмитрий Глуховский знаменит во всём мире благодаря роману «Метро 2033».
Книга переведена на десятки языков, многие зарубежные авторы выпустили фантастические серии, основанные на вселенной Глуховского, а в Голливуде несколько лет велись переговоры об экранизации.
Картины постапокалипсиса всегда пользуются популярностью, а Глуховскому удалось ещё и перенести их на русскую почву. К тому же московское метро, в котором по сюжету живут герои книги после Третьей мировой войны, всегда привлекало иностранцев как нечто уникальное и необычное.
Борис Акунин
Писатель и японист Борис Акунин — человек мира, он живёт в Англии и Франции, а в своих детективных романах затрагивает темы, понятные и интересные любому человеку. Больше всего иностранным читателям полюбилась серия книг об Эрасте Фандорине — обаятельном русском аристократе, который играючи распутывает преступления и политические интриги. И всё это на фоне событий русской истории и подробных описаний дворянского быта.
Особым успехом детективы Акунина пользуются в Германии и во Франции. Видимо, образ Фандорина отвечает запросу европейского читателя на сильного, красивого, персонажа, который в то же время чудаковат и не от мира сего.
Владимир Сорокин
Произведения Владимира Сорокина, иногда шокирующие и экстравагантные, с элементами политической сатиры и намёками на глубинные проблемы современной России, были переведены на 21 язык мира и выходили в лучших иностранных издательствах.
Особенно читателям полюбился роман «День опричника» — гротескное произведение, многим показавшееся пророческим. Секрет успеха Сорокина ещё и в том, что он не просто «русский писатель», но и смелый художник-экспериментатор — а это выходит за рамки любой национальности.
Мария Степанова
Считается, что стихи сложно переводить на другие языки, поэтому поэты бывают известны за пределами родной страны не так часто, как прозаики.
Однако произведения Марии Степановой переведены на основные европейские языки и пользуются большим успехом. Её книга «Памяти памяти» был опубликована в семи странах.
В чём же секрет успеха? Похоже, снова в «русскости» темы — не так много современных авторов исследовали тему постпамяти, семейного наследия, истории. Именно поэтому творчество Степановой, раскрывающее множество особенностей русской жизни и той самой «загадочной души», так заинтересовало иностранных читателей.
Евгений Водолазкин
Евгений Водолазкин — продолжатель традиции классической русской литературы, который мастерски использует все возможности языка, затрагивает философские темы и, конечно же, пытается осмыслить историю страны. При этом Водолазкин играет с фантастическими и мистическими сюжетами, вплетая их в описания обычной жизни.
Роман Водолазкина «Лавр» имел большой успех в англоязычной среде, несмотря на трудности перевода, а сам писатель стал известным в Европе.
При этом сам Водолазкин называет себя «капризным автором» и очень трепетно относится к переводам своих текстов — он считает, что это не просто перенос с одного языка на другой, а из одной культуры в другую. Задача сложная!
MyBook дарит всем новым пользователям 14 дней премиум-подписки по промокоду NEWBOOKS2020, а также скидку 25% на премиум-подписку MyBook на 1 или 3 месяца. Активируйте код до 31 декабря 2020 — читайте и слушайте эти или любые другие из 300 тысяч электронных и аудиокниг без ограничений.
Обложка: кадр из интервью Дмитрия Глуховского Юрию Дудю
Сможет ли российское зарубежное издательство повторить успех времен холодной войны?
Издание русскоязычных писателей за рубежом вряд ли будет иметь большой успех в долгосрочной перспективе. Главная цель автора — быть прочитанным, а это легче сделать в России.
Одним из явлений, порожденных эпохой холодной войны, был тамиздат : свободное от цензуры издание русскоязычных книг за пределами Советского Союза для распространения среди эмигрантской аудитории и инакомыслящих внутри страны. потребность в 9.0005 тамиздат — пьеса о самиздате , подпольном распространении запрещенной литературы — исчез с перестройкой, но многие предсказывали его возвращение после вторжения в Украину в феврале прошлого года и особенно после принятия прошлым летом закона о запрете «пропаганды ЛГБТ».
Теперь мы, наконец, видим первые запуски проекта tamizdat . Наиболее громким является издательский дом «Письма свободы», созданный бывшим главой престижной российской премии «Большая книга» Георгием Урушадзе. Другие инициативы включают два израильских проекта — издательство «Книга Сефер» и небольшое издательское дочернее предприятие, созданное тель-авивским книжным магазином Babel, — а также несколько латвийских и литовских проектов.
Тем не менее, tamizdat сегодня вряд ли повторит успех своего предшественника времен холодной войны.
Есть несколько причин издавать русскоязычные книги за границей, а не дома. Ни одно российское издательство не возьмется за роман Сергея Давыдова « Спрингфилд », опубликованный, например, Freedom Letters, потому что в нем описываются отношения между двумя молодыми геями в провинциальном российском промышленном городе. Роман Валерия Панюшкина «Час волка » наверняка подлежал бы уголовному преследованию в России по закону о запрете «дискредитации вооруженных сил», поэтому его издал Свободный университет в Латвии.
Между тем маловероятно, что украинские поэты, пишущие по-русски, такие как Борис Херсонский, Александр Кабанов и другие, чьи стихи опубликовала «Книга Сефер», захотят публиковаться в России. То же самое можно сказать и о российском рок-музыканте Андрее Макаревиче, которого российские власти заклеймили как «иностранного агента», чья книга недавно была опубликована независимым израильским издательством Babel.
Тот факт, что книги, которые сейчас не могут быть изданы в России, все же имеют шансы дойти до читателей, безусловно, является положительным моментом, тем более, что они в основном издаются в электронных форматах, которым легче пересекать государственные границы.
Тем не менее, ни один из вышеперечисленных проектов не является коммерческим, а изданные ими книги вряд ли попадут в списки бестселлеров. Мало надежды на то, что крупные российские авторы, такие как Виктор Пелевин и Борис Акунин, покинут своих постоянных российских издателей и отдадут свои новые рукописи в Freedom Letters или его коллегам. Хотя Акунин передал свой сатирический антивоенный роман «Адвокат дьявола » Бабелю, новый побочный продукт его популярного исторического детективного сериала «Фандорин» будет опубликован ведущим российским издательством АСТ.
В конце концов, все сводится к читателям. Сколько бы читателей не уехало из России в обозримом будущем, большинство останется. Кроме того, читатели-эмигранты живут по всему миру, что значительно усложняет доступ к ним.
В любом случае, «книги протеста» вряд ли могут конкурировать с обычными, даже по содержанию. В трудные времена литература в первую очередь служит утешению читателей и позволяет им хотя бы на время уйти от реальности. Таким образом, даже антивоенная и эмигрантская аудитория, как правило, предпочитает обычные романы, детективы и документальную литературу диссидентской литературе.
Все это означает, что любые авторы, произведения которых более или менее соответствуют действующим в России правовым нормам, будут пытаться издаваться в России. Дело не только в деньгах или больших тиражах: главная цель автора — быть прочитанным, а этого легче достичь из России, будь то физически или виртуально.
Еще во времена холодной войны большинство советских писателей также сначала пытались публиковаться у себя и передавали свои рукописи на Запад только тогда, когда все их надежды на это рухнули. Это касалось как таких писателей, как Сергей Довлатов и Иосиф Бродский, которые вообще не публиковались в СССР, так и таких, как Борис Пастернак, Владимир Войнович и Александр Солженицын, произведения которых выходили на родине, но с болезненными цензурными ограничениями.
В советское время и то, и другое было труднее, и попытки сделать это обычно заканчивались высылкой или тюремным заключением. Тем не менее, многие старались, так как, как и сегодня, аудитория легально изданной книги была несравненно больше, чем аудитория самиздат и тамиздат .
Стратегия tamizdat сегодня вряд ли сработает. Хотя «Тамиздат » советских времен достигал ограниченной аудитории, он оказал огромное влияние на сознание людей. В 1960-х, 1970-х и 1980-х годах литература была важным средством, влияние которого вышло далеко за рамки художественной сферы. В настоящее время другие форматы гораздо более сильны, а это означает, что такие организации, как ЦРУ, которое когда-то организовало публикацию Пастернака Доктор Живаго на Западе, не будет серьезно вкладываться в бесцензурные русские письма, оставив писателей на произвол судьбы.
Это, конечно, не означает, однако, что русскоязычный тамиздат обречен оставаться на обочине.
Альтернативные модели уже существуют и постепенно набирают силу. Однако они не подпадают под четкую дихотомию «здесь и там» и размывают границы, а не разграничивают их.
После введения финансовых санкций против России в связи с ее действиями в Украине многие российские издательства начали создавать юридические лица за рубежом. Первоначально они служили для облегчения платежей иностранным партнерам, но все чаще начинают действовать как независимые агенты.
Эти издательские компании в основном занимаются физическим и виртуальным распространением книг. Например, наряду с Bookmate, дочерней компанией Яндекса, существует глобальный филиал Bookmate International, а квир-литература, издаваемая Popcorn Books, фактически запрещенная в России, свободно продается в таких странах, как Казахстан, Кыргызстан и Молдова.
Другие издательства начали присматриваться к публикации иноязычных книг на русском языке: как запрещенных российским законодательством из-за их ЛГБТ-контента, так и недоступных русскоязычным читателям по другим причинам.
Хотя многие правообладатели не желают работать с российскими издательскими компаниями, они гораздо чаще согласятся продать права на публикацию на русском языке глобальной компании, зарегистрированной, например, в Армении или Литве.
Проблемы с печатью копий, конечно, останутся. Они дороже и сложнее в производстве, транспортировке и распространении, но все равно приносят львиную долю прибыли. Печатные книги будут приносить больше продаж в России еще долго, если не навсегда. Тем не менее, платформы, ориентированные на аудио- и электронные книги, доступные по всему миру, независимо от того, где произведение было опубликовано, имеют хорошие шансы стать коммерчески жизнеспособными.
Другими словами, тамиздат , противопоставляющий протестную аудиторию конформистской, вряд ли будет иметь успех в долгосрочной перспективе. Как говорится в манифесте Freedom Letters, ему отводится почетная, но ограниченная роль «издательства, дающего право голоса всем, кто этого заслуживает, но лишенным такой возможности; издательство, в котором нуждаются читатели по всему миру, покинувшие свои дома и библиотеки».
Напротив, службы, работающие над консолидацией русскоязычного читательского сообщества вне географических и идеологических границ, могут стать эффективными в развитии как книгоиздания, так и, как это ни парадоксально, российского общества в целом.
Автор:
- Галина Юзефович
Карнеги не занимает институциональных позиций по вопросам государственной политики; взгляды, представленные здесь, принадлежат автору (авторам) и не обязательно отражают взгляды Карнеги, его сотрудников или его попечителей.
СОВЕТСКАЯ БЕСПОРЯДКА; Русские писатели в изгнании, вернуться бесплатно, найти достаточно посещения
Реклама
Продолжить чтение основного сюжетаСОВЕТСКАЯ БЕСПОРЯДКА
См. статью в исходном контексте от
6 сентября 1991 г., Раздел A, стр. 13Купить репринты
Посмотреть на Timesmachine
цифровых абонентов.
Об архиве
Это оцифрованная версия статьи из печатного архива The Times до начала публикации в Интернете в 1996 году. Чтобы сохранить эти статьи в первоначальном виде, The Times не изменяет, не редактирует и не обновляет их.
Иногда в процессе оцифровки возникают ошибки транскрипции или другие проблемы; мы продолжаем работать над улучшением этих архивных версий.
Когда Александр Буравский, русский драматург, живущий здесь, видит, как советские политики обвиняюще спрашивают друг друга, где они были во время неудавшегося переворота в прошлом месяце, ему хочется встать и объявить им: «Я был в Беверли-Хиллз».
Подобно другим русским писателям за границей, в том числе романисту Василию Аксёнову, сказавшему, используя русскую фразу, что он в отчаянии кусает себя за локти, г-н Буравский следил за внезапным потрясением отечественной истории с новым уколом боль отсутствия.
Но будь то в Беверли-Хиллз или на московских баррикадах, настаивал г-н Буравский, он неизменно остается частью русской истории и участником ее литературы.
Трагические изгнания 70-х годов
И все же, по словам ряда русских писателей, стремительные события на их родине выявили тревожную истину: независимо от того, было ли их первоначальное изгнание добровольным или насильственным, они перешли мост в новую землю. , земля эмиграции, и что они никогда не смогут полностью вернуться. Они могут внести вклад в свою страну, но это будет вклад, отражающий, к лучшему или к худшему, их обособленность.
С новыми свободами, принесенными в последние годы президентом Михаилом С. Горбачевым, все советские писатели-эмигранты фактически стали добровольными изгнанниками.
«Насколько я знаю, никто не думает о возвращении навсегда», — сказал г-н Аксенов, который живет в Вашингтоне с тех пор, как был вынужден эмигрировать в 1980 году, и чья работа в таких книгах, как «Остров Крым», теперь включает его опыт в обоих мирах. «Но все думают о том, как получить больше времени, чтобы проводить дома».
Никто из трагических эмигрантов 1970-х не вернулся в Россию на постоянное жительство, хотя в прошлом году их гражданство было восстановлено.
Александр Солженицын, автор «Архипелага ГУЛАГ», «Ракового корпуса» и других произведений, сосланный в 1974 году, остается в одиночестве в Вермонте и никак не комментирует события. Поэт Иосиф Бродский, приехавший в Америку в 1972 году и получивший Нобелевскую премию по литературе в 1987 году, сказал друзьям, что не планирует возвращаться. Владимир Войнович, автор «Жизни и необыкновенных приключений рядового Ивана Чонкина», лишенный гражданства в 1981, находясь за границей, сейчас живет в Мюнхене, хотя, по его словам, большую часть времени проводит и в Москве. «Я здесь по визе»
Широкие перемены в Советском Союзе также породили целую породу писателей, таких как Татьяна Толстая, Виктор Ерофеев и г-н Буравский, которые свободно путешествуют и чувствуют себя комфортно дома и за границей.
«Я не считаю себя эмигрантом, потому что я здесь по визе», — сказал г-н Буравский.
Такой гибкостью завершился период в истории русской зарубежной литературы, когда писатели, уехавшие или изгнанные из Советского Союза, знали, что уезжают навсегда.
Это сближает писателей-эмигрантов с традицией прошлого века, когда часть великой русской литературы была написана за границей — «Мертвые души» Гоголя в Риме, «Идиот» Достоевского во время путешествия по Германии и Италии, большая часть Тургенева в Европе.
Сразу после большевистской революции 1917 года ряд писателей, например Иван Куприн, Алексей Толстой и Марина Цветаева, смогли вернуться домой из заграничных поездок.
Но для эмигрантов последующих лет изгнание было абсолютным, и внезапная новая возможность вернуться домой вызвала бурю смешанных чувств.
Среди таких писателей поэт Лев Лосев, эмигрировавший в 1976 году и преподающий русскую литературу в Дартмутском колледже, сказал, что, к своему удивлению, он не смог вернуться даже в гости.
«Когда мы уезжали из России несколько лет назад, это было очень тяжелое решение, и это был наш отъезд навсегда», — сказал г-н Лосев. «Это было во многом сравнимо с клинической смертью, если хотите, и очень трудно вернуться назад».
Он сказал, что подобно Владимиру Набокову, писателю, бежавшему от русской революции, он перестроил свою родину в своем воображении.
«Набокову, конечно, никогда не представлялась возможность сверить это с его настоящей родиной», — сказал г-н Лосев. «Но мы есть, и это страшное предложение».
Аркадий Львов, писатель, эмигрировавший в Нью-Йорк в 1976 году, сказал, что, когда он снова посещает родную Одессу: «Мне кажется, что я возвращаюсь на свое кладбище, как будто я пришел в свою собственную могилу. Я бы сказал в какой-то степени это трагедия для меня. Я стал совершенно другим человеком».
Хотя его сочинения, когда-то запрещенные, сейчас издаются в Советском Союзе, и чиновники, которые когда-то порицали его, теперь посылают ему приглашения, он сказал: «Оставаться там и писать, я думаю, для меня абсолютно невозможно. Произошло нечто странное. Для меня нормально писать здесь, в Америке. Вы можете в это поверить?»
Другой писатель, Юз Алешковский, с изумлением наблюдал за тем, как его часто непристойные произведения печатаются в советской периодике.
Г-н Алешковский, автор «Кенгуру» и «Руки», принадлежит к числу тех, кто до сих пор пишет о России своего воображения, но в своей жизни пытался демистифицировать настоящую Россию.
«Я чувствую себя свободным человеком», — сказал г-н Алешковский, который эмигрировал в 1980 году и с тех пор несколько раз ездил в Советский Союз из своего дома в Коннектикуте. «Если я хочу поехать в Москву, я поеду туда или, скажем, в Японию».
С отменой ограничений на поездки и публикацией их некогда запрещенных произведений в Советском Союзе сегодняшние писатели-эмигранты начинают реинтегрироваться в культурную жизнь своей родины.
Некоторые из тех, кто живет за границей, такие как г-н Буравский, говорят, что могут предложить важную перспективу в это переходное время, когда российская культура будет искать на Западе политические, экономические и социальные модели. Изменение советской системы
«В этом театральном сезоне у меня есть новая пьеса, которая должна быть представлена в Москве», — сказал г-н Буравский.
«Возможно, у кого-то возникнут впечатления от некоторых советских граждан, оказавшихся в Америке. Люди должны знать, что западное общество, может быть, и правильное, но, по крайней мере, я хотел бы кого-то предупредить, что это не рай».
Многие, как г. Аксенов и г. Львов, автор «Дворика», вплели в свои произведения эмигрантский опыт по стопам Набокова. Другие твердо укоренили свое воображение в России своего прошлого.
Эти писатели сталкиваются с вероятностью того, что советская система, которая все еще живет в их воображении, которую некоторые изображали с ужасающей или веселой яркостью, быстро становится менее актуальной для проблем дня.
Наум Коржавин, поэт, эмигрировавший в 1974 года, сейчас живет в Бостоне и пишет мемуары, которые начинаются со сталинских лет. Он сказал, что, несмотря на непреодолимую суматоху текущих событий, «я думаю, что по-прежнему важно понимать наше прошлое».
Г-н Алешковский сказал: «Нельзя забывать, что цель искусства вечна, а не политика или гласность.