Северный афон валаам – Северный Афон † Песнопения Валаамского монастыря

Иеросхимонах Лев (в миру Лев Данилович Наголкин) родился в г. Карачеве Орловской губернии. В 1799 г. определен в послушники Белобережской пустыни. 14 сентября 1801 г. пострижен в монашество игуменом Трубчевского Спасского монастыря Кесарием. 22 декабря 1801 г. рукоположен в иеродиакона, 24 декабря того же года – в иеромонаха. В сентябре 1804 г. определен строителем Белобережской пустыни. 10 марта 1808 г. по слабости здоровья уволен от должности. 10 октября 1811 г. определен по желанию в число братства Валаамского монастыря. Был смотрителем Большого скита. 28 мая 1817 г. перешел в Заднее-Никифоровскую пустынь, приписную к Александро-Свирскому монастырю. Принял схиму с именем Лев. Старец Леонид поступил в Оптину пустынь в апреле 1829 г. и поселился в скиту. Скончался 28 сентября 1841 г. Незадолго до его кончины в 1839 г. к нему прибыл игумен Варлаам (Давыдов), с которым они жили в валаамском скиту. 27 июля 1996 г. иеросхимонах Лев вместе с двенадцатью другими оптинскими старцами был причислен к лику местночтимых святых Оптиной пустыни, а в 2000 г. прославлен Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

В начале ХIХ в. ученики преподобного Паисия Величковского, подвизавшегося на Афоне, схимонах Феодор[1], иеромонахи Леонид и Клеопа[2] принесли на Валаам его традицию старчества, которая обогатила существующую со времени преподобного Назария Валаамского. С этого времени на Валааме начинает укрепляться традиция исихазма. Основным и главным содержанием «умного делания», как и на Афоне, оставалось творение Иисусовой молитвы, которая «совершается умом в сердце. Итогом этого сокровенного делания было созерцание таин Царствия Небесного и различные духовные дары, среди которых отличительным даром старческого служения считаются духовное рассуждение и пророческое ведение воли Божией» [17, с. 38].

Вообще под «умным деланием» подразумевается «путь самоотвержения и непрерывной духовной брани со страстями, их прилогами и приражениями, ежедневного исповедания своих помыслов старцу и непрестанного призывания имени Божия» [17, с. 39].

О видении таин Царствия Небесного посредством «умного делания» писал прп. Симеон Новый Богослов:

Вижу свет, которого не имеет мир, и, сидя в келии, вижу внутрь себя Творца мира, и беседую с ним и люблю Его, и питаюсь единым Боговедением, и, соединившись с Ним, превосхожду небеса… Это есть то, о чем возвещает Апостол: Что око не виде, и ухо не слыша, и на сердце плотяно не взыде (1 Кор. 2, 9), и, пребывая в этом, не только не хочешь выйти из келии, но и желал бы укрыться в глубине земли, дабы и там, вне всего мира, созерцать бессмертного своего Владыку и Создателя.

Преподобный Нил Сорский и его устав о жительстве скитском. — Монреаль, 1976. — С. 36.

Преподобный Антипа Афонский, Валаамский, «молдованин» (в миру Александр Георгиевич Лукиан), родился в селе Калаподешти Текунчского уезда Молдавии в 1816 г. Жил в Бразском монастыре, где принял постриг с именем Алипий и отправился на Афон. В монастыре Эсфигмен пострижен в схиму с именем Антипа. В это время на Афоне образовался молдавский скит, куда на должность келаря попросили схимонаха Антипу, предварительно посвятив его в иеродиакона, а позже – во иеромонаха. Затем о. Антипа три года управлял скитом, будучи одновременно и духовником братии, после чего отправился в Россию за сбором пожертвований на строительство скита и впервые посетил Валаам. 6 января 1865 г. уже окончательно прибыл в Валаамский монастырь, где поселился в скиту Всех святых. Духовно воспитал великих подвижников валаамских, например, иеросхимонаха Антипу (Половинкина), схимонаха Агапия (Молодяшина) и др., и окончательно сформировал на Валааме традицию «умного делания». Скончался 10 января 1882 г. В 1992 г. Священный Синод Румынской Православной Церкви причислил старца Антипу Калаподештского к лику святых в чине преподобных (акт от 20 июня 1992 г.). В 2000 г. указом патриарха Московского и всея Руси Алексия II имя прп. Антипы включено в месяцеслов Русской Православной Церкви. Мощи его обретены и почивают в храме преподобных Сергия и Германа Валаамских (нижний храм Преображенского собора).

На Валааме всегда с особым трепетом относились к афонской традиции. Особенно это выразилось в восприятии валаамцами опыта исихазма, являющегося основой иноческой жизни на Афоне. «С поселением на Валааме Антипы (Афонского, учителя умной молитвы — авт.) окончательно утвердилось возрождение связи великих островов православия» [8, с. 245]. Действительно, на Валааме очень усердно проходил подвиг молитвы Иисусовой: «Каждый инок десятками лет всецело погружался в келейную молитву, с которой нехотя расставался, уходя на послушания и в трапезную. В храме Иисусова молитва соединялась с ходом богослужения и поэтому монахи стояли неподвижно на своих местах, точно вкопанные, не шелохнутся, не двинутся, точно замирали в своих, как бы афонских стасидиях» [3, с. 516]. Старцы схимонах Николай (Монахов), иеросхимонах Михаил (Питкевич), схиигумен Иоанн (Алексеев) и многие другие преуспели в подвиге умной молитвы. Так, «внутреннее делание стало «солью» Валаама» [16, с. 80].

Духовные основы исихазма (молчальничества, безмолвия) – «умного делания» – определились уже в начальную пору восточно-христианского монашества. Впервые термин «молитва Иисусова» употребляет уже прп. Иоанн Лествичник. Четкое выражение учение получило в трудах прп. Симеона Нового Богослова (ХI в.) и свт. Григория Паламы (перв. пол. ХIV в.).

Также в обители укореняются заветы старца Паисия, по которым настоятель не обязательно должен быть духовной главой братства. Как писали тогда в изданиях обители, «необходимым условием <…> Валаамского подвижничества служит жизнь с советом, под руководством опытного наставника — старца. Жизнь «с советом» установлена для всех собственно потому, что только она одна <…> может привести к спасению и что только при ней исполняется обет послушания» [5, с. 33–33]. Каждому поступающему в монастырь назначался старец, которому следовало открывать помыслы, «отречься от своего ума и воли и действовать согласно указаниям своего наставника» [6, с. 43].

Когда во время моих посещений Святой Горы я начал задавать старцам вопросы, они сказали, что я — первый русский монах, кто спрашивает у них что-то… По их словам, когда приезжают монашествующие из России, они поклоняются святыням, поют песнопения. Но ни о чем не спрашивают. Приезжают — уезжают.

Вообще на Руси еще в конце XI в. и в первой половине XII в. в Киево-Печерском монастыре появляются духовники, не совмещающие духовное руководство с должностью игумена. Так, в качестве духовника некоторых Печерских братьев упоминается Онисифор Прозорливец, который «сподобился дара прозорливости от Бога, чтобы видеть согрешения людей и давать советы согрешившим» (Филарет (Гумилевский), архиеп. История Русской Церкви. — М. : Сретенский монастырь, 2001. — С. 170).

Здесь несколько слов стоит сказать о специфике форм монашеского жития на Валааме: «Cкиты были своеобразными филиалами монастыря. В целом подчиняясь монастырскому уставу, распорядку, хозяйственной его деятельности, скиты имеют и свои уставы, определяющие содержание бытия братии именно в этом скиту. И хоть Валаамская обитель являлась киновиею, то есть монастырем с общежитийным уставом, согласно которому и послушание, и трапеза общие, скитская и анахоретская жизнь в монастыре поощрялись. Но избрать жизнь скитскую или отшельническую можно было только с благословения самого настоятеля. И непременно пройдя прежде общежитийные послушания в самом монастыре» (Кузнецов Е. Валаамская тетрадь. — СПб. : Росток, 2003. — С. 73).

В ХХ в.[3] устав Валаамской обители предусматривал все три формы монашеской жизни: общежительную, скитскую и отшельническую. Все три формы характерны и для монастырей Афона. Хотя общежительная форма на Валааме строга для братии, но «многие не удовлетворяются ею и уходят в скиты. Особенность скитской жизни заключается в чередном чтении Псалтири… Трапеза скитников всегда постная и состоит из одних овощей» [4, с. 396]. По примеру Святой горы женщины в скит Иоанна Предтечи[4] не допускаются, а в скит Всех Святых[5] могут входить только раз в год[6].

Несмотря на различные формы устроения монашеской жизни, на Валааме, как и на Афоне, «главным необходимым условием во всех родах валаамского подвижничества служит жизнь под руководством опытного наставника-старца» [14, с. 25]. Старец, видевший духовное устроение воспитанников, вел к спасению под своим руководством учеников, которые, в свою очередь, стали наставниками для последующих иноков. На Валааме в рассматриваемый нами период, например, монах Иосиф (Шорин) был учеником духовника монастыря Иоасафа (Шабалина), а затем стал старцем иеромонаха Памвы (Игнатьева) и других подвижников.

Особый статус в обители Валаамской имели игумены, которые считались «вождями духовных ратников» [11, с. 262]. Аналогичное положение наблюдалось и в общежительных монастырях Афона, о чем сохранились свидетельства очевидцев: «Старцы имеют здесь (на Валааме — авт.) власть, но и они все — послушники игумена. Замечательно, что такое соединение власти старцев с самодержавием игумена характерный признак славянских монастырей даже на Афоне. Как только из строгого общежития, киновии, они обращаются в идиоритмы, т.е. своежительные монастыри с буржуазно-республиканским характером, — то тотчас же падает монастырь. И наоборот, с восстановлением киновии — поднимается и жизнь монастыря. Ясный пример этого представляет наш <…> монастырь св. Пантелеимона, также сербский — Хиландарь, болгарский — Зограф и др.» [16, с. 66].

«Греческие идиоритмы отличаются распущенностью. И вспоминаются мне слова одного ученого афонского богомольца: многому бы «мир» мог поучиться у людей «не от мира сего». Особенно характерно и важно для нас, русских граждан, теперь знать, что славянские монастыри процветают при строгом самодержавии игумена и непосредственной связи его со старцами» [16, с. 66].

Важно отметить, что и на Афоне в начале ХХ в. питали особый интерес к Валаамскому монастырю, который славился своими подвижниками веры и благочестия. Посетивший обитель писатель Василий Немирович-Данченко заметил, что «изо всех типов старчества (прим. ред.: он сравнивал с другими русскими монастырями, которые посещал сам, например, с Соловецким монастырем) тип валаамского старчества наиболее целен и полон» [10, с. 532]. Сохранились архивные сведения о том, как на Валаам с Афона приезжали монахи и посещали валаамских старцев. Об одном из таких посещений Валаама в 1912 г. писал в своем дневнике монах Иосиф (Шорин):

«Передавал мой ученик канонарх Гавриил. Он сопровождал на Предтеченский афонких старцев: иеромонаха и иеродиакона. Они пожелали повидаться со старцем иеромонахом Исаией, жившим много лет в скиту и достигшим 80 лет. Он вышел к ним в полном облачении, не спрашивая иеродиакона, благословил, назвав его иеродиаконом, затруднялся беседовать с пришельцами без благословения, послал их в храм во имя св. Иоанна Предтечи служить Крестителю молебен, в сие время был гром и дождь. Во время служения молебна из купола потекла струя воды на икону святого Крестителя Иоанна. Воду сию они с благоговением пили, удивляясь случившемуся. Не по вере ли пришельцев к святости места и благословения отца Исайи Предтеча Господень удивил над ними свою милость?» [1, л. 22–23].

Более того, «из афонских монастырей приходили посмотреть на Валаамскую обитель, и по ее правильной организации в духе православного аскетизма предпочитали ее даже монастырям Афонской горы» [9, с. 138].

В свою очередь и насельники Валаама стремились побывать на Святой горе. Так, в 1911 г. иеромонах Маркиан (Попов) совершил продолжительное паломничество «в Палестину, на Афон и по России<…>: исполнить мое сердечное и заветное желание, еще с юных лет имеющееся в моем сердце, посетить Св. Град Иерусалим и Св. Гору Афонскую <…>, чтобы оное послужило на пользу моей души и к стяжанию опытности и доброго рассуждения» [2, л. 1, 213]. В путевом дневнике, который вел иеромонах «больше для своей памяти и для доброго воспоминания о пережитых впечатлениях» [2, л. 213], он записал маршрут путешествия, интересующие его достопримечательности и события, поучения духовно опытных наставников, встречающихся ему, и свои размышления. Особенно внимательно он изучал богослужение в разных церквах и монастырях и сравнивал его с валаамской практикой.

После Святой Земли отец Маркиан остановился на несколько недель на Афоне с целью ознакомиться с монастырями и кельями пустынников. Здесь он искал общения с духовными подвижниками и находил у них ответы на многие вопросы монастырской жизни.

пишет монахиня Ангелина [12, с. 60].

Сразу следует сказать, что, если в Палестине иеромонах Маркиан преимущественно знакомился с внешними уставными особенностями богослужения, церковного пения, устройства монастырей и храмов, то на Афоне[7], кроме этого, он старался углубиться во внутреннюю духовную жизнь подвижников благочестия с тем, чтобы совершенствоваться самому и подготовиться к великому старческому служению, Промыслом Божиим уготованному ему в родной обители по возвращении из паломничества.

Я остался один. Машины, которые могли меня довезти до города, уже все прошли, уже становилось темнее, шансов нет. Стою на дороге и думаю, размышляю, где и как я буду ночевать. Вижу идут парни в темноте, покуривают. Я отдалился от них, иду и про себя думаю: «Сейчас достанется». А тут и того хуже: «Пойдем с нами», – говорят они. Я думаю, чем эта прогулка закончится, мне даже страшно представить было: в живых останусь или нет.

О. Маркиан считал афонские монастыри образцовыми, полагая, что они являются примерами для всех других православных обителей. На какое-то время у него даже возникло желание остаться на Афоне. Такой важный вопрос требовал разрешения. И вот, во время подъема на вершину Святой горы, о. Маркиан, беседуя с “проводником, послушником из молдаван”, узнал о старце Иакове и решил непременно зайти к нему, с тем чтобы задать волнующий его вопрос: «Где мне лучше жить и удобнее спастись, в России или на Афоне?»

Старец на это спросил меня:

– Давно ли я живу в монастыре?

Я сказал:

– 22 года.

– Не было ли в это время искушения от жен или падения плотского?

Я ответил:

– Слава Богу, Господь сохранил и, кроме мысленной брани, с помощью Божией в остальном прожил благополучно и целомудренно.

Тогда старец сказал:

– Если столько времени пожил в монастыре и Господь сохранил от греха плотского, то, значит, можно и там спастись; а Афон хорош для того, кто немощен и не может противостоять плотской брани; конечно, на Афоне хорошо и удобно спасаться, но и там можно, тем более уже и привычка есть к своему монастырю, порядку и уставу [2, л. 42–43].

Об этом узнал о. Маркиан, пребывая на Святой Земле, от иеромонаха Афонского Пантелеимонова монастыря Варахии и записал в путевом дневнике (л. 28). Подобная практика не нашла широкого распространения в Русской Церкви. Так, например, на Валааме до пострига послушник исповедуется преимущественно у братского духовника или у других отцов из числа братии по своему желанию, а после пострига вручается для духовного окормления так называемому «восприемнику» (как правило, братскому духовнику, реже – иному духовно опытному иеромонаху).

Касаемо практики исповеди на Афоне начала ХХ столетия, о. Маркиан выяснил, что, например, в Пантелеимоновом монастыре настоятель исповедовал послушников от их поступления до трех лет пребывания в обители. Затем совершался монашеский постриг, и игумен монастыря говорил: «Ну, теперь исповедуйся у кого хочешь».

Особенно плодотворной стала беседа о. Маркиана со старцем иеросхидиаконом Макарием. «Каливочка у него стоит в пустынном месте, живет он с тремя учениками, занимается и живописью; пребывает здесь на горе уже 40 лет, а раньше жил в России в Бузулукском монастыре. Я стал предлагать ему вопросы, и он на них давал мне разумные духовные ответы» [2, л. 58]. Словно предвидя будущее служение Валаамского иеромонаха, о. Макарий «советовал не отказываться от послушания и принимать посылаемых игуменом учеников и учить их по совести и страху Божию, заниматься также непременно Иисусовою молитвою, это, по его словам, самое главное; и молитва умная, или сердечная, все еще есть деятельная и творимая человеческими усилиями или привычкой, а вот духовная, или зрительная, та уже благодатная и дается по многим трудам, а иному же по смерти. Советовал также читать Добротолюбие, наипаче славянское; от чрезмерного любопытства и многого чтения — отвыкать, это, по его словам, искушение, и очень вредит молитве, и от этого может также голова болеть.

Я спросил:

– Можно ли читать книги духовнические, которые дают полезные сведения для прохождения духовнического послушания?

– Если это требуется, то можно читать полезные для старчества книги.

Засыпать советовал учиться обязательно с молитвою Иисусовой. «Надо, — говорил старец, — стараться привить молитву сердечную, и тогда она сама покажет, что надо делать и чего избегать»» [2, л. 58].

«Награда безмолвнику от Бога есть здравие души и святость ее» В молдавском скиту святого Иоанна Крестителя к о. Маркиану проявили особое внимание, узнав, что он с Валаама. «Скитские отцы с благодарностью вспоминали отца Антипу, в свое время так много сделавшего для скита, подвижничая там» [3, с. 307]. Монахи, одарив его подарками, показали монастырский синодик, куда были вписаны имена игумена Дамаскина и валаамских отцов Пимена и Антипы [См. 12, с. 60].

Путешествуя по Святой горе, иеромонах Маркиан «встретил еще одного старца — отца Иннокентия, имеющего свою келью с церковью на Керашах» [2, л. 58]. «Узнав, что я приезжий, — пишет Валаамский паломник, — [он] стал меня приглашать к себе на жительство, в свою келью и хвалил ее и, убеждая меня, говорил: «Тебе хорошо, батюшка, будет у меня, будешь <…> часто служить Литургию, а если останешься совсем жить, то по моей смерти и келья твоя будет, я на тебя ее перепишу, у меня земли довольно, есть также 20 масличных деревьев». Но я сказал ему на это: «Как же я могу оставить свою родную обитель, если на это не получу извещения Божия; ведь я там призван и должен там пребывать»» [2, л. 58]. 25 мая 1911 г. отец Маркиан покинул Афон, получив множество наставлений и духовный опыт.

Монашество – звание пожизненное: «Грядущего ко Мне не изжену вон» (Ин. 6:37)

Завершая статью, заметим, что незыблемая духовная связь Афона и Валаама, выразившаяся в первую очередь, в восприятии последним традиций старчества и исихазма, не подлежит сомнению.

«Как и св. Афон, Валаам поныне светит. Афон — на юге, Валаам — на севере. В сумеречное наше время, в надвинувшуюся “ночь мира”, — нужны маяки» [18, с. 2].

Список использованных источников:

1. АФВМ (Архив Финляндского Валаамского монастыря). № 8087. Рукопись монаха Иосифа. Мир Твой даждь нам, Сыне Божий. 1912 г.

2. АФВМ. Дневник путешествия по святым местам иеромонаха Маркиана [рукопись].

3. Валаам Христовой Руси. — М. : Хризостом, 2000.

4. Валаамский Преображенский мужской монастырь // Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. — СПб.,1891. — Т. V.

5. Валаамское слово о Валаамском монастыре, исторический очерк. — СПб., 1875.

6. Живописное обозрение русских святых мест. Валаамский монастырь. — Одесса, 1900.

7. Зайцев Б. Валаам // Валаамская обитель: свет Православия. Паломнические очерки: А.Н. Муравьев, И.С. Шмелев, Б.К. Зайцев / сост. Гусев В.Д. — М. : Ставрос, 2003.

8. Коняев Н.М. Апостольский колокол: Валаамские столпы веры и духа. — М. : Благо, 2006.

9. Кривцов Н.В. Кижи и Валаам. — М. : Вече, 2006.

10. Немирович-Данченко В.И. Наши монастыри: очерки и рассказы. — СПб. : Русская симфония, 2009.

11. Описание Валаамского монастыря и подвижников его. Б. м. и г.

12. Полный Валаамский патерик: старец Михаил Старший, исповедник страждущего Православия // РП. — 1998. — № 17.

13. Рункевич Н.Я. На Валаам // Странник. — СПб., 1904. — Т. I., Ч. 1.

14. Слово о Валаамском монастыре. Исторический очерк. — СПб., 1888.

15. Смирнова И.А., Яровой О.А. Валаам: под флагом Финляндии. — Петрозаводск, 2001.

16. Ф[едченков В.А.] На «Северный Афон» // Странник. — 1906. — Т. II., Ч. 1.

17. Широков Сергий, свящ. Валаамский монастырь и Американская православная миссия: история и духовные связи. — М. : Храм Святой Троицы у Покровских ворот, 1996.

18. Шмелев И. Старый Валаам. — М. : Артос-Медиа, 2007.

История становления русского монашества [1] Схимонах Феодор (в миру Феодор Ильич Пользиков) родился в г. Карачеве. Был женат. Овдовел. В 1782 г. поступил в Нямецкий монастырь. В 1784 г. пострижен в монашество архимандритом Паисием Величковским с именем Филимон. В 1798 г. пострижен в схиму. 22 августа 1802 г. определен в Трубчевской Челнский монастырь без права рукоположения. 31 мая 1805 г. переведен в Брянскую Белобережскую пустынь, где настоятелем был старец Леонид. В 1808-1809 гг. вместе со старцами Клеопой и Леонидом подвизался в уединенной келии недалеко от Белобережской пустыни. С 1811 по 1817 г. жил на Валааме. 28 мая 1817 г. перешел в Заднее-Никифоровскую пустынь, приписную к Александро-Свирскому монастырю.

[2] Иеромонах Клеопа (в миру Кирилл Антонов) родился в 1749 г. в Новоселицах Новороссийской губернии. В 1790 г. прибыл в Молдавию. В 1791 г. поступил в Нямецкий монастырь. В 1797 г. пострижен в монашество архимандритом Паисием Величковским. В 1804 г. поступил в Орловский Трубчевской Спасский монастырь. 10 октября того же года посвящен во иеродиакона, а пять дней спустя – во иеромонаха. В июне 1804 г. по прошению перемещен в Брянскую Белобережскую пустынь. Служил и пел на клиросе. Еще в период правления преподобного Паисия, старец Клеопа «посетил Россию и принес в Введенскую Острожскую пустынь, располагавшуюся недалеко от Петербурга, иноческий устав с горы Афон». Скончался в 1816 г. на Валааме в скиту Всех Святых.

[3] В ХХ в., помимо всего остального, Валаам и Афон роднило то, что, находясь за пределами досягаемости новой, атеистической России, они стали одинаково (и единственно) доступны для православных эмигрантов [См. 15, с. 85] Именно в это время «валаамское старчество, традиционно ориентированное большей частью на окормление собственной иноческой братии, открывается миру. Схиигумены Иоанн и Феодор, иеросхимонахи Михаил, Ефрем, Лука исповедают, утешают, назидают и вдохновляют соотечественников, оказавшихся в изгнании, изнемогающих под гнетом обрушившихся на них скорбей» (Матвеева Ирина. К Северному Афону. Из истории паломничества на Валаам // Православный паломник. — 2005. — № 3 (22). — С. 7).

[4] Скит св. Иоанна Крестителя расположен в 5 км от монастыря на Предтеченском острове (ранее – о. Серничан, т.е. «Монашеский»). В 1855 г. устроена часовня во имя св. Иоанна Предтечи с небольшой пустынью. В 1858 г. игумен Дамаскин перевез на остров деревянную Преображенскую церковь, построенную валаамскими иноками в Васильевском Староладожском монастыре в первой четверти XVII в. после разорения родной обители. По проекту архитектора А.М. Горностаева она была перестроена с сохранением частей древней церкви. Для проживания братии был построен деревянный одноэтажный дом с мезонином, на западном берегу поставлен гранитный поклонный крест. Для пустынников устроили небольшие деревянные кельи, которые были «разбросаны там и сям по небольшому высокому островку – «на вержение камня» – то есть на такое расстояние, что можно было бросить камень от одной келии до другой <…>, чтобы не было близко от монаха до монаха, дабы не ходили по «соседству» для разговоров, но, с другой стороны, чтобы жили все же общинной жизнью, вместе» (Вениамин (Федченков), митр. Божии люди. — М. : Отчий дом, 2004. — С. 27). В скиту соблюдался строгий постнический устав (в подражание великому аскету – св. Иоанну Предтече), женщины в скит не допускались, мужчины – только по благословению игумена. Брокгауз и Ефрон в энциклопедическом словаре называют Предтеченский скит «самым строгим из всех скитов (на Валааме – авт.)» [4, с. 396]. В наши дни в скиту возрождается иноческая жизнь на основе прежнего устава.

[5] Первые сведения о строительстве скита относятся к 1789 г., имеет вид небольшого уединенного монастыря, расположен недалеко от монастырского каре. Отличался строгостью устава.

[6] В день престольного праздника, неделю 1-ю по Пятидесятнице.

[7] На Святой горе иеромонах Маркиан посещал не только русскую обитель и скиты, но также монастыри, скиты и каливы, где подвизались монахи-греки, с которыми он общался через переводчиков. Из них в своем дневнике о. Маркиан упоминает русских монахов-афонцев – иеродиакона Мартиниана («в сопровождении его отправился в Благовещенскую келью к отцу Парфению») и монаха Геронтия («поехали по монастырям на мулах с проводником монахом Геронтием»).

valaam.ru

духовная связь / Монастырский вестник

Протоиерей Сергий Третьяков

Русское монашество с самого своего начала на Руси связано с афонским монашеством. Это подтверждается тем, что учредитель пустынножития прп. Антоний Киево-Печерский принял постриг в русском монастыре на св. Горе и был направлен игуменом на Русь. Статья посвящена сравнению традиций монашеского делания на Святой горе Афон и в Валаамском монастыре, а также вопросам преемства духовного подвига.

Актуальность данной статьи обусловлена главным образом повышением интереса в обществе к укладу монашеской жизни и истории Святой горы в связи с празднуемым в 2016 году юбилеем 1000-летия русского присутствия на Афоне. В Русской Православной Церкви есть также особый монастырь, получивший наименование «Северного Афона». Данное обстоятельство дает возможность сравнить и выявить духовную связь этих особых мест монашеского подвига.

Еще с XIX в. Валаам «по сходству устройства своей внутренней жизни, устава, природных условий, идеально отвечавших духу аскетизма, называли, “верным снимком афонских монастырей”» [15, с. 85]. Как и Афон, Валаам окружен водами, находясь «среди обширного Ладожского озера, в северной его части, на группе лесистых и каменистых островов, полных чарующей прелести по дикости и живописности своей природы» [13, с. 760], и «совершенно удален от мира: ближайшие селения отстоят от него на расстоянии не менее 25 верст, и здесь нет даже следов нашей мирской жизни с ее мелочными повседневными интересами, нет тех соблазнов, которые могли бы отвлекать от труда и молитвы» [13, с. 760]. Писатель Б.К. Зайцев, который бывал на Афоне, приезжая в Валаамский монастырь, во многом видел здесь черты Святой горы: игумена Дамаскина[1] он называл Афанасием Великим[2] Валаама, указывал на схожесть монастырских дорог «меж лесов <…>, в благообразии святых мест» [7, с. 176], облик схимонаха Николая сравнивал с встречавшимися ему старцами на Афоне, в запахе жасмина чувствовал что-то исконно русское, валаамское и одновременно афонское, напоминающее ему о посещении Андреевского скита [7, с. 160, 162, 188].

Географическое положение Афона и Валаама и другие элементы внешней схожести не только объединяли «монашеские государства», но и прекрасно располагали к монашескому деланию[3], создавая «совершенно особый мир, не тот, который мы видим в наших даже знаменитых лаврах, нет, — это место упорного и непрерывного труда, идеальной дисциплины, детски чистой веры и глубокого жизненного оптимизма» [13, с. 774].

В начале ХIХ в. ученики преподобного Паисия Величковского, подвизавшегося на Афоне, схимонах Феодор[4], иеромонахи Леонид[5] и Клеопа[6] принесли на Валаам его традицию старчества, которая обогатила существующую со времени преподобного Назария Валаамского. С этого времени на Валааме начинает укрепляться традиция исихазма. Основным и главным содержанием «умного делания»[7], как и на Афоне, оставалось творение Иисусовой молитвы, которая «совершается умом в сердце. Итогом этого сокровенного делания было созерцание таин Царствия Небесного[8] и различные духовные дары, среди которых отличительным даром старческого служения считаются духовное рассуждение и пророческое ведение воли Божией» [17, с. 38].

На Валааме всегда с особым трепетом относились к афонской традиции. Особенно это выразилось в восприятии валаамцами опыта исихазма[9], являющегося основой иноческой жизни на Афоне. «С поселением на Валааме Антипы (Афонского[10], учителя умной молитвы — авт.) окончательно утвердилось возрождение связи великих островов православия» [8, с. 245]. Действительно, на Валааме очень усердно проходил подвиг молитвы Иисусовой: «Каждый инок десятками лет всецело погружался в келейную молитву, с которой нехотя расставался, уходя на послушания и в трапезную. В храме Иисусова молитва соединялась с ходом богослужения и поэтому монахи стояли неподвижно на своих местах, точно вкопанные, не шелохнутся, не двинутся, точно замирали в своих, как бы афонских стасидиях» [3, с. 516]. Старцы схимонах Николай (Монахов), иеросхимонах Михаил (Питкевич), схиигумен Иоанн (Алексеев) и многие другие преуспели в подвиге умной молитвы. Так, «внутреннее делание стало «солью» Валаама» [16, с. 80].

Также в обители укореняются заветы старца Паисия, по которым настоятель не обязательно должен быть духовной главой братства[11]. Как писали тогда в изданиях обители, «необходимым условием <…> Валаамского подвижничества служит жизнь с советом, под руководством опытного наставника — старца. Жизнь «с советом» установлена для всех собственно потому, что только она одна <…> может привести к спасению и что только при ней исполняется обет послушания» [5, с. 33–33]. Каждому поступающему в монастырь назначался старец, которому следовало открывать помыслы, «отречься от своего ума и воли и действовать согласно указаниям своего наставника» [6, с. 43].

В ХХ в.[12] устав Валаамской обители предусматривал все три формы монашеской жизни: общежительную, скитскую и отшельническую[13]. Все три формы характерны и для монастырей Афона. Хотя общежительная форма на Валааме строга для братии, но «многие не удовлетворяются ею и уходят в скиты. Особенность скитской жизни заключается в чередном чтении Псалтири… Трапеза скитников всегда постная и состоит из одних овощей» [4, с. 396]. По примеру Святой горы женщины в скит Иоанна Предтечи[14] не допускаются, а в скит Всех Святых[15] могут входить только раз в год[16].

Несмотря на различные формы устроения монашеской жизни, на Валааме, как и на Афоне, «главным необходимым условием во всех родах валаамского подвижничества служит жизнь под руководством опытного наставника-старца» [14, с. 25]. Старец, видевший духовное устроение воспитанников, вел к спасению под своим руководством учеников, которые, в свою очередь, стали наставниками для последующих иноков. На Валааме в рассматриваемый нами период, например, монах Иосиф (Шорин) был учеником духовника монастыря Иоасафа (Шабалина), а затем стал старцем иеромонаха Памвы (Игнатьева) и других подвижников.

Особый статус в обители Валаамской имели игумены, которые считались «вождями духовных ратников» [11, с. 262]. Аналогичное положение наблюдалось и в общежительных монастырях Афона, о чем сохранились свидетельства очевидцев: «Старцы имеют здесь (на Валааме — авт.) власть, но и они все — послушники игумена. Замечательно, что такое соединение власти старцев с самодержавием игумена характерный признак славянских монастырей даже на Афоне. Как только из строгого общежития, киновии, они обращаются в идиоритмы[17], т.е. своежительные монастыри с буржуазно-республиканским характером, — то тотчас же падает монастырь. И наоборот, с восстановлением киновии — поднимается и жизнь монастыря. Ясный пример этого представляет наш <…> монастырь св. Пантелеимона, также сербский — Хиландарь, болгарский — Зограф и др.» [16, с. 66].

Важно отметить, что и на Афоне в начале ХХ в. питали особый интерес к Валаамскому монастырю, который славился своими подвижниками веры и благочестия. Посетивший обитель писатель Василий Немирович-Данченко заметил, что «изо всех типов старчества[18] тип валаамского старчества наиболее целен и полон» [10, с. 532]. Сохранились архивные сведения о том, как на Валаам с Афона приезжали монахи и посещали валаамских старцев. Об одном из таких посещений Валаама в 1912 г. писал в своем дневнике монах Иосиф (Шорин): «Передавал мой ученик канонарх Гавриил. Он сопровождал на Предтеченский афонких старцев: иеромонаха и иеродиакона. Они пожелали повидаться со старцем иеромонахом Исаией, жившим много лет в скиту и достигшим 80 лет. Он вышел к ним в полном облачении, не спрашивая иеродиакона, благословил, назвав его иеродиаконом, затруднялся беседовать с пришельцами без благословения, послал их в храм во имя св. Иоанна Предтечи служить Крестителю молебен, в сие время был гром и дождь. Во время служения молебна из купола потекла струя воды на икону святого Крестителя Иоанна. Воду сию они с благоговением пили, удивляясь случившемуся. Не по вере ли пришельцев к святости места и благословения отца Исайи Предтеча Господень удивил над ними свою милость?» [1, л. 22–23]. Более того, «из афонских монастырей приходили посмотреть на Валаамскую обитель, и по ее правильной организации в духе православного аскетизма предпочитали ее даже монастырям Афонской горы» [9, с. 138].

В свою очередь и насельники Валаама стремились побывать на Святой горе. Так, в 1911 г. иеромонах Маркиан (Попов) совершил продолжительное паломничество «в Палестину, на Афон и по России<…>: исполнить мое сердечное и заветное желание, еще с юных лет имеющееся в моем сердце, посетить Св. Град Иерусалим и Св. Гору Афонскую <…>, чтобы оное послужило на пользу моей души и к стяжанию опытности и доброго рассуждения» [2, л. 1, 213]. В путевом дневнике, который вел иеромонах «больше для своей памяти и для доброго воспоминания о пережитых впечатлениях» [2, л. 213], он записал маршрут путешествия, интересующие его достопримечательности и события, поучения духовно опытных наставников, встречающихся ему, и свои размышления. Особенно внимательно он изучал богослужение в разных церквах и монастырях и сравнивал его с валаамской практикой.

«После Святой Земли отец Маркиан остановился на несколько недель на Афоне с целью ознакомиться с монастырями и кельями пустынников. Здесь он искал общения с духовными подвижниками и находил у них ответы на многие вопросы монастырской жизни» [12, с. 60], — пишет монахиня Ангелина. Сразу следует сказать, что, если в Палестине иеромонах Маркиан преимущественно знакомился с внешними уставными особенностями богослужения, церковного пения, устройства монастырей и храмов, то на Афоне[19], кроме этого, он старался углубиться во внутреннюю духовную жизнь подвижников благочестия с тем, чтобы совершенствоваться самому и подготовиться к великому старческому служению, Промыслом Божиим уготованному ему в родной обители по возвращении из паломничества.

О. Маркиан считал афонские монастыри образцовыми, полагая, что они являются примерами для всех других православных обителей. На какое-то время у него даже возникло желание остаться на Афоне. Такой важный вопрос требовал разрешения. И вот, во время подъема на вершину Святой горы, о. Маркиан, беседуя с “проводником, послушником из молдаван”, узнал о старце Иакове и решил непременно зайти к нему, с тем чтобы задать волнующий его вопрос: «Где мне лучше жить и удобнее спастись, в России или на Афоне?» Старец на это спросил меня: «Давно ли я живу в монастыре?» Я сказал: «22 года». «Не было ли в это время искушения от жен или падения плотского?» Я ответил: «Слава Богу, Господь сохранил и, кроме мысленной брани, с помощью Божией в остальном прожил благополучно и целомудренно». Тогда старец сказал: «Если столько времени пожил в монастыре и Господь сохранил от греха плотского, то, значит, можно и там спастись; а Афон хорош для того, кто немощен и не может противостоять плотской брани; конечно, на Афоне хорошо и удобно спасаться, но и там можно, тем более уже и привычка есть к своему монастырю, порядку и уставу» [2, л. 42–43]. Касаемо практики исповеди на Афоне начала ХХ столетия, о. Маркиан выяснил, что, например, в Пантелеимоновом монастыре настоятель исповедовал послушников от их поступления до трех лет пребывания в обители. Затем совершался монашеский постриг, и игумен монастыря говорил: «Ну, теперь исповедуйся у кого хочешь»[20].

Особенно плодотворной стала беседа о. Маркиана со старцем иеросхидиаконом Макарием. «Каливочка у него стоит в пустынном месте, живет он с тремя учениками, занимается и живописью; пребывает здесь на горе уже 40 лет, а раньше жил в России в Бузулукском монастыре. Я стал предлагать ему вопросы, и он на них давал мне разумные духовные ответы» [2, л. 58]. Словно предвидя будущее служение Валаамского иеромонаха, о. Макарий «советовал не отказываться от послушания и принимать посылаемых игуменом учеников и учить их по совести и страху Божию, заниматься также непременно Иисусовою молитвою, это, по его словам, самое главное; и молитва умная, или сердечная, все еще есть деятельная и творимая человеческими усилиями или привычкой, а вот духовная, или зрительная, та уже благодатная и дается по многим трудам, а иному же по смерти. Советовал также читать Добротолюбие, наипаче славянское; от чрезмерного любопытства и многого чтения — отвыкать, это, по его словам, искушение, и очень вредит молитве, и от этого может также голова болеть. Я спросил: «Можно ли читать книги духовнические, которые дают полезные сведения для прохождения духовнического послушания?» «Если это требуется, то можно читать полезные для старчества книги». Засыпать советовал учиться обязательно с молитвою Иисусовой. «Надо, — говорил старец, — стараться привить молитву сердечную, и тогда она сама покажет, что надо делать и чего избегать»» [2, л. 58]. В молдавском скиту святого Иоанна Крестителя к о. Маркиану проявили особое внимание, узнав, что он с Валаама. «Скитские отцы с благодарностью вспоминали отца Антипу, в свое время так много сделавшего для скита, подвижничая там» [3, с. 307]. Монахи, одарив его подарками, показали монастырский синодик, куда были вписаны имена игумена Дамаскина и валаамских отцов Пимена и Антипы [См. 12, с. 60].

Путешествуя по Святой горе, иеромонах Маркиан «встретил еще одного старца — отца Иннокентия, имеющего свою келью с церковью на Керашах» [2, л. 58]. «Узнав, что я приезжий, — пишет Валаамский паломник, — [он] стал меня приглашать к себе на жительство, в свою келью и хвалил ее и, убеждая меня, говорил: «Тебе хорошо, батюшка, будет у меня, будешь <…> часто служить Литургию, а если останешься совсем жить, то по моей смерти и келья твоя будет, я на тебя ее перепишу, у меня земли довольно, есть также 20 масличных деревьев». Но я сказал ему на это: «Как же я могу оставить свою родную обитель, если на это не получу извещения Божия; ведь я там призван и должен там пребывать»» [2, л. 58]. 25 мая 1911 г. отец Маркиан покинул Афон, получив множество наставлений и духовный опыт.

Завершая статью, заметим, что незыблемая духовная связь Афона и Валаама, выразившаяся в первую очередь, в восприятии последним традиций старчества и исихазма, не подлежит сомнению. «Как и св. Афон, Валаам поныне светит. Афон — на юге, Валаам — на севере. В сумеречное наше время, в надвинувшуюся “ночь мира”, — нужны маяки» [18, с. 2].

Источники и литература

1. АФВМ (Архив Финляндского Валаамского монастыря). № 8087. Рукопись монаха Иосифа. Мир Твой даждь нам, Сыне Божий. 1912 г.

2. АФВМ. Дневник путешествия по святым местам иеромонаха Маркиана [рукопись].

3. Валаам Христовой Руси. М.: Хризостом, 2000.

4. Валаамский Преображенский мужской монастырь // Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб.,1891. Т. V.

5. Валаамское слово о Валаамском монастыре, исторический очерк. СПб., 1875.

6. Живописное обозрение русских святых мест. Валаамский монастырь. Одесса, 1900.

7. Зайцев Б. Валаам // Валаамская обитель: свет Православия. Паломнические очерки: А.Н. Муравьев, И.С. Шмелев, Б.К. Зайцев / сост. Гусев В.Д. М.: Ставрос, 2003.

8. Коняев Н.М. Апостольский колокол: Валаамские столпы веры и духа. М.: Благо, 2006.

9. Кривцов Н.В. Кижи и Валаам. М.: Вече, 2006.

10. Немирович-Данченко В.И. Наши монастыри: очерки и рассказы. СПб.: Русская симфония, 2009.

11. Описание Валаамского монастыря и подвижников его. Б. м. и г.

12. Полный Валаамский патерик: старец Михаил Старший, исповедник страждущего Православия // РП. 1998. № 17.

13. Рункевич Н.Я. На Валаам // Странник. СПб., 1904. Т. I. Ч. 1.

14. Слово о Валаамском монастыре. Исторический очерк. СПб., 1888.

15. Смирнова И.А., Яровой О.А. Валаам: под флагом Финляндии. Петрозаводск, 2001.

16. Ф[едченков В.А.] На «Северный Афон» // Странник. 1906. Т. II. Ч. 1.

17. Широков Сергий, свящ. Валаамский монастырь и Американская православная миссия: история и духовные связи. М.: Храм Святой Троицы у Покровских ворот, 1996.

18. Шмелев И. Старый Валаам. М.: Артос-Медиа, 2007.

[1] Игумен Дамаскин (в миру Дамиан Кононов) родился в 1795 г. в крестьянской семье в Тверской губернии. На Валаам прибыл в 1819 г., в 1825 пострижен в монашество, в 1838 г. рукоположен во иеродиакона, скоро – в иеромонаха. На должность игумена рекомендован благочинным монастырей архимандритом Игнатием (Брянчаниновым) и возведен в сан игумена в 1939 г. В его время в монастыре была эпоха расцвета, велось обширное строительство. Скончался в 1881 г. после продолжительной болезни, погребен на устроенном им игуменском кладбище.

[2] Имеется в виду прп. Афанасий Афонский, игумен Великой лавры, а не свт. Афанасий Александрийский.

[3] Очень хорошо о положении Валаама, располагающем к подвижнической жизни, сказано в «Описании Валаамского монастыря и подвижников его»: «Отделенный от материка широкою пучиною вод, не имеющий вблизи себя мирских обитателей, Валаам не видит сует мира и своим обитателям открывает полную возможность всегда зреть пред очами Господа. Видно место это, столь скудное удобствами материальной жизни, Творец, все приспособлявший к созданию и искуплению человека, искони назначил для созерцательно-духовной жизни иноков, которые ради Царствия Небесного, оставляют добровольно все земные радости, мужественно решаются сносить всякие нужды и ничего не искать в жизни своей, кроме соединения с Господом» [11, с. ХХIII].

[4] Схимонах Феодор (в миру Феодор Ильич Пользиков) родился в г. Карачеве. Был женат. Овдовел. В 1782 г. поступил в Нямецкий монастырь. В 1784 г. пострижен в монашество архимандритом Паисием Величковским с именем Филимон. В 1798 г. пострижен в схиму. 22 августа 1802 г. определен в Трубчевской Челнский монастырь без права рукоположения. 31 мая 1805 г. переведен в Брянскую Белобережскую пустынь, где настоятелем был старец Леонид. В 1808-1809 гг. вместе со старцами Клеопой и Леонидом подвизался в уединенной келии недалеко от Белобережской пустыни. С 1811 по 1817 г. жил на Валааме. 28 мая 1817 г. перешел в Заднее-Никифоровскую пустынь, приписную к Александро-Свирскому монастырю.

[5] Иеросхимонах Лев (в миру Лев Данилович Наголкин) родился в г. Карачеве Орловской губернии. В 1799 г. определен в послушники Белобережской пустыни. 14 сентября 1801 г. пострижен в монашество игуменом Трубчевского Спасского монастыря Кесарием. 22 декабря 1801 г. рукоположен в иеродиакона, 24 декабря того же года – в иеромонаха. В сентябре 1804 г. определен строителем Белобережской пустыни. 10 марта 1808 г. по слабости здоровья уволен от должности. 10 октября 1811 г. определен по желанию в число братства Валаамского монастыря. Был смотрителем Большого скита. 28 мая 1817 г. перешел в Заднее-Никифоровскую пустынь, приписную к Александро-Свирскому монастырю. Принял схиму с именем Лев. Старец Леонид поступил в Оптину пустынь в апреле 1829 г. и поселился в скиту. Скончался 28 сентября 1841 г. Незадолго до его кончины в 1839 г. к нему прибыл игумен Варлаам (Давыдов), с которым они жили в валаамском скиту. 27 июля 1996 г. иеросхимонах Лев вместе с двенадцатью другими оптинскими старцами был причислен к лику местночтимых святых Оптиной пустыни, а в 2000 г. прославлен Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

[6] Иеромонах Клеопа (в миру Кирилл Антонов) родился в 1749 г. в Новоселицах Новороссийской губернии. В 1790 г. прибыл в Молдавию. В 1791 г. поступил в Нямецкий монастырь. В 1797 г. пострижен в монашество архимандритом Паисием Величковским. В 1804 г. поступил в Орловский Трубчевской Спасский монастырь. 10 октября того же года посвящен во иеродиакона, а пять дней спустя – во иеромонаха. В июне 1804 г. по прошению перемещен в Брянскую Белобережскую пустынь. Служил и пел на клиросе. Еще в период правления преподобного Паисия, старец Клеопа «посетил Россию и принес в Введенскую Острожскую пустынь, располагавшуюся недалеко от Петербурга, иноческий устав с горы Афон». Скончался в 1816 г. на Валааме в скиту Всех Святых.

[7] Вообще под «умным деланием» подразумевается «путь самоотвержения и непрерывной духовной брани со страстями, их прилогами и приражениями, ежедневного исповедания своих помыслов старцу и непрестанного призывания имени Божия» [17, с. 39].

[8] О видении таин Царствия Небесного посредством «умного делания» писал прп. Симеон Новый Богослов: «Вижу свет, которого не имеет мир, и, сидя в келии, вижу внутрь себя Творца мира, и беседую с ним и люблю Его, и питаюсь единым Боговедением, и, соединившись с Ним, превосхожду небеса… Это есть то, о чем возвещает Апостол: Что око не виде, и ухо не слыша, и на сердце плотяно не взыде (1 Кор. 2, 9), и, пребывая в этом, не только не хочешь выйти из келии, но и желал бы укрыться в глубине земли, дабы и там, вне всего мира, созерцать бессмертного своего Владыку и Создателя» (Преподобный Нил Сорский и его устав о жительстве скитском. Монреаль, 1976. С. 36).

[9] Духовные основы исихазма (молчальничества, безмолвия) – «умного делания» – определились уже в начальную пору восточно-христианского монашества. Впервые термин «молитва Иисусова» употребляет уже прп. Иоанн Лествичник. Четкое выражение учение получило в трудах прп. Симеона Нового Богослова (ХI в.) и свт. Григория Паламы (перв. пол. ХIV в.).

[10] Преподобный Антипа Афонский, Валаамский, «молдованин» (в миру Александр Георгиевич Лукиан), родился в селе Калаподешти Текунчского уезда Молдавии в 1816 г. Жил в Бразском монастыре, где принял постриг с именем Алипий и отправился на Афон. В монастыре Эсфигмен пострижен в схиму с именем Антипа. В это время на Афоне образовался молдавский скит, куда на должность келаря попросили схимонаха Антипу, предварительно посвятив его в иеродиакона, а позже – во иеромонаха. Затем о. Антипа три года управлял скитом, будучи одновременно и духовником братии, после чего отправился в Россию за сбором пожертвований на строительство скита и впервые посетил Валаам. 6 января 1865 г. уже окончательно прибыл в Валаамский монастырь, где поселился в скиту Всех святых. Духовно воспитал великих подвижников валаамских, например, иеросхимонаха Антипу (Половинкина), схимонаха Агапия (Молодяшина) и др., и окончательно сформировал на Валааме традицию «умного делания». Скончался 10 января 1882 г. В 1992 г. Священный Синод Румынской Православной Церкви причислил старца Антипу Калаподештского к лику святых в чине преподобных (акт от 20 июня 1992 г.). В 2000 г. указом патриарха Московского и всея Руси Алексия II имя прп. Антипы включено в месяцеслов Русской Православной Церкви. Мощи его обретены и почивают в храме преподобных Сергия и Германа Валаамских (нижний храм Преображенского собора).

[11] Вообще на Руси еще в конце XI в. и в первой половине XII в. в Киево-Печерском монастыре появляются духовники, не совмещающие духовное руководство с должностью игумена. Так, в качестве духовника некоторых Печерских братьев упоминается Онисифор Прозорливец, который «сподобился дара прозорливости от Бога, чтобы видеть согрешения людей и давать советы согрешившим» (Филарет (Гумилевский), архиеп. История Русской Церкви. М.: Сретенский монастырь, 2001. С. 170).

[12] В ХХ в., помимо всего остального, Валаам и Афон роднило то, что, находясь за пределами досягаемости новой, атеистической России, они стали одинаково (и единственно) доступны для православных эмигрантов [См. 15, с. 85] Именно в это время «валаамское старчество, традиционно ориентированное большей частью на окормление собственной иноческой братии, открывается миру. Схиигумены Иоанн и Феодор, иеросхимонахи Михаил, Ефрем, Лука исповедают, утешают, назидают и вдохновляют соотечественников, оказавшихся в изгнании, изнемогающих под гнетом обрушившихся на них скорбей» (Матвеева Ирина. К Северному Афону. Из истории паломничества на Валаам // Православный паломник. 2005. № 3 (22). С. 7).

[13] Здесь несколько слов стоит сказать о специфике форм монашеского жития на Валааме: «Cкиты были своеобразными филиалами монастыря. В целом подчиняясь монастырскому уставу, распорядку, хозяйственной его деятельности, скиты имеют и свои уставы, определяющие содержание бытия братии именно в этом скиту. И хоть Валаамская обитель являлась киновиею, то есть монастырем с общежитийным уставом, соглавно которому и послушание, и трапеза общие, скитская и анахоретская жизнь в монастыре поощрялись. Но избрать жизнь скитскую или отшельническую можно было только с благословения самого настоятеля. И непременно пройдя прежде общежитийные послушания в самом монастыре» (Кузнецов Е. Валамская тетрадь. СПб.: Росток, 2003. С. 73).

[14] Скит св. Иоанна Крестителя расположен в 5 км от монастыря на Предтеченском острове (ранее – о. Серничан, т.е. «Монашеский»). В 1855 г. устроена часовня во имя св. Иоанна Предтечи с небольшой пустынью. В 1858 г. игумен Дамаскин перевез на остров деревянную Преображенскую церковь, построенную валаамскими иноками в Васильевском Староладожском монастыре в первой четверти XVII в. после разорения родной обители. По проекту архитектора А.М. Горностаева она была перестроена с сохранением частей древней церкви. Для проживания братии был построен деревянный одноэтажный дом с мезонином, на западном берегу поставлен гранитный поклонный крест. Для пустынников устроили небольшие деревянные кельи, которые были «разбросаны там и сям по небольшому высокому островку – «на вержение камня» – то есть на такое расстояние, что можно было бросить камень от одной келии до другой <…>, чтобы не было близко от монаха до монаха, дабы не ходили по «соседству» для разговоров, но, с другой стороны, чтобы жили все же общинной жизнью, вместе» (Вениамин (Федченков), митр. Божии люди. М.: Отчий дом, 2004. С. 27). В скиту соблюдался строгий постнический устав (в подражание великому аскету – св. Иоанну Предтече), женщины в скит не допускались, мужчины – только по благословению игумена. Брокгауз и Ефрон в энциклопедическом словаре называют Предтеченский скит «самым строгим из всех скитов (на Валааме – авт.)» [4, с. 396]. В наши дни в скиту возрождается иноческая жизнь на основе прежнего устава.

[15] Первые сведения о стротельстве скита относятся к 1789 г., имеет вид небольшого уединенного монастыря, расположен недалеко от монастырского каре. Отличался строгостью устава.

[16] В день престольного праздника, неделю 1-ю по Пятидесятнице.

[17] «Греческие идиоритмы отличаются распущенностью. И вспоминаются мне слова одного ученого афонского богомольца: многому бы «мир» мог поучиться у людей «не от мира сего». Особенно характерно и важно для нас, русских граждан, теперь знать, что славянские монастыри процветают при строгом самодержавии игумена и непосредственной связи его со старцами» [16, с. 66].

[18] Он сравнивал с другими русскими монастырями, которые посещал сам, например, с Соловецким монастырем.

[19] На Святой горе иеромонах Маркиан посещал не только русскую обитель и скиты, но также монастыри, скиты и каливы, где подвизались монахи-греки, с которыми он общался через прерводчиков. Из них в своем дневнике о. Маркиан упоминает русских монахов-афонцев – иеродиакона Мартиниана («в сопровождении его отправился в Благовещенскую келью к отцу Парфению» и монаха Геронтия («поехали по монастырям на мулах с проводником монахом Геронтием»).

[20] Об этом узнал о. Маркиан, пребывая на Святой Земле, от иеромонаха Афонского Пантелеимонова монастыря Варахии и записал в путевом дневнике (л. 28). Подобная практика не нашла широкого распространения в Русской Церкви. Так, например, на Валааме до пострига послушник исповедуется преимущественно у братского духовника или у других отцов из числа братии по своему желанию, а после пострига вручается для духовного окормления так называемому «восприемнику» (как правило, братскому духовнику, реже – иному духовно опытному иеромонаху).

monasterium.ru

Северный Афон: чем привлекает православных Валаам

Президент РФ Владимир Путин на Валааме проведет переговоры с коллегой из Беларуси Александром Лукашенко. Валаам – знаковый остров для православных верующих. Сюда часто совершают паломничества не только россияне, но и граждане других стран. Чем же так привлекает это удаленное место и какие чудеса там происходят, узнал корреспондент «МИР 24» Глеб Стерхов.

Остров, Валаам размером с небольшой город. С фино-угорского – «высокое место». Со своими законами и традициями. Мужчинам нельзя ходить в шортах, женщинам – в брюках и с непокрытой головой. 

По легенде в XII веке сюда прибыли святые Сергий и Герман. Обратили в веру местных язычников и основали обитель. Сегодня это – Спасо-Преображенский мужской монастырь. Мощи чудотворцев захоронены в храме, на шестиметровой глубине. 

«Долгое время монастырь подвергался нашествию со стороны шведов, и однажды попытались достать эти мощи и осквернить, но не получилось: человек, который пытался совершить это злодеяние, тяжело заболел. Выздоровел только после того, как покаялся», – рассказала экскурсовод паломнической службы Валаамского монастыря Ксения Коненкова.

В позапрошлом веке опять чудеса: мощи хотели извлечь для поклонения, но, как только вскрыли захоронение, начался пожар. С тех пор мощи решено было не тревожить. Другая святыня монастыря – Чудотворная икона Божией Матери. 

«Эта икона была написана здесь, на Валааме, в конце XIX века. А вот рядышком с большой иконой маленький список. Вот эта икона побывала в космосе, в 2005 наших космонавтов благословили этим образом на их вахту на МКС. Так что она совершила свое большое космическое путешествие», – указала экскурсовод поломнической службы Валаамского монастыря Ксения Коненкова.

Сердце Валаама – Спасо-Преображенский собор. Здесь всегда гости со всего мира. Этот хор часто приезжает со святой горы Афон. Пение монахов из Греции очень похоже на старинные валаамские распевы. Наверное, потому Валаам называют «Северным Афоном». 

Ферма – кормилица монастыря. Мясо монахи не употребляют, а вот молоко, творог, сметана и масло всегда на столе. А с недавних пор стали делать сыр по классическим европейским рецептам. 

Рикотта, моцарелла и даже сыр с белой плесенью. Чтобы все получалось правильно, валаамские монахи ездили на учебу в Италию. А теперь, наоборот, итальянцы к ним приезжают. 

«Манастика» – оригинальное название местного уникального сыра. Такой нигде больше не попробуешь. Говорят, отдаленно похож на пармезан. Только вкуснее. Славится Валаам также своими овощами и рыбоводческим хозяйством 

Здесь жили и работали классики Федор Тютчев, Николай Рерих и Иван Шишкин. Александр Дюма приезжал. С тех пор много воды утекло, и многое в мире поменялось. А вот сама суть монашества осталась прежней. 

«Здесь, в обители, монахи возносят молитву за весь мир. И эта молитва действует», – рассказал игумен Валаамского монастыря епископ Панкратий.

Ну а после переговоров на Валааме Владимир Путин и Александр Лукашенко примут участие в заседании шестого Форума регионов России и Беларуси. Он проходит в Санкт-Петербурге. 

mir24.tv

Афон и Валаам: духовная связь

Русское монашество с самого своего начала на Руси связано с афонским монашеством. Это подтверждается тем, что учредитель пустынножития прп. Антоний Киево-Печерский принял постриг в русском монастыре на св. Горе и был направлен игуменом на Русь. Статья посвящена сравнению традиций монашеского делания на Святой горе Афон и в Валаамском монастыре, а также вопросам преемства духовного подвига.

Актуальность данной статьи обусловлена главным образом повышением интереса в обществе к укладу монашеской жизни и истории Святой горы в связи с празднуемым в 2016 году юбилеем 1000-летия русского присутствия на Афоне. В Русской Православной Церкви есть также особый монастырь, получивший наименование «Северного Афона». Данное обстоятельство дает возможность сравнить и выявить духовную связь этих особых мест монашеского подвига.

Еще с XIX в. Валаам «по сходству устройства своей внутренней жизни, устава, природных условий, идеально отвечавших духу аскетизма, называли, «верным снимком афонских монастырей»» [15, с. 85]. Как и Афон, Валаам окружен водами, находясь «среди обширного Ладожского озера, в северной его части, на группе лесистых и каменистых островов, полных чарующей прелести по дикости и живописности своей природы» [13, с. 760], и «совершенно удален от мира: ближайшие селения отстоят от него на расстоянии не менее 25 верст, и здесь нет даже следов нашей мирской жизни с ее мелочными повседневными интересами, нет тех соблазнов, которые могли бы отвлекать от труда и молитвы» [13, с. 760]. Писатель Б.К. Зайцев, который бывал на Афоне, приезжая в Валаамский монастырь, во многом видел здесь черты Святой горы: игумена Дамаскина[1] он называл Афанасием Великим[2] Валаама, указывал на схожесть монастырских дорог «меж лесов <…>, в благообразии святых мест» [7, с. 176], облик схимонаха Николая сравнивал с встречавшимися ему старцами на Афоне, в запахе жасмина чувствовал что-то исконно русское, валаамское и одновременно афонское, напоминающее ему о посещении Андреевского скита [7, с. 160, 162, 188].

Географическое положение Афона и Валаама и другие элементы внешней схожести не только объединяли «монашеские государства», но и прекрасно располагали к монашескому деланию[3], создавая «совершенно особый мир, не тот, который мы видим в наших даже знаменитых лаврах, нет, — это место упорного и непрерывного труда, идеальной дисциплины, детски чистой веры и глубокого жизненного оптимизма» [13, с. 774].

В начале ХIХ в. ученики преподобного Паисия Величковского, подвизавшегося на Афоне, схимонах Феодор[4], иеромонахи Леонид[5] и Клеопа[6] принесли на Валаам его традицию старчества, которая обогатила существующую со времени преподобного Назария Валаамского. С этого времени на Валааме начинает укрепляться традиция исихазма. Основным и главным содержанием «умного делания»[7], как и на Афоне, оставалось творение Иисусовой молитвы, которая «совершается умом в сердце. Итогом этого сокровенного делания было созерцание таин Царствия Небесного[8] и различные духовные дары, среди которых отличительным даром старческого служения считаются духовное рассуждение и пророческое ведение воли Божией» [17, с. 38].

На Валааме всегда с особым трепетом относились к афонской традиции. Особенно это выразилось в восприятии валаамцами опыта исихазма[9], являющегося основой иноческой жизни на Афоне. «С поселением на Валааме Антипы (Афонского[10], учителя умной молитвы — авт.) окончательно утвердилось возрождение связи великих островов православия» [8, с. 245]. Действительно, на Валааме очень усердно проходил подвиг молитвы Иисусовой: «Каждый инок десятками лет всецело погружался в келейную молитву, с которой нехотя расставался, уходя на послушания и в трапезную. В храме Иисусова молитва соединялась с ходом богослужения и поэтому монахи стояли неподвижно на своих местах, точно вкопанные, не шелохнутся, не двинутся, точно замирали в своих, как бы афонских стасидиях» [3, с. 516]. Старцы схимонах Николай (Монахов), иеросхимонах Михаил (Питкевич), схиигумен Иоанн (Алексеев) и многие другие преуспели в подвиге умной молитвы. Так, «внутреннее делание стало «солью» Валаама» [16, с. 80].

Также в обители укореняются заветы старца Паисия, по которым настоятель не обязательно должен быть духовной главой братства[11]. Как писали тогда в изданиях обители, «необходимым условием <…> Валаамского подвижничества служит жизнь с советом, под руководством опытного наставника — старца. Жизнь «с советом» установлена для всех собственно потому, что только она одна <…> может привести к спасению и что только при ней исполняется обет послушания» [5, с. 33-33]. Каждому поступающему в монастырь назначался старец, которому следовало открывать помыслы, «отречься от своего ума и воли и действовать согласно указаниям своего наставника» [6, с. 43].

В ХХ в.[12] устав Валаамской обители предусматривал все три формы монашеской жизни: общежительную, скитскую и отшельническую[13]. Все три формы характерны и для монастырей Афона. Хотя общежительная форма на Валааме строга для братии, но «многие не удовлетворяются ею и уходят в скиты. Особенность скитской жизни заключается в чередном чтении Псалтири… Трапеза скитников всегда постная и состоит из одних овощей» [4, с. 396]. По примеру Святой горы женщины в скит Иоанна Предтечи[14] не допускаются, а в скит Всех Святых[15] могут входить только раз в год[16].

Несмотря на различные формы устроения монашеской жизни, на Валааме, как и на Афоне, «главным необходимым условием во всех родах валаамского подвижничества служит жизнь под руководством опытного наставника-старца» [14, с. 25]. Старец, видевший духовное устроение воспитанников, вел к спасению под своим руководством учеников, которые, в свою очередь, стали наставниками для последующих иноков. На Валааме в рассматриваемый нами период, например, монах Иосиф (Шорин) был учеником духовника монастыря Иоасафа (Шабалина), а затем стал старцем иеромонаха Памвы (Игнатьева) и других подвижников.

Особый статус в обители Валаамской имели игумены, которые считались «вождями духовных ратников» [11, с. 262]. Аналогичное положение наблюдалось и в общежительных монастырях Афона, о чем сохранились свидетельства очевидцев: «Старцы имеют здесь (на Валааме — авт.) власть, но и они все — послушники игумена. Замечательно, что такое соединение власти старцев с самодержавием игумена характерный признак славянских монастырей даже на Афоне. Как только из строгого общежития, киновии, они обращаются в идиоритмы[17], т.е. своежительные монастыри с буржуазно-республиканским характером, — то тотчас же падает монастырь. И наоборот, с восстановлением киновии — поднимается и жизнь монастыря. Ясный пример этого представляет наш <…> монастырь св. Пантелеимона, также сербский — Хиландарь, болгарский — Зограф и др.» [16, с. 66].

Важно отметить, что и на Афоне в начале ХХ в. питали особый интерес к Валаамскому монастырю, который славился своими подвижниками веры и благочестия. Посетивший обитель писатель Василий Немирович-Данченко заметил, что «изо всех типов старчества[18] тип валаамского старчества наиболее целен и полон» [10, с. 532]. Сохранились архивные сведения о том, как на Валаам с Афона приезжали монахи и посещали валаамских старцев. Об одном из таких посещений Валаама в 1912 г. писал в своем дневнике монах Иосиф (Шорин): «Передавал мой ученик канонарх Гавриил. Он сопровождал на Предтеченский афонких старцев: иеромонаха и иеродиакона. Они пожелали повидаться со старцем иеромонахом Исаией, жившим много лет в скиту и достигшим 80 лет. Он вышел к ним в полном облачении, не спрашивая иеродиакона, благословил, назвав его иеродиаконом, затруднялся беседовать с пришельцами без благословения, послал их в храм во имя св. Иоанна Предтечи служить Крестителю молебен, в сие время был гром и дождь. Во время служения молебна из купола потекла струя воды на икону святого Крестителя Иоанна. Воду сию они с благоговением пили, удивляясь случившемуся. Не по вере ли пришельцев к святости места и благословения отца Исайи Предтеча Господень удивил над ними свою милость?» [1, л. 22-23]. Более того, «из афонских монастырей приходили посмотреть на Валаамскую обитель, и по ее правильной организации в духе православного аскетизма предпочитали ее даже монастырям Афонской горы» [9, с. 138].

В свою очередь и насельники Валаама стремились побывать на Святой горе. Так, в 1911 г. иеромонах Маркиан (Попов) совершил продолжительное паломничество «в Палестину, на Афон и по России<…>: исполнить мое сердечное и заветное желание, еще с юных лет имеющееся в моем сердце, посетить Св. Град Иерусалим и Св. Гору Афонскую <…>, чтобы оное послужило на пользу моей души и к стяжанию опытности и доброго рассуждения» [2, л. 1, 213]. В путевом дневнике, который вел иеромонах «больше для своей памяти и для доброго воспоминания о пережитых впечатлениях» [2, л. 213], он записал маршрут путешествия, интересующие его достопримечательности и события, поучения духовно опытных наставников, встречающихся ему, и свои размышления. Особенно внимательно он изучал богослужение в разных церквах и монастырях и сравнивал его с валаамской практикой.

«После Святой Земли отец Маркиан остановился на несколько недель на Афоне с целью ознакомиться с монастырями и кельями пустынников. Здесь он искал общения с духовными подвижниками и находил у них ответы на многие вопросы монастырской жизни» [12, с. 60], — пишет монахиня Ангелина. Сразу следует сказать, что, если в Палестине иеромонах Маркиан преимущественно знакомился с внешними уставными особенностями богослужения, церковного пения, устройства монастырей и храмов, то на Афоне[19], кроме этого, он старался углубиться во внутреннюю духовную жизнь подвижников благочестия с тем, чтобы совершенствоваться самому и подготовиться к великому старческому служению, Промыслом Божиим уготованному ему в родной обители по возвращении из паломничества.

О. Маркиан считал афонские монастыри образцовыми, полагая, что они являются примерами для всех других православных обителей. На какое-то время у него даже возникло желание остаться на Афоне. Такой важный вопрос требовал разрешения. И вот, во время подъема на вершину Святой горы, о. Маркиан, беседуя с «проводником, послушником из молдаван», узнал о старце Иакове и решил непременно зайти к нему, с тем чтобы задать волнующий его вопрос: «Где мне лучше жить и удобнее спастись, в России или на Афоне?» Старец на это спросил меня: «Давно ли я живу в монастыре?» Я сказал: «22 года». «Не было ли в это время искушения от жен или падения плотского?» Я ответил: «Слава Богу, Господь сохранил и, кроме мысленной брани, с помощью Божией в остальном прожил благополучно и целомудренно». Тогда старец сказал: «Если столько времени пожил в монастыре и Господь сохранил от греха плотского, то, значит, можно и там спастись; а Афон хорош для того, кто немощен и не может противостоять плотской брани; конечно, на Афоне хорошо и удобно спасаться, но и там можно, тем более уже и привычка есть к своему монастырю, порядку и уставу» [2, л. 42-43]. Касаемо практики исповеди на Афоне начала ХХ столетия, о. Маркиан выяснил, что, например, в Пантелеимоновом монастыре настоятель исповедовал послушников от их поступления до трех лет пребывания в обители. Затем совершался монашеский постриг, и игумен монастыря говорил: «Ну, теперь исповедуйся у кого хочешь»[20].

Особенно плодотворной стала беседа о. Маркиана со старцем иеросхидиаконом Макарием. «Каливочка у него стоит в пустынном месте, живет он с тремя учениками, занимается и живописью; пребывает здесь на горе уже 40 лет, а раньше жил в России в Бузулукском монастыре. Я стал предлагать ему вопросы, и он на них давал мне разумные духовные ответы» [2, л. 58]. Словно предвидя будущее служение Валаамского иеромонаха, о. Макарий «советовал не отказываться от послушания и принимать посылаемых игуменом учеников и учить их по совести и страху Божию, заниматься также непременно Иисусовою молитвою, это, по его словам, самое главное; и молитва умная, или сердечная, все еще есть деятельная и творимая человеческими усилиями или привычкой, а вот духовная, или зрительная, та уже благодатная и дается по многим трудам, а иному же по смерти. Советовал также читать Добротолюбие, наипаче славянское; от чрезмерного любопытства и многого чтения — отвыкать, это, по его словам, искушение, и очень вредит молитве, и от этого может также голова болеть. Я спросил: «Можно ли читать книги духовнические, которые дают полезные сведения для прохождения духовнического послушания?» «Если это требуется, то можно читать полезные для старчества книги». Засыпать советовал учиться обязательно с молитвою Иисусовой. «Надо, — говорил старец, — стараться привить молитву сердечную, и тогда она сама покажет, что надо делать и чего избегать»» [2, л. 58]. В молдавском скиту святого Иоанна Крестителя к о. Маркиану проявили особое внимание, узнав, что он с Валаама. «Скитские отцы с благодарностью вспоминали отца Антипу, в свое время так много сделавшего для скита, подвижничая там» [3, с. 307]. Монахи, одарив его подарками, показали монастырский синодик, куда были вписаны имена игумена Дамаскина и валаамских отцов Пимена и Антипы [См. 12, с. 60].

Путешествуя по Святой горе, иеромонах Маркиан «встретил еще одного старца — отца Иннокентия, имеющего свою келью с церковью на Керашах» [2, л. 58]. «Узнав, что я приезжий, — пишет Валаамский паломник, — [он] стал меня приглашать к себе на жительство, в свою келью и хвалил ее и, убеждая меня, говорил: «Тебе хорошо, батюшка, будет у меня, будешь <…> часто служить Литургию, а если останешься совсем жить, то по моей смерти и келья твоя будет, я на тебя ее перепишу, у меня земли довольно, есть также 20 масличных деревьев». Но я сказал ему на это: «Как же я могу оставить свою родную обитель, если на это не получу извещения Божия; ведь я там призван и должен там пребывать»» [2, л. 58]. 25 мая 1911 г. отец Маркиан покинул Афон, получив множество наставлений и духовный опыт.

Завершая статью, заметим, что незыблемая духовная связь Афона и Валаама, выразившаяся в первую очередь, в восприятии последним традиций старчества и исихазма, не подлежит сомнению. «Как и св. Афон, Валаам поныне светит. Афон — на юге, Валаам — на севере. В сумеречное наше время, в надвинувшуюся «ночь мира», — нужны маяки» [18, с. 2].

Источники и литература

1. АФВМ (Архив Финляндского Валаамского монастыря). № 8087. Рукопись монаха Иосифа. Мир Твой даждь нам, Сыне Божий. 1912 г.

2. АФВМ. Дневник путешествия по святым местам иеромонаха Маркиана [рукопись].

3. Валаам Христовой Руси. М.: Хризостом, 2000.

4. Валаамский Преображенский мужской монастырь // Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб.,1891. Т. V.

5. Валаамское слово о Валаамском монастыре, исторический очерк. СПб., 1875.

6. Живописное обозрение русских святых мест. Валаамский монастырь. Одесса, 1900.

7. Зайцев Б. Валаам // Валаамская обитель: свет Православия. Паломнические очерки: А.Н. Муравьев, И.С. Шмелев, Б.К. Зайцев / сост. Гусев В.Д. М.: Ставрос, 2003.

8. Коняев Н.М. Апостольский колокол: Валаамские столпы веры и духа. М.: Благо, 2006.

9. Кривцов Н.В. Кижи и Валаам. М.: Вече, 2006.

10. Немирович-Данченко В.И. Наши монастыри: очерки и рассказы. СПб.: Русская симфония, 2009.

11. Описание Валаамского монастыря и подвижников его. Б. м. и г.

12. Полный Валаамский патерик: старец Михаил Старший, исповедник страждущего Православия // РП. 1998. № 17.

13. Рункевич Н.Я. На Валаам // Странник. СПб., 1904. Т. I. Ч. 1.

14. Слово о Валаамском монастыре. Исторический очерк. СПб., 1888.

15. Смирнова И.А., Яровой О.А. Валаам: под флагом Финляндии. Петрозаводск, 2001.

16. Ф[едченков В.А.] На «Северный Афон» // Странник. 1906. Т. II. Ч. 1.

17. Широков Сергий, свящ. Валаамский монастырь и Американская православная миссия: история и духовные связи. М.: Храм Святой Троицы у Покровских ворот, 1996.

18. Шмелев И. Старый Валаам. М.: Артос-Медиа, 2007.

[1] Игумен Дамаскин (в миру Дамиан Кононов) родился в 1795 г. в крестьянской семье в Тверской губернии. На Валаам прибыл в 1819 г., в 1825 пострижен в монашество, в 1838 г. рукоположен во иеродиакона, скоро — в иеромонаха. На должность игумена рекомендован благочинным монастырей архимандритом Игнатием (Брянчаниновым) и возведен в сан игумена в 1939 г. В его время в монастыре была эпоха расцвета, велось обширное строительство. Скончался в 1881 г. после продолжительной болезни, погребен на устроенном им игуменском кладбище.

[2] Имеется в виду прп. Афанасий Афонский, игумен Великой лавры, а не свт. Афанасий Александрийский.

[3] Очень хорошо о положении Валаама, располагающем к подвижнической жизни, сказано в «Описании Валаамского монастыря и подвижников его»: «Отделенный от материка широкою пучиною вод, не имеющий вблизи себя мирских обитателей, Валаам не видит сует мира и своим обитателям открывает полную возможность всегда зреть пред очами Господа. Видно место это, столь скудное удобствами материальной жизни, Творец, все приспособлявший к созданию и искуплению человека, искони назначил для созерцательно-духовной жизни иноков, которые ради Царствия Небесного, оставляют добровольно все земные радости, мужественно решаются сносить всякие нужды и ничего не искать в жизни своей, кроме соединения с Господом» [11, с. ХХIII].

[4] Схимонах Феодор (в миру Феодор Ильич Пользиков) родился в г. Карачеве. Был женат. Овдовел. В 1782 г. поступил в Нямецкий монастырь. В 1784 г. пострижен в монашество архимандритом Паисием Величковским с именем Филимон. В 1798 г. пострижен в схиму. 22 августа 1802 г. определен в Трубчевской Челнский монастырь без права рукоположения. 31 мая 1805 г. переведен в Брянскую Белобережскую пустынь, где настоятелем был старец Леонид. В 1808-1809 гг. вместе со старцами Клеопой и Леонидом подвизался в уединенной келии недалеко от Белобережской пустыни. С 1811 по 1817 г. жил на Валааме. 28 мая 1817 г. перешел в Заднее-Никифоровскую пустынь, приписную к Александро-Свирскому монастырю.

[5] Иеросхимонах Лев (в миру Лев Данилович Наголкин) родился в г. Карачеве Орловской губернии. В 1799 г. определен в послушники Белобережской пустыни. 14 сентября 1801 г. пострижен в монашество игуменом Трубчевского Спасского монастыря Кесарием. 22 декабря 1801 г. рукоположен в иеродиакона, 24 декабря того же года — в иеромонаха. В сентябре 1804 г. определен строителем Белобережской пустыни. 10 марта 1808 г. по слабости здоровья уволен от должности. 10 октября 1811 г. определен по желанию в число братства Валаамского монастыря. Был смотрителем Большого скита. 28 мая 1817 г. перешел в Заднее-Никифоровскую пустынь, приписную к Александро-Свирскому монастырю. Принял схиму с именем Лев. Старец Леонид поступил в Оптину пустынь в апреле 1829 г. и поселился в скиту. Скончался 28 сентября 1841 г. Незадолго до его кончины в 1839 г. к нему прибыл игумен Варлаам (Давыдов), с которым они жили в валаамском скиту. 27 июля 1996 г. иеросхимонах Лев вместе с двенадцатью другими оптинскими старцами был причислен к лику местночтимых святых Оптиной пустыни, а в 2000 г. прославлен Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви для общецерковного почитания.

[6] Иеромонах Клеопа (в миру Кирилл Антонов) родился в 1749 г. в Новоселицах Новороссийской губернии. В 1790 г. прибыл в Молдавию. В 1791 г. поступил в Нямецкий монастырь. В 1797 г. пострижен в монашество архимандритом Паисием Величковским. В 1804 г. поступил в Орловский Трубчевской Спасский монастырь. 10 октября того же года посвящен во иеродиакона, а пять дней спустя — во иеромонаха. В июне 1804 г. по прошению перемещен в Брянскую Белобережскую пустынь. Служил и пел на клиросе. Еще в период правления преподобного Паисия, старец Клеопа «посетил Россию и принес в Введенскую Острожскую пустынь, располагавшуюся недалеко от Петербурга, иноческий устав с горы Афон». Скончался в 1816 г. на Валааме в скиту Всех Святых.

[7] Вообще под «умным деланием» подразумевается «путь самоотвержения и непрерывной духовной брани со страстями, их прилогами и приражениями, ежедневного исповедания своих помыслов старцу и непрестанного призывания имени Божия» [17, с. 39].

[8] О видении таин Царствия Небесного посредством «умного делания» писал прп. Симеон Новый Богослов: «Вижу свет, которого не имеет мир, и, сидя в келии, вижу внутрь себя Творца мира, и беседую с ним и люблю Его, и питаюсь единым Боговедением, и, соединившись с Ним, превосхожду небеса… Это есть то, о чем возвещает Апостол: Что око не виде, и ухо не слыша, и на сердце плотяно не взыде (1 Кор. 2, 9), и, пребывая в этом, не только не хочешь выйти из келии, но и желал бы укрыться в глубине земли, дабы и там, вне всего мира, созерцать бессмертного своего Владыку и Создателя» (Преподобный Нил Сорский и его устав о жительстве скитском. Монреаль, 1976. С. 36).

[9] Духовные основы исихазма (молчальничества, безмолвия) — «умного делания» — определились уже в начальную пору восточно-христианского монашества. Впервые термин «молитва Иисусова» употребляет уже прп. Иоанн Лествичник. Четкое выражение учение получило в трудах прп. Симеона Нового Богослова (ХI в.) и свт. Григория Паламы (перв. пол. ХIV в.).

[10] Преподобный Антипа Афонский, Валаамский, «молдованин» (в миру Александр Георгиевич Лукиан), родился в селе Калаподешти Текунчского уезда Молдавии в 1816 г. Жил в Бразском монастыре, где принял постриг с именем Алипий и отправился на Афон. В монастыре Эсфигмен пострижен в схиму с именем Антипа. В это время на Афоне образовался молдавский скит, куда на должность келаря попросили схимонаха Антипу, предварительно посвятив его в иеродиакона, а позже — во иеромонаха. Затем о. Антипа три года управлял скитом, будучи одновременно и духовником братии, после чего отправился в Россию за сбором пожертвований на строительство скита и впервые посетил Валаам. 6 января 1865 г. уже окончательно прибыл в Валаамский монастырь, где поселился в скиту Всех святых. Духовно воспитал великих подвижников валаамских, например, иеросхимонаха Антипу (Половинкина), схимонаха Агапия (Молодяшина) и др., и окончательно сформировал на Валааме традицию «умного делания». Скончался 10 января 1882 г. В 1992 г. Священный Синод Румынской Православной Церкви причислил старца Антипу Калаподештского к лику святых в чине преподобных (акт от 20 июня 1992 г.). В 2000 г. указом патриарха Московского и всея Руси Алексия II имя прп. Антипы включено в месяцеслов Русской Православной Церкви. Мощи его обретены и почивают в храме преподобных Сергия и Германа Валаамских (нижний храм Преображенского собора).

[11] Вообще на Руси еще в конце XI в. и в первой половине XII в. в Киево-Печерском монастыре появляются духовники, не совмещающие духовное руководство с должностью игумена. Так, в качестве духовника некоторых Печерских братьев упоминается Онисифор Прозорливец, который «сподобился дара прозорливости от Бога, чтобы видеть согрешения людей и давать советы согрешившим» (Филарет (Гумилевский), архиеп. История Русской Церкви. М.: Сретенский монастырь, 2001. С. 170).

[12] В ХХ в., помимо всего остального, Валаам и Афон роднило то, что, находясь за пределами досягаемости новой, атеистической России, они стали одинаково (и единственно) доступны для православных эмигрантов [См. 15, с. 85] Именно в это время «валаамское старчество, традиционно ориентированное большей частью на окормление собственной иноческой братии, открывается миру. Схиигумены Иоанн и Феодор, иеросхимонахи Михаил, Ефрем, Лука исповедают, утешают, назидают и вдохновляют соотечественников, оказавшихся в изгнании, изнемогающих под гнетом обрушившихся на них скорбей» (Матвеева Ирина. К Северному Афону. Из истории паломничества на Валаам // Православный паломник. 2005. № 3 (22). С. 7).

[13] Здесь несколько слов стоит сказать о специфике форм монашеского жития на Валааме: «Cкиты были своеобразными филиалами монастыря. В целом подчиняясь монастырскому уставу, распорядку, хозяйственной его деятельности, скиты имеют и свои уставы, определяющие содержание бытия братии именно в этом скиту. И хоть Валаамская обитель являлась киновиею, то есть монастырем с общежитийным уставом, соглавно которому и послушание, и трапеза общие, скитская и анахоретская жизнь в монастыре поощрялись. Но избрать жизнь скитскую или отшельническую можно было только с благословения самого настоятеля. И непременно пройдя прежде общежитийные послушания в самом монастыре» (Кузнецов Е. Валамская тетрадь. СПб.: Росток, 2003. С. 73).

[14] Скит св. Иоанна Крестителя расположен в 5 км от монастыря на Предтеченском острове (ранее — о. Серничан, т.е. «Монашеский»). В 1855 г. устроена часовня во имя св. Иоанна Предтечи с небольшой пустынью. В 1858 г. игумен Дамаскин перевез на остров деревянную Преображенскую церковь, построенную валаамскими иноками в Васильевском Староладожском монастыре в первой четверти XVII в. после разорения родной обители. По проекту архитектора А.М. Горностаева она была перестроена с сохранением частей древней церкви. Для проживания братии был построен деревянный одноэтажный дом с мезонином, на западном берегу поставлен гранитный поклонный крест. Для пустынников устроили небольшие деревянные кельи, которые были «разбросаны там и сям по небольшому высокому островку — «на вержение камня» — то есть на такое расстояние, что можно было бросить камень от одной келии до другой <…>, чтобы не было близко от монаха до монаха, дабы не ходили по «соседству» для разговоров, но, с другой стороны, чтобы жили все же общинной жизнью, вместе» (Вениамин (Федченков), митр. Божии люди. М.: Отчий дом, 2004. С. 27). В скиту соблюдался строгий постнический устав (в подражание великому аскету — св. Иоанну Предтече), женщины в скит не допускались, мужчины — только по благословению игумена. Брокгауз и Ефрон в энциклопедическом словаре называют Предтеченский скит «самым строгим из всех скитов (на Валааме — авт.)» [4, с. 396]. В наши дни в скиту возрождается иноческая жизнь на основе прежнего устава.

[15] Первые сведения о стротельстве скита относятся к 1789 г., имеет вид небольшого уединенного монастыря, расположен недалеко от монастырского каре. Отличался строгостью устава.

[16] В день престольного праздника, неделю 1-ю по Пятидесятнице.

[17] «Греческие идиоритмы отличаются распущенностью. И вспоминаются мне слова одного ученого афонского богомольца: многому бы «мир» мог поучиться у людей «не от мира сего». Особенно характерно и важно для нас, русских граждан, теперь знать, что славянские монастыри процветают при строгом самодержавии игумена и непосредственной связи его со старцами» [16, с. 66].

[18] Он сравнивал с другими русскими монастырями, которые посещал сам, например, с Соловецким монастырем.

[19] На Святой горе иеромонах Маркиан посещал не только русскую обитель и скиты, но также монастыри, скиты и каливы, где подвизались монахи-греки, с которыми он общался через прерводчиков. Из них в своем дневнике о. Маркиан упоминает русских монахов-афонцев — иеродиакона Мартиниана («в сопровождении его отправился в Благовещенскую келью к отцу Парфению» и монаха Геронтия («поехали по монастырям на мулах с проводником монахом Геронтием»).

[20] Об этом узнал о. Маркиан, пребывая на Святой Земле, от иеромонаха Афонского Пантелеимонова монастыря Варахии и записал в путевом дневнике (л. 28). Подобная практика не нашла широкого распространения в Русской Церкви. Так, например, на Валааме до пострига послушник исповедуется преимущественно у братского духовника или у других отцов из числа братии по своему желанию, а после пострига вручается для духовного окормления так называемому «восприемнику» (как правило, братскому духовнику, реже - иному духовно опытному иеромонаху).

Богослов.Ru

ruskline.ru

Московский отблеск Северного Афона России † Новости Валаамского монастыря

«Историческое бытие» всякой церкви начинается со времени ея совершенной отделки и освящения, с того времени как в храме неотступно пребывает Божий Ангел – блюститель престола Господня».
Преподобный игумен Назарий Валаамский.

Великое освящение храма во имя Святого Благоверного великого князя Александра Невского на Московском подворье Валаамского монастыря будет совершено на Московском подворье Валаамского монастыря 30 января 2017 г. Чин Великого освящения по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, священноигумена обители возглавит епископ Троицкий Панкратий, игумен Валаамского Спасо-Преображенского ставропигиального мужского монастыря.

Сугубый подвиг выпал на долю святого Александра Невского: для спасения России он должен был одновременно явить доблесть воителя и смирение инока. Всей душой, чувствуя в Русской Церкви “столп и утверждение Истины”, понимая значение этой Истины в Отечестве, князь выступал державным защитником чистоты церковного вероучения. В свое время на предложение послов Папы Римского принять католичество, князь Александр ответил явным отказом: “Мы знаем истинное учение Церкви, а вашего не приемлем и знать не хотим”.

Едиными усты и единым сердцем

Московское Валаамское подворье было обустроено в 1901 году. В строительных работах принимали участие около 10 тысяч человек. По воспоминаниям прихожан, «светлый храм с воздушным куполом и хорами, рассчитанный более чем на тысячу человек, наполнял душу особой торжественностью».

Сначала была построена часовня, а затем и церковь во имя преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев. Фундамент, цоколь, колонны, подоконники были выточены из гранита и мрамора с Германовского скита на Валааме трудами Валаамской братии. «Отсюда же был взят камень для памятника Императрице Екатерине II и на храм Воскресения Господня на месте убиения Императора Александра II»

В 1920-е годы здание подворья было изуродовано: крест с купола снят, сломана звонница. Купол заделали бревнами, пол залили слоем бетона, вход в часовню и многие окна замуровали. Была изъята большая часть церковной утвари. Окончательно храм был закрыт в 1926 году, насельники – разогнаны, частично арестованы. Позже здесь разместилась поликлиника, во время войны переоборудованная в госпиталь. К началу 1990-х годов здание пришло в аварийное состояние.

В 1993 году подворье было возвращено Валаамскому монастырю, в нем возобновлена монашеская жизнь.

«Это было очень трудное время, — вспоминает игумен Валаамской обители епископ Троицкий Панкратий. – В одном из врачебных кабинетов, отведенном для храма, совершались Богослужения. Постепенно, благодаря огромным усилиям отца Варсонофия и нескольких человек из числа монастырской братии, удалось преобразить верхний храм прп. Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев. Он был восстановлен , как и церковная жизнь на Московском подворье. Это тот драгоценный плод, который игумен Варсонофий принес Господу нашему Иисусу Христу».

1 мая 1994 г. в нем прошла первая Пасхальная служба, в только что расчищенном приделе преподобных Сергия и Германа, а в Великий Четверг 1997 года вновь зазвонили колокола. Начались восстановительные работы: сначала в нижнем храме-часовне, затем в храме преподобных Сергия и Германа.

– В начале 1990-х всерьез рассматривалась возможность сноса аварийного строения, – замечает и.о. начальника Московского подворья игумен Иосиф (Крюков). – Тем не менее, начиная с 1993 года, за несколько лет малочисленной братии под руководством тогдашнего игумена Варсонофия (Худоярова) удалось привести в порядок все помещения, возобновить богослужения, отреставрировать верхний храм и центральную лестницу.

– Два десятка лет назад здесь работала квалифицированная бригада реставраторов под руководством Александра Олифиренко, – вспоминает художник-реставратор Лариса Яснова. – В советское время купол изнутри вообще обшили бревнами и досками, так что его роспись сохранилась. Но в последние годы кровля протекала, и утраченные участки живописи приходилось воссоздавать.

ВЫСОКИЙ СТИЛЬ НИЖНЕГО ХРАМА

Главное достижение нынешнего реставрационного цикла – обновленный нижний храм во имя святого благоверного князя Александра Невского — в советское время здесь была регистратура поликлинике. По инициативе священноначалия возрожденного подворья тут освятили храм в честь в святого благоверного князя Александра Невского – первая служба прошла 6 декабря 1998 года, на момент освящения это был единственный в Москве храм в честь этого святого.

Но в 2014 году из-за технического состояния храм закрыли на ремонт, и вот в 2017 году реставрации завершена. Архитекторы обнаружили на стенах десять слоев краски. Помогло то, что самый нижний слой известковый – побелка, которая позволила разрушений снять остальные слои

Поэтому из элементов убранства восстановить удалось только опорную арку посреди храма и две большие таблетки с росписями, – говорит игумен Иосиф. – Остальные интерьеры воссоздавали по сохранившимся словесным описаниям, архивным чертежам и фотографиям.

В ряду икон на стенах церкви преобладают лики принявших монашеский постриг святых воинов – Ильи Муромца, Иоанникия Великого, Тита воина, мученика Мины, Игнатия Тульского, мученика Анастасия. В алтарной части – близкие и дорогие каждому монашествующему образы: преподобных Антония и Феодосия Печерских, Кассиана Римлянина, Паисия Величковского, Григория Паламы.

Покров Пресвятой Богородицы на Московском подворье Валаамского монастыря

В свое время росписи по сторонам лестницы, ведущей на второй этаж, были сделаны братией Валаамского монастыря. «Поражает при входе в собор живопись вдоль всей лестницы по стенам, изображающая вход праведников в Царствие Небесное. Тут выписаны группами фигуры святителей, монахов, юродивых и др. Сразу захватывает тебя это шествие и возносит ум к небесам при самом вступлении в храм для молитвы» — писал архимандрит Афанасий (Нечаев).

УНИКАЛЬНЫЕ СВЯТЫНИ

У северной колонны – восходящий к дореволюционной истории обители недавно созданный необычный образ.

– Строитель нашего здания, схимонах Иоанн (Собакин), в благословение и в благодарность за труды получил от игумена монастыря икону с держащими покров над подворьем валаамскими подвижниками преподобными Сергием и Германом. Сейчас она находится в келье настоятеля финского православного монастыря «Новый Валаам», ни одного списка с нее не известно.

Поэтому к нынешнему освящению нижнего храма мы написали икону Собора всех валаамских святых с аналогичным сюжетным элементом, – рассказывает иеромонах Иосиф. – Из других «царских подарков» к нашему торжеству отмечу первую из известных икон преподобных Сергия и Германа, датируемую рубежом XVI–XVII столетий. Она, правда, находится в частном московском собрании, но на все праздничные богослужения будет выставляться для поклонения в верхнем храме.

Адрес Валаамского подворья в Москве: ул. 2-я Тверская — Ямская, д.52 (м. «Белорусская»), тел./факс: +7 (499) 250-97-99, +7 (499) 251-59-05, сайт http://mospodvorie.ru

Автор Дмитрий Анохин, фото Владимира Ходакова и Даниила Африна.

valaam.ru