Жилище коряков: Жилище коренных народов камчатки коряков. Малые народны россии

Коряки — где проживают, праздники, фото, занятия народа

Факты

Численность в РФ — 7953 человека

Основной регион — Камчатский край

Родной язык — корякский

Владение родным языком — .

Истоки — Камчатка

Содержание:

1. Язык коряков
2. Хозяйство и быт коряков
3. Традиции коряков
4. Культура коряков
5. Костюмы коряков

Коряки это один российских коренных малочисленных народов, значительная часть которого проживает в северной части полуострова Камчатка. Живут коряки также в Магаданской и Чукотской областях.

Общая численность этноса составляет чуть больше 7900 человек. В 2000 г. им присвоен статус коренного малочисленного народа. Зона расселения в исторических местах обитания.

• Камчатский край – 6640 человек
• Магаданская область – около 700 человек.
• Чукотский АО и другие регионы – 600 человек

Язык коряков

Языковая семья коряков относится к чукотско-камчатской языковой группе. На данный момент известно об 11 корякских диалектах, среди которых:

• чавчунский;
• карагинский;
• апукинский;
• алюторский;
• паланский;
• кахтанинский;
• рекинниковский;
• каменский;
• итканский;
• пареньский;
• гижигинский языки.

Различить их можно по звучанию. Основные отличия в диалектах заключаются в большей степени в фонетике. Так, есть «тыкающе-рыкающие» и «якающие» диалекты. Больше представителей народа используют карагинский, алюторский, паланский и чавчувенский диалекты. В основу корякской письменности легла кириллица.

Несмотря на множество диалектов, значительная часть народа разговаривает на русском языке: корякским владеют не все представители этноса.

Жизненный уклад и мировоззрение коряков связаны с камчатской природой. Название этноса в точном переводе означает «находящиеся у оленей», что подчеркивает благоговейное отношение народа к животным: не животные находятся в услужении человеку, а человек находится при животных.  

Хозяйство и быт коряков

Среди коренного народа коряков выделяют кочевых оленеводов (чавчувены) и оседлых приморских жителей (нымылан). Быт и хозяйство этих групп существенно отличались друг от друга. К примеру, первые проживали в специальных ярангах, представляющих собой переносной шатер, покрытый оленьей шкурой. В таких ярангах могло жить несколько семей.

Жилище коряков оседлых отличалось от кочевых. Это были полуземлянки, которые рыли на расстоянии от побережья не менее 3-х км. в местах рыбного промысла. Вглубь землянка уходила на 1,5-2 м. Устанавливали основу из шестов, а стены укрепляли плотно бревнами от 4 м. Сверху крыли восьмискатной крышей, которую тщательно конопатили для защиты от осадков. Делали окна для вытяжки дыма, зимний ход. Спуск в дом был по очень крутой лестнице без ступеней, с ямками для ходьбы. Летние же жилища представляли собой шалаши.

Кочевые коряки жили в ярангах – каркасных шатрах, в основе которых были жерди, покрытые оленьими шкурами. Диаметр яранги мог достигать 10 м., а высота составляла порядка 4 м. Очаг размещали в центре, спальные места – вдоль стен, устилали шкурами оленей. В такой яранге с легкостью могло проживать сразу несколько семей. Стойбище коряков могло включать до 5 таких яранг.

Выживали народы Севера коряки, объединившись в родственные общины, а главной являлась отцовская линия. Так, у кочевых народов глава общины владел большей частью стада. А вот береговые коряки могли пользоваться общей на всех байдаркой, однако, и в эту общину принимали только родственников. Ситуация изменилась в 18 веке, когда произошло разделение на бедных и богатых. Хотя пастбища и являлись общими, олени стали частной собственностью. Поэтому по мере приобретения большего количества оленей, некоторые коряки нуждались в батраках и в общину начали принимать чужаков. Не забывали коряки и о немощных, одиноких и сиротах, оказывая им всяческую помощь. Взаимовыручка составляла для них основу существования. Нередко подобная забота выплескивалась в особую форму.

Так, вплоть до 20 века у коряков существовала традиция: брать в жены супругу младшего брата в случае смерти старшего и полную опеку над его семьей. Также отец семейства, после смерти супруги мог жениться на младшей сестре покойной жены.

Традиции коряков

В обычаи коряков заложена суть взгляда на мир. Считалось, что в каждой вещи есть душа: неживом предмете, окружающей природе, воде, снеге, животных, птицах, луне, звездах, солнце. У каждой общины было свое священное место «аппапель». Там проводились поклонения и жертвоприношения оленей, собак или морских животных.

Коряки считали охоту на животных главным условием сохранения своего вида, поэтому вся их лексика была завязана на животном мире и охоте. Также и основные праздники были связаны с животными. Кочевые коряки праздновали коянайтатык – «перегон оленей», который устраивался после прихода стад с летних пастбищ. А сразу на следующий день после зимнего солнцестояния устраивали пышное гуляние по «возвращению солнца». Были гонки на упряжках, борьба, бег с палками, арканная азартная ловля оленей, мастерство влезания на ледяной столб. Также народ праздновал «Праздник забоя оленей», зимнее «Возвращение Солнца» и весенний «Праздник рогов».

Оседлые коряки, в свою очередь, устраивали праздник в честь «Первой рыбы» и «Праздник Нерпы» (хололо или ололо). Также праздник устраивался каждый раз после крупной добычи. На празднике коряки танцевали обрядовые танцы, которые имитировали движения животных и птиц. Особо почитали коряки медведей, которые считались двоюродными братьями человека. После каждой охоты на него устраивался большой праздник.

У обеих групп хорошо развит был традиционный и ремесленный промысел. Мужчины украшали костяные, деревянные вещи, рога резьбой. Женщины — мастерицы по аппликациям из кусков кожи, вышивке сухожильными нитками, подшейным волосом оленей, плели корзины, циновки, мешки из сухой травы.

Народы Дальнего Востока коряки особо относились к свадебным церемониям.

Для получения жены будущему мужу нужно было пройти испытания. Так, жених должен был поработать в хозяйстве у будущего тестя и доказать свою способность вести его. После успешно пройденного испытания проходил обряд хватания. Суть заключалась в том, что жених должен был догнать убегающую невесту и дотронуться до нее. Хотя невеста и убегала понарошку. Обряд был формальным и внешне напоминал собой процесс охоты.

Трепетно относились коряки и к смерти, к которой готовились тщательно и заранее. При жизни человеку шили погребальный костюм, оставляя его недоделанным, так как считалось, что если дошить его, то человек может умереть раньше положенного ему срока. А после смерти наносили на одежду последний штрих – некрасивый грубый шов. Мертвых сжигали на костре, собирали древесину кедрового стланика. В кострище добавляли личные вещи усопшего, оружие, продукты, подарки от родственников, чтобы умершие помогли им в успешной охоте.

Смерть для коряков была переходом в иной мир. Народ верил, что существует 5 связанных между собой миров, и живые с мертвыми помогают друг другу при помощи сил природы. Даже оседлые коряки несмотря на то, что первыми признали православие, еще долгое время сочетали христианские традиции с обрядами предков.

Коряки всегда жили одной общей семьей, за счет чего им и удалось выжить. В их мире не существовало ничего лишнего. Питались мясом и жиром животных, рыбой, ягодой, орехами. Жилища строили из шкур, освещая их растопленным жиром, а кожу использовали для обтягивания байдарок. Даже носы, хвосты и лапы убитых животных использовались народом для изготовления амулетов, оберегавших их от сглазов и злых духов. 

Культура коряков

Культура коряков, в первую очередь, связана со своеобразной музыкой, складывающейся из пения, речитативов, особого неповторимого горлохрипения. Из национальных инструментов, которые называются общим словом г’эйнэчг’ын, выделяют следующие:

• Инструмент, аналогичный гобою. У него сделан из перьев пищик, а раструб традиционно берестяной.
• Из борщевика делали подобие флейты, только без классических отверстий, а с одной щелью снаружи.
• Пищалку из птичьего специального пера.
• Берестяную трубу.

И конечно, бубен. Круглой формы, с плоской обейчаткой и крестовидной рукоятью.

Костюмы коряков

Самобытны и национальные костюмы народа России коряков, которые надевают сейчас на фольклорные выступления. Женщины носят меховой традиционный комбинезон, а мужчины — нательную одежду из выделанных шкур. Молодежь одевается современно.

Костюмы для выступлений представлены кухлянками, плотными средней или до пола длины шубами. Для защиты головы к кухлянкам пришивали капюшоны мехом внутрь. Руки берегли двойными рукавицами из камуса оленей и меха животных. Украшался подол собачьим, оленьим мехом, для торжественных событий украшали мехом пушнины. Расшивали нагрудники мозаично-геометрическими узорами из бисера, дополняли бахромой, разными по форме ремешками из нерпичьей шкуры и меха.

Для молодых девушек модный наряд шили из пестрого меха.

Быт и национальные костюмы увековечены в филателии набором тематических марок в 1933, 1963. 

происхождение народа, где и как живут, фото

Коряки — одна из самых многочисленных народностей Камчатки, являющаяся древним коренным населением региона. Коряки имеют общих предков с североамериканскими индейцами: мифология и обрядовая культура, связывающая народы, сохранилась поныне.

Название

Впервые употребление названия «коряки» встречается в заметках российских колонизаторов XVIII столетия. Этноним заимствован у соседних племен эвенов и юкагиров. Первые употребляли название «карака», вторые — «хэёкэл», что означало «появляющийся из-за бугра». Русскоязычная адаптация привела к возникновению привычного наименования народности.
Существует версия, что этноним восходит к местному слову «хора», означающему «олень». А коряки — это «владеющие оленями», «связанные с оленями». Самоназвание народа иное, точнее существовало две группы этнически единых коряков, именовавших себя по-разному. Они различались территорией обитания и преобладающими занятиями.

1. Тундровые кочевые коряки, занимающиеся разведением оленей. Места проживания — материковая часть Камчатки, полуостров Тайгонос, Пенжинская губа, низовые территории реки Апука. Основное занятие — оленеводство. Самоназвания — чавчыв, чавчувены, чавчывав, означает «оленевод».
2. Оседлые береговые коряки. Занимали северо-западное и северо-восточное побережья Камчатки, побережье Карагинского залива. Основные занятия — добыча морских зверей, рыболовство, собирательство. Самоназвания — нымылъын, нымыланы, нымылъу.

Где живут, численность

Перепись 2010 года показала наличие 7953 представителей корякской народности на территории России. Проживание ограничивается зонами исторических мест обитания. Среди них:

• Камчатский край — 6640 человек.
• Магаданская область — около 700 человек.
• Чукотский АО и другие регионы — около 600 человек.

Национальных поселений с преобладающим корякским населением не осталось. Коряки ассимилировались с русскими и другими соседскими народами, образовали единые населенные пункты. Представители народности составляют 30-40% в поселке Палана, Пенжинском, Карагинском районах Камчатского края.

Язык

Корякский язык относится к палеоазиатской языковой группе, чукотско-камчатской семье. Ежегодно число носителей языка сокращается, по данным переписей, им владело, считая родным:

• 1959 г. — 99,6% коряков;
• 1989 г. — 52,4% коряков;
• 2010 г. — 18,3% коряков.

Письменностью народность не обладала, первый алфавит создан в 1931 г. на основе латиницы. Русская графика вводилась с 1937 г., в 1950 г. алфавит реформирован, приведен к современному виду. Существует алюторский диалект, свойственный для береговых коряков. Часть исследователей выделяет наречие в отдельный язык.

История

Древнейшие предки коряков пришли в регион 15 000 лет назад, мигрировав из Восточной Сибири. Часть племен осела в холодных северных регионах. Часть двинулась дальше, по льду перейдя перешеек и оказавшись на американском континенте, став предками индейцев Северной Америки. Между народностями прослеживаются единые мифологические представления, похожие обряды, ряд общих генов.

Коряки считались воинственным племенем, отлично владеющим луком и стрелами. Фольклор сохранил свидетельства о стычках с соседскими племенами и чужаками. Начало XVIII столетия ознаменовано колонизаторской политикой Российского государства. Последующее столетие береговые коряки отказывались принимать новую власть, отстаивая в сражениях независимость территорий.
Кочевые коряки согласились стать подданными России, платили ясак оленьими шкурами. Зафиксированы случаи участия в военных действиях на стороне русских против береговых коряков, соседних народностей. К середине XIX века положение нормализовалось, российская власть установилась на территории региона, началась ассимиляция коряков. С приходом советской власти кочевая жизнь сокращается, строятся общие с русскими переселенцами поселки, образуются колхозы. Ведется искоренение частной собственности, личных оленьих стад, преследуются шаманы.

Внешность

Наряду с другими северными народами, коряки относятся к арктическому типу монголоидной расы. Характерными чертами внешности являются:

• низкий рост;
• стройная и крепкая фигура;
• круглое лицо:
• сплюснутая голова;
• выступающие скулы;
• темная пигментация кожи;
• большой рот с яркими губами;
• длинный нос;
• небольшие «живые» глаза»;
• черные жесткие волосы;
• малая растительность на теле и лице.

Исследователи отмечали привлекательность девушек, однако впечатление портило отсутствие гигиены. Представители народности никогда не мылись: для девушек это даже считалось позором, склонностью к распутству. Волосы расчесывали и заплетали в косы только старики и девушки, в ряде прибрежных корякских поселений мужчины брились наголо.

Одежда

Нательная одежда мужчин — штаны и рубаха из меха или шкуры, женщин — комбинезон из аналогичного материала. Береговые коряки шили штаны из тюленьих шкур, кочевые — из ровдуги, оленьих камусов. Национальная верхняя одежда обоих полов — кухлянка, плотная шуба глухого покроя ниже колен или до пола. Шили из оленьих шкур, зимой во время вылазок использовали двойные шубы — мехом внутрь и наружу.

Голову защищали съемными или пришитыми к кухлянкам меховыми капюшонами. На руки надевали двойные рукавицы из меха или оленьего камуса. Летом носили старые кухлянки с вытершимся мехом, легкие рубахи из ровдуги, в зимнее время укрывавшие кухлянку от загрязнений. Детям до 5 лет шили закрытые комбинезоны, часто без прорезей для конечностей. Задняя часть дополнялась кармашком, внутрь которого клали мох, хорошо впитывающий жидкость, — аналог современного подгузника.
Женщины украшали кухлянки по подолу собачьим или оленьим мехом, позже мехом пушных зверей. Широко использовалась меховая мозаика с геометрическим, анималистическим орнаментом. Нагрудник и спинка украшались бисером, бахромой, ремешками, кусочками меха нерпы. Девушки из кочевых племен отдавали предпочтение пестрому меху. Береговые чередовали полосы светлых и темных шкур.
Мужчины и женщины имели татуировки, несущие сакральное значение, обозначающие социальный статус. Размещали рисунки на видном месте: на ушах и лице. Способ нанесения типичный для северных народов: иглу с ниткой смазывали в жире и угле, затем пропускали под кожей, нанося узор. Например, продольные полоски вдоль носа женщины накалывали для излечения бесплодия.

Семейный уклад

Коряки селились родовыми патриархальными общинами, главами которых были старшие по возрасту мужчины. Семья численностью от 20 до 100 человек жила в одном или нескольких домах (ярангах, полуземлянках) в пределах одного стойбища, общинного поселения.
Береговые коряки практиковали индивидуальную собственность, личное ведение хозяйства. Для ловли рыбы и охоты на морских зверей создавали байдарочные объединения. Кочевые коряки признавали право общинного владения пастбищами и личных оленьих стад. Главой общины считался владелец наибольшего числа голов, вокруг которого объединялись родственники.

Мужчина выступал главой семьи, решал общественные вопросы, обеспечивал семью пищей, жильем, занимался тяжелым домашним трудом. Культ женщины, сохранившийся с древних времен, закреплял за женой равные с мужем права. Бытовал обычай отработки: сватовство предполагало переселение в дом выбранной девушки, работу на тестей.
Во время отработки запрещались контакты с будущей невестой: коряки ценили целомудрие. Незамужние девушки ограничивались в общении с противоположным полом, даже дать незнакомцу стакан воды считалось позором. Коряки слыли ярыми ревнивцами: комплимент, взгляд, тем более намерение в сторону чужой жены наказывалось, доходило до потасовок и убийств. Дабы не прослыть распутными, жены ревнивцев старались выглядеть непрезентабельно, предпочитали скромное поведение и замкнутость.

Жилище

Кочевые коряки отдавали предпочтение переносным ярангам: каркасным сооружениям, покрытым оленьими шкурами. Форма яранга напоминает азиатскую юрту небольшого размера: сохранение тепла стояло в приоритете. Внутри жилища размещался очаг, считавшийся неприкосновенным для чужаков. Вдоль стен размещали подвесные гамаки по числу проживавших в яранге пар. В холода в центре устанавливали «палатку», ставя внутрь лампу с тюленьим жиром: это позволяло спать без одежды даже в сильные морозы.

Береговые коряки строили полуземлянки, располагавшиеся в 3-10 км от побережья. На глубине 1,5 м устанавливались шесты-основы, заполнявшиеся по бокам бревнами высотой 4-6 м. Венчала конструкцию законопаченная восьмискатная крыша, защищавшая от снега и дождя, с вентиляционным окошком для дыма и зимним выходом.

Жизнь

Кочевая часть народности занималась разведением больших стад оленей: от 400 до 2000 голов. Каждый сезон ознаменовывался перекочевкой:

1. Весна — переход на богатые ягелем пастбища, поскольку близилось время отела.
2. Лето — перемещение в зоны с меньшим количеством мошкары, насекомых.
3. Осень — перегон оленей ближе к постоянным стойбищам вблизи рек, поскольку близилось время забоя.
4. Зима — недалекие перекочевки вблизи стойбища.

Главное занятие береговых коряков в древние и средневековые времена — охота на крупных морских животных: китов, тюленей, нерп. Охота на кита проводилась силами общины. Между скалами вблизи берега закреплялась сеть, придавленная тяжелыми валунами. На байдаре — лодке, обитой шкурами морских животных, — мужчины выслеживали кита, загоняя его в ловушку. Животное могло мучиться днями, когда ослабевало — добивали острогами, стрелами, гарпунами.

В XIX веке американский китобойный промысел снизил успех корякской охоты, основное значение приобрела рыбная ловля. Весной в прибрежные реки заплывали косяки лососевых рыб — нерка, кета, горбуша, в марте наступал сезон корюшки, апрель давал богатый улов сельди, зашедшей в спокойные воды для метания икры. Женщины занимались собирательством орехов, кореньев, трав, моллюсков. Зимой коряки охотились на оленей, горных баранов, зайцев, медведей, волков.

Религия

Традиционные верования коряков связаны с одушевлением всего сущего: животных, растений, явлений природы. Главный мифологический персонаж — Бог-Ворон, предания о котором сохранились у всех северных народов и индейцев Северной Америки. Ворон — создатель всего сущего, вместе с тем — плут и проказник, попадающий в нелепые истории.

Обрядами коряков заправляли шаманы, одетые в волчьи шкуры, сопровождающие сакральные действа горловым пением, игрой на варгане и большом бубне. Действа проходили в особых местах — аппапелях, наделенных в сознании народа мистическими свойствами. Среди них встречались сопки, камни причудливой формы, утесы, мысы. Обряды сопровождались жертвоприношениями оленей, собак, морских животных. Практиковалось использование сакральных предметов — аняпелей: тотемов, церемониальных масок, гадальных камней, амулетов, фигурок, символизирующих образы предков.

Традиции

Похоронные традиции коряков не искоренил даже приход христианства. Погребальную одежду готовили при жизни, не дошивая до конца: считалось, готовый наряд ведет к скорой гибели. После смерти родные дошивали костюм, обязательно грубыми стежками.
На протяжении трех дней после гибели умерший находился в общей юрте. Обязательно должен был быть один или несколько человек, которые в это время не спали, сидели с покойным, обращались с ним, как с живым. После тело предавали огню, собирая погребальные костры из хвойных веток.

Еда

Основу рациона кочевых коряков составляло вареное оленье мясо, береговых — мясо и жир морских животных. Из рыбы делали — юколу: жирные лососевые породы разделывали и высушивали на открытом воздухе. Шокирующее иностранцев блюдо — квашеные с икрой рыбьи головы, очищенные от жабр. Неприятный аромат отпугивает, однако коряки до сих пор считают блюдо изысканным лакомством.

Видео

Информация

Ко времени освоения земель Северо-Востока русскими землепроходцами, коряки делились по типу хозяйствования на оленеводов (чавчувены) и оседлых морских зверобоев (нымыланы). И если в тот период времени (середина XVII в.) число оленных составляло только 1/5 часть от общего количества (2,4 тыс. чел от 13 тыс. чел), то к концу XIX в. количество уравнивается, а в XX веке культура оседлых коряков практически ассимилируется, а культура оленных, наоборот, активно формируется.

Корякский язык входит в чукотско-камчатский ареал палеоазиатских языков. Вследствие дробления этнических групп появились различия в языке.

Согласно данным переписи 2010 года, основная часть коряков Магаданской области проживает в Северо-Эвенский районе, селах Тополовка, Верхний Парень, Чайбуха. Статистическим данные свидетельствуют, что всего в области проживает 900 коряков: в муниципальном округе «Город Магадан» – 180, Ольском – 38, Омсукчанском – 23, Северо-Эвенском – 642, Среднеканском – 2, Тенькинском – 2, Хасынском – 11, Ягоднинском – 2.

Природопользование.

Характерной чертой для традиционного хозяйства коряков Магаданской области является комплексность. Оленеводство, рыбная ловля и охота – это основные виды деятельности, характерных для большей части взрослого населения.

Основой хозяйства служит крупностадное упряжное оленеводство с отсутствием пастушеской собаки. Верховая езда отсутствует. Олени коряков принадлежат к чукотско-корякскому типу (харгин), отличаются слабой прирученностью, скороспелостью, сильно развитым инстинктом стадности, меньшей подвижностью на пастбищах. Эти олени наименее крупные на Северо-Востоке.

Корякское оленеводство имеет много сходных черт с чукотским. Все заботы о стаде ложатся на плечи оленевода. Хозяйственный год делился на четыре части: весна – время отела, летний период – время перехода стада на летние пастбища вместе с пастухами, при этом стойбище оставалось на прежнем месте. Осенью стада возвращались. Зимой осуществлялась общая кочевка к местам зимних пастбищ, закрытых от ветров и с неглубоким снежным покровом.

Для перевозки жилища и поклажи при перекочевках использовались ездовые олени, запряженные в нарты. Кочевой караван обычно возглавлял хозяин, за ним нарты с хозяйственными принадлежностями вели женщины. Передней правила хозяйка, за ней следовали повозки с детьми. Замыкали караван нарты с жердями для яранги.

Важную роль играло и рыболовство. Главным объектом промысла были лососевые, в первую очередь кета, которую коряки называли литианал – настоящая рыба. Также горбуша, нерка, кижуч. Рыбной ловлей занимались на нерестовых реках с середины июня до середины сентября, поселяясь в это время у мест промысла. Орудиями рыбной ловли служили ставные и закидные сети из крапивы или жильных нитей, сачки, ловушки-запоры. Также применяли крючковые снасти.

Разделка рыбы была преимущественно женской обязанностью. Главным образом заготавливали юколу, сушили на сваях в шалашах. Для собак квасили рыбу в особых ямах, закрывая крышкой и заваливая землей.

Лодка-байдара.

 

Коряки, проживавшие на побережье, промышляли морского зверя: нерпу, лахтака. Массовая охота начиналась в конце мая.

Охотились с байдар (КП-1057_1) или с кромки льда, поджидали животных у полыньи. Основным орудием был гарпун с поворотным или неповоротным наконечником разных размеров и формы. Осенью ластоногих ловили коллективно сетями, связывая сети в одну общую, до начала осенних штормов. Во второй половине XX века данный промысел практически перестал использоваться.

Байдара, модель.

Охота на пушного зверя активизировалась с приходом на территории исконного проживания русских промышленников. С того времени начался промысел лисицы, соболя, горностая. На охоте использовали обученных собак, в качестве орудий активной охоты: рогатина, позже ружья. Настораживали самострелы, ставили капканы, петли. Орудия и ловушки заимствовали у русских, не имея оригинальных.

Охота на копытных (чаще на горного барана) велась с помощью лука и стрел, позже – огнестрельного оружия.

Упряжное собаководство также было традиционным занятием коряков, но сегодня практически ушло из повседневной жизни. В начале XX века упряжка собак служила основным транспортным средством, именно для корма собакам заготавливалась основная часть вылавливаемой рыбы. Также собак разводили в ритуальных целях, как объектов жертвенной практики. Оленеводы держали собак только для ритуального забоя, не используя для езды.

Поселения и жилища.

В начале XX века у коряков существовали два типа населенных пунктов: стойбища оленеводов и береговые поселки морских зверобоев.

Жилище кочевых коряков, известное под чукотским названием яранга, сами коряки называли яяна. Основой ее служили три вертикальных шеста высотой до 5 метров. Вокруг них устанавливали вертикальные колья высотой до 2 метров, всего 14–16 штук, соединенные горизонтальной обвязкой из шестов. Обвязка соединялась с центральной треногой стропильными жердями. Верхняя часть имела вид купола, нижняя – цилиндрическая. Покрышкой служили сшитые вместе оленьи шкуры шерстью наружу. Зимние покрышки шились из лучших шкур, летние из старых шкур с коротко остриженным волосом.

Очаг внутри размещали ближе к выходу. Внутри подвешивались спальные пологи по количеству живущих в яранге семей. Хозяин жил в пологе, расположенном прямо напротив входа. Полог представлял собой большой ящик их оленьих шкур, в нем семья спала, используя оленьи шкуры вместо подушек и одеял.

Оседлые коряки в преобладающем большинстве жили в полуземлянках, восьмиугольных, углубленных на полтора метра в землю, с особым сооружением в виде воронки на крыше. Летний вход в землянку представлял собой коридор, обращенный к морю. На зимний период он закрывался, зимой в жилище спускались по дымовому отверстию, к которому изнутри приставляли вертикальное бревно с выемками. В землянках жили до 30 человек и устанавливались несколько пологов по количеству семей, для ночного сна.

В начале XX века на смену землянкам пришли дома-землянки, напоминавшие русские избы.

Для хранения припасов и хозяйственных принадлежностей использовали балаганы, которые поднимали на высоту около 4 метров на столбах. На них настилался помост из расколотых бревен, в середине размещался сам балаган в форме шалаша. Вокруг помоста делали ограду из шестов, на нее вешали шкуры, сети, под помостом сушили рыбу.

Средства передвижения.

У коряков–чавчувенов основным транспортным средством служила оленья упряжка с запряженными в нее копыльными нартами. Упряжка была парной, но могли впрягать и одного оленя.

Нарты различались по конструкции, мужские низкие и узкие, женские длиннее и выше. Грузовые отличались массивными полозьями, для транспортировки посуды на нарте крепили корзину из прутьев, жерди яранги грузили на маленькие нарты с двумя дугами. Для перевозки детей служили кибитки с установленным сводом из прутьев, обтянутым меховой покрышкой.

В собачью упряжку обычно от 8 до 14 собак впрягали цугом. Нарты использовали трех-четырехкопыльные. Для управления движением использовали остол–палка с железным острием длиной около 1 метра.

У оседлых коряков важным средством передвижения служили разнообразные лодки: байдары, каяки, долбленки двух типов: каюки и баты. Баты использовались главным образом для передвижения по рекам, выдалбливали из цельного ствола тополя. Управляли батом при помощи двухлопастного весла. Для транспортировки грузов два бата настилом соединяли вместе, получая большую грузовую площадь.

Коряки использовали лыжи двух видов. Вороньи лапки или ступательные лыжи представляли собой две планки, соединенные между собой концами, а посередине растянутые поперечными распорками. Скользящие же лыжи из дерева, подклеенные камусом, приобретались у тунгусов. Для ходьбы по льду к повседневной обуви крепили костяные или железные пластинки с зубцами.

Одежда.

Одежда коряков подобна чукотской, она шилась глухой, без дополнительных разрезов и застежек. Материалом служили шкуры оленя, реже нерпы и тюленя. Использовался собачий мех, мех волка. Повседневная одежда мужчин состояла из нательной рубахи (кухлянки) мехом внутрь. Зимой одевали поверх такую же рубаху мехом наружу. У выреза ворота пришивали меховой нагрудник, предназначенный для защиты меха от влаги при дыхании. Поверх,  для защиты от снега, одевали камлейку из ровдуги или ситца.

Малахай

Также обычной одеждой мужчин были штаны, рукавицы, головным убором служил малахай.

Малахай. Камчатская область, Чукотский национальный округ, Анадырский район, первая половина XX в.

Обувь шили из камуса, подошвы из моржовой или лахтачьей кожи, делали ее высокой или короткой. Женщины дома носили комбинезон из оленьих пыжиков мехом внутрь. Комбинезон считался домашней одеждой, «на люди» сверху одевали гагаглю из подстриженных шкур мехом внутрь или ровдуги, окрашенной в красно-коричневый цвет настоем ольховой коры.

Отличительной чертой корякской одежды служит декоративная полоса по подолу кухлянки или гагагли – опуван или упован, украшенная меховой мозаикой. Такой же мозаикой украшались нагрудник и рукава. Особые танцевальные, нарядные гагагли украшались бисерными розетками, кисточками, подвесками из кожаных шнуров с бусинами, служащие не только для декорирования, но и защиты от духов. Под левым рукавом одежды пришивался колокольчик, также осуществляющий функции защиты.

Детская одежда представляла собой комбинезон из меха или ровдуги, снабженный клапаном для осуществления детской гигиены. Детский комбинезон носили до пяти лет.

Система питания.

Структура питания оленных и оседлых коряков отличалась. Береговые питались главным образом рыбой (юколой или квашеной, кислой), а также мясом и жиром морского зверя. Зимой употребляли в пищу тонко наструганную мороженую рыбу – строганину. Сырые рыбьи головы считали лакомством. Мясо морских животных варили, жир топили или ели сырым, макая в него юколу или мясо. Из тюленьего мяса, юколы или икры, добавляя съедобные растения и нерпичий жир, делали толкуши. Традиционными были похлебки из крови и супы. Корни сараны и щавеля употреблялись в пищу сырыми.

Разнообразили меню за счет растительной пищи. Собирали шикшу, голубику, морошку. Иногда ягоды заготавливали впрок – сушили, но чаще ели сырыми. Заготавливали также орехи кедрового стланика, рябину, бруснику, шиповник. Листья кипрея заваривали как чай. На побережье собирали и добавляли в еду морскую капусту.

Главным продуктом питания оленеводов была оленина. В пищу употребляли все части оленьей туши. Мясо варили и вялили. Из крови готовили похлебки. Почки, костный мозг, хрящи ели сырыми, копыта квасили в крови, молодые отростки рогов варили.

 

Сумка для переноса грузов на голове «чеючгын». Магаданская область, Северо-Эвенский район, (1960-е гг.).

С появлением привозных продуктов в XX веке в обычный рацион коряков основательно вошли чай, табак, сахар и соль.

Духовная культура.

Представления коряков о мироустройстве насчитывали пять миров: землю людей, два верхних мира и два нижних. Миры взаимопроницаемы, если человек или животное умирали, они не исчезали, но переходили в другой мир. Путешествие между мирами осуществляли шаманы.

По верованиям, в мире людей также обитали зловредные или благожелательные духи, подобные человеку и каждый предмет, явление или животное очеловечены. Сама же Вселенная была создана божественной силой, для связи между ней и людьми существовал посредник – Большой Ворон, предок и защитник всех коряков. Его жена Мити и дети помогают людям и борются с келе (нинвитами у оленных коряков) – зловредными духами.

Шаманизм существовал профессиональный и семейный. Профессиональный шаман обязан был защищать людей от келе, проводил праздники, гадал, лечил, приготовлял амулеты. Одежда его отличалась от других только большим количеством украшений, но шаман не занимал особое положение, ничем не отличаясь от соплеменников.

Забота о благополучии человека и его семьи возлагалась на амулеты, охранителей, обереги. Важнейшим из них была огнивная доска. Корякский бубен выполнял роль как музыкального инструмента, так и сакрального предмета, имелся в каждой семье. На возвышенном месте у селения для охранения людей устанавливался шест, причудливой формы холмы или горы назывались «дедушка», им приносились жертвы.

Коряки

Праздничная и семейно-бытовая обрядность была тесно связана с основной хозяйственной деятельностью и природными процессами. Оседлые коряки праздновали встречу кита, первую пойманную рыбу, нерпичий и лахтачий праздник. Праздники кочевых коряков всецело были связаны с оленем и отражали основные моменты оленеводческого цикла: праздник молодого оленя, возвращения солнца (день зимнего солнцестояния), возвращение с летних пастбищ. Обрядовые действия семейной обрядности были связаны с рождением, свадьбой, болезнью, похоронами.

Праздники сопровождались обрядовыми танцами. Основным жанром музыкальной культуры являлись личные песни, которые дарились родителями или родственниками человеку при рождении и исполнялись только им лично. Также исполнялись песни бытовые и семейно-обрядовые.  Особо интересно искусство горлового пения.

Корякский фольклор представлен мифами, преданиями, сказками, где героями являлись люди, животные, добрые и злые духи. 

 

  Литература о коряках

 

 Антропова, В. В.

Культура и быт коряков / В. В. Антропова ; АН СССР, Ин-т этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. — Ленинград : Наука, 1971. — 215 с. : ил. — Библиогр.: с. 4-11.

Билибин, Н. Н.

Обмен у коряков / Н. Билибин ; Науч.-исслед. ассоц. Ин-та народов Севера ЦИК СССР. — Ленинград : Издательство Ин-та народов Севера ЦИК СССР, 1934. — 40 с. : табл.

 Билибин, Н.

Классовое расслоение кочевых коряков / Н. Билибин. — Владивосток : Дальгиз, 1933. — 55 с. : ил.

 Богданова, Н. А.

Букварь : для подгот. кл. коряк. нач. шк. : пер. с коряк. яз. / Н. А. Богданова. — Ленинград : Учпедгиз, 1959. — 50 с. — (В помощь учителю корякской начальной школы).

 Вдовин, И. С.

Очерки этнической истории коряков / И. С. Вдовин ; Акад. наук СССР, Ин-т этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. — Ленинград : Наука, 1973. — 303 с. : ил.

 Голованева, Т. А.

Голоса корякской культуры: Лилия Аймык / Т. А. Голованева, А. А. Мальцева ; [отв. ред. Е. Н. Кузьмина] ; Рос. акад. наук, Сиб. отд-ние, Ин-т филологии. — Новосибирск : Гео, 2015. — 170 с. : табл. ; [8] л. ил. с. — Библиогр.: с. 170.

 Горбачева, В. В.

Обряды и праздники коряков / В. В. Горбачева. — Санкт-Петербург : Наука, 2004. — 150 с. : ил. ; Б ; [8] л. цв. ил. с.

 Жирники : (коряк. танец) / Обл. науч.-метод. центр нар. творчества и культпросветработы ; [спец. ред. Л. Б. Балдаевой ; худож. Г. Л. Андреева]. — Магадан : ОНМЦ НТиКПР, 1990. — 7 с. : схем., ноты.

Жукова, А. Н.

Тематический словарь корякского языка : учебное пособие для учащихся средних школ Крайнего Севера / А. Н. Жукова. — Санкт-Петербург : Дрофа, 2007. — 86, [1] с. : табл.

 Земля чукчей и коряков : (ярмарка в селе Островном) / Гос. б-ка СССР им. В. И. Ленина ; оператор С. И. Салычева. — Москва : Гос. б-ка СССР им. В. И. Ленина, [197?]. — 1 мф.

 Издания на языках коренных малочисленных народов Севера (ительменском, корякском, чукотском, эвенском, эскимосском, юкагирском) в учреждениях Магаданской области : свод. каталог / Упр. культуры администрации Магадан. обл., Магадан. обл. универс. науч. б-ка им. А. С. Пушкина ; авт.-сост. О. А. Толоконцева ; [отв. ред. А. А. Бурыкин ; ред. С. И. Симонова и др.]. — Магадан : Кордис, 2008. — 222 с., [8] л. цв. ил. : портр. — Указ. авт., сост., ред., переводчиков, художников, композиторов, информантов, персоналий : с. 188-214.

 Коряки Магаданской области : по материалам твор. экспедиций Гос. учреждения культуры «Магадан. обл. центр нар. творчества и досуга» : метод. пособие. Вып. 2 / Упр. культуры администрации Магадан. обл., Гос. учреждение культуры «Магадан. обл. центр народного творчества и досуга» ; авт.-сост. М. Н. Чербохова. — Магадан : ГУК «Магадан. обл. центр нар. творчества и досуга», 2011. — 82 с. : цв. ил. — Библиогр.: с. 79-81.

 Легенды и мифы Севера : [сборник / сост., примеч. В. М. Санги ; вступ. ст. А. В. Пошатаевой ; ил. В. Петрова]. — Москва : Современник, 1985. — 400 с. : ил. — (Библиотека литературы народностей Севера и Дальнего Востока).

 Малюкович, В. Н.

Ленаты счастья : (коряк. праздники) / В. Н. Малюкович ; Обл. упр. культуры. метод. каб. — Петропавловск-Камчатский : Дальневост. кн. изд-во, 1974. — 53, [2] с. : ил. — Библиогр.: с. 55.

Меновщиков, Г. А.

Путешествия ворона Кутха по северным странам : по мотивам ительмен., коряк., чукот. и эскимос. сказок : для мл. шк. возраста / Георгий Меновщиков ; [худож. Д. А. Брюханов]. — Магадан : Магадан. кн. изд-во, 1985. — 89 с. : ил.

Меновщиков, Г. А.

Чукотские, эскимосские, корякские сказки / Г. А. Меновщиков. — Хабаровск : Дальневост. гос. изд-во, 1950. — 153 с. : ил.

«Моя одежда — мой дом» (национальная одежда коряков и эвенов) : презентация : для детей сред. шк. возраста : предназначена для проведения обзоров краевед. тематики : [0+] / Магадан. обл. унив. науч. б-ка им. А. С. Пушкина ; [сост. Н. А. Савиткова]. — Магадан : МОУНБ, 2015. — 1 диск (DVD).

Народы Северо-Востока Сибири : айны. Алеуты. Ительмены. Камчадалы. Кереки. Коряки. Нивхи. Чуванцы. Чукчи. Эскимосы. Юкагиры / РАН, Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дал. Востока Дальневост. отд-ния ; [отв. ред. Е. П. Батьянова, В. А. Тураев]. — Москва : Наука, 2010. — 772 с. : ил., [16] л. цв. ил. — (Народы и культуры). — Библиогр.: с. 711-767.

Орлова, Е. П.

Чукотская, корякская, эскимосская, алеутская резная кость / Е. П. Орлова ; [отв. ред. В. Е. Ларичев] ; АН СССР, Сиб. отд-ние. — Новосибирск : Ред.-изд. отд. СО АН СССР, 1964. — 109 с. : ил. — Библиогр.: с. 38-40.

 

Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера : (вторая половина XIX — начало XX в.) / АН СССР, Ин-т этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая ; [отв. ред. И. С. Вдовин ]. — Ленинград : Наука, 1976. — 330 с.

Сафонова, Л. М.

Корякский язык в картинках : учебное пособие для 1 класса корякских школ / Л. М. Сафонова. — Санкт-Петербург : Дрофа, 2008. — 95 с. : цв. ил. ; 22 см. — Заглавие обложки : Каююпиль. — Заглавие обложки на корякском языке.

Север поёт : стихи поэтов крайн. Севера / [ред.-сост. Г. С. Семенов и М. А. Сергеев ; вступ. ст. Г. Гора]. — Ленинград : Сов. писатель, 1961. — 339 с.

Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки : (азиат. эскимосы, чукчи, кереки, коряки и ительмены) / АН СССР, Ин-т востоковедения ; [сост., предисл. и примеч. Г. А. Меновщикова ; ил. Л. С. Эрман]. — Москва : Наука, 1974. — 645 с. — (Сказки и мифы народов Востока). — Библиогр.: с. 638-641. — Этногр. справка: с. 596-599. — Слов. геогр. названий, непереводимых слов и терминов с. 633-637.

Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки : [фольклор азиат. эскимосов, чукчей, кереков, коряков, ительменов] / [сост., авт. предисл. Г. А. Меновщиков]. — Репр. воспр. изд. 1974. — Москва : Книга по Требованию, 2013. — 645 с. — Библиогр. : с. 638-641, библиогр. в предисл., библиогр. в коммент.: с. 600-632.

 Словарь чукотских, корякских и эскимосских терминов и других слов, встречающихся в географических названиях СССР / Гл. упр. геодезии и картографии при Совете Министров СССР ; сост. Ф. К. Комаров. — Москва : [б. и.], 1971. — 171 с. — Библиогр.: с. 169-171.

 Сложность языков сибирского ареала в диахронно-типологической перспективе / [А. В. Байыр-оол и др.] ; отв. ред. А. А. Мальцева ; Рос. АН, Сиб. отд-ние, Ин-т филологии. — Новосибирск : Гео, 2018. — 416, [5] с., [1] л. портр. : табл. — Текст на рус., алтайс., хакас. и др. яз. — Библиогр.: с. 376-400.

 Статейнов, А. П.

Ведические сказки народов Сибири и Дальнего Востока / Анатолий Статейнов. — Красноярск : Буква С, 2009. — 379 с. : ил.

 Статейнов, А. П.

Имена народов России / Анатолий Статейнов. — Красноярск : Буква Статейнова, 2011. — 287 с. — Библиогр. : с. 286.

Стебницкий, С. Н.

Очерки по языку и фольклору коряков / С. Н. Стебницкий ; Рос. акад. наук, Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера), упр. нар. образования Администрации Корякского автоном. округа. — Санкт-Петербург : [б. и.], 1994. — 294 с. : табл. — Библиогр. в подстроч. примеч.

Стебницкий, С. Н.

Очерки этнографии коряков = Essays on the koryak etnography / С. Н. Стебницкий ; [отв. ред. и авт. предисл. Е. Алексеенко, В. Дьяконова, Ч. Таксами]. — Санкт-Петербург : Наука, 2000. — 232 с. : ил.

Хаховская, Л. Н.

Культура этнолокального сообщества : коряки села Верхний Парень = Ethnolocal Community Culture : Korjak of Verknii Paren` Village / Л. Н. Хаховская ; [ответственный редактор А. И. Лебединцев] ; Российская академия наук, Дальневосточное отделение, Северо-Восточный комплексный научно-исследовательский институт им. Н. А. Шило. — Москва ; Санкт-Петербург : Нестор-История, 2018. — 274, [3] с., [44] л. фот. цв. : фот., табл. ; 21 см. — Тит. л. парал. рус., англ. — Библиогр.: с. 259-268 и в подстроч. примеч.  300 экз.

Koryak Texts  / Publications of the American Ethnological Society ; col. by Waldemar Bogoras ; ed. by Franz Boas. — New York : [s. n.], 1917 —

Vol. 5. — 153 с. — Texts English and Koryak.

 

 

 

Жизнь с корякскими традициями: Nebraska Press

`

Мягкая обложка

Июнь 2011 г.

978-0-8032-3509-0

$35.00 Добавить в корзину

электронная книга (PDF)

(требуется Adobe Digital Editions)

июнь 2011 г.

978-0-8032-3601-1

$35. 00 Добавить в корзину

о биография автора хвалить таблица содержание СМИ награды

О книге

Что значит быть традиционным коряком в современном мире? Как коренные сибиряки выражают культуру, которая влечет за собой самобытные обычаи и традиции? На протяжении десятилетий эти люди, живущие на полуострове Камчатка в северо-восточной Сибири, находились в центре противоречивой советско-российской колониальной политики, которая прославляла культурные и этнические различия в России, но стремилась стереть эти различия. Государственные институты не только навязывают государственную идеологию культуры и цивилизации, но и являются местом возрождения сообщества коренных сибиряков.

 

В Жизнь с корякскими традициями Александр Д. Кинг показывает, что вместо того, чтобы иметь единую модель корякской культуры, сами коряки вовлечены в глубокие дебаты и разговоры о том, что означают «культура» и «традиция» и как они представлены для коренных народов как на местном, так и на глобальном уровне. Для большинства коряков традиция служит не только маркером идентичности, но и помогает поддерживать нравственные общности и поддерживать уязвимую молодежь в трудные времена. Развенчивая неизменный взгляд на традиции и культуру, Кинг представляет динамичный взгляд, подтверждающий жизненный опыт современных коренных народов.

Биография автора

Александр Д. Кинг — старший преподаватель антропологии Абердинского университета в Шотландии и главный редактор журнала Sibirica: Journal of Siberian Studies .

Похвала

«Теоретически убедительно и увлекательно для чтения… Очень удобочитаемо для студентов», — Жюстин Бак Кихада, Russian Review

«Книга Кинга — очень интересное и долгожданное дополнение к обсуждению местной культуры. в постсоветской России», — Кэтрин Осгуд, 9 лет.0041 Sibirica Journal

«Этот продукт тщательной этнографии и многолетнего изучения корякской культуры является очень ценным вкладом в изучение сибирских обществ, русского колониализма и постсоветской культурной динамики в целом». — Христос Линтерис, Американский антрополог

Содержание

Список иллюстраций
Предисловие
Введение: семиотика корякской культуры
1. Знакомство с корякской культурой через историю
2. Настоящая и ложная культура Камчатки
3. Танцы в Корякском доме культуры
4. Культура школ и музеев
5. «Это не мой язык!» Корякский язык в школах
Заключение: корякская культура и будущее традиции
Примечания
Глоссарий
Ссылки
Алфавитный указатель

Также представляет интерес

Разрушительные голоса и уникальность историй

Под редакцией Регны Дарнелл и Фредерика В. Глича

Ежегодник «Истории антропологии», том 13

По ветру

Среднезападный странный

Би Джей Холларс

Отслеживание антропологических взаимодействий

Под редакцией Регны Дарнелл и Фредерика В. Глича
Ежегодник по истории антропологии, том 12

 

Индейцы в США и Канаде

Роджер Л. Николс

Убийство вождя Crazy Horse

Три свидетельских показания индейца, вождя Хе Дога, белого индейца Уильяма Гарнетта и белого доктора Валентайна Макгилликадди
Отредактировано и с новым введением Роберта А. Кларка0003

Левша, сын старика Шляпа

Левша
Запись Уолтера Дайка
Предисловие Эдварда Сепира
Новое введение Дженнифер Денетдейл

Завернутый в флаг Израиля

Смадар Лави
С новым послесловием автора

Религиозная, Феминистка, Активистка

Лорел Цвисслер

Истории Чехалиса

Под редакцией Джолинн Амрин Герц из племен Конфедерации резервации Чехали
По материалам Роберта Чока, Мэрион Дэвис, Питера Хека, Бланш Пит Доусон и Джонаса Сечены
Собран и переведен Францем Боасом

Коряки живут в Северо-Востоке из Россия .

Самоназвание. коряков называют себя двумя разными названиями: традиционно кочевых оленеводческих племен используют название чавчу ‘оленеводы’, ‘богатые оленями’, оседлые племена нымылан ‘житель, поселенец’ (ним = место обитания , поселок). Коряки происходят от соседнего народа, получившего название от корякского корня kor ‘северный олень (корак ‘у оленей’, ‘с оленями’). Россияне переняли этот вариант и популяризировали его. . Национальная политика 1930-х годов поощряла использование самоназвания в качестве официального варианта. В случае с коряками имя нымылан преобладало, но после войны было восстановлено прежнее название.

Коряки живут на северо-востоке Сибири, в северной части Камчатского полуострова и на прилегающем материке от полуострова Тайгонос до Берингова моря. Традиционным ареалом кочевья коряков был запад Камчатки Центральный хребет , вплоть до ительменских поселений. Административно Коряки проживают в Корякской Автономной Камчатской области Области Российской Федерации (с 1933 по 1937 Корякский национальный округ). Общая площадь составляет 301 500 км2. Население 40 000 человек (1989 г.), административный центр — город Паланы (3500 жителей в 1975 г.). Территория коряков — это в основном лесотундра и тундра субарктического климатического пояса. Средняя температура января -25 ?С, а в июля +12 ?С.

Антропологически коряков , так же как и чукчи, относятся к монголоидной североазиатской расе. Они короткие и крепкие с характерной темной кожей. Лицо широкое и плоское (также нос), выступающие скулы и веки со специфическими монгольскими складками глаз. Глаза и волосы имеют темную пигментацию ( черный и темно-коричневый), а волосы прямые и жесткие. Мужчины преимущественно безбородые.

Корякский язык , так же как чукотский и ительменский, относится к чукотско-камчатской группе палеоазиатских языков. Структурно корякский является инкорпоративным или полисинтетическим. Предполагается, что доисторически он был связан с языками американских индейцев. Вполне вероятно, что их общий первоначальный дом находился на материковой части Азии с года, откуда предки индейцев отправились в Америку до того, как Берингов пролив перерезал сухопутный путь .

Корякский язык имеет семь различных диалектов (хотя в некоторых источниках указывается четыре). Большинство коряков говорят на относительно однородном чав-чыванском диалекте. Язык резидентов коряков более разнообразен. В северной части Национального округа различают следующие диалекты: парен, камен, иткана и апука, а в южной — палана и каранга. Каждый диалект имеет особенности, не наблюдаемые в других местах. Диверсификация корякского языка на диалекты изучена недостаточно. Например до 1960-х годов алюторский и керекский языки считались корякскими диалектами.

Коряки ‘ самые близкие отношения были в первую очередь с родственными народами. Говорят, что чукотский язык является наиболее близким к корякскому языку, однако морфологически это керекский язык, а лексически алюторский. коряки могут общаться с чукчами и алюторами на их родном языке без каких-либо затруднений. Как коряков взаимодействовали со всеми соседними народами, имело место взаимное языковое влияние. С 1930-х годов русских больше всего затронули корякский язык. Необходимость называть новые явления, понятия и термины вызвала обширные языковые заимствования. Заимствование — слов раньше вводилось в корякский язык в соответствии с присущими ему законами. Практика закончилась в 1960-х годах, когда русских заимствований пришлось использовать так, как они были на исходном языке. Смешанные поселки, колхозы и школы , а кроме того, русскоязычные СМИ, администрация, культура и идеология привели к дальнейшему преобладанию русских . Частота смешанных браков в 1960-х годах уменьшила значение корякского языка в семейном кругу.

Менталитет коряков претерпел глубоких изменений . Широкое промывание мозгов сопровождало кампанию по искоренению неграмотности. Коряки возмутились и возмутились требованием отправить детей в интернаты. В 1933 году корякских школьников насчитывалось 1543 человека. В школе им пришлось впитывать новую идеологию. Помимо широкой антирелигиозной пропаганды и презрения к шаманским обычаям, к корякским традициям относились с большим подозрением. Советские чиновники придерживались мнения, что коряки могут быть обеспечены только в том случае, если их образ жизни будет отражать образ жизни0137 русские . Это означало такие вещи как улучшение жилищных условий, технологии, технические приспособления и образование . Но это также означало исчезновение существовавшего естественного образа жизни вместе со связанными с ним традициями. Были насильственно ликвидированы многие корякские поселения, например Макаревск, Ука, Дранка, Хайлюли, Гишига, Анапка, Напана, Култушное, Морошечная, Рекинники.

Верно сказать, что во время последние 40 годы вырождение коряков как нации было быстрым и, скорее всего, необратимым. Советская экономическая и национальная политика последовательно работали над тем, чтобы местные жители чувствовали себя чужаками и изображали их нарушителями спокойствия на собственной родине. Как хозяева и надзиратели, русские определили место для шахты или острога, пристани или свалки — коряки в этих делах не имели права голоса. Поскольку достижения современной цивилизации являются исключительно благами Русские Вмешательство Отсюда следует, что Русские единственные, кто имеет право голоса в вопросах местной инфраструктуры. Престиж корякского языка низок, традиции считаются смехотворными, а любая отличительная этническая черта выставляется как признак неполноценности.

В бытовых целях малограмотные коряки использовали пиктограммы. С 1913 года корякские дети посещали русских церковных и миссионерских школ (13 детей в 19 школах).16), но их собственная письменность, как и у других северных народов, была создана только в 1930-х годах. Всесоюзный совет новой письменности утвердил составленную в 1930 году модельную азбуку из 28 букв, которая является основой корякской письменности на чавчыванском диалекте. Первый букварь «Джисса калекал» («Красная книга») был опубликован в 1932 г., а в 1934 г. были напечатаны хрестоматия и различные другие учебники.

Основными жанрами повествования фольклора являются мифы и сказки. Музыка подается пением, речитативом, трещоткой.

разгром Большого Посада в 1714 году

: 30 декабря 2019 г., Различные цвета нефрита, том 52, N2

Русские стали проникать на просторы Сибири на рубеже XI и XII вв. , но широкомасштабное нашествие началось лишь в конце XVI в., после похода под предводительством знаменитого казачьего атамана ( атаман) Ермак. С тех пор восточные границы русского царства неуклонно продвигались «к солнцу», хотя России потребовалось почти три столетия, чтобы аннексировать обширный сибирский регион, и это предприятие было весьма спорным. Среди широкой публики и даже среди ученых распространено мнение, что открытие новых земель на Востоке автоматически вело к их присоединению к России. Часто упускается из виду, что некоторые группы местного населения очень долго сопротивлялись русской колонизации: например, чукчи, де-юре ставшие русскими подданными в конце XVIII в., де-факто оставались независимыми до XIX в.20 с. Другой пример отношений, изначально сложных и сопровождавшихся серьезными вооруженными столкновениями, — отношения между русскими и коряками. Чтобы понять истоки этой «войны» между «государевым народом» и коренным населением, можно обратиться к документальным свидетельствам эпохи. В статье рассматриваются события, происходившие в самый кровавый период русско-корякских отношений и ставшие известными благодаря архивным документам и свидетельствам очевидцев, собранным академиком Г.Ф. Мюллер

Русские служилые люди впервые вступили в контакт с коряками еще в середине 17 в., но до конца этого века казачьи крестовые походы не увенчались успехом, и мало кто из коряков был обложен налогом. Открытие Камчатки резко изменило ситуацию, так как основные пути на полуостров проходили через корякские земли. Отряды служилых и промышленных мужчин, хлынувшие на «новую землю», быстро настроили против них пенжинских и алюторских коряков, населявших перешеек, соединявший Камчатку и материк. Жестокость и безобразия, допускаемые при сборе ясака (дани, уплачиваемой мехами или деньгами), при четвертовании и обменных операциях, вызывали возмущенную реакцию аборигенов.

Первая половина XVIII в. представляла собой цепь непрерывных военных нападений между русскими служилыми людьми и коряками, когда обычным явлением были опустошение исконных крепостей, убийства ясачных сборщиков и промышленников, нападения на отряды, везущие продовольствие и оружие на Камчатку и возвращавшиеся с ясачными доходами. Слишком часто, прежде чем сообщения анадырских коммивояжёров о громком разгроме восставших корякских крепостей дошли до Якутска, за ними неслись курьеры с паническими сообщениями о корякском грабеже и отрезанной дороге на Камчатку.

Коряки — коренной народ, проживающий в Северо-Восточной Сибири. Корякский язык относится к чукотско-камчатской семье палеосибирских языков и наиболее близок к чукотскому языку. Традиционно коряки делились на два хозяйственно-культурных типа: первый, кочевой, был представлен группами оленеводов, кочевавших по материковой тундре; вторая, оседлая, была характерна для жителей низовьев рек и побережья, основными занятиями которых были рыболовство и охота на морских млекопитающих. Среди оседлых коряков особняком стоят алюторцы по своему языку — многие ученые признают их диалект отдельным языком.
В настоящее время коряки проживают преимущественно в Корякском автономном округе Камчатской области, Магаданской области и Чукотском автономном округе. Оценка их населения в начале 18 в. очень приблизительно: от 7 000 до 13 000. Перепись 2013 г. насчитала 7 953 коряка. По его данным, только каждый пятый может говорить на родном языке, тогда как в 1959 году этот показатель составлял 99,6 %.

Иногда коряки даже осмеливались нападать, часто с успехом, на отряды служилых людей, вооруженных не только аркебузами (похожими, вероятно, на европейские мушкеты), но и пушками. Коряков не испугала стрельба; более того, они умели пользоваться трофейным оружием. Казакам, в свою очередь, пришлось приспосабливаться к корякским методам и средствам ведения войны. Назначенный губернатор Камчатки сын боярский* Петр Чириков, отряд которого был перехвачен алюторскими казаками на пути из Анадырской крепости на полуостров и потерял десять человек убитыми и двадцать ранеными, писал: «Для борьбы с коряками нужны умелые воины. ношение латных нашивных доспехов и лучников; трудно справиться с коряками одним огнестрельным оружием, потому что они научились стрелять из огнестрельного оружия и воюют не так, как русские».

Обратите внимание, что в состав отряда Чирикова входили командир из пятидесяти человек, четыре командира из десяти человек и около пятидесяти кадровых служащих, вооруженных двумя медными пушками, сотней пушечных ядер, примерно 12 камнями свинца и 19 камнями пороха, кроме ручное огнестрельное оружие. Большая часть этого оружия была захвачена коряками.

Борьба коряков с русскими служилыми людьми была мужественной, стойкой и отчаянной. Было много случаев, когда, потерпев поражение, они поджигали свои жилища и сжигали себя вместе с семьями заживо, чтобы избежать плена. Коряки нередко применяли изощренные и жестокие пытки к попавшим к ним в руки русским служилым людям.

Еще одним неприятным сюрпризом для российских властей стало то, что проверенная и эффективная у других сибирских народов практика захвата заложников здесь не работала. Коряки, как и чукчи, отказались подавать и платить ясак в обмен на жизнь своих родственников. Известный исследователь Камчатки С. П. Крашенинников писал о коряках: «Все они люди грубые, злобные, враждебные, злобные и беспощадные».

Можно предположить, что эта резкая характеристика в первую очередь отражает отношение камчатских служилых людей, которые знакомили ученого с историей освоения Камчатки, бытом и нравами ее аборигенов. Что касается анадырских и камчатских служилых людей, то они тоже не были образцом милосердия. Документы, датированные первой половиной XVIII в. свидетельствуют о том, что их походы против непокорных коряков нередко сопровождались беспощадным грабежом, захватом рабов, а иногда даже истреблением жителей поселений.

Из первых уст

Один из самых драматичных и кровавых периодов в истории русско-корякских отношений приходится на 1708—1715 годы. События того времени стали известны историкам в основном из документов Якутского архива, скопированных академиком Мюллером.

Мюллер, начальник Академического отряда Второй Камчатской экспедиции, сделал эти копии во время своего пребывания в Якутске с 4 сентября 1736 г. по 9 июля 1737 г. (сегодня они хранятся в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН). Наиболее важные из этих документов (уставы, записки анадырских и камчатских воевод и руководителей военных походов против коряков, опросы служилых людей и др.), отражающие русско-корякские отношения в первой четверти XVIII в. были опубликованы еще в конце 19й в. С содержанием этих источников Мюллер ознакомился во время своего пребывания в Якутске. Его интересовали события, связанные с открытием и освоением Камчатки, возрождением коренных народов, их причинами и последствиями.

«МОЕ ЖЕЛАНИЕ СЛУЖИТЬ ОБЩЕСТВУ» (Г. Ф.Мюллер) Сегодня немногие любители истории слышали имя Герхарда Фридриха Мюллера, тогда как в XIX в. некоторые русские ученые называли его «отцом сибирской историографии». До сих пор практически каждое серьезное исследование по истории Сибири XVI–XVIII вв., ее этнографии и языкам коренного населения Сибири содержит ссылки на работы Мюллера.
Мюллер родился в Херфорде, Германия, изучал философию и искусство в университетах Ринтельна и Лейпцига. Получив в 1725 году степень бакалавра, он почти сразу отправился в Петербург, где была основана Императорская Академия наук. В 25 лет получил звание профессора. За 58 лет, проведенных в России, Мюллер, ставший российским гражданином, успел сделать так много, что спустя столетие после смерти его называли «самым трудолюбивым русским академиком». Мюллер был основоположником ряда новых научных направлений; многие его теоретические и практические работы намного опередили его время. Важнейшей вехой в жизни Мюллера стало его путешествие по Сибири в качестве неформального руководителя Академического отряда Второй Камчатской экспедиции 1733—1743 годов, одного из самых грандиозных предприятий за всю историю полевых исследований. Мюллер не пропускал ни одного уезда (района) на Урале и в Сибири и за десятилетнее путешествие собрал массу ценнейших сведений по истории, экономике, географии, демографии, археологии, этнографии и языкам коренного населения Сибири. . Источником основного и ценнейшего этнографического материала были коренные жители. Сибирское наследие Мюллера включает десятки книг и статей по истории и географии края, карты, историко-географические профили уездов, путевые отчеты, дневник объемом 2500 страниц, труды по этнографии. Мюллер обнаружил и приобрел для Академии почти все сибирские летописи (включая Ремезовскую летопись). У него было около 10 000 документов по истории Сибири, скопированных в сибирских архивах. Именно Мюллер сохранил их для будущих поколений: большинство оригиналов этих документов либо сожжены, либо уничтожены в 18-19 вв.куб.см.

В Якутске Мюллер узнал, что некоторые свидетели событий, произошедших в начале века, еще живы, и постарался получить дополнительную информацию из первых уст. Настоящим переворотом для него стало знакомство с сыном боярским Иваном Львовым, которого по просьбе Мюллера срочно привезли в город из глубинки, где он закупал скот. Свое сильное желание увидеть Львов ученый объяснил так: « сын боярский из Якутска Иван Львов… может рассказать правдивую историю событий, произошедших в Якутске уезда и в Анадырской и Камчатской землях, потому что он был туда многократно командирован, … о военной экспедиции из Анадырской крепости на Камчатку с дворянином Афанасием Петровым и как он, Петров, и два камчатских воеводы, Василий Колесов и Иван Енисейский , были разбиты алюторскими коряками».

Среди материалов экспедиции Мюллера мы обнаружили несколько записей его переговоров со Львовым. Два из них представляют наибольший интерес. Первая — «сказка» на русском языке, написанная, вероятно, самим Львовым; тексту предшествует оглавление Мюллера на немецком языке. Второй — отрывок из дневника путешественника, тоже на немецком языке. Оба источника содержат свидетельства Львова о походе анадырских служилых людей против алюторских коряков в 1713—1715 гг. Оба посвящены осаде и разгрому алюторской крепости Большой Посад. Тексты документов не совпадают и дополняют друг друга.

Вскоре после этого Мюллер познакомился с другим участником экспедиции против коряков, отставным служилым Василием Атамановым. Рассказ Атаманова, записанный на немецком языке, содержит подробные сведения о двух важных походах, против пенжинских коряков в 1708—1709 годах и против алюторских коряков в 1713—1715 годах.

Львов и Атаманов были хорошо информированы; кроме того, они сыграли не последнюю роль в описываемых событиях. В ходе военных походов анадырских служилых людей были основаны две русские крепости. Атаманов руководил строительством первой из них, Пержинской крепости, и был начальником второй, Алюторской (Архангельской) крепости. О высоком авторитете Львова среди участников экспедиции 1713—1715 годов свидетельствует тот факт, что одна из отписок руководителя похода Петрова также подписана Львовым. Эти информаторы не только уточняют многие подробности походов на пенжинских и алюторских коряков, но и приводят некоторые сведения, поистине уникальные. В частности, в них по-иному освещается разгром служилыми людьми алюторской крепости Большой Посад в ходе кампании 1713—1715 гг.

Якутские власти планировали широкомасштабную военную экспедицию против непокорных алюторских коряков задолго до 1713 года, но каждый раз откладывали ее, так как гарнизон Анадырской крепости (Анадырск), форпоста русской власти в северо-восточной Сибири, не был достаточно силен. Для усиления Анадырского служилого человека в 1708 году из Якутска был послан отряд во главе с полководцем из пятидесяти человек, сыном боярским Ефимом Петровым. Петров стал губернатором крепости. Одним из вновь прибывших военнослужащих был Василий Атаманов.

По месту проживания и образу жизни коряки делились на кочевников, или оленьих коряков, и оседлых, прибрежных, или «сидячих» коряков. Первое зависело от оленеводства; последние жили охотой, ловлей тюленей и рыбной ловлей. Кочевые коряки жили в передвижных ярангах , каркасных сооружениях, составленных из жердей в виде треножников, соединенных перекладинами. Этот каркас был покрыт сшитыми между собой оленьими шкурами, шерстью наружу. возвести яранга , коряки вкапывали столбы в круглую яму глубиной до 1,5 м и между ними вкапывали бревна с проломом вдоль. К стене, обращенной к морю, пристроили крытый коридор, вырытый в земле. Стены, забитые сухой травой или мхом, крыша и коридор — все было погребено под землей. В промысловый сезон коряки проникали в свое убежище через коридор, а зимой через дыру в крыше, используя в качестве лестницы зазубренное бревно.

Отряд прибыл в Анадырск в конце октября 1708 года, и вскоре, накануне нового года, Петров возглавил поход против пенжинских коряков, живших на реке Пенжине, соседних реках и на морском побережье. Причиной карательной экспедиции, по словам Атаманова, было убийство коряками из Чендонской крепости двух подосланных Петровым сборщиков ясака – им еще живыми вспороли животы и выдрали кишки. Целью экспедиции была месть и приведение в покорность не- ясак или условно ясак пенжинские коряки (последние платили ясак по своему усмотрению или в размере, который сами установили). На самом деле сборщиков ясака были отправлены предыдущим анадырским губернатором, и Петров узнал об их убийстве только в 1709 году. Предположительно, целью экспедиции было не просто подчинить пенжинских коряков российской короне, а также создать плацдарм для начала более масштабной кампании против Алюторского Большого Посада.

Сообщества пенжинских коряков были в основном оседлыми – у них не было оленей, а их основными занятиями были рыболовство и охота на морских зверей, если они жили недалеко от побережья. Семь их основных поселений именовались «крепостями», хотя далеко не все соответствовали этому термину. По словам Атаманова, только у Акланских и Чендонских были какие-то укрепления, а именно врытые в землю бревна. Оборонные сооружения Каменного городища на вершине высокой скалы представляли собой не что иное, как каменный вал с лазом, ведущим внутрь. Остальные «крепости» вообще не имели укреплений.

«Я приказал взять крепость силою»

Отчеты о походе 1708—1709 гг., записанные его руководителем Петровым в его отписках в Якутск и Атамановым, резко контрастируют.

По словам Петрова, поход был жестоко тяжелым и сопровождался непрерывными ожесточенными столкновениями с превосходящими силами противника. Военнослужащим приходилось сражаться с многочисленными и свирепыми воинами-коряками, справляться с мощными оборонительными сооружениями. Важно отметить, что экспедиция достигла всех поставленных целей: пенженские коряки были полностью разгромлены и понесли большие потери в результате ожесточенных боев. В частности, Петров сообщил, что крепости Каменный и Косухин были взяты штурмом и в ходе штурма «убито 50 непокоренных коряков». По его словам, особенно ожесточенное сопротивление оказали защитники крепости Чендон: «Видя их злой нрав и непокорность, я приказал взять крепость силою, и с божьей помощью служилых людей и ясак иноземцы побежали к стене и бились с этими ворами полтора часа». Якобы во время штурма и в вигвамах, подожженных по приказу Петрова, «погибло более трехсот сильных воинов».

Мотивация этих победных счетов очевидна: в своих ответах Петров позиционирует себя как умелого и умелого полководца, решившего наболевший для властей вопрос сразу после своего назначения губернатором Анадырска, чего не удавалось его предшественникам достигать. Признание его заслуг Якутском и Москвой открывало хорошие карьерные перспективы.

Народные промыслы коряков включают работу с деревом, костью, металлом и камнем; ткачество; и обработка шкур. В старину также занимались гончарным делом. Из дерева коряки делали оленьи и собачьи упряжки, лодки, древки для копий и гарпунов, челноки для изготовления сетей и т. д.; из камня делали топоры и наконечники копий. Из костей и рогов северного оленя и архара делали домашнюю утварь, ножи для разделки рыбы, наконечники гарпунов, тормоза для оленьих упряжек и многие другие предметы быта. Рог и бивень моржа были материалом, из которого изготавливали культовые предметы и украшения: миниатюрные фигурки людей и животных, каменные серьги, ожерелья, табакерки, гравированные курительные трубки.

Однако участник этой кампании Атаманов рассказывает другую историю и называет ответы Петрова «напрасным хвастовством». По словам Атаманова, практически все корякские крепости были захвачены служилыми людьми без особых усилий, так как при приближении их отряда к крепости все боеспособные мужчины бежали в горы, чтобы спрятаться, оставив в селениях женщин, детей и стариков, которые в основном были убиты (за исключением некоторых детей, взятых в рабство). Попытка Петрова подчинить себе оленеводческих коряков, живших у реки Ерохон, условно принявших российскую власть и заплативших за это ничтожные ясак по своему усмотрению, не увенчались успехом. Когда прибыли служилые люди, коряки-олени бежали к своим приморским (оседлым) сородичам, укрепившим свое поселение на высокой горе на берегу моря. Петров не решился атаковать его и отправился обратно в Анадырск.

Мы, конечно, не можем утверждать, что показания Атаманова беспристрастны и правдивы во всех отношениях. На его рассказ могли повлиять его враждебные чувства к Петрову и понятное желание подчеркнуть свои достоинства. Однако во многом Атаманов, похоже, прав. Правдивость его сведений о тщеславном хвастовстве Петрова подтверждается письменным ответом, написанным наместником камчатских крепостей О. Липиным и направленным воеводе Якутскому 27 сентября 1710 г.: Ефимом Петровым эти крепости были укреплены и многие другие люди пришли и поселились там, и они не заплатили ясак в 709 г. или 710».

По словам Атаманова, отряд Петрова вернулся в Анадырск весной 1709 года, и примерно в это же время в Анадырск прибыл отряд служилых людей во главе с Иваном Белобородовым для постройки русской крепости на реке Пенжине. По этому документу строительство было поручено и Петрову, и Белобородову. Однако так как Белобородов приходился Петрову родственником, то последний освободил его от этой каторжной работы и вместо себя прислал Атаманова.

Команда Атаманова из 40 военнослужащих состояла в основном из людей, приехавших с Белобородовым из Якутска; большинство анадырских служилых людей откупились от этой работы. Крепость, построенная из тополя и осины и имеющая форму четырехугольного забора с четырьмя зимовьями внутри, была завершена осенью 1709 г., на острове на реке Пенжине, примерно в 120 верстах над устьем реки Аркан. Отметим, что ошибочно предполагается, что Пенжинская, или Акланская, крепость была возведена в 1708 году и что ее основал Петров. Подтверждением этому является документ, составленный Петровым в 1710 году по возвращении в Якутск, где он заявил, что «по велению великого государя он, Ефим Петров, построил крепость на реке Пенжине». Атаманов даже не упоминался.

Основание Пенжинской крепости, расположенной на полпути между Анадырском и Алюторским поселками, позволило российским властям начать подготовку к очередной крупной военной экспедиции, направленной на разгром алюторской крепости Большой Посад. Атаманов упомянул, что предыдущие неоднократные попытки захватить Большой Посад не увенчались успехом. Кроме того, обороноспособность алюторских коряков была усилена за счет изъятого у русских многочисленного огнестрельного оружия, пороха и свинца. В конце концов, анадырский управляющий Петров получил приказ от 16 января 1713 г., в котором говорилось: «Войти против рек Алютор Большой Посад и Коряк Тымлат, тех иноземцев разбить и путь на Камчатку полностью расчистить».

Экспедиция под руководством Петрова из Анадырска стартовала в декабре 1713 года. Помимо русских служилых людей, в походе принимали участие многочисленные союзные юкагиры. Отряд в течение трех недель стоял лагерем у реки Кузьмина, ожидая присоединения к ним ясака коряков с рек Опука, Покача и других, что значительно усилило объединенную оперативную группу. Отряд подошёл к Большому Посаду 20 февраля 1714 года.0002 До недавнего времени осада и взятие Алюторского Большого Посада описывались в очень общих чертах, в основном А.Петровым в его кратких ответах. По ним трудно судить, что это было за поселение, сколько там жило людей и как разворачивалась осада. Малочисленность правдивых сведений объясняется тем, что сам Петров и большинство служилых людей его отряда были убиты после разгрома Алюторских крепостей восставшими юкагирами, бывшими союзниками России в этом походе; позже к повстанцам присоединились коряки. В этой ситуации анадырским и якутским властям не очень хотелось выяснять подробности столь мучившего их разгрома Большого Посада.

Академическая литература дала очень общий обзор Большого Посада и его разрушения. Например, И. С. Вдовин в своей книге по этнической истории коряков (1973 г.) резюмировал все события 1714 г. всего в одной фразе: «Во время одной из стычек камчатских казаков, поддержанных алюторцами, Култушное, «крепость Большой Алютор» была полностью разрушена». Многие авторы называют Большой Посад «маленькой крепостью».

Вот что рассказали об этом поселке Атаманов и Львов. Алютор Большой Посад построен на берегу залива, на высокой скалистой горе, омываемой с двух сторон водой (в этом месте гора была 30 сажени , или 60 метров высотой). С третьей стороны подход к крепости преграждала небольшая бухта с впадающей в нее рекой (гора там была пониже, около 20 сажени , но очень крутая), поэтому подойти к крепости можно было только с материка, по пологий склон 10 сажен выс.

Ездовые собаки были единственным надежным средством зимнего транспорта на Камчатке: в 1876 году там было около 10 000 зарегистрированных собак! Собачьи упряжки были не такими быстрыми, как оленьи, но не требовали особого ухода, а потому ценились очень высоко. При разведении собак коряки предпочитали палке доброе слово; прибрежные коряки строили избы для собак и щенков. Помимо того, что они были тягловыми животными, собак приносили в жертву, они помогали на охоте, а их шкуры использовались для изготовления одежды.

К оборонительным сооружениям крепости относилась, во-первых, четырехугольная стена со сторонами длиной 50 сажен (по Львову) или 100 сажень (по Атаманову). Мы считаем, что оценка Львова более верна, так как трудно представить, что площадь крепости превышала 4,5 га; даже при 50 сажени длинных стен площадь его составляла более 1 га. Стена состояла из внешних и внутренних земляных насыпей, покрытых дерном; курганы были увенчаны оградой из двух рядов жердей, а пространство между ними (71 сантиметр) засыпано землей, галькой и камнями. Стена была над 2 9Высота 0041 сажени (4 метра). Это была нижняя крепость; по его углам на столбах были специальные «выходы», откуда можно было обстреливать подошедшего к стенам противника.

В крепость через курганы и стены общей толщиной 2,5 сажени вели трое змеевидных ворот (их форма должна была препятствовать попаданию пушечных ядер внутрь укрепления при прямой наводке). За стенами нижней крепости находилась другая, меньшая крепость, называемая верхней, которая представляла собой вторую линию обороны со стенами высотой в 1 сажень, обложенными изнутри дерном.

В стенах как нижней, так и верхней крепостей были бойницы, завешенные травой. Внутри крепости находилось 40 зимовий (это, должно быть, традиционные полуземлянки) в виде квадратов с 4 на 10 (по Атаманову, 7—8) саженей длинных сторон, а также летние «домики на деревьях». возведены на высоких столбах. Подходы к летним убежищам были перекрыты стеной корпусов лодок, обложенных дерном. Поскольку в районе Большого Посада лесов с большими деревьями не было, можно предположить, что столбы были сделаны из коряги, которая может попасть на этот берег даже из Северной Америки.

Мы можем дать только приблизительную оценку количества людей, проживающих в крепости. Атаманов сообщил: «Там было около 1500 мужчин годных к войне, без женщин и детей». Львов также оценивал мужское население в 1500 человек, в том числе 700 «хороших воинов» плюс юноши и крестьяне (юноши и старики не в счет), если пользоваться общепринятыми методами подсчета всего коренного населения, т. число плательщиков ясака или число воинов, мы увидим, что общее население крепости должно было достигать четырех-шести тысяч человек.

На первый взгляд эти цифры кажутся невероятными. Историки оценивают численность алюторских коряков в начале XVIII в. на основании данных, полученных в середине того века, когда появились первые сводные сводки о количестве ясака алюторов. По данным Б. О.Долгих (1960), в конце 17 – начале 18 вв. было 1025 алюторов. И. С. Гурвич (1966) считал эту цифру заниженной и не учитывающей потери коряков от военных походов анадырских служилых людей. Его оценка населения алютора в начале века составляет 1300 человек. Эти исследователи, однако, не видели данных, предоставленных Мюллеру его информаторами. При этом не забудем, что Большой Посад хоть и был самым крупным, но не единственным алюторским поселением: в 1704 году камчатский воевода В.Колесов насчитывал девять алюторских крепостей.

Вполне возможно, что информаторы Мюллера завышали численность противника (что было общепринятой практикой), но в любом случае Алютор Большой Посад был самым крупным аборигенным поселением в Сибири в первой половине XVIII в. По численности населения, размерам и укреплениям он мог соперничать не только с русскими крепостями и промышленными слободами, базировавшимися в Сибири, но и с такими городами, как Нарым, Нерчинск, Селенгинск, Туруханск, Пелым и Сургут. Современники, видевшие Большой Посад до его разрушения, несомненно, были поражены его размерами и неприступностью. Примечательно, что русские служилые люди не называли его городком или небольшой крепостью, как это было характерно для аборигенных укрепленных поселений, а именовали его «посадом», которым обозначали русские городские поселения.

«Все было подожжено и всех казнили»

Доказательством того, что взятие Большого Посада не было очередной «стычкой», является его полугодовая осада крупным отрядом хорошо вооруженных анадырских служилых людей , юкагиры и коряки, не имевшие прецедента в военной практике сибирских казаков.

Увидев укрепления Большого Посада, А.Петров вынужден был признать, что о стремительном штурме не может быть и речи. Было решено морить крепость голодом до сдачи: у русских были все основания полагать, что эти стратегии принесут успех. Появление огромного отряда служилых людей и их союзников стало неожиданностью для защитников, которые даже не успели привезти с берега основную пищу, вяленую рыбу, которая досталась русским. Еще одним ударом стала острая нехватка пресной воды, а иногда и полное ее отсутствие. Опираясь на предыдущий опыт военных действий, алюторцы были уверены, что русские не прибегнут к длительной осаде и, получив отпор, уйдут домой. Вот почему в поселении на высокой скале не было запасов пресной воды.

Надежды жителей Большого Посада на поддержку своих родственников, проживающих в близлежащих крепостях, которые могли бы сражаться в тылу врага, оказались напрасными. Когда жители Большого Посада увидели приближение русских, они зажгли кодовый маяк, и их примеру последовали другие крепости вдоль побережья. Оценив обстановку, руководители экспедиции приняли суровые меры, направив на захват этих крепостей большие силы. Самый крупный из них, Култушный (с населением 600 человек), сдался мирно, заплатил ясак за 120 человек, вернул 7 заложников и в дальнейшем помогал нападавшим в качестве вспомогательной силы. Большинство других небольших крепостей также заплатили ясак и возвращены заложники. Львов добавляет: «Также мы сожгли две крепости и убили людей».

Основные силы нападавших базировались примерно в 200 метрах от крепостных стен, вне досягаемости огнестрельного оружия коряков. Для защиты от набегов защитников для караульных и для стрельбы служилых людей было построено восемь небольших крепостей из дерева и дерна, обнесенных частоколом, переплетенным с ветками. Поскольку долгое время не было никаких признаков готовности Большого Посада к капитуляции, военнослужащие решили поджечь крепостную стену. Для этого на 16 санях были возведены щиты, подбитые оленьей шкурой и имеющие бойницы, а еще один щит прикрывал пушку. Под защитой щитов нападавшие стали делать перекат из снопов кедрового стланика, переплетенных с ветками. По Атаманову крен был около 3 сажени (6 метров) в ширину и до 2 саженей (4 метра) в высоту. Этот рулон перемещали к стене под защитой щитов, перекатывая снопы с внутренней стороны на внешнюю.

20 апреля, когда между валом и крепостной стеной оставалось всего около 7 сажени , случилось неожиданное: защитники бросили на вал горящие мешки с травой, порохом и тюленьим жиром. Рулон загорелся, и коряки начали стрелять из огнестрельного оружия. Служащие отступили не без цены – в частности, был убит артиллерист. После этого уморить защитников голодом было единственной надеждой, и крепость была полностью заблокирована со всех сторон.

Осажденные были в отчаянном положении, особенно из-за отсутствия воды. Набеги, совершаемые за водой, обычно были безрезультатными и влекли за собой большие потери. Положение осаждающих тоже было непростым: у них почти закончились порох и свинец. Коряки были настолько истощены голодом, что иногда даже ели мертвецов. В конце осады почти каждую ночь в русский лагерь приходили перебежчики — сначала только женщины и дети, а потом изредка мужчины.

Когда в поселении осталось всего около 300 человек, способных носить оружие, дезертиры заявили, что все защитники мертвы. Только тогда Петров осмелился отдать приказ атаковать, но, как отмечает Атаманов, «действовал так смело, что потерял много людей». Когда 6 августа служилые люди поднялись на крепостную стену, они увидели небольшую внутреннюю крепость, куда отступили последние воины-коряки.

Эту крепость забросали ручными гранатами; в результате взорвалась пороховая бочка, что привело к серьезным разрушениям укреплений. Атаманов заканчивает свой рассказ об осаде так: «Наконец все было сожжено и всех перебили. Дезертиры, давшие ложные данные, также были убиты». Добыча включала несколько десятков аркебуз и мушкетов, десятки пудов пороха, свинца и около 40 железных куяков (разбойничьих доспехов).

«Всех русских лишили жизни почти одновременно»

После сноса Большого Посада отряд А.Петрова двинулся на реку Алютору, где строились катера, идущие на Камчатку, и швартовались катера, прибывающие с Камчатки. Здесь был построен опорный пункт русской власти в крае, архангельская крепость Алютор. Для его строительства использовали ивовую лозу толщиной с руку, так как больших деревьев поблизости не было. Внутри крепости было несколько жилых помещений – Юрты засыпаны землей.

Поздней осенью в крепость прибыл отряд служилых людей во главе с воеводами Василием Колесовым и Иваном Енисейским с камчатским ясаком сундуком, состоявшим из 6710 соболей, 761 лисицы, 166 бобров, а также других шкур и золота из потерпевшая кораблекрушение японская лодка. Сводный отряд служилых людей Петрова и камчатского губернатора в сопровождении многочисленных союзных юкагиров выступил к Анадырской крепости. Архангельская крепость Олютор осталась с гарнизоном из 70 служилых людей во главе с Атамановым и несколькими оленьими коряками, взятыми в заложники. Вскоре к крепости подошел отряд во главе с воеводой Василием Петриловским, посланным из Анадырской крепости на Камчатку.

Последующие события, описанные позже Атамановым, были трагическими – на этот раз для российских военнослужащих. Через некоторое время камчатские воеводы, отправившиеся в Анадырскую крепость вместе с Петровым, из-за нехватки продовольствия и медленного движения длинного обозного поезда разошлись и пошли вперед налегке, оставив ясачную казну на попечение служилых людей отряда. Вскоре после этого, во время сильной метели, юкагиры, значительно превосходившие русских численностью, перебили всех служилых людей. По-видимому, внезапная атака была тщательно спланирована: «Юкагиры распределились между санями так, что почти одновременно лишились жизни все русские. На каждого русского с обеих сторон нападали по два юкагира».

Атаманов представил причины, по которым юкагиры пошли на такой дерзкий шаг в отношении своих вчерашних союзников. Самой главной причиной, по его мнению, было несправедливое распределение пищи, доведшее юкагиров до голодной смерти. Продовольственного пайка (рыбного и мясного), хранившегося во время стоянки в архангельской крепости Олютор, и более 2000 неездовых оленей, взятых из ясака северных оленей-коряков в качестве живого запаса, должно было хватить и на русских, и на юкагиров. Камчатские губернаторы в отряд не влились. Первоначально распределение пайка казалось справедливым: все участники экспедиции получали поровну: например, каждому русскому и юкагиру давали по неездовому оленю в неделю. Для служилых людей этого было вполне достаточно, а для юкагиров в сопровождении жен и детей, видимо, нет: еды хватало на два-три дня, а остаток недели приходилось голодать.

Второй причиной, названной Атамановым, была досада. Во время экспедиции в Большой Посад каждый юкагир имел оленей и нарты для перевозки семьи, юрты и припасов. На обратном пути Петров взял все их нарты с оленями, кроме одной для перевозки юрты, и передал их камчатским воеводам и всем служилым людям, а также для перевозки ясака сундуков. Таким образом, служилые люди ездили на санях, а голодающие юкагирские семьи шли пешком. Наконец, третьей причиной было известие, пришедшее из Анадырска о том, что первая эпидемия оспы в этом районе убила всех юкагирских заложников. Раньше покорность юкагиров во многом объяснялась тем, что русские держали в заложниках родственников юкагиров.

Ликвидация отряда Петрова вызвала крупномасштабное восстание, объединившее юкагиров, ясаков и «немирных» коряков. С 12 февраля по 20 мая они осадили крепость Алютор. Гарнизону удалось отразить все попытки захвата укрепления, но русские понесли серьезные потери: во время одного из набегов они потеряли 20 военнослужащих, еще 30 были убиты у реки Покача, куда они ушли до начала восстания. отобрать оленей у местных коряков. Коряки, следуя примеру русских, пытались заморить защитников крепости голодом, но весеннее половодье заставило их отступить. Осажденные воспользовались ситуацией и сумели добраться до Камчатки на оставшихся шести лодках (остальные были сожжены коряками), взяв с собой весь собранный ясак, оружие и боеприпасы.

Алютор Архангельская крепость сожжена повстанцами. Позже, осенью 1732 года, недалеко от него была построена новая крепость Алютор, согласно указам Сената и Верховного Тайного Совета 1727 года и по указанию командующего Анадырской партией ротмистра Тобольского драгунского полка Д. И.Павлуцкий. Однако судьба этих оборонительных сооружений, по словам Атаманова, «была еще хуже, так как погибло много русских». На этот раз основную роль в осаде и разрушении крепости, произошедших в 1733 году, сыграли алюторские коряки. Затем последовало еще одно крупное корякское восстание, как это произошло в 1715 г.

Примечательная деталь: рассказывая об осаде архангельской крепости Алютор, Атаманов «забывает» упомянуть, что он и его товарищи не только воевали с «коварными» коряками, но и торговали с ними. Корякам досталась неплохая доля из ясака казны, захваченной юкагирами при разгроме отряда Петрова. Меха из этих сундуков Атаманов выменял на табак, как для себя, так и для своих людей, и не гнушался государственных печатей на многих соболиных кипах.

Событие, имевшее место в начале 18 в. на русских землях, населенных коряками, имели далеко идущие последствия.

Карательные экспедиции, проведенные анадырскими служилыми людьми против пенжинских и алюторских коряков и непокорных юкагиров, уменьшили коренное население (и, соответственно, собрано ясака ) и его боеспособность. Участились набеги чукчей, которые угоняли стада оленей у коряков и юкагиров и гнали эти народы на юг и запад; были нарушены традиционные связи между различными этническими группами коряков и их соседями – это лишь неполный перечень бед, постигших аборигенов, проживающих в этом регионе.

Коряки вели борьбу за независимость несколько десятков лет, но силы были слишком неравны. В 1750-х годах сопротивление коряков было полностью подавлено.

* Сын боярский — казачий чин. Казаки этого звания получали оплату, сравнимую с оплатой служилых людей, но пользовались более высоким статусом. Из них в основном выбирались управляющие ясачными зимовьями и крепостями, ясачные сборщики и предводители мелких отрядов

Литература

Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке // Труды Института этнографии им. Новая серия. Москва, 1960. Т. 55. 623 с. [на русском].

Элерт А.Ч. Новые материалы по истории русско-корякских отношений в первой четверти XVIII в. // Русское общество и культура позднего феодализма. Новосибирск, 1996. С. 247–264. [на русском].

Элерт А.Ч. Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера как источник по истории Сибири (Материалы экспедиции Г. Ф. Мюллера как источник по истории Сибири). Новосибирск, 1990. 246 с. [на русском].

Гурвич И.С. Этническая история народов северо-востока Сибири // Труды Научно-исследовательского института им. Н.Н. Миклухо-Маклая Институт этнографии. Новая серия. Москва, 1966. Т. 89.. 276 стр. [на русском].

Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. Москва; Ленинград, 1949. 841 с. [на русском]

Памятники Сибирской истории. СПб, 1882. Кн. 1. 552 с. [на русском].

Памятники истории Сибири. СПб, 1882. Кн. 2. 541 с. [на русском].

Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков. Ленинградская, 1973. 303 с. [на русском].

Зуев А.С. Присоединение Чукотки к России (вторая половина XVII–XVIII вв.