Цаатаны: исчезающие народы мира
- Главная
- Публикации
Обзоры
Племя цаатанов, проживающее в Монголии неподалеку от границы с Россией, занимается оленеводством и не перестает чтить древние обычаи предков. Однако монгольским властям не нравится, что эти люди вырубают леса и истребляют редких животных. Сегодня цаатанов осталось настолько мало, что ребром ставится вопрос о том, останется ли вообще это этническое меньшинство на планете Земля.
Действительно, сохранность этой культуры уже давно находится под большим вопросом — цаатанов с каждым годом становится все меньше и меньше. Еще совсем недавно людей этого племени насчитывалось более тысячи человек, а сегодня их уже менее трехсот.
Добраться до тех мест, где обитают цаатаны, невероятно трудно. Если попасть в небольшой монгольский городок Мурэн довольно просто, то дальше начинается настоящее приключение: придется около двух дней колесить по грунтовой дороге до национального парка Цагаан-Нуур в предгорьях Хангая, где, кстати, расположены одноименное озеро на высоте более 2 тыс. метров и вулкан Хорго Уул. Затем нужно потратить еще, как минимум, полдня, чтобы пробраться сквозь сибирскую тайгу на лошадях к месту стоянки цаатанов. Как правило, без сопровождающего из представителей племени на конечном отрезке пути не обойтись. И только тогда можно будет попробовать окунуться в жизнь самой, наверное, малочисленной этнической группы людей на нашей планете.
Фото: fodors.com
Цаатанов скорее услышишь, чем увидишь: задолго до того, как глаза обнаруживают жизнь, по всей таежной округе раздается душераздирающий вой электропил — это маленький, но гордый народ валит могучие деревья.
За это цаатанов и недолюбливают защитники природы, возмущенные неконтролируемой вырубкой лесов.
Впрочем, это «лесорубство» очень сильно раздражает и монгольские власти. И они обеспокоились тем, что после себя племя оставляет «негативный экологический след». Но «угомонить» непослушных людей пока не получается — цаатаны обустраивают свою жизнь так, как привыкли, как это делали их предки, жившие, нужно отметить, не всегда в большой дружбе с природой. Впрочем, сами цаатаны с подобными выводами категорически не согласны.
Фото: svpressa.ru
Бригада цаатанов-лесорубов кочует, расчищая одну поляну за другой. Везде строятся типи — палатки с конусообразными крышами, напоминающие индейские вигвамы. Выжить в этом регионе непросто, поэтому деревья нужны прежде всего для получения тепла, на дровах готовится пища, а у костров люди греются в лютые холода, которые в тамошних местах стоят лютые. Цаатаны ничего не выращивают, их жизнь вертится вокруг разведения оленей.
Животным нужен мох для пропитания, поэтому оленеводы находятся в постоянном движении, оставляя после себя выжженные пространства. И менять в своей жизни они ничего не хотят. Они не любят, когда им предлагают изменить некоторые из обычаев. Поэтому и заходят в заповедные зоны — и рубят, рубят деревья. Власти лишь разводят руками, ведь Монголия — одна из тех стран, где очень низкая плотность населения, спрятаться в горах на севере просто — да и сам густой лес является идеальным укрытием.
Цаатаны, в свою очередь, очень раздражены тем, что им пытаются запретить охотиться, ведь они испокон веков занимались этим занятием. Не разрешено им по целому ряду причин и торговать олениной, поэтому рацион питания племени довольно однообразный. Главные охотничьи трофеи — кролики, волки и лисы, утверждают цаатаны, но власти им не верят, полагая, что те убивают также и снежного барса, рысей, медведей и горных баранов, которые занесены в Красную книгу.
Фото: christopheboisvieux.
com
Как бы там ни было, но постепенно жизнь племени меняется в соответствии с реалиями времени — у кочевников появились солнечные батареи, с помощью которых они научились вырабатывать тепло и получать электроэнергию. Теперь в типи есть даже телевизоры, вокруг которых любят собираться все члены семьи. Еще не так давно для своих жилищ цаатаны использовали лишь шкуры диких зверей, но в настоящее время им на смену приходят пластик и непромокаемые ткани. Однако аборигены наотрез отказываются использовать навоз и уголь для обогрева.
Тем не менее, цаатанам не нравится, когда говорят, что они оказывают плохое воздействие на экологию — по их мнению, они всегда жили в гармонии с природой, а теперь, мол, сами находятся под угрозой исчезновения. По их словам, еще не так давно они могли свободно перемещаться по территории России. Так испокон веков делали их предки, однако после Второй мировой войны кочевники испугались, что из будут призывать в армию — поэтому, дабы избежать призыва юношей, перестали заходить на российскую территорию.
Фото: svpressa.ru
Также цаатаны очень недовольны тем, что в 2011 году был создан заповедник Тенгиз-Шишгид — это были как раз те территории, где они привыкли жить и охотиться. В настоящее время все усложнилось, кочевников сурово наказывают за нарушение этого табу.
Между тем, власти Монголии в 2014 году приняли закон о защите культурного наследия. Цаатаны было вздохнули с облегчением, ведь они надеялись снова получить право заниматься своим любимым делом — охотой. Но зря радовались — в законе оказалось столько ограничений, что у мужчин племени отпала вся охота охотиться. Совсем недавно монгольские власти решили выплачивать цаатанам каждый месяц пособие в размере 55 евро — так сказать, компенсацию за всевозможные ограничения.
Фото: nat-geo.ru
Некоторые из цаатанов пытаются осваивать новые для себя ремесла, чтобы получать реальный доход. Кто-то считает, что туризм поможет племени выжить — правда, пока этот род деятельности находится в зачаточном состоянии, но некоторые оленеводы-лесорубы верят в его перспективы, считая туристическую отрасль альтернативой натуральному хозяйству: «А вдруг люди начнут приезжать со всего мира, чтобы посмотреть, как мы живем?» Они готовы предоставлять путешественникам свои типи и проводить для них экскурсии по тайге, взимая за это небольшую плату.
К тому же, некоторые поделки из оленьей кости могут стать великолепными сувенирами.
Уже сегодня среди цаатанов стало модно подбираться поближе к туристическим местам Монголии. Например, прибыть летом со своими оленями в популярный туристический район у озера Хубсугул, которое считается одной из природных жемчужин Монголии. Сделал совместное фото — плати, хочешь прокатиться на оленях — снова плати. Просят совсем немного, и большинство туристов не отказывает себе в таком удовольствии. Но это всего лишь один из способов выживания. Культура цаатанов все равно умирает. Может статься, что цаатаны уже очень скоро превратятся в часть «человеческого музея», как это случилось с некоторыми этническими меньшинствами соседнего Китая и Юго-Восточной Азии.
Центральная Азия Цаатаны туризм путешествия оленеводы кочевники национальная культура малые народы севера путешествие по Азии
content
Цаатаны – «Народ северного оленя» » Tuva.
AsiaЕсть в Монголии загадочный народ – цаатаны. Они же: ойн соёд уряанхай, уйгур цаатан, урианхай цаатан, тува цаатан. «Цаа» — по-монгольски означает: «северный олень». То есть «цаатан» — это «обладающий оленем», «оленевод». И для Тувы это как-то уже и не так загадочно и экзотично. У нас представителей этого народа называют тувинцами-тоджинцами.
Доктор Чулуун в Туве
В начале июля прошла Международная научная конференция «Единая Тува в единой России: история, современность, перспективы». На секции «Тюрко-монгольские народы в мировом историческом процессе» выступал Чулуун Сампилдондов, доктор наук, профессор, директор Института истории АН Монголии с докладом «Тувинцы-цаатаны Монголии и государственная политика».
Подводя итоги, он предложил обмениваться аспирантами для совместных научно-исследовательских экспедиций: «В нашем Институте истории есть сектор археологии и этнографии. Мы бы хотели отправить одного или двух наших аспирантов, чтоб они учились на тувиноведов по истории и археологии, географии Тувы.
А если ваши ученые будут в Монголии, то мы тоже будем рады их поддерживать».
И вот в конце августа монгольская делегация ученых покидала Туву. То есть ученые уже совместно работают, поддерживают друг друга. Но в чем? Цаатаны – это где-то там, в Монголии. Что же ученые делали в Туве? Изучали цаатанов. Цаатанов в прямом смысле, как это переводится с монгольского – людей, обладающих оленями, оленеводов.
Мало удивительного в том, что традиционный быт тувинцев-тоджинцев и монгольских цаатанов очень схож.
Оленный народ
По переписи 2002 года тувинцев-тоджинцев — 4442 человека. Но это – на территории Тувы. А ведь часть народа оказалась в Монголии. Хоть и небольшая. По официальной информации правительства Монголии на сентябрь 2013 года насчитывается 343 цаатана (93 семьи) и 1430 оленей.
Обычаи и традиции цаатанов отличаются от всех традиций населяющих Монголию народов. Образ жизни кочевников-цаатанов целиком зависит от северных оленей. Олень для них — это и средство передвижения по труднопроходимой горной тайге, друг и помощник во всем, кроме того, молоко северного оленя — один из основных пищевых продуктов цаатанов.
Они до сих пор продолжают вести кочевой образ жизни и живут в тайге в традиционных жилищах – урц круглый год.
Нам легко представить себе урц. Посмотрите на чум – это он и есть. В чумах цаатаны живут летом. В чумах устраивают и детский сад для своих детей. Очень удобно. А вот на зиму сейчас они оставляют своих оленей. Переходят жить в поселки. Летом – опять идут в горы и начинают пасти оленей, которые, похоже, ничего не имеют против.
Тенгрианство
Религией у цаатанов является шаманизм. Причем можно даже вычленить тенгрианские начала философии и веры. Священные тексты передаются устно из поколения в поколение.
Но увлечение атеизмом для Монголии, и не только для нее, не прошло даром. Шаманов, понятно, у этого небольшого народа было мало. Одного из них посадили на четыре года за «неразрешенные культовые действия». Отпустили через два года, но проблемы остались. Впрочем, сейчас все начинает понемногу восстанавливаться.
Как утверждает монгольский этнограф Бадамхатан, посвятивший их изучению несколько лет, сами цаатаны называют себя урянхайскими уйгурами, а свой язык уйгурским.
Государственные программы
В 1993-м жители Тоджи получили статус малочисленного коренного народа Российский Федерации. Все малочисленные народы у нас получают государственную поддержку, работают различные программы, направленные на сохранение народов, ведущих традиционный образ жизни.
В Монголии несколько иная ситуация. Там есть и дархаты, и уйгуры, но поддержку получает, собственно, только один народ — тувинцы. И цаатаны в том числе. Правительством Монголии в 2007 году принята целевая программа до 2015 года. Одним из пунктов программы является возрождение экономической основы жизнедеятельности этнических тувинцев-оленеводов Хубсугульского аймака. В рамках этой программы между министерствами сельского хозяйства Монголии и России достигнута договоренность о поставках из Тувы 20 племенных северных оленей для организации селекционной работы.
Как считают монгольские ученые, в частности профессор Чулуун, это во многом связано именно с их исследованиями.
Народы северного оленя
Сами цаатаны зовут себя – «народ северного оленя».
Самые близкие их родственники — тоджинцы и сойоты Окинского района Бурятии — тюрки. Каждый из этих народов говорит на особом диалекте. Впрочем, у них есть много общих черт в языке и в этническом составе. Однако, оказавшись разделенными границами, хубсугульские цаатаны и тувинцы-тоджинцы развивались отдельно.
Сейчас монгольские и тувинские ученые проводят сравнительное исследование. Изучают все – язык, религию, образ жизни.
Кстати, научный интерес представляет и диалект жителей Тере-Холя. Некоторая часть нынешнего населения, которая проживала в высокогорных таежных местностях, вела традиционный кочевой охотничье-оленеводческий образ жизни, были «оленными людьми». Сейчас оленей практически не осталось, старшее поколение, которое связывало свою жизнь с оленями, уходит из жизни.
Поэтому так и важны исследования. Главное, не упустить время. То, что монгольские ученые уже уехали, не означает, что исследования завершены. Они, конечно, еще будут продолжаться. И в Монголии, и на Тодже, и в Тере-Холе.
Жизнь среди оленьих стад Монголии
У самой северной границы Монголии в отдаленной тайге страны процветают цаатаны — кочевые оленеводы.
Фотография Маттео Карта, Alamy Стоковое Фото
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Мне нужно из Улан-Батора. Столица Монголии, самая холодная национальная столица на Земле, задыхается от угольной пыли зимой и строительного мусора в любое другое время года. Это было летом 2016 года, и я только что провел там год, преподавая английский язык и сочиняя истории в качестве внештатного писателя. Когда моя коллега-учительница Анудари предложила съездить в тайгу, я без лишних вопросов запрыгнул в ее машину.
Под тайгой понимаются обширные сибирские леса, простирающиеся от границы России до Монголии. Самая известная часть находится за озером Хёвсгёль в самой северной точке страны. Здесь живут цаатаны. Отдаленное меньшинство кочевых оленеводов, их часто проблематично называют «мистическим», «нетронутым» и даже «потерянным племенем».
Не говоря уже о «очень фотогеничном».
Анудари умело провел нас через неподвижное движение Улан-Батора на редкое асфальтированное шоссе. Небо развернулось, когда мы повернули на запад, пейзаж открылся во всех направлениях. Анудари возбужденно болтал. Американка монгольского происхождения, она часто путешествовала по сельской местности со своей семьей, но всегда хотела посетить Цаатан. Это был бы волшебный опыт. Поездка на всю жизнь.
Я был циником в машине. Цаатаны являются одними из основных историй о путешествиях по Монголии (наряду с алтайскими охотниками на орлов), потому что, честно говоря, пасение оленей через звездную пустыню звучит неотразимо романтично. Кроме того, местность, по которой они бродят, настолько недоступна, что любой посетитель автоматически становится авантюристом. Мне не нравился весь повествовательный пакет — возвеличивание, патернализм, подразумеваемая эксплуатация. Хуже всего то, что я втайне обрадовался, что поеду.
Река Чуя течет под монгольскими Алтайскими горами.
Фотография Русака, iStockPhoto/Getty Images
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
В тайгу
Цаатан веками пасли оленей в тайге, сначала в своей родной Туве — российской республике, а затем, когда в 1944 году границы были перечеркнуты под советским влиянием, в Монголии. Лишь несколько сотен все еще следуют традиционному образу жизни, и с поисковыми системами, открывающими скрытые уголки нашего мира, они стали достопримечательностью. Туристические компании предлагают приключенческие пакеты в тайгу, где посетители могут познакомиться с повседневной жизнью цаатанов: доить оленей, делать сыр, собирать кедровые орехи и спать в традиционных палатках в форме вигвама, называемых 9.0025 орц.
Нельзя сказать, что это легкая поездка. Тайга отдаленная даже по монгольским меркам. В стране почти нет дорог, и путешествие по суше требует много времени. По самому лесу можно пройти только верхом.
Это одна поездка, где путешествие действительно перевешивает пункт назначения — мы проведем восемь дней, путешествуя два дня, с цаатаном.
Несколько дней пути привели нас в покрытый пылью и фанерой город Мёрён, где мы наняли возницу, проводника и провизию, а также организовали лошадей, чтобы встретить нас на опушке леса, и все это за 150 долларов с человека. Нас не спрашивали, умеем ли мы ездить верхом. Большинство вопросов касалось веса — нашего собственного и перепакованного багажа. Монгольские лошади маленькие и могут нести всего около 200 фунтов. Они наполовину одичали от того, что в степи постояли за себя. Они реагируют на одну команду: чу. Это означает «быстрее».
Покидая свой сезонный лагерь, трое мальчиков и мужчина отправляются верхом на оленях в Восточную Тайгу, Монголия.
Фотография Мадоки Икегами, Barcroft Media/Getty Images
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
У меня было еще два дня, чтобы обдумать свой минимальный опыт вождения, пока мы ехали на север от Мерена. Шел проливной дождь, и наш потрепанный фургон плескался по волнам грязи, а я ютился сзади, притворяясь, что меня не укачивает.
Небо прояснилось до синевы, когда мы побрели к тайге. Лес начинался резко, стеной из сосны и лиственницы. Наш цаатанский хозяин, Делгерманай Энхбаатар, ждал с лошадьми.
Несмотря на то, что в близлежащих горах лежал снег, наш маршрут в основном был болотистым. Лошади шатались по болоту, как пьяные. После нескольких часов преодоления грязевых пятен и бурлящих рек мы в темноте прибыли в лагерь.
В озере отражалась восходящая луна. Северный олень стоял на тонконогих вокруг семейного ортца. Небо было усеяно падающими звездами.
Крысы, подумал я. Это может быть немного волшебно.
( Связанный: узнайте, каково это жить оленеводом в России.)
Дома с цаатаном
«Цаатаны не «неизведанное племя», — предупреждает веб-сайт сообщества оленеводов.
Да, они знают о веб-сайтах (хотя их в настоящее время нет в сети). И Цаатан означает «люди с оленями» на монгольском, а не на их родном языке. Скотоводы называют себя духа.
«Вы не будете первым и последним человеком, которого они приютили», — продолжил сайт. «Это современные люди, которые приветствовали гостей со всего мира».
По дороге в лагерь Энхбаатара мы встретили нескольких таких посетителей, их нейлоновые куртки ярко выделялись на фоне темнеющего леса. Наши гиды тепло поприветствовали друг друга. Иностранцы обменялись короткими короткими кивками, рассматривая друг друга как нарушителей. Потом мы поехали дальше, делая вид, что встречи не было.
( Связанный: Могут ли путешествия изменить культурные отношения? )
Оказавшись в лагере, выяснилось, что единственное затерянное племя в тайге – это мы, туристы. Мы вооружились против физической удаленности картами и GPS, но не было приложения для культурной дислокации.
Это было не просто неловко, но и потенциально опасно.
Тайга не прощающий пейзаж. Гипотермия была реальной возможностью даже в августе. Среди резных безделушек у Энхэ-Батора были медвежьи и волчьи зубы, и российская пограничная полиция остановилась, разыскивая беглых каторжников. Огромный масштаб пустыни казался угрожающим; единственный способ войти или выйти был верхом на лошади через бездорожное болото. Мне стало неприятно осознавать, что, несмотря на все мои знания о путешествии, я не привнес ничего полезного в этот опыт, кроме того, что могу сделать.
Женщина-цаатан кормит северного оленя. Примерно треть монголов являются кочевым скотоводством.
Фотография Picture Press, Redux
Пожалуйста, соблюдайте авторские права. Несанкционированное использование запрещено.
Тем временем семья Энхэ-Батора явно чувствовала себя как дома и со своими, и с нашими обычаями. Дети знали, как листать приложения для смартфонов и трясти полароид, пока не появится изображение. Они были в восторге от игрушечных машинок, которые мы привезли, и издавали звуки врум-врум, подталкивая их вверх по шестам семейного круга.
Однако большая часть их игр имитировала работу взрослых — разжигание огня, ношение воды, уход за животными.
На второй день Энхбаатар предложил нам прокатиться верхом в восточные Саянские горы. Он приготовил оленей, пока его малыш пытался оседлать семейную собаку старым одеялом.
Я неуклюже взобрался на своего скакуна, и Энхэ-Батор показал, как управлять с помощью единственной направляющей веревки. Нас прервал странный звук: рингтон «К Элизе». Не говоря ни слова, Энхбаатар передал веревку своему ребенку и исчез в орце.
«Байна уу?» Я слышал, как он ответил на звонок. Мой собственный сотовый не ловил сигнал несколько дней.
Внезапно я понял, что понятия не имею, как ездить на этом северном олене. Если он сорвется, я буду на полпути в Сибирь, прежде чем вернется Энхэ-Батор. Я посмотрел на 18-месячного мальчишку, который держал поводья.
«У тебя есть это, верно?»
( Связанный: Ищете место для прогулок? Попробуйте «поездку в стае».
)
Мифы и воспоминания
Рассказывание историй основано на размышлениях. Слова, которые мы выбираем для описания цаатанов — мистический, потерянный, эксплуатируемый, находящийся под угрозой исчезновения, — подразумевают и наши собственные роли в истории. Мы смелые авантюристы, самодовольные скептики или, может быть, просто комическое облегчение? С этой загадкой я вернулся из тайги. Спустя несколько лет я все еще думаю об этом каждый раз, когда пишу рассказ.
Однако в последнее время я вспоминаю эту поездку по другим причинам — причинам, связанным с клаустрофобией. Пандемия коронавируса сжала жизнь до размеров стен и экранов, и я тоскую по безграничному пространству монгольской деревни. Сейчас это несбыточная мечта: в целях предотвращения распространения вируса Монголия закрыта для международных поездок с марта. Я рад. Примерно треть монголов — кочевники-скотоводы, такие как Энхэ-Батор. Им далеко до медицины.
Признаюсь, воспоминания о поездке у меня романтические, может быть, даже волшебные.
Я помню вкус чая с оленьим молоком и бледное, промозглое утро, когда кальсоны из верблюжьей шерсти не могли удержать меня от дрожи. Скользяще-шатающееся ощущение езды на оседланном северном олене. Ночное небо мерцало желтым, когда взошла полная луна. Я помню, как жена Энхэ-Батора смеялась над моими навыками владения ножом, пока мы готовили, а дети загоняли меня в кучу, когда я катался на спине. Улыбка Энхэ-Батора, когда мы расставались, говорящая нам вернуться как-нибудь снова.
Этот малыш на конце моей веревки, должно быть, уже почти достаточно взрослый, чтобы идти в школу. Она не вспомнит ни меня, ни кого-либо из путешественников, посетивших ее семью тем летом. И все же мне интересно, как бы она описала нас, таинственных пропавших без вести незнакомцев, настолько оторванных от реальности, что мы не знали, как устроена ванная. Возможно, она выбрала бы некоторые из тех слов, которые мы использовали перед поездкой, для своей семьи. Я достаточно уверен, что один из них будет «потерян».
Эрин Крейг — писатель-фрилансер из Азии.
Читать дальше
Почему этот человек создает доспехи для кошек и мышей?
- История и культура
Почему этот человек создает доспехи для кошек и мышей?
Художник Джефф де Бур десятилетиями проектировал и изготавливал крошечные доспехи музейного качества. Как он нашел свое призвание? «Все началось с мыши, — говорит он.
Чтобы увидеть неуловимую дикую природу Малайзии, прогуляйтесь среди деревьев
- Путешествия
Чтобы увидеть неуловимую дикую природу Малайзии, прогуляйтесь среди деревьев
Стальные конструкции и качающиеся мосты, построенные высоко над тропическим лесом, позволяют туристам ненавязчиво наблюдать за местными тапирами, тиграми и печально известными пугливыми приматами.
Полярный вихрь, объяснение
- Окружающая среда
Полярный вихрь, объяснение
Завихряющаяся масса холодного воздуха, парящая над Северным полюсом, иногда является причиной эпизодов экстремально холодной погоды в Северной Америке.
Эксклюзивный контент для подписчиков
Почему люди так одержимы Марсом?
Как вирусы формируют наш мир
Эпоха собачьих бегов в США подходит к концу будет исследовать красную планету
Почему люди так одержимы Марсом?
Как вирусы формируют наш мир
Эра собачьих бегов в США подходит к концу
Узнайте, как люди представляли себе жизнь на Марсе на протяжении всей истории
Узнайте, как новый марсоход НАСА будет исследовать красную планету 32 19
3
Почему люди так чертовски одержимы Марсом?
Как вирусы формируют наш мир
Эпоха собачьих бегов в США подходит к концу
Узнайте, как люди представляли себе жизнь на Марсе на протяжении всей истории
Узнайте, как новый марсоход НАСА будет исследовать красную планету
Подробнее
Сохранение монгольской культуры на краю Арктики
Высокие каменные столбы усеивают монгольскую степь.
Дети цаатан едут верхом на оленях на осеннем пастбище, Сариг-гол, северная Монголия, август 2003 г. Фото предоставлено Паулой ДеПрист, Институт консервации музея, Смитсоновский институт.
Изменение климата и стремительная модернизация угрожают как образу жизни цаатанов, так и оленям. Повышение температуры и длительные засухи угрожают альпийским и лишайниковым пастбищам, где пасутся северные олени, и, следовательно, традиционным средствам к существованию цаатанов.
Камень оленя 5 иллюстрирует «классический монгольский» антропометрический камень оленя с сережкой, опоясывающей фигурки птиц-оленей на туловище, и поясом воина с подвесным оружием. Позже этот участок был сильно поврежден мародерами. Фото предоставлено Уильямом Фитцхью.
Группа монгольских и смитсоновских антропологов, археологов, реставраторов, этноботаников и техников занимается раскопками, сканированием и каталогизацией оленьих камней по всей северной Монголии, работая против времени и разрушительного монгольского климата, чтобы задокументировать оленьи камни и поддержать Цаатан.
и монгольские общины, которые присматривают за ними.
Оленьи камни — одно из самых захватывающих произведений искусства позднего бронзового века (1400–700 гг. до н. э.) в мире. Они получили свое название от замысловатых рисунков прыгающих оленей, вырезанных на их поверхности, и содержат ключи к разгадке распространения древних народов по Центральной Азии и, возможно, даже по Америке. Во главе со Смитсоновским антропологом и директором программы арктических исследований в Национальном музее естественной истории Уильямом Фитцхью проект «Камень оленя» изучает эти мегалиты, чтобы узнать больше о том, как люди прошлого расселились по Центральной Азии, Сибири и Арктике. как изменение климата сегодня угрожает монгольскому культурному наследию.
Бор Худжирин Гол. В ходе раскопок на этом участке из оленьих камней были найдены уголь и зубы принесенной в жертву лошади, датируемые 1000 г. до н. э. Эпоха оленьего камня длилась с 1300 по 700 год до н.э. Фото предоставлено Уильямом Фитцхью.
С 2001 года в рамках проекта «Камни оленей» было задокументировано более 550 камней оленей в травянистых северных степях Монголии. При поддержке Фонда взаимопонимания, Экспедиционного фонда Национального географического общества, Фонда посла Государственного департамента США и Фонда Люса исследователи из Смитсоновского института работают с монгольскими учеными и властями над документированием этих мест и записью изменений в оленьих камнях, рекомендуя смягчать последствия. шаги по сохранению этих артефактов. «Мы описываем оленьи камни, чтобы чиновники могли распознавать их и работать над их защитой», — сказал Билл. «Самое главное, мы работаем с местными сообществами, чтобы связать их и побудить защищать объекты».
Смитсоновские и монгольские ученые документируют не только оленьи камни. Они изучают всю культурную экосистему монгольского оленеводства, от оленьих камней до курганов и отношений между оленями и лишайниками, от которых они зависят в качестве пищи. Используя опыт Смитсоновского института в различных областях — от археологии до лихенологии — команда проекта работает на местном уровне, чтобы запечатлеть это культурное наследие с разных точек зрения, используя ряд технологий.
Проводник-цаатан Амерджерал (по прозвищу Халзан) с северным оленем, долина Дархад, северная Монголия, сентябрь 2009 г. Фото предоставлено Паулой ДеПрист, Институт консервации музеев, Смитсоновский институт.
Смитсоновский антрополог Бруно Фролих тщательно задокументировал хиригсууров, курганов, часто расположенных рядом с оленьими камнями, на десятках раскопок по всей монгольской степи. Билл, Бруно и эколог Стивен Янг обнаружили сходство между оленьими камнями и произведениями искусства из арктических регионов, вплоть до Аляски. Они были первыми, кто применил радиоуглеродное датирование оленьих камней и хиригсууров, используя зубы из голов принесенных в жертву лошадей, которые они нашли закопанными вокруг камней. С помощью этого метода они обнаружили, что оленьи камни и захоронения хиригсуур датируются 3200-2700 лет назад, на 500 лет раньше, чем считали более ранние исследователи, что делает искусство оленевых камней предшественником знаменитого скифского художественного стиля железного века ок.
500 г. до н.э.
Этноботаник из Смитсоновского института Паула Де Прист изучает отношения между лишайниками и сообществами оленеводов. Она работает с пастухами цаатан, чтобы обнаружить и идентифицировать лишайники, и сопровождает их в отдаленные и заброшенные места и лагеря, где она слышит истории об их семьях и истории общины. С 2002 года Паула изучает растения, ландшафты и сооружения для поклонения, которые сопровождают ежегодную миграцию цаатанов в оленеводческих районах северной Монголии. Путешествуя с командой цаатанских гидов, она верхом на лошадях исследовала тысячи квадратных километров горной тайги Саян и пастбищ долины Дархад. Изучая и документируя расположение, формы и артефакты более 150 культовых сооружений, ее исследование ищет элементы поклонения предкам, шаманизма и буддизма в связанных с ландшафтом традициях поклонения общин вдоль приграничных регионов Монголии.
Паула ДеПрист верхом на лошади с молодыми гидами-цаатанами, долина Дархад, северная Монголия, август 2010 г.
Фото предоставлено Паулой ДеПрист, Институт консервации музеев, Смитсоновский институт.
В августе 2012 года Паула заметила массовые грабежи в Улан-Толгой, хиригсуур и оленьих камнях. Она смогла отслеживать масштабы грабежей, опираясь на документацию, которую ученые Смитсоновского института Рэй Бобьен, Мел Вачовяк и Вики Карас составили за многие годы, многочасово сканируя камни в полевых условиях. После того, как она показала фотографии, документирующие ущерб, правительству провинции, правительство восстановило это место в течение года после его разграбления и построило вокруг него защитный забор.
Камень оленя Улан-Толгой 4 показывает культовое изображение трансформации прыгающего или летающего оленя с закручивающимися рогами, но с головой длинноклювой птицы. Раскопки вокруг него выявили погребения с головами жертвенных лошадей. Фото предоставлено Уильямом Фитцхью.
Сегодня проект работает с коллегами в Улан-Баторе, чтобы собрать эти исследования и документацию в новый каталог монгольского культурного наследия, соединяя документы с археологических раскопок, этноботанические полевые отчеты, цифровые изображения камней, включая сотни цифровых 3D-сканов, и обзоры местности в новую виртуальную базу данных культурного наследия с географической привязкой.