Куда движется Центральная Азия — Carnegie Endowment for International Peace
Несмотря на общие черты политических режимов, между государствами Центральноазиатского региона имеется немало расхождений. Отношения между ними не всегда дружественные, а их внешнеполитические ориентиры существенно отличаются друг от друга. Может случиться, что со сменой поколений и приходом к власти новых руководителей Центральная Азия окажется еще более разделенной, когда националистические повестки дня будут пользоваться преувеличенным вниманием, а символическая и экономическая конкуренция — обостряться. Имеет смысл вновь задуматься над тем, насколько правомерно объединять все пять стран в некую общность….
Сегодня уже нельзя говорить о единстве Центральной Азии в международных делах: Ашхабад и Бишкек или Астана и Ташкент смотрят на мир по-разному. При этом дискуссии о роли Центральной Азии в международных делах зачастую страдают двумя недостатками. Во-первых, основной фокус направлен на внешних акторов, ближних или дальних, а сами центральноазиатские страны рассматриваются как пассивные жертвы геополитической игры, на ход которой они никоим образом не могут повлиять.
Во-вторых, все внимание сосредоточено на том, как ведут себя государства Центральной Азии в отношении основных международных проблем, при этом их позиция никак не связывается с тем, что происходит внутри самих стран.
Чтобы понять причины неудач многих региональных организаций в Центральной Азии, нужно внимательнее присмотреться к целям, которые преследуют центральноазиатские государства. Их представления о региональной интеграции, задачах внешней политики и политической культуре отнюдь не способствуют разработке и реализации коллективных программ и, более того, даже прямо противоречат этому. Действительно, их позицию можно выразить следующими словами: быть как можно более самостоятельными и независимыми от внешнего давления, добиваясь при этом максимального признания, стремясь к большей международной интеграции и более надежным гарантиям своей территориальной целостности, одновременно избегая усиления регионализма.
Можно предположить, что в результате смены элит в Центральной Азии к власти придут новые лидеры, в большей мере склонные к региональной интеграции.
Национальная идентичность — один из основных элементов внешней политики, и она столь же важна и для политики внутренней. Государства Центральной Азии вынуждены иметь дело с несколькими разнонаправленными процессами. Власть придает большую ценность суверенитету. Центральноазиатские страны хотят быть открытыми для мира, но при этом отгородиться от соседей.
Советская идентичность здесь очевидным образом исчезает, как и падает влияние русского языка. Национальная идентичность здесь все еще находится в процессе становления и пока не сформировалась даже в пределах какой-либо одной страны. Региональная, этническая и религиозная идентичности накладываются на модель по большей части светской национальной идентичности, которую пытаются привить населению власти каждой из этих стран.
Большую тревогу наблюдателей вызывает то, что почти повсюду в Центральной Азии неудавшиеся политические перемены могут спровоцировать социальные волнения. Такая перспектива пугает и международных наблюдателей.
США и ЕС считают, что только дальнейшая демократизация позволит избежать подобного развития событий. Между тем совершенно не ясно, в какой степени внешние силы могут повлиять на развитие событий в Центральной Азии, и насколько сильно они в этом заинтересованы.
Москва не в состоянии оказывать значимое влияние на внутриполитическую ситуацию в странах Центральной Азии. Интересы России в Центральной Азии обусловлены, во-первых, ее стремлением сохранить влияние в регионе, удержать под своей эгидой остатки постсоветского пространства и тем самым подтвердить свою роль если не мировой, то, во всяком случае, евразийской державы. Интересы России требуют сохранения и поддержания режимов, которые лояльно к ней относятся и готовы развивать с ней отношения. Решать эту задачу становится все сложнее. Внешняя политика стран Центральной Азии отличается многовекторностью — так что российское направление давно перестало быть единственным. Таким образом, задачей России становится не поддержка авторитарных режимов как таковых, по причине их общности с российской моделью, но выработка общих экономических и политических целей.
Россия стремится сдержать закрепление на территории Центральной Азии внешних сил, в первую очередь Соединенных Штатов и Китая. Понимая, что остановить активность внешних акторов он не в состоянии, Кремль стремится найти баланс между конкуренцией и партнерством с этими державами. Смирившись с китайским натиском, Россия жестко оппонирует США, стремясь ограничить их влияние в регионе. Для присутствия американских военных баз в Центральной Азии требуется «неофициальное добро» Китая и России. Американские базы в Центральной Азии не представляют непосредственной угрозы для России, ибо они ориентированы в южном направлении. С другой стороны, американское военное присутствие понижает значение России как гаранта региональной безопасности. Речь, таким образом, идет об угрозе российскому авторитету, но не России как таковой.
Центральная Азия не относится к числу главнейших внешнеполитических приоритетов России, а ее влияние в этом регионе становится все более ограниченным. Это звучит парадоксально на фоне многочисленных заявлений Кремля на протяжении двух десятилетий, что этот регион был и остается важнейшим приоритетом внешней политики РФ.
Стабильность в регионе, которая, как это ни покажется парадоксальным, не является для России безусловным стратегическим императивом. Конечно, с одной стороны, стабильность в Центральной Азии формально остается «священной коровой» российской политики, но с другой стороны, политическая хрупкость Москве на руку: угроза конфликтов внутри региона, напряженность на его южных границах дает России повод предложить себя в качестве гаранта против любой угрозы.
Международные организации, созданные усилиями России в Центральной Азии, не способны переломить главную тенденцию — снижение российского влияния в регионе. Наращивая свое влияние в одном государстве Центральной Азии, Россия может потерять его в другом. Тем временем в регионе активно работают новые силы. Наконец, во всех центральноазиатских странах вполне вероятна смена режима, и ни в одной из них к власти уже не придут политики, безраздельно ориентирующиеся на Россию. Это сулит России новые трудности.
Сакраментальный вопрос состоит в следующем: кто бросает вызов России в Центральной Азии? Существует три основных геополитических вызова – китайский, американский и исламский.
Китайский вызов носит не политический, а экономический характер (хотя не исключена в будущем его эволюция в нечто более серьезное для Москвы). Вызов России со стороны мусульманского мира носит для нее как внешний, так и внутренний характер. Но это не вызов, а скорее сигнал России к тому, что ее политика должна строиться с учетом цивилизационной принадлежности местных народов. Вследствие геополитических сдвигов Россия вынужденно заняла реактивную оборонительную позицию, одним из следствий которой и стало падение ее влияния в Центральной Азии.
Можно сформулировать задачи, стоящие перед Россией в регионе, следующим образом: 1) уравновесить растущее влияние Запада и Китая; 2) сохранить свое военное присутствие; 3) поощрять развитие регионального военно-технического сотрудничества; 4) упрочить свое экономическое влияние.
Будущее Центральной Азии определит не «спарринг» между Москвой и Вашингтоном и даже не «забег» с Пекином в качестве третьего участника. Оно решается в Астане, Ташкенте и столицах других стран региона.
Ни одна из этих столиц не видит себя сателлитом Москвы. В то же время центральноазиатские лидеры не желают всецело доверить заботу о безопасности своих стран Соединенным Штатам. Что же касается Китая, то страны региона рады видеть его в качестве торгового партнера, инвестора и кредитора, но опасаются могущества Пекина и его превращения в потенциального регионального гегемона.
В результате у центральноазиатских государств сформировалась многовекторная внешняя политика, возводящая маневрирование между основными центрами влияния — Евросоюзом, Турцией, Ираном, Пакистаном, Индией, Японией и др. — в ранг стратегии. Кроме того, две наиболее крупные страны Центральной Азии — Узбекистан и Казахстан — борются за место регионального лидера. Три их малых соседа не могут позволить себе игнорировать амбиции Ташкента и Астаны.
Москва опасается, что Соединенные Штаты попытаются сохранить здесь свое военное присутствие на долгие годы, а это нанесет ущерб ее собственным интересам в Центральной Азии.
Избрание Барака Обамы в ноябре 2008 года помогло вернуть проблему сотрудничества США и России в число приоритетных. Москва стоит на том, что США должны уйти из Центральной Азии, но только после того, как процесс стабилизации в Афганистане завершится. Северная сеть снабжения — это, пожалуй, лучшая иллюстрация того, как афганская война превратила Соединенные Штаты, Россию и все пять государств Центральной Азии в компаньонов. Это сотрудничество приглушило стратегическую конкуренцию между государствами Центральной Азии, обеспечив им финансовые и материальные выгоды, которые позволили их правительствам укрепить свои позиции.
После ухода США из Афганистана сфера их интересов в Центральной Азии неизбежно будет сужаться. Прежде всего, Вашингтон должен гарантировать, что Центральная Азия не превратится в рассадник транснациональных угроз, в частности терроризма, которые непосредственно затрагивают безопасность США, а также, что она не станет театром боевых действий с участием соседей, обладающих ядерным оружием, то есть американцам необходимо не допустить здесь региональных конфликтов и появления нестабильных государств.
Главная цель политики США в 1990-х, а именно обеспечение суверенитета и независимости государств Центральной Азии, уже давно достигнута. И сейчас наибольшую угрозу стабильности этого региона (и, в конечном счете — интересам США) представляют уже не Россия или Китай, а внутрирегиональные патологии.
Хотя в Центральной Азии нарастают внутренние проблемы, за последние два десятилетия ей в значительной мере удалось выйти из сферы экономической господства России, и теперь она уже ощущает себя в центре становящейся все более многополярной Евразии. Политические и геостратегические вызовы, с которыми Центральной Азии приходится сталкиваться сегодня, существенно отличаются от тех, перед которыми она стояла в 1990-х. Поэтому иным должен быть и подход Вашингтона к Центральной Азии.
Поскольку доминирование России уже не является главной угрозой стабильности в Центральной Азии (а тем более интересам США в этом регионе), у Вашингтона нет особых причин рефлекторно противодействовать более широкому присутствию в регионе России.
Вашингтону также следует быть осмотрительным, определяя свою роль в обеспечении безопасности в этом регионе. Сохранение повышенного военного присутствия в Центральной Азии после вывода войск из Афганистана может лишь способствовать возобновлению стратегического соперничества с Россией, а в дальнейшем и с Китаем.
Китай, возможно, и не стремится построить империю в Центральной Азии, но это единственная держава, действующая здесь комплексно и с расчетом на долгосрочную перспективу. В Центральной Азии Китай укрепляет свои позиции, невольно превращаясь в империю. Чтобы правильно понять процесс геополитического и стратегического восхождения Китая, Соединенным Штатам следует обратить больше внимания на растущее китайское присутствие в Центральной Азии.
Пока нет уверенности, что сам Китай в полной мере сознает масштабы воздействия своей региональной деятельности по перестройке Центральной Азии и правильно оценивает отношение к ней здешних государств. Китайцы просто стараются обеспечить развитие Синьцзяна, получая из Центральной Азии все то, что им для этого нужно.
Влияние России в этом регионе сегодня проходит отметку исторического минимума, да и позиции США не кажутся незыблемыми — в Центральной Азии широко распространено мнение, что американцы в стратегическом плане уйдут из региона, как только из Афганистана будет выведена большая часть войск. Не имея четкой стратегии и стараясь «не высовываться» (это типичная политика китайцев), КНР тем не менее становится самым влиятельным актором в Центральной Азии.
Об этом свидетельствуют внушительные китайские инвестиции в разработку природных ресурсов, развитие инфраструктуры, создание институтов Конфуция, спонсирование китайским правительством некоммерческих организаций, продвигающих китайский язык и культуру, укрепление безопасности и создание многосторонней региональной организации. Во главе угла идет экономика, и ярче всего это проявляется в интенсивной скупке Китаем месторождений углеводородов и минерального сырья. В своей совокупности это может показаться согласованной стратегией, но пока мало доказательств того, что она разрабатывалась Пекином сознательно, как некий грандиозный план.
Скрытые опасения экономического господства Китая характерны для всей Центральной Азии….
(продолжение следует)
Фонд Карнеги за Международный Мир и Московский Центр Карнеги как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.
Китай и центральноазиатские страны
|
|||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||
china.cn/images/ru/zyz/1234.gif» colspan=»2″>Новости
| Авторское право принадлежит 《Китайскому информационному Интернет-центру》. Все права защищены. E-mail: [email protected](2004.11.17) |
Россия и Центральная Азия: никогда не сблизимся или отдаляемся друг от друга?
У Москвы были все возможности заставить центральноазиатские народы тянуться к ней по собственному желанию.
Однако сейчас российская мягкая сила в Центральной Азии рассеивается на наших глазах.
Еще год назад позиции России в Центральной Азии были настолько прочными, что даже растущее присутствие Китая в регионе не представляло угрозы. Все изменилось с вторжением России в Украину. Каждой ракетой, выпущенной по украинским городам, Кремль уничтожает влияние России во всем мире, прежде всего на постсоветском пространстве.
Теперь любые заявления или жесты, отклоняющиеся от линии Москвы, выглядят как попытка стран Центральной Азии разорвать отношения с Россией и провоцируют разговоры о скором прекращении ее влияния в регионе. Однако формальные данные рисуют совсем другую картину цветущих двусторонних отношений: товарооборот России с регионом быстро растет; огромное количество мигрантов движется в обоих направлениях; и есть рекордное количество встреч на высшем уровне. Так что же происходит на самом деле: Центральная Азия отдаляется от России или все ближе?
Ни одна из стран Центральной Азии не поддержала вторжение России в Украину, и все придерживаются западных санкций против России.
Банки региона, например, не принимают российские платежные карты МИР, и только Казахстан разрешает их использование частным лицам — и только после получения на это разрешения США. Ни одна из стран Центральной Азии не признала самопровозглашенные Донецкую и Луганскую народные республики или другие украинские территории, которые, как утверждает Россия, аннексированы, частью России.
Регион также дистанцируется от российских интеграционных проектов. В октябре Кыргызстан отменил военные учения на своей территории, которые должна была провести возглавляемая Москвой Организация договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а в декабре президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев отложил визит в Бишкек, избежав при этом встречи с российскими властями. коллега Владимир Путин там. Сейчас все больше внимания уделяется нероссийским проектам, таким как Организация тюркских государств.
Тем не менее, такое поведение вряд ли является новым для народов Центральной Азии. Ни один из них не признал аннексию Крыма Россией в 2014 году, а еще в 2008 году тогдашний президент России Дмитрий Медведев безуспешно пытался заручиться поддержкой Центральной Азии для войны России против Грузии.
Для Центральной Азии соблюдение санкций не означает поддержку Запада или противодействие России; это попытка спасти свою экономику от краха и изоляции. Многовекторность внешней политики является неотъемлемым условием базового экономического благополучия стран, тем более что Россия не проявляет готовности компенсировать региону потери, которые он понесет в результате разрыва отношений с Западом. Собственно, именно поэтому Кремль сам не требует от центральноазиатских лидеров солидарности с ним.
Время от времени Москва напоминает Средней Азии о ее зависимости от России, например, останавливая работу Каспийского нефтепровода, который проходит через территорию России и по которому Казахстан экспортирует 80 процентов своей нефти. Но Москва не требует непоколебимой верности, иначе оказываемое на нее давление было бы намного, намного сильнее. В любом случае, он вряд ли может позволить себе потерять своих немногих оставшихся союзников. Война и сужающиеся возможности Кремля в выборе зарубежных партнеров вынудили Кремль придавать большее значение своим связям со странами Центральной Азии.
В результате быстро растет товарооборот России со всеми пятью странами: на 10 процентов с Казахстаном за первые десять месяцев этого года, на 40 процентов с Узбекистаном за девять месяцев, более чем на 22 процента с Таджикистаном за первые за восемь месяцев, 40 процентов с Кыргызстаном за первые шесть месяцев и 45 процентов с Туркменистаном только за первый квартал 2022 года. Во втором квартале 2022 года больше выходцев из Центральной шесть лет, и денежные переводы из России соответственно увеличились.
Этот рост явно во многом связан с новыми торговыми схемами, вызванными санкциями, а также с массовым исходом россиян, бежавших в Среднюю Азию после начала войны и начала мобилизации. В то же время Москва сейчас уделяет региону заметно больше внимания. Этот год стал для многих первым, когда Путин посетил все пять стран Центральной Азии. Всего в 2022 году он провел более пятидесяти встреч (как онлайн, так и лично) с лидерами Центральной Азии. Многие другие высокопоставленные российские чиновники и бизнесмены также посетили регион с начала войны.
Москва не просто хочет показать, что попытки изолировать Россию провалились: есть и много практических вопросов для обсуждения. Центральная Азия может предложить больше, чем периодическую поддержку во время голосования в ООН.
Таджикистан, например, обвиняют в предоставлении России смертоносных иранских ударных дронов, которые использовались в Украине (хотя Душанбе это отрицает). Есть сообщения, что российская частная военная компания «Вагнер» вербует осужденных из туркменских тюрем для отправки в Украину. Поставки оптических прицелов из Кыргызстана в Россию выросли в семь раз, а рост импорта бытовой техники из ЕС в Казахстан, как сообщается, связан с тем, что микросхемы от этих товаров используются в российском военном комплексе.
Россия, в свою очередь, все глубже втягивается в местную внутреннюю политику. В конце концов она объявила оппозиционную Партию исламского возрождения Таджикистана террористической организацией после того, как таджикское руководство несколько лет просило ее сделать это.
Россия также начала активно задерживать и депортировать активистов и бывших политиков по запросу Кыргызстана и Таджикистана. Даже обладатели российских паспортов не в безопасности.
Из всего этого, наряду с планируемыми законами (о СМИ в Киргизии и «гей-пропаганде» в Узбекистане), очень похожими на более ранние российские законы, совершенно ясно, что влияние России продолжает проникать во многие аспекты жизни в Центральной Азии, и не подает никаких признаков того, что в ближайшее время куда-либо уйдет, хотя долгосрочное будущее гораздо менее ясно.
России и так было трудно продвигать свои интеграционные проекты в Центральной Азии, а теперь война сделала их непоправимо непривлекательными. Шансов на вступление Узбекистана в Евразийский экономический союз сейчас нет, а если и удастся убедить Таджикистан, то ценой крупных уступок.
Репутация ОДКБ испорчена. Военные поражения России на Украине разрушили миф о могущественной российской армии, что встревожило страны, которые зависели от российского зонтика безопасности.
Нельзя сказать, что ОДКБ скоро распадется, но потенциала для ее расширения точно нет.
Мягкая сила России в Центральной Азии испаряется на глазах. Опросы показывают, что большинство людей в Центральной Азии (70 процентов в Кыргызстане, 55 процентов в Казахстане и 30 процентов в Узбекистане) связывают текущие экономические проблемы с вторжением России в Украину. В Бишкеке и Алматы было несколько антивоенных протестов; развлекательные заведения отказываются принимать российских звезд; а популярность русского языка падает. СМИ Центральной Азии были заблокированы в России за попытки объективно освещать войну в Украине. Тема деколонизации вновь находится в публичном дискурсе.
Основой российского влияния в Центральной Азии остаются доверительные отношения между политическими элитами стран. Все режимы возглавляют стареющие мужчины, выросшие в советское время и общающиеся друг с другом на русском языке. Они знают друг друга десятки лет, и всех новичков ждет обязательная поездка в Москву на осмотр и одобрение.
Пока эти режимы не хотят рисковать ссорой с Кремлем, и их реакция на растущие публичные призывы к их странам дистанцироваться от России была очень сдержанной: сокращение количества уроков русского языка в школах, Например, или переименование улиц. Но элиты в Центральной Азии постепенно меняются вместе с обществом, которое остается очень молодым: половина жителей региона моложе тридцати. Они не помнят советских времен; они реже говорят по-русски; и они не считают Россию примером для подражания.
Отход Центральной Азии от все более непривлекательной России — естественный процесс. Государства Центральной Азии никогда не были столь самодостаточны, как сейчас, и общественность этих стран никогда не требовала от них столь высоких требований к лидерству, в том числе по внешнеполитическим вопросам. Однако Москва вместо того, чтобы признать свободу действий центральноазиатских стран и работать над тем, чтобы сделать себя более привлекательной для них, требует, чтобы бывшие советские республики сохранили историческое господство, унаследованное Кремлем.
У России были все возможности привлечь к себе народы Средней Азии. Вместо этого он пытается остановить ход времени. Если Кремль не изменит свой подход к внешней политике — а этого не произойдет при Владимире Путине, — то влияние России в регионе угаснет.
Автор:
- Темур Умаров
Карнеги не занимает институциональную позицию по вопросам государственной политики; взгляды, представленные здесь, принадлежат автору (авторам) и не обязательно отражают взгляды Карнеги, его сотрудников или его попечителей.
Страны Центральной Азии незаметно дистанцируются от России
Новости | Banyan
O N ГОРОДСКИЕ УЛИЦЫ , говорят посетители Алматы в Казахстане, Бишкека в Кыргызстане и Ташкента в Узбекистане, изменение этнического состава создает сюрреалистическое ощущение, как будто Советский Союз был воссоздан. С тех пор, как президент России Владимир Путин в феврале вторгся в Украину, огромное количество россиян бежало, многие из них оказались в бывших советских государствах Центральной Азии.
Послушайте эту историю. Наслаждайтесь аудио и подкастами на iOS или Android.
Ваш браузер не поддерживает элемент
Послушайте эту историю
Экономьте время, слушая наши аудио статьи, одновременно работая в режиме многозадачности. на Украине. Совсем недавно пришли уклонисты. В прошлом месяце Путин объявил о мобилизации более 300 000 российских мужчин. С тех пор только в эти три страны бежало не менее 100 000 человек.
В период расцвета Советского Союза этнические русские, составлявшие большую часть городского населения Средней Азии, были имперскими повелителями. Даже после обретения независимости граждане центральноазиатских государств, приезжающие в Россию в качестве рабочих-мигрантов, подвергаются дискриминации, становятся объектом случайного расизма и приговариваются к самой черной работе. Сапог теперь на другой ноге, но среднеазиаты отказываются использовать его против русского тыла. Многие русские заявляют, что поражены оказанным им приемом (хотя напряженность сейчас нарастает, поскольку некоторые из вновь прибывших проявляют свое обычное высокомерие).
Теплота между простыми людьми — обратная сторона натянутых официальных отношений между Центральной Азией и Путиным. Руководители региона возмущены его насилием по отношению к Украине. По словам Кейт Маллинсон из лондонского отдела управления политическими рисками Prism, он выставил на всеобщее обозрение непреодолимый имперский импульс России с явными рисками для Центральной Азии.
Правительства региона отказались одобрить вторжение или аннексию Россией восточноукраинских областей. Уклоняющихся от призыва не вернут. И хотя в январе Путин в соответствии с условиями пакта о взаимной безопасности направил войска в Казахстан для помощи в противодействии попытке путча, долга благодарности нет. Идея о том, что Казахстан должен «вечно служить и кланяться в ноги России», «далека от реальности», заявил российскому телевидению президент Касым-Жомарт Токаев.
Показательны также протоколы и жесты встреч Путина с лидерами стран Центральной Азии. На собрании в прошлом месяце в Узбекистане российский президент, печально известный тем, что заставляет мировых лидеров ждать, стоял, сложа руки, в пользу президента Кыргызстана Садыра Жапарова, маленькой бедной страны, где Россия привыкла командовать.
На саммите Россия-Центральная Азия, организованном Казахстаном на прошлой неделе, г-н Токаев явно не смог встретиться один на один с г-ном Путиным.
В совокупности эти признаки и недостатки указывают на ослабление влияния России в Центральной Азии. Но не заблуждайтесь: это не перерыв. Исторические связи между странами имеют глубокие корни. Элиты Центральной Азии тесно связаны с элитами России. Старшие участники выросли в Советском Союзе. Младшие тусуются дома в Москве. Экономические связи имеют решающее значение. Центральная Азия зависит от денежных переводов от рабочих-мигрантов в России, а также от импорта сахара и пшеницы. Один из крупнейших в мире трубопроводов поставляет большую часть казахстанской нефти в российский порт на Черном море. Россия использует возможность закрыть его по своему желанию. Его спецслужбы по-прежнему сильны в регионе.
И от географии никуда не деться. Граница Казахстана с Россией протяженностью 7 644 км (4 750 миль) уступает по протяженности только границе Канады с Америкой.
Но даже ослабленное влияние, если не считать разрыва, все равно создает вакуум. Его частично заполняет Китай. Казахстан, Кыргызстан и Узбекистан также стремятся сблизиться с Турцией и Западом, что является частью того, что Казахстан называет «многовекторным» подходом к балансу между конкурирующими державами. На данный момент регион просто пытается управлять своей связью с Россией. С другой стороны, растет обеспокоенность тем, что г-н Путин продолжит эскалацию войны в Украине, нацелившись на гражданское население или, что хуже всего, применив ядерное оружие. Наргис Касенова из Гарвардского университета утверждает, что для лидеров Центральной Азии это было бы нарушением границ — например, в Казахстане ядерное разоружение лежит в основе его внешней политики. За этим обязательно последует опасный разрыв.