Декоммодификация это: Burning Man — праздник творчества в США

Burning Man — праздник творчества в США

Фестиваль творческой инициативы Burning Man начался в неласковом для наших краев 1986 году. Спонтанный выброс радиации над Советским Союзом, сказавшийся на экологии всей планеты, видимо, спровоцировал группу товарищей, мирно коротающих вечер на одном из пляжей Флориды, сжечь на скорую руку сколоченную деревянную скульптуру человека и маленькой собачки. Девятифутовое пламя даровало Ларри Харвею, Джерри Джеймсу и компании недюжинный запас вдохновения, и так родился ежегодный восьмидневный фестиваль Burning Man.

Организаторы фестиваля задекларировали десять основополагающих принципов фестиваля, которые описывают его от и до. Мы остановимся на каждом из них поподробнее:
1. Радикальное включение. Burning Man — это не старый тоталитарный формат, когда зрители приходят послушать единственный источник правды. Это то, что создаем мы сами, игра в нетократическое общество, в общество меритократии, идиллически гармоничное и самодостаточное.

Потому фестиваль приводится в движение каждым своим фибром: силами каждого посетителя, то есть участника, силами диджеев и исполнителей на разных музыкальных площадках и танцполах, силами организаторов, скульпторов, фотографов. Вовлечены даже безжизненные просторы пустыни, так как они выгодно контрастируют с объектами экспозиции, представляя собой нечто вроде полотна для картины.

2. (О)дарение. На фестивале деньги не зарабатывают. Рекламщики нервно курят в сторонке, а дизайнеры не надеются продать свои творения богатым дядям и тетям. Как бы дорого ни было им их творение. Каким бы дорогим ни было его производство. Каких бы усилий таланта оно ни стоило. Никаких денег, никакого транспорта. Только мир, только любовь.

3. Декоммодификация. Это страшное слово объясняют редко, потому что помимо специальной экономической литературы оно употребляется разве только в контексте Burning Man. В действительности этот пункт перекликается с первым. Декоммодификация — обеспечение вне рынка, что полностью нивелирует зависимость от капиталистических ценностей и возводит искусство в абсолют.

4. Радикальная самодостаточность. На фестивале вы творите и самовыражаетесь. Все предельно просто. И вам не надо пенять ни на кого. Вы — это все что вам надо для гармоничного сосуществования с окружением.

5. Радикальное самовыражение. Китч и вторичные идеи не в почете. Приоритет фестиваля — оригинальные идеи, потому придется изрядно попотеть, чтобы подготовиться к этому событию.

6. Общественные усилия. На самом деле фестиваль Burning Man — это не горящий деревянный мужик, а участники крупного мероприятия. В 2013 году их было более 50 тысяч. И с каждым годом популярность фестиваля растет.

7. Гражданская ответственность. Никакой охраны и полиции. За порядок на фестивале отвечают его участники-посетители. Они же отвечают за идею, которую пытаются донести остальным. Это как риск нарушить временно-пространственный континуум во время путешествия во времени. Каждая наша мысль на что-то влияет, и ответственность за это лежит исключительно на нас.

8. Убери все после себя. Искусство вечно, а вот экспозиции — отнюдь. Они все или сжигаются, или демонтируются по окончанию фестиваля. И пустыня вновь обретает свой первозданный безжизненный вид. Все следы пребывания людей на территории фестиваля тоже тщательно убираются. И это выгодно отличает Burning Man от многих других всемирно известных фестивалей, которые оставляют по себе горы мусора.

9. Участие.

«Приехать посмотреть» — не про Burning Man. Вы можете смотреть телевизор, пустоту в мыслях, снование озабоченных прохожих туда-сюда, приватный танец в стриптиз-клубе или успехи пляжников на спортивном поприще. Но приехав на Burning Man, вы автоматически становитесь участником. Архитекторы, скульпторы, художники, танцоры, музыканты, акробаты и фотографы участвуют в фестивале вполне очевидным образом. Остальные же трудятся над своим имиджем, мастерят причудливые костюмы и заботятся о хорошем настроении у себя и окружающих. А само по себе наблюдение совсем не приветствуется.

10. Здесь и сейчас. Фестиваль начинается в последний понедельник августа в 00:01:00 и заканчивается в первый понедельник сентября (в США как раз отмечают День труда — очень символичное окончание празднества). Кульминация приходится на ночь с субботы на воскресение. Когда солнце скрывается за горизонтом, небо озаряется ярким пламенем Горящего Человека. Именно принцип неотлагаемости и превращает фестиваль в чистую идиллию. По словам организаторов, это не что иное как эксперимент по созданию сообщества радикального самовыражения, полностью полагающегося только на себя. И очевидно, что эксперимент удался.

Декоммодификация — Decommodification — qaz.wiki

В политической экономии , декоммодификации это сила социальных пособий и степени граждан иммунизации от рыночной зависимости.

Что касается рабочей силы, декомодификация описывает «степень, в которой человек или семья могут поддерживать социально приемлемый уровень жизни независимо от участия в рынке».

В то время как коммодификация — это преобразование товаров , услуг , идей и людей в товары или предметы торговли, декомодификация — это «степень, в которой работники могут покинуть рынок труда по своему выбору».

Современные исследования

Гендерное неравенство

Идея декомодификации как эгалитарной концепции, сформулированная Эспингом Андерсеном, вызвала современные исследовательские усилия, сосредоточенные на воспринимаемом неравенстве. В 2008 году исследовательский журнал указал на феминистскую критику, согласно которой «абсолютный акцент на благосостоянии людей, которые уже работают», оставляет центральное предубеждение в стремлении к декомодификации. Скорее, цель женщин часто состоит в том, чтобы в первую очередь превратиться в товар, чтобы они могли выйти на рынок труда.

Воздействие на окружающую среду

Декоммодификация была определена экономистами-экологами как стратегия устойчивого потребления, которая действует на один уровень выше в институциональном контексте потребления в западных обществах по сравнению с такими стратегиями, как экоэффективность и эко-достаточность . Таким образом, в то время как стратегия экоэффективности нацелена на продукт, а стратегия экодостаточности нацелена на человека (потребителя как лицо, принимающее решение), стратегия декомодификации нацелена на институциональный контекст, в котором происходит потребление. Он направлен на уменьшение влияния товаров и ограничение эффекта коммерциализации.

Парадокс социал-демократии

Фундаментальное исследование декомодификации Эспинг-Андерсен стимулировало современные академические исследования, надеющиеся разрешить «парадоксы» в этом приложении. Уход с рынка труда с небольшой потерей дохода или без таковой столкнулся с идеей о том, что социал-демократия преследует цель увеличения участия в рабочей силе. Исследования, направленные на разрешение этого парадокса, показали, что «политика, препятствующая занятости», исходила от институтов христианской демократии, а не институтов социал-демократии. Это исследование предполагает, что декомодификация в социал-демократической модели жизнеспособна.

Пример

Скандинавские страны наиболее близки к декомодификации согласно шкале, созданной исследованием Эспинга Андерсена, в котором Швеция считается самой декомодифицированной страной в 1980-х годах. Уровень пенсий, пособий по болезни и страхования от безработицы в Швеции самый высокий среди многих других ведущих индустриальных стран. Шведские программы социального обеспечения утверждены правительством, которое также предлагает де-факто гарантию заработной платы граждан, вместо того, чтобы брать средние значения и создавать нормативные акты посредством проверки заработной платы граждан, уровня образования и их прошлой истории с законом. .

Критика

Несколько сторонников свободного рынка , такие как философы австрийской школы Людвиг Мизес и Мюррей Ротбард, утверждают, что рынки — лучший способ эффективно поставлять все товары или услуги. Предоставление услуг через рынок снижает эффект неэффективности правительства.

Примечания

<img src=»https://en. wikipedia.org//en.wikipedia.org/wiki/Special:CentralAutoLogin/start?type=1×1″ alt=»» title=»»>

Декоммодификация

Пользователи также искали:

burning man наркоманы, декоммодификация это простыми словами, декоммодификация определение, декоммодификация синоним, кто едет на burning man, правила бернинг мена, уровень декоммодификации это, burning, burning man, Декоммодификация, декоммодификация, мена, декоммодификация синоним, уровень декоммодификации это, burning man наркоманы, кто едет на burning man, правила бернинг мена, определение, простыми, словами, синоним, уровень, декоммодификации, наркоманы, едет, правила, бернинг, декоммодификация это простыми словами, декоммодификация определение, абсолют.

декоммодификация,

Фестиваль Burning Man

«Мероприятие — огонь!» — вот уж когда действительно можно использовать это сленговое восклицание, так это при разговоре о фестивале Burning Man. Ежегодное событие, когда в пустыне штата Невада вырастает целый город — столица социального единения, искусства, самовыражения и веры в себя. Журналу Live Communication представилась уникальная возможность побеседовать с директором фестиваля, Мариан Годел, настоящим «горящим» пассионарием своего проекта. И мы искренне благодарны Мариан за эту встречу.

Все началось в 1986 году, верно? В чем была изначальная идея события и как она развивалась со временем?

Изначально не планировалось что-то массовое, это была личная инициатива Ларри Харви.Он тогда был увлечен идеей жизни для любви. Вместе с другом они решили сложить на пляже деревянную фигуру человека и сжечь ее. Все произошло июньским вечером 1986 года. Вокруг собрались люди, и это немного смутило друзей. Но потом, в 1990 году, они решили повторить. Зрителей было так много, что власти запретили устраивать что-то подобное еще раз. Пришло 600 человек. Тогда они решили ехать в пустыню, шесть часов на машине. Позвали друзей, всего было около 80 человек. Взяли с собой разные вещи, чтобы поездка получилась творческой. Оделись в костюмы, перед сожжением устроили вечеринку с коктейлями. Почти как пикник, только побольше. С каждым годом съезжалось все больше людей. Они создавали более развитую инфраструктуру и учились организованно помогать друг другу, чтобы фестиваль мог проходить снова и снова.

Не было ли трудно получить разрешение на организацию фестиваля в пустыне?

Если бы мы начинали сейчас, сразу с 75 000 человек, было бы очень трудно. Но мы взрослели постепенно, и фестиваль рос и развивался вместе с нами. Мы исправляли свои ошибки, и со временем нам начали доверять. Но было нелегко.

Расскажите о главных принципах мероприятия.

Наш замысел — дать людям возможность собраться вместе без всякой коммерческой цели. Зная это, полагаешься только на себя и собственный опыт. И заводишь множество отличных знакомств. Мы сформулировали десять принципов, открыли их для себя в процессе. Они как бы философские, аналитические. Этот список почти как памятка, которая со временем дополнялась. И среди его пунктов есть, например, радикальное самовыражение и радикальная самодостаточность. Они особенно важны, потому что мы собираемся в пустыне. Для нас принципиально, чтобы каждый мог сам о себе позаботиться. С другой стороны, это общественное начинание, и каждый за что-то отвечает. Поэтому нам очень нужны люди, готовые быть волонтерами, и мы надеемся, что сообщество сможет само себя поддерживать.

Но по-настоящему уникальным фестиваль делает закон одаривания людей, решивших стать «поджигателями». Потому что подарок — это возможность выразить себя. И когда даришь что-то, ничего не просишь взамен.

Еще один принцип, который многих сбивает с толку, — декоммодификация, свобода от рыночного потребления. Декоммодификация — это когда нельзя продать символ «горящего человека» и впечатления. Мы не торгуем впечатлениями, вы сами за них отвечаете — это главное правило.

^{Мариан Годел, директор фестиваля}

Что вдохновляет людей на ежегодное посещение фестиваля Burning Man?

В обычной жизни мы держимся довольно обособленно: ходим на работу, у нас есть близкие и друзья. Мы покупаем вещи, заключаем сделки, пользуемся созданными обществом инструментами. Но на Burning Man приходится забыть о сотовом и деньгах — и помнить о природных условиях. Это заставляет обратиться к себе настоящему и довериться другим людям. Вы лишаетесь всего, избавляетесь от своих страхов и гораздо острее чувствуете единение с окружающими. Многое из того, что вас сдерживало, перестает существовать, вам гораздо проще открыться для любви. И когда человек погружается в атмосферу, которая сближает его с собой настоящим и с другими людьми, ощущения просто невероятные. Те, кто однажды побывал на Burning Man, хотят вернуться туда снова.

Это похоже на современную культуру хиппи?

Да, мы чем-то похожи на хиппи.

Как появилась традиция делать акцент на необычном и творческом? Участники соревнуются друг с другом в креативности?

1,2 миллиона долларов США мы раздаем тем, кто хочет воплотить свои художественные замыслы. Около 300 человек подают заявки, мы отбираем 120, чьи проекты рассматриваем более подробно, и около 70 из них получают разные суммы, от 500 до 50 000 долларов, благодаря которым могут создать свои произведения искусства. Но это не конкурс. Получив деньги, художник тратит их на создание арт-объекта, и его единственная награда — эмоции других участников. Работы не подписаны, нет никаких табличек. Иногда люди узнают произведение, потому что уже знакомы с художником, а иногда создатель ждет, когда кто-нибудь заинтересуется. И это здорово, понимаете?

Наши правила — это радикальная вовлеченность, дарение, декоммодификация, радикальная вера в себя, радикальное самовыражение, совместные усилия, гражданская ответственность, бесследное исчезновение, участие и жизнь здесь и сейчас.

Кто участвует в фестивале?

Средний возраст — 30–40 лет. В эту категорию попадает больше 60% участников, и это замечательно. Это отличает нас от обычных европейских фестивалей, где, наверно, как минимум половина посетителей 20–30-летние. Мне кажется, в нашем случае более 20% людей старше 50, это впечатляющие цифры. У нас можно увидеть представителей разных поколений, много родителей, которые нередко приезжают со своими детьми-подростками. А еще они из разных уголков мира. Каждый год приезжают люди как минимум из 40 стран, американцев около 20%.

Наши правила — это радикальная вовлеченность, дарение, декоммодификация, радикальная вера в себя, радикальное самовыражение, совместные усилия, гражданская ответственность, бесследное исчезновение, участие и жизнь здесь и сейчас.

Должно быть, непросто расположить 70 000 участников на одной площадке (в вашем случае — в пустыне), не создавая тесноты и беспорядка. Как выглядит организация пространства изнутри?

В сущности, это как строительство города. То, что площадка похожа на настоящий город, отличает нас от других фестивалей, где обычно есть сцена и палаточный городок. С нашей точки зрения, самая важная зона в городе — «жилой район», и в нем мы организуем тематические лагеря, на которые приходится 30–40% всей площади палаточных лагерей.

Чтобы забронировать место, нужно до конца апреля подать заявку с описанием своей идеи.

Каждый тематический лагерь выглядит по-своему. Например, вы хотите создать лагерь для любителей шахмат и поставить в нем шахматные столы. Вы пишете об этом организаторам, рассказываете, каким будет ваш шахматный лагерь, сколько для него нужно места, сколько участников ожидается. Можно сделать что-то связанное с танцами, музыкой или даже обучением. В общем, если вы хотите реализовать какой-нибудь замысел, для этого выделят особое пространство. У нас также есть особая категория общественных деятелей, которые следят за соблюдением порядка и оказывают медицинскую помощь.

Их называют «рейнджерами». Они контролируют ситуацию на площадке, решают проблемы, помогают заблудившимся и так далее.

Строительство города начинается приблизительно за месяц до открытия. Мы осматриваемся, размечаем дороги на сухой земле, потому что в пустыне нет деревьев, нет никаких ориентиров. Примерно за две недели до открытия начинают собираться люди, идет строительство кафе, штаба для команды. Не бывает так, чтобы мы приехали или уехали за один день. К первому дню фестиваля на площадке уже находится около 30 000 человек. Многие уезжают вечером в воскресенье или в понедельник.

Как будет звучать тема фестиваля в этом году?

Тема августа нынешнего года — IRobot. Новую тему каждый раз придумывает Ларри, создатель Burning Man.

Почему фестиваль решили проводить в августе — это ведь, пожалуй, самый жаркий месяц в пустыне.

Это удобно, потому что выпадают несколько выходных подряд. В Америке первый понедельник сентября — официальный праздник, День труда.

Какова ваша маркетинговая и рекламная стратегия?

Я выделяю бюджет на связи с общественностью, но тема фестиваля и без того постоянно востребована. Я никогда не попрошу о публикации статьи или размещении объявления.

У нас есть свой блог и постоянно обновляющаяся страница в Facebook. В Сети мы собрали полтора миллиона лайков. Кроме того, собственные страницы в Facebook есть у многих тематических лагерей. И у наших единомышленников из разных стран.

Сколько человек в вашей команде и организационном комитете, сколько волонтеров?

У нас около ста сотрудников, занятых полностью или частично; помимо них мы задействуем 800 временных работников, помогающих нам в том или ином деле. В моей команде восемь руководителей: они отвечают за решение юридических вопросов, связи с общественностью, подготовку и проведение фестиваля. Я «дирижирую» всем мероприятием, направляю его изнутри. Волонтеров — 75 000.

Фестиваль финансируется за счет поступлений от продажи билетов и пожертвований? Каков приблизительный бюджет мероприятия?

Ежегодно на проведение мероприятия тратится в сумме 10–20 миллионов долларов.

Что входит в основные статьи расходов фестиваля?

Дороже всего устроителям Burning Man обходятся инфраструктура Блэк-Рок-Сити, оплата труда, услуги сторонних поставщиков и организационные вопросы. В 2010 году общая сумма расходов достигла 17,5 миллиона долларов. У нас нет спонсоров. Но есть налоги и сборы. Прибыль составляет 42 миллиона долларов, около 39 из них — от продажи билетов. Статья расходов номер один — сотрудники, это около 12 миллионов долларов. Затем идут фиксированные государственные платежи — порядка четырех миллионов долларов. Еще есть охрана порядка, оформление документации, организационная работа и так далее. В течение двух недель люди уезжают из временного города и уничтожают все следы. Группы из 20 человек ходят по территории и делают окончательную уборку. Они подбирают окурки, орешки. Каждый год мы рисуем карту «вещей не на своем месте» (MOOP, matter out of place), показывающую степень загрязненности территории. Группы всегда отслеживают свои координаты. Если группа проходит территорию лагеря быстро, то отмечает ее на карте зеленым, если приходится что-то подбирать — желтым, а если на земле остались заметные следы — красным. Так вот, с годами из красно-желтой карта превратилась в практически зеленую.

Сколько в среднем стоит посещение мероприятия одним человеком?

500 долларов должно хватить. С учетом еды и всего необходимого. Билет стоит 190 долларов. Но еще понадобятся велосипед, пища, вода, горючее и так далее.

С какими знаменитостями мы можем встретиться на вашем мероприятии?

Забавно, но обычно знаменитости предпочитают оставаться неузнанными, так им больше нравится. Вот, например, у нас в течение многих лет регулярно бывает актриса Сьюзан Сарандон, она работает над несколькими проектами в сфере искусства. У нас бывали Кэти Перри, Пэрис Хилтон, Пафф Дэдди. Мы не следим специально за тем, кто приезжает, ВИП-звезд у нас нет. У нас также бывает множество представителей бизнеса, например, Илон Маск посещает фестиваль каждый год.

Как выглядит ваша стратегия расширения географии Burning Man в международном масштабе?

Мероприятия, взявшие за основу концепцию Burning Man, соответствующие идеалам и духу фестиваля, сейчас проходят во многих штатах США и других странах мира, включая Австралию, Австрию, Францию, Израиль, Японию, Новую Зеландию, ЮАР и Украину. Думаю, что двумя новыми странами в нашем проекте станут ОАЭ и Индия.

Каково вам быть исполнительным директором такого популярного мероприятия? Какое влияние на вашу жизнь оказывает фестиваль Burning Man?

Очень интересно. Я исполнительный директор организации, которая занимается продюсированием этого мероприятия, ставшего собственным уникальным культурным событием. Я занимаюсь организацией деятельности около ста человек, и после мероприятия все наше сообщество знакомится с другими гостями, так что это событие обретает особый интерес по прошествии определенного времени.

Мариан, благодарю вас за разговор, и, надеюсь, до встречи в августе.

Декоммодификация программного обеспечения? Программное обеспечение с открытым кодом между деловой стратегией, общедоступными разработками и соицальным движением Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

У. Хольтгреве, Р. Верле

ДЕКОММОДИФИКАЦИЯ ПРОГРАММНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ? Программное обеспечение с открытым кодом между деловой стратегией, общедоступными разработками и социальным движением

История электронных технологий хотя и проходит на наших глазах, но фактически плохо документирована на бумаге, искажена пристрастиями коммерческих, политических и социокультурных интересов, позиций и тайн. Авторы стремятся представить объективную картину противоборства открытых и коммерчески закрытых программных продуктов на всех уровнях, с участием всех основных движущих сил и в различных перспективах: Microsoft и его противники; новаторы, дельцы, последователи и пользователи; социальные группы и движения, корпоративные и институциональные структуры, правительственные и межгосударственные органы, решения, акты и политика; социокультурные условия, смысл и последствия; экономическая, социологическая, технологическая, моральная и историческая оптика. Противоречия, о которых идет речь в статье, обновляются ежедневно в сообщениях СМИ, Интернета и новых продуктах. История является повседневным фактом настоящего и порождает наше будущее.

1. Введение

Компьютерное программное обеспечение не всегда было товаром, отраслью хозяйства или сектором рынка. В эпоху возникновения основных программных платформ с ним обращались как с общественным благом. Только после распространения рабочих станций с середины 1970-х гг. и персонального компьютера с 1980-х гг. программное обеспечение превратилось в ценное частное благо, которое можно было продать отдельно от вычислительного устройства. Были основаны фирмы, которые

занимались исключительно разработкой и продажей программ как товаров на быстро растущем компьютерном рынке. Подобно другим информационным товарам, программное обеспечение затратно в разработке, но дешево при распространении и копировании. В силу этого промышленность обычно зависит от множества технических и юридических требований, чтобы защитить интеллектуальную собственность и вернуть инвестиции, вложенные в разработку программного обеспечения. Лицензии и патенты как институты, с помощью которых гарантируется и поддерживается коммодификация, становятся критически важными и превращаются в спорную территорию для всей отрасли.

Однако существуют границы коммодификации. Очень рано можно было наблюдать попытки избежать коммодификации или освободить от нее программное обеспечение. Нормы «открытости» и «взаимосовместимости» были связаны с развитием Интернета. Интернет в свою очередь способствовал открытой и неформальной практике кооперации и содружества без ограничений пространства и времени. В последние годы движение «Открытый код — Бесплатное программное обеспечение» (Open Source/Free Software, далее OS/FS) привлекло всеобщее внимание как способ добровольного и кооперативного развития, преодолевающего организационные границы и отношения рыночного обмена. Такое программное обеспечение (с открытым кодом) можно использовать, тестировать, модифицировать и развивать всем, кто в этом заинтересован. Программы и пакеты, которые при этом получаются, частично дополняют, а частично конкурируют с исходными продуктами.

Экономическая теория учит нас, что права на интеллектуальную собственность в виде патентов или авторских прав суть легальные способы защиты изобретателя или новатора, при том что само знание не является эксклюзивным товаром. Другие исключаются из пользователей знания, что означает, что легко копируемый и распространяемый ресурс становится дефицитным. Это создает рыночную стоимость знания, так что прибыль может присваиваться его собственником. Без легальной (или иной) защиты изобретатель или новатор не могли бы иметь привилегии исключительного использования знания, а значит, индивидуальный или корпоративный новатор не захотел бы больше инвестировать свои средства в новации. В случае освобождения технологий от коммодификации этот аргумент порождает два вопроса. Во-первых, как деловые фирмы реагируют или даже используют открытые технологии, в частности OS/FS. Второй вопрос относится к тому, что можно назвать устойчивостью OS/FS, или точнее, как индивидуальные новаторы мотивируются, чтобы и далее вносить свой вклад в общее дело, и как избежать частного присвоения измененного программного обеспечения, которое исходно существовало как открытое.

Чтобы ответить на эти вопросы, мы рассмотрим возникновение, развитие и социальную организацию идеи открытости вообще и OS/FS в частности. Всякая поддержка открытой технологии продвигает декоммодификацию. Поддержка строится на множестве мотивов, причем не обязательно явно антикоммерческих, на уровне индивидуальных деятелей, и кроме того они включены в институциональные условия, создающие возможности и ограничения для развития и внедрения общедоступных технологий как общественных благ. Мы утверждаем, что возникновение программ с открытым кодом нужно рассматривать во множестве контекстов: а) профессиональных норм и практик; б) социальных движений, способствующих до-

ступности технологий как средства творческого самовыражения; в) политических и коммерческих усилий по расширению защиты прав собственности и рассмотрения всех компонентов программного обеспечения как рыночных товаров.

2. OS/FS и другие виды открытого программного обеспечения

OS/FS — это программное обеспечение, которое разрабатывается в некоммерческих, добровольных проектах, где разработчики (начиная с двух десятков до сотен и даже тысяч человек) создают, тестируют, улучшают, снабжают документами и поддерживают компьютерные программы и их модули. Это требует открытости исходного кода программы для всех участников. Программы обычно пишутся на программных языках высокого порядка, а затем переводятся в машинные языки (компилируются). Если программное обеспечение является собственностью, то продаются обычно компилированные версии, и очень трудно (и к тому же незаконно) реконструировать их исходный код (обратная разработка). Это значит, что прозрачный исходный код необходим, если программу нужно тестировать для выявления сбоев и для последующего развития. Проекты OS/FS обычно считают себя совершенно открытыми также и в социальном смысле слова: всякий, кто способен внести квалифицированный вклад, приветствуется. Обсуждение проходит на открытых почтовых рассылках и в группах новостей.

OS/FS можно использовать буквально бесплатно, но не всякое бесплатное программное обеспечение входит в OS/FS. Многие прикладные программы являются общедоступными и их можно скачать из Интернета без оплаты, хотя они и были разработаны в коммерческой среде. Но такое общедоступное программное обеспечение не может быть изменено пользователями, поскольку код этих программ закрыт. Есть также и коммерческие программы, у которых код продается, например, таковы библиотеки коммерческих программ, используемых в разработке нового программного обеспечения. К тому же понятие открытости не всегда означает доступ или использование программ без всякой оплаты. Нередко речь идет только о том, что в доступе или использовании нельзя отказывать произвольно или делать их невозможными из-за неоправданно высокой оплаты*.

3. Открытость в перспективе: открытые системы и сети

Идея открытости присутствовала с первых дней появления нынешней технологии информации и коммуникации (ТИК) Она служит легитимации промышленной политики, оправданием для стратегии бизнеса и является частью профессиональной идеологии. Чтобы это проиллюстрировать, мы обратимся вначале к так называемому Движению открытых систем и появлению стандартов открытых программ. Затем мы более детально рассмотрим явление Открытого кода (OS/FS) как самого радикального варианта идеи открытости. Здесь открытость понимается вне профессиональных норм и контекстов и связана с нормативной вовлеченностью социальных движений.

* Ричард Столмен, один из основных инициаторов OS/FS, часто подчеркивает различие между смыслом «free beer» — бесплатное пиво и «free speech» — свобода слова. В европейском контексте иногда используется выражение «libre software» — открытая программа (во французском «libre» — «свободный» противопоставляется «gratuit» — «бесплатный») [1].

Два элемента в истории компьютеров выдвинули аргумент открытости на арену ТИК. Первый — это возникшее в свое время доминирование одной фирмы в компьютерной промышленности. После периода конкуренции за лидерство на рынке коммерческих компьютеров компания IBM в 1964 г. ввела платформы «Система-360» Внутренняя архитектура этого компьютера позволяла производить апгрейд к более крупным машинам, не отказываясь от существующих программ, обеспечивая тем самым обратную совместимость. Это было крайне ценным обстоятельством, поскольку многие программы и процедуры, осуществляемые на платформе, писались прямо системными операторами и не могли приобретаться на рынке. Рынок программного обеспечения в это время практически не существовал. Машины IBM привлекли многих пользователей, а преимущество внутренней совместимости привязывало их к IBM, которая в конце 1970 гг. имела около 70% рынка больших компьютеров [2].

Второй элемент состоял в появлении компьютерных сетей и, соответственно, трудностей связи между компьютерами разных марок или одних сетей с другими. Под влиянием быстрого падения цен на «железо» число компьютеров быстро увеличилось, и в частности большие фирмы устанавливали сети для связи между своими отделениями. Пионерами в использовании сетей в 1970-х гг. были большие корпорации в электронной и автомобильной промышленности, а также банки и другие фирмы финансового сектора услуг. Мультинациональные фирмы лидировали в деле создания частных глобальных сетей, необходимых прежде всего для облегчения внутриорганизационного обмена данными. Главные компьютерные продавцы разрабатывали программы для поддержки взаимосвязи их машин, и значит, первые сети обмена данными были основаны на собственности. Они не обладали совместимостью с сетями других продавцов и часто даже не могли интегрировать в свой состав машины других производителей. В качестве побочного эффекта развитие сетей на началах собственности еще больше укрепляло доминирующую позицию IBM.

Конкуренция с IBM прежде всего заставила производителей компьютеров в Европе заняться разработкой открытых систем и их стандартов. Это проявилось в некоторых чертах так называемого Движения открытых систем. В 1983 г. восемь основных европейских производителей информационных технологий учредили «Группу европейских стандартов разработки и применения», которая ставила своей целью облегчение внедрения разновидности открытых стандартов, не основанных на праве собственности, в рамках Международной организации стандартов (ISO) или Международного союза телекоммуникаций (ITU). В 1987 г. упомянутая Группа инициировала создание Европейской лаборатории открытых систем (EWOS) европейскими ассоциациями поставщиков технологий и организациями пользователей для координации работ и кооперации в области открытых систем. EWOS подключила к делу европейские организации по стандартам и, с политической стороны, IX Генеральный Директорат Европейской комиссии [3]. Похожей на EWOS, но еще более откровенной в своей стратегической ориентации была группа X/Open, альянс пяти европейских компьютерных производителей, созданный в 1984 г. для противоборства с IBM и другими неевропейскими продавцами [4]. Через несколько лет, однако, большинство основных производителей компьютеров, включая и IBM, стали членами X/Open. Успех X/Open тесно связан с операционной системой

Unix, одной из самых ранних открытых программ, происхождение и судьба которой будет рассмотрена в следующем разделе. Другим участником Движения открытых систем, образованном в 1988 г. в США, а не в Европе, стал «Фонд открытых программ» (OSF). Будучи неприбыльной организацией исследований и разработок, OSF спонсировался многими производителями компьютеров, а также университетами и фирмами программного обеспечения. Ко времени образования OSF Unix уже распалась на несколько конкурирующих систем и частично потеряла свою привлекательность как открытая система. X/Open, равно как и OSF, боролась за сохранение единого стандарта Unix, чтобы поддерживать ее действительно открытой и конкурентно нейтральной системой [5].

В первые годы эти и другие организации Движения открытых систем объединяли производителей компьютеров, которые не могли разрабатывать компьютерные системы на принципах собственности, способные составить конкуренцию IBM.

Другими сторонниками идеи открытых систем в 1970-1980 гг. были операторы телекоммуникационных сетей. Большинство операторов были национальными публичными монополиями, чей интерес состоял в расширении их телефонной монополии на область компьютерных сетей. Они провозглашали открытость и обещали всемирную доступность, подобную телефонным системам, разрабатывая и внедряя стандарты многослойных моделей компьютерных сетей. Эти модели, «Взаимосвязь открытых систем» (OSI), как их называли, предназначались для разработки открытых, не основанных на собственности, стандартов, в то время когда господствовали особые сети собственников-продавцов. Обе международные организации стандартизации, ITU и ISO, приняли OSI в начале 1980-х гг. Не только телекоммуникационные операторы, но и многие производители компьютеров и национальные правительства присоединились к OSI [6], которые, подобно Unix для компьютерных систем, стали центральным ориентиром для Движения открытых систем при развитии компьютерных сетей.

Будучи приверженцами открытых стандартов типа OSI, большинство европейских правительств, включая Комиссию Европейского союза, преследовали две цели. С одной стороны, они поддерживали ценность открытости. С другой стороны, они могли использовать OSI как инструмент промышленной политики к выгоде европейских производителей компьютеров. Правительства прямо или косвенно контролировали операторов публичных телекоммуникаций и пытались использовать свою регулирующую власть для создания рынка открытых компьютерных и сетевых технологий в том смысле, чтобы стандарты, и особенно стандарты интерфейса, не были основаны на собственности.

Эта картина Движения открытых систем, направляемого заботами промышленной и деловой политики, однако, не полна. К ней должна быть добавлена роль инженерной профессии или ее части как движущей силы к открытости. Достаточно привести одну иллюстрацию — в отношении компьютерных сетей. Довольно рано в этой области развернулись дискуссии ученых-компьютерщиков и инженеров о стратегиях и технических возможностях создания компьютерной сети, которая свяжет все компьютеры в мире. Один из форумов для дискуссий и подготовительной работы был предоставлен Международной федерацией обработки информации (IFIP), объединяющей национальные и технические общества соответствующего профиля. В конце 1970-х гг. «Технический комитет-6» (по передаче данных) IFIP,

например, обсуждал проблемы технических устройств в сфере электронной: почты и систем обработки корреспонденции для компьютерных сетей. Эта организация особенно подходила для этого типа добровольной инициативной работы, поскольку она обладала широким и разнообразным членством профессионалов из корпораций ICT, операторов сетей, исследовательских организаций и университетов в различных частях мира и руководствовалась духом сотрудничества и обмена идеями (см. недавнюю версию программы и перспектив IFIP на http://www.ifip.or.at/). С самого начала был принят консенсус, что не желательно, чтобы система глобальной связи строилась на принципе технологии собственников. Были разработаны контуры новой системы, которая была призвана дополнить или в дальнейшем заменить частновладельческие системы. Идея состояла в предварительной разработке стандартов для официального их принятия в ITU [6].

Обзор движения открытых систем показал, что аргумент открытости защищался значительной частью технических кругов, с тем чтобы преодолеть барьеры несовместимости и реализовать профессиональный идеал глобальной связи компьютеров и сетей, что облегчило бы глобальное сотрудничество. Этот идеал возник в инженерной среде телекоммуникаций [7]. Более важно, однако, то, что фирмы и правительства поддерживали аргумент открытости для нейтрализации доминирования на рынке одной фирмы и поддержания уровня всей отрасли. Этой линии развития соответствовала идея использования открытых систем и сетей как универсальных платформ, к которым могли подключаться и частные системы, даже самые малые из них, которые в противном случае не выжили бы. Тем самым выгоды от сетевых эффектов, проистекающие из способности взаимодействовать с другими системами и из доступности совместимых и дополняющих продуктов, могли распределяться более равномерно.

Движение открытых систем не рассматривает открытость как радикальную альтернативу частновладельческой технологии. Оно не является собственно социальным движением, но стратегическим альянсом разработчиков на развивающемся рынке с целью оказания влияния на правила этого рынка, хотя оно и покоится также на профессиональных нормах и ценностях. Соответственно, если некая фирма не желает защищать свою интеллектуальную собственность и предпочитает открытость, это должно рассматриваться как стратегический шаг по захвату рыночной доли или утверждению себя на рынке, а не как общее стремление к пренебрежению частновладельческими технологиями. Замечательным примером здесь служит стратегия «открытой архитектуры» IBM на рынке персональных компьютеров (ПК) Вообще эта корпорация придерживается частновладельческих стандартов на своих традиционных рынках, но она перешла к открытой стратегии, когда осознала динамику роста промышленности персональных компьютеров в конце 1970-х гг. Придя с опозданием на этот рынок, который уже развернулся и на котором лидировала компания Apple, IBM сделала технические спецификации своих персональных компьютеров легко доступными, поощряя тем самым производство программ и периферийных устройств для своих изделий другими фирмами. Стратегия открытой архитектуры помогла IBM утвердиться на рынке ПК [8]. В первой половине 1980-х гг. IBM была даже лидером рынка. Но эта стратегия позволила конкурентам копировать машины IBM и выйти на рынок ПК с клонами IBM. В результате лидирующее положение IBM было подорвано. Ирония состоит в том,

что открытая стратегия IBM помогла двум другим фирмам достичь монопольного положения на рынке поставщиков персональных компьютеров: IBM использовала процессоры Intel и операционные системы Microsoft для своих компьютеров. Оба эти компонента частновладельческие и не открытые.

4. OS/FS

При разработке OS/FS профессиональные нормы и промышленные стратегии открытости были переведены в другой контекст: от принятия стандартов к сотрудничеству в их конкретной разработке. И здесь технологические новации все больше принимали форму социальных новаций. В программном обеспечении Интернета нет четких границ между стандартами, отдельными внедрениями и пакетами программ. Именно поэтому весомая часть OS/FS, вроде Apache или Sendmail, используется для работы веб- и почтовых серверов. Но наиболее известный пример программ с открытым кодом — это операционная система Linux, которая в последние несколько лет распространилась от рабочих станций и серверов к персональным компьютерам.

4.1. Unix: научное сообщество и традиции инженеров телекоммуникации

Систематический обзор различных аспектов OS/FS следует начать с операционной системы Unix, которая, как мы указывали, была в фокусе внимания Движения открытых систем. Unix и связанный с ней программный язык С были разработаны компанией Bell Labs, исследовательским центром телекоммуникационной корпорации США АТ&Т. Вначале предполагалось, что они будут использоваться внутри АТ&Т, но скоро обнаружилось их большое значение для всей компьютерной промышленности. В 1974 г. Кен Томпсон и Деннис Ричи дали первое описание Unix в журнале «Communications of the ACM» [9]. Работа над этой операционной системой началась уже в 1965 г., а в 1972 г. была написана первая версия Unix на языке С. Это с самого начала обеспечило легкость распространения Unix. Она могла работать на любом компьютере, который поддерживал С-компилятор [10]. Как результат, машины от разных продавцов были совместимы, если на них была установлена Unix. Эти компьютеры можно было связать по телефону или через сети данных и обмена информацией. В то время, когда разрабатывалась Unix, АТ&Т была регулируемой телефонной монополией в США. Однако правила ограничивали сферу АТ&Т телефонным бизнесом и преграждали ей путь в коммерческие области компьютерной промышленности, включая и предоставление коммуникационных услуг по передаче публичных данных.

Это основная причина, по которой с начала 1970-х гг. в течение десяти лет АТ&Т выдавала лицензии на Unix и передавала исходный код университетам и исследовательским организациям за символическую плату. Кроме того, АТ&Т надеялась, что внедрение Unix на многих компьютерах будет стимулировать расширение компьютерных сетей, увеличивая трафик по телефонным линиям. Это ожидание частично оправдалось, после того как возник основанный на Unix обмен информацией между компьютерами [11]. Протокол копирования от Unix к Unix (UUCP) стал скелетом Usenet, то есть системы групп новостей и досок объявлений, позже поглощенной Интернетом [12].

В 1970-х гг. код был бесплатно доступен университетским ученым и разработчикам. В этом контексте Деннис Ричи мог стремиться не только выстроить операционную систему и программную среду, но и «систему, вокруг которой могло бы сформироваться дружеское сообщество» (цит. по [13, р. 3]). Это сообщество было укоренено, с одной стороны, в традициях академических исследований и публикаций, с другой — в инженерной культуре телекоммуникаций внутри регулируемой монополии на инфраструктуру с ее установившейся ориентацией на взаимосвязанность. Как следствие этого, Unix стала популярной операционной системой в университетах и лабораториях, которые одновременно ее использовали и разрабатывали.

Особенно тесным было сотрудничество с учеными-компьютерщиками в университете Беркли, которые в 1980 г. получили контракты от Агентства высших исследований Министерства обороны ЩА на модификацию Unix для компьютерных сетей [14; 15]. Они улучшили Unix AT&T и построили протокол Интернета, водрузив на его вершину TCP/IP. Выпуски этих программ распространялись по либеральным лицензиям, либо в виде бинарных версий с тем условием, чтобы не менялся копирайт исходного кода, а в документации упоминался Беркли. Поскольку код, распространению которого способствовала AT&T, не был бесплатным, пользователям еще требовалась лицензия на Unix от AT&T. В свою очередь TCP/IT также распространялся в составе Unix AT&T.

4.2. Начало коммерциализации

С возникновением коммерческого интереса к программному обеспечению как товару образовался конфликт между коммерческим интересом и традициями сотрудничества исследователей-разработчиков, который и привел к учреждению OS/FS. В 1980-х гг. условия сотрудничества изменились. Такие компании, как Microsoft, Borland, lotus или Novell, начали коммерческое производство программ и стали выпускать их бинарные версии. Американские университеты были вынуждены приобретать, патентовать и продавать научные и технологические знания, полученные при федеральном финансировании исследований [16]. Университетские лаборатории установили прочные связи с частной промышленностью и толкали вперед коммерческие компании. После перестройки AT&T в 1984 г. корпорация вышла на компьютерный рынок и ожидала, что ее лаборатория систем Unix станет прибыльной. AT&T требовалось сотрудничество с университетами для подписания соглашений о нераскрытии кода и увеличения платы за лицензии на исходный код их программы Unix. Коммерческая деятельность все больше замыкалась на распределении стабильных коммерческих продуктов, а не на исследованиях и экспериментах.

Исследователи и разработчики — авторы, чей труд был вложен в программы, часто чувствовали себя ущемленными, либо когда они были вынуждены приобретать лицензии на свои собственные разработки, но уже у AT&T и в Беркли [15, р. 51], либо когда обнаруживалось, что их стремление к свободному обмену и доступу пресекется. Tак процесс коммодификации программного обеспечения вызвал сопротивление. Разработчики начали строить свои собственные версии бесплатной Unix, а также создавать институциональные структуры для защиты и поддержки своей деятельности.

Корни этого сопротивления были как в профессиональных нормах академической компьютерной науки, так и в контркультурной активности хакерства [17; 18]. Хакеры здесь понимаются как энтузиасты компьютера, для которых программирование стало способом выражения идентичности. Центральной нормативной ориентацией хакерской культуры является свобода информации и знания, универсальная доступность технологии и приверженность технологическому совершенству и эстетике («элегантный» код). Это ведет к либертарианскому недоверию к любым иерархиям, кроме основанных на заслугах. Границы между профессиональной культурой и хакерством при этом становятся подвижными. Хакерство, однако, добавляет черты культурного авангарда в оспаривание установленных стандартов и в социальное движение за преобразование институтов и социальных отношений и порождение их нормативных ориентаций.

Коммодификация программного обеспечения воспринималась, с одной стороны, как угроза нормам и практикам общего владения информацией и предпосылкам творчества хакеров в совершенствовании Unix, с другой, это принуждало сообщества разработчиков размышлять об институциональных и социальных контекстах своих практик.

В 1980-х гг. знаменитые проекты OS/FS типа GNU или BSD представляют собой контрастные основания борьбы против коммодификации, которые можно назвать освобождение и активизм. Они несут в себе ассоциации с понятиями Альберта Хиршмана «выход» и «голос» (1974), но с особым акцентом на способностях и новациях. В социальных сферах компьютерной науки и хакерства техническая компетенция становится значимой нормой творческого решения проблем: высокоценным ответом на проблему, будь то отсутствие или непригодность инструмента или приложения, является не уточнение проблемы или жалоба на нее, но прямое ее решение и его распространение. Эта норма технологической практики и творчества теперь применяется и к социальному и юридическому контексту. Проекты OS/ FS фокусируются как на перестройке частновладельческого программного обеспечения, так и на разработке социальных новаций для облегчения сотрудничества и предупреждения возможной коммодификации результатов.

4.2.1. Освобождение кода Unix и раннее неформальное сотрудничество

В ответ на стратегию коммодификации программного обеспечения АТ&Т Группа компьютерных исследований в Беркли стала искать пути «освобождения» кода от связывающих лицензий АТ&Т [14; 15, р. 43 и далее]. Сначала они распространяли свой пакет TCP/IP отдельно под лицензией BSD (Дистрибутив программ Беркли). Он был выставлен в Интернете и скоро стал стандартным инструментом в сети. Это стимулировало интерес к разработкам Беркли, что позволило группе предпринять дальнейшие шаги. Кейт Бостич «был пионером в организации массовых сетевых усилий по разработке» [14], он мобилизовал коллег, друзей и знакомых для перестройки утилит Unix, которыми владела АТ&Т. Так началось неформальное сотрудничество за пределами малых групп профессионалов и ученых.

Ядро операционной системы было чрезвычайно трудно перестроить, поскольку оно содержало исходные коды как АТ&Т, так и Беркли. Применяя почти филологические приемы, разработчики перестроили базу данных так, чтобы разделить на части и затем переписать код, принадлежавший АТ&Т. Результатом, скромно на-

званным «Network Release 2», была почти полная система Unix. Она была завершена и встраивалась в различные машины как компаниями, так и свободными группами разработчиков, так что в итоге возникло множество более или менее совместимых систем Unix. Среди этих групп была группа Беркли и ее производная, Berkley Software Design Inc. Последняя компания продавала коммерчески поддерживаемую версию программы по 995 долларов, что в конце концов привело к юридическому преследованию этой фирмы, как и самой группы в Беркли, со стороны AT&T. Они в ответ выдвинули иск против AT&T за то, что она использовала код Беркли в своих разработках. Процессы закончились компромиссом в пользу Беркли после продажи Лабораторий систем Unix AT&T фирме Novell [см. 15, р. 49 и след.].

4.2.2. Активизм: хакерство программ и зашита свободы

На восточном берегу ŒA Ричард Столлмен, обеспокоенный все новыми и новыми ограничениями на свободный доступ к коду в Лаборатории искусственного интеллекта Массачусетского технологического института, начал проект GNU (а GNU — это не Unix) ив 1984 г. основал Фонд свободных программ для создания открытой версии Unix. Он разработал несколько широко распространенных программных инструментов и стал ведущим активистом OS/FS. С)н также изобрел правовую форму лицензии, так называемый copyleft (см. http://www.gnu.org), которая гарантировала OS/FS свободное распространение. Эта Сбщедоступная лицензия (GPL) не только предусматривает, что продукты свободны для распространения и бесплатны, но и позволяет свободное распространение при том условии, что последующие разработки и приложения подпадают под действие той же лицензии. Этот пункт GPL имеет, таким образом, «заражающий» характер. Это хитрая конструкция, которая использует инструменты авторского права (copyright), чтобы подорвать его. Aвторское право обычно позволяет его держателю определять условия распространения и в какой-то мере использования его продуктов. Copyleft (чей девиз «все права обратимы») связывает продукт с условием открытого использования. Всякий, кто выпускает программы с открытым кодом, принуждается к использованию GPL в новом выпуске. Если же новый выпуск включает и собственный код, этот код нужно открыть, в противном случае GPL не разрешает публикацию и использование нового выпуска. Эта попытка привязать себя и других к свободе и творческому разнообразию представляет собой тот аспект OS/FS, который является социальным движением, ибо он предрешает вопросы социальной трансформации в направлении свободы, обучения, потребительной ценности и интеллектуального и кооперативного использования продуктов. Институты, особенно институты интеллектуальной собственности, преграждающие путь творческому освоению и разработке, оспариваются и трансформируются.

Новаторская и несколько парадоксальная конструкция GPL copyleft так и не стала стандартом для сообществ OS/FS. Скорее она стимулировала появление множества лицензий, разработанных в разных влиятельных проектах OS/FS. Несколько основанных на Unix операционных систем, программы для веб-сервера Apache и язык программирования Perl — все они создали свои собственные лицензии, обеспечивавшие открытость, но ограничивавшие «заражающий характер»

GPL (обзор см. в [1; 19])*. Причины этого заключаются не только в авторских претензиях на права интеллектуальной собственности. Требования GPL имеют тенденцию создавать проблемы, как только разработки OS/FS сталкиваются с частными программами и спецификациями «железа». Если, например, интерфейс открытой программы предусматривает взаимодействие с коммерческой программой или необходимо написать драйверы для «железа», сотрудничество с коммерческими программными фирмами неизбежно, поскольку становится необходимой информация о частновладельческих системах. Даже если фирмы соглашаются сотрудничать, они вряд ли откажутся от своих прав собственности.

4.3. 1990-е гг.: популяризация и новое вовлечение

Разработки OS/FS в 1980-х гг. использовали ниши технологического развития в условиях профессиональной автономии, на которой был основан Интернет и которая была в свою очередь усилена с помощью технологии после возникновения открытых стандартов. При появлении коммерческих интересов сообщества OS/ FS более или менее явно защищали эти ниши, нормы научного сотрудничества и публикации и свои продукты как общественное благо. При этом они опирались на свои навыки программирования и доступ к «средствам производства», то есть к компьютерам и исходным кодам. Также они разработали способы кооперации с помощью Интернета и новых правил, таких, как copyleft, дли защиты OS/FS. Итак, в 1980-х гг. OS/FS было не только моральным обязательством — прежде всего оно касалось профессионалов и экспертов.

В 1990-е гг. ситуация изменилась. OS/FS распространилось и оказалось в центре общественного внимания за пределами компьютерных лабораторий и хакер-ских сообществ. Linux рассматривается некоторыми как (почти) реалистическая альтернатива для повседневных пользователей компьютера (если у них есть друзья-эксперты), а способы добровольной кооперации OS/FS обсуждаются как посткапиталистическая модель освобожденного общества (см., например http:// wwwf.oekonuK.de; а также [13]), либо как парадигма новации и управления познанием [20; 21].

Успех Linux, который мы проанализируем в следующем разделе, возник в другом институциональном контексте, чем это было в 1980-х гг. Первые персональ-

*«Различия между лицензиями открытого кода состоят обычно в важности, которую авторы придают следующим проблемам: а) Защите открытости. Некоторые лицензии настаивают на том, чтобы каждый дистрибьютор придерживался той же лицензии, а значит, права реципиентов остаются одинаковыми, получена ли лицензия прямо от автора или через посредника. б) Зашита моральных прав. Во многих странах законодательство защищает некоторые моральные права, такие, как признание авторства. Некоторые лицензии также предоставляют защиту такого типа, делая их не подлежащими изменениям в местном законодательстве. в) Защита некоторых прав собственности. В некоторых случаях «первый автор» (тот, кто первым произвел программу) имеет некоторые дополнительные права, которые в некотором смысле слова становятся правами «собственности». г) Совместимость с частновладельческими лицензиями. Некоторые лицензии построены так, что они полностью несовместимы с частновладельческим программным обеспечением. Например, может быть запрещено перераспределять любой элемент программы, который является результатом смешанного программного обеспечения, закрытого лицензией любого типа частной программы, д) Совместимость с другими лицензиями открытого кода. Некоторые лицензии открытого кода несовместимы между собой, поскольку условия одной из них не могут выполняться в другой. В таком случае обычно нельзя объединять программы, закрытые этими лицензиями в одной разработке» [1, р. 10].

ные компьютеры и затем Интернет стали вполне доступными потребительскими товарами для частных домохозяйств в индустриальных странах. Это делает возможным глобальную доступность информации и знаний и облегчает коммуникацию и сотрудничество вне хорошо оборудованных офисов и лабораторий. В результате появился любительский сектор экспертизы за пределами профессиональных кругов компьютерщиков, несмотря на то, что стандартное приложение программного обеспечения больше не требует навыков программирования. «Хакерская этика» [18] технологического самовыражения, креативности, глобального сотрудничества и совместного использования распространилась вне мира профессиональных компьютерщиков к любителям разного типа, активистам сети, школьникам — вместе и несмотря на вызывающую нередко сожаление коммерциализацию контента и стандартизацию приложений.

С экономической точки зрения экспансия Интернета была частью фундаментальных изменений в производстве как программ, так и компьютеров [22-25]. Были фрагментированы цепи новаций и стоимостей от вертикально интегрированных систем производителей 1970-х гг. к более дифференцированным, более модульным моделям. Возникло множество специализированных компаний: конструирования компьютеров, производства и сборки, разработки программ для операционных систем, стандартных приложений, приспособления их к особенностям пользователей, системной интеграции и консультационных услуг. Все они конкурировали и сотрудничали как поперек, так и вдоль стоимостных цепей. Tеперь мы имеем, с одной стороны, «Wintelism», то есть монополии де факто в ограниченных секторах, скажем, пресловутый Microsoft в операционных системах персональных компьютеров, а также маршрутизаторы Интернета (Cisco Systems), и, с другой стороны, подвижные, сетеобразные структуры фирм, которые кооперируются, идут на стратегические альянсы, сливаются, меняют профиль, проникают в соседние области и возвращаются снова [23]. Правительства стремятся передать формирование инфраструктуры, которая традиционно рассматривалась как публичное благо, рынку или частному спонсорству, или рассчитывают на взаимопомощь граждан. Университеты и исследовательские организации обнаруживают, что они вступают между собой в конкуренцию за рыночные новации, а публичное финансирование исследований и разработок все больше привязывается к необходимости получения рыночных результатов.

Институциональное устройство в 1990-х гг. отводит все большую роль рынку, а организации и фирмы взаимодействуют и устанавливают отношения все более гибким и селективным образом. Вообще говоря, стимулы и принуждение к коммоди-фикации знания выдвигаются на первый план. Однако в области программного обеспечения ситуация остается неясной. OS/FS в какой-то степени противостоит тенденциям нового превращения программ в товар, и в то же время обнаруживаются новые преимущества освобождения развития технологий от товарной фермы.

4.4. Успех Linux

Вначале Linux был ядром свободной, совместимой с Unix операционной системы, разработанной студентом-компьютерщиком из Хельсинки Линусом Торвальд-сом. В конце 1990-х гг. он начал строить ядро для своего 386 компьютера и искать помощников. Ему удалось пробудить интерес в среде разработчиков. Успех проек-

та основывался на нескольких факторах, три из них — доступность компьютера, полезная документация по Unix и программа Minix, маленький, упрощенный клон Unix, запускаемый на ПК. Minix была разработана для обучения студентов операционным системам, ею пользовалось большое и активное сообщество. Торвальдс выпустил исходный код осенью 1991 г. В соответствии с нормами хакерской культуры, он снабдил Linux лицензией GPL. Скоро она стала самым выдающимся примером децентрализованной кооперативной разработки и объединила более 40000 людей под «благожелательным диктаторством» Торвальдса и его команды, которая координировала и поддерживала производные проекты с помощью быстрых и частых выпусков, которые немедленно проходили проверку и улучшались.

В 1994 г. была выпущена первая официальная версия Linux (1.0). К проекту присоединилось множество новых сетей разработчиков, и у него появились новые возможности и препятствия. Производители компьютеров оказали поддержку проекту, к которому имели коммерческий интерес, поскольку были заинтересованы в снабжении своих изделий соответствующими портами. Нередко этот интерес стимулировали разработчики в этих компаниях. В начале 1990-х гг. появились и компании, основанные самими разработчиками Linux. Эти фирмы продавали дистрибутивы Linux (Red Hat, Suse и др. ), а также предлагали поддержку программ, обучение, консультационные услуги (Cygnus Solutions), либо публиковали учебники и журналы (O’Reilly).

Это показывает, что OS/FS вполне совместима с интересами бизнеса. Делать деньги на услугах, связанных с OS/FS, считается законным. Компании нанимают разработчиков, которые продолжают заниматься свободными проектами, передают бесплатно компьютеры проектам открытых систем и спонсируют летние лагеря программистов и конференции. Они также отказываются от традиционных исключительных прав собственности на программное обеспечение в интересах поддержания общественного блага, которое при своем развитии становится существенным элементом их бизнеса.

В сентябре 2000 г. компании, распространяющие Linux, и производители компьютеров вместе инвестировали средства в «Лабораторию по разработке Открытого кода» с целью сконструировать полностью оснащенную операционную систему на основе Linux для коммерческих приложений (http://www.linux.com/linuxgram/ newsitem). Появились и фонды, такие как Центр публичной сферы (Center for Public Domain) (http://wwwf.centerpd.org), которые снабжают средствами и информацией различные группы OS/FS, чтобы связать экспертов из академической среды, активистов и предпринимателей и позаботиться о социальном обмене между бизнесом и некоммерческим сообществом.

Это не означает, что отношения между коммерческой и некоммерческой сферами всегда гармоничны. Продолжается спор о том, следует ли понимать «свободу» как приверженность потребительской ценности и общественному благу, либо как свободу участия в рынке (например [26], а недавно http://linux.oiBillyret.cоm/pub/ a/linux/2001/08/15/free software.html). В этом действительно состоит различие между сторонниками Free Software (Столлменом, GNU и Фондом свободных программ) и Open Source (например, Эриком Раймондом, Брюсом Перенсом и Фондом открытого кода). Возникает напряжение при распространении продуктов Linux обычными пользователями, как потребителями, так и компаниями. Они требуют

простых в применении решений, которые прямо конкурировали бы с коммерческими программами. Фирмы мирятся с неизбежными потерями, пока они чувствуют, что именно Microsoft’y наносится наибольший урон продуктами открытого кода [27]. Но давление некоммерческих организаций увеличится, если коммерческие фирмы вступят в конкуренцию с потребительскими продуктами открытого кода, когда они захотят экспроприировать их путем распространения copyleft на исходно частные программы.

5. Интересы и страсти: Открытый код в контексте

Исследования и разработки в области компьютерных программ — это форма производства знания, которая, как и другие области производства знаний, все больше вовлекается в процесс коммодификации [28]. Сюда относится передача прав интеллектуальной собственности от индивидуальных академических исследователей институтам высшего образования, которые теперь признали свою «третью миссию», наряду с обучением и исследованием, а именно предпринимательскую миссию университета [16; 29]. Трансформация науки от публичного к частному благу спорна [30]. Равным образом коммодификация программного обеспечения порождает противостояние с открытым кодом как с самым важным противником. Но является ли открытый код достаточно радикальным противником коммодификации? И да, и нет. Весы склоняются к отрицательному ответу, если мы смотрим на использование открытого кода фирмами, а также правительствами, и к положительному, если в фокусе нашего внимания — сообщество разработчиков открытого кода и социальные новации, связанные с его разработкой.

5.1 Стратегические интересы и институционализация OS/FS

Наше рассмотрение движения открытых систем уже показало, что аргумент открытости был «необычным», то есть новым элементом в стратегии бизнеса [31, р. 358], который, тем не менее, не ставил под сомнение установившийся порядок защиты прав интеллектуальной собственности. Фирмы со слабой рыночной позицией хватались за эту открытость, чтобы привлечь союзников, понимавших, что они тоже не смогут выжить, если будут держаться за свою закрытую технологию. Открытость означает, что фирмы отказываются от прав собственности на некоторые технические спецификации, которые могли использовать другие фирмы. Компоненты оставались в собственности, и только правила интерфейса были открытыми. Фирмы зарабатывали на продаже частных компонентов. Стандарты открытого интерфейса предназначались для того, чтобы технические компоненты, производимые разными фирмами, могли оперативно объединяться в системах и сетях. Это должно было помочь достичь «критической массы» пользователей и стимулировать самоусиление процесса роста [32]. Итак, права интеллектуальной собственности в общем не уступались. Скорее, по мере необходимости между собственностью и общественными благами проводились новые границы, принимая во внимание новые условия сетевой экономики [33].

Вступая в соглашение с Движением открытых систем, фирмы продолжали использовать принятые открытые стратегии как средства проникновения на рынок.

Они все чаще пытались разработать «гибридные» лицензионные соглашения, которые позволяли бы использовать модели разработок OS/FS (внешний вклад в развитие), стараясь при этом не нарушать права интеллектуальной собственности.

Sun Microsystems, например, была очень успешной в использовании стратегии ослабления контроля в пользу освоения новинок. Нет ничего удивительного, что эта фирма, которую основал Вильям Джой, глава первого проекта Дистрибутива программ Беркли в конце 1970-х гг., также стратегически предлагала открытый код под Общедоступной лицензией Sun, которая допускала свободный допуск, эксперименты и внутренние перестройки, хотя и сохраняла контроль над тестированием и распространением (см. [1, p. 9]; http://www.sun.com/981208/scsl/ principles.html). В случае Sun добиться облегчения перераспределения инвестиций и получения прибыли удавалось за счет ее чрезвычайной инновативности, а также ее модульности и способности к апгрейду [31].

В отличие от обычного аргумента открытости, возникшего в Движении открытых систем, идея Открытого кода оспаривает границы прав интеллектуальной собственности, и, следовательно, компании, экспериментирующие с лицензиями, тщательно исследуются на предмет определений собственно лицензий Открытого кода [19]. И все же в конце 1990-х гг. несколько известных фирм начали выпуск свободного кода некоторых своих продуктов под «открытую» лицензию, чтобы добиться сотрудничества с внешними разработчиками и достигнуть совместимости с программами Открытого кода для своих продуктов и для их улучшения. Netscape передала свой браузер группе Mozilla.org из Открытого кода, а Apple начала свой проект Darwin в рамках Открытого кода, что позволяет соединить их с операционной системой Mac OS X. Сегодня HP, Compaq, Dell и даже Intel и IBM поддерживают или участвуют в проектах Открытого кода [27]. IBM и Intel недавно подписали контракт с Национальным научным фондом (ПА на поставку компьютеров и микрочипов для высокоскоростной суперкомпьютерной исследовательской системы «грид». IBM поставит четыре суперкомпьютерных кластера на основе Linux, состоящие кажый из 1000 серверов, а Intel выдаст 3000 микропроцессоров. «Грид» (решетка) будет оперировать программами, разработанными в проекте Открытого кода «Глобус», инициативном исследовании, финансируемом различными правительственными агентствами (ПА (http: //www.globus.org). Единственный крупный игрок во всей компьютерной промышленности, который явно противостоит Открытому коду, — это Microsoft, чья господствующая позиция на рынке операционных систем оспаривается компанией Linux. Microsoft не только признает, что испытывает особое давление со стороны Linux, но эта фирма заявила, что Открытый код стал долговременной стратегической угрозой для нее, поскольку она несовместима с принятой моделью лицензирования (www.opensource.org/halloween, а также [34, р. 11]).

Сталкиваясь с монополией Microsoft, классическая стратегия слабых конкурентов — встать на сторону открытых систем, чтобы объединить усилия и контратаковать лидера рынка — верна также для движения Открытого кода. Поддержка Открытого кода типа Linux представляет собой малозатратную попытку компьютерных и программных компаний восстановить конкуренцию и открыть альтернативы сотрудничеству с монополистом [35]. Вообще же Открытый код все чаще и чаще рассматривается как достойный вариант коллективной разработки программного обеспечения, который может использоваться и продаваться в дополнение или в сочетании с частными программами и компьютерными продуктами. Продавцы компьютеров приходят к Открытому коду, чтобы проложить пути в новые сегменты

рынка со своими частновладельческими изделиями, на которых работает Открытый код.

Обычно фирмы не жертвуют правами интеллектуальной собственности на свои продукты. И если они выпускают продукты с открытым кодом все чаще и чаще, они привязывают к ним возможности, которые возникают как модификации исходного кода, либо стараются, чтобы другие не могли потребовать права собственности на эти модификации.

И все-таки даже GPL и другие лицензии типа copyleft способствуют появлению новых моделей бизнеса, основанных на OS/FS как общественном благе. Если компания — дистрибьютор или разработчик — не может коммодифицировать свои программы, лицензии гарантируют, что конкуренты тоже не смогут этого сделать и улучшения и модификации тоже будут открытыми. Открытый код вовсе не означает, что его можно распространять совершенно бесплатно. Уже в начале 1990-х гг. возникли такие фирмы, как VA Linux, Red Hat, Suse или позже Caldera systems, которые зарабатывали на распределении и документации программ Открытого кода [27]. Эти фирмы также снабжали поддержкой и адаптировали программы к потребностям клиентов на основе Открытого кода.

Таким образом, стратегии Открытого кода не так уж далеки от коммерческих понятий ориентации на клиента и кооперативного развития, которые часто требуют делиться знаниями разработчиков и пользователей [36]. Они не далеки и от усилий по совместному развитию среди конкурентов [23]. Но они преследуют цель не просто захватить рыночную долю или сократить издержки на разработку, а «изменить правила в информационно-технологической промышленности» [1, р. 27].

Открытый код, как мы видели, может подрывать права интеллектуальной собственности индивидуальных фирм и может обратить вспять процессы коммодифи-кации знания. Фирмы приспосабливают свои деловые стратегии к подобным тенденциям разными способами, преследуя цель взаимодополняющего сосуществования ослабления и сохранения собственности. Не обязательно при этом возникает устойчивое «равновесие». Но становится менее вероятным, что претензии фирм на интеллектуальную собственность приведут к процессу «ветвления», в котором— как это случилось с Unix — система расколется на несовместимые частные версии. Возможности copyleft типа GPL прояснили защитный характер Открытого кода по отношению к общественному благу. Но кроме этого институционального решения, фирмы накопили опыт, как получить выгоды от достоинств Открытого кода, не подрывая интеллектуальной собственности на ключевые продукты, и, возможно, увеличивая рефлексию о роли общественных благ в производстве знания и инновациях, а это значит, что история Unix не повторится с Linux.

Не только фирмы, но и правительства оказались затронутыми Открытым кодом и вынужденными реагировать на него. Правительства занимают двусмысленную позицию по отношению к Открытому коду, хотя их политический интерес возрастает. В эпоху Движения открытых систем открытость продвигалась правительствами, если она могла послужить целям промышленной политики. Европейские правительства особенно спонсировали открытые стандарты для помощи слабой национальной компьютерной индустрии. В процессе дерегуляции и либерализации рынков информационных и коммуникационных технологий и услуг, европейской интеграции и экономической глобализации идея открытости направляла полити-

ческое действие на снятие торговых барьеров и стимулирования конкуренции в национальном масштабе и через границы. Операторы телекоммуникационных сетей были вынуждены предоставлять конкурентам доступ к своим сетям, раскрывая спецификации интерфейса или внедряя открытые стандарты интерфейса. На международном уровне правительства примкнули к открытым международным стандартам. Различающиеся национальные стандарты и частные стандарты были признаны нетарифными барьерами для торговли [37]. Ожидалось, что открытость увеличит конкуренцию, будет стимулировать новшества и поднимет экономическое благосостояние. Ее вводили не для того, чтобы ослабить права интеллектуальной собственности или чтобы поощрять декоммодификацию.

Это похоже на историю с Открытым кодом, который тоже поощрялся правительствами, чтобы служить целям промышленной политики. Недавно Главный директорат Европейского союза по Информационному обществу инициировал создание Рабочей группы по свободным программам, состоящей из разработчиков OS/FS из университетов, исследовательских институтов и компаний, которые определили перспективы OS/FS в Европе (http://eu.conecta.it/). Кроме технических и затратных преимуществ от широкого использования и интенсивной разработки OS/FS, эта группа ожидает обновления конкуренции в программной промышленности, что даст европейским компаниям конкурентные преимущества. Она предлагает начальное финансирование многообещающих проектов, поддержку мощностей по тестированию и использование OS/FS в общественном администрировании и образовании. Как следствие, проекты OS/FS специально приглашены участвовать в 7-й конференции исследовательской программы ЕС «Технологии информационного общества» (http://www.cordis.lu/ist/bwp_en5.htm). Поддерживая Открытый код, ЕС в то же время подчеркивает в Зеленой книге Комиссии о патентной системе в Европе, что «жизненно необходимо защищать плоды инновации» посредством патентования, ибо компании, продающие патентованные продукты, «обладают конкурентным преимуществом, когда речь идет о поддержании или расширении их рыночной доли». При этом патенты на компьютерные программы и любые программные усовершенствования явно включаются в их число [38, с. 1, 16].

Поскольку OS/FS обычно доступны благодаря низким ценам, очень привлекательно использовать их в общественном секторе. Правительство (НА традиционно поддерживает Открытый код в университетах и публичных исследовательских лабораториях. Дешевое программное обеспечение Открытого кода объясняет в значительной мере быстрое проникновение Интернета в академический и исследовательский сектор СНА. Но признается, что открытость Интернета стимулирует креативность и инновации [39]. Следовательно, ничего удивительного, что правительство (ПА также поощряет Открытый код в уже упоминавшемся проекте Глобус. Правительство всегда допускает частную промышленность к таким проектам, ожидая, что частные фирмы внесут свой вклад и получат прибыль от них [40]. Право частных фирм патентовать программы, разработанные в контексте публично поддержанных проектов, никогда не оспаривалось правительством (ПА [41].

Итак, если правительства заинтересованы в Открытом коде, они стараются избежать впечатления, что они согласны с радикальными идеями фундаментальной трансформации системы Индивидуальных прав на интеллектуальную собственность

(IPR). Они признают, что IPR дают стимулы к изобретению и новациям, но — когда они поощряют Открытый код — они также подчеркивают, что недостаточная или слабая защита интеллектуальной собственности тормозит новации, а слишком сильная защита или появление «патентного билета» [42] может затормозить распространение и рекомбинацию знания.

5.2. Индивидуальные мотивации

В то время как действия и реакции деловых фирм и правительств по отношению к Открытому коду следуют рациональным экономическим расчетам, мотивации индивидуальных разработчиков совершенно очевидно выходят за пределы узких рациональных соображений [34]. Недавние теории объединяют экономические и более широкие социологические подходы, выпекающие из теорий коллективного действия и общественных благ, экономики дара и репутаций, внутренней мотивации и социальных движений. Весьма часто они очень близки к центральным элементам самовосприятия сообщества Открытого кода.

Согласно классическому анализу Манкура Ольсона логики коллективного действия, производство коллективных благ тем менее вероятно, чем легче они тратятся, то есть используются без одновременного восполнения [43]. Чтобы мотивировать деятелей способствовать коллективному благу, обычно требуется применять селективные поощрения, которые обещают особые знаки внимания для тех, кто вносит активный вклад. Если публичное благо является новацией, социально институционализированное признание изобретателей, основателей или авторов функционирует как селективный стимул, поощряющий начальные вклады — даже если изобретатели OS/FS делали свое дело без материального поощрения, обещаемого правами интеллектуальной собственности. Они удовлетворены репутацией, которую они приобретают. Кроме того, если некое меньшинство деятелей проявляет достаточно высокий интерес к коллективному благу, оно будет инвестировать в него без (дополнительных) селективных стимулов, пока не образуется «критическая масса» вкладов, которая будет казаться настолько многообещающей, что привлечет и других [44; 45]. Поскольку программное обеспечение является сетевым благом с положительными внешними сетевыми последствиями, программы Открытого кода привлекают тем больше пользователей-разработчиков, чем большее их число уже внесло свой вклад.

Эрик Раймонд, один из выдающихся сторонников Открытого кода, утверждал, что проекты: OS/FS функционируют как экономика дара, где дары обмениваются на репутацию [46; 47]. Подразумеваемые правила сообществ разработчиков обеспечивают справедливое распределение репутации, которая в случае Linux предписывается центральными и признанными авторитетами, поощряющими сотрудников путем включения их вкладов, если они подходят, в новые версии программ.

Однако репутация покоится и на других, квазипрофессиональных нормах, которые конкретизируют требования к разработчикам. Ценится только работающий, добротный и элегантный код. Репутацию нельзя приобрести прямо, она складывается как диффузное взаимное поощрение за дар разработчика всему сообществу. Безруков, сравнивая OS/FS с другими экономиками репутации, такими, как наука, указывает на дисфункциональности: ориентация на авторитеты может вести к присущему ей консерватизму, к перегрузкам работы и внимания со стороны централь —

ных координаторов, к последующим произвольным решениям и к разочарованиям или фрустрации со стороны сотрудников [48; 49].

Другой пункт состоит в том, что инвестирование в репутацию может быть движимо экономическими мотивами. Поскольку репутация может перетекать из поля Открытого кода в сферу оплачиваемого труда, успешный вклад в разработку открытых программ может обернуться рациональными инвестициями в карьеру, особенно для студентов-компьютерщиков. Бесплатная работа сравнима со стратегиями освоения сети, чтобы проникнуть в такие специфические профессиональные сферы, как журналистика, кино или архитектура [50]. Однако более благоприятная ситуация на рынке труда делает это менее обязательной стратегией для компьютерных экспертов.

Вообще модели экономики репутаций и дара пренебрегают множеством форм сотрудничества и организации, которые очевидны в проектах OS/FS. Кроме структуры, центрированной на основателе, как в случае Linux, в других проектах мы обнаруживаем более формальные структуры координации. Проект веб-сервера Apache, например, создан как особый фонд (www.apache.org), состоящий ныне из б4 членов, кооптированных на основе заслуг, и включает независимых консультантов и представителей программной индустрии, поддерживающей Apache, и компьютерных компаний (таких, как Sun, IBM, Transmeta). Решения об улучшениях в программном обеспечении принимаются голосующим большинством, при условии, что хотя бы три члена уже провели тестирование самых больших фрагментов [51].

Также известно, что индивидуальные вклады в проекты Открытого кода распределяются неравномерно, что противоречит идее «базара» [4б] как свободного и открытого обмена идеями и репутациями: среди 13000 авторов почтовой рассылки ядра Linux, которые написали 175 000 сообщений между июлем 1995 и апрелем 2000 гг., 2% написали более половины [20], см. [52].

Продолжающийся опрос по Интернету разработчиков OS/FS (http:// www.berlios.de), в котором пока (на 14 августа 2001 г.) 5594 респондента, дает некоторую информацию об участии отдельных разработчиков: только 4,5% не имеют ничего общего с программной промышленностью, 29,9% студенты, 21% респондентов получал плату за разработку OS/FS, а почти половина (45,б%) получали какую-либо выгоду от деятельности, связанной с Открытым кодом, для своей карьеры, еще 23% надеялись на это в будущем. Тем не менее, бб%> респондентов тратили менее 10 часов в неделю на разработку программ OS/FS.

Все это означает, что хотя разработчики довольно близки к информационно-технологическим профессиям, коммерциализация ограничена. Их деятельность дополняет оплачиваемый труд, дает дополнительную возможность учиться, помогает в подготовке следующего шага в карьере и иногда действительно дает финансовую компенсацию.

Но есть и другие факторы за пределами репутации, даров, инвестирования в карьеру, внешних выгод от сетевого существования, которые мотивируют индивидов участвовать в проектах Открытого кода. Эти проекты содержат, как предположил экономист Ришаб Айер Гош, внутренние ценности красоты или вызова, а также «фактор развлечения», который господствует в «кулинарной экономике» [53]. Ограниченное индивидуальное участие обеспечивает доступ к широкому спектру вкладов других. Особая прелесть участия состоит в использовании и удовольствии

от этих вкладов, от их разнообразия и возможностей обучения и его радостей. Разработчики делятся и обмениваются не только кулинарными ингредиентами, но и рецептами, которые облегчают создание новых вариантов блюд. Просто любопытные и нахлебники — не проблема, поскольку стоимость распространения информационных благ ничтожна, но нахлебники теряют шансы получить внутренние выгоды от активного участия. «Хакерская этика» Химанена видит в этом поиске внутреннего интереса образец этики информационного века, которая может прийти на смену Веберовой протестантской этике, подчеркивая страсть, самоорганизацию и самодетерминацию ритмов работы и жизни [18].

Большинство интерпретаций источников индивидуальных мотиваций к участию в Открытом коде склонны либо к прямолинейным экономическим, либо програм-матическим и философским элементам. Они обычно игнорируют специфические социальные контексты, структурные и институциональные ограничения и возможности, как и логику различных проектов Открытого кода. Прославляя индивидуальную креативность и технологический прогресс, эти «философские» подходы повторяют нормы и идеологию хакерства. Как мы показали, это действительно составляет родовой элемент Открытого кода. И тем не менее он заслуживает особого социологического исследования.

Хакерство можно рассматривать как совокупность культурных и технологических практик и как нормативные мотивации, которые направлены на новаторские способы неформальной кооперативной разработки программного обеспечения и на новые формы лицензирования как на инструменты: устойчивой креативности. Эти мотивации включают в себя логику социальных движений. Социальные же движения не просто полагаются на интересы, но требуют нормативной включенности и индивидуальных и коллективных требований признания. Создавая сообщества, принимающие обоснование этих требований, они способствуют социальной трансформации, чтобы реализовать свои требования [54-57]. Развитие программ Открытого кода в «активистском» смысле, как оно предполагается Фондом свободных программ, без сомнения предусматривает трансформацию институтов инноваций. Нововведения не должны ассоциироваться исключительно с оплачиваемым трудом и материальным поощрением, но должны рассматриваться как элементы свободы, обучения, как умное и кооперативное использование продуктов, которые акцентируют их потребительскую, а не меновую стоимость. Институты, особенно традиционные институты прав интеллектуальной собственности, рассматриваются как препятствия творческому освоению и развитию новаций, а значит, оспариваются и трансформируются.

В соответствии с пониманием OS/FS как социального движения, входящие в него люди часто выполняют множественные роли. Они являются, разумеется, пользователями и разработчиками программ, они изобретают новые институты прав собственности, такие, как copyleft, они развивают нормативную «теоретическую» основу движения. Они также перемещаются между множественными обязательствами в компаниях, сетях и проектах, пересекая организационные и социальные границы. Как «знающие деятели» они посредничают между различными организационными, профессиональными и идеологическими (познавательными) сообществами (см. [58; 59]).

Заключение:

Открытый код между коммодификацией и декоммодификацией

Идея открытости и нормативная включенность в эту идею возникли вне коммерческой сферы. Результатом объединения разных традиций стало:

— общее понимание академического, особенно фундаментального исследования как публичного блага;

— профессиональный взгляд инженерного сообщества на телекоммуникации как на публичную инфраструктуру, соединяющую людей в масштабах всего мира;

— убеждение компьютерных ученых и инженеров, что открытое сотрудничество облегчает эффективное и инновационное использование как программ, так и оборудования;

— интерпретация свободы как доступа к компьютерам, децентрализация организационных структур и доступность пространства для креативности, что подчеркивается так называемыми хакерами — сообществами компьютерных энтузиастов, главным образом, студентов и профессионалов компьютерных наук и инженеров, а также любителей и самоучек.

Хакерство, вероятно, является дополнительным элементом, который нужно учитывать, чтобы понять пути, по которым размытое понятие открытости было распространено на Открытый код. Открытый код оспаривает традиционную мудрость, что индивидуальное владение инновациями является conditio sine qua поп инно-вативного и экономического процветающего общества. Он может даже рассматриваться как угроза богатству нации в век либерализации, дерегуляции и глобализации, высвобождающих рынки. Тем не менее, коммодификация нового научного и технологического знания непосредственно вслед за его созданием и трансформация общественных благ в частные охотно поощряется правительствами. А значит, OS/FS как противостоящая этому сила находится под риском устранения силами рынка и политических властей.

В эпоху Движения открытых систем идея открытости главным образом использовалась для легитимизации промышленной политики и создавала коалиции бизнеса против монополий. Поскольку открытость не считалась антикоммерческой, изменение традиционного порядка прав интеллектуальной собственности не стояло на повестке дня.

Это изменилось с появлением Открытого кода, который по своей сути является процессом, а не продуктом. Если исходный код выдается вместе с пакетами программ или протоколами, такие «продукты» можно легко модифицировать и улучшать с помощью пользователей, становящихся в то же время их разработчиками. Итак, трудно защищать индивидуальную интеллектуальную собственность на часть программ Открытого кода. К тому же эти трудности не ограничиваются техническими особенностями. Открытый код — это социальный проект, основывающийся на сотрудничестве в разработке программ и на поддержании предпосылок такого сотрудничества. Профессиональные инженеры кооперируются со студентами компьютерных наук, частная промышленность обменивается элементами программного обеспечения с публичными исследовательскими группами и разработчиками, энтузиасты обмениваются идеями с деловыми людьми, политические идеалисты, верящие, что во власти компьютеров изменить человеческую жизнь к лучшему, обращаются к реалистам, которые хотят использовать власть машин, чтобы сделать статус-кво более эффективным. Кто же владеет результатами такого разно-

родного социального сотрудничества, таким действительно новым способом производства знания ([см. 60])?

Деловые фирмы избегают этого вопроса, когда они чувствуют, что участие в Открытом коде может помочь проложить пути в новые рынки и выступить против доминирующих фирм. Правительства тоже держатся подальше от этого вопроса, если они поощряют разработки Открытого кода как дешевого и гибкого элемента инфраструктуры публичного знания. Разработчики не заинтересованы в этом вопросе, если они уже заняты в Открытом коде, чтобы наслаждаться творчеством или завоевать признание и репутацию.

Получается, что это не публичная и не частная, не индивидуальная, но и не коллективная собственность. Это скорее сложная подвижная мозаика компонентов, часть из которых защищена копирайтом, а часть — копилефтом, а другие части не защищены вообще. Каждый проект Открытого кода — это риск. Он зависит от духа сотрудничества и диффузной взаимности, а также от технологической и институциональной способности к новациям, и кроме того требует защиты от захвата. Последняя будет обеспечена, пока работает принцип взаимозависимости и взаимоограничения OS/FS, который включает социальное движение, направленное на поддержание креативности.

Перевод с английского В.Б. Голофаста

Литература

1. Working Group on Libre Software. Free Software / Open Source: Information Society Opportunities for Europe? Version 1.2. 2000. (http://eu.conecta.it/paper.pdf)

2. Grindley P. Standards and the Open Systems Revolution in the Computer Industry // J.L. Berg, H. Schumny (eds.). An Analysis of the Information Technology Standardization Process. Amsterdam: Elsevier, 1990.

3. Werle R. Institutional Aspects of Standardization — jurisdictional conflicts and the choice of standardization organizations // Journal of European Public Policy. 200l. Vol. 8. No. 3.

4. Gabel H.L. Open Standards in the European Computer Industry: The Case of X/OPEN // H.L. Gabel (ed.). Product Standardization and Competitive Strategy. Amsterdam: North-Holland, 1987.

5. CoolK., Gabel H.L. Industry Restructuring Through Alliances: «Open Systems» and the European Mainframe Computer Industry // K. Cool, D.J. Neven, I. Walter (eds.). European Industrial Restructuring in the 1990s. Houndsmill: Macmillan, 1992.

6. Schmidt S., Werle R. Coordinating Technology. Studies in the International Standardization of Telecommunications. Cambridge, MA: MIT, 1998.

7. Rogers R.A. Visions dancing in engineers’ heads: AT&T’s quest to fulfill the leitbild of a universal telephone service (WZB-discussion paper FS II90-102). Berlin: WZB, 1990.

8. Grindley P., McBryde R. Standards Strategy for Personal Computers // J.L. Berg, H. Schumny (eds.). An Analysis of Information Technology Standardization Process. Amsterdam: Elsevier, 1990.

9. Ritchie D.M., Thompson K. The Unix Time-Sharing System // Communications of the ACM. 1974. Vol. 17. No. 7.

10. Dunphy Ed. The UNIX Industry: Evolution, Concepts, Architecture, Applications & Standards. Wellesley, MA: QED Information Sciences, 1991.

11. Leib V., Werle R. Computernetze als Infrastrukturen und Kommunikationsmedien der Wissenschaft // Rundfunk und Fernsehen. 1998. Vol. 46.

Хоnbтгреве Y.n программного oöecneueHm?

12. Hauben M., Hauben R. Netizens. On the History and Impact of Usenet and the Internet. Los Alamitos, CA: IEEE Computer Society Press, 1997.

13. Grassmuck V. Open Source Betriebssystem fuer eine freiheitliche Gesellschaft. Vortrag auf der Tagung «Freie Software. Ein Modell fur die Buergergesellschaft». Evangelische Akademie Tutzing 31. Mai — 1. Juni 2000.

14. McKusick M.K. Twenty Years of Berkeley Unix. From AT&T-Owned to Freely Redistributable // Ch. DiBona, S. Ockman, M. Stone (eds.). Open Sources: Voices from the Open Source Revolution. Cambridge, MA: O’Reilly, 1999. (http://www.oreilly.com/catalog/opensources)

15. Wayner P. Free For All How Linux and the Free Software Movement Undercut the HighTech Titans. New York: Harper Business, 2000.

16. Etzkowitz H. Knowledge as Property: The Massachusetts Institute of Technology and the Debate over Academic Patent Policy // Minerva. 1994. Vol. 32. No. 4.

17. Levy S. Hackers: Heroes of the Computer Revolution. Garden City, NY: Doubleday, 1984.

18. Himanen P. The Hacker Ethic and the Spirit of the Information Age. New York: Random House, 2001.

19. Perens B. The Open Source Definition // Open Sources: Voices from the Cpen Source Revolution / Ch. DiBona, S. Ockman, M. Stone (eds.). Cambridge, MA: O’Reilly, 1999. (http://www.oreilly. com/catalog/opensources)

20. Moon J.Y., Sproull L. Essence of Distributed Work: The Case of the Linux Kernel // First Monday. 2000. Vol. 5. No. 11. (http://www.firstmonday.org/issues)

21. Tuomi I. Internet, Innovation, and Open Source: Actors in the Network // First Monday. 2001. Vol. 6. No. 1.

22. Borrus M., Zysman J. Globalization With Borders: The Rise of Wintelism as the Future of Global Competition // Industry and Innovation. 1997.

23. Naschold F., Jurgens U., Lippert I., Renneke L. «Vom chandlerianischen Unternehmensmodell zum Wintelismus? Ausgangsueberlegungen fuer ein projektvorhaben ueber verordnete Governancefor-men in der internationalen InfoCom und Automobilindustrie». FS II. Berlin: WZB, 1999.

24. Buss K.P., Wittke V. Mikro-Chips fuer Massenmarkte — Innovationsstrategien der euro-paeischen und amerikanischen Halbleiterhersteller in den 90er Jahren // SCFI-Mitteilungen. 2000. Vol. 28.

25. Baukrowit A., Boes A. Arbeitsbeziehungen in der IT-Industrie. Abschlussbericht des Forschungsprojekts ARB-IT. Darmstadt: Technische Universitaet Darmstadt, Institut fuer Soziologie, 2000.

26. DiBona Ch., Ockman S., Stone M. (eds.). Open Sources: Voices from the Open Source Revolution. Cambridge, Mass. u. a., 1999. (http://www.oreilly.com/catalog/opensources)

27. West J., Dedrick J. Proprietary vs. Open Standards in the Network Era: An Examination of the Linux Phenomenon. Hawaii International Conference on System Sciences (HICSS-34), Maui, Hawaii: IEEE, 2001.

28. David P.A. A Tragedy of the Public Knowledge «Commons»? Global Science, Intellectual Property and The Digital Technology Boomerang. SIEPR Discussion Paper No. 00-02. Stanford: Stanford Institute for Economic Policy Research, 2000.

29. Etzkowitz H., Leydesdorff L. The Endless Transition: A «Triple Helix» of University-Industry-Government Relations // Minerva. 1998. Vol. 36.

30. Webster A., Packer K. When Worlds Collide: Patents in Public-Sector Research // H. Etzkowitz, L. Leydesdorff (eds.). Universities and the Global Knowledge Economy. A Triple Helix of University-Industry-Government Relations. London: Pinter, 1997.

31. Garud R., Kumaraswamy A. Changing Competitive Dynamics in Network Industries: an Exploration of Sun Microsystems’ Open Systems Strategy // Strategic Management Journal. 1993. Vol. 14.

32. Rogers E.M. Diffusion of Innovations: Modifications of a Model for Telecommunications // M-W. Stoetzer, A. Mahler (eds.). Die Diffusion von Innovation in der Telekommunikation. Berlin: Springer, 1995.

33. Shapiro C., Hal R.V. Information Rules. A Strategic Guide to the Network Economy. Boston, MA: Harvard Business School Press, 1999.

34. Weber S. The Political Economy of Open Source Software. BRIE Working Paper 140, Berkeley, 2000.

35. Winzerling W. LINUX — Durchbrach fuer die Open Source Entwicklung? Beitrag zur 1. Oekonux-Konferenz. Dortmund, 2001. (http://www.opentheory.org)

36. Prahalad C.K., Ramaswamy V. «Wenn Kundenkompetenz das Geschaftsmodell mitbestimmt» // Harvard Business Manager. 2000. Vol. 22. No. 4.

37. Werle R. Standards and the International Telecommunications Regime. Unpublished Paper, Cologne, 2001.

38. Commission, European. Green Paper on the Community patent and the patent system in Europe, 2001. (http://europa.eu.int/commi/internal market/en/intprop)

39. CSTB: Computer Science and Telecommunications Board, National Research Council. The Internet’s Coming ofAge, Washington, D.C.: National Academy Press, 2001.

40. Kahn R.E. Economic Dividends of Government Investment in Research and Technology Development // National Research Council (ed.). The Changing Nature of Telecommunications/Information Infrastructure. Washington D.C.: National Academy Press, 1995.

41. CSTB: Computer Science and Telecommunications Board, National Research Council. Funding a Revolution. Government Support for Computing Research. Washington, D.C.: National Academy Press, 1999.

42. Shapiro C. Navigating the Patent Ticket: Cross Licenses, Patent Pools and Standard-Setting. University of California at Berkeley, 2001. (http://haas.berkeley.edu/~shapiro/thicket.pjf)

Forthcoming in: Innovation Policy and the Economy. Vol. I. A. Jaffe, J. Lerner, S. Stern (eds.). MET Press, 2001.

43. Olson M. The Logic of Collective Action. Public Goods and the Theory of Groups. Cambridge Mass., London: Harvard University Press, 1977.

44. Kuwabara K. Linux: A Bazaar at the Edge of Chaos // First Monday. 2000. Vol. 5. No. 3.

(http://www.firstmonday.org/issues)

45. Marwell G., Oliver P. The Critical Mass in Collective Action. Cambridge, MA: Cambridge University Press, 1993.

46. Raymond E. The Cathedral and the Bazaar // First Monday. 1998. Vol. 3. No. 3. (http://www. firstmonday.org/issues)

47. Raymond E. Homesteading the Noosphere. August. 1999. (http://www.tuxedo.org/~esr/writ-ings)

48. Bezroukov N. Open Source Software Development as a Special Type of Academic (Research (Critique of Vulgar Raymondism) // First Monday. 1999. Vol. 4. No. 10. (http://www.firstmonday.org/ issues)

49. Bezroukov N. A Second Look at the Cathedral and the Bazaar // First Monday. 1999. Vol. 4. № 4. (http://www. firstmonday.org/issues)

50. Nardi B.A., Whittaker S., Schwarz H. It’s Not What You Know, It’s Who You Know: Work in the Information Age // First Monday. 2000. Vol. 5. No. 5. (http://www.firstmonday.org/issues)

51. Eilebrecht L. Apache. Contribution to the Wizards of OS Conference. Berlin. July 16/ 17, 1999. (http://nikrb.org/Events/OS/ref-texte/eilebrecht.html)

52. Ghosh R.A., Vipul V.P. The Orbiten Free Software Survey. May. 2000.

(http://orbiten.org/ofss/01.html)

53. Ghosh R.A. Cooking Pot Markets: An Economic Model for the Trade in Free Goods and Services on the Internet // First Monday. 1998. Vol. 3. No. 3. (http://www.firstmonday.org/issus)

54. Honneth A. The Struggle for Recognition: The Moral Grammar of Social Conflicts. Cambridge: Polity Press, 1995.

55. Joas H. The Creativity of Action. Cambridge: Polity Press, 1996.

56. Holtgrewe U. Kreativitaet als Norm — zum Erfolg verdammt? Open-Source-Software zwischen sozialer Bewegung und technischer Innovation, to be published in: Allmendinger J. (ed.) Cute Gesellschaft? Konstruktionen sozialer Ordnungen. Verhandlungen des 30. Kongresses der Deutschen Gesellschaft fuer Soziologie in Koeln 2000. Opladen: Leske & Budrich, 2001.

57. Holtgrewe U. Recognition of Service and Authorship: Struggles in and around the Knowledge Economy. Paper presented to the Conference participation between Markets and Organizational Democracy. Muenich, February 16./17., 2001.

58. Giddens A.. The Constitution of Society: Outline of the Theory of Structuration. Berkeley: University of California Press, 1984.

59. Whittington R. Sociological pluralism, institutions and managerial agency // Towards a New Theory of Organizations / J. Hassard, M. Parker (eds.). London, New York: Routledge, 1994.

60. Gibbons M., Limoges C., Nowotny H., Schwartzman S., Scott P., Trow M. The new production of knowledge: The Dynamics of Science and Research in Contemporary Societies. London: SAGE Publications, 1994.

От переводчика

Может показаться, что в данной статье речь идет об истории, истории современной технологии, истории возникновения информационного общества знания. Но это первое впечатление будет совершенно недостаточным. Речь идет о драме, подчас превращающейся в детектив, в сериал с открытым исходом, о путешествии, в котором мы все так или иначе участвуем. Обычные пользователи компьютера, профессионалы традиционной промышленности и новой экономики, ставшей реальностью и в России, правительства, межправительственные организации, министерства, студенты и школьники, домохозяйки и ученые — мы все затронуты этой непрекращающейся технологической волной.

Она была неожиданностью для всех. Сегодня ясно, что в технологической гонке и конкуренции, ставшей в итоге глобальной, одни приспосабливали традиционные рыночные механизмы, сформировавшиеся и показавшие свою мощь в странах, принявших сполна установки неолиберализма. Другие — опирались в новой конкурентной ситуации на не менее традиционные и дорогие сердцу европейца установки социальной экономики. Наконец, третьи—искали в новых формах технологии реализацию своих стремлений и желаний, независимо от этих идеологических моделей. Авторы статьи остерегаются обобщать свой материал. Они стремятся только документировать и социологически представить свою драму, ограничиваясь материалом соперничества самой большой и денежной монополии мира (Microsoft) и качественно новых явлений — движения OS/FS и Linux — его символа и воплощения, технологического и социально-культурного потока открытий снизу и на всех

этажах как симптомов борьбы, качественных изменений в глобальном обществе. Исход этой борьбы, строй жизни, который примут эти потоки в ближайшие десятилетия, мы будем формировать все вместе. Это дело продолжающейся истории.

Несколько слов о самой проблеме рыночных ценностей, которые могут заслонить человеку или обществу весь мир, и ценностей общественных, публичных благ, которые кажутся незаметными, пока они не исчезают или не становятся монстрами, подстерегающими человека на каждом шагу в его повседневной жизни. В экономической и социальной теории споры о реальности разных благ идут со времени Аристотеля. В англо-саксонской литературе они особенно остры и непримиримы*.

Предельно упрощая ситуацию, можно перевести эти далекие от повседневности споры в простые вопросы читателя газет. Не является ли глубокой иронией, что первыми предоставили возможности своей космонавтики для коммерческого туризма миллионеров именно российские ученые, инженеры и военные? Имеет ли смысл продавать участки на Луне или Марсе, и кому? С кого и как брать плату за возможное глобальное потепление? Где провести границу между платным и бесплатным образованием, лечением, использованием курортов и заповедников, дорог, парков, музеев и мостов, горных вершин и бесценных пресноводных водоемов? Следует ли поддерживать пионеров библиотечного дела в Интернете (Максим Мошков и его последователи, включая редакцию этого журнала), когда они мобилизуют тысячи любителей по всему миру для комплектования полнотекстовых бесплатных библиотек, или надо солидаризироваться с Оксфордом, который готов себя открыть, но за традиционные фунты? Правильно ли поступило Министерство образования России, разместив в школах российской глубинки компьютеры только с одной операционной системой? Может ли наука в будущем стать вполне частной или корпоративной собственностью? Да, наконец, следует ли уступать монополистам и вводить почасовую оплату за телефон? Во все этих вопросах речь идет об экономическом и социальном понимании претензий экономики, рынка на абсолютную власть в отношениях между человеком, обществом и космосом, природой. Не случайно авторы публикуемой статьи так внимательны к поискам современных экономистов, экономических антропологов и социологов исторических и культурных моделей разных экономик. Эти модели существуют и выживают вокруг нас, только в своем ослеплении или упоении властью мы их не замечаем, не умеем заметить или не хотим признавать.

В.Б. Голофаст

* См. например: Тейлор Ч. Неразложимо социальные блага // Неприкосновенный запас. 2001. Т. 4. .№ 18.

«Социальное рыночное хозяйство» Германии и проблема систематизации моделей социальной политики Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Т.Ю. Сидорина

«СОЦИАЛЬНОЕ РЫНОЧНОЕ ХОЗЯЙСТВО» ГЕРМАНИИ И ПРОБЛЕМА СИСТЕМАТИЗАЦИИ МОДЕЛЕЙ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

Проблема систематизации моделей социальной политики

В своем современном состоянии социальная политика — дитя ХХ столетия. Предшествующие века заложили основы всеобщего понимания, что для решения социальных проблем требуется продуманная политика, что социальные проблемы — это серьезное поле деятельности государства, негосударственных институтов и непосредственно граждан; нерешенность социальных проблем (особенно в нынешнем веке) — путь к социальной и политической дестабилизации и конфликтам.

В ХХ в. формируется широкий спектр программ, путей реализации социальной политики. Среди них примеры Швеции и Норвегии, Германии и Франции, Англии и США, СССР и стран бывшего социалистического лагеря, а также Латинской Америки, Азии и др. Реализация социальной политики зависит от политического устройства, уровня экономического развития, отношений собственности, структуры управления, культуры, морали, особенностей истории и традиций.

Можно ли говорить о некой общей траектории развития социальной политики? Полагаю, что нет, даже в условиях стремительно распространяющейся глобализации. Однако во всем многообразии подходов к решению социальных проблем в ХХ в. совершенно отчетливо выделяется и занимает лидирующее положение социальная политика Welfare State.

Феномен Welfare State — это величайшее достижение западноевропейской культуры и цивилизации. Его истоки были заложены задолго до реального воплощения этой системы. Наследие Великой французской революции — Декларация прав человека от 1789 г. — представляется сводом основных положений политики государства всеобщего благосостояния и общественного договора Руссо1.

© Т.Ю. Сидорина, 2006

И если мы сегодня говорим о социальной политике Германии и немецком социально-экономическом чуде, то также как большинство стран западного мира, Германия реализовала один из вариантов государства благосостояния и социальную политику, соответствующую основным положениям Welfare State.

Поэтому в контексте заявленной темы имеет смысл рассмотреть вопрос о социальной политике «социального рыночного хозяйства» в контексте систематизации программ социальной политики Welfare State.

Расцвет концепции государства всеобщего благосостояния приходится на середину ХХ в. Многие исследователи обращались к анализу феномена государства всеобщего благосостояния. Так, Римлингер (1971) считает, что становление государства благосостояния определяется спецификой национальных схем индустриализации. Виленский и Лебау (1965) рассматривают обращение к модели благосостояния как вынужденный ответ государства на проблемы индустриального общества. Маршалл (1950) обращает внимание на роль гражданских, политических и социальных прав в сложном процессе формирования социальной политики государства. Пиерсон (1991) утверждает, что функционирование института государства всеобщего благосостояния в конце ХХ в. поддерживалось идеологией социальной демократии.

Мы могли бы продолжить изложение известных точек зрения на природу и сущность государства всеобщего благосостояния. При всем разнообразии оценок и часто противоречащих друг другу подходов важно отметить следующее: не вызывает сомнения, что государство всеобщего благосостояния является феноменом, характерным для современной индустриальной эпохи. До ХХ в., и уж никак до XIX в., на национальном или местном уровнях не существовало таких механизмов, которые необходимы для поддержания налогообложения и предоставления услуг, характерных для государства всеобщего благосостояния2.

Достаточно распространенным является представление о том, что в основе социальной политики лежит распределение произведенного общественного продукта. Принципы этого распределения различны. Условно их можно свести к следующим: — либеральный подход, опирающийся главным образом на индивида с минимизацией государственного влияния на жизнь населения;

— социально-демократический подход (вариант — социальная рыночная экономика), предусматривающий определенную роль государства в перераспределении доходов между различными группами населения, учет потребностей социально слабых групп;

— планово-экономический подход, опирающейся на централизованное регулирование производства и распределения3.

Систематизированное различение подходов к типологии социальной политики предлагает известный российский социолог В.Н. Ярская. Она рассматривает несколько типологий социальной политики в зависимости от параметров сравнения социально-политических систем. Например, в одном случае выделяются скандинавская, континентальная европейская, трансатлантическая англосаксонская модели, в другом — бисмаркская и беве-риджская, в третьем — резидуальная (остаточная), институциональная и достижительная4.

Разделение системы социальной политики на резидуальную и институциональную характерно для англоязычных исследователей. Резидуальная система предполагает, что проблемы индивидов, групп и населения решаются благодаря участию семьи, родственников и соседей. Обращение за помощью в государственные службы считается аномальным, помощь оказывается после проверки обстоятельств и степени неспособности самостоятельно справляться с трудностями. Оказывается лишь временная и минимальная помощь; получение помощи унижает и связано с потерей социального статуса. Институциональная система предполагает, что проблемы решаются в соответствии с установленными законами, норами и правилами. Обращение за помощью в государственные службы считается нормальным. Помощь носит по возможности превентивный, профилактический характер; оказываемая помощь, адекватна проблеме и потребностям нуждающихся; помощь носит универсальный характер, получить ее может каждый, не теряя при этом самоуважения5.

Таким образом, существуют разные подходы к классификации видов социальной политики. В большинстве случаев мы сталкиваемся с описанием ситуации в решении социальных проблем, с выдвижением, обоснованием и опытом реализации тех или иных социальных проектов. Наличие в основе их проведения тех или иных определяющих принципов (эгалитаризм,

невмешательство, патернализм и др.) позволяет с определенными натяжками отнести политику, проводимую данной страной, к некоему типологическому регистру. Безусловно, эти классификационные распределения крайне относительны. Но, так или иначе, рациональный европейский ум привык к позитивистской парадигме и нуждается хотя бы в попытке упорядочивания. Поэтому исследователи социальной политики предпринимают попытки сформировать более или менее строгую классификацию ее моделей. Понятие модели применяется в силу крайней идеа-лизированности данной теоретической операции. То, что предлагается для рассмотрения в качестве моделей, суть некий теоретический образ, в той или иной мере приложимый к реальной социальной ситуации определенной страны. Естественно, что ни одна страна в мире в чистом виде не воплотила ни одну из известных моделей, что обусловлено помимо всего прочего и тем, что экономические условия меняются, соответственно меняются и подходы к решению социальных проблем. В этом смысле описаний и видов социальной политики столько же, сколько и стран мира. Однако и во всем этом многообразии ученые смогли выделить определенные формообразующие критерии.

Г. Эспинг-Андерсен: типы государства всеобщего благосостояния. Параметры классификации

Сегодня «государство благосостояния» для многих политиков и ученых — это, во-первых, синоним системы обеспечения социальных потребностей общества; во-вторых, оптимальное сочетание свободных рыночных экономических отношений и участия правительственных институтов в решении социальных вопросов.

Наиболее обстоятельное исследование в этой области было проведено Г. Эспинг-Андерсеном6. Обобщив значительный исторический и эмпирический материал, он выделил три типа или, как он назвал их, три «режима капитализма всеобщего благосостояния» — неолиберальный (или американский), социально-демократический (скандинавский, шведская модель социальной политики) и консервативно-корпоративистский (франко-германский).

В построении этих типов ученый исходил из того, что в различных странах социальная политика строилась вокруг определенных, внутренне связанных принципов. Поэтому для различ-

ных типов представлений о справедливом обществе всеобщего благосостояния были общими определенные последовательные предположения и результаты с точки зрения природы государственного вмешательства, расслоения социальных групп и, что очень существенно, предела, до которого рыночное распределение заменялось бюрократическим распределением благ Последний механизм в этой концепции обозначается понятием «расто-варивание» (de-commodification). В работе «The Three Worlds of Welfare Capitalism» (1990) Эспинг-Андерсен характеризует выделенные типы государства благосостояния, которые, собственно, и представляют основные модели современной социальной политики, существующие в экономически развитых странах Запада.

Для характеристики и различения типов государства благосостояния Эспинг-Андерсен предлагает следующие параметры: уровень декоммодификации; стратификация общества; государственное вмешательство (интервенция)7.

1. Неолиберальный (или американский):

1.1. Уровень декоммодификации — низкий;

1.2. Стратификация общества — высокая;

1.3. Государственное вмешательство осуществляется в форме регулирования рынков.

2. Социально-демократический (скандинавский, шведская модель социальной политики):

2.1. Уровень декоммодификации — высокий;

2.2. Стратификация общества — низкая;

2.3. Вмешательство государства осуществляется в форме прямого предоставления финансового обеспечения.

3. Консервативно-корпоративистский (франко-германский):

3.1. Уровень декоммодификации — высокий;

3.2. Стратификация общества — высокая;

3.3. Вмешательство государства осуществляется в форме прямого предоставления финансового обеспечения и регулирования рынков.

Неолиберальный тип характеризуется относительно низким уровнем декоммодификации, относительно высоким уровнем расслоения с точки зрения неравенства доходов и государственным вмешательством, для которого более типично регулирование рынка, чем предоставление прямого социального обеспече-

ния. В неолиберальной модели социальная помощь оказывается по остаточному принципу бедным и малообеспеченным слоям населения, не способным самостоятельно добывать средства существования. По сути дела речь идет об обязанности государства предоставлять определенный минимум социальных гарантий всем членам общества.

Социал-демократический тип, напротив, характеризуется высоким уровнем декоммодификации, низкой степенью расслоения и прямым государственным обеспечением, регулированием и финансированием программ помощи малоимущим слоям общества. Социально-демократический принцип (который также называют либерально-социалистическим), первоначально основанный на концентрации общественных фондов поддержки профсоюзных и иных демократических общественных организаций, позднее распространился на всех граждан государства, имеющих права на равные льготы, независимо от степени нужды и трудового вклада8. К числу стран, осуществившись на практике данную модель социальной политики, относятся, как уже было указано, скандинавские государства, где принципы универсализма социальных прав соседствуют с нерушимостью индивидуальной автономии. Поэтому эта модель представляет собой соединение либерализма с социализмом9.

И, наконец, франко-германский (корпоративистский) тип отличается соединением черт первых двух типов, При этом, согласно Андерсену, имеет место довольно существенное расслоение общества по доходам и социальному статусу при значительном растоваривании, которое происходит через жесткое регулирование бесприбыльных производителей, а не через прямое государственное обеспечение.

Н. Мэннинг: модели управления социальной политикой.

Социальная политика и власть

Известный специалист в области социальной политики английский социолог Ник Мэннинг, анализируя теорию Г. Эспинг-Андерсена, отмечает, что, по мысли автора концепции, один из источников, определивших исторически различия «режимов» (типов) государств всеобщего благосостояния, — политическая сила трудовых движений в различных странах. Влияние этого

фактора принципиально даже при относительно равном уровне экономического роста.

С этой точки зрения источники, размер и щедрость государств благосостояния зависят от политических сил и общественных объединений. Там, где средние классы убеждены, что в их интересах поддерживать потребности рабочего класса в расширении государства благосостояния (как в Скандинавии), там частный сектор услуг переполняется и средний класс сосредотачивается на качественном проникновении в государственный сектор. Если же интересы рабочего класса плохо представлены (как в США, например), или интересы среднего класса переместились с государственного обеспечения на частный рынок (как в Великобритании), тогда достижения и качество обеспечения государством социального благосостояния пострадают10.

Что же касается Германии, то, ссылаясь, на Андерсена, Мэ-ннинг отмечает, что в ней историческое корпорационное наследие было модернизировано в соответствии с новой постиндустриальной классовой структурой. В таких консервативных обществах Welfare State, где силен корпорационный дух, либеральный сценарий рыночной эффективности и овеществления человека не был широко распространен. Предоставление социальных прав также принципиально никогда не оспаривалось. Преобладающей чертой было сохранение статусных различий. Таким образом, права были связаны со статусом и классовой принадлежностью. Этот корпоративизм был заложен в основании государства и мог вполне заменить рынок как источник благосостояния. Следовательно, частное страхование и дополнительные профессиональные льготы были чем-то маргинальным. Вместе с тем акцент государства на поддержке статусных различий означает, что его собственные способности к перераспределению богатства невелики.

Типология, предложенная самим Мэннингом, согласно мнению автора, вполне сочетается с общепринятым представлением о государстве благосостояния11. Особенностью данной типологии является то, что автор делает ставку не столько на экономическое обеспечение социальной политики, сколько на политическую систему управления социальным обеспечением и решения социальных проблем общества. Мэннинг выделяет

следующие модели: плюралистическую, элит, корпоративную и марксистскую.

Еще одна типология. М. Альбер и П. Козловски: какой капитализм? какая социальная политика?

Во вводной статье к сборнику «Социальное рыночное хозяйство» (1999), подготовленному российскими и зарубежными экономистами и социологами по материалам российско-германской конференции известный немецкий экономист Питер Козлов-ски, предваряя рассмотрение феномена социального рыночного хозяйства в Германии, обращается к классификации современных разновидностей капитализма Мишеля Альбера. Последний предлагает две основные модели: «неоамериканскую, англоск-сонскую» и «рейнскую» модели капитализма12.

В основе этих моделей лежат две концепции капитализма. Альбер назвал одну из моделей рейнской, так как экономические системы стран, расположенных на берегах реки Рейн (Швейцария, Германия, Бельгия и Голландия), имеют схожие черты. Такая терминология, по мнению ученого, удобна, так как смещает акцент с чисто немецкой на более широкую центрально европейскую модель.

Козловски, обращаясь к концепции Альбера, отмечает, что в классификации последнего отсутствуют разновидности азиатского капитализма, что свидетельствует о недостаточности концепции. Однако целью Альбера было показать конкурентность именно этих двух моделей капиталистической культуры. Козловски признает, что японская модель капитализма, безусловно, отличается от американской модели, что российский постсоветский капитализм отличается о немецкой модели социального рыночного хозяйства, которая, в свою очередь, отличается от британской модели капитализма в вариантах Бевериджа, Кейнса или Тэтчер13.

Но именно противостояние названных двух экономических моделей интересует как Альбера, так и Козловски, особенно в контексте того, какую из них выберет постсоветская Россия.

Автор статьи называет три основные характеристики, которыми, на его взгляд, определяется капитализм: во-первых, частной собственностью, во-вторых, максимизацией прибыли и полезностью в качестве мотивации хозяйственной деятельности

субъектов и, в-третьих, координацией через рынки и систему цен в отличие от централизованного планирования14.

Тем самым выявляется, что американская модель нацелена на почти полное освобождение рынка и трех характеристик капитализма от распределительных и политических ограничений. Рейнская модель — это модель встроенности рынка в социальную и политическую структуру, в структуру социальной политики15. Она также придает особое значение уравновешиванию тех тенденций капитализма, которые ведут к монополизации и массовому неравенству. «Производимое государством сглаживание разницы в доходах, — пишет Козловски, — в рейнской модели капитализма подразумевает, например, что государство гарантирует всем возможность получения высшего образования. Следует отметить, что Германия, Австрия и Швейцария находятся среди немногих стран в мире, в которых студенты не должны платить за высшее образование»16.

Второй легитимной мерой уравновешивания в рейнской модели капитализма, по мнению ученого, является прогрессивный подоходный налог, на который, однако, ведется наступление в связи с конкуренцией между странами за привлечение иностранных инвестиций. В Америке также существует прогрессивный подоходный налог, но в 1980-х гг. степень прогрессии была значительно сокращена. Третьей мерой уравновешивания Коз-ловски называет налог на наследство17.

Наконец, важно следующее. В рейнской модели государство понимается не как минимальное, а в первую очередь как социальное государство, не как государство благосостояния в английской реформистской традиции, которая восходит к политике, предложенной в 1940-х годах Бевериджем, основателем английского государства благосостояния, а как государство социальной безопасности в традиции Бисмарка, заложенное в 1890-х годах. «Задачей социального государства в рейнской традиции, — пишет Козловски, — является не только гарантия правовым государством действенности закона, но также и обеспечение социальным государством, по крайней мере, минимального уровня социальной безопасности. Это, однако, не значит, что его целью является создание «государства всеобщего благоденствия»»18.

Рассмотрение этой классификации капиталистических экономических порядков (капитализмов) Козловски завершает ут-

верждением, что «европейский и западный подход, разделяющий англосаксонскую и рейнские модели, несмотря на ценность этой классификации для Европы, является недостаточным в мировом масштабе. С концом коммунизма мир вступил в новую стадию дебатов, в которой конкурируют друг с другом не только две упомянутые выше модели капитализма. В эти дебаты должны быть включены и те модели капитализма, которые доминируют за пределами западного мира»19.

Заметим, что несмотря на критическую оценку Козловски, классификация Альбера представляется весьма интересной в контексте рассмотрения моделей социальной политики, поскольку во многом совпадает с подходом рассмотренной выше классификации Эспинга-Андерсена, что поддерживает нашу уверенность в правильности выбора основополагающей типологии.

Примечания

1 См.: Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре. М., 1998.

2 См.: Miller St. The Development of Social Policy // Social Policy / Ed. by J. Baldock et. al. N.Y., 1999. P. 6-7.

3 См.: Экономическая энциклопедия / гл. ред. Л.И. Абалкин. М., 1999. С. 579.

4 См.: Ярская В.Н. Социальная политика, социальное государство и социальный менеджмент: проблемы анализа // Журнал исследований социальной политики. 2003. № 1. С. 12; см. также: Григорьева И.А. Социальная политика: основные понятия // Журнал исследований социальной политики. 2003. № 1. С. 43; Саппс М., Уэллс К. Опыт социальной работы. Введение в профессию: пер. с англ. М., 1994.

5 См.: Григорьева И.А. Указ. соч. С. 43.

6 См.: Esping-Andersen G. The Three Worlds of Welfare Capitalism. Cambridge, 1990.

7 См.: Manning N. The Politics of Welfare // Social Policy / Ed. by J. Baldock et. al. N.Y., 1999. P. 55.

8 См.: Esping-Andersen G. Op. cit. P. 62.

9 См.: Ярская В.Н. Указ. соч. С. 12.

10 См.: Manning N. The Politics of Welfare // Social Policy / Ed. by J. Baldock, et. al. P. 54-57.

11 Ibid. P. 50-51.

12 См.: Козловски П. Социальное рыночное хозяйство и разновидности капитализма // Социальное рыночное хозяйство. Теория и этика экономического порядка в России и Германии. СПб., 1999. С. 9.

13 Там же. С. 10.

14 Ср.: Koslowski P. Ethics of Capitalism and Critique of Sociology. Two Essays with a Coment by James Buchanan. Heidelberg; Berlin; N.Y., 1996. (Козловски П. Этика капитализма. Эволюция и общество. СПб., 1996.)

15 Козловски замечает, что прежде всего здесь имеется в виду политика социальной безопасности.

16 Козловски П. Социальное рыночное хозяйство… С. 11.

17 При описании двух указанных моделей экономического порядка Козловски отмечает, что государство благосостояния Великобритании не вписывается в модель противостояния неоамериканской и рейнской моделей. Это показывает, что данный дуализм не является всеохватывающим. Британский капитализм, по мнению Козловски, нельзя отнести ни к первому, ни ко второму типу. Одним из свидетельств этого и является то, что в последнее время налог на наследство в Великобритании был выше, чем в Германии.

18 Козловски П. Указ. соч. С. 12.

19 Там же.

смогли бы вы выжить на Burning Man?

Что если экономика станет похожа на пончик? Она будет процветать, а не расти, уверена экономист из Оксфорда Кейт Рэворт. Она убеждена, что теории современного общественного устройства давно устарели, и это катастрофически мешает решению проблем XXI века.

В своей лекции «Пришло время экономики пончика» Кейт Рэворт рассказывает, что обмен товаров на труд между компаниями и домохозяйствами посредством денег не единственный формат сотрудничества. Существует также добровольная взаимопомощь и забота друг о друге: они также вносят вклад в общее благосостояние.

Почему пришло время экономики «пончика». Видео канала TEDx Talks.

Их влияние невозможно не заметить и трудно измерить рыночными механизмами. В своей лекции Кейт Рэворт рассматривает модель жизни, позволяющую учитывать взаимный обмен, дружескую помощь и экологический след, предлагая при этом пересмотреть классические модели экономики. Но нужно ли это делать?

Предлагаемая Кейт Рэворт экономическая модель состоит из двух окружностей. Внутренняя символизирует наличие ресурсов, необходимых для полноценной жизни: питание, жилье, образование, здравоохранение, демократические свободы. Любой пребывающий внутри этой окружности находится в состоянии лишений. Внешняя окружность – это предел экологических возможностей Земли: нарушая эти границы, мы наносим вред природе. Область между двумя окружностями – сам «пончик» – это «пространство экологической безопасности и социальной справедливости», в котором человечество должно стремиться жить. По материалам статьи

Чтобы понять, что так не устраивает экономистов, необходимо узнать, что дает нам экономика. Она и ее различные вариации описывают, благодаря каким механизмам создаются и распределяются ресурсы (блага) в обществе так, чтобы люди, живущие в этом обществе, были способны выжить и воссоздавать его. Результатом экономической деятельности хозяйствующих субъектов становится распределение благ между этими субъектами и в итоге между всеми членами общества.

Еще по теме: Технологии доверия и созидания: как платформенный кооперативизм развивает сообщества

Распределение, обеспечивающее выживание и благосостояние каждого человека не в ущерб другого человека, чаще всего называют справедливым. Однако такое распределение просто гарантирует, что состояние каждого члена общества не ухудшится. Поэтому в экономике его принято отличать от понятия справедливости и называть оптимальным по Паретто. Такое распределение может быть достигнуто в рыночной экономике в качестве равновесного состояния при выполнении определенных условий. Эти условия сформулированы в качестве фундаментальных теорем экономики благосостояния.

Оптимум по Паретто подразумевает, что суммарное благосостояние общества достигает максимума, а распределение благ и ресурсов становится оптимальным, если любое изменение этого распределения ухудшает благосостояние хотя бы одного субъекта экономической системы.

Новые экономические модели

Не только Кейт Рэворт указывает на необходимость пересмотра основных и, казалось, незыблемых основ экономических моделей современности. Жак Фреско основал «Проект «Венера», цель которого – создать счастливое общество с помощью технократических и просветительских мер.

Документальный фильм «Рай или забвение». Видео канала Жак Фреско и Проект «Венера».

Эрнст Шумахер ввел термин «буддийская экономика», который характеризует общество, где люди делают свою работу для обеспечения развития человеческого потенциала. Многие другие общественные деятели и экологи выступают с тезисами в духе устойчивого развития. Вот их основные принципы.

1. Общество уже создало достаточно ресурсов, чтобы накормить всех голодных. Это общество изобилия или мир с позитивной суммой.
2. Концепция ограниченности ресурсов приводит к концентрации ресурсов в узких группах, бунтам, несправедливости, создавая почву для неэффективного их распределения среди всех членов общества. Мир достаточно велик, чтобы удовлетворить нужды любого человека, но слишком мал, чтобы удовлетворить людскую жадность. (М. Ганди)
3. Активное развитие науки в современном мире открывает перед нами новые виды ресурсов, способных более эффективно удовлетворять потребности человека. 
4. Эксплуатация природы привела к возникновению мировой экологической проблемы. Модель, в которой человек – венец творения и имеет право забирать все от природы, возвращая только отходы своей жизнедеятельности, очень удобна, но она ведет к катастрофе для всего человечества.
5. Человек как социальное существо, как правило, нацелен на сотрудничество, дружбу, взаимопомощь и поддержку своего сообщества (племени), а не корыстное поведение, эксплуатацию друг друга и агрессивное поведение (злобу).

Это все указывает на необходимость создания новых моделей экономики и распределения благ, соизмеримых по масштабу с товарно-денежной системой. Эти модели будут основаны на учете:

• внешнего контекста: глобальности мира, экономики как части экосистемы Земли;  
• внутренних черт человека: сотрудничества, доверия и открытых отношений;
• достижений неолитической революции: прогнозируемого производства и сбережения благ, вовлечения новых источников энергии для решения более крупных задач, увеличения количества возможностей человека за счет внедрения технологий.

Это не утопия?

Новые модели экономики базируются на таких явлениях, как безвозмездный дар и предоставление в пользование. А эти явления, в свою очередь, порождают такие неологизмы, как дарономика (gift-economy) и экономика совместного потребления (share-economy). Однако это совсем не uber-новые механизмы распределения благ в обществе, а старые явления, приобретающие больший масштаб.

Все это создает предпосылки для доверия и открытости между людьми – как снижая экономические издержки (тансакционные издержки согласно новой институциональной экономике), так и предоставляя более широкий доступ к ресурсам (благам) и возможностям их получения.

Ежегодно в пустыне Блэк-Рок появляется целый город, где запрещены деньги. Все необходимое приезжающие должны привезти с собой. Если что-то потребуется, нужно выменивать. Принято ходить в гости, знакомиться, дарить подарки, угощать. Поощряется самовыражение и взаимоподдержка. Речь, конечно, о легендарном Burning Man, который с 1986 года исповедует принцип дарения.

На Burning Man запрещены деньги, можно лишь обмениваться и дарить. Фото: Scott London.

Нет ожидания, что ты будешь постоянно получать подарки, – задача скорее научиться проще относиться к вещам и находить возможность дарить что-то приятное незнакомцам. Некоторые просто гуляли по фестивалю с «Полароидами», фотографировали других и тут же отдавали моментальные фотографии. Из принципа дарения следует еще один важный принцип, описанный сложным словом «декоммодификация». На деле он означает отказ от коммерциализации фестиваля за счет спонсорства и рекламы. Вместо потребления предполагается участие. По материалам Вандерласт

Другие примеры.

• Википедия, чей успех, по заявлению ее основателя Джимми Уэйлса, определяется «открытым сообществом»: «это сообщество будет жить, дышать и развиваться, только если его участники будут все делать правильно. Это может иметь разные формы, но, возможно, главное – это оберегание нашего общего видения с сохранением нейтральной точки зрения и культуры вдумчивой дипломатичной вежливости».

• На схожих принципах функционирует Филтех комьюнити (#philtech community): «открытое и честное взаимодействие для взаимного развития, принципы самоорганизации и самоуправления, построение долгосрочных отношений на глобальном рынке».

• Каждый программист знаком с Движением открытого программного обеспечения, которое благодаря лицензиям типа CopyLeft позволяет свободно распространять программное обеспечение.

• Ассоциация «Открытая наука» помогает каждому человеку участвовать в исследованиях и предоставлять доступ к научным публикациям.

• Участники сообщества «ДаруДар» дарят друг другу вещи и услуги безвозмездно: благодарность одариваемого – «это единственное свидетельство того, что дар действительно существовал в реальности». 

• Сообщество Couchsurfing объединяет путешественников и людей им сочувствующих, общей целью которых является «обмен гостеприимством» по всему миру.

P.S. Благодарю за помощь в написании статьи Анвара Кадырова, сооснователя проекта «ДаруДар», участника ряда социальных и благотворительных инициатив.

Что означает принцип «декоммодификации»?

[Этот пост является частью серии блогов «10 принципов», продолжающегося исследования истории, философии и динамики «10 принципов Burning Man» в Блэк-Рок-Сити и по всему миру. Мы приветствуем ваш голос в разговоре.]

(де) Товарная

Для тех, кому нужна сокращенная версия:

Объединить себя (или быть объединенным) — значит быть легко измеримым, ранжируемым и познаваемым.Сжигатели, вышедшие из капиталистического контркультурного контекста, склонны думать об этом в экономических терминах — и это, безусловно, верно. Термин «товар» означает то, что продается и покупается. Но процесс коммодификации — превращения чего-то в продукт, пригодный для покупки — также имеет прямое отношение к социальному классу, большим данным, количественной оценке себя и той психологии, которая стремится сделать всех нас более простыми и поверхностными. чем глубже и сложнее.

Когда мы превращаемся в товар, мы стремимся сделать других и самих себя более похожими на вещи, а не на людей.Таким образом, «декоммодификация» должна обратить этот процесс вспять. Сделать мир и людей в нем уникальнее, бесценнее, человечнее.

Мы не объекты, мы с вами. Мы не приложения, мы не код, мы не товары. Ничто из того, чем мы являемся, нельзя купить или продать, и мы важнее вещей. Принцип декомодификации — это напоминание об этом и задача внести это понимание в нашу жизнь.

Caveat — координатор волонтеров Media Mecca в Burning Man. — автор (под умным псевдонимом) «Путеводителя по барам и ночной жизни в Священном городе», который не имеет ничего общего с Burning Man.Свяжитесь с ним по адресу Caveat (at) Burningman.com

Декоммодификация в повседневной жизни :: Peter Frase

В своем влиятельном трактате о современном государстве всеобщего благосостояния Три мира капитализма благосостояния Гёста Эспинг-Андерсен предположил, что одной из основных осей, по которым меняются различные режимы национального благосостояния, была степень демоделизации рабочей силы. Мотивом для этой идеи является признание — восходящее к Марксу — того, что при капитализме рабочая сила людей становится товаром, который они должны продавать на рынке, чтобы заработать средства на поддержание себя.

Вслед за Карлом Поланьи Эспинг-Андерсен описывает de -комодификацию труда как ситуацию, в которой «услуга оказывается на должном уровне, и когда человек может поддерживать средства к существованию, не полагаясь на рынок» (стр. 22). Пока общество остается капиталистическим, труд никогда не будет полностью демомодифицирован, потому что в этом случае не будет ничего, что заставляло бы рабочих пойти работать на кого-то другого, и накопление капитала было бы измельчить до полной остановки.Однако, поскольку существуют такие программы, как защита от безработицы, социализированная медицина и гарантированный доход при выходе на пенсию — и поскольку право на участие в этих программах близко к всеобщему — мы можем сказать, что рабочая сила частично демодифицирована. Основываясь на этом аргументе, Эспинг-Андерсен отличает те режимы благосостояния, которые сильно декомодифицируются (например, в скандинавских странах), от тех, в которых работники по-прежнему гораздо больше зависят от рынка (например, в Соединенных Штатах).

В рамках сравнительного исследования государства всеобщего благосостояния вслед за Эспинг-Андерсен, декоммодификация обычно обсуждается так, как я только что представил: с точки зрения роли государства в вытеснении людей на рынок труда или в предоставлении им возможности выжить. вне его. Однако, с точки зрения рабочего, мы можем думать о демомодифицирующем государстве всеобщего благосостояния как о предоставлении людям выбора относительно того, коммодифицировать свой труд или нет, вместо того, чтобы заставлять их продавать свой труд, как это было бы в случае отсутствие каких-либо институтов государства всеобщего благосостояния.Здесь речь идет не только о доходе. В конечном итоге все сводится к тому, как мы хотим организовать свое время и как мы хотим структурировать наши отношения с другими людьми.

В конечном итоге на карту поставлено не просто коммодификация рабочей силы, но коммодификация всех сфер общественной жизни. Поскольку на основе существующих институтов и выбора, который люди делают в них, мы можем представить себе множественные социальные равновесия. Социальная жизнь может быть сильно превращена в товар: каждый выполняет труд для других за плату, а также платит другим за выполнение социальных функций, на которые у них нет времени.Но у нас может быть гораздо более низкий уровень коммодификации, когда люди работают меньше, потому что их стоимость жизни намного ниже: они могут удовлетворить многие свои личные потребности, не тратя денег.

Чтобы прояснить этот момент, рассмотрим упрощенный мысленный эксперимент. Допустим, мы с вами живем в соседних квартирах. Теперь рассмотрим следующие способы удовлетворения двух наших потребностей: пище и чистая среда обитания.

В сценарии A я сам готовлю еду и убираю в ванной, а вы делаете то же самое для себя.

В сценарии B вы платите мне за приготовление еды, а я плачу за уборку моей ванной.

В сценарии C я плачу вам, чтобы вы готовили для меня и убирали в моей ванной комнате, а вы платите мне за приготовление еды и уборку в ванной.

Это предположение немного глупо, поскольку с участием только двух человек мы могли бы просто обменивать торговлю услугами, а не платить друг другу деньги. Но в более сложной экономике, когда многие люди платят друг другу за вещи, средство обмена становится необходимым, поэтому я оставляю этот элемент на месте даже в этом упрощенном примере.

Что может сделать каждый из этих трех сценариев желательным?

Преимущество сценария А состоит в том, что каждый из нас имеет максимальный контроль над своим трудом и своей жизнью. Я готовлю и убираю, когда захочу, ем только то, что мне нравится, и вычищаю ровно столько, чтобы ванная соответствовала моим стандартам чистоты.

Преимущество сценария B заключается в том, что он может быть более эффективным, если каждый из нас будет иметь то, что экономисты называют «сравнительным преимуществом» в одной из задач.Если я лучше готовлю, но вы лучше умеете убирать, тогда каждый из нас в целом будет получать лучшую еду и более чистые ванные комнаты, чем в противном случае. Обратной стороной, однако, является то, что каждый из нас в какой-то степени частично отчуждал свой труд. Я должен следить за вами, чтобы убедиться, что вы делаете полную уборку, и вы можете командовать мной, если вам не нравится моя еда или я не успеваю приготовить ужин. Более того, единственный способ сделать этот обмен справедливым по отношению к нам обоим — это в том маловероятном случае, если вам понравится убирать ванную комнату так же, как мне нравится готовить.В более вероятном случае, когда мы оба сочтем уборку гораздо менее приятной, чем приготовление пищи, вы получите грубую сделку.

Сценарий C, по-видимому, сочетает в себе наихудшие элементы двух других сценариев. Повышения эффективности нет, поскольку мы оба выполняем обе задачи. И наш труд максимально отчужден, так как мы все готовим и убираем по чьей-то команде, а не для себя.

Смысл этих примеров в том, что они представляют различные взгляды на то, как может работать экономика.Сценарий А — тот, которому я симпатизирую, и он мотивирует многих социалистов, феминисток, социал-демократов и сторонников сокращения рабочего времени и менее потребительского образа жизни. Сценарий B больше похож на традиционное видение либерального капитализма 20-го века: превращая социальную жизнь в товар, мы увеличиваем свое материальное изобилие, но за счет того, что мы живем отчужденной жизнью как товаром.

Однако я бы сказал, что во многих политических и экономических дискуссиях в Соединенных Штатах на самом деле доминирует третий сценарий, который рассматривает коммодификацию как благо само по себе, независимо от ее эффективности или ее влияния на нашу трудовую жизнь.Выше я сказал, что в сценарии C нечего рекомендовать, но это не совсем так. Поскольку в обществе, где рабочая сила все еще превращается в товар, а люди зависят от рынка труда, важно, чтобы мы постоянно создавали новые рабочие места для людей, чтобы они могли работать — в противном случае вы получите массовую безработицу, как мы видим. сейчас. Сценарий C — это тот, который максимизирует создание рабочих мест и рост ВВП, хотя отнюдь не очевидно, что это сценарий, который максимизирует человеческое счастье и удовлетворение.

Стоит еще раз остановиться на этом моменте именно потому, что многие либералы и даже левые считают равновесие «высокой коммодификации» как должное. Возьмем, к примеру, Мэтта Иглесиаса из Центра американского прогресса. Я часто пишу о нем (и однажды получил взамен Иглезиаса), потому что во многих отношениях я считаю его более близким по духу мыслителем, чем множество более традиционных «левых», которые, кажется, охвачены ностальгией по индустриальному капитализму середины 20-го века. Но проблема коммодификации затрагивает основную область, в которой мы видим мир по-другому.

Иглесиас часто пишет о том, что занятость в промышленности неизбежно сокращается по технологическим причинам, и, следовательно, услуги должны составлять все большую долю занятости. Это мотивирует его другие увлечения, например, его крестовый поход против лицензирования профессий, который он считает препятствием для создания необходимых рабочих мест в сфере услуг. Сейчас у меня нет особой привязанности к профессиональному лицензированию, и по вопросу производства и занятости в промышленности мы с Иглесиасом в основном согласны.Мы не согласны с тем, что видим наилучшую траекторию развития экономики в будущем, когда люди будут оказывать друг другу все больше и больше услуг за плату. Например:

[T] Именно поэтому я говорю, что у инструкторов йоги есть работа будущего. Ничто в этих тенденциях не говорит о том, что фактическое количество дворников будет увеличиваться в будущем. Во всяком случае, падение спроса на офисных работников означает, что в будущем их станет меньше. Так не будет ли в будущем небольшое количество богатых офисных работников, обслуживаемых «рабочей аристократией» уборщиков, объединенных в профсоюзы, затопленных скоплением безработных, пользующихся бесплатным медицинским обслуживанием? По-видимому, нет.Люди будущего будут богаче, чем люди сегодня, и поэтому будут больше походить на надоедливых яппи. Более красивые рестораны более трудозатратны, чем дешевые, и чем дальше вы поднимаетесь по шкале, тем больше в игру вступают более специализированные навыки (подумайте, сомелье). Раздражающие яппи посещают занятия йогой или даже нанимают личных тренеров. Кустарный сыр более трудоемкий в производстве, чем промышленный сыр. Больше людей будут нанимать дизайнеров интерьера, и люди будут чаще переделывать кухню.Будет больше личных покупателей и больше полицейских. Люди получат более модные стрижки.

Легко посмеяться над идеей, что экономика будущего будет полностью основана на стрижке друг друга и обучении йоге. Но я возражаю не в том, что это неправдоподобно — я думаю, что это вполне правдоподобно, и такой мир может даже иметь относительно эгалитарное распределение доходов, в зависимости от переговорной силы труда и вмешательства государства. Я думаю, что реальный вопрос заключается в том, является ли это единственным выходом из положения, то есть действительно ли это правда, что более богатый яппи только показывает менее богатым образ их собственного будущего? А если нет, то является ли это наиболее желательным результатом?

Я не хочу заранее осуждать этот выбор, а просто утверждаю, что — это выбор .Вне зависимости от того, окажемся ли мы в сценарии А с низкой коммодификацией и низкой стоимостью жизни или в сценарии с высокой коммодификацией, высокая стоимость жизни будет результатом взаимодействия между государством и другими институтами и индивидуального выбора внутри этих институтов. Таким образом, это и политический, и культурный вопрос. Даже сейчас не все страны решают эти вопросы одинаково. В Нидерландах, например, и доходы, и часы работы ниже, чем в Соединенных Штатах, и можно привести хороший аргумент в пользу того, что благосостояние голландцев по крайней мере такое же высокое, как и наше собственное.

Вот почему я думаю, что политика декоммодификации в 21 веке будет тесно связана с политикой времени.

Социальные права и декомодификация труда по JSTOR

Abstract

Период глобальной неолиберализации имеет существенную повестку дня реструктуризации ущемления социальных прав. Процесс накопления капитала усугубил «традиционные» социальные проблемы, в то время как возникли новые.В нынешних обстоятельствах, когда статус-кво определяется этими двумя противоречивыми тенденциями, определение социальных функций социальных прав посредством наблюдательных и эмпирических исследований чрезвычайно важно для Турции. В этой статье используются теоретические инструменты, разработанные Эспинг-Андерсеном, которые были разработаны на основе соглашения Поланьи о том, что социальные права могут пониматься как права, ограничивающие товарный характер труда (декомодификация). Согласно этому предположению, отмена социальных прав концептуализируется как усиление зависимости рабочей силы от рынка (рекоммодификация).Цель данной статьи — изучить поддающиеся количественной оценке социальные последствия углубляющегося ухудшения социальных прав в Турции на основе права на работу в здоровых и безопасных условиях, которое составляет основу других социальных прав.

Информация журнала

SEER направлена ​​на стимулирование обмена информацией между исследователями, профсоюзными деятелями и людьми, которые проявляют особый интерес к политическому, социальному и экономическому развитию региона Восточной Европы.Он стремится привлечь внимание к новым результатам исследований и последнему анализу происходящего процесса политических и социальных изменений в более широком восточноевропейском регионе, а также пытается создать более глубокое понимание важности развития демократических структур в производственных отношениях. SEER стремится стимулировать обмен информацией между исследователями, профсоюзными деятелями и людьми, которые особенно заинтересованы в политическом, социальном и экономическом развитии региона Восточной Европы.Он стремится привлечь внимание к новым результатам исследований и последнему анализу происходящего процесса политических и социальных изменений в более широком восточноевропейском регионе, а также пытается создать более глубокое понимание важности развития демократических структур в производственных отношениях. SEER стремится стимулировать обмен информацией между исследователями, профсоюзными деятелями и людьми, которые особенно заинтересованы в политическом, социальном и экономическом развитии региона Восточной Европы.Он стремится привлечь внимание к новым результатам исследований и последнему анализу происходящего процесса политических и социальных изменений в более широком восточноевропейском регионе, а также пытается создать более глубокое понимание важности развития демократических структур в производственных отношениях. SEER стремится стимулировать обмен информацией между исследователями, профсоюзными деятелями и людьми, которые особенно заинтересованы в политическом, социальном и экономическом развитии региона Восточной Европы.Он стремится привлечь внимание к новым результатам исследований и последнему анализу происходящего процесса политических и социальных изменений в более широком восточноевропейском регионе, а также пытается создать более глубокое понимание важности развития демократических структур в производственных отношениях. SEER стремится стимулировать обмен информацией между исследователями, профсоюзными деятелями и людьми, которые особенно заинтересованы в политическом, социальном и экономическом развитии региона Восточной Европы.Он стремится привлечь внимание к новым результатам исследований и последнему анализу происходящего процесса политических и социальных изменений в более широком восточноевропейском регионе, а также пытается создать более глубокое понимание важности развития демократических структур в производственных отношениях.

Информация об издателе

Nomos Publishing является одним из ведущих научных издательств в немецкоязычном мире в области права, социальных и гуманитарных наук.С 2002 года Nomos был частью Beck-Group, но оставался независимым от других издателей Группы в отношении разработки своих программ. С 2015 года Edition Sigma принадлежит Nomos Publishing. В 2017 году Tectum Publishing стала частью семьи Nomos, а в 2018 году последовали Ergon Publishing и Academia Publishing. Nomos издает более 60 профессиональных журналов, которые отражают всю нашу издательскую программу и варьируются от журналов для практиков до узкоспециализированных научных периодических изданий.Многие из этих журналов являются лидерами в своих областях, например Zeitschrift für Urheber- und Medienrecht (Журнал авторского права и права СМИ), Zeitschrift für Umweltrecht (Журнал экологического права), Medien & Kommunikationswissenschaft (Медиа и коммуникационные науки), Blätter der Wohlegeahrtsp (Бюллетень общественного благосостояния) или Soziale Welt (Социальный мир). Особого внимания заслуживают также многочисленные междисциплинарные и междисциплинарные журналы, такие как Leviathan, Kritische Justiz (Критическое правосудие) и Rechtswissenschaft (Юриспруденция).

Концепции, внедрение и долгосрочные тенденции

Автор

Abstract

Декомодификация государства всеобщего благосостояния — одна из центральных концепций в сравнительном исследовании государств всеобщего благосостояния. Однако основная литература по этому вопросу имеет два важных недостатка: (1) в ней не учитывается декомодифицирующий потенциал институтов рынка труда («декомодификация в процессе работы») и (2) она в основном связана с межнациональными вариациями — а не с продольными изменениями. .В данной статье представлены индикаторы «декомодификации выгоды» и «декомодификации в процессе работы», позволяющие определить, существуют ли долгосрочные тенденции — начиная с начала 1980-х годов. В целом общих тенденций не обнаружено, но можно выделить несколько четких кластеров стран. Наиболее примечательным является существенная рекоммодификация в большинстве стран Северной Европы и в Нидерландах. Англосаксонские государства-члены ЕС — с другой стороны — характеризуются растущей декомодификацией государства всеобщего благосостояния с середины 1980-х годов после короткого периода существенного сокращения в начале 1980-х годов.В общем, мы находим признаки умеренного сближения, особенно среди стран ЕС. Кроме того, мы наблюдаем, что высокая «декомодификация выгоды» согласуется с высокой «декомодификацией в процессе работы» — хотя продольная взаимосвязь менее выражена.

Рекомендуемая ссылка

Оливье Пинтелон, 2012 г. « Декоммодификация государства всеобщего благосостояния: концепции, внедрение и долгосрочные тенденции «, Рабочие бумаги 1210, Центр социальной политики Германа Делека, Университет Антверпена.

Ручка: RePEc: hdl: wpaper: 1210

Скачать полный текст от издателя

Ссылки на IDEAS

1. Хеннинг Ломанн, 2008 г. « государств всеобщего благосостояния, институты рынка труда и работающая беднота: сравнительный анализ 20 европейских стран «, Документы для обсуждения на DIW Berlin 776, DIW Berlin, Немецкий институт экономических исследований.
2. Беа Кантильон и Вим Ван Ланкер, 2011 г. « Солидарность и взаимность в государстве социальных инвестиций: чему можно научиться на примере фламандских школьных пособий и прогулов? », Рабочие бумаги 1109, Центр социальной политики Германа Делека, Университет Антверпена.
3. Коэн Каминада, Кис Гоудсваард и Олаф Ван Влит, 2010 г. « моделей показателей государства всеобщего благосостояния в ЕС: есть ли совпадение? «, Журнал исследований общего рынка, Wiley Blackwell, vol. 48 (3), страницы 529-556, июнь.
4. Эспинг-Андерсен, Госта, 1999. « Социальные основы постиндустриальной экономики ,» Каталог ОУП, Oxford University Press, номер 9780198742005.
5. Крис Холден, 2003. « Декоммодификация и государство трудоустройства », Обзор политических исследований, Ассоциация политических исследований, т.1 (3), страницы 303-316, сентябрь.
6. Коэн Каминада, Кис Гоудсваард и Олаф Ван Влит, 2010 г. « моделей показателей государства всеобщего благосостояния в ЕС: есть ли совпадение? «, Журнал исследований общего рынка, Уайли Блэквелл, т. 48 (3), страницы 529-556, июнь.
7. Лейн Кенуорти, 1998. « Уменьшает ли политика социального обеспечения бедность? Межнациональная оценка », Рабочие документы LIS 188, Межнациональный центр данных LIS в Люксембурге.

Полные ссылки (включая те, которые не соответствуют элементам в IDEAS)

Самые популярные товары

Это элементы, которые чаще всего цитируют те же работы, что и эта, и цитируются в тех же работах, что и эта.

1. Ив Маркс, Брайан Нолан и Хавьер Оливера, 2014. « Государство всеобщего благосостояния и политика борьбы с бедностью в богатых странах ,» Рабочие бумаги 1403, Центр социальной политики Германа Делика, Университет Антверпена.
2. Кубилай Каптан, 2017. « УДАЛЕННАЯ СТАТЬЯ: Вероятность быть« многомерным »бедным ,» Исследование социальных показателей: международный и междисциплинарный журнал по измерению качества жизни, Springer, vol. 131 (1), страницы 439-439, март.
3. Кэролайн Девильд, 2008. « Индивидуальные и институциональные детерминанты многомерной бедности: сравнение Европы «, Исследование социальных показателей: международный и междисциплинарный журнал по измерению качества жизни, Springer, vol. 86 (2), страницы 233-256, апрель.
4. Паецольд, Йорг, 2012. « Конвергенция показателей государства всеобщего благосостояния в Европе: данные панельных данных «, Рабочие статьи по экономике 2012-4, Зальцбургский университет.
5. Ассаф Разин и Эфраим Садка, 2019.» Государство всеобщего благосостояния, неравенство и глобализация: роль международного направления движения капитала «, Рабочие документы NBER 25772, Национальное бюро экономических исследований, Inc.
6. Ассаф Разин, Эфраим Садка и Александр Хорст Швеммер, 2019. « Государство всеобщего благосостояния против рыночных сил в эпоху глобализации », Рабочие документы NBER 26201, Национальное бюро экономических исследований, Inc.
7. Мария Алессандра Антонелли и Валерия Де Бонис, 2016 г. « Кластеризация европейских систем благосостояния с помощью индекса производительности », Статьи о государственных финансах 18, Институт экономики и финансов, DSGE, Римский университет Ла Сапиенца.
8. Ассаф Разин и Эфраим Садка, 2018. « Государство всеобщего благосостояния помимо сил глобализации «, Рабочие документы NBER 24919, Национальное бюро экономических исследований, Inc.
9. Ники Рогге, 2017. « Измерение воздействия экономического кризиса на уровень изменений в социальной интеграции ЕС: период 2005–2012 годов », Журнал анализа производительности, Springer, vol. 47 (2), страницы 103-116, апрель.
10. Разин, Ассаф, 2020. « DE Глобализация и сети социальной защиты в эпоху пост-Covid-19: Учебное пособие по макроэкономическому анализу «, Документы для обсуждения CEPR 14776, г.E.P.R. Документы для обсуждения.
11. Разин, Ассаф, Садка, Эфраим, 2018. « Финансовая глобализация и государство всеобщего благосостояния », Документы для обсуждения CEPR 12998, C.E.P.R. Документы для обсуждения.
12. Асаф Леванон, 2018. « Инсайдеры рынка труда или аутсайдеры? Межнациональное исследование перераспределительных предпочтений работающих бедных », Общества, MDPI, Open Access Journal, vol. 8 (3), страницы 1-15, август.
13. Bonasia, Mariangela & De Siano, Rita, 2019.« Финансовый кризис и сближение европейского социального обеспечения », Бумага MPRA 97509, Университетская библиотека Мюнхена, Германия.
14. Никола Курчи и Джузеппе Грассо, Паскуале Реккья и Марко Савеньяго, 2020. « Меры по борьбе с бедностью в Италии: анализ микромоделирования », Теми ди дискуссии (Экономические рабочие документы) 1298, Банк Италии, Область экономических исследований и международных отношений.
15. Айя Абэ, 2001. « Универсализм и таргетинг: международное сравнение с использованием базы данных LIS », Рабочие документы LIS 288, Межнациональный центр данных LIS в Люксембурге.
16. Афанасиос Афанасенас и Ксантиппи Чапса и Афанасиос Михайлидис, 2015. « Исследование конвергенции социальной защиты в ЕС-15: анализ панельных данных «, Журнал европейских исследований, Журнал европейских исследований, т. 0 (2), страницы 79-96.
17. Вим Ван Ланкер, 2011. « Все дело в деньгах? Временная занятость, пол, бедность и роль нормативных актов с широкой европейской точки зрения », Рабочие бумаги 1102, Центр социальной политики Германа Делека, Университет Антверпена.
18. Марта Симойнс, Аделаида Дуарте и Жоао Соуза Андраде, 2014 г. « Оценка воздействия государства всеобщего благосостояния на экономический рост: обзор последних событий », Рабочие документы GEMF 2014-20, GEMF, экономический факультет Коимбрского университета.
19. М. Маркович и С. Здравкович, М. Митрович и А. Радойчич, 2016. « Итерационный многомерный постфактум I-дистанционный подход в оценке индекса лучшей жизни ОЭСР «, Исследование социальных показателей: международный и междисциплинарный журнал по измерению качества жизни, Springer, vol.126 (1), страницы 1-19, март.
20. Карен Кристофер, 2001. « Уход, государства благосостояния и бедность матерей «, Рабочие документы LIS 287, Межнациональный центр данных LIS в Люксембурге.

Исправления

Все материалы на этом сайте предоставлены соответствующими издателями и авторами. Вы можете помочь исправить ошибки и упущения. При запросе исправления, пожалуйста, укажите идентификатор этого элемента: RePEc: hdl: wpaper: 1210 . См. Общую информацию о том, как исправить материал в RePEc.

По техническим вопросам, касающимся этого элемента, или для исправления его авторов, названия, аннотации, библиографической информации или информации для загрузки, обращайтесь: (Шон Да Коста). Общие контактные данные провайдера: https://edirc.repec.org/data/csbuabe.html .

Если вы создали этот элемент и еще не зарегистрированы в RePEc, мы рекомендуем вам сделать это здесь. Это позволяет связать ваш профиль с этим элементом. Это также позволяет вам принимать потенциальные ссылки на этот элемент, в отношении которого мы не уверены.

Если CitEc распознал ссылку, но не связал с ней элемент в RePEc, вы можете помочь с этой формой .

Если вам известно об отсутствующих элементах, цитирующих этот элемент, вы можете помочь нам создать эти ссылки, добавив соответствующие ссылки таким же образом, как указано выше, для каждого ссылочного элемента. Если вы являетесь зарегистрированным автором этого элемента, вы также можете проверить вкладку «Цитаты» в своем профиле RePEc Author Service, поскольку там могут быть некоторые цитаты, ожидающие подтверждения.

Обратите внимание, что исправления могут занять пару недель, чтобы отфильтровать различные сервисы RePEc.

Европейских государств всеобщего благосостояния — информация и ресурсы

Европейцы часто предпочитают термин «социальная политика» термину «политика благосостояния», потому что первый более адекватно отражает широкий спектр политик, областей и целей, обычно связанных с государством всеобщего благосостояния. Американцы особенно склонны думать, что понятие «благосостояние» каким-то образом связано исключительно с «бедностью» и «пособием для бедных», хотя на самом деле многие государства всеобщего благосостояния плохо справляются с сокращением бедности в пределах своих границ.

Цели социальной политики включают в себя все следующее:

1. Перераспределение богатства
2. Поддержание доходов и уровня жизни
3. Помощь особо обездоленным социальным группам, регионам и т. Д.
4. Общественная безопасная сеть
5. Экономическое управление
6. Плохая помощь

---

1. Перераспределение благосостояния

Посредством различных способов налогообложения и последующего перераспределения государственных денег ресурсы перераспределяются в пользу более бедных слоев общества для достижения более сбалансированного и стабильного общества.Прогрессивные налоги — основная особенность современных государств всеобщего благосостояния.

---

2. Поддержание дохода и уровня жизни

Поскольку люди могут стать слишком старыми, слишком больными или по какой-либо другой причине временно неспособными работать и обеспечивать себя и свои семьи в достаточной мере, система социального обеспечения предназначена для того, чтобы позволить людям частично поддерживать тот образ жизни, к которому они привыкли. привыкли. Это имеет не только экономический смысл, поскольку люди могут продолжать участвовать в рынке, но также укрепляет политическую стабильность и социальную структуру общества.Во многих европейских странах это достигается с помощью различных схем государственного страхования. Обязательные отчисления из заработной платы работника, дополненные взносами работодателей и часто государства, вносятся в страховой фонд. В зависимости от уровня и количества лет внесения взносов физическое лицо зарабатывает кредиты (требования), дающие ему или ей право на определенный уровень пособий. Обычно такие схемы социального страхования покрывают безработицу, выплаты по болезни и пенсии по старости.

---

3.Помощь особо обездоленным социальным группам, регионам и т. Д.

Определенные профессиональные группы, меньшинства или целые регионы могут столкнуться со структурными проблемами, из-за которых они как группа постоянно находятся в худшем положении, чем среднестатистические члены их общества. Во многих странах существуют целевые программы для устранения этих недостатков. Например, европейские страны приняли конкретные меры по борьбе с бедностью в сельских районах; поддержать семьи с детьми; предусмотреть переподготовку и досрочный выход на пенсию в промышленных проблемных регионах; особенно помогать тем, у кого есть структурные проблемы с занятостью (длительно безработные и пожилые люди; безработица среди молодежи).

---

4. Сеть общественной безопасности

Государства всеобщего благосостояния могут служить крайней мерой, позволяющей людям минимальный уровень достойного человеческого существования, если другие ресурсы недоступны. В каждом обществе есть люди, которые не имеют дохода, в конце концов достигают точки, когда они исчерпали свои собственные ресурсы и не в состоянии содержать себя и своих иждивенцев. Обеспечение этих людей — традиционная функция общественного благосостояния, восходящая к доиндустриальным временам, когда местные благотворительные организации, сообщества, благородные обязательства и церкви играли аналогичную роль в гораздо меньшем масштабе.

---

5. Экономическое управление

Экономика континентальной Европы, которую часто называют организованной рыночной экономикой, характеризуется более заметной ролью государства в экономике и сотрудничеством, а не конкуренцией экономических субъектов. Мощные (централизованные) ассоциации интересов, такие как союзы и группы работодателей, участвуют в крупномасштабных коллективных переговорах, чтобы установить уровень заработной платы или определить отпуск по болезни, оплату сверхурочной работы, продолжительность рабочей недели, пенсионные положения и многие другие вопросы, связанные с работой.Часто ожидается, что социальная политика правительства будет дополнять и облегчать эти переговоры и, таким образом, способствовать общей экономической организации и стабильности. Например, если потеря рабочих мест станет неизбежной, профсоюзы с большей вероятностью согласятся, когда дополнительные меры правительства способствуют раннему выходу на пенсию или программам переподготовки для ослабления давления на рынке труда. Австрия и Германия являются хорошо известными примерами стран, которые используют свою социальную политику как форму экономического управления.

---

6. Слабое облегчение.

Это политика, направленная на сокращение бедности. В большинстве случаев это включает использование так называемых критериев нуждаемости, когда потребности заявителя должны быть четко продемонстрированы до того, как будут получены выгоды. Такие программы, как Medicaid или Помощь семьям с детьми-иждивенцами (AFDC) в США, являются классическими примерами. Однако, поскольку программы помощи малоимущим, как правило, предназначены для маргинальных и, как правило, политически бесправных групп, они не получают общей поддержки со стороны широкой общественности.В результате непопулярности этих программ среди избирателей законодатели часто сокращали или полностью отменяли их (например, AFDC).

Мифы и заблуждения о социальной политике

Миф 1 : Классический миф о социальной политике или политике социального обеспечения состоит в том, что они касаются только бедных. Государственное образование, пособие по безработице и пенсии часто воспринимаются как нечто совершенно иное. Фактически, львиная доля государственных расходов в западных странах тратится на политику социального обеспечения (см. Что такое социальная политика?).Большинство людей полагают, что такие программы, как социальное обеспечение, отличаются от социального обеспечения, потому что первые оплачиваются посредством обязательных удержаний из заработной платы. Однако программы медицинского обслуживания и пенсионного обеспечения часто требуют услуг и пособий, которые намного превышают фактические денежные взносы лиц, вносящих в такие схемы государственного страхования. Социальные трастовые фонды остаются платежеспособными только за счет государственных трансфертов из налоговых поступлений и договоров между поколениями. Короче говоря, люди, получающие социальные пособия сегодня, поддерживаются взносами людей, которые в настоящее время работают (это называется распределительной системой).Фактически, несмотря на сложность и размах многих современных государств всеобщего благосостояния, многие из них плохо справляются с сокращением бедности. В Германии, например, социальная политика ориентирована на производительность труда и вознаграждает пожизненный вклад. В результате люди, которые не работают в традиционных условиях, могут попасть в неплотную немецкую систему социального обеспечения.

Миф 2 : В США существует лишь рудиментарное государство всеобщего благосостояния, в то время как европейцы пользуются благосостоянием от колыбели до могилы.Хотя верно то, что американское государство всеобщего благосостояния не так обширно, как многие европейские, и что в США частные положения и схемы страхования (в сфере здравоохранения и пенсий по старости) часто заменяют государственные схемы, различия между США и Европой на социальные расходы менее выражены, чем многие думают. С другой стороны, следует подчеркнуть, что европейские государства всеобщего благосостояния отличаются гораздо больше, чем обычно думают люди. Помимо различных уровней социальных расходов, цели и организация европейских государств всеобщего благосостояния также имеют тенденцию к значительным различиям (см. Режимы благосостояния).

Миф 3 : Государства всеобщего благосостояния являются порождением левых демократий, в которых бедные люди голосовали за перераспределение ресурсов от имущих к неимущим. По общему мнению, демократии не стояли на переднем крае современного государства всеобщего благосостояния. В то время как левоцентристский контроль над правительством был ответственен за расширение систем социального обеспечения в Европе после Второй мировой войны, первые режимы социального обеспечения были созданы авторитарными, консервативными и патерналистскими правительствами по ряду причин.Хотя Германии при Бисмарке приписывают создание концепции современного государства всеобщего благосостояния, основанного на социальном страховании, в действительности она была больше озабочена борьбой с распространением социализма, чем перераспределением богатства. Точно так же британский лорд Беверид, который заботился в основном о пригодности мужчин призывного возраста, создал общественные социальные программы, которые были разработаны для обеспечения (минимальной) системы всеобщего пособия. Кроме того, французское правительство в своих усилиях по внедрению политики социального обеспечения было вдохновлено опасениями, связанными с сокращением населения.Более того, в большей части континентальной Европы раннее развитие государства всеобщего благосостояния в значительной степени определялось влиянием католической церкви, ее взглядов на семью и естественный порядок в обществе.

критика развития — исследовательский портал Университета Бата

TY — JOUR

T1 — Коммодификация и декомодификация: критика развития

AU — Room, Graham

PY — 2000/7

Y1 — 2000/7

N2 — Влиятельный анализ декомодификации Эспинг-Андерсена и его описание трех миров благотворительного капитализма уходят корнями в труды Маркса и Поланьи.Однако, в то время как Эспинг-Андерсен фокусируется на том, как коммодификация угрожает основным потребностям рабочего, Маркс и Поланьи были в равной степени озабочены тем, что он отрицает возможности рабочего для саморазвития и критических социальных преобразований. В этой статье сначала утверждается, что даже анализ декомодификации по отношению к потреблению Эспинг-Андерсен ошибочен; Затем он переходит к практическому применению понятия декомодификации для саморазвития. Используя доступные межнациональные данные, в документе представлены баллы декомодификации для ряда стран ОЭСР, которые бросают вызов картированию, унаследованному от Эспинг-Андерсена, и которые рассматривают режимы социального обеспечения с точки зрения их способности содействовать творческим, критическим и высококвалифицированным специалистам. рабочая сила.В то же время он признает, что такие составные индексы декомодификации зависят от выбора политических ценностей в отношении общих приоритетов и организации общества. Таким образом, в документе предлагается новая точка зрения, с которой можно анализировать режимы благосостояния в связи с декомодификацией: центральное место отводится образованию и профессиональному обучению как формам социальных инвестиций.

AB — Влиятельный анализ декомодификации Эспинг-Андерсена и его описание трех миров благосостояния капитализма уходят корнями в труды Маркса и Поланьи.Однако, в то время как Эспинг-Андерсен фокусируется на том, как коммодификация угрожает основным потребностям рабочего, Маркс и Поланьи были в равной степени озабочены тем, что он отрицает возможности рабочего для саморазвития и критических социальных преобразований. В этой статье сначала утверждается, что даже анализ декомодификации по отношению к потреблению Эспинг-Андерсен ошибочен; Затем он переходит к практическому применению понятия декомодификации для саморазвития. Используя доступные межнациональные данные, в документе представлены баллы декомодификации для ряда стран ОЭСР, которые бросают вызов картированию, унаследованному от Эспинг-Андерсена, и которые рассматривают режимы социального обеспечения с точки зрения их способности содействовать творческим, критическим и высококвалифицированным специалистам. рабочая сила.В то же время он признает, что такие составные индексы декомодификации зависят от выбора политических ценностей в отношении общих приоритетов и организации общества. Таким образом, в документе предлагается новая точка зрения, с которой можно анализировать режимы благосостояния в связи с декомодификацией: центральное место отводится образованию и профессиональному обучению как формам социальных инвестиций.

UR — http://www.ingentaconnect.com/content/tpp/pap/2000/00000028/00000003/art00003

M3 — Статья

VL — 28

SP — 331

EP — 351

JO — Политика и политика

JF — Политика и политика

SN — 0305-5736

IS — 3

ER —

«Обнуление» жилья и другое магическое мышление

«Разъединение» арендного жилья в стране — горячая тема в левых кругах.Аргумент, по сути, таков: жилье не следует превращать в товар с помощью рыночных механизмов, а следует рассматривать как универсальное право человека.

С этой целью член палаты представителей Александрия Окасио-Кортес (Д — Нью-Йорк) предложила «Закон о месте для процветания , », который включает национальный предел ежегодного повышения арендной платы, запрет на выселение без уважительной причины и право на адвокат квартиросъемщиков, которым грозит выселение.

Чтобы не отставать, сенатор Берни Сандерс (I — VT) предложил план «Жилье для всех», который также включает национальный контроль за арендной платой, ограничения на выселение «по справедливой причине» и юридическую помощь домохозяйствам, которым грозит выселение.Это также отменит Поправку Faircloth, которая ограничивает строительство нового государственного жилья, финансируемого из федерального бюджета.

Как недавно написал The Nation , декомодификация жилья «потребует как защиты арендаторов, так и ограничения прибыли девелоперов и групп по недвижимости». В то время как все, кто выступает за декомодификацию, выступают за ограничение прибылей арендодателей, никто не может адекватно ответить на вопрос о том, кто после победы в битве на самом деле будет платить за содержание арендуемого жилья.

Ни одно из этих предложений не учитывает реальные условия для владельцев квартир, сдаваемых в аренду.У недвижимости есть жизненный цикл: недвижимость обесценивается, здание потребует реинвестирования, и это реинвестирование позволяет владельцам повышать арендную плату. За счет реинвестирования в здание жилье остается пригодным для проживания и доступным в течение более длительных периодов времени.

В исследовании 2016 года, опубликованном учеными из Hudson Institute , , например, рассматривались единицы, которые в период с 1985 по 2013 год были доступны для семей с «очень низким доходом», как это определено Министерством жилищного строительства и городского развития США. .Из квартир, которые предоставляли такое доступное арендное жилье, около 20% были доступными по крайней мере в 80% случаев. Две трети единиц, которые были доступны в какой-то период периода, были доступны от 20% до 80% времени. Когда такие квартиры не были «доступными», они были заняты собственниками или сдавались в аренду по более высокой арендной плате. Вполне вероятно, что в это время в единицы происходили реинвестиции.

Сторонники «декоммодификации» отдают приоритет защите существующих арендаторов от повышения арендной платы, которое они, возможно, не смогут переплатить, позволяя этому рыночному жизненному циклу ухудшения и модернизации жилья — и соответствующих изменений арендной платы — разыграться.Следовательно, многие единицы с контролируемой арендной платой никогда не увидят достаточно большого повышения арендной платы, чтобы поддержать частные реинвестиции. Со временем такие агрегаты приходят в негодность и могут стать непригодными для жизни.

Сенатор Сандерс чувствителен к этому вопросу. Его план ограничивал рост арендной платы на уровне 3%, что в 1,5 раза превышало уровень инфляции, но позволял арендодателям «отказываться от обязательств в случае значительных капитальных улучшений». Непонятно, как эти отказы согласуются с его обещанием защитить арендаторов. Однако он позволил бы местным властям ввести «еще более строгий» контроль за арендной платой; очевидно, что они не должны предоставлять такие отказы.

Тем не менее, противоречия в плане сенатора Сандерса вскрывают фундаментальные недостатки движения «декомодификации». Получение реинвестирования в жилье не должно зависеть от того, насколько просвещенное местное правительство относится к императивам частной собственности. После того, как жилье лишается ценности как актива, приносящего доход, оно становится очень дорогостоящим истощением чьего-либо денежного потока. Отмена всех стимулов для инвестиций не меняет того факта, что деньги, которые тратятся на содержание здания, в первую очередь должны поступать в виде дохода или долга, которые необходимо погасить.

В США существуют реальные проблемы с доступностью жилья. По данным Гарвардского объединенного центра жилищных исследований, в 2017 году 10,8 миллиона из 43,8 миллиона домашних хозяйств, снимающих жилье в стране, были сильно обременены расходами (платя более 50% дохода за жилье). Еще 9,7 млн. Были умеренно обремененными расходами (оплата более 30%, но менее 50%). Домохозяйства с тяжелым бременем расходов были сконцентрированы ниже 30 000 долларов дохода. Домохозяйства с умеренным бременем затрат распределялись по более широкому диапазону доходов, до 75 000 долларов.

Однако прямые или косвенные усилия, направленные на то, чтобы предоставить арендаторам с низким доходом больше денег на жилье, усугубляют кризис предложения жилья в дорогостоящих прибрежных мегаполисах, где сконцентрированы обремененные арендной платой домохозяйства. Эти субсидии просто повышают спрос, заставляя больше долларов преследовать то же ограниченное предложение жилья и, в конечном итоге, повышать цены. Задача правительства штата и местного самоуправления — обеспечить соответствие предложения местного жилья спросу на жилье. В дорогих метро нехватка жилья часто усугубляется политикой зонирования, которая сдерживает новое строительство.

американцам с любым уровнем дохода было бы лучше, если бы движение за «декомодификацию» направило свою государственную и местную активность от контроля арендной платы и государственной собственности к замене ограничительного зонирования рамками, которые действительно обеспечивают жильем для всех.

Г-н Кобер — научный сотрудник Манхэттенского института. Он ушел на пенсию в 2017 году с должности директора по жилищному, экономическому и инфраструктурному планированию Департамента городского планирования Нью-Йорка.

Заинтересованы в реальной экономической информации? Хотите опережать конкурентов? Каждое утро буднего дня e21 рассылает короткое электронное письмо с эксклюзивными комментариями e21, а также последними новостями рынка и обновлениями из Вашингтона. Подпишитесь на e21 Morning eBrief.

.

No related posts.