Европа и Америка вступают в битву из-за России
https://ria.ru/20200720/1574562033.html
Европа и Америка вступают в битву из-за России
Европа и Америка вступают в битву из-за России — РИА Новости, 26.05.2021
Европа и Америка вступают в битву из-за России
Сага о «Северном потоке — 2» получила интересное продолжение, в том смысле, что американские попытки остановить ввод в эксплуатацию российского газопровода… РИА Новости, 26.05.2021
2020-07-20T08:00
2020-07-20T08:00
2021-05-26T16:45
в мире
сша
евросоюз
газпром
северный поток — 2
майк помпео
жозеп боррель
россия
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdn24.img.ria.ru/images/151420/07/1514200742_0:208:4000:2458_1920x0_80_0_0_882e2ea0405ab3d9b2d85ec813343d7f.jpg
Сага о «Северном потоке — 2» получила интересное продолжение, в том смысле, что американские попытки остановить ввод в эксплуатацию российского газопровода могут привести не только к тому, что он получит дополнительную поддержку от европейских политиков, но и к тому, что Евросоюз озаботится системной защитой от американских санкций.
Если сравнивать ущерб американским интересам от «Северного потока — 2» и урон в случае создания «антивандальной» (антисанкционной) финансово-экономической системы в самом Евросоюзе, то российский газопровод практически не имеет значения. И если Вашингтон будет лишен возможностей в действительно важных вопросах давить на Брюссель или европейские компании санкциями, то для американской внешней политики это будет катастрофа планетарного масштаба.На прошлой неделе конфликт по линии Вашингтон — Брюссель, а по сути — Госдеп — Еврокомиссия, обострился из-за того, что главы американской и европейской дипломатии обменялись угрозами и заявлениями, содержащими взаимную жесткую критику.Майк Помпео решил уничтожить так называемую оговорку Тиллерсона — ограничение на введение санкций против компаний, содействовавших строительству «Северного потока — 2» до принятия закона о санкциях. Эта «оговорка», появление которой в первоначальном пакете антироссийских и «антигазпромовских» санкций приписывают тогдашнему госсекретарю Тиллерсону, понимавшему, что «наказывать» крупные европейские нефтегазовые компании — это очень плохая идея, была отменена в преддверии поездки Помпео в Евросоюз, что можно было воспринять как жест устрашения.
Глава Госдепа даже перешел к прямым угрозам, потребовав от всех компаний, имеющих или имевших отношение к проекту, «выйти из него» или получить санкции, которые (если руководствоваться американскими стандартами и историческим опытом) будут предполагать уничтожение их американского бизнеса, отключение от долларовой системы, конфискацию имущества и запрет на посещение США для их директоров. Помимо того, что под каток американских санкций может попасть огромное количество европейских компаний, которые занимаются, например, портовыми услугами или страховкой, создается впечатление (и его разделяют некоторые западные СМИ), что Госдеп также намекает на готовность все-таки «наказать долларом» ведущих европейских партнеров «Газпрома», то есть Wintershall, OMV, Engie, Shell и Uniper. С одной стороны, такая эскалация — мощный шаг в плане демонстрации серьезности намерений Вашингтона в плане блокирования «Северного потока — 2». С другой — не очень понятно, чего можно добиться с точки зрения демонстрации чего-либо, кроме намерений: деньги европейских партнеров «Газпрома» уже вложены в проект, а сам трубопровод достраивается силами самой российской компании, которая сейчас является единственным акционером компании, владеющей газопроводом.
Таким образом, даже если бы иностранные компании хотели выйти из проекта, это просто невозможно сделать — поезд уже ушел. Получается, что санкции против европейских компаний были бы просто местью, абсолютно бессмысленной с точки зрения блокирования газопровода. Конечно, Вашингтон может попробовать ввести санкции против покупателей российского газа в Европе, но тут возникнет целая серия технических проблем и внешнеполитических рисков.Довольно легко выстроить схемы продажи «газпромовского» газа таким образом, чтобы конечных покупателей было довольно непросто определить, поставив тем самым США еще и перед выбором: закрыть глаза на неэффективность санкций или ввести «ковровые» санкции против всех компаний, которые будут заподозрены в покупке российского газа. Сценарий дальнейшей эскалации именно такого рода вполне возможен, но вряд ли Вашингтону понравятся последствия.Верховный представитель ЕС по внешней политике и политике безопасности Жозеп Боррель в письменном заявлении осудил американские методы воздействия на Евросоюз:»Я глубоко обеспокоен растущим применением санкций или угрозой санкций со стороны Соединенных Штатов против европейских компаний и интересов.
Мы стали свидетелями этой развивающейся тенденции в случаях Ирана, Кубы, Международного уголовного суда и совсем недавно в случае проектов «Северный поток — 2» и «Турецкий поток». <…> Европейская политика должна определяться здесь, в Европе, а не третьими странами. В тех случаях, когда цели внешней политики и политики безопасности (относящиеся к Евросоюзу и США. — Прим. авт.) общие, очень ценной является координация целенаправленных санкций с партнерами. Мы видели много положительных примеров этого и будем продолжать координировать (санкции. — Прим. авт.) там, где можем. А там, где существуют политические разногласия, Европейский союз всегда открыт для диалога. Но этот (диалог. — Прим. ред.) не может иметь место на фоне угрозы санкций».Это заявление можно было бы воспринять как ничего не значащее «беспокойство» дипломата, на которое Вашингтон не обратит никого внимания, если бы не один нюанс. Американские СМИ, в частности агентство деловой информации Bloomberg, уже писали о том, что Германия рассматривает возможность ответных санкций против США для того, чтобы отомстить за санкции против «Северного потока — 2» и отучить Штаты от вмешательства в европейскую энергетическую политику.
А в контексте заявления Борреля стоит вспомнить то, каким образом он недавно ответил на вопрос французского евродепутата по поводу американских санкций:»Комиссия готовит почву для принятия усиленного механизма санкций, который повысит устойчивость Европы к воздействию экстерриториальных санкций, введенных третьими странами». Боррель не уточнил, какую форму примет этот механизм или когда он будет введен, сообщало две недели назад британское агентство Рейтер».Самым очевидным механизмом, который может буквально демонтировать всю санкционную повестку США на газовом направлении в Европе, могли бы стать санкции против американского экспортного СПГ. Заградительный тариф в 25% или просто запрет на его импорт в Европу не только сделает санкции против «Северного потока — 2» полностью бессмысленными с точки зрения продвижения американского СПГ на европейском рынке, но и нанесет прямой ущерб американским энергетическим компаниям, некоторые из которых спонсируют Республиканскую партию США. Принудительный разрыв уже заключенных контрактов — это серьезные потери, а американские компании вряд ли готовы платить своими деньгами за геополитические амбиции Майка Помпео и сенаторов-русофобов.
Впрочем, европейские дипломаты могут придумать и какие-нибудь альтернативные варианты. Благо «болевых точек» американского бизнеса в Евросоюзе предостаточно. Если курс европейской дипломатии не изменится, а США все-таки нарвутся на ответные санкции Брюсселя, то можно будет констатировать, что завершение «Северного потока — 2» приведет к результатам, на которые мало кто мог рассчитывать, ибо, помимо повышения стабильности поставок энергоносителей в Европу, отношения между Штатами и Евросоюзом перейдут в фазу санкционной войны. Чтобы избежать этого риска, Госдепу стоило бы остановить свои угрозы в адрес европейских энергетических гигантов прямо сейчас, но это уже вряд ли возможно — остановиться означало бы признать право европейцев на суверенитет, а американская элита в принципе не может себе этого позволить.
https://ria.ru/20200716/1574457056.html
https://ria.ru/20200717/1574511133.html
https://ria.ru/20200717/1574520675.html
https://ria.ru/20200629/1573528280.html
https://ria.
ru/20200525/1571954120.html
https://ria.ru/20200715/1574361781.html
сша
россия
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2020
Иван Данилов
https://cdn22.img.ria.ru/images/149372/59/1493725903_0:0:2706:2705_100x100_80_0_0_7f36f047657061975e26af8dff604871.jpg
Иван Данилов
https://cdn22.img.ria.ru/images/149372/59/1493725903_0:0:2706:2705_100x100_80_0_0_7f36f047657061975e26af8dff604871.jpg
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
https://cdn21.img.ria.ru/images/151420/07/1514200742_223:0:3778:2666_1920x0_80_0_0_fb07def76d3aa192c5b3bd60f8c36307.jpgРИА Новости
internet-group@rian.
ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Иван Данилов
https://cdn22.img.ria.ru/images/149372/59/1493725903_0:0:2706:2705_100x100_80_0_0_7f36f047657061975e26af8dff604871.jpg
в мире, сша, евросоюз, газпром, северный поток — 2, майк помпео, жозеп боррель, россия, авторы
Европа и Америка готовятся быть снова вместе
Программу «О положении Союза» ведёт из Брюсселя Штефан Гробе: В среду Америка получила нового президента — и мир вздохнул с облегчением. Для начала вернулись взаимное уважение и порядочность.
«Политика не должна бушевать как пожар, уничтожающий всё на своем пути», — сказал Джо Байден. Многие американцы были в восторге от этих слов, как и почти весь политический класс Европы.
Европа и Америка готовы к новому началу
Об этом никто не высказался яснее и честнее, чем председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен:
«Этот новый рассвет в Америке — момент, которого мы так долго ждали.
Европа готова к новому началу с нашим старейшим и самым надежным партнёром».
Похоже, что новая администрация тоже готова. Джо Байден воспользовался случаем, чтобы напрямую обратиться к миру — это довольно необычно для нового президента в его инаугурационной речи. Но после четырех лет раздражения, недоверия и конфронтации он, должно быть, чувствовал себя вынужденным сделать это:
«Вот моё послание тем, кто находится от нас за границей: Америке выпало испытание, и мы через него прошли. Мы починим наши альянсы и будем снова взаимодействовать с миром, чтобы ответить не на вчерашние вызовы, а на сегодняшние и завтрашние вызовы».
Осмотрительность во внешней политике нового президента
Итак, на карту поставлено многое, но чего нам ожидать? Где место Европы в понимании Джо Байдена? Чтобы мы это лучше поняли, ко мне присоединилась Александра де Хооп Схеффер, директор парижского офиса Германского фонда Маршалла.
Гробе: Это была инаугурация, не похожая ни на что другое раньше и полная политического символизма.
Каковы ваши основные выводы?
Де Хооп Схеффер: Я думаю, что инаугурационная речь Байдена была довольно сильной, но в то же время исполненной реализма. Он представил объективную картину и понимание сегодняшнего состояния Америки. Президент также ярко изобразил разногласия между американцами, когда он упомянул о риске «негражданской» или «нецивилизованной» войны. Это было довольно сильное заявление и предупреждение всем американцам. Байден был весьма реалистичен в понимании стоящих перед ним тяжелых и сложных задач. Ещё одна вещь, которая мне запомнилась из церемонии инаугурации в целом, — это, конечно отсутствие Дональда Трампа.
Гробе: Многие аналитики считают, что в своей внешней политике байденская администрация превзойдёт обамовскую. Байден станет Обамой 3.0. Вы разделяете эту оценку?
Де Хооп Схеффер: Абсолютно нет. Меня особенно поразило то, как Байден сформулировал свою внешнюю политику, назвав её внешней политикой американского среднего класса. Это многое говорит о том, как он собирается формулировать международные обязательства США с оглядкой на то, что это значит для американского среднего класса.
Поэтому мы не сразу увидим желание администрации Соединённых Штатов подписывать новые торговые сделки. Мы увидим гораздо более осмотрительную американскую внешнюю политику, учитывающую то, какое влияние она оказывает, во что это обойдётся, сколько будет стоить Америке участие в какой-либо многосторонней организации или подписание с кем-то нового торгового соглашения.
ЕС — незаменимый партнёр
Гробе: В плане трансатлантических отношений трудно представить, что Байден просто вернется в старые добрые времена до Трампа. Какой будет европейская повестка Байдена?
Де Хооп Схеффер: Думаю, он понимает, что с точки зрения международных приоритетов, Европа — незаменимый партнёр. Сегодняшние приоритеты Байдена – это преодоление коронавирусного кризиса, восстановление экономики, борьба с изменением климата. Он подписал распоряжение о том, что Соединённые Штаты вернутся к выполнению Парижского соглашения по климату. Это крайне важное решение, и, безусловно, европейцы очень рады этому.
Не во всех этих ключевых областях политики Европа занимает центральное положение. Но то, что я вижу, определенно означает вполне естественный поворот к Европе во внешней политике Соединённых Штатов.
Гробе: Сейчас, когда «Брексит» осуществился, и Ангела Меркель уходит, кто станет личным партнёром Байдена в Европе?
Де Хооп Схеффер: Думаю, на этот вопрос нет однозначного ответа. Это будет тот, другой и третий. Это будет набор двусторонних отношений. Кроме того, Вашингтон будут заинтересованы в непосредственном взаимодействии с Брюсселем, с институтами ЕС по трём крупным вопросам, которые являются приоритетами для Байдена: номер один, изменение климата; номер два, конечно же, кризис с covid-19; и номер три, цифровые проблемы. А Евросоюз оказывает всё большее влияние на эти проблемы.
Воскового Трампа меняет бюст Байдена
Успех Джо Байдена на мировой арене во многом зависит от того, сможет ли он исцелить свою расколотую нацию. Это в свою очередь зависит от того, пропадёт ли Дональд Трамп из поля зрения – в политическом смысле.
В Музее Гревен в Париже это уже стало реальностью. Восковая статуя Трампа были бесцеремонно уничтожена. Уход за изваянием был дорогим: волосы Трампа стоили очень много. Посетители имели склонность тыкать пальцем в президентский нос, снимая селфи, из-за чего статую постоянно ремонтировали.
В музее надеются, что люди будут бережнее обращаться с бюстом Байдена».
Европа vs Америка: мы такие разные
Америка выросла на любви к автомобилям. У нас же, напротив, машинам часто приходилось подстраиваться под нравы старушки Европы. Быть может, поэтому европейцы до сих пор смотрят на американские автомобили, как на топорную работу. Хотя в последнее время они все чаще неправы в этом вопросе.
Пожалуй, мне стоит развить мысль. Конечно, американская цивилизация родилась задолго до прихода завоевателей. То была эпоха земледельцев, для которых земля была неиссякаемым ресурсом. По большей части, так все и осталось. И когда появился автомобиль, для него начали мостить дороги.
Перестроили городские центры и широкими бульварами присоединили к ним окраины. Автомобиль стал основой жизни и работы американцев, пока те осваивали просторы страны.
Европейские города старше, теснее и многолюднее. Их улицы узкие и неудобные для проезда. Дороги, связывающие города и деревни, прокладывались для лошадей, и многие из них из-за возделываемых полей по бокам нельзя было расширить. Извилистые тропинки доавтомобильной эпохи соединяли горные селения Европы. Американцы же были более прагматичными и не заселяли горы, поэтому их дороги оставались горизонтальными и шли по прямой.
Со столь узкими дорогами европейские автомобили не могли не стать компактнее и маневреннее. И наоборот: машины Нового Света до недавних пор толком не умели поворачивать. Дорожники просто позаботились о том, чтобы автомобиль хорошо делал два дела: быстро стартовал и легко мчал по прямой.
В начале 60-х Америка бралась за все. И все получалось. Безграничный оптимизм, ощущение полноты жизни и блестящая реклама, создающая спрос из ничего… Они изобрели плановое устаревание, и каждый новый модельный год приносил новый модный дизайн, который классно смотрелся и у пригородного коттеджа, и на шоссе, что тянулось между штатами.
В момент выхода новой модели старая становилась хламом.
Американский автопром стал монолитом. В 60-х “Большая тройка” обладала полной монополией. Каждый производитель Детройта имел в арсенале компактный, среднеразмерный и большой автомобили. Разнообразие достигалось широчайшим ассортиментом кузовов и эмблем. Как умно: вся промышленность делала лишь 9 базовых авто, а куча клиентов была счастлива! Это здорово упрощало жизнь частным сервисам и поставщикам запчастей.
Автопром Европы был более разрозненным. Немцы, французы, шведы, итальянцы, англичане – у всех было по нескольку собственных марок, и каждая хотела, чтобы ее машины отличались от остальных. Не только внешне, но и технически. Инженеры бились друг с другом за отличия гораздо азартнее, чем в США.
Но Америка не желала отставать. Они запустили человека на Луну и развязали технологические войны. Появился IBM, затем Microsoft, Apple, Google. В технологиях американцы всегда были на коне. Однако они не видели смысла в сложных европейских малолитражках, считая неразрезной мост и большой нижневальный движок хорошей альтернативой.
Нефти было завались, и бензин стоил недорого.
После Второй мировой нефть в Европе почти иссякла. Но акцизы и прежде были высокими. Поэтому топливный кризис 1973-го не сильно изменил автопарк. А вот для США он стал катастрофой. В связи с новым спросом на экономичные авто размеры пришлось уменьшать. “Большая тройка” не могла делать маленькие авто, и на американский рынок ворвались японцы. К тому же после кризиса был введен лимит в 90 км/ч, и нужда в устойчивости на больших скоростях и мощных тормозах пропала на три десятка лет.
Автомобильная малышня – не конек Америки, где парковочные места рассчитаны на пикап F-150. Низкий расход – вот главный резон ездить на малолитражке. Но бензин в США до сих пор так дешев, что никому и в голову не приходит экономить. Вопрос выбросов там по-прежнему – тема для дискуссий, тогда как в Европе налог на CO2 – уже норма. Здесь ездят на маленьких машинах, потому что они экономичнее, выгоднее с точки зрения налогов и удобнее в городах.
Не удивительно, что европейцы в них поднаторели.
Зато американцы – короли пикапов. Внедорожники у них и для работы, и для развлечений: таскают гигантские кемперы и прицепы с катерами. Эти штуки – неотъемлемая часть жизни американца, неубиваемые и необходимые в быту инструменты.
Нет смысла мастерить глобальный полноразмерный пикап. Все равно, кроме как в Америке, места ему не найдется. Легковые авто – другое дело. Необходимость снижать расходы заставляет американские компании использовать единые платформы и модели для разных рынков. А малолитражками занимаются их европейские филиалы.
В спорткарах Европа держала первенство десятилетиями, хотя детройтский металл был и мощнее, и дешевле. Образ европейского спорткара родился из европейского же автоспорта. Гонки проходят на трассах с кучей поворотов, которые американцы называют “дорожными трассами”. Большая часть треков в Америке – это овалы и дрэг-стрипы. Отсюда и разница в шасси и его настройках.
Однако сегодня все поменялось.
Viper или Corvette уже не представляют собой одну лишь грубую мощь – они нацелились на Европу. Клиенты, покупающие заокеанские спорткары, повидали мир и хотят лучшего. Угодить им – вот задача для американских инженеров.
Детройт отныне сложно упрекнуть. Ни в двигателях, ни в дизайне, ни в качестве, ни в электронике. Чтобы доказать это, Детройт разработал Chevrolet Volt. Но на другом краю Штатов – свежие умы, настроенные на новую экономику и не желающие зависеть от причуд закоснелой индустрии. У Tesla есть состояние, заработанное в Интернете, и у нее есть видение будущего. Автопром Европы ворчит о традициях и наследии, но на Западном побережье все это не стоит ломаного гроша. Калифорния выросла вместе с автомобилем, и она острее всего жаждет машину нового поколения, версию 2.0.
Поэтому клише о примитивности американских авто – вчерашний день. Европа и Америка – все еще два разных континента со своими подходами к автомобилю. Но сегодня все меняется. И тот, кто подходит к американскому авто с прежними стереотипами, отныне не прав.
ТЕКСТ: ПОЛ ХОРРЕЛ
Европа и Южная Америка заключили торговую сделку века. На это ушло 20 лет
- Алексей Калмыков
- Би-би-си
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Европейские фермеры боятся конкуренции с ковбоями Амазонии
Европейский союз подписал крупнейшее в своей истории торговое соглашение, которое отворяет европейскому бизнесу двери на рынок четырех стран Южной Америки с населением в 260 млн человек. В ответ Бразилия, Аргентина, Парагвай и Уругвай получат льготный доступ к полумиллиарду европейских потребителей.
После 20 лет переговоров 28 стран ЕС согласились приоткрыть границы для заокеанского мяса и сахара в обмен на возможность беспошлинно поставлять в Южную Америку автомобили, лекарства, вино и сыр.
Более того, переговорщики пошли дальше и помимо обнуления пошлин в торговле товарами — сельскохозяйственными и промышленными, договорились снять часть нетарифных ограничений для ключевого сектора услуг, включая госзакупки, санитарные нормы, авторские права.
Сейчас из-за этих ограничений торговля услугами между ними втрое меньше, чем товарами.
Теперь им предстоит убедить парламенты каждой страны-участницы ратифицировать сделку. Тогда через несколько лет она постепенно вступит в силу, и на карте появится зона свободной торговли с общим населением более 770 млн человек и совокупным ВВП в $21 трлн — это четверть всей мировой экономики.
Война и мир
Вторая в этом году торговая мегасделка ЕС заключена на фоне роста протекционизма в мире и торговых войн между двумя крупнейшими экономиками планеты — США и Китаем. Она стала не только иллюстрацией различий во взглядах на мировую торговлю между уходящей Еврокомиссией и президентом США Дональдом Трампом, но и доказательством того, что на заключение торговых соглашений уходят годы и даже десятилетия.
«Это — исторический момент, и поверьте, я тщательно подобрал слова, — сказал президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер. — Соглашение сэкономит обеим сторонам 4 млрд евро пошлин в год, что делает его крупнейшим в истории ЕС.
Среди нарастающей напряженности в международной торговле мы посылаем нашим южноамериканским партнерам четкий сигнал о том, что мы выступаем за игру по правилам».
Победы на этом фронте приносят Европе очки как в соревновании за лидерство в мире, так и в борьбе за единство собственных рядов в свете решения Великобритании покинуть ЕС. Сторонники «брексита» утверждают, что в одиночку Лондон быстро договорится со всеми странами о выгодной торговле. Противники говорят, что от имени крупнейшего в мире единого рынка ЕС договариваться проще, да и условия лучше.
Их аргумент — за последние пять лет ЕС заключил полтора десятка торговых соглашений, включая эпохальные сделки с Канадой и Японией, а теперь вот и с четырьмя странами, объединенными в организацию общего рынка Южной Америки — Меркосур.
Однако торжественное подписание, обмен ручками и банкет еще не означают, что беспошлинные немецкие BMW доедут до Патагонии, а бразильская говядина завалит немецкие супермаркеты.
Время торговаться
Подпись к фото,Немецкий автопром мечтает заполнить пустынные дороги Патагонии
Ратифицировать сделку придется уже другому Европарламенту и другой Еврокомиссии. К осени власть в ЕС обновится, и ей придется заново договариваться с недовольными, прежде всего с фермерами Франции, Германии и особенно Ирландии, и без того страдающей из-за «брексита».
На противоположном берегу океана сделке угрожает подъем левого популизма во внутренней политике. Прежде всего в Аргентине, где на октябрьских президентских выборах сторонник открытой экономики Маурисио Макри рискует уступить власть противникам торгового соглашения с ЕС.
Бразилия и Аргентина вообще неохотно допускают чужаков на свой рынок, и соглашение с ЕС призвано помочь им выйти из гавани протекционизма в открытые воды свободной торговли. До сих пор самой существенной попыткой было создание Меркосур.
Однако за 30 лет членам этой организации так и не удалось договориться между собой.
Они не смогли создать ни полноценный таможенный союз, ни единый рынок. Крупная сделка с ЕС может придать ускорение континентальному торговому проекту.
За это выступает новый президент Бразилии Жаир Болсонару — «тропический Трамп» с крайне либеральной экономической программой.
«Исторический момент! Одно из важнейших торговых соглашений всех времен принесет огромную пользу нашей экономике. Великий день!» — написал он в «Твиттере».
Его надежды связаны, прежде всего, с готовностью Европы приоткрыть самый защищенный товарный рынок: сельскохозяйственный. ЕС пообещал выделить квоты на говядину, мясо птицы и сахар.
В ответ страны Меркосур отменят импортные тарифы на продукцию европейской промышленности, которые сейчас составляют от 14% до 20% на химикаты, промышленное оборудование и лекарства и 35% — на автомобили, одежду и обувь. И вдобавок разрешат беспошлинный ввоз вина, кондитерской продукции, крепкого алкоголя и сыров, которые сейчас облагаются по ставкам от 20% до 35%.
Одновременно южноамериканцы подписались под защитой географических указаний европейских деликатесов: они запретят местным производителям называть свой сыр, например, пармезаном, а ветчину — пармской.
«Постыдная сдача рынка»
Автор фото, AFP
Подпись к фото,Отныне пармезаном в Южной Америке будет называться только итальянский пармиджано-реджано
Еще прошлой осенью президент Франции Эммануэль Макрон отказывался подписывать это соглашение, поскольку Болсонару угрожал вслед за США выйти из парижского климатического соглашения.
Теперь в текст внесли обязательство Бразилии, которую экологи обвиняют в бездумной вырубке тропических лесов, бороться с изменением климата. Макрон осторожно согласился, предупредив, что будет очень внимательно следить за тем, как будет развиваться это торговое соглашение. С прицелом на защиту не только планеты в целом, но и французских фермеров в частности.
А они очень недовольны.
«Соглашение с Меркосур неприемлемо, оно обернется недобросовестной конкуренцией против наших фермеров и тотальным обманом потребителя!! Не везите сюда никому не нужную сельхозпродукцию и еду!» — возмущается Кристиан Ламбер, глава крупнейшего французского профсоюза работников сельскохозяйственной отрасли.
В Европе много семейных ферм, жесткие правила защиты животных, ограничения на применение лекарств и пестицидов. Это дорого, и фермеры боятся наплыва дешевой заокеанской продукции агрохолдингов, не обремененных европейскими ограничениями.
«Сделкой с Меркосур нынешняя Еврокомиссия открывает ящик Пандоры двойных стандартов в сельском хозяйстве», — выступил от имени европейского объединения фермерских союзов Copa-Cogeca его генсек Пека Пессонен и призвал ЕС пересмотреть соглашение после обновления Еврокомиссии этой осенью.
А в нынешнем виде соглашение не поддержит парламент Ирландии, уверена фермерская ассоциация страны. Коровники приносят Ирландии 3 млрд евро в год, и она зависит от производства говядины как никто другой в ЕС.
«Этот договор — результат закулисных договоренностей и преклонения перед крупными компаниями вроде Mercedes и BMW. Их волнуют только продажи машин в Южную Америку. Это жалкая и постыдная сдача значительной части нашего ценнейшего рынка говядины латиноамериканским ковбоям и агрохолдингам», — недоволен президент Ассоциации фермеров Ирландии Джо Хили.
Еврокомиссия признала, что соглашение «обещает некоторые сложности европейским фермерам», и пообещала выделить до 1 млрд евро на субсидии.
«Чтобы договор оказался обоюдовыгодным, мы будем тщательно определять квоты на сельскохозяйственную продукцию из стран Меркосур с целью исключить риск ее наплыва на европейский рынок и угрозу благополучию фермеров в ЕС», — сказал еврокомиссар Фил Хоган.
Европа продлевает локдаун, Латинская Америка запасается «Спутником V»
Российской вакциной интересуются все больше стран. О поставках с Москвой активно договаривается Никарагуа.
Тем временем, в Германии ужесточили масочный режим и продлили локдаун до 14 февраля. На популярных европейских курортах один за другим закрывают отели.
В Аргентине началась вакцинация вторым компонентом российской вакцины «Спутник V». Этот препарат от коронавируса стал первым, который поступил в южно-американскую страну еще в конце декабря. Тогда аргентинские СМИ назвали самолет со спасительной вакциной рейсом надежды.
«Кампания по вакцинации идет в соответствии с планом и графиком, мы начинаем применение второй дозы по всей стране. Все проходит прекрасно, мы обеспечиваем широкий доступ к вакцинации и получаем препарат согласно подписанным контрактам», – говорит министр здравоохранения Аргентины Гонсалес Гарсиа.
Российский фонд прямых инвестиций подписал с аргентинской стороной контракт на поставку 10 миллионов доз. 600 тысяч уже получены. Вслед за Аргентиной российской вакциной заинтересовалась Мексика.
В Мехико сообщают: предварительно договорились на поставку вакцины «Спутник V», которую будет производить в Буэнос-Айресе.
Переговоры с Москвой о закупке вакцины также ведет Никарагуа, сообщил российский торгпред.
«Спутником V» привился известный израильский телеведущий Дов Гиль-Хар, который прилетел в Москву. Заявил, что его убедили высокая эффективность вакцины и пример коллег-журналистов.
Ранее – прививку сделал собкор The New York Times в Москве Эндрю Крамер.
Сотрудничество по вопросу «Спутника V» обсудил глава турецкого минздрава с российским послом в Анкаре.
Вакцинация в Турции началась только 14 января. Там пока применяют китайскую вакцину. Успели привить медиков, теперь на очереди жители старше 90 лет.
Большие надежды на вакцинацию возлагает Великобритания. Соединенное Королевство вновь обновило максимум по числу жертв коронавируса. 1610 человек за сутки. Там одобрены две вакцины – Pfizer и AstraZeneca. Но процесс вакцинации идет медленно. С начала декабря успели привить около четрех миллионов человек – это только шесть процентов населения страны.
Скоростью вакцинации недовольны и жители США.
По стране разослали 31 миллион доз. Однако пока не успели использовать и половину. Ссылаются на нехватку прививочных центров и сбои в логистике. В стране через неделю обяжут всех прибывающих иностранцев предоставить справку об отрицательном тесте на ковид. Документ должен быть на английском языке.
Власти Германии продлевают карантин до 14 февраля. Канцлер Ангела Меркель заявила, что теперь недостаточно носить в общественных местах тряпичные маски – только медицинские или вовсе респираторы.
«Все наши усилия остановить распространение инфекции сталкиваются с серьезной угрозой. Особенно пугает британский штамм коронавируса. Он оказался опасным даже для детей и подростков. Причем в большей степени, чем мы ожидали. Поэтому школы пока останутся закрытыми. То же самое касается и детских садов», – заявила канцлер.
А в Канаде призвали жителей не покидать страну без лишней необходимости. Не исключено, что там снова введут карантин для тех, кто приезжает из-за границы, сообщили в правительстве.
Тем более отпуск за границей может закончиться в любой момент. В Швейцарии на фешенебельном курорте Санкт-Мориц на карантин отправили сотрудников и постояльцев двух люксовых отелей. Теперь несколько сотен человек ждут результатов теста на ковид.
Похожая ситуация на Лазурном берегу Франции. В Каннах из-за вспышки коронавируса закрылся один из самых известных отелей – InterContinental Carlton Cannes.
Америка действует, Европа погружается в раздумья | Немецкие СМИ о России, Германии, мире | DW
Новость о том, что союзники собрались поделить Ирак на три зоны, застала европейских министров иностранных дел на саммите в Греции врасплох. Таким образом, США ещё раз жёстко и однозначно поставили Европе на вид её слабость и незначительность в делах глобальной политики. Пока европейцы с осторожностью обходят иракскую тематику, погружаясь в самоизоляцию и продолжая мучительные поиски единой для всех стран участниц союза «европейской идеи», в Вашингтоне решения мировой важности сыплются одно за другим.
Воля сверхдержавы к власти неутолима. Америка постоянно находится в действии, тогда как Европа даже и не пытается реагировать, погружаясь в раздумья о том, чего бы она захотела, если бы у неё когда-нибудь в будущем появилась бы возможность что-нибудь такое историческое свершить, — иронизирует швейцарская газета «Базлер цайтунг».
Словацкая газета «Правда» одобряет идею создания совместных европейских вооружённых сил:
Идея создать совместную европейскую систему обороны не нова, но можно сказать, что каждая новая попытка была лучше предыдущей. Евросоюз — наиболее сильное экономическое содружество в мире. У него есть собственные интересы, которые время от времени вступают в конфликт с интересами США, России, Китая или Японии. Поэтому мы, словаки, не должны забывать, в какой союз мы вступаем и к какому союзу принадлежим. Речь не только о наших экономических интересах. Европа не может себе позволить, чтобы неевропейское государство определяло форму и политические параметры вооружённого конфликта на территории Европы, как это произошло, например, при бомбардировках Югославии.
Норвежская газета «Афтенпостен» обращает внимание на дипломатические успехи Индии и Пакистана в урегулировании кашмирской проблемы:
Индия и Пакистан без излишней шумихи, не возбуждая внимания международного сообщества, сделали важные шаги в сторону нормализации двусторонних отношений.
Британская газета «Файнэншл таймс» сообщает о том, что ежегодная конференция ЕБРР открылась на этот раз в Ташкенте, и комментирует заявление президента банка Жана Лемьера о нарушениях прав человека в Узбекистане:
Это не значит, что ЕБРР и международное сообщество должны подвергнуть Узбекистан остракизму.
США, Евросоюз, Япония и другие развитые государства обязаны помогать бедным и угнетенным народам. Это и в интересах самих индустриально развитых стран. Оказавшись в изоляции от остального цивилизованного мира, лидеры развивающихся стран могут представлять угрозу как для собственных граждан, так и опасность для соседних государств. Наиболее драматичный пример — Северная Корея. Положение Узбекистана, равно как и других бедных государств Центральной Азии, дополнительно осложняется наличием в регионе воинствующих исламистских движений, а также нелегальным оборотом вооружений и наркотиков. Россия, а недавно и США, разместили в Центральной Азии свои войска, чтобы помочь местным властям укрепить безопасность. В том, что такая помощь нужна сомнений нет, но иностранные контингенты должны быть ограничены, положение в этих странах далеко от стабильности, и может создаться впечатление, что ущемляется их суверенитет. Спасти народы Центральной Азии от внутренних и внешних угроз может лишь неукоснительное следование курсом политических и экономических реформ, что приведет их к процветанию и демократии.
Обзор подготовил Виктор Кирхмайер, НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА
Связаться с нами | WGSN
Северная Америка
New York (Regional Head Office)
229 West 43rd Street, 7th FloorNew York, NY 10036, USA
Отдел по работе с клиентами
Европа, Ближний Восток и Африка
London (Региональный Головной Офис)
London, W1B 5AN
Отдел по работе с клиентами
Азиатско-Тихоокеанский Регион
Hong Kong (Региональный Головной Офис)
Suite 3201-03, 32/F, Tower 1, The Gateway, Harbour City
25 Canton Road, Tsimshatsui, Kowloon, Hong Kong
Отдел по работе с клиентами
Латинская Америка
São Paulo (Региональный Головной Офис)
Rua Tabapuã 841, 1º andar
CEP 04533-013, São Paulo, Brasil
Отдел по работе с клиентами
Как Америка разлюбила Европу — POLITICO
Нажмите кнопку воспроизведения, чтобы прослушать эту статью
Бруно Масайнш ведет колонку «Геополитический союз» POLITICO .
Самая большая угроза для Запада — не европейская автономия, а европейская слабость.
Концепция европейской стратегической автономии все чаще преподносится как опасность для Запада как политического сообщества — идея заключается в том, что Европа, не зависящая от Соединенных Штатов, будет ускользать от трансатлантического альянса, даже когда Вашингтон готовится противостоять Пекину. .
На самом деле как раз наоборот: Запад не может выжить без сильной Европы.
Будущее континента часто сводится к одному из двух сценариев: в первом трансатлантический альянс продолжает процветать и способен отражать угрозы со стороны Китая и России. С другой стороны, западное партнерство увядает, оставляя Европу слишком слабой, чтобы не стать полуостровом Евразия, находящимся под той или иной формой контроля со стороны гигантов на востоке.
Но есть третий, менее обсуждаемый сценарий, который не менее ужасен для Европы — сценарий, в котором бывший U.
Государственный секретарь и старый трансатлантический лис Генри Киссинджер предупреждал в своем пророческом эссе: что, если Европа потеряет независимость не в пользу Москвы или Пекина, а в пользу Вашингтона? В этом сценарии трансатлантическое сообщество распадается, но США остаются в Европе как своего рода иностранная держава, хотя бы для того, чтобы помешать вторжению своих великих соперников.
Некоторые полагают, что это уже начало разыгрываться. Политический философ и историк Луук ван Мидделаар завершил недавнюю лекцию в Париже словами: «В наших отношениях с Америкой мы, возможно, переходим от статуса партнеров к статусу вассалов.Трамп дал нам первые подозрения об этом ».
Как сказал мне на этой неделе Пьер Вимон, первый генеральный секретарь Европейской службы внешних связей, европейцы имели обыкновение сказать «нет», когда это было необходимо. Однако из-за отсутствия инвестиций в оборону и снижения технологического и финансового влияния они неохотно или не могли повлиять на американские расчеты.
Вимонт опасается, что «концепция Европы как вассала становится все более открытой».
Действительно, все больше и больше похоже на то, что U.Позиция С. по отношению к своим союзникам стала полной противоположностью той, которой она была когда-то. Азия и Европа поменялись местами. Во время холодной войны Вашингтон не стеснялся использовать свою власть более откровенно, имея дело с Японией, Индонезией или Филиппинами. Стоило поиграть мускулами, если это поможет предотвратить коммунистический переворот в Джакарте или Маниле.
Сегодня Европа больше похожа на игровую площадку, чем на игрока. Как тогдашний госсекретарь США Майк Помпео ясно дал понять во время своего визита в Париж в ноябре прошлого года, все, о чем заботится Вашингтон, — это предотвратить современную версию коммунистического переворота: захват Китаем европейских технологических компаний.
В недавнем телефонном разговоре Ричард Гренелл, бывший американский посол в Берлине, сказал мне, что США рискуют «позволить Европе отойти от западного альянса».
Примечательно, что многие американцы теперь считают Европу не столько партнером, сколько призом.
Ряд факторов объясняет, почему Вашингтон больше не считает, что ему нужно обращать внимание на европейские мнения или желания. Джастин Вайсс, в то время директор по планированию политики Министерства Европы и иностранных дел Франции, напомнил мне, что эти факторы уже были заметны в 2013 году при Бараке Обаме.
Во-первых, поскольку Китай заменил Россию в качестве главного соперника США, Европа теперь далеко отошла от центра событий. Напротив, Япония и Индия приобрели значение.
Во-вторых, как отмечает Вимонт, Европа потеряла как экономический, так и военный потенциал. Если Европа находится под угрозой захвата Россией или Китаем, кто в состоянии их остановить? Не европейцы.
В-третьих, Вашингтон сегодня чувствует себя более уязвимым, чем во время холодной войны.Советский Союз никогда не производил более 40 процентов экономики Америки. Китай уже находится на уровне 70 процентов, и этот разрыв может полностью исчезнуть менее чем через два десятилетия.
Появление равного конкурента приведет к тому, что Америка станет менее щедрой и гораздо более меркантилистской.
В последние месяцы своего пребывания у власти канцлер Германии Ангела Меркель, похоже, была поглощена вопросом слабости Европы и, похоже, все больше и больше стремится сделать его прощальным предупреждением своим коллегам-лидерам. Когда ты.С. Президент Джо Байден встретился с президентом России Владимиром Путиным в Женеве, она поспешила заявить, что Европа должна говорить своим собственным голосом по вопросам, в которых на карту поставлены ее безопасность и процветание.
По словам одного человека, присутствовавшего на саммите Совета Европы, где это обсуждалось, ее голос звучал необычно эмоционально по этому вопросу. И все же, когда она присоединилась к президенту Франции Эммануэлю Макрону в поддержке саммита между Европейским союзом и Россией, франко-германское предложение быстро затонуло в море взаимных обвинений между другими европейскими лидерами.
Как мне сказали многие дипломаты из Центральной и Восточной Европы, Байден может встретиться с Путиным с позиции силы.
Европейский Союз окажется в слабом положении.
С приходом к власти этого типа пораженчества ЕС должен просто смириться со своей судьбой стать политической и экономической зависимой новой американской империи. И если бы дело дошло до этого, я бы присоединился к этим робким дипломатам, которые предпочли американского господина доступным альтернативам.
Но у нас не должно быть иллюзий: такой исход не будет означать перековку Запада; это означало бы его смерть.И, как многие в Париже и Берлине, я не могу избавиться от ощущения, что надвигается запретный сценарий Киссинджера.
В любом кризисном браке проблемы начинаются, когда две части пары вступают на разные жизненные пути. США, похоже, движутся к новой захватывающей холодной войне. Европа может ссутулиться в геополитическом закате.
Как европейцы видят Америку Байдена — Европейский совет по международным отношениям
Сводка
- Большинство европейцев радовались победе Джо Байдена на ноябрьских президентских выборах в США, но они не думают, что он может помочь Америке вернуться в качестве выдающегося мирового лидера.
Отношение - европейцев к Соединенным Штатам сильно изменилось. Большинство в ключевых государствах-членах теперь думают, что политическая система США сломана, и что Европа не может просто полагаться на США в ее защите.
- Они оценивают системы ЕС и / или своих стран гораздо более позитивно, чем системы США, и смотрят на Берлин, а не на Вашингтон, как на самого важного партнера.
- У слабости Америки есть геополитические последствия. Большинство считает, что Китай станет более могущественным, чем США в течение десятилетия, и хотели бы, чтобы их страна оставалась нейтральной в конфликте между двумя сверхдержавами.Две трети респондентов считают, что ЕС должен развивать свой оборонный потенциал.
- Есть большие шансы на возрождение атлантизма, но Вашингтон не может воспринимать настрой Европы против Китая как должное. Общественное мнение будет иметь большее влияние на отношения, чем когда-то, и его необходимо учитывать.
Введение
У американцев новый президент, но не новая страна.
Хотя большинство европейцев радовались победе Джо Байдена на ноябрьских президентских выборах в США, они не думают, что он может помочь Америке вернуться в качестве выдающегося мирового лидера.Это ключевой вывод общеевропейского опроса более 15 000 человек в 11 странах, проведенного по заказу Европейского совета по международным отношениям и проведенного в ноябре и декабре компаниями Datapraxis и YouGov.
Наш опрос показал, что отношение европейцев к Соединенным Штатам сильно изменилось. Большинство в ключевых государствах-членах теперь думают, что политическая система США сломана, что Китай станет более могущественным, чем США в течение десятилетия, и что европейцы не могут полагаться на США в их защите.Из этих уроков они извлекают радикальные последствия. Многие думают, что европейцы должны инвестировать в собственную оборону, и смотреть на Берлин, а не на Вашингтон, как на своего самого важного партнера. Они хотят быть жестче с США по экономическим вопросам. И вместо того, чтобы присоединиться к Вашингтону, они хотят, чтобы их страны оставались нейтральными в конфликте между США и Россией или Китаем.
В преддверии войны в Ираке в 2003 году европейские страны разделились во мнениях относительно того, соответствовать ли Америке Джорджа Буша по ценностям (в известной формулировке Роберта Кагана, американцы были с Марса, европейцы с Венеры), но мало кто сомневался в его способности формировать мир.С Байденом все наоборот. Многие европейцы верят в его обещание возобновить международное сотрудничество, но — после того, как они стали свидетелями реакции Америки на COVID-19 и внутреннюю поляризацию — большинство сомневаются в способности Вашингтона формировать мир.
Эти подразделения проходят через европейские страны, а не между ними. Вместо того, чтобы разделять Европу на «новую» и «старую» части, как в 2003 году, мы можем выделить четыре новых племени на основе их взглядов на власть в двадцать первом веке.
Во время холодной войны общественное мнение играло лишь второстепенную роль в трансатлантических отношениях, которые политические элиты считали смыслом существования.Но трансатлантические отношения в 2020-х годах считаются гораздо менее существенными как в Европе, так и в Америке — и по этой причине были политизированы. Достаточно взглянуть на потрясающие показатели американского фондового рынка в год, когда американская экономика находится в коме, чтобы сделать вывод, что во время чумы миром правят настроения. Мы видим, что общественные настроения имеют политические последствия.
Доволен Байденом, но не доверяет американским избирателям
Из 11 стран, охваченных опросом ECFR, 53 процента респондентов считают, что победа Байдена имеет положительное значение для их стран, а 57 процентов — что она выгодна для ЕС.Даже в Венгрии и Польше, население которых было одним из наиболее сторонников Трампа в Европе, больше людей говорят, что его поражение на выборах хорошо для их стран, чем наоборот.
Но, хотя большинство европейцев довольны избранием Байдена, многие не верят, что американский электорат не проголосует за другого Дональда Трампа через четыре года. Глядя на результаты по Европе в целом, 32 процента всех респондентов опроса ECFR согласны с тем, что после голосования за Трампа в 2016 году американцам нельзя доверять, и только 27 процентов не согласны с этим утверждением (остальные не имеют мнение по вопросу).Наиболее поразительно то, что 53% респондентов из Германии говорят, что после Трампа американцам больше нельзя доверять, что делает их явным исключением в этом отношении. Только в Венгрии и Польше значительно больше людей не согласны с этим утверждением, чем согласны с ним.
За пределами старой и новой Европы: новые политические племена Европы
В то время как европейские страны раньше делились по поводу США на старую и новую Европу, наш опрос показывает, что в общественном мнении наблюдается значительное совпадение мнений по ключевым вопросам.По-прежнему существуют различия в том, как европейцы видят США, но они больше связаны с восприятием их относительной силы, чем с озабоченностью по поводу ценностей. Хотя во время вторжения в Ирак большинство европейцев думали, что их континент слаб, а Америка сильна, правда в том, что европейцы теперь более позитивно относятся к себе и более скептически относятся к силе и политической системе Америки.
Начнем с того, как европейцы видят себя. Опрос ECFR показывает, что, вопреки ожиданиям, они стали немного более позитивными в отношении ЕС за последние два года, несмотря на неспособность старого континента справиться с кризисом covid-19.В Дании, Франции, Германии, Венгрии, Италии, Нидерландах, Польше, Испании и Швеции — странах, в которых ECFR провел опрос два года назад, — средняя доля людей, которые говорят, что политическая система ЕС работает очень хорошо или довольно хорошо. выросла с 46% до 48% с января 2019 года. Между тем, число тех, кто говорит, что система частично или полностью сломана, уменьшилось с 45% до 43% за этот период. Восприятие ЕС улучшилось повсюду, кроме Венгрии, Нидерландов и Испании.
Настроения регионов Европы сильно различаются. В южной Европе большинство говорят, что политическая система ЕС сломана. Напротив, большинство респондентов в Северной Европе (Дания, Швеция, Германия и Нидерланды) и в Центральной Европе (Польша и Венгрия) говорят, что система ЕС работает. Отношение людей к политической системе ЕС часто коррелирует с их взглядами на систему их собственной страны. В Северной Европе большинство людей убеждены в том, что их национальная политическая система работает, и, по мнению многих респондентов, это коррелирует с верой в успех ЕС.Напротив, большинство в Испании, Италии и Франции считают как свою политическую систему, так и политическую систему ЕС сломанной. Польша, Португалия и Венгрия — исключения из правил: большинство в этих странах думают, что их национальная политическая система сломана, но они, похоже, видят в Брюсселе свое спасение.
Но в то время как европейцы более позитивно относятся к ЕС, они очень пессимистично относятся к США. Более шести из десяти респондентов из 11 опрошенных стран считают, что политическая система США полностью или частично сломана, и это также мнение большинства в каждой стране, за исключением Венгрии и Польши (где 56 процентов венгров и 58 процентов населения). Поляки считают, что политическая система США работает хорошо или, по крайней мере, отчасти хорошо).
Восприятие многими европейцами политической системы США как сломанной, кажется, заставляет их сомневаться в том, сможет ли Америка вернуться к глобальному лидерству так, как обещал Байден, когда сказал: «Америка вернулась». В 11 опрошенных странах 51 процент респондентов не согласны с мнением о том, что при Байдене США, вероятно, исправят свои внутренние разногласия и инвестируют в решение международных проблем, таких как изменение климата, мир на Ближнем Востоке, отношения с другими странами. Китай и европейская безопасность.
Из 11 опрошенных стран шесть из десяти респондентов считают, что Китай станет более могущественным, чем США в течение следующих десяти лет. Мнение о том, что Китай обгонит США, разделяют 79 процентов населения Испании и 72 процента населения Португалии и Италии. Граждане Венгрии и Дании с большим оптимизмом смотрят на будущее американской мощи, но даже в этих двух государствах 48 процентов респондентов убеждены, что Китай обгонит Америку в следующем десятилетии.
В то время как в начале века европейское общественное мнение о США было разделено по образцу «старой» и «новой» Европы Дональда Рамсфельда, текущий опрос показывает значительную конвергенцию. Многие различия между европейскими обществами сохраняются, но четкие разделительные линии стираются. Сегодняшняя Европа населена четырьмя новыми геополитическими племенами, которые совершенно по-разному относятся к функциональности своих национальных политических моделей, эффективности американской политической модели и совокупности политической, экономической и военной мощи в мире.У каждого племени есть представители во всех странах, охваченных исследованием ECFR.
«В Америке мы доверяем» — наименьшее племя, которое составляет 9 процентов всех респондентов. Его члены верят, что Америка сильна и работает, тогда как ЕС распался и приходит в упадок. Чаще всего можно встретить представителей этого племени в Италии, Польше и Франции, где этой точки зрения придерживаются соответственно 22%, 12% и 12% респондентов. Члены этого племени, вероятно, знают о проблемах, с которыми сталкивается Америка, но знают, что исторически США всегда приходили в норму после кризиса.Возможно, они приняли близко к сердцу замечание Отто фон Бисмарка о том, что «Бог имеет особое провидение для глупцов, пьяниц и Соединенных Штатов Америки»; в любом случае они считают, что Америка находится в лучшем положении, чем Европа, для сохранения своего влияния в мире. Члены этого племени склонны голосовать за правые популистские партии. В Италии они обычно голосуют за Лигу, Братьев Италии или Forza Italia; во Франции они, как правило, голосуют за Национальное собрание Марин Ле Пен или за другие правые партии и кандидатов.В Нидерландах большинство этого племени сформировано из тех, кто голосует за Партию свободы (PVV) Герта Вилдерса или популистский правый Форум за демократию. В Швеции большинство из них голосуют за шведских демократов. В Дании они в основном выбирают «Новые правые» или Датскую народную партию.
Второе по величине племя — «На Западе, которому мы доверяем», оно составляет 20% респондентов. Это племя состоит из людей, которые говорят, что и США, и ЕС процветают. Скорее всего, они будут убеждены в превосходстве западной политической и экономической системы и несколько менее вероятно, чем другие племена, опасаться, что Китай окажется в геополитической ведущей позиции в будущем (хотя даже среди этой группы 53% думаю, что в ближайшие десять лет Китай превзойдет США).Если кто-то хочет встретиться с этими людьми, лучше всего отправиться в Центральную Европу: они составляют почти половину всех избирателей в Польше и Венгрии. Это племя, скорее всего, проголосует за La République En Marche! или Les Républicains во Франции; Христианско-демократический союз / Христианско-социальный союз (ХДС / ХСС) в Германии; Народная партия за свободу и демократию (VVD) или Христианско-демократический призыв (CDA) в Нидерландах; социал-демократы или консервативно-либеральный Венстре в Дании; Социалисты (PSOE), Vox или Народная партия Испании; Социал-демократическая партия, Партия центра или умеренные в Швеции; Фидес в Венгрии; Право и справедливость в Польше; и Социалистическая партия или Социал-демократическая партия Португалии.Эти верующие в нынешнюю власть Запада составляют самое молодое племя во всех исследуемых странах (58 процентов из них моложе 50 лет). Однако их распределение по возрастным группам варьируется от страны к стране. Например, в Венгрии вероятность найти представителей этого племени среди лиц в возрасте 70 лет и старше так же велика, как и среди лиц в возрасте 18–29 лет.
«В упадке, которому мы доверяем» — это 29% респондентов, что делает их второй по величине группой. Члены этого племени верят, что и Европа, и Америка сломлены и приходят в упадок.Скорее всего, они верят, что Китай обгонит Запад как фактор, определяющий международную политику (68 процентов полагают, что Китай, вероятно, станет более могущественным, чем США в течение десяти лет, и 32 процента говорят то же самое о России). Эти геополитические фаталисты составляют самое многочисленное племя в четырех странах: Франции (43 процента респондентов), Великобритании (42 процента), Испании (38 процентов) и Италии (36 процентов). Они, как правило, старше, 53 процента из них старше 50 лет. Члены этой группы довольно широко распространены в своем избирательном поведении, но с большей вероятностью поддержат Национальное ралли или La France Insoumise Жан-Люка Меланшона во Франции; Альтернатива для Германии или левых в Германии; Новые правые, Консервативная народная партия или социал-демократы в Дании; Фидес в Венгрии; PVV, VVD или Социалистическая партия в Нидерландах; и шведские демократы или умеренные в Швеции.Это племя также насчитывает среди своих членов гораздо больше не вовлеченных или разочарованных граждан, таких как те, кто не знает, за кого они будут голосовать (особенно во Франции, Италии и Португалии) или которые говорят, что они воздержатся от голосования (особенно в Испании и Португалии). Польша). Во всех странах, где проводился опрос, это племя составляет 36 процентов избирателей, которые не определились или планируют не голосовать на следующих выборах, и 36 процентов тех, кто намеревается голосовать за популистскую партию — это больше, чем у любой другой партии. другое племя в обоих случаях.
Самым большим племенем является «В Европе мы доверяем», которое составляет 35 процентов всех респондентов. Он состоит из людей, которые думают, что с политической точки зрения Европа здорова, а США разбиты. Его члены в основном выходцы из более благополучных стран, и это крупнейшее племя в Дании (где оно составляет 60 процентов респондентов), Германии (53 процента), Швеции (51 процент), Нидерландах (50 процентов). и Португалия (37 процентов). Это племя, как правило, образованнее среднего, и его члены, скорее всего, будут голосовать за ХДС / ХСС, зеленых или социал-демократов в Германии; La République En Marche !, Les Républicains, или Зеленые во Франции; Демократическая партия, Движение пяти звезд или один из небольших проевропейских центристских списков в Италии; оппозиционные партии, такие как Гражданская коалиция, Польша 2050 и Левые в Польше; социал-демократы или Венстре в Дании; и правящие партии коалиции, такие как VVD, CDA и D66, или левоцентристские партии Лейбористской партии и Зеленые левые партии в Нидерландах.Во всех странах, где проводился опрос, 47 процентов респондентов, которые намереваются голосовать за непопулистские партии, принадлежат к группе «В Европе, которой мы доверяем».
Политические последствия американской слабости
Представление большинства европейцев об Америке как о политически сломленной стране, которая, вероятно, скоро будет вытеснена Китаем как мировой державой, по-видимому, влияет на общественное восприятие ценности трансатлантического альянса таким образом, что может оказать существенное влияние на команду Байдена. Мы заметили четыре глубоких изменения.
Во-первых, движение к большей самостоятельности. Один из самых поразительных результатов опроса ECFR заключается в том, что по крайней мере 60 процентов респондентов в каждой из опрошенных стран — и в среднем 67 процентов во всех этих странах — считают, что они не всегда могут полагаться на США в их защите и, следовательно, нужно вкладывать средства в европейскую оборону. Интересно, что 74% британских респондентов придерживаются этой точки зрения — это больше, чем в любой другой национальной группе.
Опрос общественного мнения, проведенныйECFR, также показывает изменение восприятия угроз в Европе, особенно резко в Германии.Во время «холодной войны» Германия чувствовала угрозу вторжения и поэтому была привязана к Атлантическому альянсу. Но в настоящее время немцы, кажется, догнали французов (чья страна имеет самые сильные вооруженные силы в ЕС и является давним сторонником европейской оборонной интеграции) в том, что они меньше, чем другие европейцы, нуждаются в гарантиях безопасности США. В настоящее время только 10 процентов респондентов во Франции и Германии говорят, что их страна нуждается в американской гарантии безопасности «в очень большой степени», чтобы обезопасить себя от военного вторжения.Только в Польше значительное число респондентов (44 процента) считают, что им эта гарантия «очень нужна». Таким образом, похоже, что на трансатлантическую политику Германии и Европы в предстоящие годы может повлиять не только растущие экономические связи страны с Китаем, но и тот факт, что более половины немецкого общества теперь не рассматривают военную мощь США как экзистенциальная гарантия его безопасности.
Второй большой сюрприз связан с вопросом геополитического выравнивания.Байден призвал США и Европу сформировать единый фронт против Китая и тем самым сформировать его подъем. Но опрос ECFR показывает, что в сегодняшней Европе нет мечты о возвращении к биполярному миру, в котором Запад будет противостоять Китаю и его союзникам, как когда-то это было против Советского Союза.
Обеспокоенные сомнениями в отношении Америки и под влиянием сосредоточенности Трампа на узко определенных национальных интересах, европейские избиратели начали по-другому думать о природе трансатлантического альянса.В 2019 году ECFR провела общеевропейский опрос, который показал, что подавляющее большинство респондентов во всех опрошенных странах хотят оставаться нейтральными (а не с Вашингтоном) в конфликте между США и Китаем или Россией. Многие люди в окружении Байдена могли надеяться, что его победа на ноябрьских выборах изменит эту динамику. Они могли предположить, что переход европейцев к нейтралитету можно объяснить их недоверием и отвращением к Трампу.
Тем не менее, последний опрос ECFR показывает, что политические изменения в Вашингтоне, похоже, не изменили фундаментально мнение респондентов о геополитическом выравнивании.По крайней мере, половина электората в каждой исследуемой стране хотела бы, чтобы их правительство оставалось нейтральным в конфликте между США и Китаем. Это касается даже Дании и Польши, двух стран с наибольшей долей людей, которые хотели бы встать на сторону Соединенных Штатов — 35% и 30% соответственно. Это может отражать тот факт, что, хотя и европейцы, и американцы ужесточают свои подходы к Китаю, их долгосрочные цели несколько различаются. В то время как американцы хотят сделать это, чтобы отделиться от Китая и сдержать его, европейцы (прежде всего немцы) все еще надеются вернуть Китай в систему, основанную на правилах.
Нежелание Европы встать на сторону США также проявляется во взглядах респондентов на конфликт между США и Россией: ни в одной из опрошенных стран большинство не захотело бы встать на сторону Вашингтона. Поразительно, но только 36 процентов респондентов в Польше и 40 процентов в Дании говорят, что их страна должна встать на сторону США в таком сценарии. Из 11 опрошенных стран только 23 процента респондентов придерживаются этой точки зрения, а 59 процентов хотят, чтобы их страна оставалась нейтральной. В Дании и Польше нейтралитет предпочитают соответственно 47% и 45% избирателей.
Этот сдвиг в восприятии может иметь отношение как к власти, так и к чему-либо еще. Что европейцы любят в воспоминаниях о холодной войне 1.0, так это то, что они были на стороне победителя; Многие европейские страны опасаются, что «холодная война 2.0» может иметь другой исход. Растущее недоверие к надежности и силе Вашингтона меняет характер трансатлантического альянса. Американские коалиции времен холодной войны приняли форму католического брака. Они должны были быть моногамными, без возможности развода.После четырех лет правления Трампа альянс выглядит как более случайная договоренность — открытый брак, в котором привлечение других игроков является ключом к тому, чтобы их не использовали. Европейцы больше не верят, что Америка защищает Европу, и вряд ли будут выражать солидарность с США, если они окажутся вовлеченными в конфликт с другими великими державами. Читая обзор ECFR, у Вашингтона также не будет причин доверять готовности европейского общества проводить совместную трансатлантическую внешнюю политику.
Третье последствие изменения восприятия власти — это желание быть менее сентиментальным в отношениях с США.Извращенный эффект пребывания Трампа у власти заключается в том, что, безжалостно сосредотачиваясь на национальных интересах, он побуждает других игроков, в том числе европейцев, больше концентрироваться на защите своих собственных интересов за счет сосредоточения на более широких общих интересах демократического Запада. . Это отражено в желании многих европейцев вкладывать средства в свою защиту. Также произошли заметные изменения в том, как люди относятся к трансатлантическим экономическим отношениям. Среди восьми стран, в которых ECFR спрашивал избирателей об этом вопросе, большинство в Германии (37 процентов), Франции (48 процентов), Великобритании (37 процентов) и Италии (42 процента) считают, что их страна должна быть жестче с США по экономическим вопросам, таким как международная торговля, налогообложение транснациональных компаний и регулирование цифровых платформ.Польша является предсказуемым исключением в этом отношении: только каждый десятый избиратель сказал, что их стране следует стать жестче с США по экономическим вопросам.
Это преобладающее недоверие также меняет отношения европейцев друг к другу — четвертое важное политическое последствие, которое следует из нашего опроса. Поскольку они больше не видят в Вашингтоне надежного партнера, европейцы смотрят друг на друга больше, чем когда-то. Это поднимает вопрос о том, заменит ли Берлин Вашингтон в качестве «основной» столицы.Учитывая размер и важность группы «В Европе, которой мы доверяем», неудивительно, что респонденты из Франции, Испании, Дании, Нидерландов, Португалии и Венгрии, скорее всего, выбрали Германию как наиболее важную страну для создания хорошего отношения с США, а не с США (в то время как, со своей стороны, 38 процентов немцев выбрали Францию в качестве своего наиболее важного союзника, и только 35 процентов предпочли США). Только респонденты из Великобритании (55 процентов), Польши (45 процентов), Италии (36 процентов) и Швеции (36 процентов) с большей вероятностью поставят США на первое место по этому показателю, чем Германия; но в Швеции почти равная доля (35%) ставит Германию выше США.
Заключение: к новому атлантизму
Покидая свой пост в начале двадцать первого века, Билл Клинтон заявил, что ключевой задачей американцев будет «создать мир, в котором мы хотели бы жить, когда мы перестанем быть единственной мировой сверхдержавой». Справедливо сказать, что США и Европа этого не сделали. Когда Байден входит в Белый дом, США перестают быть единственной сверхдержавой. И мир, которым он правит, отмеченный подъемом авторитарных сил и распространением национализма и неравенства, не тот, в котором американцы или европейцы предпочли бы жить.
После катастрофической войны 2003 года в Ираке и глобального финансового кризиса 2008 года Вашингтон стоял перед концом однополярного момента. Трамп и его предшественник Барак Обама, вероятно, самые разные американские президенты, которых только можно себе представить. Но их анализ положения Америки в мире имел гораздо больше общего, чем думает большинство людей. Оба они понимали, что амбиции Америки оставаться единственной сверхдержавой в мире неустойчивы. Оба признали центральную роль геоэкономики в двадцать первом веке.И оба признали, что им нужно будет работать с политическими режимами, которые не разделяют американских ценностей и норм.
Но их реакция на эту ситуацию была совершенно иной. Обама был убежден, что лучший способ сохранить лидерство Америки — это включить Вашингтон в разнообразную и хорошо развитую сеть военных и торговых союзов. Вот почему переговоры администрации Обамы по Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству шли рука об руку с ее стремлением заключить Транстихоокеанское партнерство.Обама надеялся, что, используя эти инструменты, Америка одержит верх над Китаем и изменит свою роль в будущем.
Трамп сделал ставку на то, что, если международный порядок перестанет работать на Америку, в интересах Вашингтона выступить в качестве главного разрушителя и организовать мир вокруг асимметричных двусторонних отношений с другими державами. Хотя США остаются самой могущественной страной в мире, они по-прежнему могут диктовать условия любому другому игроку, предлагая им сделки по одной за раз.В то время как Обама считал, что сила Америки заключается в ее сетевых альянсах, Трамп считал, что они были цепями, сдерживающими Америку.
Администрация Байдена приходит к власти в тот момент, когда политика Трампа «Америка прежде всего» не смогла обеспечить Вашингтону большее глобальное влияние, а возврат к стратегии Обамы не рассматривается как реалистичный из-за ненадежности Америки и ее ослабления. Большинство европейцев сомневаются, что Байден сможет снова собрать Шалтая-Болтая.
Союзы порождаются интересами и ценностями, но, как и любые другие человеческие отношения, они поддерживаются или разрушаются преобладающими настроениями партнеров. Итак, что новый опрос общественного мнения ECFR показывает будущее трансатлантических отношений в мире после Трампа?
Хорошая новость заключается в том, что после выборов в США в 2020 году среди европейцев широко распространен оптимизм в отношении будущего у трансатлантического партнерства. Плохая новость заключается в том, что европейцы скептически относятся к усилиям Америки по восстановлению своего влияния и сдерживанию подъема Китая.«Без холодной войны, какой смысл быть американцем?», — спросил Гарри «Кролик» Ангстрем, обыватель романиста Джона Апдайка конца двадцатого века, когда «долгая сумеречная борьба» подходила к концу. Многие люди в Америке теперь видят перспективу новой холодной войны как новое направление своей внешней политики. Но европейцы задают себе прямо противоположный вопрос: «какой смысл быть европейцем, если холодная война вернулась?». Перспектива новой холодной войны с Китаем глубоко непривлекательна для опрошенных нами европейцев.Дело не в том, что европейцы настроены прокитайски. Предыдущий опрос ECFR показал, что европейцев не привлекает китайская модель, а пандемия ясно продемонстрировала гегемонистские амбиции Китая.
Но европейцы, похоже, стремятся прокладывать свой собственный путь, а не присоединяться к политике Америки в отношении Китая. Большинство опрошенных в этом и предыдущих опросах, похоже, поддерживают идею более суверенной и автономной Европы. Однако, хотя европейские лидеры склонны рассматривать европейский суверенитет как отражение желания играть более важную роль в глобальной политике — независимо от того, поддерживают ли они эту идею, — это не относится к большому числу европейских граждан.Есть значительная группа, для которой «европейский суверенитет» является кодом стремления к нейтралитету в растущей конкуренции между США и Китаем. Для этих граждан европейский суверенитет — это не выход в международную политику, а запасной выход из биполярного мира завтрашнего дня. Это заявление о досрочном выходе на пенсию из соревнований великих держав.
Здесь общественное мнение будет влиять на политику элиты. Во время «холодной войны» европейские правительства были готовы противостоять общественному сопротивлению, чтобы присоединиться к США, защищавшим их от Советского Союза.Но каждому президенту после окончания «холодной войны» стало труднее убедить европейских лидеров потратить политический капитал на свой союз с Вашингтоном. Европейцы, безусловно, были более склонны уладить свои разногласия с Обамой, чем с Джорджем Бушем, но это не распространялось на реальные уступки в управлении финансовым кризисом 2008 года или увеличение расходов на оборону. Хотя все европейские правительства будут пытаться наладить тесные отношения с администрацией Байдена, они не почувствуют, что у них есть общественная поддержка, чтобы пойти на серьезные уступки по громким вопросам государственной важности.
Главный урок опроса ECFR — для команды Байдена. Новая американская администрация имеет четкое представление о том, как четыре года жизни Трампа изменили Америку, но они должны осознавать влияние Трампа на геополитику эмоций Европы. Хотя европейцы не будут оплакивать поражение Трампа на выборах, его наследие сохранится еще долго после того, как он покинул Белый дом. Даже когда Байден стремится опровергнуть изоляционизм и непредсказуемость администрации Трампа, ему будет мешать политика, из-за которой Америка казалась непостоянной, эгоистичной и слабой.Сейчас есть уникальная возможность возродить и трансформировать трансатлантический альянс, но нельзя воспользоваться неубедительными обещаниями восстановления и биполярности. Необходим новый трансатлантизм, основанный на общем понимании того, что альянса США и Европы недостаточно, чтобы изменить мир. Леонард Коэн однажды спел «Туман не оставляет шрамов / На темно-зеленом холме». Но наш опрос показывает, что Трамп не был туманом; он оставил шрамы. И президентство Байдена будет отмечено ими.
Методология
Этот документ основан на опросе общественного мнения в одиннадцати странах ЕС, проведенном для ECFR компаниями Datapraxis и YouGov в конце ноября — начале декабря 2020 года.
Это был онлайн-опрос, проведенный в Дании (n = 1037), Франции (n = 2,013), Германии (n = 2060), Венгрии (n = 1001), Италии (n = 2,017), Нидерландах (n = 1005), Польша (n = 1002), Португалия (n = 1004), Испания (n = 1017), Швеция (n = 1010) и Великобритания (n = 2031). Результаты представляют собой политически и национально репрезентативные выборки.
Общая погрешность составляет ± 3% для 1000 образцов и ± 2% для 2000. YouGov использовал для этого опроса целенаправленную активную выборку.
Точные даты голосования: Дания (20-25 ноября), Франция (25-26 ноября), Германия (25-27 ноября), Венгрия (24 ноября — 2 декабря), Италия (24 ноября — 3 декабря), Нидерланды (24 ноября — 2 декабря), Польша (24 ноября — 7 декабря), Португалия (24 ноября — 7 декабря), Испания (20-25 ноября), Швеция (24-27 ноября) и Великобритания (24-25 ноября). Ноябрь).
Сегментация, представленная в этом документе, основана на мнениях респондентов о том, является ли политическая система Соединенных Штатов и ЕС сломанной или хорошо работающей. В таблице ниже представлена сетка сегментации.
В СШАДля тех, кто ответил «не знаю» на вопрос о политической системе США, ответы на два других вопроса (о способности США исправить свои внутренние проблемы и разногласия; Китай, Россия или ЕС способны преодолеть мощь США в следующем десятилетии) были использованы для отнесения некоторых из этих респондентов к группе «США сломлены» или «рабочей группе США».Для тех, кто ответил «не знаю» на вопрос о политической системе ЕС — или кто считал политическую систему ЕС лишь «несколько» сломанной — ответы на еще один вопрос (о том, работает ли политическая система их собственной страны). в порядке или сломаны) были использованы для отнесения некоторых из них к группе «ЕС разорвано» или «рабочей группе ЕС».
Благодарности
Авторы этого отчета очень благодарны коллегам из сети ECFR за их вклад в исследование и подготовку этого отчета.В частности, мы хотели бы поблагодарить Susanne Baumann и Susi Dennison за блестящее руководство проектом Unlock. Весела Чернева и Джереми Шапиро со своим обычным блеском наблюдали за всей программой и управлением исследованиями, в то время как Петр Бурас, Яна Пульерин, Хосе Игнасио Торребланка, Тара Варма и Артуро Варвелли давали нам жизненно важные советы и идеи из своих национальных столиц. Павел Зерка и Филипп Драйер отвечали за анализ данных и позволили нам многому научиться на его основе.Люси Хаупенталь была идеальным партнером на протяжении всего процесса написания, помогала направлять наш прогресс, пыталась закрепить наши новые идеи в последовательных черновиках, а также была замечательным научным сотрудником и интеллектуальным партнером по спаррингу. Свантье Грин и Андреас Бок обеспечили вдохновляющую и неустанную работу над Unlock, которая помогла этому проекту оказать влияние на мир. Крис Рэггетт был образцовым редактором. Мы также хотели бы поблагодарить Пола Хильдера и его команду в Datapraxis за их терпеливое сотрудничество с нами при разработке и анализе набора данных, а также YouGov за проведение полевых исследований.Мы благодарны Think Tank Europa, и особенно Катарине Соренсен за их сотрудничество и поддержку в исследованиях для этого отчета, а также Фонду Галуста Гюльбенкяна за их щедрое финансирование. Несмотря на все эти многочисленные и разнообразные материалы, все ошибки в отчете остаются за авторами.
Об авторах
Иван Крастев — председатель Центра либеральных стратегий в Софии и постоянный научный сотрудник Института гуманитарных наук в Вене.Он является соавтором The Light That Failed: A Reckoning и многих других публикаций.
Марк Леонард — соучредитель и директор Европейского совета по международным отношениям. Он является автором Почему Европа будет управлять 21 веком и Что думает Китай? и редактор Connectivity Wars . Он представляет еженедельный подкаст ECFR «Мир за 30 минут».
Европейский совет по международным отношениям не занимает коллективных позиций.Публикации ECFR отражают только взгляды отдельных авторов.
«Америка вернулась», но Европа переехала
Президент Байден намеревался объявить о триумфальном возвращении США в трансатлантический альянс. «Америка вернулась», — сказал президент в своем выступлении на этой неделе на Мюнхенской конференции по безопасности. Лидеры Франции и Германии сразу дали понять, что четыре года президентства Трампа изменили отношения.
Президент Франции Эммануэль Макрон повторил свой призыв к Европе о «стратегической автономии», которая потребует от континента готовности к защите.Канцлер Германии Ангела Меркель прямо заявила, что интересы США и Европы не всегда будут совпадать, что большинство слушателей восприняли как ссылку на недавний торговый договор Европейского Союза с Китаем, а также на решимость Германии завершить строительство газопровода Северный поток — 2. трубопровод из России. США могут вернуться, но они не могут рассчитывать вернуть свое старое место во главе стола.
В основе сдержанной реакции на речь г-на Байдена лежит то, что Европейский совет по международным отношениям называет «массовым изменением» европейского общественного мнения в отношении США.С. Недавний опрос группы показал: «Большинство в ключевых государствах-членах теперь думают, что политическая система США сломана, что Китай станет более могущественным, чем США в течение десятилетия, и что европейцы не могут полагаться на США в их защите».
Эти убеждения приводят к фундаментальным изменениям в предпочтениях европейской политики. «Многие думают, что европейцы должны вкладывать средства в свою защиту, — показал опрос, — и смотрят на Берлин, а не на Вашингтон, как на своего самого важного партнера. Они хотят быть жестче с США по экономическим вопросам.И вместо того, чтобы присоединиться к Вашингтону, они хотят, чтобы их страны оставались нейтральными в конфликте между США и Россией или Китаем »- позицию, поддерживаемую по крайней мере половиной электората в каждой из 11 опрошенных стран.
Во всех странах, кроме Польши и Венгрии, большинство согласились с заявлением о том, что после голосования за Дональда Трампа в 2016 году американскому народу больше нельзя доверять. В Германии это мнение поддержало большинство.
Привет, Европа — Америка возвращается
Трансатлантическая повестка дня выходит за рамки уничтожения Трампа.Вот трезвый взгляд на проблемы от опытного дипломата.
РОБЕРТ Э. ХАНТЕР
Избрание Джо Байдена президентом США было встречено с большим облегчением почти всеми европейцами. Его первая крупная внешнеполитическая речь на виртуальной Мюнхенской конференции по безопасности в феврале добавила уверенности в Европе, когда он заявил: «Америка вернулась».
Есть от чего «вернуться». Обеспокоенность союзников по поводу Америки при президенте Дональде Трампе лишь частично объясняется его энергичным стилем и отказом от обязательств Америки за рубежом, включая Всемирную организацию здравоохранения, Парижское климатическое соглашение, Договор о ракетах средней и меньшей дальности 1987 года и работу по трансатлантической торговле. и инвестиционное партнерство.
Не менее важно, если не больше, то, что «Америка вернулась» приветствуется в Европе, как отказ Трампа заявить, что он выполнит основное обязательство США перед европейскими союзниками: статью 5 Вашингтонского договора, которая провозглашает, что нападение на одного подписавшимся будет считаться нападением на всех. По иронии судьбы, если бы кто-то из союзников подвергся нападению, было практически наверняка, что Трамп ответил бы военными средствами, поскольку это отвечало бы неснижаемым интересам безопасности Америки; Однако неопределенность — враг как уверенности, так и сдерживания.
Кроме того, Трамп решил сократить вооруженные силы США в Германии. Это не было особенно важно с точки зрения боевой мощи (учитывая военное присутствие США и других союзников по НАТО в Центральной Европе), но символически оно было огромным. Байден немедленно отложил это решение.
Тем не менее, «Америка вернулась» — это пока лишь Соединенные Штаты, альянс и американо-европейские отношения. В своей речи в Мюнхене Байден сказал: «Мы не оглядываемся назад; мы с нетерпением ждем вместе.Все сводится к следующему: трансатлантический альянс — это прочный фундамент — — прочный фундамент , на котором строятся наша коллективная безопасность и наше общее процветание. На мой взгляд, партнерство между Европой и Соединенными Штатами есть и должно оставаться краеугольным камнем всего, что мы надеемся достичь в 21 веке, как и в 20 веке ».
Отличное начало, но только это. Существует обширная трансатлантическая повестка дня; Встреча с ним — это не просто вопрос свержения Трампа.Мир двинулся дальше.
«Большая тройка» США
Особенно важны для отношений администрации Байдена с Европой три большие области, вызывающие озабоченность США по поводу вызовов их безопасности и другим интересам: Россия, Иран и Китай.
Россия. НАТО проведет саммит 14 июня в Брюсселе. Основное внимание уделяется последнему обзору альянсов «НАТО 2030», всестороннему исследованию стратегической обстановки в НАТО и длинному списку рекомендаций. Тем не менее, Россия будет центральным элементом саммита, включая стремление Европы помочь сформировать отношение и политику администрации Байдена в отношении Москвы.В ходе саммита будут ратифицированы обязательства и действия, чтобы успокоить союзные государства, особенно ближайшие к России, и дать понять Москве, что по основным принципам союзники «не расходятся». Альянс также примет на себя все вызовы, связанные с проецированием мощи России, включая кибербезопасность, новые и революционные технологии и вмешательство в западную демократическую политику.
Тем не менее, формальное союзническое соглашение о противодействии российским амбициям в Европе (и в других местах) не так однозначно, как может показаться — конечно, не столь однозначно, как во время холодной войны или даже сразу после захвата Россией Крыма и вторжений в Россию в 2014 году. другие части Украины с усилением угроз в этом году.В течение последних нескольких лет подход США к России на двухпартийной основе смещался в сторону длительной конфронтации, если не настоящей холодной войны.
«Антироссия» не будет достаточным клеем для трансатлантических отношений, даже с пониманием превосходства США в отношениях с Москвой.
Трамп занимал все более жесткую позицию в отношении Москвы, поскольку подвергался политическим нападкам за то, что нянчился с Владимиром Путиным. Возможности сотрудничества, которые Трамп и Путин обсуждали на саммите в июле 2018 года в Хельсинки, ни к чему не привели, когда U.С. СМИ сосредоточились только на вере в уютные отношения Трампа и Путина. Сам президент Байден занял жесткую позицию по отношению к России, хотя он признал ценность сотрудничества, когда это возможно, и предложил встретиться с Путиным. (Что касается важнейшего соглашения о контроле над ядерными вооружениями, нового СНВ, в феврале обе стороны все же договорились о пятилетнем продлении.)
Суть в том, что Соединенные Штаты — единственная страна, имеющая вес, чтобы иметь дело с Россией, и все союзники это знают.Таким образом, удержание Америки «внутри» по-прежнему является критически важной страховкой, и так будет продолжаться до бесконечности. Однако союзники не едины в отношении к России. Как правило, чем дальше союзник физически находится от российской границы, тем гибче его национальная позиция. В противном случае, в существенной разнице с Вашингтоном, Германия планирует продолжить строительство газопровода Nord Stream 2 по Прибалтике из России, против чего выступили Байден и Конгресс США, при этом последняя санкционирует санкции в отношении фирм, работающих на трубопроводе.
В конце концов, разногласия между США и некоторыми европейскими странами по поводу России и Владимира Путина не будут представлять фундаментальной угрозы для связей через Атлантику; но «антироссийский» не будет достаточным клеем для трансатлантических отношений, даже с пониманием превосходства США в отношениях с Москвой. В комбинации НАТО «сдерживание плюс диалог» Байден и его команда больше склонялись к первому, а многие европейцы — ко второму. В Соединенных Штатах внутреннее сопротивление попыткам построить другое будущее с Россией остается огромным, и пока нет доказательств того, что Путин ответит положительно.Для Байдена правильная политика в отношении России потребует значительных усилий с союзниками и другими европейцами, а также с Россией.
Ближний Восток (с упором на Иран). Мнения внутри альянса НАТО и Европейского Союза, в том числе между Соединенными Штатами и большинством европейских союзников, расходятся по некоторым другим вопросам, находящимся «за пределами региона». Ближний Восток и его окрестности являются центром как минимум двух различий. Первый — общий: поскольку администрация Байдена, похоже, следует за администрацией Трампа в стремлении сократить U.Южное влияние в регионе (начиная с вывода войск США и их союзников из Афганистана к 11 сентября), вероятно, захочет, чтобы европейцы взяли на себя больше ответственности за продвижение интересов Запада в некоторых других частях региона. Это не понравится большинству европейцев.
Второй конкретно. С тех пор, как в мае 2018 года Трамп отказался от Совместного всеобъемлющего плана действий с Ираном от 2015 года, что стало важным достижением администрации Обамы и важным вкладом в региональную безопасность и стабильность, большинство европейцев опасались, что риски кризиса или даже конфликта возрастут. особенно, когда впоследствии Иран начал отходить от некоторых согласованных СВПД ограничений своей ядерной программы.
Президент Байден неизменно заявлял о своей приверженности повторному присоединению к СВПД, и это популярно в Европе. Как и его предшественники, он также выразил желание иметь дело с другим поведением Ирана, выходящим за рамки «ядерного файла», особенно с программой Ирана по баллистическим ракетам, поддержкой региональных прокси от Йемена до Ливана и тем, что многие американцы считают его ведущей ролью в пропаганде терроризма. (в значительной степени игнорируя роль Саудовской Аравии). Тем не менее как Байден, так и его высшие должностные лица долго утверждали, что до того, как Соединенные Штаты присоединятся к СВПД или сократят U.С. санкции в отношении Ирана, последний должен сначала вернуться к соблюдению соглашения. В частности, Тегеран должен отказаться от обогащения урана, проводимого с мая 2018 года.
Иран занимает противоположную позицию: США, выйдя из СВПД, должны действовать первыми. В марте все же начались переговоры на расстоянии. но если они не приведут к прорыву, а Америка сохранит полный режим санкций, европейцы будут опасаться серьезных опасений из-за растущих рисков углубления кризиса.
Немногие европейские государства, если таковые вообще имеются, подпишутся под полной повесткой дня США в отношениях с Китаем.
Китай. Еще одной потенциальной долгосрочной проблемой для трансатлантических отношений является Китай. Внутри альянса уже есть стрессы, потому что Соединенные Штаты значительно «поворачиваются» в сторону Азии, как неэлегантно выразилась администрация Обамы, чтобы противостоять растущей мощи, позиции и амбициям Пекина. Больше внимания США к Китаю, чем к Европе, является естественным развитием геополитики и геоэкономики, даже с учетом России.Но китайская проблема окажет дополнительное влияние на отношения США с их европейскими союзниками, потому что, как и его предшественница, администрация Байдена ожидает, что европейцы последуют примеру США.
Существует также аспект «не навреди», а именно озабоченность США по поводу увеличения экономического проникновения Китая в европейские страны (и Европейский Союз) в рамках инициативы Пекина «Один пояс, один путь». Это было подчеркнуто Всеобъемлющим соглашением по инвестициям между ЕС и Китаем, заключенным через два дня после инаугурации Байдена.Администрация Байдена также хочет, чтобы европейцы поддержали все элементы конфронтации США с Китаем. К счастью для западной вежливости, существует фактическое единодушие в отношении необходимости того, чтобы «западная» организация международных экономических отношений и нормотворчества преобладала над любой китайской альтернативой. Но немногие европейские государства, если таковые вообще имеются, подпишутся под полной повесткой дня США в отношениях с Китаем.
Одно дело для альянса послать войска в Афганистан после 11 сентября, когда соседняя Россия была в бездействии, чтобы убедиться, что Соединенные Штаты не уменьшат своих стратегических интересов в Европе.Совсем другое дело — оказывать неограниченную поддержку усилиям США по сдерживанию Китая, крупной державы, которая не представляет угрозы безопасности (например, терроризма) в Европе. За исключением случаев, когда установлен явный общий интерес, администрация Байдена найдет мало европейских сторонников, если таковые вообще имеются.
Ценности и интересы: невоенные трансатлантические вопросы
Помимо защиты интересов США за рубежом, администрация Байдена также хочет продвигать демократию, что является второстепенным приоритетом США со времен администрации Обамы.Это имеет ценностное и идеологическое измерение, но также имеет геополитическую цель, когда Китай, Иран и Россия являются ключевыми целями. Чтобы попытаться построить общий фронт со странами-союзниками и странами-партнерами, Байден предложил провести саммит демократий. На момент написания этой статьи неясно, была ли эта идея продумана, в том числе, кто будет приглашен, а кто нет (нетривиальный вопрос!), Какова будет повестка дня и какие «результаты» будут помимо риторики. Таким образом, саммит по демократии содержит риски, в том числе в трансатлантических отношениях, если вежливость не будет более или менее гарантирована заранее.
После окончания холодной войны безопасность в Европе и трансатлантические связи все больше выходят за рамки превосходства НАТО, хотя она остается ключевым институциональным звеном через Атлантику и пользуется большой популярностью у американского народа и Конгресса. За исключением вызовов и угроз, исходящих от России с 2014 года, которые имеют большое значение сами по себе, все большее значение приобретают невоенные факторы.
Вопрос о том, как распределять бремя безопасности и обязанности, имеет большое значение.
С начала 2020 года COVID-19 был самым важным, и сотрудничество через Атлантику в целом было положительным: ясность и приверженность президента Байдена в отношении COVID-19 были очень приветствуются в Европе. Но такое же сотрудничество через Атлантику (кроме Канады на североамериканской стороне) нельзя сказать о резком росте иммиграции в Европу из Африки и особенно с Ближнего Востока, причем последнее в значительной степени является результатом непродуманной Вторжение в Ирак в 2003 году.С тех пор иммиграция стала самым важным источником политического и социального стресса внутри ЕС.
Обремененные собственными иммиграционными проблемами, Соединенные Штаты практически ничего не сделали, чтобы помочь, и это сохраняется и при Байдене. Тем не менее, это ключевой фактор в одной из самых важных проблем, стоящих перед западным сообществом в целом: отход от демократической практики некоторых европейских стран, особенно Польши и Венгрии — по иронии судьбы, два из первых трех новых союзников по НАТО, когда альянс начал расширяться в 1999 году.
Предложение, сделанное в то время, чтобы НАТО создать механизм для консультирования отстающих в демократии, было отклонено администрацией Клинтона. И этим странам и их демократическим лидерам нельзя угрожать изгнанием из НАТО; для этого нет никаких условий.
НАТО и Европейский Союз
Европейский Союз призван сыграть важную роль в европейской безопасности в самом широком смысле, включая экономическое и политическое развитие в Центральной Европе и изменение климата.Однако отношения между НАТО и ЕС. остаются прискорбно неадекватными, несмотря на свидетельства того, что «безопасность» следует рассматривать как единое целое и что институциональные связи между Северной Америкой и Европой должны иметь сильное экономическое измерение (помимо глубокой интеграции большей части частного сектора по обе стороны Атлантики). Более того, связи Америки с Европейским союзом, к которому она не принадлежит, не могут конкурировать с ее членством в НАТО.
НАТО явно нуждается в крепких отношениях с Европейским Союзом.Но это продвинулось черепашьими темпами с тех пор, как я, будучи послом США в НАТО в 1993 году, придумал следующий афоризм: «НАТО и Европейская комиссия — это два учреждения, живущие в одном городе на разных планетах». Франко-американское сотрудничество действительно привело к установлению определенных связей между НАТО и Западноевропейским союзом, которые теперь стали Общей политикой безопасности и обороны; но с тех пор они практически не продвинулись.
У президента Байдена есть шанс продемонстрировать обновленное лидерство США; но также важно задействовать европейские усилия, которые далеко не гарантированы.
Примечательно, что на февральской конференции по безопасности в Мюнхене президент Байден лишь вкратце упомянул ЕС: «Соединенные Штаты будут тесно сотрудничать с нашими партнерами по Европейскому союзу и столицами на всем континенте — от Рима до Риги — для удовлетворения широкого круга общих вопросов. проблемы, с которыми мы сталкиваемся ». Между тем, хотя генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг не сказал ничего нового по этому поводу, в отчете «НАТО 2030» в качестве начала разумно предложена встреча на высшем уровне между НАТО и Э.Страны США — идея, которую я безуспешно настаивал на каждом саммите НАТО с 1999 года. У президента Байдена и европейцев есть шанс понять это правильно.
Отношения сотрудничества и разделения задач между НАТО и ЕС. который признает всеобъемлющий, взаимосвязанный характер безопасности, должен быть в центре внимания — не «безопасность», основанная на том или ином «инструменте», а всеобъемлющий метод с общими обязательствами и действиями, как государственными, так и частными.
Проблема разделения бремени
Вопрос о том, как распределять бремя безопасности и обязанности, имеет большое значение.Неудивительно, что, учитывая отношение администрации Трампа к Европе, давняя идея о независимых европейских силах обороны получила дополнительную поддержку. Два года назад президент Франции Эммануэль Макрон заявил, что НАТО переживает «смерть мозга» и что ЕС. должен получить «военный суверенитет» отдельно от НАТО. Как показали первые усилия 1990-х годов, эти два института могут укреплять друг друга. Однако никто не сомневается в том, что если бы существовала военная угроза Европе (т.е., из России), действовать могли только НАТО и США.
Нежелание США (и НАТО) в отношении отдельных европейских оборонных амбиций сохраняется, что отражено в комментариях Столтенберга в Мюнхене: «Любая попытка ослабить трансатлантические связи не только ослабит НАТО, но и разделит Европу; поэтому мы должны объединить Европу и Северную Америку в НАТО. Это лучший способ «. Эту озабоченность нужно было давно преодолеть, чтобы помочь удовлетворить требования США о большем распределении бремени НАТО в Европе и уменьшить опасения по поводу У.С. стойкость. Джо Байден резко развеял сомнения европейцев, питаемые Дональдом Трампом; но что будет со следующим президентом США?
Между тем, американцы будут вновь призывать своих союзников «потянуть свой вес» в расходах на оборону. На саммите в Уэльсе в 2014 году НАТО поставила цель для каждого союзника потратить не менее 2 процентов валового внутреннего продукта (ВВП) на оборону, хотя очевидно, что не все союзники — а может быть, даже и большинство — достигнут этой цели к его предполагаемый крайний срок — 2024 год, несмотря на то, что общие расходы союзников на оборону значительно возрастут.Цель была проблематичной с самого начала: в ней говорилось больше о «входах», чем о «результатах», и не удавалось адекватно понять, что «безопасность» в Европе зависит от многих факторов, из которых военная мощь является лишь одним из них. Гораздо лучшей целью было бы, скажем, 3 процента ВВП, но с учетом того, что значительная часть идет на экономическое развитие стран Центральной Европы, ключевую основу безопасности континента.
Лидерство — улица с двусторонним движением
Государственный секретарь Энтони Блинкен подчеркнул роль американского лидерства: объединение стран, «потому что они доверяют нам руководство, и никто не может объединить других, как мы.«Это амбициозный проект, но он не пользуется автоматической поддержкой в Европе. Это особенно верно, когда речь идет о боевых действиях «за пределами территории».
В предстоящие месяцы президент Байден получит шанс продемонстрировать обновленное лидерство США; но также важно задействовать европейские усилия, которые далеко не гарантированы. Возобновление доверия Байдена к Соединенным Штатам является основным аспектом «Америка вернулась», но верно и то, что «лидерство», сотрудничество и компромисс — это улица с двусторонним движением.И Америка, и Европа должны это принять к сведению.
Роберт Э. Хантер был послом США в НАТО (1993–1998), директором по делам Западной Европы и Ближнего Востока в Совете национальной безопасности (1977–1981) и советником по внешней политике сенатора Эдварда Кеннеди (1973–1977) , среди многих других позиций в трансатлантических отношениях. Посол Хантер в настоящее время является членом Партнерства послов и Исполнительного комитета Американской дипломатической академии.
Подробнее…
- «Трансатлантическое партнерство», Мензис Кэмпбелл, The Foreign Service Journal , апрель 2017 г.
- «Новый президент США: как можно улучшить отношения между ЕС и США», Европейский парламент, 20 января 2021 г.
- «Трансатлантические отношения после первых 100 дней Байдена», Эрик Браттберг, Фонд Карнеги, 6 мая 2021 г.
«Америка вернулась»: Брюссель оптимистичен накануне поездки Байдена в Европу
Президент США Джо Байден выступил с замечаниями по поводу майского отчета по занятости после того, как У.Работодатели S. увеличили прием на работу в условиях ослабления пандемии коронавируса (COVID-19) в конференц-центре Рехобот-Бич в Рехобот-Бич, штат Делавэр, США, 4 июня 2021 г. REUTERS / Kevin Lamarque
БРЮССЕЛЬ, 8 июня (Рейтер) — Поездка президента США Джо Байдена в Европу на этой неделе станет сигналом о том, что многосторонность пережила годы правления Трампа, и подготовит почву для трансатлантического сотрудничества по проблемам изменения климата со стороны Китая и России, заявил председатель саммитов ЕС.
«Америка вернулась», — сказал президент Европейского совета Шарль Мишель, используя девиз, принятый Байденом после того, как бывший президент Дональд Трамп вывел Вашингтон из нескольких многосторонних институтов и в какой-то момент пригрозил выйти из НАТО.
«Это означает, что у нас снова есть очень сильный партнер для продвижения многостороннего подхода … большая разница с администрацией Трампа», — сказал Мишель группе репортеров в Брюсселе поздно вечером в понедельник.
Мишель и глава исполнительной власти Европейского союза Урсула фон дер Ляйен встретятся с Байденом 15 июня. Эта встреча состоится после саммита богатых демократий G7 в Великобритании и встречи лидеров стран НАТО в Брюсселе 14 июня.
Мишель сказал, что идея о том, что «многосторонность возвращается», была больше, чем лозунгом, это признание того, что для решения проблем необходим глобальный подход, будь то цепочки поставок вакцин против COVID-19 или более справедливые корпоративные налоги в цифровую эпоху.
Он сказал, что трехдневная встреча G7 в Корнуолле, Англия, может стать «важным поворотным моментом», который продемонстрирует серьезную политическую приверженность обещаниям правительств «отстроиться лучше» после экономического разрушения, вызванного пандемией коронавируса.
Это также будет возможностью ослабить давление, которое испытывают либеральные демократии, сказал Мишель, который ожидает обсуждения в G7 необходимости для Запада занять более активный подход к защите своих ценностей перед лицом подъема Китая и России. напористость.
Мишель сказал, что в понедельник он говорил в течение 90 минут с президентом России Владимиром Путиным, сказав ему, что Москва должна изменить свое поведение, если она хочет улучшения отношений с 27 странами ЕС.
ЕС и Россия расходятся во мнениях по широкому кругу вопросов, включая права человека, вмешательство России в Украину и обращение Москвы с заключенным в тюрьму критиком Кремля Алексеем Навальным, и Мишель сказал, что отношения между ними достигли низшей точки.
Отчетность Джона Чалмерса; Редактирование Линкольна Фиста.
Наши стандарты: принципы доверия Thomson Reuters.
ЕС снимает запрет на американских путешественников: NPR
Люди наслаждаются майским солнцем с террас кафе на площади Гран-Плас в Брюсселе. В пятницу Европейский союз добавил Соединенные Штаты в список стран, гражданам и резидентам которых должно быть разрешено свободное передвижение внутри блока. Франсуа Вальшертс / AFP через Getty Images скрыть подпись
переключить подпись Франсуа Вальшертс / AFP через Getty ImagesЛюди наслаждаются майским солнцем с террас кафе на площади Гран-Плас в Брюсселе.В пятницу Европейский союз добавил Соединенные Штаты в список стран, гражданам и резидентам которых должно быть разрешено свободное передвижение внутри блока.
Франсуа Вальшертс / AFP через Getty Imagesамериканца теперь могут снова посетить Европейский Союз, вакцинированы или нет. Европейский совет обновил свой список стран, гражданам и резидентам которых должно быть разрешено свободно путешествовать в 27 стран-членов блока, и Соединенные Штаты, наконец, в нем.
Но прежде чем сесть в самолет, имейте в виду, что здесь могут быть ловушки. На самом деле их может быть 27 различных комбинаций. В то время как обновленный список, опубликованный в пятницу, представляет собой рекомендацию о том, кому может быть разрешен въезд в зависимости от состояния здоровья в их стране, каждое правительство ЕС принимает свои собственные решения о границах. Это включает в себя гражданство, которое следует принять, требуется ли ПЦР или экспресс-тесты на антиген на коронавирус по прибытии, и является ли карантин обязательным. И хотя Европейская комиссия, исполнительная власть ЕС, настоятельно призывает страны согласовывать такие правила со своими соседями для обеспечения мобильности, этот призыв часто остается без внимания администрации.
И есть еще один фактор, который правительства ЕС могут учитывать при принятии решения о предоставлении доступа американским путешественникам: взаимность. Правительство США еще не сняло запрет на несущественные поездки европейцев. Это щекотливый момент. Представитель Европейской комиссии Адальберт Янц пояснил: «Само собой разумеется, что мы ожидаем того же от стран-партнеров за пределами ЕС в отношении граждан ЕС, путешествующих в эти страны.«
Саммит США-ЕС во вторник дал новую надежду европейцам, надеющимся двинуться на запад.
« Мы получили заверения, что это высокоприоритетный вопрос для администрации США », — сказал Янц, добавив, что совместная рабочая группа встретился в пятницу с целью «возобновить безопасное и устойчивое путешествие между ЕС и США»
Альберто Алеманно, профессор права и политики ЕС в бизнес-школе HEC в Париже, считает, что нерешительность США открыть свои границы для европейских туристов является в основном из-за «негативного восприятия действий ЕС по борьбе с пандемией, особенно из-за медленных программ вакцинации».Другими словами, Европа [пока] не считается безопасной ».
Но Янц надеется, что ситуация меняется. «Эпидемиологическая ситуация в ЕС улучшается», — отмечает он. «И мы, конечно же, создаем надежную инфраструктуру для облегчения безопасных путешествий благодаря« цифровому сертификату COVID ЕС »», который призван упростить международное признание статусов тестирования или вакцинации.
«Итак, мы надеемся, — добавил он, — что мы найдем решения, которые будут работать для U.S. также. »
Между тем европейский туристический сектор с нетерпением ожидает возвращения своих самых прибыльных клиентов за пределами ЕС. Прошлый год был« катастрофой », — говорит Йерун Роппе, представитель туристического коммуникационного агентства Visit.Brussels. для бельгийской столицы. Обычно 80% посетителей Брюсселя приезжают из-за границы, и многие из них — из США, — пояснил Роппе. «Мы очень рады видеть американских туристов, возвращающихся в наш город».
Эдуардо Сантандер, исполнительный директор Европейской комиссии по путешествиям, головной организации туристических агентств на всем континенте, также настроен оптимистично, но сказал, что остаются важные вопросы.
«Мы думаем, что это отличное начало, но нам еще нужно прочитать мелкий шрифт», — сказал он, призывая потенциальных путешественников сделать то же самое. «Пройдет, вероятно, пара недель, прежде чем появится уверенность во всех мелочах, которые путешественник должен принять во внимание перед приездом в Европу, и, в частности, в вопросе мобильности в пределах Европейского Союза», если правительства не координируют пограничные правила.
Сантандер предупреждает, что отсутствие взаимности для европейских путешественников, желающих поехать в США.Со временем С. может стать проблемой и для американцев, потому что авиакомпаниям понадобятся люди, летящие в обоих направлениях, чтобы возобновить свои полеты. Но он считает, что к середине июля все пойдет гладко, и что в этом году высокий туристический сезон может продлиться до осени, чтобы удовлетворить отложенный спрос.
Америка и Европа | Foreign Affairs
Прошло двадцать ПЯТЬ лет после крушения Европы. Вена-Версаль-Потсдам: эти исторические вехи знаменуют катастрофический упадок европейского мирового порядка за последние сто пятьдесят лет.
В Вене европейские государственные деятели стремились восстановить баланс сил в Европе, победив — при решающей помощи морской Британии и евразийской России — наполеоновские усилия по созданию единой континентальной системы. В 1815 году европейская государственная мудрость все еще решала имперские проблемы Европы и тем самым упорядочивала структуру мировой власти.
В Версале, за исключением России, европейские государственные деятели боролись с новой силой национального самоопределения и стремились ограничить власть единственного наиболее динамичного европейского национального образования, Германии; но они сделали это в политическом и идеалистическом контексте, созданном главным образом трансатлантическим государственным деятелем, который представлял выход американской мощи на европейскую арену.В одиночку Европа уже не могла ни вести войны, ни строить мир.
В Потсдаме 25 лет назад в июле прошлого года Европы не было. В разрушенной столице самой могущественной европейской нации будущее бывшего центра мира было сформировано в результате противостояния между континентальной державой в Атлантическом и Тихоокеанском регионах, порождением либеральных традиций Европы, и евразийской идеологической империей, также пересаженным продуктом. европейское интеллектуальное распространение. Хотя некоторые из самых оживленных дебатов в Потсдаме были личным вкладом британского военного лидера, британское присутствие, представлявшее в первую очередь заморскую империю, уже становилось продолжением американской мощи.
Таким образом возник новый постевропейский мировой порядок, при котором сама Европа оказалась бессильной и разделенной. Это было изменение исторических пропорций, исчезновение того, что на протяжении нескольких столетий фактически было центром мировой мощи, разделение до сих пор наиболее динамичного континента мира, появление вместо двух конкурирующих, идеологически различных, неевропейских центров мощность.
По сей день Европа практически отсутствует в мировой политике. Его упадок был остановлен в социально-экономическом плане и во многих отношениях фактически обращен вспять, но основная политическая реальность по-прежнему принципиально не отличается от того, что было в те дни, четверть века назад, когда европейские города были руинами и пепел.Социально-экономическое восстановление еще не сопровождалось политическим возрождением. Европе еще предстоит решить, стремится ли она снова к мировой роли, хочет ли она быть большей Швецией или большей Финляндией.
Есть некоторые наводящие на размышления параллели между историческими обстоятельствами, приведшими к договоренностям, разработанным в 1815 году, и событиями, связанными с Потсдамским соглашением 1945 года. После почти 25 лет практически непрерывной войны, усиленной новым идеологическим вызовом, порожденным Французской революцией и ее последующим наполеоновским воплощением, в конечном итоге был установлен мир между несколькими крупными державами.Как разделить Польшу между тремя ключевыми имперскими претендентами таким образом, чтобы интересы каждой империи были удовлетворены, было ключевым вопросом. Обговоренная формула просуществовала целое столетие, в основном потому, что сложная система баланса сил подкреплялась общим консенсусом.
Разделению Германии в 1945 году также предшествовал длительный период войны и политической нестабильности. 1914-1945 годы можно рассматривать как период прогрессирующей дезинтеграции — социальной и политической — прежних договоренностей и неоднократных неудач внутриевропейских средств правовой защиты.Хирургическое разделение Германии, а вместе с ним и Европы положило конец этой нестабильности. Новая система просуществовала уже четверть века. Может ли он стать историческим конкурентом Венского конгресса?
II
Стабильность раздела Европы, которая, казалось бы, подчеркнута советской оккупацией Чехословакии и продолжающейся зависимостью Западной Европы от вооружений США, обманчива. На обратное указывают три основных соображения: (1) европейцам это не нравится.Более того, в некоторых европейских обществах может возникнуть потенциальная нестабильность, что ускорит заразительный процесс ускорения политических изменений. (2) Разделение Европы в основном зависит от стабильности двух разделяющих держав, и эта стабильность не может считаться само собой разумеющейся ни в отношениях между ними, ни в политических условиях внутри них. (3) Отсутствует базовый идеологический консенсус, что побуждает каждую сторону — поскольку она конкурирует с другой — отрицать легитимность существующих европейских договоренностей.
Хотя сами европейцы расходятся во мнениях относительно необходимых лекарств, они разделяют общее негодование по поводу своего зависимого состояния. Это негодование справедливо как для француза, так и для поляка; действительно, именно поэтому генерал де Голль, который наиболее четко сформулировал это негодование, был так популярен в Восточной Европе. Более того, европейские общества, приближаясь в той или иной степени к точке перехода от индустриальной стадии к технетронной, сталкиваются со все более сложными политическими и социальными вопросами, вопросами, на которые они в одиночку не могут эффективно ответить.Необходимость и желательность европейского единства снова широко признаны как на Востоке, так и на Западе.
В этой связи следует отметить поразительный парадокс современной европейской социальной и политической сцены. На Западе изобилие и развитие создали ситуацию, в которой социально-экономический порядок, хотя и приносит материальное удовлетворение, не способен управлять положительной лояльностью индивида, все более отчужденного и неуверенного в своих философских привязанностях.В то же время политический порядок, плюралистический и свободный, позитивно принимается массами, а революционные партии не пользуются широкой народной поддержкой. На Востоке, несмотря на относительное обнищание, социалистическая концепция благосостояния, по-видимому, в целом рассматривается как более желательный, даже если и несовершенный, способ социальной организации; Напротив, политическая система, породившая этот социальный порядок, презирается. Выживание этой системы все еще зависит от принуждения и цензуры, не говоря уже о прямом вторжении иностранной власти.[i]
Все это создает неопределенность, легко воспламеняемую непредсказуемыми последствиями таких событий, как, скажем, смерть Тито, возникшая в результате политическая борьба в Югославии и соблазн Москвы попытаться восстановить свое влияние на единственной потерянной для нее территории. с 1945 года разделения европейских трофеев. Раздел Германии, не говоря уже о Берлине, также остается потенциальным проблемным местом; Прием, оказанный канцлеру Брандту восточногерманским населением Эрфурта, резко опроверг всех тех, кто полагал, что менее чем за одно поколение характерное чувство национальной идентичности может быть создано с помощью принуждения.В то же время Италия демонстрирует нарастающие симптомы превращения Чехословакии в НАТО, страны с неопределенной политической и даже внешней ориентацией. Короче говоря, Европа все еще не в себе. [Ii]
Но и две разделяющие силы не являются. Америка не уверена в своей мировой миссии; действительно, если можно сказать, что Советский Союз, еще не являющийся глобальной державой в широком смысле слова, стремится к мировой мощи, Америка сегодня демонстрирует множество признаков неуверенности в том, стоит ли быть единственной глобальной державой.В другом месте я подробно обсуждал природу нынешних американских дилемм, утверждая, что Америка находится в процессе трудного, но потенциально творческого перехода от одной эпохи к другой. [Iii] Но какими бы ни были достоинства моего анализа, для европейцев современная Америка несомненно, менее надежный защитник, менее преданный партнер.
Советский Союз аналогичным образом сталкивается с внутренними и внешними проблемами, которые в долгосрочной перспективе могут отрицательно сказаться на его положении в Европе. Внутренним эквивалентом переходного периода в Америке является растущая дисфункциональность советской политической системы по отношению к советскому социально-экономическому росту.Первоначально инструмент социально-экономической модернизации, советская политическая система, жесткая бюрократически и догматично интеллектуально, все больше становится препятствием для научно-технического творчества, которого сегодня требуют инновации. Это состояние порождает политический кризис, усугубляемый попытками властей подавить любые его внешние проявления. В то же время советско-китайский конфликт представляет для Советского Союза призрак затяжного конфликта, потенциально во много раз более серьезного, чем болезненное вмешательство Америки во Вьетнам.Этот страх, а также советское соперничество с Америкой стимулируют массированные оборонительные усилия, увеличивая как внутреннее влияние более жестких, доктринерских элементов, так и масштабы советского международного вмешательства. Таким образом, ни советская стабильность, ни сдержанность не могут считаться само собой разумеющимися.
Наконец, в отличие от 1815 года, базовый консенсус отсутствует; вместо этого силы, обеспечивающие соблюдение нынешнего порядка, идеологически конкурируют. Эта конкуренция реальная и прямая, и она далеко не ослабевает. Таким образом, две державы продолжают делить Европу не обязательно потому, что они обе хотят разделить континент, а потому, что это соревнование не оставляет им альтернативы.
III
По сути, философские различия между Америкой и Россией привели к довольно разным отношениям со стороны каждой из двух держав к Европе. в целом новаторский, творческий и даже революционный; Совет был гораздо более консервативным и даже реакционным. Это важный факт, которым американцы имеют полное право гордиться; более того, это соображение, имеющее отношение к текущим вопросам политики.
Соединенные Штаты последовательно стремились вернуть Европе ее прежнее величие, сначала с помощью плана Маршалла, а на протяжении всей послевоенной эпохи, последовательно поддерживая и поощряя движение к европейскому единству. Широко распространено мнение американцев о том, что объединенная Европа, даже если она потенциально (а теперь становится все более и более фактически) является экономическим соперником, внесет важный вклад в дело мира во всем мире. Общее интеллектуальное и философское наследие атлантического мира, несомненно, во многом связано с американским желанием и уверенностью в европейском единстве.В то же время американские социальные нравы, образовательные модели и корпоративные методы оказали поразительно мощное влияние на Западную Европу, модернизируя и даже революционизируя устоявшиеся европейские модели поведения.
Напротив, советское присутствие в Европе было сочетанием очень традиционного империализма с идеологическим принуждением к созданию точных копий советской модели в странах, находящихся под советским контролем. Советский Союз настаивал на расширении своих государственных границ на запад, захватив части Финляндии, страны Балтии в целом, более половины довоенной Польши, половину довоенной немецкой Восточной Пруссии, часть Чехословакии и значительную часть Румынии.Каждый западный сосед Советского Союза, будь то друг или враг, понес территориальные потери в пользу Советского Союза.
Более того, Советский Союз на протяжении всего послевоенного периода стремился как предотвратить единство Западной Европы, так и удерживать свои собственные государства-клиенты в явно сателлитной позиции, запрещая какое-либо совместное слияние между ними. Сотрудничество — военное, политическое и экономическое — было разрешено только при прямом и, следовательно, подавляющем советском участии, что однозначно делает Москву доминирующим партнером.Изоляция восточноевропейских государств от остальной Европы наиболее ярко выразилась в советской оккупации в августе 1968 года Чехословакии, государства, которое не стремилось разорвать ни свои политические связи, ни связи в сфере безопасности с Москвой, но которое действительно пыталось либерализовать свои отношения. политическая и культурная жизнь в соответствии с глубоко укоренившимися западными демократическими традициями.
Хотя может быть не модно указывать на эти контрасты в то время, когда конформистам следует либо осудить американскую политику как близорукую, либо, в лучшем случае, поставить ее на тот же моральный уровень, что и ее противник, основной факт состоит в том, что общий характер послевоенной европейской политики Америки был в основном направлен на то, чтобы помочь Европе восстановить свое здоровье и жизнеспособность.Таким образом, это была политика просвещенного личного интереса, проводимая энергично и с творческим чутьем.
Тем не менее, сегодня среди некоторых американцев есть тенденция рассматривать роль Америки в Европе как в значительной степени завершенную. Некоторые призывают к разъединению войск; другие постулируют «сдержанность» на том основании, как г-н Никсон выразился в своем ежегодном послании, что настало время для Америки перейти от доминирующей роли к более подлинному партнерству. Сосредоточенная на внутренних делах и конфликте во Вьетнаме, американская политика в отношении Европы приобретает все более пассивный характер.Для западноевропейцев это в основном вопрос «массажа души»: заседания НАТО рассматриваются как торжественные заверения в неизменной приверженности Америки, но без особого политического содержания. Для восточноевропейцев еще меньше; Поездка г-на Никсона в Бухарест была символически полезной, но ни его администрация, ни г-н Джонсон не двигались к реализации более сложной концепции более тесных общеевропейских связей, изложенной президентом США в его речи в октябре 1966 года. В вопросах существа, таких как вопрос об общеевропейской конференции, Соединенные Штаты просто затянули.
Все это вызвало у европейцев опасения относительно роли Америки в Европе. Американские СМИ и интеллектуалы соревнуются в представлении миру апокалиптических версий внутренних трудностей Америки, социальные и расовые проблемы привлекают все большее внимание в американской политике, американская экономика демонстрирует признаки напряжения, а война во Вьетнаме продолжает поглощать Американские политики, поощряя в целом изоляционистские настроения, европейцы постепенно все больше скептически относятся к американским заверениям и неуверенно относятся к американским намерениям.В то время как европейские опасения по поводу новой гегемонистской сделки между США и Советским Союзом через ОСВ были смягчены умелым брифингом США для своих союзников на каждом этапе переговоров, остаточный страх перед новой Ялтой по-прежнему остается альтернативой призраку стремительного размежевания США.
Результат не хорош ни для Америки, ни для Европы. Каждому нужен другой. Без Европы Америка обратится внутрь себя, разочаровавшись в своей послевоенной активности, перейдя от иногда наивного идеализма к эгоцентричному цинизму.Без тесных связей с Америкой политическая независимость Западной Европы менее чем очевидна, особенно с учетом роста советской военной мощи. Оба вместе — при всех своих недостатках — представляют собой наиболее достойные и самые свободные формы самоуправления и социальной организации, до сих пор разработанные человеком. Ценности и образ жизни — одним словом, цивилизация — Запада зависят от способности Америки и Западной Европы тесно сотрудничать в создании новой ткани международных отношений.
Таким образом, верно — как сказал г-н Никсон, — что Америка «может отделиться от Европы не больше, чем от Аляски». Но при этом Америка должна иметь конструктивную, а не просто словесную европейскую политику. Близость без общих целей и задач перестает быть близостью и становится временными отношениями. Действительно, аналогия г-на Никсона, хотя и не совсем лестная для европейцев, подчеркивает неизбежную взаимосвязь между Америкой и Европой, взаимосвязь, которая налагает на обоих обязательство совместно работать над центральными вопросами, стоящими перед Европой в будущем.Это включает, прежде всего, сосредоточение внимания на том, как исправить разделение Европы и как определить международную роль Европы.
IV
Проблема Востока и Запада далека от мертвой или даже бездействующей, хотя именно такое впечатление хотят произвести создатели доктрины Брежнева.
Чехословакия продемонстрировала крайнюю уязвимость коммунистических систем ленинско-сталинской разновидности. Отсутствие у руководства прочной политической базы и его разногласия наверху в сочетании с экономическими трудностями и массовым негодованием сталинского правления быстро переросли в системный вызов, как ранее произошло также в Венгрии, Польше и Восточной Германии.Это не означает, что демократическая эволюция Восточной Европы неизбежна; как советская власть, так и относительная слабость органической демократической традиции в большинстве стран Восточной Европы, как правило, работают против нее. Тем не менее, нынешние коммунистические системы все еще не были успешно перенесены на общественные организмы Восточной Европы; Феномен «отказа от системы» имеет в основном националистический характер, но из-за глубины этого чувства Москве трудно полностью подавить его.
Некоторые западные наблюдатели пришли к выводу, что советская оккупация Чехословакии, формализованная доктриной Брежнева, означает, что впредь все изменения в Восточной Европе должны синхронизироваться с изменениями в Москве. В этом есть доля правды, но вывод преувеличен. Изменение отношений между Востоком и Западом должно затронуть как Восточную Европу, так и Россию, чтобы Москва не пришла к выводу, что Запад стремится отделить Восточную Европу и настроить ее против России. Признать это — не то же самое, что прийти к выводу, что отныне в центре внимания западных инициатив должна быть только Москва.Это также не означает, что следует избегать поощрения восточноевропейской демократической эволюции, большей независимости и более тесного сотрудничества с Западом, чтобы это не ускорило создание новой Чехословакии. Принять эту позицию — значит участвовать в самоисполняющемся пророчестве; более того, это означает негласное признание доктрины Брежнева.
Следует помнить, что эта доктрина была сформулирована Москвой очень дорогой ценой для ее престижа и международного положения. Кремль не боится повторять — скажем, в Румынии или Польше — спектакль о военном вторжении одного коммунистического государства в другое.Из-за этого советские лидеры прилагают все усилия, чтобы дискредитировать и воспрепятствовать западной политике наведения мостов, чтобы убедить Запад иметь дело с Москвой в одиночку. Снижение идеологической привлекательности Советов и привлекательности научной жизнеспособности советской модели (которая в свое время была бесспорной среди некоторых восточноевропейцев, разбитых опытом Второй мировой войны, как красноречиво показывает Ч. Милош в своей « Плененный разум ») заставил советских лидеров еще больше заинтересоваться тем, чтобы все отношения между Востоком и Западом проходили через Москву.
Советские лидеры, несомненно, особенно обеспокоены возрождением привлекательности Запада для восточноевропейцев, возрождением, которое ощущается даже в верхних слоях правящей восточноевропейской элиты. После окончания Второй мировой войны немало восточноевропейцев, особенно среди интеллигенции и экономических специалистов, увидели в коммунизме возможность закрыть традиционный разрыв, разделяющий Восточную и Западную Европу: посредством быстрой индустриализации и социальной модернизации они надеялись построить новое общество. который был бы морально и социально-экономически даже выше Запада.Преобладающими настроениями были социальные новаторства, идеологический оптимизм и даже презрение к Западу.
Этот оптимизм теперь в прошлом. Несмотря на все свои усилия, восточноевропейцы осознают, что они по-прежнему отстают от Западной Европы, что Запад перескакивает в технетронную эпоху, в то время как их собственные политические системы, смоделированные по образцу советской, становятся препятствием на пути быстрого научно-технического роста. В индустриальную эпоху сталь часто называли показателем роста; сегодня компьютеры можно рассматривать как эквивалентный индекс, и следующие цифры особенно показательны: [iv]
СРАВНИТЕЛЬНОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ КОМПЬЮТЕРОВ НА КОНЕЦ 1969
США 70,000 Япония 5,800 Западная Германия 5,750 Великобритания 5,600 Франция 5,010 U.S.S.R. 3500 Италия 2500 Канада 2400 Австралия 900 Нидерланды 850 Швейцария 800 Восточная Европа 750 Африка 750
Беспокойство по этому поводу нарастает, и восточноевропейцы, как и русские, обращаются к импорту технологий как к краткосрочному решению. В то же время все больше и больше восточноевропейцев признают, что ленинизм стал устаревшей догмой, которая мало что говорит о новых психологических и научных дилеммах постиндустриальной, технетронной эпохи.Президент Румынии Чаушеску выразил широко распространенное мнение, когда в июле 1970 года призвал к обновлению марксизма, обновлению, которое вряд ли произойдет из цитадели бюрократической ортодоксии.
Несмотря на тревогу и оборонительную позицию по поводу Восточной Европы, советские лидеры — возможно, частично чтобы компенсировать это и, конечно, частично использовать американскую пассивность — были активны в отношении Запада. Их политика иногда была противоречивой, но это присуще частично противоречивым целям советской политики: консолидировать контроль над Восточной Европой, добиться его принятия Западом, разделить Запад, получить доступ к западным технологиям, побудить Запад Немцы должны принять более уединенную позу, чтобы держать руку кнута над Берлином.Таким образом, с одной стороны, советские лидеры активно продвигали так называемую «конференцию по европейской безопасности» в надежде добиться формального признания Западом статус-кво; тем не менее, в то же время их остаточная идеологическая ориентация заставляет их стремиться использовать этот прием для ослабления единства Запада. С одной стороны, советские лидеры призывали к более тесным экономическим связям между Востоком и Западом, но, с другой стороны, они выступали против мирного взаимодействия Востока и Запада, создавая тщательно продуманную теорию «мирной контрреволюции», чтобы оправдать свои усилия по ограничению более тесных интеллектуальных и интеллектуальных отношений. культурные связи.С одной стороны, они стремились извлечь выгоду из западных технологических инноваций, а с другой — увеличить зависимость Западной Европы от поставок советского газа и нефти.
Но каковы бы ни были противоречия на поверхности, внутренняя логика советской политики непротиворечива. Отказывая Западу в доступе к Восточной Европе, Советский Союз стремится предотвратить повторное появление Европы на международной карте. Рыхлая, расколотая Европа, постепенно, но не резко отдаляющаяся от Америки, станет, что неплохо с советской точки зрения, региональной разновидностью Швеции — в основном западной по политической ориентации, но неактивной и «радикально шикарной»; еще лучше — Финляндия, не подчиненная напрямую, но обязательно чувствительная к тонко завуалированному советскому политическому влиянию.Эту цель, учитывая растущую угрозу китайско-советского кризиса и растущую потребность в приобретении западных научных ноу-хау, следует добиваться осторожно. В самом деле, только сдерживание может способствовать отдаче Америки от Европы; резкие шаги будут контрпродуктивными. Таким образом, ограниченное сосуществование лучше всего служит советским интересам как в Восточной, так и в Западной Европе.
Приведенный выше анализ подчеркивает сохраняющуюся необходимость уравновешивать политическое участие США в отношениях между Востоком и Западной Европой.Без такого позитивного участия существует реальный риск того, что в противном случае даже весьма желательные инициативы, такие как Боннская Ostpolitik, либо потерпят неудачу, либо, что еще хуже, будут повернуты вспять, чтобы разделить Запад. Проблемы Европы, даже Германии, слишком сложны и включают, как мы утверждали, слишком глубокую историческую трансформацию мировой державы, чтобы их можно было решить единственными усилиями европейских держав среднего размера.
Советские лидеры, похоже, осведомлены об этом больше, чем Вашингтон, и они активизировали свои усилия, чтобы получить от Бонна путем двусторонних переговоров все требования, которые в противном случае Востоку пришлось бы вести переговоры с Западом: признание Восточной Германии де-юре , восточных границ, а также гарантии безопасности и торговые льготы.Столкнувшись лицом к лицу с Москвой, Бонн коренным образом изменил свою позицию; в прошлом она стремилась к воссоединению посредством свободных выборов, когда объединенная Германия могла свободно выбирать свою ассоциацию; в настоящее время он стремится к некоторым улучшениям во всех немецких контактах и доступе к Западному Берлину, от чего Москва всегда может позже отказаться в обмен на признание ГДР де-факто, а возможно, вскоре и де-юре. Одним словом, Бонн перешел от максимальных целей с минимальными затратами к минимальным задачам с максимальными затратами.
Что еще более тревожно, некоторые немцы, связанные с Ostpolitik, тихо признают своим западным друзьям, что реальный мотив инициативы Западной Германии коренится в снижении уверенности Западной Германии в стабильности и приверженности Америки. Высшие лидеры Западной Германии, вернувшись из поездки в Америку, признались своим друзьям, что обеспокоены состоянием американского общества и недоверием к политическим тенденциям в Соединенных Штатах. Их подходы к Москве были частично разработаны для укрепления безопасности Западной Германии посредством двусторонних договоренностей.Хотя этот мотив может и не быть доминирующим, его, похоже, разделяют некоторые ключевые немецкие политики.
Безусловно, признание линии Одер-Нейсе и отказ от Мюнхенского соглашения могут улучшить отношения Германии с Восточной Европой, а также исправить исторические ошибки. Германо-советское соглашение о ненападении от августа этого года будет самым полезным для рассеивания образа реваншистской Германии, хотя было бы лучше, если бы Федеративная Республика признала польскую границу посредством двустороннего соглашения с Польшей; это в контексте германо-советского соглашения подтверждает заявление СССР о том, что Советский Союз является ключевым гарантом целостности Восточной Европы.Но в отношении более широкой цели восстановления Европы прогресс может быть достигнут только на более широком фронте, на основе большей симметрии сил. Западная Германия имеет власть узаконить разделение Германии и утолить советский голод по западным технологиям, но сама по себе она не может ни вернуть Восточную Европу в Европу, ни даже значительно способствовать процессу воссоединения немецкого народа. Действительно, проводимая на основе ограниченной внутренней поддержки, Ostpolitik может породить внутри Германии поляризацию по вопросу внешней политики с негативными последствиями для единства Запада, особенно если успех Ostpolitik окажется не слишком отличным от ее. отказ.
Правильный курс для Вашингтона, соответственно, состоит в том, чтобы не предостерегать западных немцев от слишком быстрых действий, тем самым облегчая христианским демократам выступление против Брандта, или давать запоздалые публичные благословения для усилий Западной Германии, когда предупреждения игнорируются. , но активно участвовать в формировании инициативы Запада на фронте Восток-Запад. Такая инициатива могла бы принять форму предложения всеобъемлющей повестки дня для переговоров между Востоком и Западом по основным европейским проблемам, возможно, даже с участием нейтральных или неприсоединившихся стран по некоторым темам, имеющим более непосредственное отношение к ним.Это то, что большинство европейцев, как Востока, так и Запада, хотели бы, чтобы Соединенные Штаты сделали; Фактически, только Москва, возможно, некоторые рапалло-мыслящие немцы и несколько остаточных голлистов предпочитают американскую пассивность. Эта пассивность — даже противодействие в советах НАТО инициативе Запада в ответ на предложения Востока о конференции по европейской безопасности — позволила Советскому Союзу на протяжении 1969 года и в начале 1970 года проводить свою европейскую политику, согласовывая свои восточные и западные инициативы. не опасаясь, что утвердительный ответ Запада заставит Восток — никогда не столь целеустремленный, как кажется на первый взгляд — серьезно сосредоточиться на основных проблемах Востока и Запада.
С помощью США, вынужденной их союзниками в начале 1970 года, Запад наконец в мае предпринял ответные действия на Восток контрпредложением «провести предварительные переговоры о взаимном и сбалансированном сокращении вооруженных сил в Европе с особым упором на Центральный регион ». Это был шаг вперед, но робкий. Он по-прежнему не предполагал более широкой политической инициативы, призванной поставить в повестку дня нерешенные вопросы в отношениях между Востоком и Западом Европы.
Тем не менее, эта более крупная инициатива необходима, чтобы соответствовать политическим шагам Москвы, и активное и позитивное участие Америки в ее формировании необходимо для того, чтобы подчеркнуть неизменную приверженность Америки делу восстановления раздела континента.Не следует питать иллюзорных надежд; такая инициатива не решит проблему. Возможно, Восток желает вести переговоры; возможно, его предложения были блефом. В последнем случае, по крайней мере, будет объявлен блеф; в первом случае будет положен старт долгому процессу на пользу всем заинтересованным сторонам.
Западная повестка дня могла бы включать такие вопросы, как: (1) взаимное сокращение вооруженных сил, уже предложенное в мае 1970 г., на обсуждение которого Восток ответил утвердительно; (2) создание совместной комиссии НАТО-Варшавского договора или комиссии по европейской безопасности для наблюдения за возможными договоренностями в области безопасности и, возможно, даже для инициирования других, [v] особенно в ядерной области, согласовывая тем самым прогресс в двусторонних американо-советских переговорах. ; (3) создание постоянного консультативного политического механизма Восток-Запад, например, на уровне заместителей министров иностранных дел; (4) либерализация и упорядочение поездок, культурных и торговых отношений, в частности и явное включение в этот контекст более официальных договоренностей, касающихся доступа в Берлин, возможно, первоначально согласованных в другом месте четырьмя державами; (5) повторение принципа невмешательства, особенно через вооруженные силы, во внутренние дела отдельных государств — прерогативы, на которую претендует Советский Союз через доктрину Брежнева; (6) расширение научно-технического сотрудничества при условии, что будет достигнут прогресс и по другим вопросам, поскольку в противном случае Запад утолял бы голод Востока по западным научным ноу-хау без какого-либо соразмерного снижения политической напряженности.
Несомненно, эти точки могли быть изменены или добавлены другие. Предлагаемая здесь повестка дня частично охватывает вопросы, поднятые Востоком (особенно в отношении торговли и технологий), но также выходит за рамки этого. Переговоры с Востоком по повестке дня сами по себе стали бы началом переговорного процесса; следовательно, это повлечет за собой начало желаемого диалога между Востоком и Западом. Слово «процесс» является ключевым. Предлагая Востоку более широкий переговорный процесс, Запад должен рассчитывать не на немедленное соглашение, а на длительный диалог, первоначально в основном исследовательский, а затем более переговорный.
Такие переговоры в то же время дополнили бы ОСВ, чисто двустороннее американо-советское соглашение, Ostpolitik, обращенное — опять же на двусторонней основе — в частности к германскому вопросу, и переговоры четырех держав по Берлину. Это дало бы европейцам большее чувство причастности, но на основе симметрии сил и без риска либо европейского страха перед двусторонним американо-советским соглашением, либо опасений немцев, что их оставят в покое, чтобы решить свою судьбу. с более сильными россиянами.
В качестве дополнительного преимущества переговорный зонтик между Востоком и Западом позволит западным немцам более гибко определять темп своих переговоров с Востоком. На данный момент у них нет четкой точки отсчета, и им нелегко отделить свои специфически немецкие проблемы от вопросов, затрагивающих интересы их союзников. [Vi] Союзники должны последовать примеру Бонна в таких вопросах, как отношения. с ГДР, но Бонн должен иметь возможность калибровать свои собственные шаги в отношении прогресса в более широких переговорах между Востоком и Западом.
Более широкой политической инициативе Запада могло бы способствовать несколько более гибкое отношение Запада к вопросу о сокращении войск. Этот вопрос чрезвычайно сложен. Делать это основной или главной инициативой Запада, вероятно, было бы ошибкой. Он ставит военную проблему над политическими проблемами, хотя ее решение (помимо военно-технических соображений) в первую очередь зависит от политического прогресса. Более того, политические условия в Восточной Европе, с советской точки зрения, гораздо менее безопасны, чем соответствующие политические условия в Западной Европе.На них может серьезно повлиять вывод советских оккупационных войск.
Поднятие вопроса о войсках может быть тактически разумным в качестве первоначального переговорного гамбита, тем более, что он обязательно будет привлекательным для Европы в целом. Однако в контексте более широкого предложения для обеих сторон может оказаться возможным согласиться на некоторые символические сокращения, направленные в первую очередь на улучшение климата для обсуждения более основных политических вопросов. Поэтому было бы желательно, чтобы Запад предложил — без систематических исследований, необходимых для более амбициозных и сбалансированных сокращений войск — некоторые символические начальные сокращения с обеих сторон, скажем, вывод из Германии 20 000 американских и советских солдат соответственно.
Проблема Восток-Запад иногда ставится как вопрос признания или непризнания статус-кво. Возможно, более подходящим термином, чем признание, было бы «регуляризация». Формальное признание может быть истолковано одной стороной как запоздалая победа, а некоторыми союзниками, особенно Федеративной Республикой, — как предательство взятых на себя давно обязательств. Даже не факт, что все восточноевропейцы будут этому рады. Однако регуляризация отношений между Востоком и Западом, включая отношения с участием двух Германий, могла бы обеспечить основу для эволюционных изменений, указывающих на возможное примирение и воссоединение европейских народов, включая немцев.
Это воссоединение должно оставаться целью американской политики — не только на словах, но и через очевидную приверженность. Хотя это и далеко, но необходимо для окончательного восстановления Европы. Это также то, чего очень желает большинство жителей Восточной Европы. Таким образом, в интересах Америки — и в соответствии с ее собственными идеалами — продемонстрировать свое активное участие в мирном уничтожении наследия Потсдама.
В
В конечном итоге восстановление Европы требует воссоединения ее западной и восточной половин.В краткосрочной перспективе ей лучше всего послужит продолжающаяся интеграция Западной Европы и ее тесное сотрудничество с Соединенными Штатами. Между двумя целями нет несовместимости. Реассоциация Европы не будет достигнута разделенной Западной Европой, отделенной от Америки; Москва позаботится об этом. Воссоединение Европы может в конечном итоге быть достигнуто посредством постепенного процесса взаимного участия, проводимого на стабильной основе симметричной власти, усиленной технологической, социальной и политической жизнеспособностью Запада
Часто утверждают, что Москва не позволит более объединенной Западной Европе, не говоря уже о Западной Европе, тесно связанной с Соединенными Штатами, наладить более тесные связи с Восточной Европой.Однако вопрос не в «разрешении». Как мы утверждали, речь идет о процессе изменений, который, поскольку он постепенный, нельзя легко и эффективно противодействовать, и этому может способствовать только привлекательный и все более сплоченный Запад.
Более того, американское присутствие в Европе — это факт. В последние годы произошел взрывной рост американских экономических инвестиций в Европе и рост числа крупных транснациональных корпораций. Несмотря на американо-западноевропейские трудности в отношении тарифов — даже несмотря на угрожающую тарифную войну — развивается своего рода атлантический супермаркет, препятствующий выходу Америки из Европы.Этот рост подкрепляют постоянно расширяющиеся масштабы научного сотрудничества, образовательных и культурных связей, усиливающийся поток сообщений и трансатлантическое движение туристов.
Таким образом, американское военное присутствие в Европе следует рассматривать не как в первую очередь увековечение Потсдама или «холодной войны», а, скорее, как отражение общего участия. С американской точки зрения, конечно, было бы лучше, если бы западноевропейцы взяли на себя бóльшее бремя своей обороны, но было бы не совсем правильно сравнивать американские и западноевропейские расходы на оборону в ущерб последней.Не говоря уже о глобальном масштабе озабоченности США по поводу безопасности и историческом факте недавнего коллапса Европы, есть также соображение, что на относительном уровне уже существует неформальная симметрия Востока и Запада: американские и советские расходы на оборону примерно равны процентная доля ВНП, а также соотношения Западной и Восточной Европы (в 1968 году, 9,2 процента и 9,3 процента, соответственно, для Соединенных Штатов и Советского Союза; и в диапазоне от 2,3 до 6,2 процента для других держав НАТО, исключая Люксембург — и от 2.От 9% до 5,7% для других государств Варшавского договора). Значительное усиление западноевропейских усилий, которое, вероятно, будет связано в первую очередь с увеличением западногерманских сил, может побудить Советский Союз потребовать от восточноевропейцев принять аналогичный ответ, что не обязательно способствует процессу примирения Востока и Запада. и воссоединение.
Конечно, в нынешнем уровне вооруженных сил США в Европе нет особого волшебства. Дело в том, чтобы избежать неопределенности и двусмысленности, порожденной такими многолетними растениями, как Резолюция Мэнсфилда.Иногда кажется, что американский сенат стремился к максимальной неопределенности в отношении обязательств Соединенных Штатов перед своими союзниками. Настоящая проблема — финансовая. Хотя оценки фактических затрат сил США в Европе различаются, реальная цифра составляет около 3 миллиардов долларов в год. В специальном исследовании, проведенном для комитета Палаты представителей по иностранным делам, говорится, что, хотя «невозможно точно количественно оценить чистое воздействие на платежный баланс США в целом.S. оборонных расходов и поступлений за рубежом, «наблюдается значительный дефицит оборонных расходов США, поступающих в международный платежный баланс в Западной Европе, и расходов США на оборону в Западной Европе.
Принимая во внимание психологические и финансовые соображения, для самих западных европейцев предпочтительнее было бы предложить плоский потолок для вооруженных сил США — возможно, несколько ниже нынешнего — в обмен на более долгосрочные финансовые взносы.Несмотря на отсутствие формального договора, долгосрочное обещание США о численности войск не может иметь официального статуса. Обязательство президента было бы второй лучшей альтернативой, несколько уменьшив неопределенность, которая сейчас беспокоит отношения между Западной Европой и Соединенными Штатами.
Общие усилия Западной Европы в области обороны могут стать реальностью, особенно если ЕЭС расширится или даже по мере того, как он будет двигаться в этом направлении. Здесь снова может активизироваться ядерный вопрос. Однако, если ОСВ приведет к каким-либо соглашениям, для Соединенных Штатов будет казаться маловероятным и, возможно, даже нежелательным побуждать западноевропейцев к созданию своих собственных стратегических сил путем объединения британских и французских ядерных компонентов.С другой стороны, если ОСВ не выйдет за рамки некоторых первоначальных договоренностей или если ОСВ побудит Советский Союз стать еще более активным в таких областях, как Средиземное море, американская поддержка усилий Европы по обороне в стратегической области может иметь большое значение. политического смысла.
Вдобавок, возможно, следует подумать о продвижении еще большей интеграции и ротации существующих сил США и Западной Европы, возможно, сил США на уровне меньших подразделений, чем сейчас.Такая интеграция будет стимулировать появление духа сотрудничества, товарищества, что в долгосрочной перспективе может иметь положительные политические последствия по обе стороны Атлантики. Действительно, чтобы подчеркнуть взаимозависимость между США и Западной Европой, группы высококвалифицированных специалистов по европейской безопасности также могут быть назначены для службы в континентальных Соединенных Штатах в рамках общих усилий Запада в области обороны.
В отличие от продолжающихся и даже усиливающихся советских попыток подчинить Восточную Европу и интегрировать ее с советской экономикой, Соединенные Штаты продолжали поддерживать рост ЕЭС как отдельного, хотя и союзнического образования.Эта поддержка отражает более широкое историческое суждение, а именно, что возрождение Европы желательно для мира, даже если в краткосрочной перспективе оно может создать осложнения для экономических интересов США. Если тарифная война между двумя организациями окажется неизбежной, даже при наличии доброй воли и дальновидности с обеих сторон, следует приложить все усилия, чтобы разделить ее на экономическую плоскость путем настойчивых усилий по консолидации и расширению других отношений.
Две области предлагают возможные возможности для новых инициатив.Первый предполагает научное и образовательное сотрудничество. Обе стороны могли бы многого добиться, если бы и Западная Европа, и Америка более тесно координировали бы свои различные схемы реформы образования, отчасти стимулированные недавними беспорядками. Хотя образовательные проблемы по обе стороны океана различны, из этого не следует, что средства правовой защиты — а также общее направление изменений — будут принципиально разными. Напротив, может показаться, что и Западной Европе, и Америке придется провести фундаментальный пересмотр целей современного образования, переосмысление, которое потребует серьезного философского осмысления основных целей социального существования.
В частности, обе стороны могут получить выгоду от большего объединения своих образовательных усилий, от расширения обмена студентами и профессорами, а также от повышения стандартизации их академических требований, степеней и званий. Начиная с высших учебных заведений, следует предпринять целенаправленные усилия для создания общей образовательной структуры, которая была бы философски и технически выгодна для обеих сторон.
Особенно это касается совместного освоения космоса.В настоящее время ведутся переговоры об участии Европы в американских космических предприятиях, и не исключено участие Европы в проекте «космического шаттла». Однако можно и нужно сделать гораздо больше, чтобы освоение космоса не стало исключительно американской и советской сферой. Чрезвычайный интерес и энтузиазм, вызванные в Европе полетами Америки на Луну, показывают, что существует европейский эмоциональный потенциал, который можно использовать, и нет сомнений в том, что европейцы могут внести большой финансовый и научный вклад в исследования космоса.Первым стимулирующим шагом могло бы стать включение некоторых европейцев в качестве космонавтов в американскую космическую программу.
Вторая общая область инициативы включает политические консультации и сотрудничество в решении проблем, возникающих в глобальном масштабе современной наукой и технологиями, которые, в свою очередь, создают важные политические проблемы как для развитых, так и для слаборазвитых миров. Администрация Никсона попыталась сосредоточить внимание НАТО на некоторых из последних проблем, но, на мой взгляд, это ошибка. НАТО должна сосредоточиться на центральных политических проблемах, с которыми сталкивается Запад: конструктивно выступив в качестве альянса для предотвращения войны, теперь она может стремиться создать новую структуру безопасности Восток-Запад.Эта задача достаточно велика, и загрузка новых проблем на НАТО не повысит политической популярности или эффективности НАТО.
Необходим новый и более широкий подход — создание сообщества развитых стран, которое может эффективно решать более широкие проблемы, стоящие перед человечеством. В дополнение к США и Западной Европе следует включить Японию. Его включение было бы хорошо как для Японии, так и для Западной Европы, давая обоим ощущение причастности к проблемам глобального измерения, но основанным на их собственных достижениях и проблемах.Совет, представляющий Соединенные Штаты, Западную Европу и Японию, с регулярными встречами глав правительств, а также с небольшим постоянным механизмом, был бы хорошим началом.
Такой совет не следует путать с дирекцией, как иногда предлагалось в прошлом; это было бы в первую очередь консультативным. Только через консультации и обсуждение можно кристаллизовать общие точки зрения и, в конечном итоге, цели. Самый творческий период в американо-европейских отношениях был период активного скрещивания идей за океаном, когда выдающиеся европейцы и американцы осмеливались смело мыслить и вводить новшества.Сегодня форум снова необходим, но в масштабах, соизмеримых с нашими глобальными проблемами. Для западноевропейцев мыслить атлантическими категориями, когда Европа еще была разрушена, было творческим скачком вперед. Присоединение европейцев и японцев к американцам в определении общей глобальной перспективы — следующий логический шаг.
Могут ли США двигаться в этих направлениях, могут ли они инициировать предлагаемые здесь меры? Его внутренние проблемы, безусловно, мешают, но еще более серьезным препятствием является очевидная потеря уверенности и дальновидности среди некоторых из его лидеров.Если современное советское руководство можно назвать бюрократически посредственным и идеологически умирающим, то большая часть американского истеблишмента кажется интеллектуально парализованной и политически малодушной. Тем не менее, страна в целом стремится к новым целям и определению конкретных идеалов — внутренних и внешних — которые должны быть достигнуты. Восстановить Европу — значит сохранить и приумножить ту часть мирового сообщества, которая ближе всего подошла к созданию гуманной и справедливой формы социальной организации.Именно с Европой Соединенные Штаты разделяют определенные концепции права и личной свободы. Если Америка не будет продолжать активно продвигать широкое видение восстановления Европы, у Америки не будет внешней политики.
[i] Такое положение дел открыто признают более дальновидные коммунисты Восточной Европы; Почти то же самое говорит В. Беньковский из Польши в своей замечательной «Motory i Hamulce Socjalizmu». Париж: 1969.
[ii] Советский эксперт по разоружению недавно описал Европу как «метастабильное состояние» — аналогия, полученная из химии.«Это означает состояние, в котором малейшего вмешательства достаточно, чтобы начать чрезвычайно бурную реакцию». Кажется подходящей аналогией. (См. Л. Безыменский, «Панъевропейская задача», New Times, 3 июля 1970 г., стр. 3.)
[iii] «Между двумя веками: роль Америки в эпоху Технетроника». Нью-Йорк: Викинг, 1970.
[iv] На основе данных, полученных из Technology Review, февраль 1970 г .; Европейский обзор, весна 1970 г .; Басюк В. Технологии и мировая держава. Headline Series, Нью-Йорк, 1970; и Р.В. Беркс, «Технические инновации и политические изменения в коммунистической Восточной Европе», Корпорация РЭНД, Санта-Моника, Калифорния, 1969.
[v] Предложено в моей статье «Рамки примирения Восток-Запад», Министерство иностранных дел, январь 1968 г.
[vi] Например, Соединенные Штаты в течение многих лет использовали из Германии единственный наиболее эффективный инструмент для предотвращения идеологической обработки восточноевропейцев и русских официально признанным мировоззрением Запада, в том числе, в частности, Германии.Работа таких инструментов, как Радио Свободная Европа или Радио Свобода, стала решающим фактором, способствовавшим со временем значительной эволюции не только в обществе, но и в официальных коммунистических взглядах. Эти инструменты представляют собой общие интересы Запада, и их нельзя разыгрывать на двусторонней основе.
Загрузка …
Пожалуйста, включите JavaScript для правильной работы этого сайта.