Трибьют Канзи, обезьяньему патриарху, который всех озадачил / Хабр
28 октября 2020 года исполнилось 40 лет Канзи. Это самый известный представитель бонобо — карликовых шимпанзе, дикие популяции которых обитают в Экваториальной Африке на территории Демократической Республики Конго. Канзи известен как первый представитель своего вида (и человекообразных обезьян в принципе), самостоятельно освоивший языковое общение.
Канзи можно назвать «раскрученной» персоной в области антропологии. В частности, о нем рассказано в книге Светланы Бурлак «Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы», а еще в 1996 году вышла отдельная книга, посвященная этому примату. Канзи упоминается в книге Александра Маркова «Обезьяны, кости, гены», книге Франса де Вааля «Истоки морали», которая в оригинале называется «The Bonobo and The Atheist», а также в журнале «Троицкий вариант». Общее впечатление о Канзи можно составить по этой публикации с сайта «Антропогенез», а в особенности по книге З.А.
Зориной и А.А. Смирновой «О чем рассказали говорящие обезьяны».
История изучения
Интерес к бонобо в XXI веке в принципе достаточно высок, так как считается, что они наиболее близки к нашему общему предку (от которого произошли люди, шимпанзе и бонобо). Тем не менее, в работах Вааля и других исследованиях основное внимание уделяется поведенческим и, в частности, сексуальным привычкам бонобо. Языковые и когнитивные способности Канзи, а также его ближайших кровных родичей, освещены значительно более скупо – что отчасти объяснимо, так как Канзи — лабораторная обезьяна, и ему, возможно, просто повезло родиться в нужном месте в нужное время. Поэтому в данной публикации я хочу рассказать именно о выдающихся языковых способностях Канзи, а также о том, насколько могут считаться настоящей речью его коммуникативные навыки.
Попытки научить обезьяну человеческой речи известны как минимум с начала XX века. В 1913 году Надежда Николаевна Ладыгина-Котс приобрела маленького шимпанзе Иони, который прожил у нее полтора года, а затем умер от инфекции.
Гораздо более интересны биографии гориллы Коко (1971-2018) и шимпанзе Уошо (1965-2007), а также шимпанзе по имени Ним и прозвищу Чимпски (1973-2000) Коротко охарактеризуем языковое развитие каждого из этих приматов — в том числе, чтобы показать, в чем их сходство с Канзи и отличие Канзи от них.
Уошо, Коко, Ним
Уошо воспитывалась в человеческой семье у психологов Аллена и Беатрис Гарднеров, которые успешно научили ее американскому жестовому языку для глухонемых (амслену). Такой подход был избран с целью исправить недостатки более раннего опыта, проведенного примерно 10 годами ранее – когда психологи Кит и Кэтрин Хейс пытались обучить человеческому языку шимпанзе Вики. Вики смогла освоить всего четыре слова, но это, вероятно, связано с отличиями в устройстве гена FOXP2, который отвечает у человека за речевую деятельность, а у шимпанзе – нет. Кроме того, обезьяны с трудом осваивают контроль над дыханием, необходимый для связной речи, и не могут сравниться с человеком по подвижности губ.
По оценке Гарднеров, Уошо самостоятельно овладела более чем 200 лексемами, причем, умела изобретать составные жесты самостоятельно придумывая названия для ранее незнакомых предметов. Опыт Гарднеров подвергся критике, которую психолог Герберт Террейс выразил как «Смысл увиденного понят человеком, а он приписывает эту способность обезьяне». Опыт, поставленный Гарднерами с Уошо, Террейс попытался повторить с шимпанзе по кличке Ним Чимпски – что прозрачно намекает на персону знаменитого лингвиста Ноама Хомского. Ноам Хомский (род. 1928) полагает, что сугубо человеческая языковая способность заключается в освоении грамматики, а не только отдельных слов и простейших синтаксических конструкций. Ним не освоил синтаксических конструкций, хотя и выучил около 125 жестов. Вполне вероятно, что все дело в неверной постановке эксперимента — Ним был лабораторным животным, тогда как Уошо с раннего детства воспитывалась в человеческой семье.
Значительно больших успехов в освоении человеческого жестового языка добилась горилла Коко.
Она выучила около 1000 жестов, умела шутить, ругаться, выражать скорбь, легко изобретала новые понятия. Также она помогла освоить около 600 жестов самцу Майклу, вместе с которым жила с 1979 года. Здесь также отметим, что Коко целенаправленно обучали амслену с возраста около 1 года.
Феномен Канзи
Принципиальное отличие Канзи от всех вышеперечисленных особей заключается в том, что он научился языковому общению самостоятельно. Впрочем, отметим здесь и сходство Канзи с другими вышеупомянутыми обезьянами — он с самого раннего детства общался с людьми. Он был приемным детенышем самки бонобо по имени Матата, которую обучали «йеркишу» — особой разработанной для обезьян системе символов, которые можно было нажимать на клавиатуре для составления слов и высказываний. В специальной литературе они называются «лексиграммами»; подробнее о знаковой системе йеркиш можно почитать здесь.
Феномен Канзи заключался в том, что он по малолетству просто сопровождал Матату на занятия йеркишем.
И, тогда как Матата испытывала огромные сложности с изучением этого языка, Канзи превосходно освоил его, просто находясь рядом, играя и дурачась. Известно более 13 000 предложений, которые он самостоятельно составил из лексиграмм.
В статье «The emergence of knapping and vocal expression, embedded in a Pan/Homo culture», подготовленной в 2004 году в университете штата Джорджия, затрагивается не менее важный аспект развития Канзи, нежели его речевая деятельность – а именно, фактическая неспособность Канзи и его сестры Панбаниши к изготовлению каменных орудий. Мы подробнее рассмотрим этот феномен ниже, но пока остановимся на приведенном в этой статье списке факторов, подчеркивающих уникальность развития Канзи и Панбаниши:
Процесс воспитания и культурной адаптации этих бонобо весьма отличается от аналогичных языковых проектов по следующим причинам:
(a) При работе не использовалось системы ассоциативного обучения и/или вознаграждения.
(b) Детенышей не отлучали от (приемной) матери.
(c) Детеныши воспитывались одновременно в человеческой культуре и сообществе бонобо.
(d) Не предпринимались попытки обучать звуковой коммуникации ни Канзи, ни Панбанишу, но они сами пробовали общаться как фонетически, так и лексически.
Кроме того, уже в одной из первых статей о Канзи, вышедшей в 1999 году, указано, что он обладает «рудиментарными синтаксическими навыками». Предполагается, что Канзи можно сравнить с ребенком, страдающим специфическим расстройством речи (SLI), и педагогическая работа с Канзи напоминает работу с такими детьми.
Наиболее важный аспект, касающийся воспитания Канзи – как раз в том, что его никто специально не «натаскивал на язык». Напротив, Канзи воспитывался в человеческом обществе, где пользовался именно таким повышенным вниманием, которое получает ребенок с задержкой в развитии, если эту задержку удастся диагностировать достаточно рано. Именно поэтому Канзи удалось развить лингвистические и когнитивные навыки, значительно превосходящие самые смелые ожидания о подобных способностях приматов.
Итак, для демонстрации вполне человеческой языковой способности Канзи важно продемонстрировать, что он понимает и использует не только синтаксис, но и грамматику. Приведем два примера (рассказывает Сью Рамбо, преподавательница Канзи):
Важность синтаксиса для бонобо впервые была выявлена при попытке объяснить Канзи событие, не вполне буквально характеризовавшее то, что хотела сказать автор. Автор сидела рядом с клавиатурой и нарезала корм для Канзи. Она случайно задела большой палец ножом. Канзи не видел, как это произошло, поскольку в тот момент увлеченно играл с игрушкой. Повернувшись, он увидел, что палец у женщины кровоточит. Канзи проявил озабоченность и удивление, не понимая, как это случилось. Поскольку на клавиатуре с лексиграммами не было слова «резать», Сью набрала «нож поранил Сью» (Knife hurt Sue). В ответ Канзи издал громкий тревожный вопль и швырнул нож через всю комнату. Автор отмечает, что такая реакция неадекватна в случае небольших травм. Как правило, пытаясь смягчить небольшие травмы, Канзи почесал бы или погладил больное место.
Именно это он и сделал бы, если бы Сью сказала: «Я порезалась ножом». Но в данном случае Канзи отреагировал не на подразумеваемое значение, а на синтаксис произнесенной фразы, поступив с ножом так, если бы нож действовал по собственному умыслу. Если бы Канзи воспринимал только лексические значения слов «нож» и «поранить», а не синтаксическую структуру, в которую они встроены, то не мог бы приписать ножу активное действие в данном случае. Этот факт приоткрыл значительные синтаксические способности Канзи, которые ранее недооценивались. Тогда Сью, осознав, что произошло, по-английски объяснила Канзи, что на самом деле нож ее не резал, а она сама случайно порезалась. Канзи воспринял это пояснение слегка подозрительно, но далее действовал так, как будто нож уже не представляет угрозы, и предложил погладить ранку.
В другом случае Канзи продемонстрировал способность к осознанному выбору из множества вариантов на основании сообщенной ему информации:
В ответ на просьбу «Принеси помидор, который лежит в микроволновке» Канзи должен был проигнорировать несколько помидоров, в том числе, лежащий прямо перед ним, и сходить к микроволновке.
Открыв микроволновку, он должен был проигнорировать другие предметы, лежащие в ней, и вернуться с одним лишь помидором. Если бы он понимал только отдельные слова, «помидор» и «микроволновка», то сходил бы к микроволновке, вернулся и передал экспериментатору тот помидор, который лежал ближе всего. Однако, поскольку Канзи понимает рекурсивную семантику, заключенную в обороте «который в микроволновке», он осознал, что экспериментатор говорит не о любом из помидоров, лежащих в комнатке, а о конкретном, находящемся именно там, где указано. Особенно важно, что, при отсутствии такой конкретики в синтаксической структуре, например, «Сходи к микроволновке и принеси помидор», Канзи замечал такую разницу и возвращался с любым помидором, а не именно с тем, что лежал в микроволновке.
Таким образом, человеческая языковая способность во многом заключается в умении усвоить грамматику родного языка. Ребенок, развивающийся в человеческом обществе (не являющийся «маугли») легко осваивает один или несколько языков, на которых с ним говорят до трехлетнего возраста, и особенно в трехлетнем возрасте.
При этом он отнюдь не получает такого систематического обучения, как при осваивании иностранного языка, усваивает язык спонтанно, методом проб и ошибок. Именно это произошло с Канзи и его сестрами. Согласно выводам, сделанным в статье «Kanzi, evolution and language» (Канзи, эволюция и язык), языковой способностью мог обладать последний общий предок человека, шимпанзе и бонобо, но лишь у человека эта способность оказалась важной с эволюционной точки зрения.
Здесь важно упомянуть, что Канзи общался высказываниями и предложениями не только с людьми, но и со своими сестрами, в особенности с Панбанишей. Примеры таких эпизодов, в которых фигурировали как вокализации, издаваемые самими бонобо, так и обращение к клавиатуре с лексиграммами:
Канзи — Панбанише. Экспериментатор варил яйца, и Канзи мог наблюдать за этим из своей спальной клетки, которая была расположена первой в ряду таких спален. Панбаниша была в третьей клетке, и не могла видеть, что готовит экспериментатор.
Первый экспериментатор попросил Канзи, чтобы тот при помощи клавиатуры сообщил Панбанише: яйца вот-вот будут готовы. Канзи обратился к Панбанише голосом. Панбаниша, в это время уже на протяжении около 5 минут поглаживавшая другого экспериментатора, прекратила это занятие, подошла к клавиатуре с лексиграммами и попросила «яйцо».
Панбаниша – Канзи: Панбанише показали мешочек арахиса и попросили передать Канзи, что она видела. Она издала очень тихий звук. Канзи немедленно ей ответил и набрал на клавиатуре лексиграмму «арахис».
Первый экспериментатор попросил Канзи, чтобы тот при помощи клавиатуры сообщил Панбанише: яйца вот-вот будут готовы. Канзи обратился к Панбанише голосом. Панбаниша, в это время уже на протяжении около 5 минут поглаживавшая другого экспериментатора, прекратила это занятие, подошла к клавиатуре с лексиграммами и попросила «яйцо». Язык или просто коммуникация?
Все вышеизложенное позволяет сформулировать принципиальный вопрос о том, что же демонстрируют все подобные опыты: настоящий язык или только коммуникацию? Исследования с участием Канзи вызвали резкую критику в научном сообществе, в частности, со стороны Стивена Пинкера, автора книг «Язык как инстинкт» и «Чистый Лист». Он сказал, что Канзи своими навыками «напоминает ему медведей из московского цирка, которых научили кататься на одноколесном велосипеде».
По мнению Пинкера, Канзи изучил элементы человеческой коммуникации, освоив клавиатуру с лексиграммами, но языковой эту способность назвать нельзя. Пинкер в частности, указывает, что «Чтобы насчитать сотни слов обезьяньего словаря, исследователи также «переводили» указующее движение шимпанзе как жест «ты», объятия как знак «обнимать»; подбирание чего-либо с пола, щекотание и поцелуи как знаки «подбирать», щекотать и «целоваться». Зачастую одно и то же движение шимпанзе истолковывали как разные «слова», в зависимости от того, каким, по мнению наблюдателей, могло быть соответствующее слово в данном контексте. В том эксперименте, где шимпанзе общались с компьютером, клавиша, которую шимпанзе должен был нажать, чтобы включить компьютер, была переведена как слово «пожалуйста».
В диссертации, защищенной в университете штата Айова, однако, указано, что способности взрослого Канзи никак нельзя свести к дрессировке. Отмечается, что бонобо как вид в целом склонны к активной коммуникации в группе, поэтому Канзи мог изучать и систему лексиграмм, и английский язык как «второй» и «третий» иностранный.
Учитывая вышеупомянутое замечание о том, что Канзи занимался изучением лексиграмм с самого юного возраста, а также рос одновременно в человеческом социуме и социуме бонобо, его развитие скорее можно сравнить с развитием ребенка-билингва. При этом Канзи употребляет несколько сотен слов, а понимает до трех тысяч, сочетая использование лексиграмм и английского жестового языка. Он достиг таких успехов в изучении языка во многом потому, что это занятие было ему интересно, и напоминало скорее игру, чем учебу. Также лингвистические занятия Канзи не имели практического значения в качестве средства для выживания.
В данном контексте интересно отметить, что Канзи не заинтересовался изготовлением орудий труда. Но он заинтересовался разведением огня и поджариванием пищи – Сью Рамбо рассказывает, что Канзи увидел процесс разжигания огня по телевизору и попросил, чтобы его этому научили. Недаром так известна фотография, на которой Канзи шурует палочкой в костре:
Не менее интересно посмотреть небольшое видео, демонстрирующее, что Канзи умеет обращаться с зажигалкой и подкидывать в костер дровишки:
Другая знаковая фотография демонстрирует, с каким удовольствием Канзи выдувает мыльные пузыри:
При всей кажущейся невинности и несерьезности эта игра доказывает, что Канзи, в противовес общепринятому мнению, умеет контролировать напор выдуваемого воздуха – что является одним из важнейших условий для членораздельного голосового общения.
Вернемся, однако, к вопросу изготовления орудий труда. Известно, что обычные шимпанзе достигают в этом такого мастерства, что выдвигается предположение, будто каменный век у них длится уже не менее 4000 лет. Подробнее об изготовлении каменных и деревянных орудий шимпанзе и другими обезьянами рассказано здесь. Речь идет и о каменных отщепах, и о «наковальнях» для раскалывания орехов, и о приспособлениях для сбора меда, и о полноценных копьях. Александр Марков рассказывает о том, что шимпанзе просто не хватает оперативной памяти для изготовления сложных орудий труда, и даже раскалывание орехов дается им достаточно сложно. В другой статье при этом отмечается, что бонобо, живущие в Конго, значительно уступают шимпанзе в изготовлении орудий труда, хотя, колоть орехи камнями умеют.
Канзи также не сумел сам научиться изготовлению орудий труда. Почти цитата из книги Александра Маркова «Обезьяны, кости, гены»:
«Он научился раскалывать камни, бросая один на другой сверху. При этом действительно получаются обломки с острыми краями, которыми можно пользоваться как орудиями.
Но технология, применявшаяся «человеком умелым» — держать в одной руке «ядрище», в другой «молот» и откалывать отщепы точными ударами, — по-видимому, оказалась для Канзи слишком сложной. Он пытался так работать, подражая экспериментаторам, но удары получались слишком слабыми».
Заключение
Итак, можно сделать вывод, что исключительные лингвистические успехи Канзи ближе к настоящему языку, чем к животной коммуникации. Вполне вероятно, что в дикой природе такой высокоинтеллектуальный самец просто не нашел бы применения языковой способности и обошелся коммуникацией, присущей представителям своего вида. Также, как указано в этом материале с сайта «Этология», феномен говорящих обезьян может означать, что коммуникативная функция ошибочно считается важнейшей и основополагающей функцией языка. Возможно, язык появился у наших предков как средство для описания окружающего мира и его систематизации во все более абстрактных категориях. Развитая коммуникация при этом уже могла присутствовать в сообществах таких приматов.
Языковое общение упирается в объем оперативной памяти, о котором уже упоминалось выше, и из-за недостаточности которого многие шимпанзе затрудняются колоть орехи. Канзи же остается печальным располневшим альфа-самцом небольшой лабораторной стаи бонобо и только добавляет неопределенности к вопросу о том, какой же фактор – трудовой или языковой – сделал из обезьяны человека.
У бонобо не нашли эффекта «буба — кики»
Ученые не обнаружили у бонобо по имени Канзи эффекта «буба — кики». В отличие от большинства людей, он не выбирал резко звучащие псевдослова для обозначения остроконечных фигур, а округлые псевдослова — для обозначения округлых фигур. Ранее эффект «буба — кики» не удалось выявить у шимпанзе и горилл. Как отмечается в статье для журнала Proceedings of the Royal Society B, вероятно, только люди способны связывать форму объектов со звучанием их названий.
Представьте себе две фигуры: округлую и остроконечную. А теперь скажите, какой из них больше подходит название «буба», а какой — «кики».
Скорее всего, подобно большинству людей, вы ответите, что округлая фигура — это «буба», а остроконечная — «кики». Данный эффект был описан еще в 1920 годах в ходе экспериментов с жителями острова Тенерифе — правда, тогда использовались псевдослова «малума» и «такете». С тех пор его неоднократно подтверждали для жителей других регионов. Например, авторы прошлогоднего исследования проверили эффект «буба—кики» на носителях двадцати пяти языков из девяти языковых семей. Оказалось, что носители большинства из них, за исключением румынского, турецкого и китайского, склонны называть округлую фигуру «бубой», а остроконечную — «кики».
Эффект «буба — кики» ставит под сомнение популярную гипотезу, согласно которой связь между формой объекта и звуковой оболочкой его названия произвольна. Особенно важно то, что он проявляется уже у маленьких детей в возрасте от четырех до тридцати восьми месяцев. Таким образом, еще в раннем детстве люди начинают чувствовать связь между звуком и формой. Впрочем, у шимпанзе (Pan troglodytes) и горилл (Gorilla) выявить эффект «буба — кики» не удалось.
Команда исследователей под руководством Мануэля Бона (Manuel Bohn) из Института эволюционной антропологии Общества Макса Планка решила поискать эффект «буба — кики» у еще одного вида человекообразных обезьян — бонобо (P. paniscus). Для этого ученые провели ряд экспериментов с бонобо по имени Канзи, сорокалетним самцом из центра Great Ape Trust в США. Он отличается выдающимся интеллектом и умеет сопоставлять английские слова с изображениями. Более того, Канзи быстро понимает, когда ему показывают новые изображения уже известных объектов.
Бон и его коллеги предложили Канзи хорошо знакомый ему тест, в котором нужно было установить соответствие между произнесенным словом и одним из двух черно-белых изображений на сенсорном экране. Однако помимо настоящих слов авторы включили в испытание бессмысленные псевдослова и абстрактные геометрические изображения. Всего они использовали двадцать двусложных псевдослов (десять округлых и десять острых по звучанию слов, например, «момо» и «кики» соответственно) и двадцать изображений белого цвета (десять округлых и десять остроконечных).
Когда во время экспериментов бонобо правильно устанавливал соответствие между реальным словом и реальным объектом, ему давали лакомство. В случае псевдослов и геометрических фигур он не получал никакой награды независимо от выбора. Вместо этого просто включался тикающий звук. Так исследователи лишили Канзи шанса догадаться, какие псевдослова соответствуют тем или иным фигурам.
В общей сложности Канзи прошел 3000 тестов, в 300 из которых использовались псевдослова. Проанализировав полученные результаты, Бон и его соавторы пришли к выводу, что, в отличие от людей, бонобо не выбирает резко звучащие псевдослова для остроконечных фигур и округлые псевдослова — для обозначения округлых фигур. Для сравнения, Канзи в 87 процентах случаев устанавливал правильное соответствие между реальными словами и изображениями реальных объектов.
Результаты экспериментов совпадают с данными, которые ранее были получены для шимпанзе и горилл. Они свидетельствуют, что нечеловеческие человекообразные обезьяны не способны выстраивать связь между формой объектов и звуковой оболочкой псевдослов.
Авторы предполагают, что это может быть связано с природой эффекта «буба — кики». Согласно одной из гипотез, люди неосознанно связывают ту или иную фигуру с движениями рисующей ее руки. Например, при рисовании остроугольной фигуры рука совершает резкие движения, которые ассоциируются с резкими звуками типа «кики». Однако у нечеловеческих приматов не так сильно развиты структуры мозга, которые отвечают за ассоциации между изображениями, движениями и звуками. Неудивительно, что у них эффект «буба — кики» не работает. Впрочем, пока это лишь предположение, которое требует проверки.
Ранее мы рассказывали о том, как американские ученые в очередной раз подтвердили связь между распространением губно-зубных согласных звуков в речи и прикусом носителей языков. В частности, они подсчитали, что охотники-собиратели, у которых часто встречается прямой прикус, когда верхние резцы соединяются с нижними, используют в три раза меньше губно-зубных согласных, чем представители культур, в которых распространено сельское хозяйство.
Сергей Коленов
Нашли опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.
Канзи изучает язык — новое онлайн-обучение
Исследователи Дуэйн Рамбо и Сью Сэвидж-Рамбо определяют пределы языка и мышления приматов. Мерлин Дональд рассказывает историю Канзи, бонобо, который выучил язык.
Некоторые шимпанзе и бонобо (отдельный вид карликовых шимпанзе) научились разумно использовать символы, а некоторые даже понимают разговорный английский язык. Самым известным примером этого является Канзи, бонобо, выращенный Дуэйном Рамбо и Сью Сэвидж-Рамбо в квазинатуралистическом заповеднике недалеко от Атланты, штат Джорджия… Канзи, выросший в гибридной культуре бонобо и человека, является их звездой. Он владеет словарным запасом из нескольких сотен символов и может понимать значительное количество разговорной речи на английском языке. Его тестировали с помощью строгих процедур контроля, чтобы гарантировать, что он не получит никаких непреднамеренных сигналов от экспериментатора.
Однако, несмотря на его лингвистические достижения, сомнительно, что сознание Канзи было коренным образом изменено его выдающимся умением обращаться с символами.
Он представитель вида, который не произвел никаких символических изобретений в дикой природе. Он научился очень умно использовать человеческие символы, но, судя по текущим данным, даже после интенсивной инкультурации в человеческое общество он все еще не может изобретать символы… Уму Канзи не хватает фундаментальных определяющих способностей, благодаря которым возникает человеческий язык. Одной из таких способностей является определенный вид самосознания, который дает мотив для описания своих психических состояний. Канзи никогда не пытался описать свои собственные переживания или чувства с помощью символов… Канзи никогда не пробовал такого рода самоописание, несмотря на свои значительные символические и грамматические навыки. Он не говорит «я думаю», «я чувствую» или «я хочу»… У него, кажется, нет естественного состояния, которое побуждало бы его конструировать такие самореференциальные выражения…
В эффективной педагогике один человек сознательно регулирует процесс обучения другого, в то время как ученик отслеживает намерения учителя… Нет никаких свидетельств систематического обучения обезьян в дикой природе.
Однако… Канзи и Панбаниша… Румбо… самые высококультурные обезьяны, обе пытались показать своим выращенным в дикой природе двоюродным братьям, как нужно делать что-либо, во многих случаях, обычно безуспешно.
Дональд, Мерлин. 2001. Такой редкий разум: эволюция человеческого сознания. Нью-Йорк: WW Нортон. стр. 120–121, 144. || Амазонка || WorldCat
Говорящий бонобо | Наука| Смитсоновский журнал
Сью Сэвидж-Рамбо (с Канзи в 2003 году) говорит, что ее бонобо могут общаться с ней и друг с другом, используя более 348 символов. Великий фонд обезьян штата Айова Чтобы лучше понять интеллект бонобо, я отправился в Де-Мойн, штат Айова, чтобы встретиться с Канзи, 26-летним мужчиной-бонобо, который, по общему мнению, может общаться с людьми. Когда Канзи был младенцем, американский психолог Сью Сэвидж-Рамбо пыталась научить его мать Матату общаться с помощью клавиатуры, помеченной геометрическими символами.
Матата так и не освоился, но Канзи, который обычно играл на заднем плане, казалось бы, не обращая внимания на уроки матери, усвоил язык.
Сэвидж-Рамбо и ее коллеги продолжали добавлять символы на клавиатуру Канзи и ламинированные листы бумаги. Сначала Канзи использовал 6 символов, затем 18 и, наконец, 348. Символы относятся к знакомым объектам (йогурт, ключ, животик, миска), любимым занятиям (погоня, щекотка) и даже к некоторым понятиям, считающимся довольно абстрактными (сейчас, плохо).
Канзи научился комбинировать эти символы обычным образом, или тем, что лингвисты называют «протограмматикой». символы «зефир» и «огонь». Получив спички и зефир, Канзи сорвал веточки для костра, зажег их спичками и поджарил зефир на палочке.
Сэвидж-Рамбо утверждает, что в дополнение к символам, которые использует Канзи, он знает значение до 3000 разговорных английских слов. Она частично проверяет его понимание, заставляя кого-то в другой комнате произносить слова, которые Канзи слышит через наушники.
Затем Канзи указывает на соответствующий символ на клавиатуре. Но Сэвидж-Рамбо говорит, что Канзи также понимает слова, которые не являются частью его клавиатурного словаря; она говорит, что он может адекватно реагировать на такие команды, как «положить мыло в воду» или «вынести телевизор на улицу».
Около года назад Канзи и его сестра, мать, племянник и четверо других бонобо переехали в дом с 18 комнатами и лабораторией стоимостью 10 миллионов долларов в Большом обезьяньем тресте, крупнейшем в Северной Америке заповеднике больших обезьян, в пяти милях от центра города Дес. Мойн. Комплекс бонобо может похвастаться лабораторией площадью 13 000 квадратных футов, питьевыми фонтанчиками, открытыми игровыми площадками, комнатами, соединенными гидравлическими дверями, которыми животные управляют сами, нажимая кнопки, и кухней, где они могут пользоваться микроволновой печью и покупать закуски в торговом автомате ( нажимая символы желаемых продуктов).
Канзи и другие бонобо проводят вечера, растянувшись на полу, перекусывая M&M’s, черникой, луком и сельдереем, и смотрят DVD, которые выбирают, нажимая кнопки на экране компьютера.
Через стеклянную панель Сэвидж-Рамбо спрашивает Канзи, могу ли я войти в его вольер. «Бонобо контролируют, кто входит в их покои, — объясняет она. Канзи, все еще альфа-самец этой группы в его среднем возрасте, имеет вид стареющего патриарха — он лысеющий и пузатый с серьезными, глубоко посаженными глазами. Визгнув, видимо, соглашаясь, он нажимает кнопку, и я вхожу внутрь. Нас по-прежнему разделяет проволочный барьер. «Канзи может нанести вам серьезный урон, если захочет», — добавляет Сэвидж-Рамбо.
Канзи показывает мне свою электронную сенсорную панель лексиграммы, которая подключена к компьютеру и отображает — пока говорит мужской голос — выбранные им слова. Но палец Канзи соскальзывает с клавиш. «Мы пытаемся решить эту проблему», — говорит Сэвидж-Рамбо.
Она и ее коллеги проверяли способность бонобо выражать свои мысли голосом, а не нажатием кнопок.
В одном эксперименте, который она описала мне, она поместила Канзи и Панбанишу, его сестру, в разные комнаты, где они могли слышать, но не видеть друг друга. С помощью лексиграмм Сэвидж-Рамбо объяснил Канзи, что ему дадут йогурт. Затем его попросили передать эту информацию Панбанише. «Канзи озвучил, затем Панбаниша озвучил в ответ и выбрал «йогурт» на клавиатуре перед ней», — рассказывает мне Сэвидж-Рамбо.
С этими и другими экспериментами с обезьяньим языком, говорит Сэвидж-Рамбо, «мифология человеческой уникальности подвергается сомнению. только мы.»
Но многие лингвисты утверждают, что эти бонобо просто очень искусны в получении того, что хотят, и что их способности не составляют язык. «Никогда», — говорит Джеффри Пуллум, лингвист из Калифорнийского университета в Санта-Круз. «Было бы замечательно, если бы животные могли говорить что-то о мире, а не просто сигнализировать о прямом эмоциональном состоянии или потребности. Но они просто не надо».
Какими бы ни были способности Канзи, нам с ним удалось пообщаться.