КЕРЖЕНЕЦ
(Керженские скиты), один из главных центров старообрядчества в кон. XVII — сер. XIX в., находившийся в лесных труднодоступных районах нижегородского Заволжья, назван по протекающей здесь р. Керженец (впадает в Волгу близ г. Лысково). Скиты располагались в бассейнах левых притоков Волги — рек Керженец, Узола, Линда, Везлома, Ватома, Дорогуча, а также на притоке Унжи — р. Чёрный Лух. По административно-территориальному делению XVIII в. это была территория Балахнинского (дворцовые Дрюковская (Мусатовская), Керженская, Толоконцевская и Хохломская волости), Нижегородского (Верхокерженская вотчина Макариева Желтоводского во имя Св. Троицы монастыря и Разнежская вотчина нижегородского в честь Благовещения Пресв. Богородицы мон-ря) и Юрьевецкого (дворцовые Корельская, Рыбновская и Белбажская волости) уездов; в 1778-1779 гг. на этих землях были образованы Макарьевский у. Костромского наместничества (с 1796 Костромской губ.) и Семёновский у. Нижегородского наместничества (с 1796 Нижегородской губ.
Керженский монах. Гравюра с рис. А. П. Мельникова. Кон. XIX в. (ГПИБ)
Керженский монах. Гравюра с рис. А. П. Мельникова. Кон. XIX в. (ГПИБ)
Старообрядческие скиты на К. появились в нач. 60-х гг. XVII в., с этого времени среди противников богослужебной реформы формируется представление о К. как о месте, где «жить покойно и богоспасаемо». К. стал одним из важнейших центров старообрядчества во многом благодаря своему расположению: с одной стороны — глухие леса, с другой — близость Волги и торговых путей, Н. Новгорода, Балахны, Макарьевской ярмарки. На К. сходились границы нескольких уездов: Балахнинского, Галичского, Козмодемьянского, Нижегородского и Юрьевецкого. Разноведомственная подчиненность территории, слабый контроль со стороны властей во 2-й пол. XVII — нач. XVIII в. способствовали формированию авторитетного и многолюдного центра старообрядчества.
Один из первых керженских скитов был основан мон. Ефремом (Потёмкиным) в 1662 г.
Шарпанский скит. Могила Февронии. Фотография М. П. Дмитриева Нач. XX в. (РГБ)
Шарпанский скит. Могила Февронии. Фотография М. П. Дмитриева Нач. XX в. (РГБ)
Особенностью К. было преобладание старообрядцев-поповцев (см. в ст. Беглопоповцы). В 60-х гг. XVII в. здесь появился беглый священник из Шуи Дионисий, у которого был большой запас мира и Св. Даров, освященных при патриархе Иосифе. Это обстоятельство весьма способствовало росту авторитета К., в скит Смольяны к Дионисию приходило множество последователей «старой веры». Дионисий ввел на К. прием в «сущем чине» священников послениконовского поставления. Преемником Дионисия стал иером. Феодосий (Ворыпин), рукоположенный патриархом Иосифом. Феодосий появился на К. ок. 1694 г. и пользовался большим авторитетом: он «в нуждах крещения, исповедания и постригания наставляше» жителей скитов.
В кон. 70-х гг. XVII в. сеть тайных старообрядческих поселений на К. основали монахи, бежавшие из Соловецкого в честь Успения Пресв. Богородицы монастыря после подавления в 1676 г. Соловецкого восстания. По преданию, семеро соловецких монахов — Арсений, Никанор, Онуфрий, Парфений, Софонтий, Трифиллий и Адриан — пришли в долину р. Санохты (правый приток Керженца) и поставили здесь кельи, с тех пор это место стало известно как «Семибратская долина». Бывш. соловецкие монахи руководили общинами поповцев на К. Арсений стал основателем Арсеньевского скита близ дер. Хвостиково и скита Шарпан (впосл. Ст. Шарпан) на р. Чёрной Санохте. После его смерти в 1682 г. скит возглавил старец Онуфрий (по нек-рым сведениям, имел прозвище Орёл). Будучи человеком энергичным, с организаторскими способностями, Онуфрий распоряжался поступлением всех средств, приходивших на К.
Могила старца Арсения. Фотография М. П. Дмитриева. Нач. XX в. (РГБ)
Могила старца Арсения.
Фотография М. П. Дмитриева. Нач. XX в. (РГБ)
Важным событием в духовной жизни К. на рубеже XVII и XVIII вв. стали споры из-за «догматических писем» Аввакума Петрова, созданных в ходе споров с диак. Федором Ивановым по основным вопросам православной догматики (см. Аввакумовщина). Письма привез на К. ученик Аввакума Сергий (Крашенинников), поселившийся в скиту Онуфрия, где эти письма приняли с благоговением: «…и бархатом облагают их, и поставляют у святых икон; а инии и с собою носят их, и мнят теми писмами избавлятися от напастей; инии же и ладаном натирают те писма» (МДИР. Т. 8. С. 260). Рассуждения Аввакума подчас расходились с правосл. вероучением. Критика этих построений диак. Федором нашла своих сторонников на К., и 19 авг. 1693 г. в починке Зиновьево состоялся собор, на к-ром принятие Онуфрием писем Аввакума получило самую резкую оценку. В 1702, 1704, 1706 и 1708 гг. по этому поводу на К. проводились новые соборы, однако онуфриевцы не только не отказались от «несогласных писем», но и «паче начаша их любити и веровати по ним, и за церковною службою прочитати».
На К. попали не только письма Аввакума, но и первоначальная редакция его Жития и ряд других рукописей, привезенных из Пустозерска вдовой попа Лазаря Домницей. Об этом свидетельствует Прянишниковский список Жития протопопа Аввакума, представляющий особую редакцию текста, и керженские сборники сочинений Аввакума, хотя и немногочисленные, но содержащие исключительно редкие тексты.
Софонтиевщина и онуфриевщина являлись самыми многочисленными старообрядческими согласиями на К. Ок. 1709 г. из софонтиевщины выделилось дьяконово согласие («лысеновщина», «новокадильники»), созданное Александром диаконом, который в 1710 г. возглавил керженский Лаврентьевский скит. Др. лидером дьяконовцев считался свящ. Димитрий, а главным идеологом — мирянин, москвич Т. М. Лысенин, поселившийся на К. ок. 1708 г. Лысенин был известен как полемист и писатель. Одним из первых он стал собирать и систематизировать свидетельства в пользу старых обрядов, сведения он брал из рукописных и старопечатных книг, исследовал иконы и предметы церковного искусства. Эту работу Лысенин начал в Москве в 1706 г., продолжил и обобщил на К. в 1713 г. По предположению П. С. Смирнова, Лысенин ок. 1710 г. составил на К. «Сказание вкратце о брани протопопа Аввакума с Федором дьяконом».
Иконы в керженском лесу. Гравюра с рис. А. П. Мельникова. Кон. XIX в. (ГПИБ)
Иконы в керженском лесу. Гравюра с рис. А. П. Мельникова. Кон. XIX в. (ГПИБ)
Споры и разделения среди керженских поповцев в 1-й четв. XVIII в. не прекращались. Софонтиевцы и дьяконовцы, согласно выступавшие против догматических построений Аввакума, разошлись между собой в вопросе о чине приема в старообрядчество священников из правосл. Церкви («беглых попов»): первые принимали через миропомазание (2-м чином), вторые — через отречение от ересей (3-м чином). В 1708-1710 гг.
На К. также имелись скиты беспоповцев. На их формирование большое влияние оказало учение мон. Капитона и его последователей, проповедовавших между Шуей и Вязниками — на территории, непосредственно примыкавшей к нижегородскому Поволжью. Проводившиеся в 1664 г. на К. «сыски» выявили несколько тайных поселений «капитонов» (Румянцева В. С. Народное антицерковное движение в России в XVII веке.
М., 1986. С. 151-152). В нач. XVIII в. на К. образовался беспоповский толк «кузьминщина» (возможно, связанный с капитоновщиной), лидером которого являлся «мужик-неук» Кузьма Андреев. Андреев и его последователи «вместо исповеди на всяк день друг от друга получали прощение», считая, что «никто души своей не спасет, аще не придет к ним» (Есипов. Раскольничьи дела. 1861. Т. 1. С. 557). По мнению Смирнова, это учение было началом Спасова согласия (нетовщины), существовавшего на К. Последователи учения Кузьмы Андреева жили на К. в 40-х гг. XVIII в.: скит «Кузьмина толку», в котором числилось 30 чел., находился «под Барминским починком в лесу, против села Фокина» (ЦАНО. Ф. 570. Оп. 553. Д. 23 (1746 г.). Л. 14 об.). Скит нетовцев располагался также «под деревнею в Оленевом починке» (ЦАНО. Ф. 570. Оп. 554. Д. 11 (1760 г.). Л. 4). Среди лидеров беспоповцев на К. в нач. XVIII в. следует выделить «начального старца» Макария, «отцов» Иакова, Никифора, Елисея, Емельяна, а также Семена Еремеева, Ивана Михайлова Чуплова, Максима Иванова, Ермолая Федотова, Василия Яковлева.
Известен «учитель» беспоповцев Меркурий Григорьев, проживавший в это время в Заузольской волости на р. Линде (Полное собрание постановлений и распоряжений по Ведомству православного исповедания Российской империи. Т. 4. С. 163). В документах упоминается «начальная старица» беспоповцев Анфиса Большая (ЦАНО. Ф. 570. Оп. 552. Д. 19 (1728 г.). Л. 1). По итогам переписей 1-й четв. XVIII в. известно, что в 1718 г. в Заволжье насчитывалось 222 беспоповца, в 1719 г.- 112, в 1720 г.- 315, в 1723 г.- 72 беспоповца.
Керженские общины беспоповцев поддерживали тесные связи с крупнейшим беспоповским центром — Выголексинским общежительством. В 1698 г. выговцы, обсуждая проект перехода из государственных в помещичьи крестьяне, в случае неудачи своего замысла предусматривали переселение на К. В 1705-1712 гг., спасаясь от голода, часть выговцев перебралась на К. Несколько раз посетил К. один из лидеров Выга Андрей Денисов (см. в ст. Денисовы).
Внутренний вид моленной в Оленевском скиту. Гравюра с рис.
А. П. Мельникова. Кон. XIX в. (ГПИБ)
Внутренний вид моленной в Оленевском скиту. Гравюра с рис. А. П. Мельникова. Кон. XIX в. (ГПИБ)
На К. старообрядцы неоднократно созывали соборы. В 1703 г. состоялся собор поповцев, на котором присутствовали делегаты «от различных стран Сибирския земли, и от Чернаго моря, и донских степей, и от различных градов». Собор утвердил послание к беспоповцам различных регионов страны с осуждением их позиции. В 1710 г. на К. состоялся еще один собор, осудивший деятельность беспоповцев и отправивший послание к ним «во Псков с уездами, в Новгород и за границу». Споры между нижегородскими поповцами и беспоповцами нередко перерастали в столкновения, при этом в трудные времена старообрядцы К. объединяли свои усилия для сопротивления властям. Примером такой солидарности может служить факт помощи беспоповцев-выговцев поповцам-дьяконовцам в составлении «Дьяконовых ответов». Известны случаи, когда беспоповцы отдавали своих детей «в научение» в скиты поповцев.
Так, напр., поступил нижегородский обер-ландрихтер С. Нестеров, тайный беспоповец, отправивший пасынка учиться в скит к поповцам-онуфриевцам, к которым он и его жена неоднократно «в келью приезжали» (Есипов. Раскольничьи дела. Т. 2. С. 211). Для К. также был характерен смешанный тип поселений поповцев и беспоповцев.
К нач. XVIII в. в Заволжье находилось 94 старообрядческих скита. С этого времени К. стал районом концентрации беглых крестьян. В ходе переписи 1720 г. выяснилось, что мн. волости этого региона были почти полностью заселены беглыми, в частности в Керженской и Хохломской волостях «явились все пришлые» (Козлова Н. В. Побеги крестьян в России в 1-й трети XVIII в. М., 1983. С. 132). Массовое бегство крестьян на К. объяснялось недовольством населения из-за тяжелых налогов и реформ. В 1713 г. Л. Баторов свидетельствовал, что многие «всякого чину люди, сходцы с Москвы и с разных других городов» бегут на К. «от брадобрития» (Доклады и приговоры, состоявшиеся в Правительствующем Сенате в царствование Петра Великого.
СПб., 1888. Т. 3. Кн. 2. С. 605). В ходе переписи старообрядцев в 1719-1720 гг. в нижегородском Заволжье был зафиксирован 3591 «келейный житель», среди них 1500 беспоповцев, 1275 софонтиевцев, 607 онуфриевцев и 209 дьяконовцев.
Вслед. гонений на старообрядцев со стороны Питирима (Потёмкина) (Нижегородский епископ в 1719-1738) в 10-х гг. XVIII в. большинство скитов на К. было разорено. В 1720 г. был казнен диак. Александр, Онуфрий ок. 1719 г. ушел на Белое м., Иона Белбажский был заключен в монастырь, Сергий (Крашенинников) скрылся в Сибири. Старообрядцы бежали с К. на Север, Урал, Ветку и в Стародубье. В результате переселения староверов с К. на Урал и в Сибирь (под защиту привилегий, полученных в 1702 Демидовыми для развития металлургии) было положено начало поповскому направлению в старообрядчестве Сибири, которое со временем превратилось в крупнейшее часовенное согласие. Разгрому К. предшествовала письменная полемика: на вопросы Питирима керженские старообрядцы по требованию последнего подали «Дьяконовы ответы» (написанные на Выге беспоповцами С.
и А. Денисовыми). В ответ еп. Питирим издал в 1721 г. «Пращицу противу вопросов раскольнических».
Молельни Чернухинского скита. Фотография М. П. Дмитриева. Нач. XX в. (РГБ)
Молельни Чернухинского скита. Фотография М. П. Дмитриева. Нач. XX в. (РГБ)
В 40-х гг. XVIII в. часть тайных старообрядческих поселений на К. была возрождена. Еп. Димитрий (Сеченов) в 1743 г. сообщил в Синод о наличии в Заволжье более 50 скитов, в которых жил 791 чел. (РГИА. Ф. 796. Оп. 24. Д. 16а. Л. 1-44). В 1755 г. общее число скитников в Балахнинском и Юрьевецком уездах, записанных в платеж, достигло 1339 чел. (251 мужчина и 1088 женщин). В 1760 г. власти вновь зафиксировали увеличение численности скитских жителей на К. (Там же. Оп. 42. Д. 118. Л. 1-1 об.). Благодаря либерализации правительственной политики по отношению к старообрядчеству при имп. Екатерине II Алексеевне (1762-1796) в нижегородском Заволжье были возобновлены старые и появились новые скиты, к 1788 г.
здесь действовали 54 скита, в к-рых жили 8 тыс. чел.
В 1777-1779 гг. жители К. приняли участие в полемике о способе приема в старообрядчество иереев из правосл. Церкви. Полемика началась после того, как на Рогожском кладбище, где установилась практика приема беглых иереев через миропомазание, в 1777 г. было сварено «миро». Противниками мироварения и приема иереев 2-м чином стали Михаил Калмык и настоятель Успенского мон-ря близ посада Злынка (ныне город Брянской обл.) Никодим, предлагавшие принимать священников через отречение от ересей (3-м чином). Завязалась переписка с участием основных беглопоповских центров страны. Свое несогласие с Михаилом Калмыком в виде «Беседословия, или Увещания, о церковном несогласии» высказали в т. ч. керженские и городецкие иноки и инокини с окрестными жителями (РГБ. Ф. 247. № 596. Л. 49 об.- 53).
На рубеже XVIII и XIX вв. в Макарьевском у. Костромской губ. имелось 6 зарегистрированных скитов, в к-рых числились 35 чел.; в Семёновском у. Нижегородской губ.
было учтено 26 келейных поселений, в к-рых проживали 1362 чел. (преимущественно женщины). Выделялись многолюдством Комаровский (331 чел.), Оленевский (266 чел.), Быстренский (101 чел.) и Ворошиловский (99 чел.) скиты. В нач. XIX в. на К. по-прежнему преобладали поповцы, хотя оставались и приверженцы беспоповщины — спасовцы и поморцы. К 1826 г. в 28 скитах проживали 2839 чел., в т. ч. 2320 поповцев, 337 спасовцев, 182 поморца. Часовен и моленных, по офиц. данным, было 75, в т. ч. 72 поповские, 2 — Спасова согласия и 1 — поморская. Плохая почва не позволяла керженским скитникам активно заниматься земледелием. Они либо жили на подаяние от единоверцев, либо «кормились работою своею»: «били шерсть», летом собирали и продавали окрестному населению ягоды и грибы, а на вырученные деньги покупали хлеб и др. продукты, зимой «мужеск пол плели лапти, а женск прял пряжу».
После 1826 г. был проведен ряд правительственных мероприятий для уничтожения старообрядческих скитов: было запрещено строить новые и поправлять старые моленные, устраивать их в домах и иметь колокола, в 1836 г.
повторно запретили приписывать старообрядцев к скитам. В том же году был основан Покровский единоверческий жен. монастырь близ Семёнова, в к-рый перешли неск. скитниц. В 1847 г. нижегородский губернатор возложил надзор за старообрядческими скитами на своих чиновников особых поручений, одним из них был П. И. Мельников (А. Печерский). В 1848 г. Мельников запечатал Благовещенский скит, основанный в 1814 г. иноком Тарасием на правом берегу Керженца, и убедил Тарасия перейти в единоверие; в 1849 г. был открыт керженский Благовещенский единоверческий мон-рь, первым игуменом которого стал Тарасий. В 1849 г. Мельников склонил к единоверию Осиновский жен. скит, в следующем году скит был преобразован в Осиновский единоверческий жен. монастырь. В это же время из скитов были изъяты иконы, почитавшиеся старообрядцами чудотворными: Казанский образ Божией Матери из скита Ст. Шарпан был вывезен в единоверческий Благовещенский мон-рь, икона свт. Николая Чудотворца из Оленевского скита была передана в Осиновский единоверческий мон-рь.
Могила старца Софонтия на Деяновском кладбище. Фотография М. П. Дмитриева. Нач. XX в. (РГБ)
Могила старца Софонтия на Деяновском кладбище. Фотография М. П. Дмитриева. Нач. XX в. (РГБ)
К 1853 г. число керженских скитов уменьшилось до 16, в них было 976 жителей (преимущественно женщины), в т. ч. 934 поповца, 25 спасовцев и 17 поморцев. Весной 1853 г. был издан имп. указ о закрытии керженских скитов, их жители были приписаны к гос. крестьянам Хвостиковской и Хохломской волостей Семёновского у. Несмотря на это распоряжение, в 1854 г. на К. оставалось 8 келейных поселений. На рубеже XIX и XX вв. на К. действовали 4 небольших жен. скита: Чернухинский (в 5 верстах от Семёнова), Оленевский, Комаровский (близ Семёнова), Улангерский. Они были разогнаны в кон. 20-х — нач. 30-х гг. XX в., насельницы перешли в соседние деревни. Последняя настоятельница комаровских келий мать Манефа умерла в 1934 г., похоронена на кладбище в Комарове, ее могила почитается старообрядцами.
Одним из факторов, определявших авторитет К. среди старообрядцев, являлось наличие здесь мощей старцев — основателей и руководителей скитов. В сер. XIX в. Мельников свидетельствовал, что Софонтий «доселе считается главнейшим святым беглопоповщины, они (старообрядцы.- Авт.) всегда поминают его в своих молитвах и ходят на поклонение его мощам» (Мельников. Отчет. 1910. С. 109). В наст. время места бывш. Оленевского, Комаровского, Шарпанского скитов, могилы Софонтия, Лотия, Манефы и других посещают старообрядцы как из окрестных деревень, так и из различных регионов России, в т. ч. из Сибири, на местах келейных поселений поставлены памятные кресты.
Керженское старообрядчество оказало сильное влияние на творчество Мельникова, М. В. Нестерова. В дилогии Мельникова (Печерского) «В лесах» (1871-1874) и «На горах» (1875-1881), где описана преимущественно жизнь керженских скитов, впервые в рус. лит-ре XIX в. был создан положительный образ старообрядца. Глубокое понимание людей «старой веры» отразил Нестеров на своих полотнах: «На горах», «За Волгой», «Великий постриг», «На Волге», «Две сестры» и др.
Нижегородский фотограф М. П. Дмитриев в нач. XX в. запечатлел виды и святыни К. и издал серию открыток (ГАНО. Колл. фотографий М. П. Дмитриева). Керженские старообрядческие типы привлекали художника и фотографа А. О. Карелина.
В 1922-1936 гг. существовало единоверческое Керженское викариатство Нижегородской епархии, названное по с. Керженец (ныне поселок Борского р-на Нижегородской обл.). Керженский епископ служил в с. Бор (ныне город, районный центр Нижегородской обл.), расположенном неподалеку от с. Керженец.
В 1994 г. нижегородский Ин-т рукописной и старопечатной книги российского Поволжья начал работу по изучению св. мест старообрядчества. Исследования, проведенные институтом, легли в основу постановления законодательного собрания Нижегородской обл. 1995 г. «Об объявлении памятных мест, связанных с историей старообрядчества, мест паломничества и поклонения старообрядческим святыням, расположенных в Семёновском районе, достопримечательными местами Нижегородской области и памятниками истории областного значения».
Этим постановлением дер. Б. Оленево (бывш. Оленевский скит) объявлена историческим населенным местом Нижегородской обл., скиты Комаровский, Смольяны, Ст. (Пустой) Шарпан, Нов. Шарпан и «Святой колодчик с могилами сожженных» возле дер. Осинки — достопримечательными местами. Памятниками истории считаются могилы подвижников «старой веры» Софонтия, Трифиллия, Иосифа, Никодима, Даниила «и с ним две тысячи сестер и братьев сожженных», схимниц Агафии, Прасковеи, Феклы.
Ист.: Иоаннов А. (Журавлев А. И.). Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках. СПб., 1799. 4 ч.; Алексеев И. История о бегствующем священстве // Летописи Тихонравова. 1862. Т. 4. С. 61-63; Есипов Г. В. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии. СПб., 1861. Т. 1. С. 557; 1863. Т. 2. С. 6-14, 186, 211, 258-260; Филиппов И. История Выговской старообрядческой пуст. М., 1862. С. 137; МДИР. 1887. Т. 8: Историко- и догматико-полемические сочинения первых расколоучителей.
С. 240-242, 246, 260, 308; Архангелов С. А. Среди раскольников и сектантов Поволжья: Ист.-бытовые очерки раскола и сектантства в Нижегородском крае. СПб., 1899; Мельников П. И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губ. за 1854 г. // Сб. Нижегородской губ. УАК. Н. Новг., 1910. Т. 9: В память П. И. Мельникова (А. Печерского).
Лит.: Состояние раскола в Нижегородской епархии по смерти Преосвящ. Питирима до кон. XVIII ст. // Нижегородские ЕВ. 1867. № 5. С. 117-128; Смирнов П. С. История русского раскола старообрядства. СПб., 18952; он же. Из истории раскола 1-й пол. XVIII в. СПб., 1908; он же. Споры и разделения в русском расколе в 1-й четв. XVIII в. СПб., 1909. С. 39-41, 125-127, 141, 280-282, 316-328; Прилуцкий Ю. В захолустьях. Семёнов, 1917; Демкова Н. С. Житие протопопа Аввакума: (Творческая история произведения). Л., 1974. С. 131-132; Беляева О. К. Полемические сборники и сочинения старообрядцев диаконовского согласия: (Нек-рые предв. замечания) // Христианство и церковь в России феодального периода.
Новосиб., 1979. С. 211-216; Юхименко Е. М. Новые материалы о начале Выговской пустыни // ТОДРЛ. 1993. Т. 47. С. 328-337; она же. Новое о старце Ефреме Потемкине // Старообрядчество в России (XVII-XX вв.): Сб. науч. тр. М., 2010. Вып. 4. С. 21-56; Бахарева Н. Н., Белякова М. М. Изучение и государственная охрана мест, связанных с историей старообрядчества в Нижегородской обл. // Мир старообрядчества. М., 1998. Вып. 4: Живые традиции: Результаты и перспективы комплексных исследований: Мат-лы междунар. науч. конф. С. 132-139; Духовная литература староверов востока России XVIII-XX вв. Новосиб., 1999. С. 31, 625-626; Сироткин С. В. Устный Керженский синодик // Старообрядчество в России (XVII-XX вв.). М., 1999. С. 290-300; Морохин А. В. Заволжские старообрядческие скиты в 40-50-х гг. XVIII в. // Нижегородские исследования по краеведению и археологии. Н. Новг., 2001. С. 144-151; он же. Керженец как центр «скитского жительства» в кон. XVII-XVIII вв.: (По мат-лам допросных речей старообрядцев) // Язык, книга и традиционная культура позднего рус.
средневековья в жизни своего времени, в науке, музейной и библиотечной работе XXI в.: Тр. 2-й Междунар. науч. конф. М., 2011. С. 399-411. (Мир старообрядчества; Вып. 8).
А. В. Морохин, С. В. Сироткин
Керженский край. Потайная земля.: varandej — LiveJournal
В прошлой части я показал Семёнов, «столицу» не только матрёшек и хохломских росписей, но и Нижегородского Заволжья, или Керженской земли, которую в своё время Мельников-Печерский коротко назвал «В лесах». Ныне её пересекает железная дорога, построенная в 1920-е годы, но до революции от Костромы до Казани тянулся край глухих лесов без больших городов и дорог, этакое подпространство, большой остров почти сибирской глухомани в обжитой Средней полосе. Здесь, в дебрях у реки Керженец, в мифической Китежской Руси, в 17 веке образовался едва ли не главный из многочисленных анклавов староверия (ведь не случайно иногда всех староверов называли кержаками!), а прямо напротив «на горах» Правобережья стояли большие города типа Нижнего Новгорода.
Заволжские староверы жили закрыто, но богато, пользуясь близостью Нижегородской ярмарки, и центрами их цивилизации были «скиты» — что-то среднее между селениями и монастырями, каждый из них в глухом лесу представлял собой кольцо мужских или женских «обителей» вокруг «часовни», то есть моленной. Нынешняя Керженская сторона в ХХ веке почти опустела и сделалась чем-то вроде «обетованной земли» староверия, краем святынь и чтимых кладбищ среди всё тех же глухих лесов.
Прямо сказать, осмотрели мы с dima1989 этот край не очень успешно — староверческий мир уж слишком потайной и искать эти святыни реально сложно. Когда-нибудь я, наверное, сюда вернусь, а пока буду регулярно ссылаться на знатока этих мест cheger. Но всё же атмосферу таинственного края старой веры, забытой Китежской Руси, мне кажется нам прочувствовать удалось, так что пост этот не столько об отдельных скитах, сколь о Керженской стороне в целом.
…Как вы помните, Волгу мы пересекли на пароме у Макарьева с его огромным монастырём, расцветшим близ ярмарки.
От него мы и поехали через Бор на Семёнов. Нижегородское Заволжье от Правобережья отличается просто разительно — представьте себе, что вы телепортировались откуда-нибудь из под Тамбова куда-нибудь под Вологду, буквально за рекой было Черноземье, а тут — настоящий Русский Север. И в десятке километров от Макарьева дорога пересекает собственно Керженец — реку в общем маленькую, но великую:
2.
Больше всего впечатляют песчаные берега — это ведь не снег, а песочек. Нижегородское Заволжье представляет собой классическое полесье, где из-за этого песка на земле плохо растут сельхозкультуры, зато прекрасно растут сосны.
3.
Полесий вообще-то много, они по всей Средней полосе чередуются с опольями, но Полесье по умолчанию — одно, вдоль Припяти, и что-то неуловимо общее с ним ощущается и здесь. И деревянная Пятницкая церковь в Ямнове, деревне из огромного куста Красное Рамень у дороги из Макарьева в Бор, хотя и новодел (2000-2003), а поразительно напоминает «муравьёвки» — православные храмы, централизованно строившиеся в западных губерниях при Михаиле Муравьёве-Виленском, чтобы ускорить переход населения в православие из католичества:
4.
Вообще, как известно, «самая жестокая борьба — внутривидовая», искоренение религий для Российской империи (в отличие, кстати, от Царства Русского) было не характерно, но для двух альтернативных форм православия — космополитичного греко-католичества и изоляционистского староверия — всё было иначе. И если униатство в западнорусской губерниях удалось искоренить почти полностью, то раскольничество сопротивлялось неистово. Ну а прибежищем обеих вер стала прилегающая к России части Австро-Венгрии — ведь и староверие впервые оформилось в полноценную конфессию в Белой Кринице на Буковине, и «белокриничников», впервые после Раскола обзаведшихся своими иерархами и рукоположением священников, в 19 веке другие староверы дразнили «австрийцами». Вряд ли обо всём этом думали строители Ямновской церкви, но сходство с «муравьёвками» западных губерний впечатляет.
4а.
А вот старообрядческих церквей тут особо и нет (парочку полуразрушенных, из которых одна аж на Ветлуге, а другая единоверческая, нашёл в своё время cheger, плюс очень красивый действующий каменный храм в Малиновском скиту), легче всего найти их в городах — я уже показывал церковку в Семёнове и недействующую Городецкую часовню в Городце.
Что интересно, в Заволжье уживались староверы нескольких течений: «австрийцы» (уже упомянутые), «часовенники» (эти принимали «беглых» священников из новообрядчества, но как и беспоповцы, верили, что на Земле воцарился Антихрист) и даже беспоповцы относительно умеренного Поморского согласия. Здесь же — единоверцы, обращённые по сути насильно, но сохранявшие нормальные отношения со староверами. Старейшим из всех скитов считался Оленевский скит, основанный по преданию ещё в 1439 году возвращавшимся из ордынского плена Макарием Желтоводским, и у того скита ещё стоит небольшая деревенька. В первые десятилетия Раскола «столицей» Керженского края был скит Смольяны, основанный в 1656 году московскими боярами-раскольниками Сергеем Салтыковым, Спиридоном и Ефремом Потёмкиными, возглавленный монахом Дионисием, имевшим запас миро и святых даров, освящённых ещё до Никона, и разрушенный в 1694 году, причём настоятеля Феодосия приговорили к сожжению. В последующие века «столицей» был Комаровский скит, о котором расскажу позже.
А вот дореволюционные обитатели скитов — вглядитесь в их лица:
5а.
Надо сказать, живут староверы тут и ныне, но нам увидеть их не довелось — так что снова отсылаю к cheger, у которого есть отдельный пост о людях. Прямо сказать, на его фотографиях лица как-то повеселее, в то время как на дореволюционных снимках староверы как-то особо чисты, но мрачны — видно, что они живут этакими партизанами духа в страшном мире, где Зло уже победило.
5б.
Скиты же их выглядели как-то вот так, и чисто внешне на деревни походили куда больше. Теоретически, обители строились «стаей» — многосрубной двухэтажной избой с общим хозяйственным двором, устроенной по сути как общежитие со множеством комнат-«келий» у длинного коридора, но видимо их фотографий не сохранилось в природе.
5в.
Разорялась эта цивилизация трижды, дважды быстро возрождаясь. Первое «Питиримово разорение» учинил в 1719-37 годах нижегородский архиепископ Питирим, бывший старовер-«расколоучитель», перешедший в никонианство, и действовал против своих бывших братьев по вере он очень жестоко — с казнями, избиениями старцев, самосожжениями непокорившихся: ему противостояли те нистовые соратники и последователи протопопа Аввакума, несгибаемые и фанатичные.
Следующее «Мельниково разорение», или «Выгонку» возглавлял не кто-нибудь, а сам Павел Мельников-Печерский, в 1850-52 годах изучавший здешних староверов в этнографической экспедиции, по мотивам которой много лет спустя написал свои знаменитые книги, а в 1853-м собственноручно изученый мирок по заданию губернских властей последовательно искоренявший. Ему противостояли совсем другие староверы — хитрые, скрытные, деловитые, за несколько поколений приучившиеся жить во враждебной среде, но и время тогда было уже не столь жестокое, и методы использовались более гуманные: депортации, опечатывания моленных, налоговая и служебная дискриминация, благоприятсвование переходу в единоверие и даже просто беседы «по душам», в общем крови тогда пролилось на порядок меньше, но и Мельников вошёл в староверческий фольклор этаким Антихристовым приспешником, что летал на змие, глядел сквозь стены и бесовски обольщал людей. Как бы то ни было, первые два разорения проводились людьми, знавшими эту цивилизацию изнутри, а вот третье разорение случилось при Советах, в 1920-30-е годы, и было гораздо тупее и вероломнее — и может быть именно поэтому стало для Керженских скитов необратимым.
6.
В нынешнем Керженском краю основной элемент староверческого прошлого — кладбища, оставшиеся как от скитов, так и от простых деревень. Первым и самым крупным из увиденных оказался Городинковский некрополь у деревень Мерино и Взвоз, по легенде на месте древнего мерянского города Мери, стоявшего ещё в 11 веке. И хотя место это буквально километрах в 10-15 от Семёнова, найти его оказалось весьма непросто — свернули с большой дороги, покатались туда-сюда по разбитому асфальту просёлки, и наконец у проезжавшей мимо «Газельки» узнали, где свернуть на даже не грунтовку, а просто укатанные колеи в высокой траве, по которым до кладбища ещё пара километров. Причём, понятно, указателя нет, с дороги кладбище не видно, а такие повороты там через каждую сотню метров и все на одно лицо. В общем, поиск каждого объекта тут может быть делом на пол-дня, поэтому мы и увидели так мало. Но само кладбище оставило неизгладимое впечатление:
7.
Вдали от сёл, под сводами леса, безлюное, но не заброшенное, потрясающе чистое, без оградок, зато с голбецами — так называют эти столбики с «домиками», характерный элемент именно старообрядческих кладбищ, видимо принесённый прямиком из 17 века.
Что интересно, в разных краях и голбецы разные — в дельте Дуная или в Латгалии они выглядят совсем иначе, а например на Иргизе я их и вовсе не видел, но в облике самого кладбище что-то неуловимо общее с этим местом было и там. Попадаются тут и другие необычные могилы — например, крест, привязанный к дереву или крест, впечатанный в могильную насыпь:
8.
Кладбище довольно обширно, и его дальняя часть выглядит более запущенной и замшелой:
9.
Одно из красивейших сельских кладбищ, что я когда-либо видел:
10.
Что же до скитов, то как уже говорилось, с их поисками мы в общем потерпели неудачу. Из Семёнова мы выехали на северо-восток и свернули в Малом Зиновьеве со строящейся церковкой…
11.
…на второстепенную дорогу — вот так выглядит это крупное по здешним меркам село из окрестных полей:
12.
Мы знали о том, что в его окрестностях находятся целых два скита — Старый и Новый Шарпан. Шарпан был одним из старейших скитов, в 1657 году его основал соловецкий инок Арсений, привезший туда чудотворный список Казанской иконы Божьей Матери и поверие, что пока хранится икона — скит живёт.
Там же поселилась схимница Прасковья, которую молва объявила «чудом выжившей» царевной Софьей, в темницах Новодевичьего монастыря многое переосмыслившей (ведь на самом деле она староверов гоняла похуже Петра) и обратившейся в древлеправославие. Поверье об иконе сбылось: Шарпан оказался единственным скитом, пережившим Питиримово разорение, и к концу 18 века в нём жило порядка 2000 человек. Мельников оказался хитрее — прилетев верхом на змие, бесовским зрением сквозь стены он углядел икону, схватил её и был таков… на самом деле, разумеется, об этом поверии он узнал в этнографичесих экспедициях и знанием своим коварно воспользовался, но факт остаётся фактом — после похищения Казанской иконы скит зачах буквально за пару лет. В 1853 была уничтожена моленная, но уже в 1860-е годы в нескольких километрах от Пустого Шарпана матушка Феврония основала Новый Шарпан, просуществовавший до 1928 года.
13.
Мне очень хотелось взглянуть на Царицыну могилу «Софьи»-Прасковеи, 12 захоронений вокруг которой молва отождеставляла с 12 стрельцами, сопровождавшими побег из Новодевичьего монастыря.
В одной из деревень мы спросили дорогу у женщины, грузившей с мужем машину, и муж тут же оживился — конечно, знаем, сами туда ходим порой, езжайте за нами! Однако помня карту, я понял, что едем мы явно слишком долго — речь шла не о Старом (расположенный куда ближе к дороге, он куда более глухой), а о Новом Шарпане.
14.
Как и в случае с кладбищем, он затерян в полях — мужик показал нам деревья, на которые держать ориентир, а идти пришлось пешком, так как дорогу преграждала глубокая грязь, в которой на машине мы побоялись завязнуть. Зато какая подлинная Русь!
15.
Новый Шарпан оказался рощей со следами каких-то построек — не остатками, а именно следами, ямами на месте погребов, колодцев, пруда…
16.
Среди них — кривая ограда:
17.
В ограде — одинокая могила матушки Февронии. На наших глазах из рощи вышли двое мужиков и уехали на машине — но пришли ли они почтить могилку или же по каким-то более мирским делам — судить не берусь.
Тем не менее, ненавязчивое присутствие тут ощущается — как и Городинкоске кладбище, место безлюдное, но не заброшенное:
18.
За воротами — ещё один крест в ограде, почти таких же очертаний, но только ограда замшелая да покосившаяся. Это памятник самому скиту, но дата неверна — как уже говорилось, разогнали его в 1928 году.
19.
Искать Старый Шарпан мы не рискнули, поэтому поехали по той дороге дальше — к Комаровскому скиту. По дороге деревенька Рождественское, типичного для этих краёв северного вида. Собственно, в ней мы дорогу на Шарпан и спрашивали:
20.
21.
Мне нравится, как переводят «глухомань» на английский — «solitary land», «Одинокая земля». Она и есть:
22.
Прилегающую к Комаровскому скиту деревеньку Елфимово мы проехали бех остановок и остановились на совхозной базе, облик которой вряд ли изменился со времён коллективизации. До скита ещё пройти пару километров через речку, дорогу я спросил у сторожа, которого разыскал в одном из гаражей за телевизором.
Край тут настолько сонный, что даже сторож оказался спокоен и в целом дружелюбен, уж по крайней мере присутствие нашей машины на базе его не смущало:
23.
По легенде, Комаровский скит основал некий человек из Торжка по прозвищу Комар ещё в годы Раскола, и первоначально он не слишком выделялся среди других скитов, разрушенный в 1737 году и возрождённый в 1762-м. Однако затем, с легализацией староверия (когда в Москве появились Рогожский и Преображенский посёлки) и эпидемией чумы в столице сюда пришли три старовера из Москвы, ставшие едва ли не самыми уважаемыми обитателями Заволжья: Иона Курносый, писатель и начётчик с Демидовских заводов, Игнатий Потёмкин, якобы дальний родич Григория Потёмкина, инвалид русско-турецких войн, и Манефа Старая, вокруг которой в итоге и сплотился весь скит. В начале 19 века тут опять же жило порядка 2000 человек, и ныне на месте скита огромное поле:
24.
Всего тут было несколько десятков обителей. Ионина обитель выродилась к 1840-м годам — её настоятель Павел тайно перешёл в никонианство, но продолжал руководить скитом, скрывая своё предательство, ради личной выгоды, а посмертно всё завещал новообрядческим церквям.
Осталась, однако, огромная старая сосна, считавшаяся чудотворной — её кору грызли старадавшие от зубной боли, но и её свели в конце 19 века. Игнатьева обитель была разрушена в «Выгонку», при этом её тогдашний настоятель пытался прикрыться якобы екатерининской охранной грамотой, сохранившейся, увы, лишь в устной форме. После Выгонки Комаровский скит стал чисто женским, а Мать Манефа стала основоположницей династии — само собой, не по крови, а по крещению: после смерти в 1816 году она стала зваться Манефой Старой, а скит до 1877-го возглавляла Манефа Новая, благодаря которой он и пережил Выгонку, сам же Мельников сделал Манефу Новую одним из главных персонажей своего романа. Наконец, была и Манефа Последняя, умершая в 1934-м году. По краям поля — несколько кладбищ, одно из них на заглавном кадре, вот его же закоулки:
25.
Ещё одно кладбище без ограды на дальней стороне поля, причём большая часть его крестов почему-то повалены:
26.
Там мы нашли могилу Манефы Последней:
27.
Но сердце Комаровского скита — могилу Манефы Старой, мы искали битый час и так и не нашли — то ли она слишком уж глубоко в лесу и ткнувшись по окрестным тропкам, я слишком рано повернул, то ли меня не пустило к ней что-то иррациональное… А жаль — там каменное надгробие со старинной надписью, а над ним навес с колоколами, практически целая часовня. Поэтому опять же отсылаю к посту cheger о Комаровском ските. Могила Манефы Новой и вовсе не сохранилась. Вот лишь опять какие-то остатки домов:
28.
Поле Комаровского скита от края до края. Полтора века назад тут стояло по сути большое и шумное село, и чтобы это поле перейти — нужно минут 15:
29.
Обескураженные такой неудачей, мы вернулись к машине. В принципе скитов и просто святых мест тут очень много — вот их обзор в википедии, а вот ещё несколько постов cheger: Осинковский скит с могилами старцев, совершивших в годы Питиримова погрома самосожжение в срубах-землянках; Ключевая гора, или Виселица, где Питирим казнил 19 старцев, пытавших вступить с ним (и вообще новообрядчеством) в диспут; «рядовые» Чернухинский, Городинский и Якимов, Одинцовский, Фундриковский, Улангерский, Осинковский скиты.
Ещё можно отметить Корельский скит, основанный Анфисой Колычевой, дальней родственницей Филиппа Митрополита, и бывший центром беспоповства на Керженце, или часовни в Кулагино (такой же склеп-навес, как у Манефы Старой) и Шарпано (с Шарпанскими скитами никак не связана) у дороги на Нижний Новгород. В общем, думая, куда ещё податься, мы выехали на ту же дорогу в Малое Зиновьево и взяли по ней курс на север, к деревням Фундриково и Улангерь:
30.
Вот интересно, что за изба, увешанная крестами? Я даже не помню, в какой деревне снято… А после Выгонки в здешних деревнях оставались тайные моленные:
31.
Село Фундриково типично заволжского облика — всё же здесь полноценный Русский Север:
32.
Внутри эти избы может устроены и иначе, чем обители скитов, но сами пейзажи не так уж и поменялись, и есть в этих рядах домов что-то общее с старообрядческим селениями Забайкалья:
33.
Просто избы. Вообще, деревня тут умирающая, и подозреваю, приличные дома принадлежат в основной массе нижегородским дачникам:
34.
35.
А в конце деревни — крест:
36.
Фундриковский скит, находившийся ближе к деревне, был небольшим, и куда как интереснее соседний Улангер с таким донельзя марийским названием… принесённым, тем не менее, с запада, из костромской земли, где Старый Улангерь сгорел от удара молнии (а это ещё и очень недобрый знак, считавшейся Божьей карой), после чего насельницы ушли на Керженец. Новый Улангер ещё называли Боярским скитом — его основали в 1780-х годах помещицы Феодосия Сухонина и Акулина Свечина из окрестностей костромского Галича, и обители тут были и мужские, и женские, и поповские, и беспоповские, от других скитов же Улангер отличался тем, что в основном в нём жили представители знатных родов, к которым добавились в 19 веке купцы и купчихи (а что староверческие купцы были богаче и влиятельнее иных дворян, я писал не раз — как и евреи, в условиях гонений староверы развели феноменальную деловитость). В Выгонку предполагалось обратить Улангер в единоверие и переселить туда насельников Комаровского и Оленевского скитов, но что-то не задалось и в 1858 году он был разорён.
Тем не менее, кресты да гати манили:
37.
На месте скита — одинокий дом, хозяин которого, как мне показалось, был из большого города — может, нижегородец, а может и москвич или петербуржец, но про староверов говорил «они».
38.
Прямо за его домом — гигантская 300-летняя сосна, почитавшаяся когда-то священной:
39.
Причём хозяни обратил моё внимание на то, что сосна это какая-то неместная, другого вида, как он сам предполагает — крымская, хотя учитывая, что моя предшествующая поездка была как раз по Крыму, всё же я бы с ним не согласился, не видел там сосен такого размера, а в здешнем климате им тем более так не вымахать. Антон Уманский в комментариях предположил, что это скорее сибирский кедр, который в некоторых краях сажали около церквей (потому что хоть и не те, что упомянуты в Библии, но тоже называются кедрами).
40.
Хозяин же отвёл меня в рощу у дома и показал там несколько каменных могил, непохожих на захоронения иных керженских кладбищ и своим видом так и напоминающих о том, что это был Боярский скит:
41.
Это не ржавая железяка, а каменное надгробие — обратите внимание на крест:
42.
Всё же есть в Дороге что-то иррациональное, словно связь с духами места. В Комаровском за час поисков мы не нашли довольно крупный и чтимый объект, о котором я точно знал, что он там есть и как он выглядит. В Улангере — за несколько минут находим то, о чём я никогда раньше не слышал.
43.
Напоследок, выжимая последнее из догоравшего дня (а тучи вдруг расступились, подарив нам бесценный в октябре час режимного времени) мы поехали в Осинковский монастырь, расположенный в нескольких километрах от Фундрикова по прямой и километрах в 15 — кружной дорогой через деревни Ивановское, Соколово и Донское. Всё дело в том, что по дороге речка, а через речку всего один мост — зато деревянный:
44.
Деревни тут хоть и грустны, но сказочно красивы. Нижегородское Заволжье стоило поездки, даже если бы мы не нашли вообще ничего!
45.
46.
Кажется, самые красивые наличники, что я когда-либо видел:
47.
Ещё один крест и руины Осинковского Крестовоздвиженского монастыря:
48.
Он зародился в 1849 году как скит, но не успев окрепнуть, был через несколько лет обращён в единоверие, и как единоверческий монастырь, один из форпостов Выгонки, и существовал до советских времён, когда и староверов, и единоверцев, и никониан громили уже безбожники.
49.
Так монастырь выглядел когда-то:
49а.
А таким его увидел мы… но тем не менее, вялотекущая реставрация в обители идёт, и прогнившую крышу с жилого корпуса сбрасывали уже не православные и не безбожники, а явные совершенно мусульмане из далёкой среднеазиатской стороны:
50.
За корпусом рядышком стоят и две обезглавленные церкви — на кадре выше Тихвинская (1879), а по соседству с ней Крестовоздвиженская (1855):
51.
Закат, между тем, почти догорел, и мы решили выбираться на ровный асфальт дотемна. Всё же у Керженских скитов красивая история, и в описаниях здешнего быта чувствуется какой-то, не побоюсь этого слова, драйв: есть в этом всём что-то от андерграунда, от хипповских коммун (но только без фривольностей), в стороне от погрязшего в чём-то не том общества и со своими моральными лидерами, авторитетами, чётким пониманием того, где чужие, а где свои, где Добро, а где Зло.
Потому и не удалось их искоренить ни Питириму, ни Мельникову. А вот ещё какой-то крест — и я показываю даже не все кресты, что нам попались, по их концентрации Керженский край уступает разве что Мезени да поморским берегам. А ещё восточнее по этим лесам, за Ветлугой, лежит другой потайной край Марий Эл, где живут уже не староверы, а настоящие язычники, по сей день молящиеся древним богам в Священных рощах
52.
В общем, двойственное чувство. Довольно бестолковая поездка — и сильнейшие впечатления даже от того немногого, что мы сумели найти. Умирающий в общем край, как и весь Русский Север — но странное ощущение чистоты, присутствие некоего мощного Духа. Скорее всего, съезжу сюда когда-нибудь ещё раз, тем более в Нижний Новгород наведаться по 7-му разу и нормально по нему погулять (напомню, что прошлые визиты были все в 2002-2006, с плёночной мыльницей, а в этот раз не до прогулок по городу было) в моих планы входит.
Но вообюще-то, ведь от самой Москвы мы с dima1989 ехали в Китеж, вернее к месту его сокрытия, о котором — в следующей части, заключительной в этой серии.
ВЕРХНЯЯ ВОЛГА-2014. Часть 2: поиски Китежа
Обзор двух частей и оглавление.
Дорога к Волге
Дрезна.
Орехово-Зуево. Орехово.
Орехово-Зуево. Крутое и Зуево.
Непарадная Владимирщина. Петушки, Лакинск, Собинка.
Гороховец. Средневековый русский городок.
Нижегородчина — Россия в миниатюре.
Зарисовки по окрестностям. Бор, Кстово, Заволжье, Пурех.
Чкаловск. Город советской легенды.
Городец. Музеи и промыслы.
Городец. По городу.
Григорово и Вельдеманово. Родина антагонистов.
Большое Мурашкино. Дворцы в захолустье.
Лысково и Макарьев, переправа в Заволжье.
Семёнов. Матрёшкин град.
Керженская сторона. Потайной край староверия.
Светлояр, где скрылся Китеж.
PDF (2,36 Мб) >> Полный номер: Носкова О.С. Пернатые хищники в Государственном природном заповеднике «Керженский» после лесных пожаров 2010 г. Реферат г. На основе данных пятилетнего мониторинга летнего населения птиц в заповеднике «Керженский» после катастрофических пожаров 2010 г. проанализировано пространственное распределение хищных птиц (преимущественно хищных птиц – соколообразных). Основные типы местообитаний были обследованы линейным учетом. Всего отмечено 17 видов хищников. Здесь представлено обилие каждого вида. Ястреб-тетеревятник ( Accipiter gentilis ), евразийский перепелятник ( Accipiter nisus ), обыкновенный канюк ( Buteo buteo ) и Eurasian Hobby ( Falco subbuteo ) были наиболее распространенными видами хищников в заповеднике. Ключевые слова хищных птицы; Государственный природный биосферный заповедник «Керженский»; лесные пожары; период размножения; послегнездовой период; плотность населения Каталожные номера Бакка С. Бакка С.В., Киселева Н.Ю. Орнитофауна Нижегородской области: динамика, антропогенная трансформация, сохранение: Монография. Н. Новгород, 2007. С. 1–124. Красная книга Нижегородской области. Том. 1. Животные. Второе издание. Н. Новгород, 2014. С. 1–446. Курочкин Д.В., Коршунов Е.Н. Аннотированный список птиц Государственного природного заповедника «Керженский». – Материалы по фауне «Нижегородского Заволжья». Известия Государственного природного заповедника «Керженский». Н. Новгород, 2002. Вып. 2: 31–49(на русском). Новикова Л.М. Дифференциация гнездовых местообитаний хищных птиц в ГБПЗ «Керженский», Россия – Охрана пернатых пернатых. 2011. 22: 176–190. Носкова О.С., Рулева Ю.А., Колесова Н.Е., Крупко М.С., Баранов С.А. Государственного природного биосферного заповедника «Керженский»). – Торфяники Западной Сибири и круговорот углерода: прошлое и настоящее: Материалы Четвертого международного полевого симпозиума. Томск, 2014. С. 347–349.(на русском). Отчет о НИР по договору НО-2 от 17.03.2015: Аннотированный список птиц Государственного природного биосферного заповедника «Керженский». Н. Новгород, 2015. Рукопись Государственного природного биосферного заповедника «Керженский». Равкин Ю.С. О методике учета птиц в лесных ландшафтах. – Природа очагового энцефалита на Алтае. Новосибирск, 1967. С. 66–75. Носкова О., Рулева Ю., Колесова Н., Крупко М., Баранов С. Четырехлетние изменения летнего населения птиц после лесного пожара в центре Восточно-Европейской равнины (биосферный заповедник «Нижегородское Заволжье», Россия). 1416 просмотров вверх | 25.11.2021 Международная конференция и семинар по балобанамHerman Ottó Institute Nonprofit Ltd. в сотрудничестве с MME/Birdlife Hungary организует международную онлайн-конференцию и семинар по сохранению балобанов 1-2 декабря 2021 года. Все новости Raptors Conservation 43 Вышел новый номер журнала Raptors Conservation Journal № 43. В этом выпуске опубликованы статьи, посвященные проблеме поражения птиц электрическим током на линиях электропередач в Татарстане и Алтайском крае России и в Западном Казахстане, а также статьи по результатам изучения степного орла в Калмыкии (Россия) и миграций орлов в Западный циркум-гималайский миграционный коридор и угроза со стороны ветряных электростанций. Все публикации |
: материалы пятилетнего мониторинга летнего населения птиц. – Сохранение хищников. 2016. № 32. С. 39-48. DOI: 10.19074/1814-8654-2016-32-39-48
В., Карякин И.В., Киселева Н.Ю., Новикова Л.М. Распространение и численность сов в Нижегородском районе. – Сохранение хищников. 2006. 5: 22–36. URL: http://docs.sibecocenter.ru/programs/raptors/RC05/raptors_conservation_2006_5_pages_22_36.pdf Дата обращения: 20.12.2015.
URL: http://rrrcn.ru/ru/archives/12754 Дата обращения: 20.12.2015.
– X Конференция Европейского союза орнитологов. Испания (Эстремадура, Бадахос), 2015: 448.
Летние популяции птиц гари водно-лесных угодий Керженского заповедника через десять лет после лесных пожаров (Среднее Поволжье, Россия)
Текст научной работы на тему «Летние популяции птиц выгоревших болотно-лесных угодий Керженского заповедника через десять лет после лесных пожаров (Среднее Поволжье, Россия)»
- Носкова О.С. ;
- Колесова Н.Е. ;
- Бокадорова Е.И. ;
- Денисов Д.А.
Аннотация
Наблюдения за населением птиц проводились в течение десяти лет в Керженском заповеднике, пострадавшем от сильных лесных пожаров в 2010 г.
На гари отмечено 126 видов птиц (120 видов в период размножения), для которых рассчитаны средневзвешенные значения численности птиц. Отмечено постепенное увеличение численности видов в период размножения. Птицы лесных опушек и сухих долин появились уже на второй послепожарный год, но их численность увеличилась только на третий-четвертый год. Численность населения птиц увеличилась почти в 2 раза в период размножения за десять лет, в то время как в послегнездовой период существенно не увеличилась. Суммарная биомасса и преобразованная энергия, наоборот, уменьшались, особенно в послегнездовой период. В течение первых шести лет абсолютным лидером по численности был Fringilla coelebs Linnaeus, 1758, а его содоминантом был Anthus tribuliis (Linnaeus, 1758), а в последние два года лидировал Phylloscopus trochilus (Linnaeus, 1758). Доля лидеров в период размножения постепенно снижалась, а видовое разнообразие и сплоченность росли. Птицы кормятся в период размножения в основном на поверхности почвы.