Кто основал муром: История древнего Мурома

Муром

Рисунок 1. Ока у Мурома.

Рисунок 2. Дуб, который пролежал в Оке 300 лет.

Рисунок 3. Зеркало. Племя мурома. Эпоха бронзы.

Рисунок 4. Шумящая подвеска. Племя мурома. 7-9 вв.

Рисунок 5. Подвески, племя мурома. То же время.

Рисунок 6. Застежки. Племя мурома. То же время.

Рисунок 7. Скандинавская фибула. Найдена в окрестностях Мурома. 9 в.

Рисунок 8. Прибалтийские фибулы, то же время.

Рисунок 9. Скандинавский меч (если кликните, увидите два меча), то же время.

Рисунок 10. Булгарская лощеная керамика, 12-13 вв.

Рисунок 11. Старица Оки у Чаадаевского городища.

Рисунок 12. Чаадаевское городище, предполагаемый Муром до 10 в.

Рисунок 13. Икона «Петр и Феврония в житии», 17 в.

Рисунок 14. Петр едет к Февронии, клеймо иконы.

Рисунок 15. Бояре недовольны поведением Февронии. Ее и князя изгоняют из Мурома. Клеймо иконы.

Рисунок 16. Похороны Петра и Февронии. Клеймо иконы.

Рисунок 17. Участники конференции идут по мосту «на Казань», как Иван Грозный.

Рисунок 18. Место Муромского кремля, вид с Оки.

Рисунок 19. То же, вид с кромки кремля.

Рисунок 20. Традиционный дома в Муромском кремле.

Рисунок 21. Муромский кремль на иконе 16 в.

Рисунок 22. Деревянная башня кремля. То же, деталь.

Рисунок 23. Стена, примыкающая к Оке. То же, деталь.

Рисунок 24. Храм в Муромском кремле, то же, деталь.

Рисунок 25. Княжеский дворец в кремле, то же, деталь.

Рисунок 26. Икона Спаса, некогда украшавшая въезд в кремль. 17 в.

Рисунок 27. Часовня Богоматерь Живоносный Источник. Вид из кремля.

Рисунок 28. Храм Николы Набережного. Вид с Оки.

Рисунок 29. То же, вид с кремля.

Рисунок 30. Сивилла «персидская» из храма Николы Набережного.

Рисунок 31. Воскресенская и Введенская церкви, вид с Оки.

Рисунок 32. Спасский монастырь, вид с Оки.

Рисунок 33. Богоматерь Муромская. Икона 18 в.

Рисунок 34. Благовещенский монастырь. Общий вид.

Рисунок 35. Благовещенский храм.

Рисунок 36. Улочка между Благовещенским и Троицким монастырями.

Рисунок 37. Троицкий монастырь, общий вид.

Рисунок 38. Надвратный комплекс Троицкого монастыря.

Рисунок 39. Стены Троицкого монастыря, 1812 г.

Рисунок 40. Деревянный храм Сергия Радонежского в Троицком монастыре, 17 в.

Рисунок 41. Место возле Оки, где стоял станом Иван Грозный.

Рисунок 42. Вознесенская церковь.

Рисунок 43. Орел из разрушенной Николо-Зарядской церкви, 17 в.

Рисунок 44. Подклет 17-18 вв дома Зворыкина (здание музея).

Рисунок 45. Небольшие карстовые провалы — бич муромских лесов.

Рисунок 46. Озеро Свято в районе «ног».

Рисунок 47. Часовня Нерукотворенного Спаса на озере Свято, в районе «головы», 1997 г.

Рисунок 48. Озеро Свято. Остров 12-ти Апостолов.

Рисунок 49. Озеро Свято в ясный день.

Рисунок 50. Озеро Свято. Плавающий (Красный) остров.

Рисунок 51. Храм в селе Дедове, 16-19 вв.

Стояли три сосны

Муром – каким он был, и каким я его увидел

Озеро Свято, муромская глушь.

В сентябре 2003 года ученый-востоковед Павел Петров, мой хороший товарищ, сделал мне и моим коллегам, специалистам по восточной нумизматике, прекрасный подарок – он (по сути один) организовал Вторую международную нумизматическую конференцию, посвященную монетам монгольских правителей. Первая конференция была в 2001 году в Саратове, но тогда ее спонсировали, на этот раз спонсоров не нашлось, однако, конференция все равно состоялась. Ее итоги еще предстоит оценить, хотя уже понятно, что она стала поворотным моментом в российской восточной нумизматике. Мой же нынешний рассказ – не о конференции как таковой, а о городе Муроме, в окрестностях которого она проходила. Благодаря любезности организатора, мы могли детально ознакомиться с древним Муромом, и я не могу не поделиться своими новыми знаниями с читателями сайта. Я также хотел бы выразить благодарность сотрудникам Муромского музея, которые сопровождали нас в прогулке по городу: без их комментариев написание этих записок было бы невозможно.

Предыстория города, его имя, основание. Под властью Киева. Село Карачарово, откуда происходит Илья Муромец – древнейшее место в окрестностях Мурома, заселенное людьми. Еще в 1877 году граф Уваров раскопал тут стоянку времен палеолита, возраст которой – 12 тысяч лет. Остатки эпохи неолита так многочисленны, что, например, при углублении русла Оки непосредственно у города недавно найдены многочисленные орудия этого времени, и в таком количестве, что их можно было собирать, даже не будучи знатоком древностей. Тоскуя возле понтонного моста, по которому мы попадали в Муром (конференция проходила в доме отдыха в 30 км от Мурома, формально уже на территории Навашинского района Нижегородской области; движение по мосту затруднено, так что приходилось ждать очереди; рисунок 1) я собрал в песках по берегам Оки несколько “странно оббитых” камней, однако, мне не повезло: специалисты Муромского музея не признали в них неолитических орудий. Ока дарит и другие подарки – недавно из реки вынули пень дуба, которому, когда он попал в воду, было 300 лет, да еще столько же он пролежал на дне. Ныне дуб выставлен во дворе Муромского музея. Он не только видел Ивана Грозного, он, может, и основание города застал (рисунок 2). Про такие деревья, которые находили и раньше, говорят, что они – из тех самых, которые покидал в реку Илья Муромец, когда пробовал свою силу и очищал землю своих родителей от “сорняков”. Об Илье мы еще поговорим очень подробно.

Племя мурома было первым насельцем этих мест, и, вероятно, автохтонным. Никто не поручится, что остатки древнекаменного века относятся к деятельности муромы, поскольку применительно к палеолиту о нациях и народах вообще говорить не принято, но неолитические орудия уже считаются изделиями муромы. Имя племени в популярной литературе расшифровывается как “живущие на суше”, поскольку так написано в старом словаре Брокгауза, но на самом деле это толкование уже отброшено, как и другое, якобы от финно-угорского глагола “петь”; такие, мол, люди были веселые, все пели. Народная этимология связывает имя “Муром” с древнерусским словом “муравль”, то есть “мрамор”, объясняя дело так, что городские стены строили из мрамора. Как установил недавно А. Альквист (см. сб. “Уваровские чтения”, 3-й том, Муром, 2001), название города и народа, которое имеет, на самом деле, массу аналогий вплоть до Финляндии (включая, возможно, город Мурманск) расшифровывается из финно-угорских языков как “возвышенное место у воды”, что вполне соответствует местоположению Мурома. Исследователь предполагает, что сначала так назывался город, который построило себе племя, а после уже по городу – и само племя назвалось. Мы, в свою очередь, отметим, что у всех угро-тюркских народов Поволжья определение “горный” часто входит в состав этнонима (“горные мари”, “горные чуваши”), вступая во взаимодействие с терминами “луговой”, “низинный” (“луговые мари”, “луговые чуваши”). Отсюда видно, что город “Муром” можно понимать и как “построенный горным племенем” в отличие от какого-то другого, построенного “луговым”.

Племя мурома считается “загадочным”, потому что письменных источников о его жизни нет, да и быть не может: сама мурома книг не писала, а как русские пришли, так сразу и растворилась в славянском “котле”. Считается, что мурома исчезает уже в 13 в, однако, та потрясающая воинственность, которая отличает горожан до позднего средневековья, говорит за то, что некие определяющие черты национального характера муромы сохранялись и долее. Племя, не оставившее писаной истории, оставило потрясающие страницы “истории ювелирной”. Еще в неолите мурома практикуют бронзовые зеркала (рисунок 3), чего я не видел у других неолитических племен (здесь и далее фотографии предметов сделаны в Муромском музее с любезного согласия его сотрудников, за что им огромное спасибо). Позднее, начиная с 5 в по РХ, муромские мастера достигают какого-то не поддающегося пониманию “узорочья”, будь то подвески (рисунки 4,5) или застежки (рисунок 6), или другие предметы туалета. Невольно сопоставляя это “узорочье” и то, которое мы видим на муромских храмах 17 в, мы приходим к выводу, что и тут вкусы древнего и, казалось бы, ассимилированного племени доживают почти до современности. Ведь признано, что узорочье муромских храмов не имеет себе ни аналога, ни объяснения среди других, построенных в России в это время.

Мир финно-угорских племен принято рисовать по формуле “живем в лесу, молимся колесу”, то есть – полная изоляция, что в корне неверно. Подчинение этих мест Хазарскому каганату в 7-8 вв означало включение в мировую систему торговли, отсюда – многочисленные находки как собственно восточных куфических монет, так и подражаний им, явно местных, в том числе подражаний крайне редкому номиналу, “мультидирхему”, отличающемуся от обычного дирхема большими размерами. С 9 в наши летописи говорят, что мурома платит дань Рюрику и входит в состав его империи. Это не слова: находки скандинавских древностей в муромском крае крайне выразительны, будь то фибулы (рисунки 7,8), которые в подобной сохранности редко обнаруживаются даже в самой Скандинавии, или мечи (рисунок 9), что уж вовсе фиксирует наличие среди здешних жителей носителей дружинной идеологии. Находки керамики Волжской Булгарии так многочисленны (рисунок 10), что не оставляют сомнений в тесной связи с могучим восточным соседом. Фрагменты весов, гирек и шиферных пряслиц южного происхождения говорят о полноценном участии муромы в торговых операциях тогдашнего мира.

Теория о глухой изоляции муромы рушится еще оглушительней, если привлечь данные этнографов, которые собрали среди местных жителей предания, говорящие о том, что формирование муромы шло с включением полиэтничных компонентов, в том числе далекого восточного происхождения. По местным преданиям, некогда сюда явилось племя “панфила” (этнографы признают его за племя азиатского происхождения на том основании, что их звали “киргизы” даже в 20 в; они еще в историческое время жили в селе Панфилово). Около 479 года (если пересчитать цифры, приводимые в народных легендах на современное счисление) к ним из Азии присоединился некто Карачай, давший название деревни Карачарово. Интересно, что какое-то рациональное зерно в легенде есть, поскольку рудиментарная вражда между потомками “этносов” Панфила, Карачи и Мурома существовала до 20 в: тут и драки “стенка на стенку”, и устойчивое именование жителей Карачарово “куркулями”. “Куркуль” – это, вообще говоря, человек, который ценит богатство превыше всего. Но то – позднее толкование, мол, жители Карачарова “слишком богатые”. На деле – слово восточного происхождения, и его первоначальный смысл можно реконструировать из древнебулгарского, может быть, как “кара-кул”, то есть “черный всадник” (кул”=”запрягать”).

Первое письменное упоминание о городе Муроме мы встречаем в Повести временных лет под 862 годом, в статье, где суммарно обозначена политическая ситуация после установления над Восточно-европейской равниной скандинавской власти. Там сказано – “а первые жители Мурома — мурома”. Поскольку название места дано с большой буквы, нет особых оснований видеть здесь просто обозначение территории – весь контекст говорит о том, что речь идет именно о городе, племенном центре муромы. Итак, мы знаем, что уже в середине 9 в город Муром был. Но когда он основан на самом деле? К сожалению, ответ на этот вопрос не столь прост, поскольку, судя по всему, город несколько раз переносился с места на место.

Раскопки на территории так называемого Муромского кремля (селище Николо-Набережное с военным убежищем, деревянной крепостью) показали, что крепость была заложена где-то в 6-7 вв. Однако, это было очень небольшое поселение. Неподалеку от нынешнего города располагается городище Чаадаевское, куда внушительней. Его-то муромские археологи и считают Муромом 862 года. Он был там, где старица Оки делает петлю (рисунок 11). Городище погибает, как считается, где-то в 10 в. Слабость гипотезы лишь в том, что Чаадаевское очень слабо исследовано (рисунок 12). Мы побывали вместе с археологами на этом городище. Поскольку оно задерновано, мне почти не удалось собрать керамики. Однако, в кротовинах сильно фрагментированная керамика встречается. Мне попалось несколько фрагментов лепных муромских сосудов, выполненных из красной, на изломе черной, грубо отмученной глины, лепным способом. Судя по одному-единственному венчику, сосуды были в форме “банок”. Вместе с этим мне достался крошечный черепок лепного, но серой глины сосуда, в которой нельзя не признать раннего славянского изделия, а также два фрагмента печины, также явно славянского времени. Таким образом, славяне успели пожить в этом старом племенном муромском центре, пока он по каким-то причинам не угас.

Однако, находка огромного клада арабских монет 7-8 вв весом 42 кг именно на Николо-Набережном селище, как и ювелирных изделий из Византии, заставляет предположить, что картина была несколько более сложной, чем кажется. Вероятно, Муром 7-9 вв был двойным городом: административный и ремесленный центр находился на Чаадаевском, а вот торговая крепость – аккурат на месте современного города. Стремление отделить торг от главного города мы видим у всех ранних цивилизаций.

Итак, в 9 в Муром платит дань Рюрику и входит в состав его державы. Скандинавские владетели захватили всю Восточно-европейскую равнину, и постепенно ассимилировались со славянскими княжескими родами. Когда государство “Киевская Русь” можно называть уже не скандинавским, а славянским, не решено, тем более, что само слово “Руси” – скандинавского происхождения. Поставим вопрос иначе – когда Муром подчиняется Киеву?

С 964 года летописи фиксируют ряд походов киевских князей по Оке и Волге против вятичей, которых вырвали у Хазарского каганата и подчинили себе, а потом и против Булгарии. Уже в экспедиции 964 года по Оке в сторону Волги, когда Святослав Игоревич “налезе вятичей”, ему было Мурома не миновать. Возможно, подчинение Мурома Киеву относится как раз к этому времени. Во всяком случае, в 988 год князь Владимир Креститель отдает Муром своему сыну Глебу, то есть переводит его из собственного домена в домен сына. Глеб поселился не на Чаадаевском, и не на месте Николо-Набережного селища, а чуть в стороне, там, где сегодня стоит Спасский монастырь. Там построил он свой двор и храм Спаса, там был похоронен. Легенда говорит, что поступить так его вынудило сопротивление, которое оказали местные жители христианству, но, может быть, это сопротивление носило больше политический характер, и лишь выразилось в религиозных формах. После смерти Глеба на месте его двора возникает Спасский монастырь, о котором мы поговорим подробнее ниже. Вряд ли случаен тот факт, что именно в это время угасает Чаадаевское городище. Люди, несмотря на эксцессы, быстро оценили выгоды соседства с князем, и стали переселяться к нему поближе, на Николо-Набережное, которое с 10 в можно смело называть “город Муром”. Фактов, что Чаадаевское разрушили киевляне, у нас пока нет.

Еще совсем недавно никто и помыслить не мог, что Илья происходит не из Мурома. Но с отделением Украины от России тамошние ученые стали усиленно искать местные корни даже для чужих героев. Они вспомнили, что посол императора Священной Римской империи, будучи 3 дня в Киеве в 1594 году, записал со слов монахов его имя как “Илья Моровлин”. Не иначе Илья был на самом деле из города Моровийск близ Чернигова! То, что русские имена в западных источниках искажены, как правило, до слабой узнаваемости, мало кого волнует. В ста километрах от Моровлина есть и аналог Карачарова – Крачев, или Корачев, тоже черниговский город. И река Смородинная там есть, и деревня Девять Дубов, и сам Дуб старики показывали, в котором было гнездо Соловья… А в самом Киеве появляются новые версии: может, Муромец – от слова “муравить”, “строить стены”, или что прозвище – от того, что он освободил от разбойников Муравский шлях, старую дорогу из Степи на Русь? И хотя Крачев город в ста километрах от Моровлина – это не село на окраине Мурома, как гласит былина, и налицо явная натяжка (к тому же река Смородинная есть и под Муромом, так что ж от добра добра искать?), слово сказано, надо опровергать.

Говоря по правде, на мой непросвещенный взгляд у украинской версии практически нет шансов на достоверность. Местная традиция в Муроме твердо связывает Илью и Муром. Более того, точка концентрации преданий, в том числе до сих пор не записанных, об Илье – именно Муром. Это очень серьезно, когда речь идет об эпическом герое. В антиковедениии именно так, по точке концентрации вариантов мифа, определяется его источник. Муромские этнографы детально проследили деградацию мифа в течение 19-20 вв. Только в Муроме местные жители верят, что герой жил во времена Екатерины великой, да что Екатерины – чуть не вчера (“я была еще девочкой, он ездил, детям печенье раздавал”). Только в Муроме указывают на потомков Ильи, семью Гущиных, которые то ли на самом деле обладали недюжинной силой еще на рубеже 19-20 вв, то ли новейшие мифографы их ею наделили. Древние впадины в камнях (“следы от копыт коня Ильи”), бывшие объектом поклонения у финно-угров, прослежены детально, в полном соответствии с былиной – где какой “скок” коня Ильи, где его копыта на землю опустились, там и эти впадины, или святые источники.

Много путаницы принесло исследование мощей героя в Лавре, сделанное в 1998 году наспех. Конечно, некоторые детали убеждают: человек, лежащий в катакомбах Лавры, и умерший в 40-50 летнем возрасте, страдал от специфического заболевания костей, из-за которого и был большую часть жизни парализован. Его смерть была насильственной, от ранения стрелой в сердце. Странно для монаха, но вполне понятно для богатыря. Скорее всего, он и не успел побыть монахом, и не стал им “в глубокой старости, увенчанный лаврами героя”, как пишут современные церковные историки – с такой раной в области сердца, как у него, долго не проживешь. То, что его захоронили в Лавре, говорит о глубоком почтении к светскому человеку. Но вывод антропологов о том, что жил он в 12 веке, вывод, которому поверили все и сразу, заставил пересмотреть всю датировку жизни героя. Он теперь уже не считается современником князя Владимира. Говорят, что под “Владимиром” понимается Владимир Мономах. Историки спешно правят в своих статьях 10-й век на 12-й. Не слишком ли поспешно?

Но как же, есть ведь данные позднего источника (1638), и опять-таки киево-литовского, по которому Илья жил “за 450 лет до нашего времени”, то есть около 1180 года. Какое “совпадение”!

Не надо торопиться. Был реальный человек, богатырь. Быть может, не один. Был человек, похороненный в Лавре, тоже богатырь. Как попали туда его мощи? Быть может, они были “обретены” после того, как богатырь скончался и был похоронен где-то на стороне? И монахи могли искренно считать, что имеют дело с мощами “того самого” Ильи? Наконец, есть “третий Илья” — по сути, бог. И не факт, что этот “бог” совпадает с первыми двумя персонажами.

Проблемы, в которые уперлись наши историки, давно пройдены и решены классическим антиковедением. Еще в римское время показывали могилу Геракла. Это не мешало Геркалу стать богом, объектом поклонения миллионов людей от Англии до Сирии. Реальная биография человека или людей, которые некогда прославились на ниве героизма, наложилась на предания – раз, и на могилы реальных, но, может быть, совсем не тех людей – два. Историки античности научились четко вычленять из мифа слои – архаический, исторический, бытовой. И именно там, куда указывает самый древний пласт мифа, надо искать родину героя, возможно, что родину историческую.

Попробуем с этой точки зрения посмотреть на Илью. Само имя “Илья” соотносится с именем Ильи Пророка, “бога” молний и “среднего небесного мира”, который в сознании ранних христиан вытеснил если не Перуна (признано, что культ Перуна был привнесенным, чуждым), так аналогичного “божества молний”. Только в Муроме старухи, завидя молнию, говорят, что это “Илья Муромец едет”, тогда как во всей прочей России молнии связываются с Ильей Пророком. Тогда как – опять же – только в Муроме, Илья Пророк “на печи промок”, то есть налицо смешение культов общерусского Ильи Пророка и его местной ипостаси, Ильи Муромца.

Его противник – Соловей Разбойник – в последнее время ассоциируется со степным кочевником, хотя для этого нет совершенно никаких оснований. Лингвисты убедительно показали, что слово “разбойник” в старом языке имело значение “человек, живущий не так, как другие, действующий в разнобой со всеми, раскольник, анархист”. Самый глубокий слой в образе Соловья связан с богом “среднего подземного мира”, может быть, с богом Волосом, с которым и положено воевать божеству неба. Второй слой – это отражение объективной реальности ранней русской истории, наполненной шайками людей, не признающих над собой никакой власти. Культурный демиург, будь то Геракл греков или Илья, чистит дороги от таких шаек, делает мир более цивилизованным, приспособленным для социальной жизни.

Проанализируем теперь детали мифа. К 33-летнему калеке (явно поздняя аллюзия, связанная с возрастом Христа) приходят странники, и просят принести им воды. Илья удивлен, он ведь калека, но по настоянию старцев он встает. Так вода лечит его. Вода священна, но не у русских, не у славян. Хотя Киев – в степи, и воды там не так много, как в Муроме, какого-то особого почтения к ней вы в тамошних обычаях не найдете. Воде поклоняются на Востоке, в исламском мире, и в тесно связанном с ним мире финно-угорском. Поклоняются по-разному. На Востоке вода – однозначно жизнь, и даже если из-за смерти близкого твой разум мутит скорбь, вода принесет спасительное забвение. В финно-угорском мире вода – смерть, но, парадоксально, смерть, дарующая спасение и жизнь. Оттуда, из Подземного Океана – корни бытия. Там начало и конец. Оттуда Илья получает спасение. Конечно, такой способ исцеления Илья мог получить только от финно-угорских волхвов, а отнюдь не от киевских ведунов.

Само название “Карачарово” отводит нас на Восток. Кара – это “черный”, “чыр”, “чыршы” – “ель”, то есть Черная Ель, вполне понятная этимология из старотюркского, если учесть, что до подчинения Киеву эта земля входила в состав Хазарского каганата (другие расшифровки – Черная Гора или Черный город – не кажутся мне исправными). С образом дерева, дуба, связывают деяния Ильи сказители, которые еще помнили этимологию топонима. Итак, огонь, вода и дерево. Перед нами – миф космического характера, и миф в основе своей не славянский, не южный. Два мира, верхний и нижний, и мировая Ель, или Дуб, который их соединяет. Не случайно и то, что церковь почитает Илью 1 января, в день, когда меняется календарь, и все мировое устройство как бы переворачивается. Илья и есть тот бог-герой древнего угорско-тюркского мифа, который переворачивает бытие.

Не торопитесь отождествлять Илью Муромца с реальным историческим персонажем, не торопитесь переправлять Владимира Крестителя на Владимира Мономаха. Илья исконный гораздо древнее Владимира Крестителя. Илья исторический мог действовать только во времена Владимира Крестителя, когда муромские леса получили связь с Киевом. Греческие герои могли действовать в строго очерченном историческом пространстве, примерно в 8-7 вв до РХ, поскольку именно в те времена мозаика полисов стала складываться в панэллинское единство. Так и наш Илья, ему место на хронологической шкале – рядом с Владимиром Крестителем, и только там. Один дал всем объединяющую религию, другой – проезжую дорогу. Когда в сознании людей древний бог молний стал ассоциироваться с реальным богатырем или богатырями – это второй вопрос. Как именно реальный человек, похороненный в Лавре, стал называться Ильей – это третий вопрос. Но факт, что весь “куст” представлений о богатыре имеет чисто муромские корни, и спорить с этим совершенно бессмысленно.

Распад Киевской Руси: под Черниговом и Рязанью. Время независимости. Киевская Русь стремительно распадалась, и в 1054 году Муром уже подчиняется не Киеву, а Чернигову, его князю Святославу Ярославичу. Уже в новом качестве город испытывает первое в своей истории нападение Волжской Булгарии (1088). До этого отношения Мурома с Булгарией был сугубо торговыми. Но набеги на Булгарию осуществлялись все чаще именно с территории Мурома, и город стал для Булгарии врагом.

Надо полагать, что такое положение дел не устраивало здешнее население. Поэтому уже в 1095 году оно попыталось обрести полную самостоятельность: из Курска в город пришел князь Изяслав Владимирович, и привел своего посадника Олега. “И приняли их муромцы”, говорит летопись, что нельзя рассматривать иначе, как попытку создать самостоятельное княжество. Не случаен и выбор нового князя: Курск, южный город, имел большой опыт общения со “своими погаными”, куманами, который мог пригодиться в контактах с Булгарией. Эта акция вызвала быструю реакцию черниговского князя Олега Святославича, который подошел к Мурому и схватился с Изяславом. Последний был убит, но город легко отделался, поскольку признал власть черниговского князя. Уже в следующем 1097 году съезд князей в Любиче закрепляет Муром за черниговским домом (князем Ярославом), что, по идее, должно было служить гарантией от подобных инцидентов в будущем.

Подавив внутреннее сопротивление, черниговские князья взялись за внешнюю экспансию, но поначалу не имели успеха: 4 марта 1103 года князь Ярослав терпит жестокое поражение от мордвы. Текст летописи дает основание говорить, что в составе мордовских воск были и родственные муромские племена (“победиша Ярославе Мордва, Муроме”). Много позже, в 1127 году, тот же Ярослав принужден спасаться в Муроме от соперников, которые прогнали его с черниговского стола. Он сел в Муроме, но умер уже в 1129 году, и по завещанию посадил в Муроме своего сына Юрия, а в Рязани – сыновей Ростислава и Святослава. С этого момента, стало быть, берет начало особое Муромо-Рязанское княжество. Мурому даже не пришлось предпринимать каких-то особых шагов к обособлению от Чернигова – за него все сделали те, кто прогнал Ярослава.

Сыновья старались проводить общую политику: в 1131 они вместе отражают нападение половцев. Вскоре Юрий умирает, его сменяет Святослав, который тоже умирает в 1145 году, и его место занимает Ростислав. Вскоре Муром обособляется также и от Рязани. Скорее всего, лавры основателя княжества стоит отдать сыну Ростислава, Георгию-Юрию, который впервые упоминается в летописи под 1164 годом. Начинается короткий и славный период в истории города, время полной независимости. Но что это за время, что мы знаем про него? Только то, что оно наполнено было войнами. Муром воевал так часто, и с таким азартом, что тут трудно не увидеть какой-то особой пассионарности его жителей. В войнах этих можно проследить только две закономерности: Муром всегда поддерживал великого князя, и старался подчинить себе западные земли Булгарии. Вот только краткий перечень военных акций Муромского княжества. Кроме них, мы, собственно, о муромской жизни ничего и не ведаем.

В 1152 году вместе с великим князем Георгием, и с рязанскими силами, Ростислав идет “на Русь”. В 1159 муромская рать участвовала в междуусобном сражении на Вщиже, в 1164 помогала великому князю одолеть булгар, в 1168 вместе с суздальцами ходила на Киев, в 1169 вместе с ним же – на Новгород, в 1172 – опять на булгар, 1173 – опять на Новгород, 1174 – вновь на Киев, 1175 – вместе с ростовцами на Владимир, 1180 – билась с полками черниговского князя, 1181 – стрелы муромцев падают на Торжок, 1184 – атака на Булгарию, 1186 – помощь пронскому князю, осажденному рязанцами, 1187 – нападение на Рязань, 1196 – на Чернигов, 1207 – на Рязань, 1213 – на Ростов, 1220 – на булгар, 1232 – на мордву.

Юрий-Георгий умер 19 января 1174, его уже как суверенного владетеля хоронят в церкви Спаса. После себя он оставил сыновей Владимира и Давида, причем они стали соправителями. Владимир умер в 1203, на престоле остался только Давид, взявший в соправители своего сына Юрия. Очевидно, в молодом княжестве налаживалась система соправительства именно как система. Давид умирает в 1228, в том же году и его сын Юрий, престол занимают сын Юрия Ярослав, и дети Ярослава Юрий и Василий.

Петр и Феврония. Итак, одни войны… Летописи и фиксируют войны прежде всего. Но есть оригинальное, в Муроме созданное литературное произведение, которое помогает заглянуть “в голову” жителя Муромского княжества. Это – повесть о князе Петре и его жене, колдунье Февронии (рисунок 13). В этой “голове” мы найдем целый клубок предрассудков, страхов, табу, столь характерных для лесных жителей, и в то же время – пламя и ярость обитателя степи; слияние этих качеств и есть основа “муромского характера”. Двумя словами его можно выразить так – “рефлексирующий акрит”.

Некий муромский князь Павел, в котором мы видим Владимира, поскольку его брат Петр (Давид) после его смерти занял престол (стало быть, события повести относятся к началу 13 в) получил проблемы с женой: к ней стал летать змей, представлявшийся человеком и вступавший с ней в половые отношения. Змей финно-уграм известен как символ воды, тот змей не летает, он плавает и ползает. Стало быть, это – степной змей, животное кочевников и особенно монголов. Монголов в Муроме еще нет, но ведь Повесть писалась позднее.

Сам змей поведал, что он умрет от “Петрова плеча и Агрикова меча”. С Петром все было ясно – это брат князя, нашелся вскоре и Агриков меч, в загородном (женском!) Воздвиженском монастыре. Вероятно, речь идет о тех дружинных мечах, которые и сегодня находят в раскопках, скандинавского происхождения (“агриков” – в этом видятся скандинавские звуки). Петр убивает змея, но кровь животного, попадая на кожу Петра, вызывает тяжелую болезнь (мотив, известный еще с мифа о Медее). Как излечиться?

Некая колдунья Феврония – так говорят – живущая вблизи Рязани, может это совершить (рисунок 14). Явное воспоминание о былом политическом единстве с этим городом. Феврония согласна, но хочет, чтобы Петр (Павел вскоре умирает) взял ее в жены. Образ Февронии нарисован яркими красками, и из всех героинь мировых сказаний она больше всего напоминает Медею. Она служит силам “среднего подземного мира” – все в ее словах намекает на смерть, как и “бестиарий” возле ее дома. Баба-Яга, только молодая. Мы видим, что сила небесного змея может быть побеждена только силами подземного мира – в определенном смысле, та же ситуация, что и у Ильи Муромца, когда небесного бога лечат подземной стихией, водой. Даже лечиться Петру пришлось в бане – месте нечистом, где обитают демоны “среднего подземного мира”.

После обычных в фольклоре перипетий (Петр не хочет исполнить желание Февронии, та хитростью заставляет его сдержать слово), она становится княгиней муромской. Это не нравится местным олигархам: скорее всего, их настораживает именно ее происхождение из Рязанской земли, с которой, как мы видели выше, часто приходилось воевать. Олигархам даже удается изгнать князя (потому что от жены он отказаться не захотел; рисунок 15), но, погрязнув в собственных разборках, они призвали его вместе с Февронией назад. И так они жили-правили, и умерли в один день (рисунок 16).

Это очень красивая легенда, а уж то, что основа в ней явно историческая (мощи святых можно видеть в Муроме и сегодня) делает ее тем более привлекательной. Муромец начала 13-го века предстает нами подобным римлянину времен поздней республики – он и шага не сделает, чтобы не плюнуть через плечо. Ну а зачем это все написано? Цель, как мне представляется, проста – уподобить княжеский род Мурома императорскому дому Византии. Мотив “простолюдинки на троне” известен был русскому человеку, пожалуй, только применительно к Феодоре, жене Юстиниана Великого. Она, как и Феврония (и имена-то созвучны), кстати, и мужу трон спасла. Только, в отличие от той Феодоры, которая в юности работала в цирке и жаловалась, что “природа не создала на теле больше отверстий для удовольствия”, наша-то помасштабней будет. Ее антисексуальность подчеркнута особо – в эпизоде, когда она, отвергая домогательства некоего человека, убеждает его, что “женское естество” у всех представительниц этого пола в принципе одинаково, и заниматься перебором любовниц смысла нет. Настоящая богиня, и святая заслуженно.

Время татарское. Верные своему принципу “мы воюем везде”, муромские князья не остались в стороне от сопротивления татарам тогда, когда очень многие отсиживались по своим уделам. В 1237 году они вместе с рязанцами и пронцами пошли в воронежские земли навстречу врагу. Исход ясен, но источники не сообщают, насколько велики были потери муромского сопротивления. Факт, что Ярослав остается жить. В 1239 году Муром берут татары. Они сжигают его походя, отправляясь в рейд на мордовские земли. Ярослав пережил и эту катастрофу, более того, сохранил свои владения. В 1248 году он, как ни в чем ни бывало, озабочен брачными делами – на его дочери женится ростовский князь. В 1257 году становится ясно, что татары пришли надолго: в этом году они совершают перепись муромских земель, и накладывают на население налог. Развеем попутно заблуждение, которое кочует по страницам популярных книг: якобы люди из-за татарских набегов покинули Муром и поселились на Чаадаевском городище. Мы уже имели возможность видеть, что Чаадаевское было покинуто в 10 в, и более не посещалось.

Когда умирает Ярослав, мы не знаем. Не знаем и того, видел ли он, как дважды его город сжигали татары, которых привел князь Андрей, сын Александра Невского, черный гений русской политики второй половины 13 в (1281 и 1293). Ясно только, что по смерти Ярослав оставил на столе сына Василия, который умер только в 1345 году. В этой связи я должен сказать о том, что у муромских археологов в последнее время есть идея: а не был ли Муром во второй половине 13 в центром баскачества, своего рода буферным государством на границе Орды и Руси, как Тула? Видимо, нет. Баскачества складывались в 13 в, и там, где они были, мы не знаем имен их князей. В Муроме мы видим, что династия, взявшая корни еще из домонгольской эпохи, уверенно держит власть, стало быть, говорить о прямом подчинении Мурома татарам нет никаких оснований. Находки ордынских монет на территории Муромских земель долгое время не были известны, но сейчас статистика накапливается. Готовится свод таких находок, но и этот факт мало о чем говорит: ордынские монеты находят и в Москве, которая уж точно баскачеством не была. Просто Орда предложила Руси хорошую монету, которой та никогда не знала, и Русь быстро оценила этот новый инструмент торговли.

По смерти Василия на престол всходит Юрий Ярославич (не второй ли сын Ярослава?), из той же династии; он обновил город, “запустевший от первых князей” (запись за 1351). Стало быть, как только в Орде случилась замятня, муромские князья, очевидно, перестали платить налоги в Сарай, и пустили эти деньги на восстановление собственного города. Говорить о том, что в этом году люди возвращаются в покинутый Муром из Чаадаевского, как это делают авторы популярных брошюр, нет оснований. Речь идет именно о ремонте города.

Это дорого стоило Юрию. В 1354 году некто Федор Глебович, в котором видят рязанского князя, хотя, скорее, это просто какой-то авантюрист, сгоняет с престола Юрия и садится в городе. Муромцы идут на суд в Орду. Но хан закрепляет престол за узурпатором, и выдает Юрия ему, а узурпатор Юрия убивает. Династия муромских князей прекращает свое существование. Такой поступок хана показывает, что узурпатор, прознав, что Юрий не платит налоги, решил на этом сыграть, и пообещал хану все заплатить. Для хана тот, кто готов платить, тот и князь.

То, что происходило в Муроме в следующие десятилетия – самая жгучая загадка истории города. Узурпатор более не упоминается. Жители Мурома активно поддерживают действия московских князей (авантюра на реке Пьяне 1378 года, когда пьяные русские пали под ударами татарских сабель, 1380 – муромская дружина решает исход Куликовской битвы, и 1386 – поход с москвичами на Новгород Великий). Однако, в том же году (1386) москвичи сами штурмуют Муром, в котором хотят покарать каких-то “князей бесчестья”. Вероятно, все это время в Муроме побеждала то одна партия (промосковская), то другая. Безвластие закончилось в 1393 году, когда татарский хан отдал Муром московскому князю Василию. С тех пор Муром уже не выходил из-под власти Москвы.

Анализируя этот период истории города, мы отчетливо видим его уникальность. Есть города, которые с первых лет татарского ига выбрали свою линию поведения и вели ее (Москва, Новгород). Есть земли, которые были русскими потеряны, и на столетия стали буферными зонами (Тула). А есть Муром, он один такой – нормальная жизнь, сохранение после погрома не только династии, но и физически самого князя, севшего на стол еще до монгол. И вдруг – смута, интриги, вольница… И только рука хана прекращает беспредел. Очевидно, хан счел, что москвичи лучше позаботятся о столь докучливой окраине.

По дороге к провинции. С момента, как Муром отдан был Москве, он все реже встречается на страницах летописи. Он становился провинциальной крепостью сначала на окраинах Московского княжества, а потом даже и не на окраине, а значит – и вовсе Москву не интересует.

Впрочем, когда Москва пошла в наступление на Орду, опыт муромцев был еще нужен. В 1440 Москва попыталась отнять у какого-то независимого татарского владетеля старую (еще с 13 в) буферную зону Червленый Яр (на Дону), которую лучше было бы назвать “зоной свободной торговли”. Муромская дружина принимала в этом участие. Один из татарских вольных князей, Ахмад, напал было на Муром после того, как взял в 1445 Нижний, но был отражен, по случаю чего сюда явился сам московский князь Василий Васильевич. Это была победа, но в том же году Мухаммад захватил Василия в плен в битве под Суздалем. Его выкупали всем миром, и через Муром Василий возвращался в Москву. В 1446 в окрестностях Мурома появляется казанский царь Мамутек, но лишь в 1468 Москва строит тут “заставу против татар”, после чего Иван III московский посылает муромцев на Волгу – грабить “татарские места”.

На Казань в составе московского войска муромская рать идет уже в 1470, потом снова в 1496 году. О нападении казанских татар на Муром летопись говорит лишь под 1538. Это очень примечательный факт: в современной историографии принято рисовать Казанское ханство как крайне агрессивное государство, которое только и делало, что нападало на Московское княжество. Безусловно, татар интересовал в первую очередь Нижний Новгород. Однако, вот конкретно Мурому досталось от них всего раз.

А между тем без Мурома, как уже говорилось, не проходил ни один поход на Казань, ни неудачный в 1549, когда город стал местом сбора войск, ни победный 1552, оставивший такой глубокий след в памяти народа. Иван Грозный тогда собрал войска под Коломной. Муромцы подтянулись туда. Потом по дороге на Казань Иван остановился в Муроме, и провел тут неделю или более. По одним сведениям, Иван прибыл в Муром 4 июля, по другим – 13-го, отбыл 20-го, отдав дань памяти местным святым. Переправившись через Оку там же, где томился на понтонном мосту наш автобус (рисунок 17), Иван пошел добывать себе венец еще одного царства, Казанского. Во время штурма Казани, как и в Куликовскую битву, муромцы решили дело: как сообщает Карамзин, именно их неожиданная вылазка переломила исход сражения.

Это событие было последним, когда Муром оказывался в центре мировой политики. Падение Казани стало падением значения Мурома. Покорять на Средней Волге стало больше некого. Москва принялась за поиск новых врагов, и новых героев. Чума 1570 года опустошила город хуже татарина. После опричнины город насчитывал едва полторы сотни жителей. Добавим к этому доблести Лисовского, польского хулигана, который в 1616 году грабил Муром, и нам останется лишь удивляться тому, что тот же 17 в подарил городу так много выдающихся памятников архитектуры, свидетельствующих о быстром подъеме. Но это был подъем людей, представленных самим себе: кажется, энергия Мурома, которая уже не могла найти выход в политике, перешла на строительство.

Обратимся теперь к анализу конкретных памятников архитектуры, и выберем для этого особый алгоритм – как в разное время политическим центром города становились разные его районы, так и мы будем следовать за причудливой исторической канвой в своем описании.

Кремль. Там, где в берег врезается мост через Оку, над рекой возвышается большой холм (рисунок 18). Недавно, когда скульптор Клыков ставил памятник Илье Муромцу (рисунок 19), вызвавший такие протесты общественности, холм сделали еще круче. До этого его укрепляли в 19 в, когда разбивали городской сад. Несмотря на многочисленные вторжения строителей уже в новое время, именно этот холм и есть место, где стоял кремль, где была еще деревянная крепость 7 в. Это – сердце города, правда, если бы не памятник, его сегодня было бы вовсе не распознать. На месте кремля – лишь деревья, да улочки, которые понемногу утрачивают древний колорит (рисунок 20).

Как уже написано выше, на этом месте кремль существовал «всегда». Но когда был построен тот, деревянный, что разобрали только в правление Екатерины? В 1446, когда дети Василия Темного бежали от Шемяки и «затворились» в Муроме, он уже был. Характерно, что Шемяка побоялся штурмовать кремль, вместо этого послав церковного иерарха Иону, который посулами выманил детей из крепости, после чего их посадили вместе с отцом. Я полагаю, кремль поставили в самом начале 15 в, после присоединения Муромского княжества к Москве. Первое описание деревянного кремля мы имеем лишь от 17 в; этот кремль, последний в истории Мурома, был построен москвичами. Документы говорят, что кремль был формы неправильного прямоугольника (попытка примирить старую, нерегулярную планировку с регулярной). В крепости было двое ворот с башнями, еще одни ворота вели к реке, наконец, стояло 11 глухих башен. Эта стена огораживала посад. Внутри посада была цитадель, занимавшая, надо полагать, самую маковку крепостного холма. В цитадели находилась каменная церковь Рождества (не сохранилась), деревянные храмы Петра и Февронии и Михаила (тем более не сохранились), наконец, органы власти – двор воеводы, съезжая изба, тюрьма и жилые дома. Частично мы можем представить себе эту крепость благодаря уникальной иконе с житием Петра и Февронии 16 в, на которой она изображена (рисунок 21). Мы видим на иконе и крепостные башни (рисунки 22, 23), и храмы (рисунок 24), и княжеский дворец (рисунок 25). Частичка того кремля, тоже связанная с иконами, есть в музее – это икона Спаса, некогда украшавшая въезд в крепость (рисунок 26).

Через овраг, который и сегодня делает гору с некоторых мест неприступной, были перекинуты от цитадели на посад два моста – Базарный (вероятно, к нынешнему музею, рядом с которым базар и сейчас) и Спасским (к Спасскому монастырю, то есть в противоположную сторону). Кремль, как и многие кремли по Руси, разобрали во время правления Екатерины.

Мы побывали на территории бывшего кремля всего несколько минут. Конечно, я бросился смотреть, есть ли на земле следы былого, но обрел очень немногое – кусочек поливного сосуда 18 в и фрагмент красноглиняного светильника (?) времени чуть более раннего. Археологи мне говорили, что когда, перед строительством памятника, они заложили раскоп, то нашли массу интересного, но так и не достигли материка по недостатку времени. Неужели в парке нельзя ежегодно выделять небольшие участки для раскопок?

Часовня Богоматерь Живоносный Источник. Небольшая деревянная часовня 19 в стоит в овраге, между кремлем и храмом Николы Мокрого (рисунок 27). О ней можно было бы и не писать, если б не расположение: именно тут бил ключ, откуда защитники города брали воду. Недаром и Тайницкая башня с воротами тут стояла. Тайник – значит, тайный ход к воде. Уже когда на Муром никто и не думал нападать, люди поставили эту часовню, как бы освятив воду и источник. Обычай освящения воды – типично восточный, и сказать, откуда взялся он в Муроме, трудно, если не предположить, что – от булгар, носителей восточной культуры, которые, несомненно, должны были внести свой вклад в формирование населения города.

Николо-Набережная церковь (Николы Мокрого). От кремля через овраг стоит красивая церковь Николы Мокрого, название которой показывает, что именно тут находилась пристань, где и шла главная городская торговля еще с 7 в (ведь и селище первоначальное не случайно в археологической литературе именуется Николо-Набережным; рисунки 28, 29). Церкви с подобными названиями есть во всех “портовых” городах, например, во Владимире, и везде они показывают места, связанные с “моряками”. Для тех, кто хочет представить себе масштабы утраченного кремля, церковь – хороший ориентир: напротив нее через овраг стояла Тайницкая башня. На месте нынешнего здания церкви в 16 в была срублена церковь Илии (быть может, он был первым покровителем торговли, не в ипостаси ли Муромца?), лишь в 1700-1714 гг замененная нынешним зданием, построенным в архаической, типично муромской манере. Основание первоначальной церкви предание связывает с именем Ивана Грозного, о чем сохранялась особая память даже в писцовых книгах начала 17 в. Рядом с церковью писцовая книга 1574 года фиксирует “двор государев”, то есть таможенный пункт. Уже в то время “двор” сгнил, так что налоговых сборов от окской торговли было, видимо, очень мало. Вокруг церкви находилась Мережная слобода, где жили рыбаки, ловившие рыбу с помощью сетей-мережей. В конце 18 в церковь украшается иконостасом, в котором художник почему-то помещает и 12 Сивилл, ныне выставленных в Муромском музее. Зачем понадобились эти “язычницы”, и что вообще значить этот единственный в России “демарш”, остается непонятным. Сивиллы нарисованы в манере того времени, возле каждой написано, кто она такая и что делает. Для востоковеда интереснее всего “Сивилла именем Персика, якже от Персидские страны, ходила в зеленых ризах, а на плечах имела плат бел” (рисунок 30).

Читая про эту церковь, я впервые столкнулся с такой деталью: в источнике за 1637 год сказано, что к одной из икон были привешены 10 копеек серебряных. Я прежде никогда не слышал о таком обычае, и поначалу этот факт показался мне из ряда вон выходящим. Но вот только по Мурому: 10 же копеек, но позолоченные, были привешены к иконе в церкви Николы Зарядного, там же – 2 ефимки (талера) позолоченные, к другой иконе – копейка позолоченная, серебряная и загадочные “суровики”. В Предтеческой церкви – 150 позолоченных копеек. В Пятницкой церкви – в общей сложности 19 позолоченных копеек. Лишь из очередного номера нового журнала “Нумизмат” я узнал, что обычай этот был общерусским. Государство и церковь то терпело его (в особенности когда отваживалось взять эти вотивы и использовать по назначению), то боролось с ним, но так или иначе он дожил до 18 в.

Воскресенская и Введенская церкви. От церкви Николы Мокрого их отделяет еще один овраг (рисунок 31). Некогда здесь был женский монастырь, основанный неизвестно когда, а закрытый в 1764 году, отсюда и концентрация памятников. Введенская церковь возведена во второй половине 17 в купцом с говорящей фамилией Черкасов (явно из старой, ордынской купеческой фамилии, да еще и выходец с Кавказа). Он же построил и Воскресенскую церковь, почти впритык к Введенской. Интересно, что это место называется “Штаб”, а откуда такое оригинальное название, и насколько оно древнее – Бог ведает.

Спасский монастырь. От древнейшего ядра города перейдем к тому месту, где сели киевские князья, именно Глеб, еще в 988 году. Здесь он искал спасения от язычников, а скорее политических противников, тут он выстроил свой двор и храм (Спасский), превращенный после его смерти в монастырь. Монастырь находится недалеко от Оки, и хорошо с нее виден (рисунок 32). Место это называется Кудринской слободой, название которой я расшифровать не берусь.

Как повсюду в городе, Иван Грозный в 1552 году распорядился сломать деревянную церковь Спаса и поставить каменный Спасский храм, что подтверждается позднейшими описными книгами. Другой храм монастыря, Покровский, поставлен лишь в 1691 году, причем его первый этаж служил хозяйственным складом, что, впрочем, обычно для московской традиции.

Недавно в монастыре прошли довольно масштабные раскопки: при строительстве часовни в 1996 году археологи заложили раскоп 6 на 6 метров, но в большей его части не встретили древних слоев, однако, кое-где раскоп прорезал и домонгольские слои. Ранняя керамика представлена в том числе муромской лепной, подобной той, что я поднял на Чаадаевском городище. Есть древнерусские сосуды, но их немного. Стеклянные браслеты и обломок амфоры вводят памятник в круг киевских древностей. Археологи пришли к выводу, что поначалу на месте монастыря находилось селище племени мурома, таким образом, Глеб для поселения выбрал не совсем пустое место. Однако, судя по форме амфоры, и по характеру найденных браслетов, их следует датировать временем более поздним, нежели время жизни князя Глеба, а именно – 12-13 вв. Таким образом, археологического подтверждения легенде о строительстве тут Глебом своей резиденции пока нет. Но и раскоп ведь не так велик.

Благовещенский монастырь. От киевских мест идем к черниговским. Как мы помним, Любичский съезд (1097) закрепляет Муром за сыном черниговского князя, Ярославом, в котором многие видят участника одной из самой захватывающей из муромских легенд. Легенда говорит, что некий князь Константин (это якобы и есть Ярослав) с сыновьями Михаилом и Федором попытался крестить окрестные племена, но потерпел неудачу, причем Михаил был даже убит. Константин показал язычникам некую икону Богоматери, увидев которую, они раскаялись. Икону прозвали Богоматерь Муромская (рисунок 33). Всероссийской иконографической традиции она не породила, но в Муроме была почитаема всегда. Когда волнения успокоились, Ярослав-Константин поставил тут свой дворец, обнеся его рвом и частоколом, а рядом – деревянную церковь Благовещения. Михаила похоронили в храме сразу, потом своей смертью умерли и Константин с Федором, и также нашли свой покой в храме. Ныне все трое – святые (с 1547 г), и их мощи можно видеть в Благовещенском, уже нынешнем, каменном, храме. Выглядят мощи так: в стеклянном гробу лежат трое фигур, среднего роста, с ног до головы завернутые в монашеские одежды. Полное впечатление, что под одеждами тела людей. Нам, однако же, рассказали по секрету, что, когда в годы Советов мощи был в музее, их раскрывали и видели, что от тел остались только кости, упакованные в пакеты по анатомическому признаку. Однако, и кости также могут почитаться мощами.

Место, где стоит монастырь, в память о пребывании тут князя черниговского и ныне называется Старое Вышнее городище. Как говорит “Сказание о граде Муроме”, сам монастырь основал непосредственно Иван Грозный в 1552 году в честь победы над Казанью (рисунок 34). Поскольку есть сведения, что всю неделю пребывания в Муроме царь молился муромским святым, знал, что под деревянной церковью Благовещения есть мощи Константина и сыновей его, понятно, что ему захотелось одеть мощи в камень. От времен Ивана сохранился собственно Благовещенский собор, который по приказу царя стали строить в камне уже в 1553 году, руками присланных мастеров (рисунок 35). При строительстве этого храма деревянную церковь поломали, и в могиле (“под спудом”) нашли мощи трех человек, которые и выставили в стеклянном гробу.

Несмотря на то, что уже в 1558 году царь назначил монастырю кормление, монастырь ветшал. Власти монастыря, пытаясь добыть денег у царя, сваливали все на литовское разорение. В грамоте от 1619 года даже утверждается, что от литовцев “на церквах кровли сгнили”. Очевидно, Лисовский был не лихой человек, а грибок, вызывающий гниение.

Троицкий монастырь. Женский монастырь находится в опасной близости от мужского Благовещенского монастыря (рисунок 36). Впрочем, Иван Грозный, ставя мужской монастырь, не имел в виду ничего дурного – женского тогда еще не было – а вот купец Тарасий Борисов, по прозвищу Богдан Цветной (что намекает на его южные, казацкие корни), поставивший женский монастырь именно на этом месте в 1643 году, явно хотел развить замысел государя. Отбросим шутки: Богдан знал, что делал, место святое. На месте монастыря князь Константин, крестивший Муромскую землю, поставил некогда деревянный храм Бориса и Глеба. Где-то в конце 16 в на месте к тому времени уже утраченного храма встает деревянная Троицкая церковь. Именно ее в 1642 году перестраивает Богдан Цветной в камне, она и посейчас стоит (рисунок 37, к сожалению, издалека, потому что фотографировать на территории монастыря запрещено). При строительстве Богдан проявил поистине восточный вкус, украсив церковь каменной резьбой и многочисленными изразцами. Но, начав с храма, он решил возвести уже и весь монастырь, и тут вовсе перешел границы (только не границы вкуса), создав каменную феерию в истинно восточном вкусе. Таковы Святые ворота 1648 с церковью Казанской Богоматери и колокольня 1652 (рисунок 38). В 1764 году сюда согнали монахинь из трех монастырей, уничтоженных властями, в том числе из монастыря, от которого ныне остались Воскресенская и Введенская церкви (см. выше). Ограда монастыря (рисунок 39) – поздняя, 1812 года, до того момента она была лишь деревянной. Из памятников на территории монастыря упомянем также храм Сергия Радонежского, примечательный тем, что это – единственное дошедшее до нас деревянное сооружение 17-го века. Его привезли за несколько десятков километров отсюда уже в новое время и тщательно восстановили на новом месте (рисунок 40 – фото сделано еще тогда, когда я не знал, что съемки запрещены, каюсь).

Главная святыня монастыря, помимо мощей Петра и Февронии – Виленский крест, о котором сохранилась странная легенда. Якобы в июле 1658 года к Богдану Цветному подошел на улице человек и протянул ему крест. Человек этот назвался жителем Арзамаса Василием Микулиным. Он пояснил, что в прошлом 1657 году вместе с войсками царя брал Вильну. Воины бросились грабить храм, пошел и Василий, но, войдя в церковь, увидел, что все уже разграблено. Только крест оставался, который Василий и прихватил, держал у себя в доме, да стали его смущать видения, требовавшие пойти с крестом в Муром и передать крест Богдану Цветному, что Василий и сделал. Богдан принял крест, а Василий, как истинный солдат удачи, в том же году пошел в поход на крымских татар, да в плен попал. Возложив надежды на крест, Василий бежал из плена, и шел через крымские степи, чудом скрываясь от татар. Один раз он даже слышал, как шедшие за ним по следу ругались – “ушел гяур (неверный) маскаран (москвич) Василий”. Питался травой, а также глодал кости, которые находил на заброшенных стоянках крымских войск. И так вырвался, пришел снова в Муром, и помолился кресту. На мой вкус, чудесная картинка нравов – циник, которому все равно, что грабить, хоть бы и церковь, вдруг вспоминает о Боге, но не бросает ремесла, а Бог не оставляет за то нашего рейнджера.

(может быть, временный дворец из дерева) Ивана Грозного, в котором царь пробыл 10 дней. Так или иначе, на месте шатра в 1564 году, согласно последним исследованиям, была возведена из камня эта церковь, причем, что характерно, в строительстве участвовал знаменитый Постник Яковлев, тот самый, что возводил Василия Блаженного и башни (вместе с храмом) русского кремля в Казани. Храм выделялся из ряда шатровых построек тем, что его шатер был полностью лишен окон, поэтому внутри должно было быть очень темно. Историки до сих пор ломают головы, почему в этом и других подобных памятниках (все в Поволжье) мастера вдруг отошли от понимания «столпа света» в центре храма как стержня храмового устройства. Мне видится тут явная связь с казанскими, исламскими вкусами. Ведь не секрет, что сама идея шатра была позаимствована из мусульманских построек Казани, на том основании и был запрещен шатер в храмовом строительстве в середине 17 в. Эстетика темных мечетей… Кто лучше Постника знал ее, зодчего, въехавшего в еще дымящуюся Казань?

В 1869 году, подточенная Окой, церковь частично обвалилась, но, говорят, и сегодня производит сильное впечатление. В пору моих будущих поездок в Муром, на что я надеюсь, я обязательно ее посещу.

Не могу не отметить, что все, изложенное выше, некоторыми историками подвергается сомнению. Так, говорится, что на самом деле царь жил не в шатре, а в Государевом дворе возле Николы Мокрого. И что церковь в документах именуется как “строение мирское”, а не “царское”. Однако, мне кажется, что не стоит смешивать Государев двор как обычное сооружение для таможенных и налоговых нужд и место, где жил царь, о котором нам ничего не известно, кроме как из предания, не подводящего нас ни в одном другом случае. Также замечу, что в других писцовых книгах приведена другая информация, и при очевидном противоречии в письменных источниках лучше просто довериться легенде.

Историки установили, что прежде на месте храма стоял (как минимум с 1534 года) храм Илии (но он же был на месте Николы Мокрого – нет ли тут путаницы?) Когда через 6 лет он сгорел, тогда построили церковь Козьмы и Дамиана из дерева, и лишь после того, в годы, означенные выше – нынешний каменный храм. Все это заслуживает доверия. Однако, когда историки по писцовым книгам берут имена людей, живших возле храма, почти наугад называют четырех, самых богатых, и говорят – “вот, они храм и строили, а царь и Постник Яковлев тут ни при чем” – это таки натяжка.

Вознесенская церковь. Находится в полуразрушенном состоянии на одной из центральных улиц города (рисунок 42). Упоминаю о ней в качестве пролога к краткому рассказу об утраченных церквях, поскольку эта церковь дает полное представление о рядовых памятниках церковной архитектуры, которых лишился город в советские годы. В дереве упоминается уже в 1574 году. В камне перестроена в 1729 году. Такие храмы почти сельского облика (в 17 в источники фиксируют тут “церковные сосуды деревянные”, экая бедность) сами по себе не представляют, наверное, большой ценности, но создают исторический ландшафт, а когда таких “простых” церквей много, это просто красиво. А их было много…

Церкви, не уцелевшие доныне. Николо-Можайская, или Казанская стояла в глубине города, на площади Белякова, построена на средства Ивана Грозного. Рядом с ней была теплая Георгиевская церковь. Оба сооружения пострадали в пожаре в 1630 году. “Казанской” церковь стали устойчиво называть лишь с конца 18 в. Разрушена, как и все последующие, в 1930-е годы.

Николо-Зарядная церковь стояла напротив музея, за Рядами (сохранились, облик – обычный), построена в 1675-1677 гг. Деревянный храм на ее месте основан был в незапамятной древности. Современники отмечали, что на колокольне – крест с перевернутым полумесяцем (о нем мы поговорим, когда “поедем” под Муром, в село Дедово), а также на камне в двух местах высечены двуглавые орлы. Современники уже в 19 в не понимали, откуда на стене взялся двуглавый орел. Им и в голову не приходило, что этот орел был гербом не только Московии, но и некоторых родов Орды, а ордынских купеческих фамилий в Муроме было немало. К счастью, этот орел уцелел в местном музее (рисунок 43), и мы можем видеть, что лапами этот орел опирается на цветки, которые были любимейшим символом тюркского мира ордынской эпохи и даже своеобразным “гербом” хана Джанибека (постоянно проставлен на монетах). На месте храма и сейчас пустырь.

Собор Рождества Богородицы. Деревянная церковь построена в начале 13 в, в ней покоились мощи Петра и Февронии. В камне – со времен и по приказанию Ивана Грозного. Под ней в подклете в 17 в хранились боеприпасы. Рядом находились сначала деревянная церковь Петра и Февронии, еще в 18 в замененная каменной церковью Спаса. Собор был главным храмом города.

Георгиевская церковь на окраине, в Кожевниках, где, очевидно, концентрировалось тюркское население, искусное в выделке кож. В 1600 году путешественник Дон Хуан Персидский говорит, что в каждом доме есть колодец для дубления кож; в Москве церковь в Кожевниках прямо соотносится с тюркским субэтносом столицы. Деревянный храм перестроен в камне в 1651, причем в его архитектуре видят влияние знаменитого московского храма Троицы в Никитниках. Рядом стояла деревянная церковь Никиты, сгоревшая от литовцев. На месте храма новая власть за 70 лет не удосужилась ничего построить – там и посейчас видны лишь развалы кирпича.

Предтеченская церковь. Впервые (в дереве) упомянута в 1574, в камне с 1803. Пятницкая церковь. Построена в дереве на рубеже 16-17 вв, в камне – 1818 г. Христорождественская церковь была прямо на месте администрации Мурома. В дереве известна уже в 16 в, в камне с конца 18 в.

Гражданская архитектура. Изучить ее мне не представилось возможности, впрочем, таких возможностей с каждый годом все меньше. Старые дома сносятся, на одной из посадских улиц недавно уничтожили последнюю брусчатку. А то, что есть предмет для изучения, хорошо видно на примере самого здания музея, который считается домом постройки начала 19 в (в нем жили купцы Зворыкины). Даже при беглом осмотре очевидно, что первый этаж суть подклет уж точно не 19-го, а минимум 18-го, если не ранее, века (рисунок 44). Верх того дома был деревянным, и уж в 19-м его надстроили в камне. Сколько таких сюрпризов хранят в себе другие дома, пусть скажут местные краеведы, если успеют.

Окрестности Мурома – Дедово и Озеро Свято. Современное административное деление проведено произвольно. 30 километров на восток, самая глубь муромских лесов – а нам говорят, что это уже Нижегородская область. Ну пусть так.

Наша база находилась на берегу озера Святого, или Свято (неполногласие выдает древнейшее происхождение гидронима, еще времен языкового единства восточно-славянских языков). Озеро имеет форму человека, или скорее скорчившегося эмбриона. У него есть “голова”, и “ноги”, которые подчеркнуты тремя ручьями, впадающими в озеро.

Озеро — карстового происхождения. Геологи говорят, что около 800 лет назад на территории нынешней Нижегородской области произошла какая-то катастрофа, в ходе которой тут и там образовались провалы, заполнившиеся водой. Таких провалов, только маленьких – масса, на каждом шагу (рисунок 45). Самый известный провал – озеро Светлояр в нескольких десятках километрах от Свято, на дне которого якобы покоится Китеж Град. На дне Свято, как говорят предания, скрылась то ли деревня, то ли церковь, то ли монастырь.

Есть ли подтверждение этой легенде? Про некий “потоп” толкуют предания всех абсолютно деревень этого региона. Только два примера. В деревне Адино Владимирской губернии после потопа спасся один крестьянин, как Ной. Его род и дал начало населению новой деревни (“адин был”-“Адино”). Там также сохраняется часовня-столб, на месте деревни, что ушла под воду. Провалилась якобы под воду церковь в Арзамасе.

Поскольку у меня было много свободного времени, я тщательно обследовал берега озера, а также острова, на которых уж точно должны были сохраниться остатки деревни или церковных сооружений. Однако, мне не удалось найти ни одного артефакта в подтверждение этому.

Зато много других “артефактов” – точнее, просто фактов: долгого и глубокого почитания озера как святого объекта. Представляется, что само Озеро было запретной зоной, местом молитв и как бы моделью мира. “Ноги” – это низкий, подземный мир, там живет Сатана (рисунок 46). “Голова” – место, напротив, святое, дошло до того, что в 1997 году, по настоянию общественности, прямо против “головы” поставили деревянную часовню, маркируя тем самым место стихийных молитв окрестных жителей (рисунок 47). Про “голову” говорят, что когда-то в ней появилось изображение головы Иисуса, и ведь часовня тоже посвящена Его Нерукотворенному Образу. Три сросшиеся березы на берегу “головы”, или Крутомоя – символ св. Троицы, а 12 сосен на острое символизируют 12 апостолов, и остров ведь так и называется (рисунок 48). Хотя “голова” как бы не соединяется с основным зеркалом озера, пускали окольцованных щук в Крутомое и вылавливали их в озере Свято. В этом Крутомое как-то поймали икону, всплывшую из того самого затопленного монастыря, и теперь она хранится в церкви в Дедово.

Есть легенда, что некий мужик поплыл на озеро удить рыбу, зацепил своей леской за что-то твердое, и вытянул веревку, потянув за которую, узрел крест и купол церкви. Мужик в ужасе отпрянул, лодка опрокинулась, и он мгновенно утонул (только непонятно, кто же донес эту историю до нас?) А вот мифология нового времени: в 1972 году “все” видели, как вода в озере расступилась, и открылась дорога к Острову 12-ти апостолов. Правда, те, кто видят на острове не 12, а 13 сосен, называют его Чертов остров. Есть еще остров, на котором росла одинокая осина, символ Иуды, но ее срубили.

В 1960-е годы водолазы ныряли в озеро (рисунок 49), и нашли деревянный пол, на котором стоят вертикальные дубовые колонны, а к полу приделана цепь. Дно озера – говорят водолазы – это ад. Все завалено лесом, повсюду ямы, глубина озера 21 метр, а вода редко бывает теплее, чем 7 градусов.

Озеро и вправду вызывает к себе смесь уважения и безотчетного ужаса. Его воды кажутся мертвыми. Анализ показывает повышенное содержание серебра – уж не от растворившихся ли в воде церковных сосудов? Или от множества кинутых в его воды вотивных монет? Рыба есть, но ее видно только в погожий день, когда резвится она на мелководье на солнце. А так – молчит вода, птиц нет, растительности мало. Остров есть на озере один, из всех выделяется тем, что движется (рисунок 50). На нем растет несколько берез. Движут его вешние льды – что ни год, стоит остров на новом месте. Как могут мощные деревья расти на клочке суши, не связанном со дном, неведомо.

В селе Дедове, километрах в 2 от озера, есть церковь, которой в сентябре 2003 якобы исполнилось 350 лет (рисунок 51). История храма, однако, куда глубже, и совсем не проста, хотя нынешнее сооружение выглядит никак не старше 1700-го (основной объем) и 1800-го (колокольня).

Местное предание говорит, что некогда на этом месте возник Никольский мужской монастырь с Никольской же деревянной церковью, а монахи жили в землянках. Когда Иван Грозный с войском подошел к монастырю, его конь встал, и не хотел идти дальше. Тогда навстречу царю вышли из своих землянок монахи, или “деды”. Иван пообещал построить Никольский собор из камня, что и исполнил. Это отчасти подтверждается обнаруженной в советское время в церкви иконы Николы, на обороте которой было помечено, что она “поновлена в 1562 году”. В 1981 году ее похитили.

Монастырь скоро исчез, только храм остался. Возникшее на его месте село назвали Дедово – в память о тех “дедах”. Писцовая книга за 1629 год фиксирует каменную Никольскую церковь, которую считает строением Ивана Грозного, и каменную же церковь Флора и Лавра, на тот момент даже еще не освященную. До наших дней она не сохранилась. Писцовая книга говорит, что село и окрестности населяли “мордва и татары”. В конце 17 в церковь перестроили, сделав ее Спасской (она и сегодня так называется), а старый Никольский храм вошел в состав Спасской церкви как придел. Вот почему мы видим сегодня относительно новое сооружение и удивляемся, откуда взялась его древняя слава. Колокольню пристроили только в 1847. В 1950-е годы под куполом колокольни нашли странную надпись – “Мастер Григорисонов А.С. 1047 год”, а в другом месте “Григорьев 1081”. Про колокольню говорят, что под ней есть подвал, в котором спрятаны сокровища, и из нее же идет подземный ход на остров Красный озера Свято, тот самый, что плавает. А вот чтобы понять, откуда на храме взялся крест с полумесяцем, придется прослушать предание о том, как появилось само озеро Свято.

Предание говорит, что некий Иван и его жена Степанида нашли в лесу подкинутую девочку-татарку и приняли ее к себе, окрестив Настасьей. Когда она выросла, в нее влюбился некий Князь, бывший тут же на богомолье. От этой любви у них родилась дочь Прасковья. Из церкви – Никольской – шел подземный ход к Русаковскому монастырю. Как-то князь пошел этим подземным ходом из церкви к монастырю, а Настя и ее дочь – лесом туда же. Когда Настя с дочерью пришли, то увидели, что Русаковский монастырь провалился под землю, и на его месте плещется озеро (Свято). Тут же пришли татары, и замуровали Настю с дочерью в подземном ходу. У озера с тех пор слышен ее плач. Про плач – это про эхо, подобного которому нет больше нигде. Эхо на озере Свято возвращает крикнутое четыре раза, причем совершенно без искажений, даже самые длинные фразы.

Отец этого князя, в память о своем сыне и о Насте соорудил на Никольском храме особый крест – с полумесяцем, причем полумесяц символизировал татарку-Настю.

Про этот Русаковский монастырь и село Русаки рассказывают еще вот что. Само название якобы происходит от того, что монахи грешили с русалками (чувствуете архаику?) Что самое интересное, монастырь, скорее всего, действительно был, поскольку мне встречалось описание иконы Спаса из этого монастыря. Надпись на обороте иконы поясняла, что написана икона в Казани в 1591 году, дабы спастись от чумы, что в 1680 году она перенесена в Москву, и поновлена в 1691 году. Про монастырь говорят, что он провалился под землю между 1691 и 1764 (геологи этому не верят). В церкви как раз шло венчание. Тройка лошадей с пустой каретой сорвалась с места и так спаслась, прилетела в Дедово, и тем оповестила жителей о несчастье. Утром можно слышать, как звонят под водой колокола (то же говорят про Китеж). В полночь при свете луны под водой виден крест. Русаки встанут из воды в день Страшного суда.

Все это так хорошо и красиво, что даже не хочется разбираться, что тут вымысел, что правда. А я ведь еще не все легенды рассказал. В 1969 году якобы три женщины, идя на богомолье в Дедово, решили заночевать у озера, да приметили шатер, а в нем – двух по-старинному одетых мужиков. Мужики пустили их к себе, постелили спать на сундуках. В сундуках оказалось множество нательных крестов, причем один из мужиков, поразительно похожий на Николу Угодника, пояснил – “вот, теряют, а мы подбираем”. Поутру женщины обнаружили себя лежащими на голой земле, шатра, мужиков и сундуков след простыл. Думаю, если провести масштабное археологическое исследование региона, можно отыскать много интересного – мои короткие и неудачные разведки возле озера не в счет. Но археологи муромские не уверены, что тут вообще было селение: мол, люди лепились к рекам, а не к озерам. Да и не их это епархия, область-то уже Нижегородская. А Нижнему есть ли дело до своей далекой окраины?

Итог: Муром – Восток или Запад? Каково место Мурома, этого древнейшего города Восточно-Европейской равнины, в нашей истории? С одной стороны, с самого начала мы видим, что Муром выступает форпостом распространения славянства и христианства на тюркские земли Поволжья. Нет похода на Булгарию, чтобы в нем не участвовали муромцы. За все время мы не видим ни разу, чтобы Муром поддержал мордву или булгар в их стремлении обезопаситься от экспансии Руси. На Куликовом поле отряд из Мурома решает битву. Если бы не вылазка муромского отряда при штурме Казани, ханство простояло бы еще энное количество лет. И даже в таких неудачных для России сражений, как на реке Пьяне, с периферийным ордынским отрядом, мы видим муромцев, которые упиваются вином, как все, и как все гибнут под ударами татарских сабель. Наконец, уже в 1787 году в составе отряда Суворова муромцы решают исход битвы с турками под Кинбурном и ходят на штурм турецкой крепости Очаков. Значит, перед нами – субэтнос, несомненно не славянский, но целиком принявший славянство и христианство, и словно бы запрограммированный на экспансию против ислама?

С другой стороны, тюркский элемент в Муроме не скрыть. Фамилии знатных людей, таких, как купец Черкасов или Богдан Цветной, говорят сами за себя – их предки приплыли по Оке с юга, осели и занялись торговлей. Каменное узорочье храмов превосходит все рамки, поставленные христианским вкусом, и достигают вершин исламских орнаментов. Даже такой четко тюркский признак, как выделка кож – и тут муромцы отличились. Вспомним и муромского двуглавого орла, который опирается на татарские цветы. А откуда такая живучесть местного княжеского рода, который пережил захват здешних земель Ордой, уж не от сродства ли с ордынцами, вчерашними кипчаками? Почему первая попытка, еще в 11 в, обособления от общерусского государства имеет свой импульс из Курска, где все дышит степью и половцами? И – перевернутый полумесяц на крестах; побежденный, он все же есть. А если это не победа, если ЛУНА ВОСХОДИТ?

Пусть каждый решает эту дилемму по своему разумению. Я вижу Восток в каждом изгибе окского берега, в каждой черте здешних храмов. Но я могу заблуждаться, поддавшись гипнозу луны – то ли с колокольни, то ли с минарета.

Евгений Арсюхин,

сентябрь 2003