Петербург коммуна семьи: Социальный эксперимент в одной квартире

Социальный эксперимент в одной квартире

Чтобы попасть в дом на Среднем, нужно подняться несколько пролетов по широкой парадной лестнице старого дома на Среднем проспекте Васильевского острова и открыть дверь. О гостях жителям дома сообщает звон колокола, висящего над входной дверью. Встречать в коридор никто не выходит. Если пришел — сам знаешь, зачем и к кому, найдешь дорогу. «Где есть двери — они запираются на ночь, Только дверь у влюбленных — открыта она!» — выведена цветным на стекле цитата Омара Хайяма.

Коридор встречает рядами вешалок, на них висит взрослая и детская одежда, под ними — прячутся ряды обуви. Вещи по-семейному лежат вперемешку, здесь нет отдельных шкафов и полок. Со стены напротив смотрят театральные маски. У входа в квартиру — «зал» — большая комната, где проходят  концерты, лекции и просмотры кино.

Интерьер, стихийно меняющийся сообразно нынешнему составу жильцов, хранит отпечатки разных периодов дома. В коридоре и на кухне висят фотографии жильцов, перемежаясь правилами русского языка и таблицей умножения. В мойке — всегда гора посуды. Над плитой маркером выведены напоминания, кого и во сколько будить, куда отвезти утром детей. Но лучший хронограф — дверной косяк, на котором цветными карандашами из года в год отмечали, как росли дети. За шестнадцать лет дом вырастил семерых.

Ваше появление в доме не изменит ровным счетом ничего. Если вы решите поговорить на кухне — вокруг будут готовить еду, если в зале — продолжат носиться дети. На Среднем нет разделения на повседневный быт, который нужно скрывать от стороннего взгляда, и парадный, то есть показной. Напротив, гостям предлагают подстроиться под внутренние порядки.

Здесь представляются домашними прозвищами — Татка, Аленка, Кузя, Ириска — и оперируют собственным, непонятным стороннему наблюдателю языком: например, «забивка на что-то» (договоренность по какому-либо поводу), «заход» (намерение), «вгруз» (разъяснение) и «дебр» (дебаркадер). Слово «Дом» его обитатели даже в смсках пишут с заглавной буквы.

О Петербурге — Дом-коммуна инженеров и писателей

Дома-коммуны стали появляться в городе практически сразу после Октябрьской революции. Дома-коммуны идеально сочетались с большевистской идеологией, они должны были стать образцовыми домами для всех  трудящихся. Идеологи устройства таких домов считали, что идеи равенства, братства, свободы объединяет людей настолько, что жизнь в коммуне станет для них светлой и радостной. Считалось, что дома-коммуны способствуют самоуправлению, переустройству быта, а также освободят женщину от рабского домашнего труда. По планам разработчиков, в этих домах должна была быть общая кухня на каждом этаже, библиотека, театральный зал, и т.д.

В реальности все выглядело так:  дома-коммуны, как правило, принадлежали какому-либо предприятию, семья или человек имели свою комнату, а кухня, туалеты или ванная находились в общем распоряжении. При этом правила внутреннего распорядка для жителей дома устанавливались управлением завода или другого учреждения.

В 20-е годы многие архитекторы, социологи и строители утверждали, что невозможно обновить быт трудящихся в старых домах, поэтому для трудящихся необходимо строить именно дома-коммуны. Главный принцип их устройства заключался в выделении из квартиры функций питания человека или семьи, воспитания детей и домашних обязанностей, и в подчинении каждого строго регламентированным правилам внутреннего распорядка. В домах-коммунах также осуществлялся необходимый контроль за общественной и личной жизнью товарищей.

Дом-коммуна инженеров и писателей на улице Рубинштейна был построен в 1927 году по проекту архитектора А.А. Оля. Это памятник архитектуры раннего конструктивизма. Внешний облик дома аскетичен, а его внутренняя планировка целиком подчинена функциональному назначению. Фасад здания строгий, сдержанный, со сдвоенными балкончиками. В доме было пятьдесят две квартиры, но в них не было кухонь. Имелись общие для всех комнаты отдыха, детские комнаты, вешалки, столовая на двести мест и др.

Коммуна просуществовала несколько лет и распалась – стало очевидной вся несостоятельность романтических идей молодых строителей новой жизни. В этом доме жила известная ленинградская поэтесса Ольга Бертгольц, которая в своих воспоминаниях назвала его «самым нелепым домом в Ленинграде». В городе сам дом часто называли «Слеза социализма», а его обитателей – «Слезницами».

В этой коммуне больше 30 петербуржцев вместе живут, ведут быт и празднуют полнолуния. Вот фотоистория человека, прожившего там три месяца

Фотограф Роман Новиков три месяца жил в одной из петербургских коммун. Около 35 человек делят жилье на двух этажах дома в центре города: вместе проводят праздники и досуг, едят, ведут быт и проводят собрания, на которых решают все спорные и повседневные вопросы.

«Бумага» публикует фотопроект Новикова о жизни в коммуне, а также его рассказ о том, какие люди предпочитают объединяться в коммуны, почему полнолуние может быть поводом для праздника, как члены коммуны справляются с агрессией извне и за что они могут «выписать» друг друга из квартиры.

Коммуны — это не коммунальные квартиры прошлого, доставшиеся нам по наследству, не квартиры друзей и не сквоты (нелегально занятые помещения, существующие до их разгона полицией). Коммуны — это общины, которые построены осознанно и на общих для их участников идеях.

Люди объединяются на почве религиозных и политических взглядов, ищут творческую обстановку и тех, с кем совпадает мировоззрение. Самая важная особенность таких обществ: отсутствие иерархии между членами группы. Часто здесь нет явного лидера.

Во время поиска такого места я побывал в разных коммунах, был на спокойном чаепитии с гостями и на шумной вечеринке в помещении заброшенного завода, который недавно начали обживать. В конце концов я нашел близкое себе место в центре Петербурга и стал договариваться о проживании. Две недели ждал, пока освободится комната, заходил в гости. А когда заехал, то поселился на втором этаже в небольшой комнате сразу за кухней. Постепенно мы почувствовали друг в друге что-то настоящее и подружились.

Количество жильцов невозможно посчитать: их состав постоянно меняется. Знакомые и друзья приезжают в гости, иногда на несколько дней. Кто-то уезжает путешествовать или возвращается обратно. В среднем там живет 35 человек.

В коммуне есть несколько человек, которые живут там с самого начала и создавали это пространство: договаривались с арендодателем, красили стены, ремонтировали проводку и канализацию. Их мнение может быть решающим в спорах, но это не обязательно.

Вопросы, проблемы и конфликты внутри коммуны решаются на собраниях. Доходит до жарких споров, но никогда до драк. Важные вопросы решаются совместным голосованием, а решение записывается на бумагу. Если возникает вопрос, требующий срочного решения, собрание будет срочно — в тот же вечер.

Ты можешь попасть туда и быстро стать своим. Можешь пожить там, не подойти или совершить ошибку и тебя «выпишут», заранее обговорив срок выселения. Однажды в коммуну заселилась молодая пара музыкантов. Всё было хорошо до того момента, пока они не привели посторонних людей, которые слишком интересовались происходящим в доме. Жильцам это не понравилось, и паре пришлось уехать через две недели.

Главной идеи в коммуне нет. Это место действует как единый живой организм. Люди в нем знают, что им подходит и что их не устраивает. Если не знают — разбираются на лету. Они плывут по реке в одной лодке, но при этом все разные. В разговорах можно услышать, что надо быть человеком, относиться осознанно к окружающему пространству и своим соседям. Явных запретов там нет.

Сама коммуна состоит из двух этажей. В общих помещениях играют на музыкальных инструментах, занимаются йогой, смотрят кино, рисуют. Запланированные события проводятся при поддержке гостей. Иногда они организованы людьми со стороны, которым нужна публика и площадка.

Около входной двери висит коробка с надписью «Бро, подкинь монетку». Каждый гость может оставить столько денег, сколько ему не жалко.

Попасть на второй этаж можно по черной лестнице. К двери, отделяющей жилое пространство третьего этажа от подъезда, приделаны металлические пластины-язычки от калимбы (африканский музыкальный инструмент — прим. «Бумаги»), превращающие обычную дверь в своеобразный музыкальный инструмент.

Второй этаж поспокойнее. На кухне — круглый стол, несколько стульев и диван, общий холодильник, стиральная машина. На стенах коридора, как и этажом ниже, картины. Здесь живут две молодые мамы с детьми, семья из Центральной Азии, несколько пар и одиночки.

Целенаправленного дружеского общения между коммунами Петербурга нет, но нужно понимать, что сама тусовка гораздо больше этих двух этажей. У кого-то знакомые могут жить в других коммунах, возникает много связей. Весь город, если его ковырнуть, — одна большая коммуна.

Для совместных праздников лишь бы был повод — всё зависит от желания и настроения.

Если кто-то хочет что-то организовать, то он должен начать сам и попросить остальных о помощи, если она требуется. Масленица, Новый год — это само собой. Жильцы также любят привязывать событие, например, к луне: на последнее полнолуние была вечеринка, а затмение встретили на крыше. Многие посещают традиционные музыкальные фестивали, которые обычно проводятся летом.

Часть людей со спокойным сердцем проверяет мусорки и находит что-нибудь полезное. Там можно достать технику, одежду, еду. Один из работающих ноутбуков в коммуне был оттуда. Мне рассказывали, как однажды нашли пару ящиков пива и пили неделю.

Часть находок используют для творчества. Например, курилка украшена кучей компьютерных запчастей и гофрированной трубой. Выглядит как настоящий киберпанк.

Найденную одежду и вещи чистят. Что-то отправляют на фримаркет — это специальное место на каждом этаже, где можно оставить ненужные вещи или безвозмездно взять новые. Еще магазины выкидывают продукты на грани срока годности — такое достаточно побыстрее приготовить и проблем не будет.

Впрочем, этим занимаются не все — несколько человек считают, что это не круто.

Многие из жильцов работают.  Тут есть художники, дизайнеры, музыканты, столяр и репетитор. Работают в кофейнях и барах, некоторые поют на улице. Часть подрабатывают на стройках, занимаются высотными работами или чем повезет.

Коммуна половиной окон выходит во двор-колодец, громкие разговоры или вечеринки мешают жильцам напротив. Они вызывают полицию, пишут гневные сообщения и приходят ругаться. Но обо всем удается договориться. Некоторые соседи наоборот помогают — отдают ненужные вещи. Соседка сверху подарила пианино, которое теперь стоит в коридоре и пользуется огромным спросом.

А вот неприятности на улице мне не встречались. Да, прохожие иногда оборачиваются на членов коммуны, некоторые откровенно разглядывают, но дредами и мешковатыми штанами никого уже не удивишь, мне кажется.

Сложно сделать однозначный вывод из опыта проживания в коммуне. Это место не для всех, здесь может не хватать личного пространства и тишины. Но здесь есть постоянное движение, поиск и свобода во всех проявлениях. Люди, которым это нужно, либо уже здесь, либо рано или поздно сами найдут для себя нужное место. У нас в городе есть из чего выбрать.

Подписывайтесь на «Бумагу» там, где вам удобно:

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, сообщите нам. Выделите текст с ошибкой и нажмите Ctrl + Enter.

Дом-коммуна инженеров и писателей на ул. Рубинштейна, д. 7

В центральных кварталах Петербурга немало зданий, узнаваемых по силуэту. Они имеют статус памятников архитектуры и считаются символами города. Однако на момент появления их внешний вид  был спорным, а ценность ставилась под сомнение и горожанами, и архитектурным сообществом. Исаакиевский собор называли удручающе огромным и ругали за эклектичность. В доме Зингера главным поводом для негодования была башня со стеклянным глобусом – та самая, без которой сегодня невозможно представить Невский проспект. Роскошный магазин Елисеевых считали вычурной купеческой безвкусицей. А на бывшей Троицкой  улице в начале 30-х годов ХХ века появился дом, который признали ошибкой даже жильцы. «Самым нелепым домом в Ленинграде» назвала его самая известная здешняя жительница – Ольга Берггольц, а горожане прозвали «Слезой социализма».    

Появился этот экспериментальный дом не из фантазии архитектора, а из искреннего желания молодых литераторов и инженеров бороться со старым бытом и строить непритязательное, но радостное социалистическое будущее. Дом-коммуна по задумке должен был стать прорывом в мышлении и символом нового времени, где человек будет освобождён от бытовых забот. Общественные пространства, общественное питание, общественные уборные. Основные расходы по строительству взял на себя город. Будущие жильцы тоже внесли паи и обратились за проектом к известному архитектору-авангардисту Андрею Олю.

Архитектурный облик здания получился даже не минималистичным, а аскетичным до абсурда: бетонная коробка, полностью избавленная от декора, с миниатюрными балкончиками и солярием на крыше. Внутри здание напоминало дешёвую гостиницу или общежитие. Длинный коридор между лестницами связывал между собой маленькие квартирки. Все удобства – на этаже, то есть на 4-5 квартир приходился один санузел с душевой. Кухни в квартирах отсутствовали. Зато на первом этаже располагались коммунальная столовая (чтобы семьи были избавлены от приготовления пищи) и детский сад (чтобы родители не отвлекались на воспитание подрастающего поколения коммунистов). В квартирах отсутствовали даже передние, одежду полагалось хранить в «туалетно-вещевых комнатах». А большую площадку на крыше и библиотеку-читальню на первом этаже следовало использовать как общее пространство для отдыха.

Построили коммуну ударными темпами за два года: шесть этажей, 52 квартиры, общая площадь – 1700 кв.м. В ход шли самые дешёвые стройматериалы. Все инженерные системы упростили до минимума, а звукоизоляция и вентиляция в проекте отсутствовали вовсе. Жильцы въезжали с большим энтузиазмом и первый год называли коммуну «домом радости»: горячая вода, горячая еда и тёплое дружеское общение. Даже архитектор Оль планировал сюда перебраться, но в последний момент передумал и поселился в обычной квартире. Эйфория от идеальной социалистической коммуны будущего постепенно проходила, а строительные недочёты и проблемы становились всё более очевидными. Горячую воду подавали в дом лишь пару раз в неделю, отопительная система работала на минимуме. Скудное общественное питание заставило жильцов кашеварить на подоконниках и в ванных комнатах. Сушить бельё приходилось на крыше, поскольку отсутствие вентиляции сделало чердаки вечно сырыми. В доме регулярно случались протечки, поэтому стены покрылись тёмными подтёками снаружи и внутри. Из-за идеальной слышимости в доме не было ни одного тихого уголка, о чём творческая интеллигенция очень быстро пожалела.    

Полный провал проекта признали на самом высоком уровне. В мае 1930-го практику строительства домов-коммун осудили в специальном постановлении ЦК ВКП(б) «О перестройке быта». Правда, дом на Троицкой сносить не стали, а присвоили ему статус памятника архитектуры в стиле конструктивизма. В 60-е годы прошлого века его полностью переоборудовали, превратив в обычную жилую шестиэтажку.

«Механизм «машины для жилья» хорошо работает для малоимущих, одиноко проживающих людей в большом городе. Для студентов, например. Обобществление быта для иногородней молодёжи играет положительную роль в создании творческой среды, люди заняты одним делом и в таких условиях могут нормально существовать. Вот почему почти полностью сохранился авангардный студенческий городок Политехнического университета, построенный в конце 1920-х недалеко от станции метро «Лесная», а «Cлеза социализма» в первозданном виде до нас не дожила», – считает Антон Жирнов, куратор образовательного проекта «Петербург глазами инженера».

Опека и попечительство :: МО Муниципальный округ Ржевка

 

 

За получением выплаты на первого ребенка можно обращаться в МФЦ

СПб ГБУ «Центр помощи семье и детям» информирует (возобновление приема)

 Специальная выплата опекунам и волонтерам

Выплаты в Петербурге на первенцев

ОТКРЫТОЕ ОБРАЩЕНИЕ Уполномоченного по правам ребенка в Санкт- Петербурге А. Митяниной стр.1

Обращение стр. 2

Обращение стр. 3

ПАМЯТКИ для оказания содействия родителю, ребенок которого находится на территории иностранного государства (Конвенция 1980 года, 1996 года)

В Красногвардейском районе прошла акция «Родители, берегите своих детей!»

Информация Главного управления МИНЮСТА России по СПб в целях правового просвещения населения

ИНФОРМАЦИЯ для родителей — БЕРЕГИТЕ детей от выпадения из окна

Информация Комитета по социальной политике : «О ежемесячных выплатах»

Адрес: 195030 Санкт-Петербург, ул.

Коммуны, дом 52, каб. 1-2, помещение Местной администрации МОМО Ржевка

Приемные дни: Вторник с 15.00 до 17.00 Четверг с 10.00 до 12.00

Телефоны: 527-67-44, 527-68-58

Специалисты отдела опеки и попечительства ведут прием граждан по вопросам:

• Устройство несовершеннолетних, оставшихся без попечения родителей, в государственные учреждения
• Временное устройство несовершеннолетних в государственные учреждения по заявлению родителей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации
• Консультации по установлению усыновления, опеки/попечительства, по учреждению приемной семьи
• Консультации и выдача заключение о возможности временной передачи несовершеннолетних, оставшихся без попечения родителей, в семьи
• Консультации, подбор, подготовка и учет граждан, желающих принять в семью несовершеннолетних, оставшихся без попечения родителей
• Установление опеки над совершеннолетними гражданами, признанными судом недееспособными. Подбор и учет граждан, выразивших желание установить опеку над недееспособным
• Консультации по обращению в суд с заявлениями о лишении родительских прав, ограничении родительских прав, признании гражданина недееспособным, ограничении гражданина в дееспособности
• Установление порядка общения бабушек, дедушек и других близких родственников с несовершеннолетними внуками, племянниками и т.п.
• Выдача предварительных разрешений на отчуждение имущества несовершеннолетних (разрешения расходовать денежные средства несовершеннолетних, разрешение совершать сделки с недвижимым имуществом несовершеннолетних, разрешения на отказ от наследства и т.д.)
• Выдача разрешений на вступление в брак гражданам, не достигшим 18-летнего возраста
• Оказание содействия усыновителям, опекунам, приемным родителям в защите прав и интересов несовершеннолетних, а также контроль за исполнением своих обязанностей указанных выше лиц
• Другие вопросы в пределах своей компетенции

Санкт-Петербургское государственное бюджетное учреждение центр
для детей сирот и детей, оставшихся без попечения родителей
«ЦЕНТР СОДЕЙСТВИЯ СЕМЕЙНОМУ ВОСПИТАНИЮ №10»

  

Усыновление

Усыновление-это форма устройства несовершеннолетних, оставшихся без попечения родителей, при которой усыновленные дети и их  потомство по отношению к усыновителям и их родственникам приравниваются в личных неимущественных и имущественных правах и обязанностях к родственникам по рождению.

Усыновление является приоритетной формой устройства детей, оставшихся без попечения родителей, на воспитание в семью.

Усыновление допускается в отношении несовершеннолетних детей и только в их интересах, при этом учитывается возможность усыновителей обеспечивать усыновленным детям полноценное физическое, психическое и нравственное развитие.

Усыновление устанавливается судом. По просьбе усыновителей ребенку изменяется фамилия, имя, отчество, место рождения, до достижения 1 года ребенку можно поменять дату рождения. Все изменения указываются в решении суда.

Если на момент усыновления ребенок имеет право на пенсии и пособия, назначенные по случаю потере кормильца, право на их получение сохраняется после установления усыновления.

Усыновителями могут быть совершеннолетние лица обоего пола, за исключением:

• Лиц, признанных судом недееспособными или ограниченно дееспособными
• Супругов, один из которых признан недееспособным или ограничено дееспособным
• Лиц, лишенных родительских прав или ограниченных в родительских правах
• Лиц, отстраненных от обязанностей опекуна
• Бывших усыновителей, если усыновление отменено по их вине
• Лиц, которые по состоянию здоровья не могут осуществлять родительские права
• Лиц, которые на момент усыновления не имеют дохода, обеспечивающего ребенку прожиточный минимум
• Лиц, имеющих или имевших судимость за умышленные преступления против жизни, здоровья граждан, подвергающихся или подвергавшихся уголовному преследованию за преступления против жизни и здоровья граждан, если уголовное преследование прекращено не по реабилитирующим обстоятельствам

Лица, не состоящие между собой в браке, не могут совместно усыновить одного и того же ребенка.

Разница в возрасте между усыновителем и усыновляемым ребенком должна быть не менее 16 лет.

Основное законодательство, регулирующее процедуру усыновления: Семейный кодекс РФ, Гражданский процессуальный кодекс РФ, Постановление Правительства РФ от 29 марта 2000 г. N 275 «Об утверждении Правил передачи детей на усыновление (удочерение) и осуществления контроля за условиями их жизни и воспитания в семьях усыновителей на территории Российской Федерации и Правил постановки на учет консульскими учреждениями Российской Федерации детей, являющихся гражданами Российской Федерации и усыновленных иностранными гражданами или лицами без гражданства»

Опека

Опека — одна из форм устройства детей, оставшихся без попечения родителей, на воспитание в семью в целях их содержания, воспитания и образования, а также для защиты их прав и интересов.

Опека устанавливается над детьми, не достигшими 14-летнего возраста, с 14 лет устанавливается попечительство.

При установлении опеки/попечительства подопечный ребенок сохраняет имущественные и неимущественные отношения со своими родителями и другими родственниками. Опекун не должен препятствовать общению ребенка с родителями и другими родственниками, за исключением случаев, когда такое общение наносит вред ребенку (например, психическому состоянию).

Опекун/попечитель обязан проживать совместно с подопечным, заботиться  о его здоровье, нравственном и физическом развитии, защищать права и интересы несовершеннолетнего в отношениях с любыми лицами, в том числе в суде, без специальных полномочий.

По достижении подопечными 18-летнего возраста попечительство прекращается без особого решения.

Основное законодательство, регулирующее процедуру установления опеки: Семейный кодекс РФ, Федеральный закон от 24 апреля 2008 г. N 48-ФЗ

«Об опеке и попечительстве», Постановление Правительства РФ от 18 мая 2009 г. N 423 «Об отдельных вопросах осуществления опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних граждан», глава 4 Закона Санкт-Петербурга от 09. 11.2011 года № 728-132 «Социальный кодекс Санкт-Петербурга» и постановлением Правительства Санкт-Петербурга от 02.07.2014 г. № 561 «О реализации главы 4 «Социальная поддержка детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей, переданных на усыновление (удочерение), под опеку или попечительство, в приемную семью» Закона Санкт-Петербурга «Социальный кодекс Санкт-Петербурга», Закон Санкт-Петербурга от 17.02.2010 г.  № 93-31 «О случаях и порядке выплаты вознаграждения опекунам или попечителям за счет средств бюджета Санкт-Петербурга», Закон Санкт-Петербурга от 26.09.2007 года № 470-89 «О размере и порядке выплаты денежных средств на содержание детей, находящихся под опекой или попечительством, и детей, переданных на воспитание в приемные семьи, в Санкт-Петербурге».

Приемная семья.

Приемной семьей признается опека или попечительство над ребенком (детьми) по договору о приемной семье, заключенному между органом опеки и попечительства и приемным родителем (приемными родителями), на срок, указанный в договоре.

В договоре определяется, кроме срока, условия содержания, воспитания и образования ребенка, права и обязанностей приемных родителей, права приемного ребенка, основания и последствия прекращения договора и др.

Приемные родители по отношению к приемному ребенку обладают правами и обязанностями опекуна, они являются законными представителями приемного ребенка, защищают его права и интересы, в том числе в суде, без особых специальных полномочий.

Устройство детей на воспитание в приемную семью не влечет за собой возникновения между приемным родителем и приемными детьми алиментных и наследственных правоотношений, приемный ребенок сохраняет право на причитающие ему алименты, пенсию и пособия, также право собственности или право пользования жилым помещением, которое у него было до передачи в приемную семью (т.е. также как и при безвозмездной опеке). При отсутствии жилого помещения ребенок имеет право по достижении совершеннолетия на предоставление ему жилого помещения в соответствии с действующим законодательством.

На содержание приемного ребенка выплачиваются денежные средства в размере и порядке, установленными нормативными актами Санкт-Петербурга. Приемным родителям назначается вознаграждение, в зависимости от количества детей, из возраста и состояния здоровья.

Основное законодательство, регулирующее образование приемной семьи: Семейный кодекс РФ, Постановление Правительства РФ от 18 мая 2009 г. N 423

«Об отдельных вопросах осуществления опеки и попечительства в отношении несовершеннолетних граждан», глава 4 Закона Санкт-Петербурга от 09.11.2011 года № 728-132 «Социальный кодекс Санкт-Петербурга» и постановлением Правительства Санкт-Петербурга от 02.07.2014 г. № 561 «О реализации главы 4 «Социальная поддержка детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей, переданных на усыновление (удочерение), под опеку или попечительство, в приемную семью» Закона Санкт-Петербурга «Социальный кодекс Санкт-Петербурга», Закон Санкт-Петербурга от 17.02.2010 г.  № 93-31 «О случаях и порядке выплаты вознаграждения опекунам или попечителям за счет средств бюджета Санкт-Петербурга», Закон Санкт-Петербурга от 26. 09.2007 года № 470-89 «О размере и порядке выплаты денежных средств на содержание детей, находящихся под опекой или попечительством, и детей, переданных на воспитание в приемные семьи, в Санкт-Петербурге».

 

Документы — Ипотека

Документы — Бланк заявления родителей на снижение брачного возраста

Документы — Лишение родительских прав

Документы — Образец заявления на усыновление (удочерение) отчимами, мачехами

Документы — Определение порядка пользования жилым помещением

Документы — Отчуждение наследственного имущества

Документы — Перечень документов на совершение сделок с имуществом

Документы — Перечень документов для установления опеки над недееспособным 

Документы — Порядок общения родителя, проживающего отдельно

Документы — Постановка на учет транспортного средства

История: Наука и техника: Lenta.ru

«Лента.ру» продолжает цикл публикаций, посвященных революционному прошлому нашей страны. Вместе с российскими историками, политиками и политологами мы вспоминаем ключевые события, фигуры и явления тех лет. О том, как в СССР после событий 1917 года произошла сексуальная революция, «Ленте.ру» рассказал доктор исторических наук Александр Рожков.

«Лента.ру»: Какое место идеологи марксизма отводили в новом обществе любви?

Рожков: Любовь не рассматривалась сама по себе, а вплеталась в марксистский или революционный «большой нарратив» и была всегда связана с ключевыми проблемами экономического либо политического характера.

Маркс (который, что вполне логично, марксистом себя не считал) полагал, что именно отношение мужчины к женщине — мерило общей культуры человека. В чувстве, находящемся «в плену у грубой практической потребности», Маркс видел ограниченный смысл, деградацию человека. Вместе с тем он был сторонником эмансипации вообще (включая женскую) и довольно принципиально поддерживал свободу расторжения брака. Но здесь надо понимать и контекст той эпохи: брачные отношения зачастую отличались неравноправием, женщина не была свободна в выборе партнера, а мужчина имел широкие возможности для адюльтера.

Материалы по теме

12:09 — 16 октября 2017

Развивая после смерти Маркса его идеи о любви, Энгельс пишет, что с разрушением экономических основ современной буржуазной семьи изменится и характер самих семейных отношений: уход за детьми станет делом общественным, независимо от того, родились они в браке или вне его. Вместе с тем он признается, что точно не знает, чем сменятся разрушенные брачные устои. Для понимания этого, пишет он, должно вырасти поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за средства власти, и поколение женщин, которым не понадобится ни отдаваться мужчине из каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым по экономическим причинам.

Что говорили об этом лидеры российской революции?

У Ленина не так много высказываний о любви и браке, как у двух его знаменитых предшественников. Однако и он сформулировал свою позицию по этому вопросу, заявив: «Коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также и полнотой любовной жизни». И следуя за Марксом и Энгельсом, российский вождь пролетариата настаивал на свободе развода как способе укрепления семейных связей на «демократических основаниях».

Стоит признать, что большевики с самого начала своих социальных преобразований были последовательны в предоставлении обещанного равноправия женщинам. Это декларировалось, например, в программе партии в марте 1919 года. Да и в реальности перед женщиной открылись все пути для саморазвития. Но разрушить пресловутый «семейный очаг», высвободив женщину из «кухонного рабства» за счет широкого развития сети роддомов, общепита, яслей, детсадов и школ, о чем мечтали большевики, долгие годы не удавалось. Как выразился Троцкий в своей книге «Преданная революция», произошел «семейный термидор», штурм старой семьи провалился.

Из трудов идеологов сексуального вопроса наибольший резонанс вызвали «Двенадцать половых заповедей пролетариата» Арона Залкинда, опубликованные в 1924 году. Фрейдист-марксист Залкинд призывал пролетариат беречь свою сексуальную энергию, не растрачивать ее с ранней юности и до брака, поскольку силы понадобятся на фронте классовой борьбы. Для этого на пути к любви следует поставить трудовой коллектив: «Необходимо, чтобы коллектив больше тянул к себе, чем любовный партнер».

Более того, Залкинд наделил пролетариат правом вмешиваться в сексуальные отношения отдельных пар. Вместе с тем заповеди Залкинда подразумевали половую связь только по любви, а половой акт воспринимался как высшая фаза любовных переживаний. Важно также обратить внимание на требование регулирования частоты половых контактов, постоянства сексуального партнера и ответственности за возможное рождение потомства. Половые извращения табуировались наравне с флиртом и ревностью.

Александра Михайловна Коллонтай (урождённая Домонтович 1872-1952)

Фото: РИА Новости

Более всех в этом плане, наверное, известна Александра Коллонтай и ее статья «Дорогу крылатому Эросу!». Из нее нередко конъюнктурно выдергивают цитаты, но мало кто читал статью целиком. В чем ее суть?

Речь идет не столько о любви и эротике (на что обманчиво указывает название), сколько об ожесточенной идеологической борьбе двух культур — буржуазной и пролетарской. Большевики ведь на все смотрели через призму классового подхода, включая и любовь. И второй важный посыл феминистки Коллонтай — реализация мечты об освобождении женщины.

Пафос статьи Коллонтай в том, что с переходом к миру наступила пора дать дорогу «крылатому Эросу» (то есть чувственной любви), поскольку во время Гражданской войны расцвел «голый инстинкт воспроизводства», или «Эрос бескрылый». В военные годы нужно было оберегать душевные силы пролетариата от «побочных душевных переживаний». Теперь же, в мирное время, крылатый Эрос возвращается. Задачу пролетарской идеологии Коллонтай видела в том, чтобы воспитать чувство любви между полами в духе товарищеской солидарности. Причем любовь членов трудового коллектива друг к другу должна подчиняться более властному чувству — любви-долгу к коллективу.

В 20-е годы молодежь создавала много коммун. Это была благоприятная среда для развития любви к коллективу?

Пик коммун пришелся на 1923-1924 учебный год. В них могло быть от нескольких человек до десятков и даже сотен. «Не хотим жить по-старому!» — вот основной лозунг студенческой молодежи тех дней. Однако совместный быт очень быстро приходил в противоречие с эгоистическими устремлениями членов коммуны. Как правило, выживали те сообщества, где социальным поведением студентов двигала вполне прагматичная, а не идеологизированная цель — объединить свои скудные бюджеты, чтобы не умереть с голода. Парадокс, но для коммунаров, например, понятия «коллективизм» и «товарищество» были разными. Первое отражало общую дружбу со всем коллективом, второе — дружбу индивидуальную. Поэтому желание установить товарищеские взаимоотношения со всеми коммунарами не для каждого было значимым, хотя о пользе для коллектива думали все.

Оставалось ли в коллективе место для любви?

Наш современник, начитавшись сенсационных публикаций о «клубничной» жизни в молодежных коммунах 20-х, наверняка представляет себе коммуну как очаг беспорядочной половой жизни. Конечно же, студенческая коммуна вовсе не была монастырем, где запрещались всякие контакты с противоположным полом. Вместе с тем действовало как минимум два фактора, препятствовавших образованию семьи. Первый — моральный: все коммунары — братья и сестры, а не мужья и жены. Второй — материальный: коммунаров, как и всех советских людей, «испортил квартирный вопрос».

Впрочем, в каждой коммуне были свои порядки. В коммуне 2-го МГУ, например, запрещалось даже думать о любви. Одна влюбленная коммунарская пара горячо обсуждалась на собрании, продолжавшемся всю ночь. В итоге их обвинили в нарушении коммунистической этики. Другой коммунар захотел пойти в театр с понравившейся ему комсомолкой. Свидание так и не состоялось, поскольку завхоз коммуны не выдал ему денег на билет, заявив, что средства нужны на ремонт подметок, а «не на индивидуализм».

То есть парам противодействовал коллектив?

Жилищные условия коммуны практически не позволяли заводить семьи. Молодожены, тем более с супругами извне, создавали не только серьезные жилищные, но и моральные проблемы: чтобы освободить для них комнату, коммуну должны были покинуть несколько человек. В коммуне ЖБК на собрании даже пытались принять решение об исключении из коммуны в случае женитьбы. В крайнем случае, жениться разрешалось студентам старших курсов или выпускникам.

Но дело даже не в проблеме с жильем. На мой взгляд, сам принцип коммуны как автономного целого не позволял создавать внутри него параллельные миры и структуры социальных связей. Воспользовавшись удачным сравнением положения крестьян в русской общине с матрешкой (крестьянин — семья — община — государство), предложенным демографом Анатолием Вишневским, можно сказать так: коммунары не хотели, чтобы внутри их «большой матрешки» в виде коммуны возникали мелкие «семейные матрешки». Семья и любовь грозили разрушить единое поле коммуны, поэтому коммунары инстинктивно сопротивлялись любым сепаратистским устремлениям.

Урок гимнастики в Смольном институте. Санкт-Петербург, 1913 год

Фото: РИА Новости

Как изменилось отношение к вступлению в половую связь?

Хаотичное переплетение разных практик интимности, актуализация вопроса о «свободной любви» и стремительное разрушение прежних взглядов на сексуальную мораль позволяют говорить о взрывном, дионисийском характере этих изменений. Наиболее переменилось отношение к сексуальным связям в женской психологии. Одна студентка 20-х годов с гордостью признавалась: «Наши девушки прекрасно знают, чего они хотят от парня. Многие без особых «переживаний», по здоровому влечению сходятся с ними». В повести Пантелеймона Романова «Без черемухи» одна из героинь сообщала, что «на всех, кто в любви ищет чего-то большего, чем физиология, смотрят с насмешкой, как на убогих и умственно поврежденных субъектов».

Что запустило революцию в сексуальной жизни граждан?

Скажу сразу, что для сексуальной революции в Советской России краеугольными были два декрета большевиков, принятые практически сразу после установления советской власти — 19 и 20 декабря 1917 года. Это декреты «Об отмене брака» и «О гражданском браке, о детях и о внесении в акты гражданского состояния», которые Ленин рассматривал как революцию в браке.

Супругами теперь считались мужчина и женщина, находящиеся по обоюдному согласию в половом сожительстве, независимо от того, зарегистрирован ли их брак в ЗАГСе. Мужчина лишался безграничной власти в семье, женщина объявлялась равноправным брачным партнером.

Сексуальную революцию 20-х в России нельзя рассматривать и вне так называемого второго демографического перехода — от многодетной семьи к малодетной в связи с необходимостью планирования и регулирования рождаемости. Как раз по этой причине с самого начала советской власти были разрешены аборты. Именно эти два фактора — базовые для понимания причин, условий и содержания сексуальной революции, а вовсе не голые девушки на петроградских улицах с лентами «Долой стыд!».

Такие «перегибы» действительно были?

В «красном» Ревеле (нынешнем Таллине) в декабре 1917 года в городском трамвае разъезжала красивая молодая женщина, вся одежда которой состояла из меховых ботиков и красной ленты с надписью «Долой стыд!». В 1918 году в Петрограде среди обнаженных демонстрантов с плакатами «Долой стыд!» шествовали лесбиянки.

В 1990-е годы появилось немало спекуляций по этой части, достоверно не доказанных свидетельств, которые тиражируются в СМИ. В частности, это широко известные «документы» о «социализации» (свободном сексуальном использовании) женщин в годы Гражданской войны, требующие серьезного источниковедческого анализа. Есть данные, что они, если применять современную терминологию, — умело сфабрикованные в ОСВАГе фейки для информационной войны против большевиков.

Но совершенно бесспорно, что революционные потрясения, хаос в полуразрушенной и голодной стране создавали питательную среду в том числе и для сексуальной разнузданности. Нельзя забывать и о «птенцах Керенского» — выпущенных в марте 1917 года по амнистии тысячах уголовников.

«Отмирание семьи» было воспринято молодыми людьми как долгожданная доступность женщин?

Полагаю, доступность женщин тогда не воспринималась тотально. По документам первых послереволюционных лет складывается впечатление, что были некоторые категории женщин в ситуации доступности — например, «буржуйки», дворянки в период «военного коммунизма». В определенных кругах пролетарских юношей насилие над ними воспринималось как торжество классовой справедливости. А революционное законодательство за изнасилование «буржуйки» поначалу карало не строже, чем за кражу селедки. Доступными были (либо таковыми воспринимались в мужском сообществе) также «товарки» по комсомольскому коллективу. Считалось более нормальным вступить в половую связь без любви с членом комсомольской ячейки, нежели идти к проститутке.

Иллюстрация к сценарию агитационной пьесы

Изображение: public domain

В 20-е годы изнасилования приняли массовый характер. Насилие над женщиной вначале маскировалось в Уголовном кодексе термином «хулиганство». Это было очень распространено на селе с конца XIX века, но в 1920-е годы стало серьезно угрожать правопорядку в стране. К тому же «хулиганство» заметно молодело. Сам акт насилия над женщиной, как правило, представлялся в среде насильников как молодецкая удаль, и «герои» хвастали содеянным.

Многие комсомольцы, особенно на селе, были замечены в половой распущенности. За отказ от вступления в связь с комсомольским функционером девушку нередко исключали из организации под надуманным предлогом. Были и другие формы преследования, вплоть до убийства за отказ от «свободной комсомольской любви».

Какой на этом фоне была ситуация с венерическими заболеваниями?

В целом ситуация в этой сфере в 20-х годах не сильно отличалась от дореволюционных лет, а по статистике порой даже выглядела несколько лучше. В начале ХХ века в России среди студентов-мужчин примерно 25-27 процентов были заражены вензаболеваниями, в то время как в Советской России — около 20 процентов. Это объясняется разными факторами: революция в России намного облегчила вступление в брак, чего не было раньше, как и за рубежом, что толкало молодых мужчин к сексу с проститутками и случайными партнершами.

Кроме того, в 20-х опрашивались преимущественно крестьянские парни (в деревне венболезни встречались реже, чем в городе), поступившие в вуз, — до революции таких практически не было. Опрос 242 зараженных советских студентов показал, что самый неблагополучный период — годы революции и начала нэпа. Пик заражения венболезнями пришелся на 1918 год, к 1924-му количество зараженных уменьшилось в четыре раза и далее снизилось до статистической погрешности.

Как после революции изменилось отношение к гомосексуализму?

Мужской гомосексуализм был запрещен в дореволюционной России, хотя сексуальные практики однополой любви богатых и знатных особ (достаточно упомянуть князей Феликсов Юсуповых — отца и сына), как правило, полицией не преследовались. Более того, юнкера, солдаты, молодые крестьяне были вовлечены в качестве «живого товара» в рынок гомосексуальных услуг. В России и до, и после революции в обществе (за исключением столичных богемных слоев) гомосексуализм воспринимался как нечто ненормативное, порочное, но особых проявлений агрессии не было. Можно сказать, терпели, игнорируя.

Большевики, придя к власти, не стали вносить добровольное мужеложство совершеннолетних в УК РСФСР 1922 года (лесбиянство и при царизме не каралось судом).

Владимир Ленин и Надежда Крупская

Фото: Hulton Archive / Getty Images

В 1928 году СССР Всемирной лигой сексуальных реформ (эта организация вовсе не выдумка Ильфа и Петрова) был признан едва ли не образцом секс-терпимости. Стоит заметить, что прогрессивное отношение новой власти к содомии вписывается в негативное отношение к Русской православной церкви. Кстати, на Кавказе и в Средней Азии статья за мужеложество сохранялась. Но в 1934 году она была негласно возвращена и в УК РСФСР, инициатором чего, по некоторым данным, было ОГПУ (как известно, уголовная ответственность за гомосексуализм просуществовала до 1993 года).

В 30-е годы многое из завоеваний сексуальной революции 20-х годов было нейтрализовано консервативной реакцией. Как начался этот процесс?

К середине 20-х в дискурсе идеологов власти о любви, семье и браке наблюдается нивелирование прежних прямолинейных заявлений, отказ от утопических идей. В речах, статьях Николая Бухарина, Анатолия Луначарского, Льва Троцкого становится заметным стремление приструнить «революционные наскоки» пролетарской молодежи, усмирить юношеский пыл «сексуально освобожденных» борцов за «новый быт». Концепция «свободной любви» подается как некий революционный угар, от которого пора отказаться, а в противовес ей внедряется идея коммунистической морали в отношениях между мужчиной и женщиной.

В середине 30-х наступает уже настоящая «заморозка» официального дискурса о половом вопросе. Власти насаждают в общественном сознании и поведенческих практиках аскетизм и деэротизацию. Известен случай, когда в 1935 году бюро ВЛКСМ фабрики «Красный треугольник» исключило из комсомола молодого слесаря за то, что он «гулял одновременно с двумя». Во второй половине 30-х, в разгар борьбы с «вредителями», пропаганде «буржуазных взглядов» на вопросы любви и брака придавался политический смысл, что реально могло грозить репрессиями. С тех пор и, пожалуй, до начала 90-х в стране царило морализаторство в интимной сфере, квинтэссенцией чего стал знаменитый тезис «в СССР секса нет».

Советский дом-коммуна: границы тела

 

Наталия Лебина — д-р ист. наук, профессор, научный консультант СЗ НИИ «Наследие» МК РФ. Автор книг: «Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. — 40-е гг. ХХ в.)» (1994), Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920-1930-е годы (1999), «Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия» (2003), Энциклопедия банальностей. Советская повседневность: контуры, символы, знаки (2006, 2008). «Петербург советский: „новый человек» в старом пространстве» (2010) и др.

 

Прошлое России 1920-1930-х годов является временем постановки экс­перимента по формированию «коммунальных тел», наделенных осо­бым чувством коллективизма. Важным фактором их формирования, по мнению М. Рыклина, является единство, закрепленное прежде все­го на речевом уровне¹. Однако при всей значимости словесного ком­понента в конструировании «фигур», наиболее удобных для разного рода управленческих манипуляций, невозможно отрицать формиру­ющего воздействия на них и определенных пространственных фак­торов. Человеческое тело, безусловно, представляет собой некое само­развивающееся и самодостаточное явление, обладающее сложнейшей иерархией расположения и функционирования различных частей и органов. Индивид осваивает топос собственной фигуры, используя не только разнообразные практики (одежду, косметику, спорт, медици­ну), но и интеллектуальные ресурсы и ментальные установки. Однако это освоение невозможно без осмысления места человеческого тела в макропространстве повседневности, без осознания понятия «грани­ца тела». Оно обладает, по мнению X. Плеснера, важной функцией

конституирования и организации телесности в целом (Плеснер 1988: 110). Эту функцию чаще все приписывают так называемой внутрен­ней границе, включающей некие относительно самостоятельные слои, в качестве которых может служить и предметная среда, размещенная в определенным образом сконструированном пространстве. Послед­нее в значительной мере укрепляет человеческую телесность, при этом предоставляя ему не только защиту, но и возможности самовыраже­ния и самоидентификации. Российский философ В. Подорога отмеча­ет: «Ваша комната — продолжение вашего телесного образа и от него неотделима» (Подорога 1995: 50). Это дает возможность поставить во­прос о важности фактора пространства обитания человеческого тела для развития его как индивидуальных, так «коммунальных» харак­теристик. В системе структурной антропологии жилье традиционно рассматривается как важный социальный институт, оказывающий конституирующее воздействие на человеческое тело. Эта идея близка К. Леви-Строссу, считавшему дом специфической формой социальной организации, и П. Бурдье, утверждавшему, что habitus (стремление действовать определенным образом в определенной ситуации) фор­мируется через структуру habitat (жилище).

Важным постулатом социалистической утопии была идея корен­ной переделки человека, превращения его в коммунальное тело, ли­шенное индивидуалистических инстинктов. Одним из инструментов подобного превращения и должно было стать жилье, новые формы ко­торого социалисты-утописты, и прежде всего Ф. Фурье, называли «фа- ланстерами»². Здесь люди могли приучаться к коллективизму, освобо­дившись от тягот домашнего труда, от семейных уз, от всего мелкого и частного, что могло затормозить процесс формирования «нового че­ловека». Фурье представлял свои «фаланстеры» как некие специально построенные дома-города в 3-5 этажей, с общими помещениями для отдыха, образования, детских игр и частными апартаментами для каж­дого члена фаланги. Границы конкретного физического тела, таким образом, защищались индивидуализированным пространством.

Несмотря на явно неудачный опыт 1860-х годов, большевики на пер­вых порах попытались возродить русский «фаланстер», чаще уже на­зываемый домом-коммуной. В черновом наброске проекта «О рекви­зировании квартир богатых для облегчения нужд бедных» В.И. Ленин высказал мысль о принципиальной невозможности и ненужности об­ладания каждым человеком отдельным жильем, даже в виде отдельной комнаты. Однако утопическая теория вошла в противоречие с соци­альными реалиями. Следует заметить, что к 1917 году в Петрограде и ряде других городов существовали формы жилья, которые с опреде­ленной долей натяжки можно рассматривать как дома-коммуны. Это рабочие казармы. Личное имущество здесь носило примитивный ха­рактер, стиль повседневной жизни также был лишен элементов при­ватности, а границы индивидуальной телесности размыты.

После свершения социальной революции самая обездоленная часть горожан, жившая в рабочих казармах, ожидала улучшения своего быта. Предложить рабочим переместиться из одной казармы в дру­гую, имеющую название «фаланстер», означало для большевистской власти с первых же дней утратить часть социальной опоры революции. Победивший класс решено было наделить весьма существенным зна­ком господства — квартирой. Жителей рабочих казарм начали пере­селять в квартиры буржуазии и интеллигенции. Первые мероприятия жилищной политики большевиков, таким образом, не соответствова­ли теории социализма. Но именно в это время, а точнее в 1919 году, в советской России возникает понятие жилищно-санитарной нормы. Рассчитывалась она на основании минимальной величины кубатуры воздуха, необходимой человеку для нормального функционирования в жилом помещении. Народный комиссариат здравоохранения пола­гал, что эта норма равна примерно 25-30 куб. метрам. Соответственно на одного человека должно было приходиться не менее 8 кв.м. жилой площади. Но в условиях «квартирного передела» жилищная норма ис­пользовалась как основание для вселения на «излишки» — площадь, превышающую 8 кв.м. на человека, — новых жильцов.

И все же «квартирный передел» 1918-1920 годов не означал, что идея «фаланстеров» была забыта российскими коммунистами. Для себя большевистская верхушка уже в это время, по меткому выраже­нию американского историка Р. Стайтза, создала «социализм в одном здании». Действительно, сначала в Петрограде, а затем и в Москве появились новые коллективные формы жилья, в определенной степе­ни напоминающие коммуны. Здесь уже действовала витальная, охра­нительная функция жилищной нормы, которая могла стать государ­ственным гарантом наличия вполне определенных границ телесности в новом обществе.

С октября 1917 года видные питерские большевики совместно про­живали в здании Смольного института, где помимо административных служб размещались библиотека-читальня, музыкальная школа, Смоль­ный детский дом (ясли), баня, столовая. К 1920 году из имеющихся в комплексе зданий Смольного 725 квартир и комнат 594 были жилы­ми. Здесь обитали примерно 600 человек, которых обслуживало более тысячи рабочих и служащих: медиков, поваров, истопников, слеса­рей, охранников и т.д. Безопасность жителей Смольного обеспечивали красноармейцы и матросы. К марту 1918 года их заменили латыш­ские стрелки, численность которых достигла 500 человек. Лишь к кон­цу октября 1919 года охрана Смольного сократилась до 150 человек. В «штабе революции» ревностно заботились о питании постояльцев советского фаланстера. Современники вспоминали: «По его Зиновье­ва. — Н.Л.> личному распоряжению в Смольный стали даваться так на­зываемые комиссарские обеды, которые не только на фоне революци­онного всеобщего недостатка, но и в мирное время могли бы считаться лукулловскими» (Чистиков 2003: 136). В данном случае можно конста­тировать заботу власти о коллективном теле новой номенклатуры, ко­торому обеспечивалась индивидуализация физического пространства.

Но штаб революции был не единственным фаланстером для питер­ской большевистской верхушки. Значительно лучше и комфортнее жилось постояльцам в так называемых домах Советов. Эти учрежде­ния появились не только в Петрограде, но и в Москве. После переезда туда правительства в своеобразное общежитие-коммуну была преоб­разована шикарная московская гостиница «Националь». Здесь жили В. Ленин, Н. Крупская, М. Ульянова, Я. Свердлов. Глава советского правительства вместе с женой и сестрой занимали двухкомнатный но­мер (Гинзбург 1983: 5).

В Питере же большевистская элита сосредоточилась в знаменитой «Астории», образовав там 1-й Дом Совета. К весне 1918 года статус этих фаланстеров для партийной знати определился. Как подчеркивалось в одном из регламентировавших их деятельность документов, дома Со­ветов «имеют структуру общежитий с отдельными комнатами, общей столовой и общими кухнями, и предназначены исключительно для по­стоянного проживания советских служащих по ордерам, выдаваемым из отдела Управления Домами и Отелями.»³. В Доме Советов, соглас­но специально утвержденному положению, имели «право проживать только следующие лица: 1. Члены ВЦИК. 2. Члены ЦК РКП. 3. Члены Губкома РКП. 4. Члены Обл. бюро ЦК РКП. 5. Члены Губисполкома. 6. Члены Губисполкома и их заместители. 7. Члены коллегий отделов Губисполкомов». Остальные помещения предоставлялись сотрудникам ВЧК и ПВО, райкомам РКП(б), райсоветам и командировочным высо­ких рангов. В примечании к положению указывалось: «При наличии свободных комнат допускаются ответственные работники с партийным стажем не позднее 1918 г.»⁴.

Администрация дома Советов брала на себя заботу о питании, быто­вом обслуживании и даже о досуге жильцов, социально значимых для новой власти. В записках с просьбой разрешить тому или иному чело­веку хотя бы короткое время пожить в «Астории» можно было встре­тить такие формулировки: «Прошу поместить в 1 Доме Совета врача тов. А. Гибина. Тов. Гибин очень ценный работник, и сбережение его труда от мелких домашних хлопот по хозяйству даст ему возможность отдать еще больше сил советской и партийной работе»⁵.

Желающих приобщиться к благам, которые предоставлялись в им­провизированной коммуне в «Астории» — 1-м Доме Советов, было немало. Уже в июне 1918 года представители властных структур Петрограда вынуждены были поставить вопрос о выселении из быв­шей гостиницы лиц, чей статус не соответствовал правилам заселения домов Советов. Затем чистки стали проводиться периодически. При этом каждый раз составлялся список «бесспорно оставляемых жиль­цов» — первых лиц города. Правда, и в данном случае границы тела были в определенной степени ранжированными. Так, наиболее круп­ные партийные и советские работники занимали обширные апарта­менты с явным превышением санитарно-жилищной нормы. Г. Зино­вьев, окончательно поселившийся в «Астории» в сентябре 1920 года, имел пять комнат на втором этаже. Здесь же в двух номерах размести­лась его бывшая жена З. Лилина с десятилетним сыном. Выше этажом в трех номерах жили дочери Л. Троцкого Зинаида и Нина Бронштейн. Лицам, занимавшим более низкие ступени советской номенклатурной лестницы, полагались и более скромные жилищные условия. Так, по­мощник Зиновьева по Петросовету А. Васильев имел всего три комнаты, а секретарь Петросовета Н. Комаров — одну⁶. Очевидцы вспоминали, что «пайки, выдаваемые жильцам 1-го Дома Советов. были намного лучше пайков, получаемых рабочими на заводах. Конечно, их было недостаточно, чтобы поддержать жизнь, но никто в „Астории» не жил лишь на эти пайки» (Петроград на переломе 2000: 52). Действительно, в «Астории» в самый разгар голода в Питере готовили роскошные «ко­миссарские обеды». Неудивительно, что Г. Зиновьев, по воспоминани­ям современников, «приехавший из эмиграции худым как жердь, так откормился и ожирел в голодные годы революции, что был даже про­зван Ромовой бабкой» (Анненков 1991: 32).

Первые советские коммуны, организованные по инициативе власти, имели четкую иерархическую структуру, на верхней ступени которой находились дома Советов. Советским и партийным активистам, не об­ладавшим длительным партстажем и не занимавшим большие долж­ности, а также некоторым представителям интеллигенции удавалось расположиться в более скромных коллективных жилищах, получивших название «отели Советов» Это были общежития комнатной системы с общими кухнями. Здесь границы физических тел соблюдались не с та­кой тщательностью как в домах Советов. В Петрограде отели Советов размещались в многочисленных бывших второсортных гостиницах, в так называемых «номерах».

Некое подобие коллективного жилья являли собой в 1918-1922 го­дах петроградский Дом литераторов на Бассейной улице, а также зна­менитый ДИСК — Дом искусств. Он расположился в особняке бан­кира С. Елисеева на углу Невского проспекта и набережной Мойки. ДИСК занял огромную квартиру, размещавшуюся на двух верхних эта­жах здания. К. Чуковский так описывал бывшие елисеевские апартамен­ты: «В ней <в квартире. — Н.Л.> было несколько гостиных, несколько дубовых столовых и несколько комфортабельных спален, была белая зала, вся в зеркалах и лепных украшениях; была баня с роскошным предбанником, была буфетная; была кафельная великолепная кухня, словно специально созданная для многолюдных писательских сборищ» (Чуковский 1967: 451). «Сюда-то, — писал еще один современник и жи­лец ДИСКа поэт Вс. Рождественский, — и перебрались все бездомные литераторы. Они без сожаления покинули свои нетопленные жилища. Петрокоммуна снабдила елисеевский дом всем необходимым для жиз­ни» (Тимина 2001: 419). В ДИСКе в разное время жили А. Волынский, Н. Гумилев, А. Ремизов, М. Слонимский, М. Шагинян, В. Шкловский и др. Здесь можно было отогреться, получить хотя и скудный, но го­рячий обед, пообщаться с людьми как приятными, так и полезными, принадлежащими к «сильным мира сего». Отели Советов, и в первую очередь ДИСК, по меткому замечанию автора блестящей и язвительной книги «Другой Петербург» были «.первым опытом перевоспитания интеллигенции путем подкормки.» (Ротиков 1998: 250).

Немногочисленные и сугубо элитарные советские фаланстеры не имели никакого отношения к идее формирования новой коммуналь­ной телесности. Они помогали советской бюрократии и приближенной к ним части интеллигенции выжить в экстремальных условиях. Всего летом 1921 года в домах и отелях Петросовета постоянно проживали 800 человек. Даже в начале 1920-х годов после перехода к нэпу со свой­ственными ему плюрализмом и идеей самообеспечения в советских номенклатурных коммунах обслуживали бесплатно. Неудивительно, что многие не спешили отказываться от преимуществ жизни в этих заведениях.

Представители петроградской большевистской номенклатуры про­должали обитать в гостеприимных стенах «Астории» и через полтора- два года после формального провозглашения нэпа. Питерский исто­рик М. Рабинович вспоминал, что в начале 1920-х годов, когда после окончания гражданской войны он приехал в Петроград из Могиле­ва, чтобы поступить в университет, в «Астории» по-прежнему «обита­ли разные ответственные товарищи». Рабинович справедливо назвал «Асторию» первых лет нэпа ковчегом с «пестрым, и в то же время в чем-то схожим, населением». По его словам, в это время «там жили и старые большевики и — их было больше — молодые партийцы, карье­ра которых шла вверх, порою стремительно.» (Рабинович 1996: 87, 88).

В 1923 году ВЦИК и СНК РСФСР специальным декретом от 12 сен­тября приостановили процесс разрастания числа желающих пожить в элитарных советских домах Советов. Гостиницы стали возвращаться к выполнению своих традиционных функций — предоставлению вре­менного жилья приезжим, а номенклатура начала перебираться в от­дельные квартиры. К этому времени проживание в индивидуальной квартире становилось признаком принадлежности или к партийно- советской верхушке или к представителям новой нэпманской буржу­азии. Коллективное жилье было больше не нужно номенклатуре, уже вполне справившейся с военно-коммунистическими трудностями быта. Но сама идея «коммунитаризма», который должен был сформировать идеальные коммунальные тела, продолжала развиваться.

В первой половине 1920-х годов приживить фаланстеры на россий­ской почве попытались комсомольцы. Чаще всего это была индивиду­альная инициатива. Первые молодежные коммуны стали появляться в центральном промышленном районе России. Молодые люди орга­низовывали общее жилье в старых фабричных казармах, объединяясь вместе для преодоления материальных трудностей. Именно так посту­пили в 1923 году 10 девушек-текстильщиц из Иваново-Вознесенска. Они создали в одной из комнат фабричного барака коммуну «Ленинский закал». Посуды у коммунарок практически не было: ели из общей ми­ски. Одежду обобществили — одни туфли носили по очереди. Ком­мунистическим в этом нищенском существовании был лишь портрет Л. Троцкого — поборника борьбы за новый быт.

Проблемы физического комфорта, подразумевающего определен­ную сегрегацию физических тел, в первых молодежных коммунах не обсуждались. Но коллективизация быта там была доведена до край­ности. В соответствии с декретом СНК РСФСР от 13 октября 1922 года начиная с 1923 года в стране проводились ежегодные массовые освиде­тельствования молодых рабочих. В ходе первого же из них выяснилось, что в Петрограде более трети юношей и девушек, проживающих в им­провизированных фаланстерах, не имели отдельной постели. После обследования власти вынуждены были развернуть целую кампанию под лозунгом «Отдельную постель каждому гражданину, в частно­сти, каждому подростку» (Труд, здоровье и быт 1924: 13-15). В неболь­шие коммуны по собственной инициативе объединялись студенты и рабфаковцы, вынужденные жить в общежитиях при высших учеб­ных заведениях. Они старались совместными усилиями как-то облег­чить себе трудности быта. Так поступили еще в 1919 году три студента Петроградского политехнического института. Один из бывших ком­мунаров вспоминал: «.Каждый через два дня в третий становился дежурным по кухне и обязан был готовить на троих обед и ужин, за всех помыть и убрать посуду. Коммуна в три раза сокращала время пребывания у плиты, позволяла разнообразить стол, вносила веселое оживление, и просуществовала она без осложнений и изменений до конца выпуска <1921 год. — Н.Л.>» (Филимонов 1967: 12). В 1923 году студенты уже нового набора создали коммуну, чтобы облегчить свой быт. Журнал «Красный студент» писал: «Студенческая пища буквально погибель». Именно поэтому первым шагом на пути создания коммуны стали покупка котелка и распределение обязанностей дежурных по кухне. И лишь через год коммунары начали выписывать общую газету и попытались создать маленькую библиотечку для занятий.

На сугубо материальной основе объединились в 1924 году и студенты Петроградского педагогического института социального воспитания, позднее ставшего частью Ленинградского педагогического института. В коммуну вошли 12 человек, которые разместились в квартире эми­грировавшего за границу профессора. Жизнь коммунаров подчинялась строгому распорядку — каждый член вносил ежемесячно в общий ко­тел строго определенную сумму денег и должен был 8 часов в сутки слушать лекции и готовиться к занятиям, а остальное время тратить на общественную работу и сугубо культурный отдых. Питались коммуна­ры совместно. Строго следили в коммуне и за внутренним распоряд­ком — запрещалось, например, читать учебники, лежа в кровати. Не­смотря на наличие определенных правил жизни в коммунах, вопрос о защите приватности и соблюдении границ индивидуального тела не входил в поле дискуссии о построении внутреннего распорядка.

Это особенно ярко видно на примере небольших коммун, члены которых объединялись иногда и без видимых материальных причин. Известная писательница В. Панова вспоминала, что ее ростовские дру­зья, объявив себя коммунарами, «поселились в ванной комнате какой- то коммунальной квартиры, один спал на подоконнике, двое на полу, лучшим ложем, занимаемым по очереди, была ванна» (Панова 1980: 88). Подобные объединения были следствием буквального восприятия идеи обобществления быта, которые подбрасывали в массы партийные и комсомольские активисты. Одна из молодежных газет писала в на­чале 1924 года: «Молодежь скорее, чем кто-либо, должна и может по­кончить с традициями отмирающего общества. Пролетарский кол­лективизм молодежи может привиться только тогда, когда и труд и жизнь молодежи будут коллективными. Лучшим проводником такого коллективизма могут явиться общежития-коммуны рабочей молоде­жи. Общая коммунальная столовая, общность условий жизни — вот то, что необходимо прежде всего для воспитания нового человека» (Се­верный комсомолец 1924). В заявлениях такого типа можно заметить элементы принудительной десоматизации коммунаров. Некоторые из них заявляли: «Половой вопрос просто разрешить в коммунах мо­лодежи. Мы живем с нашими девушками гораздо лучше, чем идеаль­ные братья и сестры. О женитьбе мы не думаем, потому что слишком заняты и к тому же совместная жизнь с нашими девушками ослабляет наши половые желания. Мы не чувствуем половых различий. В ком­муне девушка, вступающая в половую связь, не отвлекается от обще­ственной жизни. Если вы не хотите жить, как ваши отцы, если хотите найти удовлетворительное решение вопроса о взаимоотношении по­лов — стройте коммуну рабочей молодежи» (Смена 1926: 18).

И все же в годы нэпа с присущей ему тенденцией возвращения к принципам нормальной жизни идеи формирования «коммуналь­ных» тел посредством новых форм коллективного жилья не состав­ляли основную суть властной политики. Коммуны, своеобразные со­ветские фаланстеры, возродились на государственном уровне лишь в конце 1920-х годов. В это время в стране развернулась политико- архитектурная дискуссия о типах рабочих жилищ, главным из ко­торых признавался дом-коммуна. Первой и главенствующей стала мысль о том, что нового человека невозможно сформировать в усло­виях старых архитектурных пространств, а проще, в зданиях привыч­ной планировки. Уже в 1926 году организаторы всесоюзного конкур­са архитектурных проектов поставили перед архитекторами задачу «.проникнуться новыми запросами к жилищу и возможно скорее дать проект такого дома с общественным хозяйством, который пре­вратил бы так называемый жилищный очаг из тесной, скучной, а под­час и тяжелой колеи для женщины, в место приятного отдыха. Новая жизнь требует новых форм» (Строительство Москвы 1926: 11). Актив­ное включение архитекторов-конструктивистов в дискуссии о домах- коммунах позволило поставить вопрос о принципах регламентации пространства, а соответственно, и границах телесности в этих новых формах жилья. В 1928 году Центржилсоюз выработал специальную инструкцию — «Типовое положение о доме-коммуне». Согласно это­му документу коммунары, въезжающие в новый дом, должны были отказаться от мебели и предметов быта, накопленных предыдущи­ми поколениями. Этот постулат жизни в коммуне свидетельствовал о попытке разрушения привычных границ телесности, которые фор­мируются часто с помощью пространства со специфическим вещным наполнением. Дома-коммуны должны были воплотить в жизнь идею коллективизации жилищного быта, в условиях которого возможно было формировать принципиально новые «коммунальные тела».

Самое понятие «дом-коммуна» толковалось по-разному. Часть архи­текторов-конструктивистов считали, что это единый архитектурный объем, в котором должны быть объединены индивидуальные квар­тиры и коммунальные учреждения. По такому принципу в Ленин­граде были спроектированы Бабуринский, Батенский и Кондратьев­ский жилмассивы. Процесс постройки одного из них описан в романе Ю. Германа «Наши знакомые». В некоторых новых постройках была произведена попытка реализовать иной тип коллективного жилья, существовавший в двух формах. Первая — двух-четырехкомнатные семейно-индивидуальные квартиры с умывальником, подобием кухни и персональным ватерклозетом. Но уже ванно-душевой комплекс пред­полагался один на несколько квартир. Вторая форма жилья включала отдельные жилые комнаты, соединенные с небольшим помещением для разогревания пищи. Остальные удобства были общими и распола­гались в коридорах. При этом нигде не оговаривалось, на сколько че­ловек должна была приходиться душевая точка, раковина или туалет. Здесь столь почитаемая советской системой санитарная норма (8 кв.м. на человека) переставала действовать. Более того, считалось, что такое жилище, а по сути дела совместное использование этих обязательных гигиенических атрибутов нормальной жизни, позволит быстрее осуще­ствить переход к более развитому коллективному быту! Именно этим руководствовались создатели проекта студенческого дома-коммуны, разработанного в Бюро научно-технических кружков Ленинградско­го института коммунального строительства. Проект имел название «Октябрь в быту». Предполагалось, что в здании будет проживать «одинаковое количество мужчин и женщин», «.в одинаковых усло­виях, не выделяясь в особые этажи или корпуса». Дом должен был со­стоять из двухкоечных спален для супружеских пар и четырехкоечных «холостых кабин». Пищу предполагалось доставлять в термосах с бли­жайших фабрик-кухонь. А одежду коммунары должны были хранить в «туалетно-вещевых комнатах» (Беззубцев-Кондаков 2003: 46). Еще в более жесткой форме идею коллективизации быта высказал архитек­тор Н. Кузьмин. Он планировал, например, сделать в доме-коммуне общие спальни на шесть человек. Муж и жена на законном основании могли в соответствии с особым расписанием уединяться в «двуспаль- ню» или «кабину для ночлега».

Проект Кузьмина по настоянию старого большевика Ю. Ларина, в скором будущем зятя Н. Бухарина, пытались реализовать на стройке Сталинградского тракторного завода. Это было почти прямое, хотя и ненамеренное воплощение в жизнь социальной утопии «Мы» Е. Замя­тина, написанной в эмиграции в 1921 году и опубликованной в Англии в 1924 году. До перестройки эта замятинская книга на родине писателя не печаталась. Героям повести предлагалось творить любовь в специ­ально обозначенное время по предъявлении розовых билетиков. И все же в архитектурных проектах домов-коммун ощущалось стремление в условиях коллективного быта сохранить границы физического тела хотя бы путем соблюдения санитарной жилищной нормы.

В годы первой пятилетки на улицах городов, прежде всего Москвы и Ленинграда, стали появляться конструктивистские постройки. Не­которые из них были предназначены для жилья и официально на­зывались домами-коммунами. В 1929-1930 годах в Ленинграде, в са­мом центре, на улице Рубинштейна по проекту архитектора А. Оля был возведен дом-коммуна гостиничного типа, описанный поэтессой О. Берггольц: «Его официальное название „Дом-коммуна инженеров и писателей». А потом появилось шуточное, но довольно популярное в Ленинграде прозвище — „Слеза социализма». Нас же, его инициа­торов и жильцов, повсеместно величали „слезинцами». Мы, группа молодых (очень молодых!) инженеров и писателей, на паях выстрои­ли его в самом начале 30-х гг. в порядке категорической борьбы со „старым бытом». Мы вселились в наш дом с энтузиазмом. и даже архи непривлекательный внешний вид „под Корбюзье» с массой высо­ких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответ­ствующей времени» (Берггольц 1960: 69-71). В доме-коммуне архитек­тора Оля при наличии индивидуальных квартир, что обеспечивало некую видимость соблюдения границ телесности, не были заплани­рованы кухни: все жильцы сдавали свои продовольственные карточ­ки в общую столовую, находившуюся на первом этаже здания. Такая практика соответствовала ситуации нормированного снабжения, но оказалась обременительной уже в 1935 году, когда карточки на про­дукты питания были отменены. В целом у «Слезы социализма» было множество недостатков, которые вынуждена была признать даже такая убежденная комсомолка 1930-х годов, как Берггольц: «Звуко­проницаемость же в доме была такой идеальной, что если внизу, на третьем этаже. играли в блошки или читали стихи, у меня на пя­том уже было все слышно вплоть до плохих рифм. Это слишком тес­ное вынужденное общение друг с другом в невероятно маленьких комнатках-конурках очень раздражало и утомляло». В общем, как говорили сами «слезинцы», попытка «фаланстера на Рубинштейна 7 не состоялась» (там же).

Значительно более продуманным с архитектурно-планировочной точки зрения был дом-коммуна, построенный в 1929 году в Москве по проекту М. Гинзбурга на Новинском бульваре. Предполагалось, что комплекс будет состоять их четырех корпусов: жилого, коммунального, детского и служебного. Но в реальности было сооружено лишь два кор­пуса. Проблема границ индивидуальной телесности решалась за счет разнообразия планировок квартир: трехкомнатных, рассчитанных на семью с детьми, двухкомнатных — на семейную бездетную пару. Санитарные нормы на этапе проектирования и строительства дома-коммуны строго учитывались. Большинство квартир были двухъярусными, прав­да, кухня предполагалась лишь в относительно больших апартаментах. В помещениях на одного-двух человек место для приготовления пищи не отводилось, но был так называемый «кухонный элемент» — ниша площадью 1,4 кв.м. Аскетизмом отличались и гигиенические удобства дома-коммуны: в основном это были душевые кабины, часто на две квартиры. Любопытным с точки зрения советской тактики формиро­вания границ телесности является наличие в доме М. Гинзбурга элит­ных апартаментов. В них поселились два советских наркома Н. Семаш­ко и Н. Милютин. Последний, будучи наркомом финансов, считался крупным советским теоретиком градостроения (Хан-Магомедов 1995: 263). Но в целом из-за недостатка средств настоящего дома-коммуны не получилось и в Москве. Более того, это направление в архитектуре было подвергнуто критике со стороны властных структур. В конце мая 1930 года было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) «О работе по перестройке быта», в котором было прямо заявлено, что «проведение этих вредных, утопических начинаний, не учитывающих материаль­ных ресурсов страны и степень подготовленности населения, привело бы к громадной растрате средств и дискредитировало саму идею со­циалистического переустройства быта» (Правда 1930).

Однако власть не оставляла идею формирования коммунальных тел с помощью советского жилья и после неудачных из-за своей дороговиз­ны проектов возведения специализированных советских фаланстеров. Конструирование нового человека было возложено на бытовые ком­муны, где обязательным условием считалось совместное проживание. Коллективизация быта, как и в начале 1920-х годов, вновь стала вестись подсобными средствами, но делалось это уже с государственного бла­гословения. Перспектива жизни в бытовых коммунах, или, как их на­зывали в документах, бытовых коллективах, в первую очередь нависла
над молодыми рабочими. Число горожан увеличивалось прежде всего за счет разбухания пролетарской прослойки.

Жилищное строительство перестало поспевать за бурным ростом количества рабочих. Чтобы как-то помочь молодым людям справить­ся с трудностями материального порядка, профсоюзы и комсомол вновь вернулись к идеям коммун. В 1928 году комсомольская орга­низация Балтийского завода предложила открыть коммуну, так как на предприятии плохо с жильем и «есть ребята, которые живут в под­валах, на чердаках, ходят по ночлежкам»⁷. Такую же в целом благо­родную цель преследовал и ЦК ВЛКСМ, принимая в июне 1929 года постановление «Об использовании фонда улучшения быта рабочих на бытовые нужды рабочей молодежи». В постановлении отмечалось «наличие большого количества рабочей молодежи и в особенности живущих вне семей, находящихся в тяжелых бытовых условиях жиз­ни» и предлагалось «создавать коммуны, опираясь на финансовую помощь фонда»⁸.

Коммуны стали образовываться на основе ударных производствен­ных бригад при заводах и фабриках. Но поселялись коммунары, как и в самом начале 1920-х годов, в совершенно не приспособленных для общего проживания помещениях: в старых казармах, красных уголках при клубах, нередко даже в комнатах коммунальных квартир. Соблю­дения жилищно-санитарных норм в данном случае властные структу­ры не требовали. Во многих случаях члены коммуны обобществляли 40-60, а иногда и 100 % заработка. Журнал «Смена» писал о жизни в бытовых коллективах: «Всем распоряжается безликий и многоликий товарищ-коллектив. Он выдает деньги на обеды (дома только чай и ужин). закупает трамвайные билеты, табак, выписывает газеты, отчисляет суммы на баню и кино» (Смена 1929: 2-3). Кое-где из общей казны даже оплачивались алименты за разведенных коммунаров. Как и в на­чале 1920-х годов, в большинстве коммун доминировали аскетические принципы быта. Запрещалось, например, по собственному желанию на дополнительно заработанные деньги покупать себе вещи без санкции коллектива. Деятельность коммун носила политизированный характер. При приеме новых членов спрашивали: «Хочет ли вновь вступающий строить новую жизнь или он просто заинтересован в жилой площади?» (Смена 1930: 10). Покинуть бытовой коллектив можно было только, по­ложив на стол комсомольский билет, что влекло за собой разного рода неприятности. Молодежь ленинградского завода «Красный путиловец» в 1930 году на одном из общих собраний решила создать на Елагином и Каменном островах «остров коммун для воспитания в условиях но­вого общественного быта настоящих коммунистов»⁹. По воспоминани­ям одного из первых строителей Сталинградского тракторного завода Я. Липкина, там тоже спешно создавались коммуны. Он сам был записан в коллектив заочно. Не участвовать в этом мероприятии было невоз­можно, отказ рассматривался как проявление ярого индивидуализма (Люди Сталинградского тракторного 1934: 208). В 1930 году в стране по очень приблизительным подсчетам было 50 тысяч участников бытовых коллективов (Из истории государственного руководства 1983: 149). Од­нако, кроме наивного желания «перескочить к коммунистическим от­ношениям», ни у руководящих работников, ни у рядовых коммунаров не было ни материальных условий, ни элементарных знаний психоло­гии. Неслучайно сами коммунары писали: «Позднее, когда мы лучше познакомились друг с другом, пожили буднями, мы увидели, какие мы разные люди и как калечилась инициатива ребят из-за скороспелого

желания быть стопроцентными коммунарами» (Люди Сталинградско­го тракторного 1934: 144).

Официально коммуны существовали до 1934 года, а точнее до XVII съезда ВКП(б), охарактеризовавшего движение по их созда­нию «как уравниловско-мальчишеские упражнения „левых голово­тяпов»» (XVII съезд 1934: 30). К этому времени в советском обществе уже сформировались устойчивые элитные слои, которым необходимо было создавать приличные условия жизни. Любопытно отметить, что люди, приближенные к власти, по-прежнему пытались воспользовать­ся коллективным жильем для того, чтобы устроить себе социализм в отдельно взятом доме. В 1929-1933 годах в Ленинграде на Петроград­ской стороне развернулось строительство дома-коммуны Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев по проекту архитекторов Г. Си­монова, П. Абросимова, А. Хрякова. Построенный в стиле конструк­тивизма дом включал в себя не только жилые помещения (145 квар­тир по две-пять комнат) с горячим водоснабжением и ванными, но и столовую-ресторан, амбулаторию, продуктовый спецраспределитель, необходимый в условиях карточной системы, механическую прачеч­ную. После XVII съезда ВКП(б), судя по недавно обнаруженным архив­ным документам, планировалось построить дополнительный корпус дома-коммуны, здание на 200 квартир. Помимо них, как зафиксиро­вано в протоколе заседания комиссии по строительству от 18 декабря 1934 года, «.при доме должны быть столовая, клубный зал, читальня, детсектор, амбулатория, стационар, аптека, кооператив, гараж и т.д.». Особенно вызывающим выглядело заявление о границах физических тел — жилищно-санитарных нормах — в проектируемом доме: «Ем­кость каждой квартиры устанавливается по тому же принципу засе­ления, что и ныне существующие дома, то есть из расчета 1 чел. на комнату»¹⁰. Судьба первых жителей дома-коммуны для политкатор­жан в годы «большого террора» была печальной: многие из них ока­зались узниками сталинских лагерей. К идее же советских фалансте­ров как средству конструирования коммунальных тел власть уже не возвращалась. Во властном дискурсе советских архитекторов второй половины 1930-х годов все большее место занимала так называемая интимизация жилого пространства. В передовой статье номера жур­нала «Архитектура СССР», вышедшего в мае 1936 года, отмечалось: «В трактовке жилья должен сказаться элемент известной интимности» (Архитектура СССР 1936: 2). В определенном смысле это была конста­тация изменений представления властных структур о границах тела, определяемых жильем. Действительно, сталинская градостроитель­ная политика внешне базировалась на индивидуализации жилищного пространства, но коснулось это в первую очередь и в основном при­вилегированных слоев советского общества. В остальных же случаях вопросы предоставления жилья решались путем покомнатного рас­селения, где границы тела определялись официальными жилищно- санитарными нормами. Их реальные размеры постоянно уменьша­лись. Формирование коммунальных тел оказалось значительно проще осуществлять насильственными методами без соблюдения цивилизо­ванных границ телесности.

Идеи «коммунитаризма», который должен уравновесить эгоцентри­ческий индивидуализм и нивелирующий коллективизм, личные права и социальную ответственность, не умерли вместе с СССР. Они популяр­ны сегодня на Западе, уставшем от индивидуализма, который чреват об­щественной анархией и социальным распадом, и одновременно опаса­ющемся коллективизма со свойственным ему подавлением личности и пренебрежением к ее правам. В условиях же социалистической действи­тельности 1920-1930-х годов попытки создания коллективного жилья — домов-коммун натолкнулись на сложные социально-экономические и культурно-политические реалии, в которых не удалось сконструи­ровать оптимальные границы коллективных тел.

 

Литература

Анненков 1991 — Анненков Ю. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Т. 1. Л., 1991.

Архитектура СССР 1936 — Архитектура СССР. 1936. № 5.

Беззубцев-Кондаков 2003 — Беззубцев-Кондаков А. Производственно- бытовые коммуны Москвы и Ленинграда. 1923-1934 гг. Магистерская диссертация. СПб., 2003.

Берггольц 1960 — Берггольц О. Дневные звезды. Л., 1960.

Гинзбург 1983 — Гинзбург С. О прошлом — для будущего. М., 1983.

Из истории государственного руководства 1983 — Из истории государ­ственного руководства культурным строительством в СССР. М., 1983.

Люди Сталинградского тракторного 1934 — Люди Сталинградского тракторного. М., 1934.

Панова 1980 — Панова В. О моей жизни, книгах и читателях. Л., 1980.

Петроград на переломе 2000 — Петроград на переломе эпох. Город и его жители в годы революции и гражданской войны. СПб., 2000.

Плеснер 1988 — Плеснер Х. Ступени органического и человек // Про­блемы человека и западной философии. М., 1988. Подорога 1995 — Подорога В. Феноменология тела. Введение в фило­софскую антропологию. М., 1995.

Правда 1930 — Правда. 29 мая 1930.

Рабинович 1996 — Рабинович М. Воспоминания долгой жизни. СПб., 1996.

Ротиков 1998 — Ротиков К. Другой Петербург. СПб., 1998.

Рыклин 1988 — Рыклин М. Сознание в речевой культуре. М., 1988.

Рыклин 1992 — Рыклин М. Тела террора // Вопросы литературы. 1992. Вып. 1.

Северный комсомолец 1924 — Северный комсомолец. 2 марта 1924.

XVII съезд 1934 — XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии

(б). Стенографический отчет. М., 1934.

Смена 1926 — Смена. 1926. № 16.

Смена 1929 — Смена. 1929. № 19.

Смена 1930 — Смена. 1930. № 10.

Свешников 1930 — Свешников Н. Воспоминания пропащего человека. М.; Л., 1930.

Строительство Москвы 1926 — Строительство Москвы. 1926. № 6.

Тимина 2001 — Тимина С. Культурный Петербург: ДИСК. 1920-е годы. СПб., 2001.

Труд, здоровье и быт 1924 — Труд, здоровье и быт ленинградской ра­бочей молодежи. Л., 1924.

Филимонов 1967 — Филимонов Н. По новому руслу. Л., 1967.

Хан-Магомедов 1995 — Хан-Магомедов С. Пионеры советского дизай­на. М., 1995.

Чистиков 2003 — Чистиков А. Остров Смольный // Родина. 2003. № 1.

Чуковский 1967 — Чуковский К. Современники: Портреты и этюды. М., 1967.

 

Примечания

1) Подробнее см.: Рыклин 1988; Рыклин 1992.

2) На русской почве идеи создания некоего совместного жилья буду­щего приобрели популярность после появления романа Н. Черны­шевского «Что делать?», некоторые эпизоды которого, а именно четвертый сон Веры Павловны, посвящены обитателям фаланстера. Уже в 1863 г. в Петербурге в доме на Знаменской улице появилась так называемая Знаменская коммуна — детище литератора В. Слеп­цова. По его замыслу это был первый шаг к осуществлению идей Ф. Фурье. Несмотря на короткое существование коммуны — чуть больше года — слухи о ней распространились не только в столице, но и в провинции Российской империи. Но неблагоустроенность быта, попытки уравнять расходы и потребности всех членов приве­ли к тому, что первая русская коммуна, по выражению А. Герцена, превратилась в «казарму отчаяния человечества». Еще более ужас­ным выглядел фаланстер в Эртелевом переулке (ныне улица Чехо­ва), описанный Н. Свешниковым: «Коммуна занимала маленькую комнатку, и ее членами состояли В(оскресенски)й, С(ергиевски)й, С(оболев), князь Ч(ерекезов) и В(олков), и тут же пребывали две ни­гилистки, К(оведяева)-В(оронцова) и Т(имофеева), и все они спали вповалку… подойдя к столу, увидал такую массу грязи, что мне, хотя и непривыкшему к комфорту и порядку, и то показалось чересчур неприятно» (Свешников 1930: 159-160).

3) ЦГА СПб (Центральный государственный архив Санкт-Петербурга). Ф. 1001. Оп. 1. Д. 302. Л. 307.

4) ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 338. Л. 8.

5) ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 1. Д. 304. Л. 52.

6) ЦГА СПб. Ф. 7965. Оп. 1. Д. 392. Л. 316-317. 318-319. 12-13.

7) ЦГА ИПД. Ф. К-157. Оп. 1. Д. 4. Л. 27-28.

8) РГА СПИ (Российский государственный архив социально-полити­ческой истории). Из бывших фондов ЦХДМО — Центра хранения документов молодежных организаций. Ф. 1. Оп. 4. Д. 39. Л. 62.

9) ЦГА ИПД. Ф. К-202. Оп. 2. Д. 41. Л. 1.

10) ЦГА СПб. Ф. 506. Оп. 1. Д. 650. Л. 1.

В Санкт-Петербурге живет активный участник революции 1917 года: Коммунальная квартира

.

Сабра Эйрес

3 августа 2017 г.

Ксения Беляева и Игорь Зайцев сидят на своей кухне в квартире, которую они делят в Санкт-Петербурге, Россия. (Василий Колотилов / The Times)

К тому времени, когда Марина Маслова родилась в шестикомнатной коммуналке на Большом проспекте, 65, со времен большевистской революции 1917 года здесь проживало целое поколение, достигшее совершеннолетия.

Маслова до сих пор живет в комнате, где она родилась 61 год назад, и она помнит десятки семей, которые прошли по извилистым темным коридорам и жили в переполненных комнатах при ее жизни.

Именно здесь гости на ее свадьбе в 1970-х отодвинули мебель, чтобы освободить место для танцев в комнате площадью 345 квадратных футов, которую она делила со своим новым мужем, родителями и бабушкой.

И именно здесь, в маленькой комнате рядом с кухней, 16-летний мальчик повесился на ремне в начале 1960-х годов после того, как его родители, с которыми он делили пространство размером со шкаф, исчезли.По словам Масловой, оба родителя были глухонемыми, и подросток, обезумевший из-за их постоянного пьянства и пренебрежения, покончил с собой от отчаяния.

«После этого в этой комнате никто не жил», — сказала она.

Спустя сто лет после революции в России коммунальные квартиры, подобные квартире Масловой, остаются одним из непреходящих символов того, как этот элегантный город превратился из великой столицы Российской империи в сердце коммунистической революции, которая сотрясет Европу следующие 70 лет.

Санкт-Петербург с его дворцами, улицами, построенными в итальянском стиле и романтическими каналами, был витриной Петра Великого, который, по его словам, станет для России «окном на Запад».

Марина Маслова в комнате, где она родилась и всю жизнь провела с семьей в Санкт-Петербурге. (Василий Колотилов / Для The Times) Вид во двор из квартиры, где проживают Марина Маслова и Евгений Корелин с еще пятью людьми в Санкт-Петербурге.Петербург. (Василий Колотилов / Для The Times) Слева Марина Маслова в комнате, где она родилась и всю жизнь провела с семьей в Санкт-Петербурге. Справа — вид во двор из квартиры, где проживают Марина Маслова и Евгений Корелин с еще пятью людьми в Санкт-Петербурге. (Василий Колотилов / Для The Times)

Но когда большевики свергли царя и основали то, что впоследствии стало Советским Союзом, они столкнулись с жилищным кризисом.Сельские жители стекались в Санкт-Петербург (переименованный в Ленинград), Москву и другие города в поисках экономического благополучия. Между тем знать и аристократия были вынуждены бежать или были убиты. Коммунистическое правительство захватило их элегантные дома и многоквартирные дома и переселило перемещенные семьи с незнакомцами в сотни тысяч квартир в историческом центре Санкт-Петербурга.

Коммунальные квартиры стали называться коммуналками, или коммуналка на русском языке .

В большинстве случаев одна семья получала одну комнату в квартире, которая могла быть от трех комнат до 10. Комната семьи служила спальней, столовой и гостиной.

Во многих случаях несколько поколений жили в одной маленькой комнате, как, например, семья Масловой до 1988 года, когда женщина в соседней комнате умерла, и Советское правительство выделило пустую комнату растущему клану Масловых.

«В этом смысле Советский Союз был не так уж плох: нам дали квартиры», — сказала она.

---

Светлана, которая живет в одной квартире с Игорем Зайтесвым и Ксенией Беляевой, идет по коридору квартиры в сторону ванной. (Василий Колотилов / Для The Times) Вход в подъезд дома, где находится квартира Елены Михайловской. (Василий Колотилов / На время) Вид из окна из комнаты Ксении Беляевой в Санкт-Петербурге. (Василий Колотилов / На время) Вверху Светлана Косинова, которая живет в одной квартире с Игорем Зайцевым и Ксенией Беляевой, идет по коридору квартиры к ванной.Слева вход в подъезд дома, где находится квартира Елены Михайловской. Справа — вид из окна комнаты Ксении Беляевой в Санкт-Петербурге (Василий Колотилов / For the Times).

По сегодняшним оценкам правительства Санкт-Петербурга (ссылка на русском языке), в городе с населением 4,5 миллиона человек в 78 500 коммунальных квартирах проживает 250 000 человек. Это число меньше 117 000 коммунальных квартир в 2008 году, когда город впервые начал программу переселения для семей, живущих в самой убогой из коммуналок .

Общее пространство является общим, и за него часто идут споры, в том числе за использование туалетов. У каждой семьи есть свой рулон туалетной бумаги, а в некоторых квартирах — собственные сиденья для унитаза, которые висят на стенах и при необходимости снимаются.

В квартире 16 не было горячей воды до 1986 года. До этого не было ванной комнаты для мытья посуды, только кухонная раковина, поэтому жители ходили в баню , общественную сауну, расположенную ниже по улице, чтобы искупаться.

На общих кухнях может быть до пяти плит, и семьи меняют время приготовления и приема пищи, чтобы избежать конфликтов.Холодильники и продукты хранятся в комнатах семьи.

В коридорах постоянно темно, потому что нет общего света. Электрические провода, спутанные в пучки, свисают со стен коридора, пока они петляют из комнаты в комнату. У каждой семьи свой счетчик электроэнергии и лампа над дверью в комнату. В некоторых квартирах даже есть отдельные выключатели для освещения над туалетом, чтобы одному соседу не приходилось платить за его посещение.

Вид с крыши дома Марины Масловой и Евгения Корелина.(Василий Колотилов / The Times)

Когда в 1899 году было построено здание Масловой, Санкт-Петербург был полон подобных многоквартирных домов, в которых богатые помещики сдавали квартиры разной площади временным, а иногда и долгосрочным жителям.

Бабушка Масловой получила эту квартиру во время блокады Ленинграда во время Второй мировой войны, когда войска нацистской Германии окружали город в течение 900 дней, лишив его жилище необходимых предметов снабжения. Ее бабушка жила в деревянном доме, но когда он был снесен для использования в качестве дров, ей выделили одну из самых больших комнат в квартире для нее и ее дочери.

По словам Масловой, на пике популярности в квартире №16 проживало 17 человек и шесть семей. Сегодня их всего шесть-семь человек, в зависимости от того, кто приедет и останется. Студенты сдают комнаты, чтобы жить и учиться в историческом центре.

При хороших отношениях между соседями, как в квартире 16, общее жилое положение терпимо. «Когда им плохо, жизнь очень тяжелая», — сказала Маслова.

В 1950-х годах советский лидер Никита Хрущев представил масштабный проект городского жилищного строительства, в рамках которого были построены многоквартирные дома по всему Советскому Союзу.Десятки тысяч семей, проживающих в коммунальных единицах, были переселены в собственные квартиры, многие из них находились за пределами центра города. В других городах, например в Москве, на этом в основном закончилась коммуналка . Но в Санкт-Петербурге сотни тысяч остались в исторических зданиях в самом центре города.

Это не идеально; Я хочу потише. Но я живу в историческом центре и знакомлюсь с городом, так что оно того стоит.

Евгений Корелин, художник, проживает в коммунальной квартире

После распада Советского Союза компании по недвижимости скупили огромные участки коммунальных квартир в Санкт-Петербурге.Живописный центр Петербурга и превратил их в роскошные апартаменты или бутик-отели. Многие жителей коммуналки стремились покинуть свое совместное жилище в собственные квартиры, даже если это означало проживание в многоквартирном доме за пределами центра.

«Особенно в Санкт-Петербурге люди, которые чувствуют себя настоящими« петербуржцами », чувствуют, что могут жить только в центре», — сказал Илья Утехин, антрополог, который в 2008 году выполнил масштабное исследование на коммуналке и вырос. в одном сам.«По этой причине многие готовы терпеть плохие условия просто ради того, чтобы оставаться в центре».

Евгений Корелин, 26 лет, художник, который вместе с братом купил одну из комнат в квартире четыре года назад. Они переделали интерьер и создали современный лофт, пропускающий достаточно света, чтобы Корелин мог работать в своей комнате. На 2 миллиона рублей, или около 33 тысяч долларов, было дешевле купить комнату в коммуналке, чем большую квартиру за пределами центра.

«Это не идеально; Я бы хотел потише, — сказал он.«Но я живу в историческом центре и знакомлюсь с городом, так что оно того стоит».

Лестница, ведущая на коммуналку Лены Михайловской на проспекте Римского-Корсакова, провалилась и стала неровной, так как старое здание с возрастом осело.

---

Светлана Косинова (слева) и Ксения Беляева в коридоре своей квартиры в Санкт-Петербурге. (Василий Колотилов / Для The Times) Дверной звонок с именами выгравирован на табличках, прикрепленных к входной двери одной из квартир дома.(Василий Колотилов / Для The Times) Лена Михайловская на кухне в коммуналке в Санкт-Петербурге. (Василий Колотилов / Для The Times) Кухня квартиры, где проживают Марина Маслова и Евгений Корелин с еще пятью людьми. (Василий Колотилов / Для The Times) По часовой стрелке сверху слева: Светлана Косинова (слева) и Ксения Беляева в коридоре своей квартиры в Санкт-Петербурге. Дверной звонок с именами выгравирован на табличках, прикрепленных к входной двери одной из квартир дома.Лена Михайловская на кухне в коммуналке. Кухня квартиры, где проживают Марина Маслова и Евгений Корелин с еще пятью людьми. (Василий Колотилов / Для The Times)

Построенное в 1798 году трехэтажное здание в самом центре Санкт-Петербурга находится всего в нескольких кварталах от знаменитого Мариинского театра и когда-то было домом вице-губернатора Санкт-Петербурга. В 1860-х годах его переоборудовали в общежитие семинарии и пристроили четвертый этаж.

Когда пришла революция, большевики превратили семинарию в восемь коммунальных квартир, в каждой было не менее 10 комнат.В Санкт-Петербурге количество звонков на парадном входе является контрольным признаком того, что квартира — это коммуналка . У входной двери Михайловской пять зуммеров, не все из них работают.

Михайловская с мужем и дочерью-подростком делят одну комнату в 10-комнатной квартире. В наши дни комнаты снимают в основном студенты, поэтому, по ее словам, внутри в основном тихо. В старом здании толстые стены, которые не пропускают шум.

Квартиры в этом доме было трудно продать из-за их размера и количества ремонтов, необходимых для разрушающейся инфраструктуры старого дома, сказала Михайловская.

После многих лет жизни здесь молодой семьей, они наконец накопили достаточно денег, чтобы купить собственное жилье, и через два месяца они переедут.

«Делиться пространством с другими людьми… это просто не то, чем я больше хочу заниматься», — сказала она. Михайловская выросла в четырехкомнатной коммуналке . В детстве жить в коммуналке было настолько обычным делом, что Михайловская с трудом могла вспомнить одного из своих одноклассников, которые не провели в ней свое детство.

Если вы жили в центре, то наверняка жили в коммуналке.

— Лена Михайловская

Лестничная клетка внутри дома, где находится квартира Лены Михайловской. (Василий Колотилов / The Times)

Для таких пар, как Игорь Зайцев, 48 лет, и Ксения Беляева, 40, идея продажи двух комнат на Невском проспекте, главной улице Санкт-Петербурга, представляет собой дилемму. Свою трехкомнатную коммуналку пара делила с 32-летней Светланой Косиновой уже 10 лет. «Они стали семьей и даже вместе отдыхали», — сказал Зайцев, указав на фотографию трех соседей по дому в Праге, Чешская Республика, висящей на стене кухни.

Продажа их комнат будет означать отказ от жизни, к которой они привыкли, и некоторые люди могут даже позавидовать, сказал он.

«А когда ты уезжаешь на несколько дней, всегда есть кто-нибудь, кого можно попросить покормить кошку», — сказала Беляева с ухмылкой.

[email protected]

Твиттер: @sabraayres

В многоэтажных стенах петербургских коммуналок

Последние два года Максим Космин стучится в двери петербургских коммуналок — коммуналки — и просит разрешения сфотографировать их интерьеры.

Созданные после русской революции 1917 года для проживания представителей рабочего класса, эти дома, известные своей теснотой, хаотичностью и самодельными перегородками, расположены в роскошных старинных квартирах, изначально построенных для богатых. Семьи занимают одну комнату, разделяя ванную и кухню с другими жильцами.

«Самое впечатляющее — это увидеть, насколько скромный современный образ жизни существует в этих домах», — говорит Максим Космин, который начал искать и исследовать коммуналки после того, как наткнулся на их фотографии на сайтах агентов по недвижимости.

В Санкт-Петербурге по-прежнему много коммуналок — всего около 750 000 — но они постепенно исчезают. Считающиеся неудачным социальным экспериментом, сегодня они не популярны в России, но Космин считает их частью живой истории. «Некоторые номера уникальны своим декором, картинами и фотографиями», — поясняет он.

Изображения Космина, которыми он делится в Instagram, переносят нас в эти частные пространства, давая нам представление о лабиринтных схемах, эксцентричных мешанинах архитектуры периода XIX века и основных удобствах, а также тускло освещенных атмосферных комнатах, заполненных книгами и фотографиями. и мебель.

«Когда я только начинал, я часто просто стучал в двери, которые выглядели так, как будто они могли скрывать что-то интересное», — сказал Космин, живущий в Санкт-Петербурге. «Большинство жителей сказали« нет », но некоторые из них с энтузиазмом впустили меня внутрь. Теперь люди часто пишут мне напрямую ».

Подписи, которые Космин публикует рядом с фотографиями, включают истории, которые жители рассказали ему о жизни своих семей в квартирах. «У некоторых жителей были родственники, которые пережили трагические события 20 века», — говорит он.«Их истории — важная часть проекта».

Читать далее: Что говорят пустые гостиничные номера о своих бывших жильцах

Россия: 16 семей в однокомнатной коммуналке | Европа | Новости и текущие события со всего континента | DW

Извините, но первое, что поражает, — это запах. Воняет на лестничной клетке. Входная дверь не закрывается должным образом. А прямо за углом есть киоск. Здесь продают пиво. Много пива.

Как только это обонятельное испытание позади и вы поднялись на третий этаж этого красивого и великолепно ветхого здания в стиле модерн, вы попадаете в совершенно новый мир.

Грязная печь в Коммуналке-кухне

Мир голосов и настроений, людей и мнений, рецептов и слухов — мир «коммуналки» на Лиговском проспекте, 3 в российском мегаполисе Санкт-Петербург.

Коммунальная квартира занимает целый этаж. Плохо оформлено. Есть коридор длиной 12 метров (40 футов) и высотой 4 метра, с комнатами размером около 10 квадратных метров (108 квадратных футов), выходящими из него с обеих сторон. В конце коридора ванна.И туалет. И кухня. Для всех. На 16 семей — на всех жильцов коммуналки: мужчин и женщин, молодых и старых.

«Четкая иерархия»

Коридор темный; краска отслаивается от стен. Половина огней не работает. Но в конце есть свет — дневной свет, идущий из кухни, командного пункта коммуналки. Командует Полина, дружелюбная мама, ей за тридцать. Она родилась в коммуналке и прожила здесь дольше всех, поэтому она имеет право голоса в том, как обстоят дела.

Активно кормит ребенка грудью, Полина раскрывает секреты мирного сосуществования. «Существует четкая иерархия», — говорит она. «Люди, которые прожили здесь дольше всех, имеют наибольшие права. Как и я. Им разрешено иметь свой собственный стол на кухне и угол плиты».

Самая старая жительница Полина с младенцем

Пять столов и две плиты на 16 семей. Если вы хотите готовить, вы становитесь в очередь. Единственная стиральная машина работает круглосуточно и без выходных. Партнер Полины, Евгений, выходит из унитаза с туалетной бумагой в одной руке и сиденьем в другой — в каждой семье свое.»Привет!» он говорит. «Добро пожаловать в наш дом! Здесь стираются границы между коммунальным и частным».

Входит женщина в тапочках. Мне сказали, что она из Узбекистана, но я не узнал ее имени. Около половины из 16 семей здесь — узбеки. Сначала они со мной не разговаривают — они подозрительно относятся к репортеру из-за границы, — но потом мы подружились.

Люди и домашние животные

Полина рада общению — много и открыто. Она приглашает меня в свою комнату всего через пять минут.У нее есть угловая комната с искусной лепниной, и когда я вхожу в коммуналку, кот Йоашик садится передо мной. Здесь тоже были крыса и волнистый попугайчик; потом в один прекрасный день они ушли …

Ванная комната: дешевая и ветхая:

Дубовые половицы издают привычный скрип. Сидя на диване Полины, я чувствую себя как дома. «Почему ты здесь живешь?» Я ее спрашиваю. «С таким большим количеством людей и таким небольшим комфортом?»

«Потому что это удобно», — улыбается она. «И дешево.Мы платим треть того, что платят другие люди в центре города. И мы здесь не находим ничего плохого. Это уютно. Только у нас все больше и больше узбекистанцев. Это делает его менее уютным ».

Узбекистанцы и таджикистанцы уже несколько лет являются частью лица Санкт-Петербурга. Они обслуживают кассы в супермаркетах и ​​убирают гостиничные номера; вы увидите, как они подметают улицы, бегут рыночные прилавки и водящие такси — это гастарбайтеры, которым приходится жить отдельно от своих семей в Средней Азии, чтобы содержать их — деньгами из России.

Семьи едят отдельно

«Плов», — говорит узбекская женщина. «Попробуй немного!» Пробую национальное блюдо Узбекистана: рис, морковь и баранину. Очень вкусно!

Если бы вы думали, что жители коммуналки иногда едят вместе, то ошиблись. Они вообще не едят. Ну, не заметно. Еду готовят на общей кухне, но едят отдельно, в комнатах — иногда на полу, если негде присесть, как у гостеприимной узбекской пары.

Жительница Узбекистана готовит национальное блюдо

«Мы здесь со всеми живем мирно», — говорит Полина после обеда, предлагая мне кофе и немного философии кухни. Всем, кто хочет узнать, как тикают русские, стоит отправиться прямо на кухню!

«Выборы в Думу?» — спрашивает Полина Евгения. «Когда я в последний раз голосовал?»

«В начале 2000-х», — отвечает Евгений. «За кого мы должны голосовать? У нас нет настоящей оппозиции. У нее есть собственный манифест, который может пообещать нам лучшую жизнь.«

» В любом случае, — говорит Полина, — такой большой стране, как Россия, нужен имперский стиль руководства с тоталитарными аспектами. Если вы хотите это изменить, вы рискуете беспорядками. Я не хочу этого ».

Многие россияне принимают этот« имперский стиль руководства с тоталитарными аспектами », потому что они видят в нем гарантию стабильности.« Сегодняшняя Россия напоминает Советский Союз 1970-х годов, — говорит Полина ». В конце концов экономика рухнет, и начнется новая жизнь. Но мы этого не увидим.Поэтому у нас нет больших планов на будущее ».

bbig #

Евгений соглашается:« Мы живем здесь и сейчас. Ничто не мешает нам быть счастливыми в этой стране. Или, скорее, скажем так: мы ничего здесь не ненавидим так сильно, что нам казалось бы, что нам нужно выбраться отсюда. Конечно, у России есть свои недостатки. Но какая страна этого не делает? »

Стабильность — это то, что президент Владимир Путин использует, чтобы заручиться поддержкой российских Полин и Евгения. Но как долго? Текущий экономический кризис делает стабильное будущее России еще более неопределенным.Цены растут; зарплаты падают. А что с коммуналкой? Коммуналка останется. Люди чувствуют себя здесь в безопасности, несмотря на строгую иерархию — а может, благодаря ей.

Коммуналка Жилой в Санкт-Петербурге

В любой другой день я бы без взгляда прошел мимо спартанского, полуразрушенного здания. В тот день, однако, компания Viking River Cruises пригласила меня посетить Коммуналку, коммунальное жилье, которое до сих пор практикуется большим процентом жителей Санкт-Петербурга.Петербург, Россия.

Типовой дом Коммуналки в центре города, Санкт-Петербург, Россия

На другом конце внутреннего двора тяжелая металлическая дверь открывалась в мрачный коридор, по которому мы ощупью поднимались по гранитным ступеням, потрескавшимся и изношенным после десятилетий использования. Наверху длинный коридор горчичного цвета был забит самодельными шкафами для хранения вещей, сундуками и брошенной мебелью. Мы прошли до конца одной цепочкой, которая выходила на L-образную кухню и две ванные комнаты, общие для жителей восьми квартир на втором этаже.

Общий вход в общие части и отдельные квартиры

У каждого жителя своя плита на общей кухне

Коммуналкас были вырезаны из аристократических особняков, захваченных государством после революции 1917 года. Поскольку они никогда не предназначались для проживания нескольких семей, общие зоны изобилуют импровизированной постройкой. Электропроводка для восьми стиральных машин и восьми печей на кухне была прикреплена к внутренним стенам. В одной из ванных комнат ванна на когтистых лапах с отсутствующими ножками была подкреплена сложенными деревянными подпорками.Ветхие деревянные шкафы были покрыты бумагой для полок, чтобы создать санитарные поверхности для приготовления пищи в каждой из восьми квартир. Каждый дюйм общей площади требовал глубокой уборки. Потрясенный, я последовал за нашим гидом в квартиру Ирины, не зная, чего ожидать.

Стиральные машины для индивидуальных квартир стоят в местах общего пользования

У каждого жителя есть своя зона для приготовления пищи на общей кухне

Это было немного похоже на падение в кроличью нору.Квартира Ирины была безупречной страной чудес. Возле входа высокий деревянный холл расставили так, чтобы образовать небольшую спальню с двумя односпальными кроватями, которую Ирина делит с дочерью и внучкой. В большой комнате, которая функционировала как совмещенная гостиная и столовая, был установлен длинный стол. Высокие окна были завешаны портьерами и занавесками до пола, а стены были оклеены обоями со вкусом. Ее телевизор с плоским экраном принимает 140 кабельных каналов, в том числе мировые новостные программы, и она может свободно выходить в Интернет на современном компьютере.В ее стенах все, включая высокий холодильник, было блестящим и современным.

Один из двух общих санузлов в ЖК

За чаем и кофейным пирожным с помощью переводчика Ирина рассказала нам о жизни в Коммуналке. Коммунальная жизнь в Советском Союзе началась в начале 20 века, когда страна вступила в индустриальную эпоху. До революции в стране проживало около 80% россиян; к 1990-м годам почти 80% населения проживало в городских районах, многие из которых были вынуждены переселить.Это перемещение населения вызвало острую нехватку жилья. Ленин решил проблему, отняв у буржуазного класса частные квартиры и превратив их в коммунальные, в некоторых случаях вынудив до 16 семей жить на одном этаже прежних особняков. Когда в 1953 году Хрущев стал премьер-министром, он начал передавать квартиры жильцам, полагая, что предоставление им права собственности приведет к большей поддержке коммунистической системы.

Частная квартира Ирины состояла из столовой / гостиной и небольшой спальни, в которой она также разместила свой личный холодильник.

Помимо того факта, что теперь она полностью владеет своей квартирой, Ирина говорит, что ее жизнь сейчас примерно такая же, как и при коммунизме.«Тогда я была средним классом и до сих пор считаю себя средним классом», — говорит она. «Самая большая разница в том, что в прошлые годы люди вместе готовили, вместе отмечали праздники. Теперь каждый занимается своим делом ».

Коммуналка, которую я посетил, хотя и явно ветхая, считается ее жителями престижной, в основном из-за выгодного расположения в центре города, но также из-за высоких потолков и комнат, которые более просторны, чем многоквартирные дома, выросшие в пригороды.Однако у него есть свои проблемы. Хотя Ирина отвечает за обслуживание в своих четырех стенах, теоретически жилищное управление местного самоуправления по-прежнему отвечает за общие части и внешний вид здания. На самом деле ремонт может занять месяцы, и даже тогда полная стоимость может быть не покрыта. Владельцы часто вынуждены участвовать в капитальном ремонте, что является крайне тяжелым испытанием, учитывая, что более 75% всех россиян по-прежнему зарабатывают менее 595 долларов в месяц, а 29% зарабатывают менее 315 долларов в месяц (по данным ForbesMagazine).

Столовая в частной коммуналке Ирины

Содержание в чистоте мест общего пользования является обязанностью владельцев каждого этажа, и некоторые неизбежно чувствуют, что они делают больше, чем отведенное им справедливое количество работы. Имея только две ванные комнаты и одну раковину для обслуживания восьми квартир, жители должны согласовать график купания и приготовления пищи, поэтому качество жизни в Коммуналке во многом зависит от того, насколько хорошо отдельные жители ладят и работают вместе.Ирина — одна из счастливчиков. У нее хорошие отношения с соседями, и ей комфортно в ее жизненной ситуации. Как и многие другие петербуржцы, у Ирины, похоже, нет желания продавать свою коммуналку и переезжать в более современное жилье.

Легкий бранч в коммуналке Ирины

Раскрытие информации: я был гостем круизов по реке Викинг во время моего круиза «Водный путь царей». Однако получение и принятие дополнительных товаров или услуг никогда не повлияет на содержание, темы или сообщения в этом блоге.Я пишу правду, всю правду и ничего, кроме правды.

общин, проживающих в России, пережиток Советского Союза — 2002-05-31 | Голос Америки

Многое изменилось в России после падения коммунизма десять лет назад. Но по крайней мере один пережиток старых советских времен все еще жив и здоров в некоторых крупных городах страны. Коммунальные квартиры, в которых проживает множество не связанных между собой семей, по-прежнему распространены, и особенно они распространены в северном городе Св.Петербург.

Улица Чайковского, 38, похожа на множество жилых домов здесь, в городе. Он был построен в конце 1800-х годов, когда Россией правили цари, а Санкт-Петербург был их столицей и главным культурным центром. Большая центральная лестница здания притягательно изгибается вверх из вестибюля, создавая блеклое величие почти забытого прошлого. Он, как и большинство вещей здесь, выглядит обветшалым и убогим. Краска на перилах шелушится — ступеньки изношены и оголены.

Елена Александрова живет на втором этаже.Она колеблется, но затем соглашается впустить посетителей в квартиру и показывает им все вокруг.

«Наша квартира очень старая. Вы видите, что у нас длинный коридор. Мы идем по коридору, и здесь у нас есть ступеньки. В этой квартире три уровня. Поехали», — сказала она.

Площадь квартиры впечатляет — 400 квадратных метров, 13 комнат выходят в центральный коридор. Есть даже два туалета и три кухни. Столетие назад здесь жила одна семья — с домом для прислуги.Но затем наступил 1917 год и большевистская революция. Такие квартиры были конфискованы и переданы народу. Сейчас здесь проживает 10 семей. У каждого есть одна или две комнаты, которые можно назвать своими. Но они должны пользоваться общей кухней, туалетом и ванной.

«На этой кухне проживают пять семей. Здесь есть печи, каждая плита на две семьи, по две конфорки на каждую семью. У каждой семьи свой стол. Мы моем посуду по очереди. Мы изо всех сил стараемся не есть аргументы, но мы должны стоять в очереди везде.Есть очереди мыть посуду, в ванную, в туалет. Бежишь проверять, когда там пусто. Мы убираем квартиру посменно и составляем для этого график », — сказал он.

Хоть и пытаются избежать споров, но не всегда получается.

Людмила и Ирина ссорятся не в первый раз. Ирина говорит, что поймала Людмилу на краже еды

Людмила Юмельянова живет здесь с 1976 года.И Людмила, и ее бывший муж — пьяницы и курильщики, что создает проблемы с соседями. Руки Людмилы дрожат, когда она пытается зажечь сигарету.

«Не могу сказать, как мне надоела эта квартира; мне надоели люди», — сказала она. «Несмотря на то, что у нас два туалета, нам всегда приходится ждать. Но люди ко всему привыкают. Поэтому мы стоим и ждем. Было лучше, когда здесь были старики. Но теперь с этими молодыми людьми … чтобы быть здесь чистым Я начал пить, не знаю почему.«Мне так плохо», — сказала она.

Ирина Васильева — одна из тех «молодых» людей, о которых говорит Людмила. Это 32-летняя художница, которая живет в дальнем конце коридора. У нее две комнаты, которые она живет вместе со своим мужем и сыном от предыдущего брака.

«Это хорошая коммунальная квартира, и у меня есть« собственная »кухня. Если бы мне пришлось пользоваться основной кухней, я бы боялся отравиться, что кто-нибудь плюнет в мой суп. Я бы хотела остаться здесь, но мне бы хотелось хотя бы еще одну комнату, чтобы поставить пианино и перевезти сюда мою дочь », — сказала она.

Но некоторые другие арендаторы не так довольны. Елена Александрова сказала, что людям надоело жить здесь.

«Бывший муж Людмилы устроил здесь несколько пожаров, он приходит домой пьяный, а потом курит. Конечно, нам это надоело, и мы хотим тишины и покоя только с нашими собственными семьями. Вы знаете, что люди, живущие в коммунальных квартирах, в конечном итоге Мы столкнемся с психологическими проблемами, если мы останемся здесь еще на два года, нам всем понадобится психиатрическая помощь », — сказала она.

Таких историй об общинной жизни много.В своей автобиографии президент России Владимир Путин написал о напряжении, свидетелем которого он стал, когда рос в коммунальной квартире здесь, в Санкт-Петербурге.

Когда была создана коммунальная система проживания, семьям давали комнаты. В последние годы арендаторам разрешили покупать свои комнаты, что дало им право собственности. Но это создало другие проблемы. Например, арендатор не может просто продать свою комнату без согласия всех остальных арендаторов квартиры.

Как правило, средняя комната в коммунальной квартире в Санкт-Петербурге стоит от 5 до 12 тысяч долларов. Небольшая отдельная квартира в том же районе будет стоить от 16 до 22 тысяч долларов. Таким образом, большинство людей остаются в коммунальных квартирах, надеясь накопить достаточно денег, чтобы в конечном итоге купить квартиру на одну семью.

В Санкт-Петербурге идет большая реконструкция, город восстанавливает некогда величественные здания, памятники и дворцы. В центре города одни из лучших коммунальных квартир уже выкуплены инвесторами и застройщиками и отремонтированы.Случится ли это когда-нибудь на улице Чайковского, 38, еще неизвестно.

Слишком близко для комфорта и вируса в коммунальных квартирах России

СТ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, Россия. Сквозь тонкую стену, отделяющую ее от соседей, доктор Анжела Кирилова начала слышать хриплый кашель, связанный с Covid-19, где-то в мае. В этом нет ничего удивительного, так как несколькими неделями ранее соседи слышали такой же кашель из ее комнаты.

Доктор Кирилова, которая работает в отделении Covid-19 в больнице, сказала, что пыталась предупредить холостого мужчину и молодую семью, с которыми она живет в четырехкомнатной квартире, предложив им носить маски на кухне.

«Они сказали:« Нам все равно, и мы будем делать то, что хотим », — сказала она, пожав плечами.

Для жителей коммунальных квартир России — пережитка Советского Союза, но все еще проживающих в сотнях тысяч человек, большинство из которых — в Санкт-Петербурге, — самоизоляция для защиты от коронавируса вряд ли возможна.

От полудюжины до более чем 20 человек живут в отдельных комнатах в одной квартире, обычно одна на семью, при этом деля кухню и ванную комнату в одном большом, обычно несчастливом, доме.В Санкт-Петербурге в коммунальных квартирах проживает около 500 тысяч человек, что составляет 10 процентов населения города.

Жизнь в коммуналке всегда граничила с невыносимой. Правила ближнего проживания среди людей, которые могут презирать друг друга, очень деликатны. Вражда — обычное дело.

«Из-за отсутствия конфиденциальности люди становятся очень подозрительными, — говорит Илья Утехин, профессор антропологии Европейского университета Санкт-Петербурга и автор« Очерков общественной жизни.

Даже в лучшие времена — которых, честно говоря, было не так много для жителей коммунальных квартир этого города — «они верят, что их соседи хотят нанести разного рода ущерб», — сказал он. «Они боятся. Они уверены, что в их отсутствие соседи смотрят или трогают их вещи ».

Некоторые семьи держат собственное сиденье для унитаза, обычно висящее на гвозде в ванной, которое они меняют на общее сиденье. В другом варианте несколько семей, которые уживаются вместе, делят место между собой, но не с другими.Это называется «круг сиденья унитаза».

Напряженность усугубляется угрозой нового коронавируса. Россия, где зарегистрировано более 500 000 случаев, занимает третье место по количеству инфицированных после США и Бразилии.

Органы здравоохранения не обнародовали статистику заражения в коммунальных квартирах Санкт-Петербурга. Но медленное распространение инфекции привело к обострению напряженности между жителями, пролив свет на сохраняющуюся бедность и ветхие жилищные условия.

Идея коммунальных квартир возникла сразу после большевистской революции 1917 года. В процессе, который они назвали «создание плотности», коммунисты разделили дворцы и апартаменты богатых, дворян и различных лордов и вассалов царского двора. и переехал в тысячи бедных семей.

Образовавшиеся коммунальные квартиры, которых сегодня осталось около 69 000, что составляет 40 процентов жилой недвижимости в центре Санкт-Петербурга, превратились в смесь архитектурной роскоши и повседневной нищеты.

Миллионы людей в Советском Союзе жили в коммунальных квартирах. Большинство из них уехали за пределы Санкт-Петербурга, где они остались из-за огромного количества исторических зданий, которые были преобразованы в коммунальные квартиры. На этажах, где когда-то ходили русские аристократы, жители спорят из-за шума, немытой посуды, безумных или алкоголиков-соседей, гостей и микробов.

На улицах Санкт-Петербург, как всегда, остается великолепной картиной дворцов и красот, ныне залитой жутким круглосуточным светом, известным как Белые ночи.

Но внутри коммунальных квартир — мир сырых пространств с болтающимися проводами, раковинами цвета сепии, облупившимися обоями и странными запахами, но с высокими потолками и оригинальной лепниной 19 века, латунной арматурой и паркетными полами.

«Это удивительный город», — сказала Майя Пархоменко, агент по недвижимости, которая покупает коммунальные квартиры для инвесторов и расселяет их жителей в небольшие частные квартиры. «Когда я не работал в сфере недвижимости, это казалось монументальным, красивым.Потом зашла за фасады и ужаснулась. Люди стоят в очередях в туалет, там блохи и тараканы ».

Пока признаков беспорядков, связанных с пандемией, в России нет. Но среди жителей коммунальных квартир растет недовольство.

В сложных социальных расчетах их мира расспросы о кашле или чихании — независимо от того, насколько они жизненно важны во время пандемии — по-прежнему рассматриваются как нарушение кардинального правила, вторгающегося в то, что осталось в частной жизни.

Когда начался кашель в соседней комнате, например, доктор.По ее словам, Кирилова не спрашивала, есть ли у ее сожителей вирус, чтобы не создать так называемый «скандал», вмешиваясь в личные дела других людей. «Мне неудобно вмешиваться в их дела», — сказала она.

Екатерина Мельника, которая живет в комнате рядом с доктором Кириловой, сказала в отдельном интервью на кухне квартиры, что не может вспомнить, как врач предупреждал соседей о ее работе в палате Covid-19, но добавила, что, возможно, «Я не понял. » Она сказала, что расстроена.

Но, в знак того, насколько тщательно жители охраняют свою частную жизнь, г-жа Мельника сказала, что она не чувствовала, что это ее место, чтобы спрашивать, почему пара по соседству, с которой она делит кухню и ванную комнату, провела около двух недель в доме. кровать.

«Иногда человек просто дома, но я не знаю почему», — сказала она, добавив, что ее муж закашлялся не из-за вируса, а потому, что он заядлый курильщик.

В одной из самых известных городских общинных квартир, здании эмира Бухары, когда-то дворцовой резиденции, построенной для среднеазиатского вассала царя, художницы Сони Минаевой, продолжала жить так же, как и раньше. пандемия.

«Я принципиально не принимаю никаких мер предосторожности», — сказала 32-летняя г-жа Минаева. По ее словам, она отказывается носить маску в коридоре или на кухне, полагая, что люди должны получать удовольствие от жизни, а не слишком сосредотачиваться на ней. риск. Российские власти обычно поощряют ношение масок, но не предлагают конкретных рекомендаций для коммунальных квартир.

Но одна старшая соседка стала подозрительно на нее разглядывать, сказала она. Сосед еще не вступил с ней в прямую конфронтацию, чтобы не разразился скандал и не нарушить покой.

«Вы чувствуете напряжение», — сказала г-жа Минаева в интервью в своей комнате, где выбранные давно умершим эмиром лепные украшения, виноградные грозди и херувимы по-прежнему украшали потолки высотой 12 футов. В общем душе пахло плесенью даже из-за высококачественной маски N-95. «Это тихая паранойя», — сказала она.

Менее серьезные неудобства возникли и во время изоляции, поскольку жители оказались вместе дома.

«Никто не ходит на работу», — сказала она. «Невозможно узнать, когда можно принять душ.Это стало совершенно непредсказуемым.

Российские города начали открываться после карантина на прошлой неделе, хотя, согласно сообщениям, количество новых случаев инфицирования снизилось до примерно 9000 в день. Город установил 1580 детских кроваток в конференц-центрах для жителей коммунальных квартир, если это необходимо, но, похоже, мало кто знал об этой возможности.

Однажды недавно под оголенной лампой накаливания, свисающей на проводе на кухне, Азиз Еганудиез, рабочий-мигрант из Узбекистана, занялся жаркой омлета.

Он делит квартиру с молодой семьей и другими трудовыми мигрантами. В то время как мать детей беспокоилась о риске, г-н Еганудиез, который был без маски, отмахнулся от ее опасений.

«Я не верю в вирус», — сказал он. «Никто из моих знакомых не имеет этого».

Олег Мацнев предоставил репортаж из Москвы.

Коммуналка по-прежнему процветает в Санкт-Петербурге

Коммунальные квартиры, или «коммуналки», все еще в изобилии в Санкт-Петербурге, но, как правило, нуждаются в серьезном ремонте.

В квартире Натальи Завьяловой с высокими потолками и большими окнами, выходящими на церковь, сохраняется атмосфера изящной жизни. Это возврат к дореволюционному прошлому.

Когда-то это был единичный элегантный дом, но вот уже почти столетие он был коммунальной квартирой или « коммуналка », в которой жили более 10 человек из разных семей.

Его длинный центральный коридор, тесная ванная и оживленная кухня были давно преобразованы в общественное пользование Советами в попытке уменьшить классовое разделение.

Коммунальные квартиры Санкт-Петербурга

Как и тысячи петербуржцев, 34-летняя Завьялова, кассир в супермаркете, спит и живет в комнате площадью 25 квадратных метров со своей 13-летней дочерью Лизой в коммунальной квартире в центре города.

Всего в квартире пять комнат и 10 жителей в возрасте от двух до 80 лет. В их число входят водитель автобуса, пенсионер, бухгалтер, рабочий верфи и медсестра.

На кухне четыре газовые плиты, четыре обеденных стола и четыре холодильника.Каждая семья по очереди убирает в коридоре.

Как и в большинстве коммунальных квартир, ванна и туалет далеки от первозданного вида, стены нуждаются в свежем слое краски, а обшарпанный паркетный пол не сохранил следов своей первоначальной элегантности.

Живя в непосредственной близости, некоторые соседи годами ссорились. Наталья говорит, что последние два года не разговаривала ни с одной из женщин, хотя они делят самые интимные места.

«Однако большую часть времени мы развлекаемся.Это немного похоже на создание новой семьи », — сказала она. Жители часто собираются на вечеринки и отмечают национальные праздники.

Наследие трех веков назад

В Санкт-Петербурге, городе с пятимиллионным населением, по-прежнему насчитывается более 100 000 коммунальных квартир. Большинство из них находится в историческом центре города, построенном три века назад по приказу самодержавного правителя Петра Великого.

Коммунальные квартиры появились в России после революции 1917 года.Власти того времени поспешно переместили городской пролетариат в квартиры бывших средних классов и аристократии.

В случае жестокого нападения бывших владельцев обычно втиснут в единственную комнату их собственности.

В 1920-х годах юморист Михаил Зощенко писал язвительные зарисовки о жителях переполненных квартир, которых заставляли спать в банях, и о том, как ссориться с чужими щетками для мытья посуды.

Апартаменты Завьяловой расположены в типичном пятиэтажном здании 19 века в районе, когда-то часто посещаемом Достоевским.Он находится в лучшем состоянии, чем многие, после косметического ремонта в 1980-х годах.

Советские власти пытались удовлетворить потребность в новом жилье в условиях быстрой урбанизации. Они построили внушительные многоквартирные дома для элиты при Сталине и тесные сборные дома при Хрущеве.

Но продолжающееся существование коммунальных квартир указывает на их несостоятельность, особенно в Санкт-Петербурге. Здесь в малоэтажном историческом центре когда-либо возводилось маленькое современное жилье.

Еще в 80-е годы почти 40% квартир в центре города были коммунальными.

Посткоммунистическая приватизация

После распада Советского Союза в 1991 году власти предоставили каждому жителю единовременное право приватизировать свою комнату и часть коммунального пространства, чтобы стать домовладельцем.

Многие из этих коммунальных квартир были приобретены, комната за комнатой, богатыми россиянами. Взамен они предоставили жителям небольшие частные квартиры в Подмосковье.

Город по-прежнему предлагает приоритетные и льготные цены для постоянных жителей коммунальных квартир, которые хотят купить свои комнаты.Он объявил о цели избавиться от всех коммунальных квартир к 2020 году.

Семья 40-летней Марины Романовой, биолога, теперь единоличная хозяйка бывшей коммунальной квартиры, где у нее когда-то была комната.