Религиозная карта Европы — История и современность — LiveJournal
Продолжаем серию познавательной картографии.На этот раз представляем религиозную карту Европы, на которой показаны четыре основные группы конфессий: православные, католики, протестанты и мусульмане:
Источником карты является Википедия, где есть очень познавательная статья «Религия в Европе», которая, к сожалению, пока не переведена на русский язык (на нём есть только статьи о религии в конкретных странах.
Приведём некоторые цифры о соотношении численности конфессиональных групп в Европе из вышеуказанной англоязычной статьи:
Католицизм (35%)
Православие (26.7%)
Протестантизм (13.7%)
Ислам (5.2%)
Буддизм (0.4%)
Индуизм (0.2%)
Другие религии (0.8%)
Не принадлежат ни к одной конфессии (18%)
В той же статье есть и другие очень интересные статистические данные, полученные в ходе недавних исследований.
Например, о том, сколько людей верят в Бога в той или иной стране.
Вариантов ответа было три: 1) верю в Бога; 2) верю в иную сверхъестественную силу, высший разум и т.п.; 3) не верю ни в Бога, ни в иные потусторонние силы.
В целом по Евросоюзу в Бога верят 51% опрошенных и ещё 26% в иные сверхъестественные силы.
Меньше половины опрошенных верят в Бога в Литве (47%), Венгрии (45), Австрии (44), Германии (44), Латвии (38), Великобритании (37), Бельгии (37), Болгарии (36), Финляндии (33), Словении (32), Дании (28), Нидерландах (28), Франции (27), Эстонии (18), Швеции (18), Чехии (16).
Почти все из этих стран являются протестантскими или бывшими протестантскими. В других конфессиях в Бога верят гораздо больше людей (в порядке убывания процента верующих): Турция (94%), Румыния (92), Кипр (88), Греция (79), Польша (79), Италия (74), Ирландия (70), Португалия (70), Словакия (63), Испания (59).
Также интересно сравнить по странам процент людей, которые не считают религию важной частью своей жизни: Эстония (84), Швеция (83), Азербайджан (74), Чехия (74), Франция (73), Великобритания (71), Россия (63), Латвия (62), Украина (54), Испания (59), Германия (57), Ирландия (42), Греция (30), Армения (29), Грузия (23), Польша (22), Румыния (18), Турция (9).
Наверное, непросто с такой разницей в базовых ценностях строить Единую Европу.
Страница не найдена — Старые карты Европы
По данному адресу ничего не найдено. Попробуйте воспользоваться одной из ссылок ниже или поиском.
Архивы Выберите месяц Май 2021 Апрель 2021 Март 2021 Февраль 2021 Январь 2021 Декабрь 2020 Ноябрь 2020 Октябрь 2020 Сентябрь 2020 Август 2020 Июль 2020 Июнь 2020 Май 2020 Апрель 2020 Март 2020 Февраль 2020 Январь 2020 Декабрь 2019 Ноябрь 2019 Октябрь 2019 Сентябрь 2019 Август 2019 Июль 2019 Июнь 2019 Май 2019 Апрель 2019 Март 2019 Февраль 2019 Январь 2019 Декабрь 2018 Ноябрь 2018 Октябрь 2018 Сентябрь 2018 Август 2018 Июль 2018 Июнь 2018 Май 2018 Апрель 2018 Март 2018 Февраль 2018 Январь 2018 Декабрь 2017 Ноябрь 2017 Октябрь 2017 Сентябрь 2017 Август 2017 Июль 2017 Июнь 2017 Май 2017 Апрель 2017
РубрикиВыберите рубрикуКарты АбхазииКарты АвстрииКарты Австро-ВенгрииКарты АзербайджанаКарты АзииКарты АлбанииКарты АрменииКарты БеларусиКарты БельгииКарты БолгарииКарты Боснии и ГерцеговиныКарты БританииКарты ВенгрииКарты ГерманииКарты городовКарты государства вестготовКарты ГрецииКарты ГрузииКарты ДанииКарты ЕвропыКарты ИранаКарты ИрландииКарты ИсландииКарты ИспанииКарты ИталииКарты КазахстанаКарты КиргизииКарты Кордовского халифатаКарты королевства обеих СицилийКарты ЛатвииКарты ЛивонииКарты ЛитвыКарты ЛихтенштейнаКарты ЛюксембургаКарты МакедонииКарты МальтыКарты мираКарты МолдовыКарты НидерландовКарты НорвегииКарты ОсетииКарты Османской империиКарты ПольшиКарты ПортугалииКарты ПруссииКарты регионовКарты рек, озёр и морейКарты Речи ПосполитойКарты Римской империиКарты РоссииКарты РумынииКарты СардинииКарты Священной Римской империиКарты СербииКарты СилезииКарты СловакииКарты СловенииКарты СССРКарты ТаджикистанаКарты ТрансильванииКарты ТуркменииКарты ТурцииКарты УзбекистанаКарты УкраиныКарты ФинляндииКарты Франкского государстваКарты ФранцииКарты ХорватииКарты ЧерногорииКарты ЧехииКарты ШвейцарииКарты ШвецииКарты ШотландииКарты ЭстонииКарты ЮгославииОрографические схемы
Карта религий Европы: sevabashirov — LiveJournal
Нашел очередную попытку составить подробную карту религий Европы по административным единицам — как и в большинстве случаев, компиляция данных из совершенно разных по типу и достоверности источников.
По России — данные единственного в своем роде крупного исследования центра «Среда», с неоднозначными результатами — но уж какие есть. Есть явные недочеты — каким бы ни был порог штриховки, Калмыкия никак не может быть монотонно-буддистской, допустим. Но пока самое точное из всего, что видел — точнее известной карты религий мира с отображением простого большинства.Помимо России самый интересный случай в Латвии: судя по всему, 4 группы — православные, католики, протестанты, нерелигиозные — имеют от 20 до 30% каждая. А ведь там еще и старообрядческие села Латгалии, и присутствие баптистов и других протестантских ветвей помимо лютеранской основы… И никакой конкретики в географическом плане начиная с 1940-х гг., только крайне обрывочные сведения. Вероятно, соотношение протестантов и неверующих в Видземе и Курземе разное, так что карта может оказаться четырехцветной даже в разрезе 5 исторических регионов (в Риге при этом относительное большинство православных — русских).
Чешско-ГДРовская атеистическая империя — тема для любителей альтернативной истории.
В Берлине при атеизме местных крупнейшей религией скоро станет ислам, если не уже.
Про дурацкую восточную границу Европы на шаблоне — а он довольно популярен — разговор отдельный. Из косяков там еще Севастополь на месте Бахчисарайского района (а сама территория Севастополя при этом «утонула»). И сильно различающиеся уровни дробности деления в странах (Словения, Северная Македония, Молдова — фоновая заливка утопает в линиях отображенных границ).
[Ну вы знаете, что тут находится]acer120, Danylo Yurachkivskyi, hrecj, kireev, mockingbird19, nikola_rus, oleg_lisowski, pachem, pollotenchegg, temur25, timbes5
Линия разделения Европы: экономическая или религиозная?
- Крис Боулби
- Анализ BBC Radio 4
Автор фото, Science Photo Library
Підпис до фото,На карте Европы XVI века во времена Реформации такие же линии раздела, как и сейчас
Спор между европейскими лидерами относительно будущего общей валюты все больше разъединяет Европу.
На первый взгляд, этот спор не имеет ничего общего с религией. Но могут ли протестантские и католические лидеры иметь подсознательные инстинкты, которые заставляют их «тянуть» страны еврозоны в разные стороны, пока она не разорвется?
После последнего европейского саммита в Брюсселе было много разговоров о поражении канцлера Германии Ангелы Меркель, которое она, якобы, получила от тех, кого называют «новым латинским союзом» Италии и Испании при поддержке Франции.
Многие немцы недовольны тем, что их правительство пошло на разные уступки. Наверное, не будет большим преувеличением сказать, что эта ситуация — лишь одно из последних проявлений протестантской критики, направленной на то, как «латиняне» относятся к деньгам. Это отношение глубоко уходит корнями в немецкую культуру и имеет религиозную основу.
Долг как грех
В церкви в Германии сейчас ходят так же часто, как и в других светских странах. Однако идеи, заложенные религией, и в дальнейшем формируют то, как немцы говорят и думают о деньгах.
Слово «долг» в немецком языке — schuld — означает также «вина» или «грех».
Для Ангелы Меркель, дочери протестантского священника, разговоры о бережливости и ответственном расходовании денег вполне естественны.
То, что г-жа Меркель часто настаивает, что «альтернативы бережливости нет» (что напоминает британцам о Маргарет Тэтчер), можно сравнить с решительными словами лидера немецкой Реформации Мартина Лютера «На этом стою и не могу по-другому».
Автор фото, Getty
Підпис до фото,Католик Конрад Аденауэр подписывает Римское соглашение от имени Германии
Новый президент Германии Йоахим Гаук, который может сыграть важную роль в основных спорах о будущем общей европейской валюты, также имеет протестантское корни — собственно, он является бывшим лютеранским священником.
Население Германии примерно пополам разделено на верующих — протестантов и католиков и верующих других религий, — и тех, кто не считает себя верующими.
Поэтому стечение обстоятельств, когда и президент страны, и канцлер относятся к протестантскому лагерю, символизирует определенные изменения в Германии со времен объединения в начале 90-х.
И Меркель, и Гаук родом из Восточной Германии, традиционно протестантского региона, тогда как в Западной Германии было несколько влиятельных политических деятелей-католиков, которые в послевоенные десятилетия разделяли энтузиазм европейской интеграции, исходящий преимущественно от католических государств.
Новая Священная Римская империя?
Бывший канцлер Западной Германии Конрад Аденауэр был католиком, и очень недоверчиво относился к прусским традициям востока Германии. Именно при Конраде Аденауэре был подписан Римский договор 1957 года.
Автор фото, Getty
Підпис до фото,Карл Великий, основатель Священной Римской империи, границы которой совпадают с границами стран-основательниц ЕС, тоже вводил общую валюту
Этим соглашением было создано Европейское экономическое сообщество — предшественник нынешнего ЕС.
И между шестью государствами, которые подписали первоначальное соглашение, существует очевидная связь с той территорией, которая когда-то была Священной Римской империей Карла Великого.
Карл Великий, к которому современные сторонники евроинтеграции относятся как к своеобразному святому — покровителю Европейского Союза, также создал для своего единого государства общую валюту — каролингский ливр.
Гельмут Коль, который привел Германию к политическому и экономическому воссоединению в начале 90-х, был еще одним католиком из долины Рейна, часто посещавшим соборы и говорящим о древних духовных корнях объединенной Европы.
Также было много разговоров о том, как немцы принесли любимую немецкую марку «на алтарь Европейского единства».
Однако воссоединение Германии также означало возвращение столицы в Берлин, подальше от тесных связей с католиками, который явно ощущаются на западе и юге страны.
А кризис в еврозоне лишь усилили очень давние споры о том, действительно ли немцы, которых сформировал протестантизм, отличаются от «латинян»-католиков и их союзников.
Инфляция — от лукавого
Еще со времен Средневековья немецкие банки работали гораздо более осторожно, чем итальянские или испанские. Скептически настроенные немцы также указывали исторический пример с провалом «латинского монетарного союза» в XIX веке.
Тогдашняя Германия, объединенная прусскими лидерами в свой таможенный союз, не присоединилась к «латинскому союзу». А сам «латинский союз» несколько лет пытался выжить после того, как несколько стран, включая Папское государство, напечатали намного больше денег, чем планировали изначально.
Политики и государства, умаляющие важность денег, приобретают в глазах обеспокоенных немцев дьявольские черты.
В «Фаусте» Гете, одном из самых известных произведений немецкой литературы, Мефистофель убеждает императора Священной Римской империи в необходимости напечатать новые бумажные деньги (несмотря на предупреждения одного из советников о том, что такое предложение исходит от Сатаны).
Порядок нарушается тогда, когда подданные императора начинают тратить гораздо больше, чем зарабатывают.
Гиперинфляция Веймарской республики в начале 1920-х, когда «деньги обезумели» вместе с моралью общества, казалось исполнением дьявольских замыслов.
Новые старые распределения
Некоторые немцы считают, что еврозоне было бы лучше разделиться на некий «латинский союз», с одной стороны, и на группу стран-единомышленников во главе с Германией, включая кальвинистскую Данию и лютеранскую Финляндию, с другой.
Бывший председатель Ассоциации промышленности Германии Ганс-Олаф Хенкель заявил, что «евро разъединяет Европу».
Он призывает немцев, датчан и финнов «проявить инициативу и покинуть еврозону», создав отдельное «северное евро».
Автор фото, Getty
Підпис до фото,Лидер Реформации Мартин Лютер, возможно, не всех пустил бы в зону евро
Что это, как не новый перелом в старой распределительной линии? К тому же, правительство в Берлине уже начало готовиться к тому, что считает важным юбилеем, — в 2017 году исполнится 500 лет с тех пор, как Мартин Лютер начал Реформацию.
Лютер протестовал против индульгенций — сомнительной попытки папского Рима решить финансовые проблемы за счет продажи «прощения грехов» для европейцев.
Один немецкий обозреватель, Штефан Рихтер, злорадно предположил, что проблем еврозоны удалось бы избежать, будь Матрин Лютер членом переговорной группы, готовившей Маастрихтское соглашение, которым определялось, какие страны могут присоединиться к зоне евро, а какие — нет.
«Он бы сказал: слушайте внимательно — ни одна католическая страна, в которой не было реформ, не присоединится к еврозоне», — говорит Штефан Рихтер, и добавляет, что в результате евро был бы гораздо более прочным.
Сам г-н Рихтер является католиком, но увлекается «экономной экономикой».
«Много католицизма пагубно влияет на государственные финансы, даже сейчас, в XXI веке», — предполагает обозреватель. Он также считает, что некоторые традиционно католические государства, такие, как Польша или Авcтрия, из-за географической и исторической близости находятся под влиянием протестантской Германии.
«Возможно, они и католики, но со здоровой долей протестантизма в финансах», — отмечает Рихтер.
С приближением 500-летия начала реформации в 2017 году, конечно, будет много разговоров о том, что в действительности различия между протестантами и католиками не являются слишком существенными.
Однако обычно очень экономное правительство Ангелы Меркель уже выделило 35 млн евро на празднование этого юбилея рождения протестантизма.
А где в 2017 году будет еврозона? Там, где сейчас? Или, возможно, смирится с историческим разделением и разделится на две части — на расточительных «латинян» и протестантских проповедников умеренности?
Глава XIV РЕЛИГИОЗНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. Цивилизация классической Европы
Глава XIV
РЕЛИГИОЗНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Дворцы возводились наравне с церквами, но церкви — прежде всего. Семнадцатый век, как все великие века, был фундаментально теологическим. Как искусство барокко, первоначальное, истинное, церковь Иль Джезу лучше, чем колоннада собора Святого Петра, выразила в стукко, ляпис-лазури, бронзе, красках и камне урезанную, конечно, теологию, но широко распространенное и имеющее давние корни благочестие.
Склон, по которому от 1570-х годов восходила Италия, был склоном, ведущим во тьму равнодушия и безбожия, он был крутым и очень высоким, если не в Италии, то по крайней мере в действительно живых областях католической части христианского мира, прежде всего в Испании, а во-вторых, во Франции, оказавшейся впереди в плане духовных достижений. А что же протестантская Европа? Россия с ее расколом? Общины ашкенази на востоке и едва ли не повсеместные общины страдающих сефардов, мучимых жестокими сомнениями? Без желания разобраться в религиозной истории XVII века лучше не пытаться проникнуть за барьеры, которыми превратность политики, случая и игры страстей — эта превратность в XVI веке называлась грехом — разделила великое тело христианского Запада, лучше игнорировать русскую церковь, несмотря на расстояние принадлежащую все тому же XVII веку; лучше забыть, что астрономия была теологична, что Декарт, Ньютон и Спиноза (да, Спиноза) принадлежали Богу. Весь XVII век искал Бога. Ценой недоразумений, конфликтов, страданий, но сколь прекрасно оказалось воздаяние.
Великолепный, но страшный сюжет. Рассмотрение его чревато рядом радикальных ошибок. Самая пагубная, поскольку, несмотря на усилия многих историков, она была еще недавно самой частой, — отказ разобраться с обычной путаницей относительно реформы XVI века. Конец реформации связывают со смертью Лютера (1546) и смертью Кальвина (1564), не видя, что XVI и XVII века во всей их полноте принадлежат к одному и тому же долгому периоду реформации церкви, периоду, который начинается около 1500-го и завершается между 1680–1690 годами самым жестоким, быть может, из недоразумений.
Отрезать первую реформацию от ее многое объясняющих продолжений означает связать ее с неким образом Ренессанса, а следовательно, прийти в конечном счете к стойкому и выгодному стереотипу, удовлетворяющему одновременно рационалистов, замкнувшихся в старой антипротестантской полемике католиков и либеральных протестантов. Так, небезуспешно была достигнута всеобщая выгода. Получалось, таким образом, что человечество на долгом, мучительном пути, восходящем к Просвещению и Разуму, от эры теологической к эре позитивистской переживает блистательный XVI век с его языческим возрождением и его реформой, первый робкий шаг и момент сомнения на окольном пути свободы совести к освобождению от пут христианского мировидения.
Чтобы избегнуть ловушки, неплохо вспомнить две истины.
Во-первых, в плане мысли XVI век был почти полностью солидарен с предшествующей эпохой. Это потом все начнет ломаться, когда аристотелев космос уступит место бесконечной Вселенной великой алгебраической природы конструкторов нововременного мира. Во-вторых, реформация не предполагала ничего отнимать у церкви, раскол был несчастным случаем, реформация — стремлением к более активной религии, более неутомимой, более предприимчивой. Если реформаторские церкви упраздняют священников и монахов, то не для того, чтобы построить светский град, но из безумного в какой-то степени желания всеобщего возвышения. Во имя всеобщего священства все возвышены во граде, подобном Женеве, похожем, по крайней мере в отношении целибата, на просторный бенедиктинский монастырь, где чередуются молитвы и работа.
Другая проблема: принять протестантский мир как целое, несмотря на различия в нем, и исследовать диалектику численности.
Принять, вопреки очевидному, протестантскую Европу как целостность — вещь не бесспорная. Если отбросить два перевоплощения, сектантское и унитарное, то есть протестантизм церковный, лютеранский (Аугсбургское исповедание, епископальное или нет), реформатский (кальвинизм от Шотландии до Венгрии), англиканский, получается, что 95 % протестантской Европы в XVII веке, несмотря на преходящие трудности, были глубоко солидарны. Эту солидарность можно измерить в момент крупных кризисов, от коллоквиумов 1560-х годов (Вормсе, в частности) до отмены Нантского эдикта (18 октября 1685 года) — срок короткий. Тогда поищем аргументы численности. Около 1570 года протестантская Европа, грубо говоря, уравновешивала Европу католическую: 40 % с одной стороны, 60 % — с другой. К тому же приблизительный подсчет не учитывает качественных моментов: 50 % французского дворянства, 30 % буржуазии были сторонниками реформации.
Около 1570 года Европа переживала переход в протестантизм. Если бы Франция изменила направление, то партия была бы выиграна.
Ошеломляющий удар был нанесен углублением разногласий, порожденным Тридентским собором. Получился реванш: скорее крестовый поход, нежели миссия, путем приложения испанского способа к лютеранской = мавританской ассимиляции. От герцога Альбы до Валленштейна.
В 1630–1635 годах происходит спад. Треть протестантского мира, почти вся Англия, испытала стремление к единству; во Франции после 1627 года дело протестантизма проиграно как по соотношению политических и военных сил, так и в связи с динамизмом католической реформы. Около 1653 года демографическая катастрофа, стершая с лица земли часть Германии, полностью разрушила равновесие в соотношении сил: 15 млн. протестантов вместо 27–28 млн. пятьюдесятью годами ранее. Гораздо меньше четверти Европы. Вестфальский мир был чудом: он результат раздоров в победившем католическом лагере. Английская революция окончательно все подорвала.
Решающим фактором начиная с 1640 года становится закрытие границ. Прекращаются переходы из одной церкви в другую.
Религиозная карта Европы обретает завершенность. Отныне соотношение численности есть диалектическое соотношение Северной Европы и Европы южной.
Гораздо меньше четверти Европы, но какой четверти: Англия и Голландия (2/з населения, 9/ю буржуазии). С 22–23 % протестантское население, не прекращающее возрастать до конца XIX века, увеличивается до 40 % к 1570 году. Чтобы установиться сегодня в разросшейся в мировом масштабе Европе на постоянном уровне соотношения 
Но если страны севера присоединялись к реформации в массовом порядке, то часть элиты юга делала это индивидуально. С 1550 по 1700 год север продолжал извлекать выгоду из качественной иммиграции элит юга (из Нидерландов в Голландию — Зеландию, из Франции в Швейцарию, Голландию, Англию, Бранденбург; из Италии в Венгрию, униатскую Польшу, Германию; из униатской социнианской Польши в традиционные убежища морских стран), переходивших в исчисляемой пропорции на сторону реформации. В пользу католической Европы возникла обратная волна, меньшая в количественном и тем более в качественном отношении. Большая часть ирландской эмиграции в XVII веке не дала принимавшей ее Испании заметного притока специалистов и капиталов. Отношение, которое со времен Макса Вебера стремятся установить между протестантской этикой (которую путают с этикой кальвинистской) и ростом капитализма, т. е. с экономическим ростом в большей или меньшей степени, было беспричинно затемнено. Ускоренный рост протестантских стран был неоспорим, но он не был обусловлен исключительно их присоединением к реформации.
Патент на ростовщичество? Старая шутка. Может, стоит согласиться с Максом Вебером относительно практической ценности предопределения и считать, что ветхозаветный по сути своей кальвинист XVII–XVIII веков признавал в материальном успехе знак избранности? Соблазнительно, но, в сущности, малоубедительно. Янсенист, этот католический сторонник предопределения, тоже вполне ветхозаветный, не знаком с таким критерием и сторонится практической деятельности. Более серьезна идея трудовой аскезы. Кальвинистское общество, этот большой секуляризованный монастырь, обогащается так же, как обогащается всякая упорядоченная община. Чтобы лучше понять, взглянем на карты 1570,1640 и 1750 годов. Из всех церквей реформации реформатские церкви, иначе говоря, после лютеранской формулы 1580 года церкви, неразрывно преданные кальвинистской теологии, чаще всего оказывались церквами меньшинства. Меньшинство, происходящее от индивидуального выбора, изначально предполагающего некий набор качеств, обыкновенно являющееся, ибо это естественно, объектом глумления, оказывается обречено на экономический успех.
Фиксирование границы в XVII веке, рост взаимной непримиримости, когда потерялась надежда на массовое обращение других, поставили протестантские меньшинства юга в трудное положение. Тогда-то и хлынула большая диаспора, скажем проще, началось великое переселение на север. Ускоренный рост Северной Европы, несомненно, отчасти держится на этом феномене Убежища, Убежища с его страстями, вкусом к заговорам, легкостью контактов, тенденцией к радикализму, склонностью к ереси; об этой особенности не следует забывать, это был великий шанс классической Европы.
* * *
Следует избавиться от ложных проблем, чтобы добраться до главного. Нет ничего тверже, чем институционализированная граница. Такие границы не переходят. Проблемы, волновавшие христианские умы XVI века, бесспорно, были великими проблемами, но все же не более существенными, чем в XVII веке нескончаемый и повсеместный вопрос о благодати и почти парализующее осознание трансцендентности Бога. Непреложный факт, что граница, которая обрисовалась между 1521 и 1534 годами (отлучение Генриха VIII в Англии и дело о плакатах во Франции[132]), стала границей, к которой в XVII веке уже не возвращались. Разошлись по разные стороны и предоставили событиям идти своим ходом. Граница, которую не нарушают. Декарт и Кольбер — протестанты, даже почти карикатуры на кальвинистов. Свобода совести, мания труда. Но Декарт был добрым католиком, а Кольбер, который хотел приобщить монархию к труду и обязать монастыри заставлять бедных вязать за похлебку, как в Женеве, истинный католик без тени каких-либо историй и искушений.
Что касается Лейбница, которому предлагали кардинальскую мантию, то можно ли вообразить более совершенного католика, чем этот человек, продвинувший примирение вплоть до изобретения исчисления бесконечно малых, верившего в человека, человеческое установление и, тем не менее, до самого конца, чего бы это ему ни стоило, остававшийся верным своей церкви, церкви видимой, оставшийся человеком преемственности? Разве не возмутительно за 30 лет до Декарта и за 70 лет до Лейбница представить того и другого переходящими из церкви в церковь, как Юст Липсий и многие другие? В XVII веке не переходят. Уже не переходят. Стало быть, раскол ничего не стоит. Будут и мнимые католики в протестантских странах, согласные быть плохими протестантами, а в католических странах — множество протестантов, стремящихся хотя бы изобразить из себя католиков.
Упрощение примитивное, скажем лишь, что, несмотря на разногласия, впредь усиливающиеся игрой привычек и мистифицирующих историй, существовала упорно придерживающаяся сакрализованной границы одна история одной церкви.
После спада XIV–XV веков XVI век стал веком религиозного прилива. Реформационное дробление, насилие, те же расколы XVI века — таковы негативные стороны избытка религиозности. Но этот избыток характерен для всего XVII века. Религиозный прилив XVI века держался до 1680 года. Научная революция хронологически совпадает с пролонгированной реформацией. Вот почему переход от замкнутого космоса к бесконечной Вселенной нововременной науки немедленно отозвался религиозным эхом. Космологическое восприятие, присущее XVII веку, задает и один из параметров религиозного восприятия.
Возьмем Францию: 35 % Европы, немалое богатство и исключительное влияние. В религиозной истории Франции 1520–1680 годов выделяются четыре крупные фазы, рассматриваемые совокупно как эпоха церковной реформации, поднимающейся волны религиозного прилива. Четыре фазы. Долгие прелиминарии. Период перелома тенденции пришелся на 1480–1520 годы. Религиозная, она же интеллектуальная, элита всей Европы с возмущением осознает косность масс, язычество деревень, равнодушие части элиты, упадок церкви и разложение клира.
Тем временем номиналистская теология, избавляя религиозную мысль от тяжеловесного рационализма томистов, расчищает поле для утверждения догматики, основанной либо на тайне церковной организации, либо на новообретенной связи с древней традицией, иначе говоря, с каноническими текстами, с очищенной от толкований Библией. Таким образом объединяют свои усилия многие реформаторские течения.
На подготовленной почве несколько особняком вспыхивает лютеранский конфликт. В сердцевине — старейшая проблема христианской догматики, узловой пункт всякого религиозного опыта XV века: проблема спасения. На этот болезненно пережитый опыт Лютер, в соответствии с древнейшей традицией церкви, ответил радикальным образом: полная безвозмездность. Спасение, даруемое по вере, а не заслуженное, — единственное, что будет сообразно необходимости Воплощения. Этот тест на ортодоксию расколол единство. Те, кто вместе с Лютером видели в безвозмездном спасении самую суть Откровения — всякое участие человека в спасении выглядит одновременно богохульным и абсурдным, несовместимым с великим творением Бога, — отвергают апостольство церкви, института, утратившего основное назначение.
Экклесиологии исторической преемственности они противопоставили старую экклесиологию соответствия Слову Божию и свидетельства Святого Духа. Новая церковь строилась на этих основах. Между двумя церквями, каждая из которых приписывала исключительно себе древнюю традицию и апостольство — историческое и духовное, — беспощадная диалектика отлучения от церкви. Задета была не только Германия, вся Европа определялась за или против Лютера и за или против спасения через веру. Первая фаза реформации во Франции, которая соответствует северной бурной весне, продолжалась с 1520 по 1540 год. Эта евангелическая фаза не разрешается делением, она соответствует диффузии течений, питаемых индивидуальными порывами и лютеранским влиянием. Вторая, уже собственно реформатская в экклесиологическом смысле фаза соответствует, вне уже созданного на севере лютеранского четырехугольника, отказу от глобальной реформации в рамках видимой церкви. Над индивидуальной заботой о спасении впредь берет верх забота о церкви, считающей себя близкой церкви апостолической, такой, какой ее структура явлена в «Деяниях апостолов».
Даже первая лютеранская реформа не знала такой напряженности между истинной и ложной церквями. Эта фаза поначалу была оправданием разрыва, обусловленного выбором спасения через веру, ощущаемого как центральная ось Откровения. Теперь оно становится центральным пунктом. Идет поиск истинной церкви, «povrette» церкви Кальвина. Разумеется, она проповедует спасение через веру. Оба порядка присутствуют, но факторы поменялись местами. Это главное для понимания французского протестантизма XVII века и одновременно его слабости, проявившейся после начала диалога с глубоко реформированной католической церковью о требованиях августинианской теологии после 1630 года. Этот период соответствует периоду реформатских церквей, «насаженных» во Франции и по всей срединной Европе. Это период расцвета могущества англиканской церкви — самого славного цветка протестантской Европы, догматики «Установлений христианства».[133]
Третья фаза — это в основном фаза католической реформы, попытка синтеза между новообретенным теоцентризмом первой реформы и богатством традиций и завещанных долгим средневековым прошлым форм, почти везде, за исключением Англии, бесполезно принесенных в жертву второй, доктринальной и институциональной фазой реформации.
Это движение родилось на юге Европы, в Италии, во время долгого Тридентского собора, в Испании, где оно приняло мистический характер в эпоху святой Терезы и святого Хуана де ла Крус, пока антисемитский психоз «старохристианского» простонародья не свернул шею. В ходе этой первой средиземноморской фазы католическая реформация была поначалу контрреформацией. На обусловленный обстоятельствами протестантский перекос она ответила перекосом контрреформаторским: уже ощутимый в принципиальных догматических дефинициях Тридентского собора, он обрел бесконечно большие масштабы в инквизиторской юриспруденции средиземноморских стран. Все пошло совершенно иначе, когда контрреформация весьма запоздало на стыке XVI–XVII веков достигла Франции. Во франкоязычных странах контрреформация стала настоящей католической реформацией. В 1-й пол. XVII века — в «полувек» святых — католическая реформация на французской земле проходит две вершины: мистическую — святой Франциск Сальский, «Трактат о божественной любви», орден Кармелиток в Париже — и догматическую — Берюль и экклесиологическое движение епископального фундаментализма, Петр Аврелий, который плохо скрывает великую фигуру Сен-Сирана.
Период единого фронта католической реформации продолжается во Франции в основном с 1600 по 1640—1650-е годы.
Наконец, специфически французская, не имеющая аналогов в других странах, — фаза практического августинианства примерно с 1650 по 1680—1690-е годы. Нисхождение требований на уровень младшего клира, в эпоху Шоара де Бюзенваля в Бове, трех Анри на Западе: Анри де Лаваля, епископа Ла-Рошели, Анри де Барийона, епископа Люсона, и Анри Арно, епископа Анжера, катехизис которого был редкостным шедевром и который умел, ничего не отвергая, распространять теологию августинианского свойства.
После этого начинается повсеместный спад вместе с компромиссами протестантского теологического либерализма, контрнаступление католического антропоцентризма и обновленные формы христианского гуманизма в момент, когда в левом картезианстве, вослед Спинозе, устанавливается антихристианский рационализм, который уже не ограничивается повторением аристотелианского аверроизма, рационализм, который предлагает видение мира, конечно приводящее в отчаяние — философы пытаются разными уловками скрыть его крайние следствия, — но связное, соблазнительное и прочное.
В тот самый момент, когда церквям требовалось оставаться неизменными, они позволили себе разложиться изнутри: они предъявили тогда вместо христианского Откровения гротескную подделку. При поставленной таким образом альтернативе никто не имел права сомневаться. Почти все мыслящие сделали выбор в пользу философов, и этот выбор сохранится вплоть до пробуждения, которое вернет церкви ее откровение поначалу с 1750 года в протестантских странах и полвека спустя в католической Европе.
Начинать следовало бы вот с чего. В религиозной истории XVI и XVII века в совокупности образуют вершину между двумя равнинами. Разделение было следствием изобилия. Спорить должно только о главном. Весна церкви первоначально расцвела на севере и была протестантской, когда соки достигли юга, началась католическая реформация. Исторически противопоставленные друг другу, они были глубоко сходными. Истощение быстро поразило север. Зато на юге полнокровность сохранялась дольше. Между двумя Европами — полувековое расхождение, которое отныне будет давать о себе знать на протяжении всей истории.
Православный XVII век (скажем проще, русский XVII век) — это наши одновременно XVI и XVII века. Против реформированной официальной церкви поднимается раскол, «протестанты» и «янсенисты» традиции. История прерывающаяся, история инверсированная, но глубоко взаимосвязанная история. В то же самое время несколько еврейских общин Запада пытаются обновить маймонидскую схоластику в противовес натиску деистского рационализма от Хуана де Прадо до Спинозы.
* * *
Утверждая эту взаимосвязь, невозможно избежать традиционных рамок.
Реформация поначалу была протестантской, начнем же с нее. Первая фаза реформации от начала XVI до начала XVII века повсюду распадается на три последовательных и достаточно характерных периода: 20—25-летняя эпоха блистательного прогресса, более короткое время глубокого спада между периодом лютеранского руководства и периодом руководства кальвинистского; полувековая фаза более медленного прогресса. В начале XVII века состояние прилива предшествовало спаду, гораздо более глубокому, чем спад середины XVI века: он низвел численность протестантской Европы к 1650 году с 28 до 15 млн.
душ. Уровень численности 1570–1600 годов восстановится лишь к 1690–1700 годам.
В XVII веке протестантский мир сообразно с национальным духом и экклесиологической структурой волновало множество проблем. Англию в течение целого века занимала проблема церкви. Напряжение возникло по обе стороны от трудного via media англиканской церкви. Англиканская церковь искала диалектический переход между кальвинистской теологией (примат древней традиции, заключенной в Священном Писании, сила единственного события — спасительной встречи Бога и мира в момент Воплощения Слова во Христе, доктринальная чистота судьи истинной церкви, диалектическая связь церкви и Слова Божия) и апостолическим наследием зримой церкви. Чтобы сохранить такую оригинальность, она была вынуждена сражаться и вне и внутри самое себя против последовательных перекосов, вынуждавших ее проявлять излишнее внимание к той или другой из двух ветвей, образующих glorious comprehensiveness.[134] Примерно до 1635 года англиканская церковь выдерживала баланс.
Она тем тверже поддерживает кальвинистскую догматику, чем больше настаивает на своей экклесиологической оригинальности внутри протестантского мира, с которым она всецело связана.
Англиканская церковь 1610–1630 годов знала свой короткий век святых. На нее опирался французский протестантизм, солидарный с англиканизмом, а не с сектами. Англикане были зачастую более твердыми кальвинистами, нежели те, кого начали называть вне церкви пуританами. Во главе церкви стоял набожный, образованный, открытый научным новациям, неукоснительно преданный строгой доктрине Слова Божия епископат.
Цена такого качества, а также цена уважения всех традиций прошлого — быстрое исчезновение практики recusancy,[135] католической оппозиции. Неудача порохового заговора спровоцировала решительное поглощение папистского, или римско-католического, инакомыслия англиканской церковью, мощно подтверждавшей свое право на католичность.
Пока англиканская церковь твердо придерживалась позиций прошлого века, она строго ограничивала нонконформистскую тенденцию.
Истинный пуританизм развивался не столько вне церкви, сколько внутри нее. Часть пуритан начала XVII века, далекая от ультракальвинизма, в котором ее слишком часто обвиняли, напротив, была либеральной, стесненной строгим предестинаризмом официальной церкви. Характерный пример — пресвитериане Шотландии. По отношению к Ламбетским артикулам (исповедание веры англиканской церкви, названное по лондонскому дворцу архиепископа Кентерберийского) епископальной церкви они оставались в стороне. Отсюда выбор французских протестантов: между либерализмом пресвитериан и кальвинистской теологией епископальной церкви они отдают предпочтение догматике абсолютной безвозмездности.
Вне церкви, а также вне шотландского пресвитерианства, подточенного либерализмом, активный «нонконформизм», лишенный силы и размаха, присоединяется к двум течениям: экклесиологическому радикализму конгрегационалистов и, главным образом, индепендентов. Его можно обнаружить в Голландии, очень быстро он распространяется в Америке, от Коннектикута до Род-Айленда и в Массачусетсе, тогда как Виргиния, более старая и более благородная, была населена «пуританской» по духу эмиграцией, твердыми кальвинистами, но преданными англиканской церкви.
Старое пуританство, возможно, было к тому же большой баптистской семьей: во-первых, General Baptism: антипредестинарное меньшинство Смита и Хелвиса, выступавшее против доктрины предопределения, сформировавшееся сразу после Дордрехта, центрального события, как будет видно, всей религиозной истории XVII века; во-вторых, Particular Baptism: солидарное большинство предестинарных гомариан, сторонников учения о предопределении Генри Джекоба.
Пока англиканская церковь оставалась верной кальвинистской линии, шансы сектантов были невелики, но при Карле I и Лоде (1573–1645) начался отход. В Риме какое-то время, как во времена Марии Тюдор, делают ставку на примирение. После возведения в сан в 1633 году новому кентерберийскому примасу была предложена кардинальская шапка. И все-таки ничего не произошло. Англиканская церковь вступила в суровую борьбу с тем, что отвергало крайнюю линию англокатолицизма. Это была недооценка глубины, с которой британская набожность была привязана к реформации.
Английская революция была двойной реакцией: реакцией религиозной и реакцией социальной с религиозной окраской. В десять лет все рухнуло. С 1640 по 1645 год отмирает епископальная структура англиканской церкви, с 1645 по 1647 год, после эфемерного успеха пресвитериан, этих вдвойне подозрительных «выскочек», наступает триумф «индепендентов» и «сектантов» (1647–1649) — слишком шумный, чтобы быть долгим. Реакция 1640 года, которая вызвала этот невероятный взрыв, характеризует в основном континентальную историю. С 1640 года начинается европейский спад протестантизма. На континенте все было сдано; почти все было отнято. Гугенотский бастион урезан, немецкие лютеране перебиты войной, чумой и голодом. Если не считать мужественной Голландии и далекой Скандинавии, то сплошные клочья и руины. В этих условиях религиозная политика Лода была чистой провокацией. Взрыв 1640 года был протестом, идущим из глубин. В сущности, он быстро приведет к противоположным желаемому результатам. Мощное разрушение всех форм видимой церкви перешло в анархическое распространение религиозных экспериментов.
От христианского материализма Мильтона до self baptism, «с амокрещения», через социальные секты от левеллеров Николаса Ферма и невыносимо грубого Джона Лильберна (1614?—1657) до диггеров (копателей после уравнителей), до Community with Freedom, Общества свободы, Джерарда Уинстэнли (1609–1660?). Из этого порой гротескного, почти всегда мелочного и одиозного расцвета выделился опыт достойный и долговременный — опыт квакерства Джорджа Фокса (1604–1690). Эти умеренные сектанты религии чистого духа (the light within), гонимые за свой социальный антиконформизм (шляпа, которую снимают только перед Богом) и их в какой-то степени агрессивное ненасилие, во втором поколении со времен Уильяма Пенна остепенились и сделали прекрасную карьеру в Америке. Спустя сто двадцать лет Англия переживает немецкий опыт первого анабаптизма. Урок был воспринят. Если англосаксы сохранили от своего XVII века вкус к радикальному религиозному опыту, то это лишь усилило их приверженность к via media и glorious comprehensiveness англиканской церкви, по крайней мере внутри которой царят согласие и свобода.
Следует восхититься умеренностью реакции после 1660 года; пережив убедительный опыт тиранических маньяков свободы, англиканская церковь закрывает скобки и возобновляет курс начала XVII века. Среди творцов примирения — Ричард Бакстер (1615–1691), работавший на необходимое согласие между епископальной и пресвитерианской тенденциями английского протестантизма. Что не отменяло некоторой суровости. Известны «варфоломеевская ночь» пуритан (1662), акт о пяти милях (который в 1664 году запретил пасторам покидать свое местопребывание в радиусе более пяти миль от их бывшего прихода) против пасторов, наиболее замешанных в эксцессах революционного периода. все это мелкие щипки, сравнимые с тем, что творилось на континенте. Англиканство знало еще несколько добрых дней, но поколению ученых-теологов начала XVII века наследовало поколение хороших администраторов и набожных эрудитов. Англиканская церковь внешне по-прежнему возглавляла просвещенную и научную мысль, но ее ученые-христиане уже не были христианскими учеными.
Религиозный ренессанс, однако, не так далек, соки снова начинают восходить с первых годов XVIII века. В момент, когда в лице Мальбранша (1638–1715) на континенте умирает последний и самый крупный из христианских философов католической Европы, смена приходит из недр той же Church of England; Джордж Беркли (1685–1753), англиканский епископ Клойна в Ирландии, указывает после Мальбранша конечные пути христианского картезианства. Радикальный идеализм Беркли после Мальбранша и Декарта имел связь с самым старым течением в англиканской церкви — с августинианским платонизмом, которому удалось победно пережить аристотелианское неистовство XIII века благодаря, несомненно, островному положению. Но великий Беркли — это XVIII век, английский XVIII век с парадоксальным христианским привкусом накануне «Великого пробуждения», которое зовется Джон Уэсли (1703–1791).
Во всяком случае, 2-я пол. XVII века была иной. Снова обретает вес политика. И начиная с 1678 года католическая Европа снова осуществляет нажим через двух последних Стюартов: велик был соблазн для англокатолицизма.
Англиканская церковь после 1689 года надолго оказалась принужденной к политике единого фронта с Dissent (совокупность протестантских сект, отделенных от англиканской церкви), которая, тем не менее, внушала ей отвращение. Все это без убеждения. Поэтому, в отличие от начала XVII века, жизнь английского протестантизма 2-й пол. XVII века после 1660 года, по-видимому, нашла убежище рядом с англиканской церковью. Выигрывал баптизм, увлекавший проповедниками класса Бенджамена Кича (1640–1704) и особенно Джона Бэньяна (1628–1688), пролетария, гонимого апостола народного образования, удивительного рассказчика «Пути паломника».[136] Квакерство надолго организовалось вокруг Уильяма Пенна. Часто говорили, что Пенн был для секты трясунов, по сравнению с Фоксом, все равно что Менно Саймонс в свое время для перехода экстравагантного анабаптизма в устойчивый баптизм, сделавший, как известно, еще более удачную американскую карьеру, чем квакерство. Уж не Америка ли в XVII веке строила английский нонконформизм?
* * *
Преемственность линии экклесиологического интереса внутри английского протестантизма будет, возможно, завуалирована его тесной общностью с протестантским и католическим континентом.
Религия XVII века была глубоко индивидуальной религией. Как протестантский XVI век, протестантский и католический XVII век обладал болезненным ощущением силы и трансцендентности Бога. Возвращение к Библии, безбрежность творения, если смотреть через зрительную трубу или микроскоп, величественная строгость законов материи — все это призывало человека осознать дистанцию, отделяющую его от первоисточника всякого порядка и всякой силы. К шести традиционным просьбам «Отче наш» протестанты имеют обыкновение присовокуплять славословие: «Ибо Тебе принадлежат во веки веков царство, сила и слава».
«Царство, сила и слава» Божия: общая забота христиан XVII века. Все, кто осознал величие Божие, требования святости вечной жизни и положение грешного человека, не могут допустить ни малейшего соучастия человека в спасении. Общий фронт всей реформы церкви по вопросу спасения по благодати есть цемент всяческого теоцентризма. Формулировка имела нюансы. Но общая мысль, исходящая из общности опыта, была одной и той же.
Лютеране настаивали на спасении по вере, кальвинисты в XVII веке уточняли предопределенность спасения свыше, августинианские католики говорили о действенной благодати. Это Бог преодолевает бездну, это Он воплощает достижение цели, Он любовью привлекает конечную природу грешного и ограниченного человека к причастности Его жизни в Нем, в Боге, через Христа в Вечное Царствие, которое есть и которое грядет. Для всех теоцентриков: лютеран, кальвинистов, англикан, католиковавгустинианцев главное в этом, прочее — литература, adiaphora, как говаривал Лютер на своем специфическом языке.[137]
Но эти христиане, обеспокоенные более славой Божьей, нежели своей индивидуальной судьбой, были еще и люди церкви. Протестанты за незначительным меньшинством в той же мере, что и католики, были людьми церкви, озабоченными границей, которая определяет принадлежность к церкви. Вот почему христианство XVII века переживало расцвет критериев ортодоксии.
Если рассуждать беспристрастно, то эти испытания, порожденные подозрением, гневом, эти испытания, задуманные острыми умами, граничили со смешным и одиозным.
Но надо остерегаться анахронизма. Каждая церковь в XVII веке была менее восприимчива к общим основам, чем к собственной оригинальности. У каждой церкви был свой тест на ортодоксию. Знамениты два: Дордрехтский тест о предопределении для кальвинистского мира и тест пяти положений для мира католического; два не менее важных, хотя несколько отличных: тест убиквистский для лютеранского мира и тест книг, водосвятия и крестного знамения в Русской православной церкви начала XVII века. Оригинальность протестантизма состояла в утверждении суверенной свободы Божьей и безвозмездного спасения по благодати. Это утверждение имело два нюанса. Лютер видел прежде всего Христа, Слово Божие, воплощенное в личности Иисуса. Распознать истину его через персональный опыт веры — это осязаемый знак перехода от смерти к вечной жизни, участию вне времени в жизни Бога с Христом, во Христе на веки вечные. Убиквизм — это утверждение того, что Бог воплощен повсюду, что Бог после Воплощения неотделим от Воплощения. «Мария, — говорит Лютер, — вскармливала Бога грудью, баюкала его, готовила ему кашу и суп».
От этого отталкавается недалекое философское сознание среднего кальвиниста-теолога. Возможно, секрет состоит в довольно глубоком, несмотря ни на что, понимании после XVI века в среде лютеран, как восточной части латинского христианского мира, и русских православных, которые в своей набожности очень почитают Богоматерь. Умеренный убиквизм должен был нанести протестантской Германии минимум ущерба. Несомненно, многие видели в этом дополнительную защиту от соблазна кальвинизма, религии князей и ученых мирян, как будто было не достаточно спора о Тайной вечере. Вездесущность включает и сосуществование хлеба с телом Христовым — лютеранская теология причастия. Тест о вездесущности — самая приемлемая, наименее гонимая из ортодоксий. Возможно, потому, что избранная им референтная формула ставит под сомнение непосредственно не судьбу человека, но божественную природу. Тесты лютеран и православных — это признаки Бога, а тесты кальвинистов и католиков касались Бога только посредством человека. И именно потому, что они ставят судьбу человека под сомнение, они были особенно мучительны.
Дордрехт был самым крупным событием века. Логический дух Кальвина взялся за центральный пункт реформации — безвозмездность спасения. Люди предопределены к спасению Богом, во Христе, иначе говоря, в плане вечности. Неудачно спроецированная на время, вечность выходит за пределы, таким образом, человек заранее предназначен, т. е. ему уготовано спасение. «Предопределен» — это слово употреблялось множество раз в посланиях Павла. Предопределенные к спасению, к славе. Нигде Библия не воздает тем же. Но для плоской логики евклидовой геометрии чем было бы предопределение к спасению без честного дополнения предопределения к смерти? Разумеется, предопределенность находится в ведении божественного предвидения, но в сознании человека и по делам его, — кричат либералы в соответствии с одной из традиций средневековой схоластики по этому вопросу. Чем становится безвозмездность? Вы не можете принять безвозмездность спасения, предопределенность к вечной жизни, не принимая предопределенности осуждения отверженных, несмотря на их усилия, — вторит ортодоксальный хор воинственной реформации.
На специфическом языке это называется позитивное осуждение. Утверждать позитивное осуждение — не значит ли это в то же время посягать на суверенную милость Божию, а следовательно, умалять совершенство совершенного Существа? Кальвин предвидел эту проблему. Он занимался ею меньше, чем это ему приписывали, он взял ее в качестве примера антиномий религиозного разума, чтобы прийти к проблеме откровения и веры. Но его последователи оказались не столь скромны. В конце XVI века оттачивается оружие в предчувствии большой грозы. С одной стороны, ни один протестантский или католический теолог не обличал грубый антропоморфизм, с другой стороны, утверждать обратное ложное суждение не было необходимости. Никто до Карла Барта не вытащит теологическую мысль из болота этой старой проблемы семнадцати веков, впервые проявившейся в IV веке в эпоху Пелагия и святого Августина. Но люди Дордрехта были современниками Декарта, тогда как Карл Барт — современник Эйнштейна. Между ними геометрия Римана. Глубокое единство мысли.
Таким образом, кальвинистская Европа в конце XVI века развивала теологию позитивного осуждения, поскольку не видела иного способа подтвердить с должной силой главное для нее в откровении: безвозмездную предопределенность к спасению. Это мучительное противоречие, эта драматическая антиномия, ощущаемая элитой, подобно Кальвину, как предел теологической мысли, как повод для смирения разума, — это противоречие было для других источником несказанного удовлетворения. Знать о своем спасении — хорошо, знать с полной достоверностью о проклятии своих противников — еще лучше. Нужно понимать эти суровые меньшинства в многочисленной и враждебной Европе, которые стремились обезопасить себя и опровергнуть сильный аргумент численности. Позитивное осуждение — оружие, если угодно, теологии паствы малой и к тому же верной. В конечном счете это сектантский соблазн в церкви.
Все разыграется в Голландии. «Ничто не уточняло в Confessio belgica, исповедании веры реформатской церкви Нидерландов в 1561 году, ни даже в Гейдельбергском катехизисе», составленном по заказу пфальцского курфюрста Урсинусом и Олевианусом, одобренном Рейнским синодом в 1563 году и с тех пор ставшем догматическим устоем реформатской церкви, «является ли божественное избрание, — будь то вердикт о спасении или вердикт о проклятии, — полностью произвольным или зависит от божественного предвидения, веры или неверия каждого».
Мудрость и подлинно христианское смирение советовали остановиться на этом. Но этот центральный вопрос, от которого зависело все, будучи один раз поставлен, требовал идти дальше, иначе говоря, очень далеко.
Паралогические последствия (для сторонников и противников они были только логическими) предопределения, т. е. позитивного осуждения, были особенно шокирующими в нидерландском кальвинизме, как и повсюду, для меньшинства, исходившего из цвинглианского гуманизма. Пока деревенские пасторы развивали в своих длинных проповедях перед благодарными слушателями все последствия предопределения, в Лейденском университете молодой теолог Арминий восстал в своем преподавании против этого основного пункта доктрины в 1603 году и оставался на этих позициях вплоть до своей преждевременной смерти в 1609-м. Его коллега Гомар (1565–1641) выступил с опровержением и довел предопределение до логического положения, идущего от его посылок: supralapsarisme, предопределение до грехопадения Адама.
Последствия известны: 46 «арминианских» пасторов подписывают в 1610 году «Remonstrantia» («Возражения»), адресованные штатам Голландии и Фрисландии. Очевидно, ограничение было незначительным, но все в тесте на ортодоксию выстраивалось на ограниченном и абсурдном следствии, которое требует совершить насилие над сердцем и разумом для доказательства истинности и полноты приобщения. «Ремонстрация» «утверждала двойное предопределение» и даже, восходя к временам «до Сотворения мира, декларировала, что Спаситель мира умер за всех людей, но при этом только верующие действительно достойны прощения». «Ремонстрация» отмежевалась от гомарианства, «только отказываясь рассматривать благодать как неизбежную». Но разве неизбежная благодать не азбука всякого религиозного опыта? Вне ее можно строить любую философию, но без нее невозможно начало реформы или пробуждения.
Ошибкой ремонстрантов было то, что они ввязались в политическую игру. Соединенные провинции поляризовались вокруг этого главного. Установилась связь между ремонстрантами и республиканцами, контрремонстрантами и оранжистами, связь тем более показательная, что по семейной традиции Оранские — Колиньи явно склонялись к арминианскому либерализму.
В течение десяти лет в коллизии Арминий — Гомар участвовала вся кальвинистская Европа. Франция, Швейцария, Англия. никто не остался безразличным. Громадное большинство, слишком хорошо понимающее планы и их подоплеку, мысли и их подтекст, приняло сторону Гомара. Надо было рубить сплеча. Дордрехтский синод (13 ноября 1618 — 9 мая 1619 года, 145 заседаний) с его наблюдателями выглядел великим собором протестантской Европы. Нечто вроде оборотной стороны Тридентского собора. На заднем плане возникал вопрос политический. Арминианское меньшинство тяжело расплачивалось за ошибку своего опрометчивого обращения к политической власти десятью годами раньше. Осужденные в теологическом плане дробящим квазиединодушием протестантской Европы, они подвергались практике «Формуляра», осужденные подписать, каяться или эмигрировать.
Фактически за формулами стояла сама сущность откровения; в конце этого плохо сформулированного вопроса — необходимость Воплощения. Если человек может, как бы то ни было, соучаствовать в спасении, то Христос перестает быть Спасителем (ибо он не разделен с Богом), чтобы учить Мудрости.
Чтобы учить морали, будь то мораль Нагорной проповеди, Сын Божий не нужен. Этот шаг арминиане сделали быстро.
Итак, эти сыны великой ссоры распространились по всей Европе. И поскольку протестантская Европа для них была закрыта, они разошлись по Европе католической, готовой с радостью их принять, вместе с остатками польского унитаризма. В стенах своих церквей арминиане остались бы христианами, предоставленные же самим себе они не замедлят сформулировать логические следствия из своего отказа смирить разум. Следуя путем Сервета и придерживаясь «христианского» гуманизма братьев Соццини, они отбросят главную догму о Троице и создадут по всей Европе маленькие группы унитариан. В начале XVIII века эволюция арминианского меньшинства к унитаризму повсеместно почти завершится.
Католической Европе в девяти случаях из десяти недоставало проницательности. Ришелье без колебаний сокрушал кальвинистскую Францию изнутри, принимая и субсидируя пасторов и верующих арминианской диаспоры, в том числе Уйтенбогарта.
В испанских Нидерландах в 1619 году иезуиты Антверпена, организуя прием и рекомендуя населению быть любезными к сим добрым еретикам, либерально ставят свои печатные станки на службу арминианским беженцам, которые пользуются этим для безграничной пропаганды. Более прозорливое доминиканское меньшинство выступает против такой политики меньшего зла. Нет, арминиане страдают не за католическую истину: Кальвин и его последователи были правы, защищая древнюю традицию церкви и святого Августина против ереси Пелагия.
О религиозной ситуации в странах, ставших полноправными членами Евросоюза | Политика и общество: анализ событий в Европе, России, мире | DW
Вследствие присоединения 10 новых стран Европейский союз сильно изменится, причём не только в политическом и экономическом отношении, но и в религиозном. Ведь в каждой из этих стран религиозная жизнь протекает по-своему.
Как изменится положение Церквей в новых странах ЕС? А с другой стороны, смогут ли Церкви этих стран влиять на религиозную ситуацию в ЕС? Новую религиозную карту ЕС рассмотрела Элена Грипентрог.
Совершенно уникальное явление в Европе: 95% поляков – католики; добрая половина из них каждое воскресенье ходит на богослужение в костёл. А ведь Польша – самая крупная из 10 стран, только что присоединившихся к ЕС. Это означает, что 1 мая миллионы верующих католиков влились в многонациональное население ЕС. Однако именно представители Католической церкви первоначально выступали против вступления Польши в ЕС. Они опасались, что в ЕС, характер которого определяет Запад, поляки постепенно утратят свою веру. Студентка Магдалена Лоняк, участвовавшая в специальной конференции по вопросам религии, также считает не слишком радужными перспективы сохранения веры в своей пока ещё глубоко религиозной стране.
«На мой взгляд, существует взаимосвязь между степенью религиозности и жизненным уровнем.
В любом случае, в Польше вера ослабеет, поскольку католическая религия – это религия, так сказать, бедных. Ситуация изменится, когда у людей появится возможность получать лучшее образование, когда жизненный уровень повысится. И тогда религиозность, естественно, уменьшится».
Эти опасения вполне оправданы, если вспомнить опыт Испании и Португалии. После того как эти очень католические страны вступили в ЕС, вера там стала утрачивать своё значение. Правда, здесь есть одно существенное различие: все новые страны ЕС, за исключением Мальты и Кипра, — это государства бывшего Восточного блока. Церкви там испытывали притеснения со стороны государства, а христиане нередко подвергались репрессиям. Эти обстоятельства часто и обусловливали верность верующих своей Церкви. Во многих местах это ощущается и по сей день. Венгерский историк религии Андраш Мате-Тот вместе с известным теологом Паулем Цуленером провёл обширное исследование состояния религии в Европе. Он обнаружил, что Церкви в странах бывшего Восточного блока испытывают серьёзный страх перед ЕС и перед тем, как на Западе люди практикуют свою веру, в частности, перед тем фактом, что на Западе
«в Церкви ведутся непрерывные дискуссии.
За 40 лет мы усвоили, что различия существуют, но их лучше не обсуждать, поскольку публичные дискуссии означают демонстрацию своей слабости. И эта традиция отсутствия дискуссий или даже враждебности по отношению к дискуссиям остаётся жива и по сей день. Кроме того, это означает, что у нас нет богословской науки, ведь науки без дискуссий не бывает».
Вследствие контактов с христианами других стран более открытой станет не только Церковь в Венгрии. На День церковной экумены, устроенный католиками-мирянами, в прошлом году в Берлин прибыли тысячи поляков. В Польше подобное мероприятие пока всё ещё остаётся немыслимым. Довольно широкое экуменическое движение в Германии больше не выглядит для поляков чем-то экзотическим. В Польше оно вызывает всё больший интерес.
Впрочем, влияние оказывается взаимным. Новые страны ЕС также привносят в Евросоюз определённые христианские акценты. Словения и Польша, например, решительно настаивают на упоминании христианских ценностей в европейской конституции.
А Польша, несмотря на вступление в ЕС, сохраняет суровые законы, запрещающие аборты. Андраш Мате-Тот, сам католик, считает, что история нередко своеобразно интенсифицирует веру.
«Как показывает наш опыт за последние полвека, христиане нередко самоотверженно служили Церкви и при этом рисковали очень многим. Так что вера и ощущение риска были взаимосвязаны. На мой взгляд, вера, не готовая идти на риск, скорее всего, не настоящая».
Среди новых членов ЕС католическими странами являются также Словения, Словакия или Литва. Протестантизм преобладает в Латвии и Эстонии. Однако нигде Церковь не играет такую большую роль, как в Польше. Тем не менее, антицерковная политика при коммунизме привела к тому, что в некоторых странах верующие составляют лишь незначительное меньшинство. Согласно исследованию Андраша Мате-Тота и Пауля Цуленера, самым нерелигиозным регионом в Европе является, наряду с Восточной Германией, Чехия. Генеральный секретарь Совета Европы Вальтер Швиммер считает возможным, что благодаря присоединению к ЕС религия сможет пережить подъём в странах, где широко распространён атеизм:
«Если вспомнить о том, что в России религия считалась мёртвой или почти мёртвой, а официальной Церковью практически управляло атеистическое государство, или о том, что Албания была первым в мире атеистическим государством, а теперь там религия вновь заняла своё место в обществе, то не исключено, что в таких странах будет иметь место не религиозное движение протеста, а религиозное возрождение».
Впрочем, в «старых» странах ЕС религиозная жизнь также не отличалась единообразием. Согласно статистике, большинство жителей ЕС – католики. В таких странах ЕС, как Дания и Швеция, практически всё население – протестанты. Есть в ЕС и почти полностью православная страна. Это – Греция. Кроме того, во Франции и в Германии живут миллионы иммигрантов-мусульман, а в Великобритании, кроме мусульман, есть ещё много индусов и сикхов. Да и отношения между Церковью и государством в этих странах строятся также по-разному. Говорит генеральный секретарь Совета Европы Вальтер Швиммер:
«В Великобритании англиканская церковь является государственной. Официально её возглавляет королева. Однако эта Церковь оказывает, пожалуй, меньшее влияние на британское общество, чем Католическая церковь, представляющая меньшинство населения, или свободные церкви Шотландии. Франция является ярко выраженным светским государством. Совершенно по-иному выглядят отношения между государством и Церковью в Германии или Австрии».
В Италии и Испании, несмотря на все перемены, Католическая церковь имеет всё ещё очень большое влияние на государство и общество. Следующие страны, стремящиеся получить членство в ЕС, будут православными. Румыния и Болгария надеются присоединиться к ЕС в 2007 году. До сих пор в Румынии практически игнорировались все конфессии, за исключением православной Церкви, рассказывает румынская студентка Корина Гольгорзиу, крещённая по православному обряду. По её мнению, вступление Румынии в ЕС повлияет на религиозное сознание румын.
«По-моему, румынам придётся признать, что в Европе существуют и другие религии, что другие конфессии есть и в самой Румынии. Возможно, это вызовет у них некий шок или же поспособствует своего рода пробуждению».
То же самое может произойти и в Турции, если она когда-либо будет принята в ЕС. Впрочем, вопрос о вступлении Турции в ЕС остаётся спорным, не в последнюю очередь, именно по религиозным причинам. Присоединение чисто мусульманской страны к ЕС означало бы серьёзное изменение «религиозной карты» Европы.
Пробным камнем мог бы стать Кипр. Если удастся воссоединить остров, то в ЕС окажется и турецкая, то есть мусульманская часть Кипра.
Это был репортаж Элены Грипентрог.
u u u
Недавно в Ахенском соборе состоялось открытие «Недели в защиту жизни». В этом году главной темой является «достоинство человека в конце жизни». Вопрос об эвтаназии, приютах для умирающих и последней воле пациентов уже поднимался в 1996 году. С этого времени в Германии в этой области практически ничего не изменилось. Депутат Бундестага от СДПГ Рольф Штёкль решил как раз в пасхальное время выступить с инициативой принять «закон об автономии в конце жизни». Ссылаясь на Конституцию Германии, гарантирующую уважение к человеческому достоинству, он требует признать за человеком право самому определять время своей смерти. Как подчёркивает Штёкль, его инициативу поддерживают почти 35 депутатов от СДПГ, СвДП и партии «зелёных». В Голландии и Бельгии уже вступили в силу законы об активной эвтаназии. Совет Европы в Страсбурге также положительно реагирует на подобные инициативы, что весьма тревожит кардинала Карла Лемана и председателя Совета Евангелической церкви Германии Вольфганга Хубера.
Об этом репортаж Гернота Гётце.
Всегда, когда речь заходит об этой теме, экуменический принцип срабатывает: майнцский кардинал и берлинский протестантский епископ едины во мнении, разъясняя свою этическую позицию относительно старения и умирания. Карл Леман и Вольфганг Хубер выступают категорически против любой «активной эвтаназии». Хубер называет такую помощь «убийством». А Карл Леман ясно заявил:
«Законы и общественные условности, расчищающие путь к активной эвтаназии, — это кардинальное заблуждение, которое мы решительно осуждаем».
Леман указывает на статистические данные, согласно которым в Бельгии и Нидерландах ежегодно 3 тысячи человек уходят из жизни в результате «активной эвтаназии». При этом в 1000 случаев сами пациенты не просили (или не могли попросить) помочь им умереть. Кроме того, наблюдательное ведомство получало официальное сообщение лишь о каждом втором случае эвтаназии. Поэтому епископ Хубер убеждён, что, когда речь идёт о тяжелобольных или умирающих, вряд ли можно говорить о том, что они свободно принимают решение относительно «активной эвтаназии».
«Подобное свободное решение принимается, как правило, в тот момент, когда кто-либо из близких спрашивает: ты готов к этому? Именно поэтому я считаю наивностью и прямо-таки бесчеловечностью говорить о свободе и необходимости на этом рубеже жизни».
Вольфганг Хубер убеждён, что накопленный в Голландии и Бельгии опыт неизбежно приведёт к пересмотру соответствующих законов. В Совете же Европы наблюдается обратная тенденция. Швейцарец Дик Марти требует принципиальной легализации «активной эвтаназии», что означало бы резкое изменение нынешней позиции Совета Европы. В настоящее время в Страсбурге по этому вопросу ведутся бурные дебаты. Церкви предпочитают идти иным путём. Вместо «активной эвтаназии», они делают ставку на паллиативную медицину и на расширение сети приютов для умирающих. Хубер приветствует тот факт, что в стране растёт число специалистов в области паллиативной медицины. В то же время, однако, он высказывает сожаление в связи с тем, что на медицинских факультетах паллиативная медицина всё ещё не является обязательным предметом.
Кроме того, Хубер считает, что необходимо увеличить число мест в приютах для умирающих. В настоящее время в Германии на миллион жителей приходится 8 мест в подобных заведениях. Это число, по мнению Хубера, следует увеличить до 30 мест.
Церкви широко обсуждают также вопрос о так называемой «воле пациента», когда человек может заранее распорядиться о том, чтобы в безнадёжном случае ему не продлевали искусственно жизнь с помощью медицинской аппаратуры. По мнению Хубера, подход к этой проблеме нередко носит весьма поверхностный характер.
«Одного этого документа пациента (тем более что сегодня, к сожалению, формуляры для такого документа можно приобрести в любом магазине) мне было бы недостаточно. Мне бы хотелось, чтобы при этом учитывался сам человек, его окружение. Ведь всё это тесно связано с вопросом о том, как человек представляет себе то, что с ним будет после смерти».
С явным удовлетворением Леман и Хубер указали на то, что более 3 миллионов людей заказали изданную Церквями брошюру, посвящённую данной теме.
Радует их и тот факт, что министр юстиции Германии намерена прояснить правовые рамки так называемой «последней воли пациента». По мнению Церквей, по крайней мере в Германии, отношение к «достоинству человека в конце жизни» формируется в правильном направлении.
Это был репортаж Гернота Гётце.
Религиозная идентичность в современных социально- политических процессах в России и Европе Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2009. № 3
М.М. Мчедлова, канд. филос. наук, доцент кафедры сравнительной политологии РУДН; вед. науч. сотр. Центра «Религия
в современном обществе» ИС РАН
РЕЛИГИОЗНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В СОВРЕМЕННЫХ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССАХ В РОССИИ И ЕВРОПЕ
В статье рассматриваются вопросы, связанные с ролью религии в современных социально-политических процессах в России и Европе.
Особый акцент сделан на проблеме актуализации религии как основания культурно-цивилизационной идентичности, потребовавшей новых политических стратегий, прежде всего на основе принципа толерантности.
Ключевые слова: современный социально-политический процесс, религиозная идентичность, толерантность.
The article considers the questions connected with the role of religion in contemporary socio-political processes in Russia and in Europe. The main emphasis is laid on the problem of the actualization of the religion as the basis of the cultural-civilized identity, which requires political strategies, first of all on the basis of the principals of tolerance.
Key words: contemporary socio-political processes, religion identity, tolerance.
Как известно, ни одно устойчивое социокультурное образование не может существовать без религиозно-этических систем, подпитывающих культурную матрицу.
Религия как глубинный фактор, более долговременный, чем политические и идеологические пристрастия, определяет наиболее устойчивые формы и основания социального устроения, его цивилизационную специфику. Сегодня, когда происходят качественная трансформация всего социально-политического континуума и глобальные сдвиги на культурно-цивилизационной карте мира, актуализировалась проблема религиозной идентичности и степени религиозности современного общества. Поэтому малоизученный в отечественном обществоведении вопрос о степени и характере воздействия религиозного самоопределения на формирование духовно-нравственных и общественно-политических ориентаций становится одним из самых злободневных вопросов, стоящих перед политической наукой.
Сегодня наблюдаются тенденция к сокращению количества практикующих верующих в странах Европы, а также внедрение в Евро пейс кое пространство больших масс людей, принадлежащих к иным культурно-религиозным ареалам.
Не случайно в последнее время все чаще звучат призывы от политических деятелей в Европе
* Мчедлова Мария Мирановна, e-mail: [email protected]
(Н. Саркози) о необходимости возврата к ее христианским корням, поднимаются вопросы пересмотра некоторых положений с целью приспособления церковных канонов к новым веяниям (дискуссия о целибате или реабилитации Мартина Лютера), в общественно-идеологических дискурсах эксплуатируется проблема религиозных различий.
При постоянно возрастающей социальной и культурной роли религиозной идентичности в России трудно абстрагироваться от аналогичных процессов в других странах, на международной арене. Тем более что современные противоречивые тенденции глобализации и связанной с ней миграции привели к значительному смешению народов, тесным контактам, подчас болезненным, между различными религиями и цивилизациями.
Религиозной риторикой пытаются оправдать свои действия и экстремистские силы. Поэтому любые попытки компаративного анализа рассматриваемых явлений и процессов способствуют их лучшему пониманию. Очевидно, что любые рассуждения на этот счет, тем более попытки построения определенных парадигм, их плодотворность и содержательность зависят от опоры не только на теоретические основания, но и на результаты разных форм репрезентативных конкретно-социологических исследований, особенно необходимых для освещения взглядов и предпочтений различных социокультурных общностей. Зачастую используемая в самых разнообразных политических целях, в том числе как средство манипулирования общественными настроениями и движениями и даже оправдания противоправных действий, взаимосвязь религиозного и цивили-зационного факторов заслуживает самого пристального внимания политической науки.
Современные социально-политические и экономические трансформации, как показало время, не ведут к состоянию «всеобщего благоденствия» и не приближают мир к классическому идеалу социальной справедливости.
Наоборот: и на обыденном уровне, и на уровне рефлексии фиксируется углубление социального и политического неравенства между индивидами и государствами, обострение социальных противоречий, крах «государства благосостояния». Эффекты транснациональности и атопичности привели к новому «великому переселению» народов и религий, обнажив и высветив неэффективность традиционных стратегий межкультурных и межрелигиозных контактов. Появление социального класса «новых кочевников» (Ж. Аттали), не работающих, не привязанных к определенной местности и определенной ценностно-культурной матрице, навязывающих собственные стандарты поведения, находящиеся вне устоявшихся представлений и ценностей, также заставляет устойчивые социально-культурные образования искать механизмы своей выживаемости в традиционном культурном поле. Поэтому столь острое звучание приобрела сегодня проблема толерантности как основания сосуществования различных больших социальных групп.
Одна из граней толерантности — уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, форм самовыражения и проявления человеческой индивидуальности [Декларация принципов толерантности.
.., Статья 1]. «Если разнообразие людей, культур и народов выступает… как ценность и достоинство культуры, то толерантность представляет собой норму цивилизованного компромисса между конкурирующими культурами…, выступает условием сохранения разнообразия, своего рода исторического права на отличность, непохожесть» [Асмолов, Солдатова, Шайгерова, 2001, с. 9].
Толерантность представляется одним из характерных качеств культуры, поскольку обществу, состоящему из различных групп, свойственны разные воззрения и интересы — социальные, экономические, национальные, вероисповедные. Толерантность неизменно выступает основой их цивилизованных взаимоотношений. Особенно необходима она в России не только из-за ее специфики, но и из-за отсутствия четких идейных ориентиров, переоценки нравственных ценностей, разрушения традиционной ценностной структуры, вызывающего не только острые столкновения и дискуссии, но и недопустимую практику.
Исследование воздействия религиозности на политическую ткань России и сравнение его с аналогичными процессами в Европе позволяет раскрыть взаимоотношение консервативного и подвижного: выяснить, как степень и характер религиозного самоопределения воздействует на формирование социальных, политических, культурных и иных предпочтений и ориентаций и насколько религия помогает сохранять устойчивость в современном мире, координаты которого меняются так быстро, что даже «.
..указатели поставлены на колеса и имеют дурную привычку исчезать из вида, прежде чем вы успеете прочитать то, что на них написано, осмыслить прочитанное и поступить соответственно» [Бауман, 2004, с. 113—114].
По данным европейского социального исследования ценностей (Е$$-2007), проведенного в 26 странах Европы, российское общество делится примерно на две части: к последователям религии относят себя 49,1% россиян, 48,3% таковыми себя не считают.
При сравнении с количеством причисляющих себя к последователям определенных религиозных течений в странах Европы следует обратить внимание на то, что ее достаточно сложно воспринимать как нечто усредненное: в различных странах количество считающих себя последователями религии разное, при этом есть и такие, в которых подавляющее большинство считают себя верующими. Это не зависит от месторасположения страны на карте Европы или от конкретного религиозного течения.
Практически все население таких стран, как Кипр (98,5%), Румыния (92,3%) и Польша (92,9%) заявляет о своей приверженности к определенному религиозному течению; чуть меньше последователей определенных конфессий в Португалии и Ирлан-
7 ВМУ, политические науки, № 3
97
дии — 86,6 и 80,4% соответственно. Наименьшее количество считающих себя последователями религии в Нидерландах (40,6%), Швеции (31,7%), Эстонии (28,4%). Россия (49,1%) по данному показателю находится между Францией, являющей наиболее длительные традиции светскости (48,8%), и Словенией (50,2%).
Причины и объяснения столь разного числа последователей религии в странах Европы могут быть весьма разнообразными: это и исторические традиции, в том числе секулярности, и национальный характер, и различные политические и идеологические перипетии.
Однако очевидным представляется новое прочтение осознания себя последователем определенной религиозной традиции — как основание культурной самобытности, а не Вера как таковая. В подобном контексте на Кипре, практически полностью заявившем о своей конфессиональной принадлежности, население являет собой консолидацию на основании глубинного религиозного идентификационного параметра, столь необходимого для выживания общности в сложившемся этническом и политическом окружении. То же самое можно сказать и об Ирландии. Логично предположить, что скрепляющим общность в Польше и Румынии фактором также является религия, поскольку эти две страны на протяжении длительной истории не могут определиться со своими политическими и культурно-идентификационными ориентирами, что заставляет опираться на более устойчивое основание. Нельзя сбрасывать со счетов и национальный характер различных народов, ведь религия воздействует прежде всего на сферу общественной и индивидуальной психологии, когда от глубины и характера эмоций, степени экзальтированности зависят и форма выражения приверженности к религиозному течению, и количество последователей.
В России среди тех опрошенных, кто относит себя к какой-либо религиозной конфессии, подавляющее большинство считают себя православными христианами — 87,0% (от общего числа россиян — 42,7%). На втором месте среди наиболее распространенных в России конфессий ислам: 11,3% верующих (5,5% от числа всех опрошенных) идентифицируют себя с мусульманами. Приверженцы любой другой религии составляют менее 1% россиян. Такое положение вещей подтверждается и многолетним мониторингом Центра «Религия в современном обществе» Института социологии РАН. Однако несмотря на то, что последователи буддизма или протестантских конфессий составляют в данном опросе 0,4 и 0,2% соответственно, вряд ли стоит элиминировать из анализа особенностей религиозности в России данные когорты верующих. Это объясняется исторической ролью отмеченных религиозных традиций в структуре российского общества. Так, буддизм является доминирующий религией в трех субъектах Российской Федерации, по территориальному охвату далеко не последних, а его приверженцы живут на своих исконных территориях, в исторических ареалах бытия. Последователи протестантских конфес-
сий составляют, по данным многолетнего мониторинга ИС РАН, около 1 млн граждан России. Именно представители различных течений протестантизма являются в нашей стране наиболее сплоченными, религиозно активными, а также наиболее приверженными установкам активистской гражданской культуры.
Обращает на себя внимание также факт, что позиционирующих себя как не являющихся последователями определенных конфессий в России на 20% больше, чем тех, кто никогда не отправляет внешних атрибутов культов. Представляется важным акцентировать внимание на двух моментах. Во-первых, среди людей, не являющихся последователями определенных конфессий, также высок уровень духовных исканий: около 30% заявляют о своей сильной и даже глубокой религиозности, что свидетельствует о потребности в поиске трансцендентного основания. Во-вторых, около 1/4 части православных и мусульман (25,8 и 24,6% соответственно) считают себя скорее нерелигиозными людьми, а значит, позиционируя себя как последователей православия или ислама, они скорее обозначают свою принадлежность к той или иной культурной традиции, нежели связывают это с вопросом веры.
Таким образом, актуализация религиозной идентичности является показателем не возрастающей религиозности населения и его возврата к Вере, а скорее повышения роли устойчивых культурно-циви-лизационных характеристик в жизни индивида и общества. Обратим внимание, в частности, на то, что данное явление, когда число респондентов, заявляющих о своей принадлежности к той или иной конфессии, оказывается существенно больше числа верующих в Бога, неизменно фиксируется и опросами Центра «Религия в современном обществе» ИС РАН. Очевидно, что религиозная самоидентификация нередко определяется не столько по принадлежности к той или иной религии, сколько на основе соотнесения себя с определенной национальной культурой, образом жизни, в значительной мере сформировавшимся под воздействием данной религии («русский, поэтому православный», «татарин, поэтому мусульманин»). Правильность подобного положения подтверждается и данными Европейского социального исследования: в России близость с людьми той же веры всегда или иногда ощущают подавляющее число респондентов, даже если они не являются последователями религии или практикующими верующими. Подобное чувство постоянно испытывает 28,8% неверующих.
Таким образом, институционализированные российские конфессии распространяют в определенной мере свое влияние на неверующую часть населения, вследствие чего граница между верующими и неверующими не является непрозрачной и незыблемой. Более того, ежегодные опросы ИС РАН стабильно показывают, что более 65% респондентов (т. е. в том числе определенная часть неверующих) признают в той или иной мере авторитет Церкви в социальных и
моральных вопросах. Не случайно во всех опросах, связанных с доверием к социальным и гражданским институтам, религиозные организации занимают лидирующее место (после Президента и армии).
В европейских странах среди последователей религии абсолютное большинство составляют христиане, подтверждая христианское основание Европейской цивилизации, причем при сохранении традиционных ареалов распространения конфессий: относящих себя к католической церкви во Франции — 84,9% в Португалии — 96,9, Испании — 94,2, Польше — 98,7, Бельгии — 90%. Протестантские течения преобладают в таких странах, как Дания, Норвегия, Швеция (до 90%). На Кипре, в России, Румынии, Украине, Эстонии большинство верующих являются последователями православной церкви (98, 83,6, 87,6, 82,4 и 63,7% соответственно).
Таким образом, можно констатировать, что сложившаяся религиозная карта Европы пока еще остается христианской. Однако современные миграционные процессы и социокультурные тренды привели к размыванию гомогенного культурно-религиозного европейского пространства, и в странах Европы наблюдаются вкрапления групп, причисляющих себя к последователям иных религиозных систем, прежде всего ислама. Так, в Бельгии их насчитывается 6%, во Франции — 8,3, в Швеции — 5,3, Швейцарии — 4,7, Великобритании — 4,4, Германии — 3,6%. Интересным представляется то, что количество мусульман выше именно в тех европейских странах, где наименьшие показатели религиозности среди традиционного населения. Это также подтверждает тезис о том, что религиозная принадлежность сегодня воспринимается скорее как стабильное идентич-ностное основание, чем приверженность к определенной совокупности догматических постулатов.
Следует подчеркнуть, что в отличие от России, где мусульмане проживают на своих исконных исторических территориях и являются неотъемной частью российской цивилизации, в Европе мусульманские анклавы представляют собой иную, пришедшую извне Большую традицию, воспринимаемую как чуждую. Этим объясняется и достаточно остро стоящая проблема нахождения способов, в том числе и политических, сосуществования различных религиозно-этических традиций, и проблема миграционных трендов, которую образно можно назвать «великим переселением народов и религий».
Миграция и отношение к иммигрантам выходит в пул основных проблем современности, видоизменяющих привычный облик этно-конфессионального баланса и вызывающих необходимость новых стратегий межкультурных контактов. Следует отметить, что в целом и в России, и в Европе отношение к иммигрантам достаточно лояльное, хотя в России более настороженное. Около 2,5% верующих считают, что иммигранты способны обогатить российскую культуру. Европа более политкорректна в оценках экономического и культурного потенциала иммигрантов, отношение европейцев к проблемам мигра-
ции можно оценить как достаточно толерантное, однако при этом практически половина из них считает, что европейская интеграция зашла слишком далеко и ее дальнейшее распространение следует тормозить.
Насколько же действенны механизмы и потенциал толерантности в подобных условиях? Специфика России как поликонфессиональной страны, в отличие от Европы, состоит в том, что на ее цивилиза-ционном фундаменте сосуществуют различные религиозные традиции и само их взаимодействие является фундаментом «общего дома» для многих народов и религий. Поэтому, принимая во внимание ту роль, которую играет религия в идентификационных процессах и в поле современной политики, для избежания деструктивных сценариев в межконфессиональных отношениях необходимым представляется обеспечение религиозной толерантности, однако политическая реальность показывает и обратные примеры.
Среди совокупности причин, вызывающих возникновение религиозных предубеждений и интолерантности, одной из приоритетных (наряду с социально-экономическими) представляется культурная и нравственная деградация, дискредитация традиционных религиозных и нравственных норм, отечественной истории и культуры, засилье примитивной массовой культуры, распространение новых религиозных движений деструктивного характера. Катализатором религиозной нетерпимости может стать и политический экстремизм, характерными чертами которого являются безответственный популизм и использование религиозной проблематики недальновидными политиками. Религиозная риторика, эксплуатирующая наиболее сильные и экзальтированные нерациональные струны общественной психологии, подмена понятий «террорист» и «мусульманин» и т.д. прямым следствием имеют распространение нетерпимости.
Для ее уменьшения и утверждения идей толерантности в многонациональной и поликонфессиональной России чрезвычайно важно задействовать миротворческий и гуманистический потенциал массовых традиционных религиозных организаций, особенно в сфере милосердия и благотворительности, а также в тех аспектах общечеловеческих гуманитарных ценностей, в которых большинство религий являются единомышленниками. Это же положение можно отнести и к Европе. Поэтому в просветительской и пропагандистской деятельности необходимо акцентировать внимание не на том, что их разделяет, а наоборот, на объединительных моментах. И здесь многое зависит от консолидирующих усилий государства, религиозных и общественных организаций и отдельных граждан, от их понимания важности многостороннего сотрудничества с различными религиозными иден-тичностями, культурными кодами, которое достигается реальным и массовым диалогом, отказом от разделения культур на развитые и отсталые, а религий — на истинные и неистинные, неполноценные. Именно выявление степени и характера воздействия религиозного
самоопределения на возможное социальное поведение в различных сферах личной, общественной, национальной, международной жизни и, как следствие, выработка целенаправленной политики позволят найти «золотую середину» в поиске эффективных политических механизмов между современными изменениями, сохранением своей устойчивости и местом в Европе и мире.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Асмолов А.Г., Солдатова Г.У., Шайгерова Л.А. О смыслах понятия «толерантность» // Век толерантности: Научно-публицистический вестник. М., 2001.
2. Бауман 3. Глобализация. Последствия для общества и человека. М.,
2004.
3. Декларация принципов толерантности. Утверждена резолюцией 5.61 Генеральной конференции ЮНЕСКО 16 ноября 1995 г.
Религия в Европе — Яркие карты
Самая распространенная религия в Европе — христианство, разделенное на три большие группы вероисповеданий (католицизм, православие и протестантизм). Католики — самая многочисленная христианская группа в Европе.
В трех странах Юго-Восточной Европы мусульманское большинство (Турция, Олбани, Косово).
Самая большая религия в Европе
На карте ниже показано распространение основных религиозных конфессий в Европе.
Религия в Европе (в процентах населения)
- Христианство — 76,2
- Неаффилированное — 18,8
- Ислам — 6
- Индуизм — 0,2
- Иудаизм — 0,2
- Буддизм — 0,2
Религия глав европейских правительств
Пользователь Reddit: TheBravestFartВторая по величине религия в Европе
Ислам — вторая по количеству последователей религия в большинстве европейских стран.
Какая религия является второй по численности (по количеству последователей) в европейских странах?
Княжество Монако — единственная страна, где второй по величине религией является иудаизм. Турция — настоящая страна одной религии. Православных (второе по величине богословие) здесь меньше 1%.
Атеисты в Европе
европейских стран испытали падение посещаемости церкви. Подходящим примером продолжающейся тенденции является Швеция, где религиозность упала с 83 процентов в 2000 году до 73 процентов к 2008 году, а затем до 56 процентов к 2018 году.
На карте ниже показан процент атеистов в Европе.
Доля атеистов или нерелигиозных
Согласно данным Евростата за 2019 год, 27% жителей Европейского Союза не верят, что существует какой-либо дух, Бог или жизненная сила, и результаты сильно различаются между разными странами.
Самые религиозные страны Европы (% высокорелигиозных)
- Румыния 55%
- Армения — 51%
- Грузия — 50%
- Греция — 49%
- Молдова — 47%
- Босния — 46%
- Хорватия — 44%
- Польша — 40%
- Португалия — 37%
- Сербия — 32%
- Украина — 31%
- Словакия — 29%
- Беларусь — 27%
- Италия — 27%
- Ирландия — 24%
- Литва — 21%
- Испания — 21 %
- Болгария — 18%
- Нидерланды — 18%
- Венгрия — 17%
- Норвегия — 17%
- Россия — 17%
- Латвия — 15%
- Австрия — 14%
- Финляндия — 13%
- Франция — 12%
- Германия — 12%
- Швейцария — 12%
- Великобритания — 11%
- Бельгия — 10%
- Швеция — 10%
- Чехия — 8%
- Дания — 8%
- Эстония — 7%
10 карт религии в Европе |
Мы изучали религию во всем мире, и мы изучали религию в США … На этой неделе мы изучаем религию в бывшем оплоте христианского мира: в Европе.
Где проживают приверженцы разных религий? Какие страны более религиозны, а какие светские?
Вы можете щелкнуть любую карту, чтобы увеличить ее.
Наслаждайтесь!
1) Традиционные религии, по странам
Сан-Хосе / Wikimedia CommonsСиний = католик, фиолетовый = протестантский, красный = православный и зеленый = ислам
2) Вера в Бога, по странам
Alphathon / Артем Каримов / Wikimedia Commons3) Люди, которые верят, что «существует некий дух жизненной силы» (исключая веру в Бога), по странам
Smeggypants / Wikimedia Commons4) Люди, которые верят, что «нет никакого Бога, духа или жизненной силы», по стране
Public Domain / Wikimedia Commons5) Вера в Бога, вера в дух / жизненную силу, отсутствие веры в Бога или дух / жизненную силу, по странам, в одном графике
Moshin / Public Domain / Wikimedia Commons6) Ислам в процентах от населения, по странам
Джорнороссо и другие / Wikimedia CommonsТемно-зеленый => 95% — — — белый = <1%
<1% = Беларусь, Чешская Республика, Эстония, Финляндия, Венгрия, Исландия, Латвия, Литва, Мальта, Молдова, Монако, Польша, Португалия, Румыния, Словакия, Украина
1% -2% = Андорра, Хорватия, Ирландия
2% -4% = Италия, Люксембург, Норвегия, Сербия, Словения, Испания
4% -5% = Дания, Греция, Лихтенштейн, Великобритания
5% -10% = Австрия, Бельгия, Болгария, Франция, Германия, Нидерланды, Швеция, Швейцария
10% -20% = Черногория, Россия
20% -30% = Кипр
30% -40% = Македония
40% -50% = Босния и Герцеговина
80% -90% = Албания
90% -95% = Косово
> 95% = Турция
7) Количество евреев по странам
Zirland / Wikimedia Commons8) Католицизм в процентах от населения, по странам
Starfunker226 / Wikimedia Commons9) Протестантизм, по странам
PewResearch10) Посещаемость церкви в неделю, по странам
гэллап.комВы любите ChurchPOP?
Получите наш вдохновляющий контент на свой почтовый ящик — БЕСПЛАТНО!
В рамках этой бесплатной услуги вы можете время от времени получать от нас предложения на EWTN News и EWTN. Мы не будем сдавать в аренду или продавать вашу информацию, и вы можете отказаться от подписки в любое время.
Чем отличаются религиозные верования европейских стран?
Европейцы в целом менее религиозны, чем люди в других частях света. Но, согласно анализу недавних исследований Pew Research Center, проведенных в 34 странах, в Европе иногда наблюдаются значительные различия в уровне религиозной приверженности.
Чтобы узнать больше о религии в странах Европы, выберите страну, чтобы узнать, какое место она занимает по общей религиозности. Изучая интерактивный режим, имейте в виду, что различия между двумя странами могут не быть статистически значимыми из-за пределов погрешности, присущей данным обследования.
(Продолжение текста под интерактивным)
Есть много способов определить, что значит быть религиозным, но для этого анализа мы рассмотрели четыре распространенных критерия соблюдения религиозных обрядов: посещение религиозных служб, частота молитв, вера в Бога и самооценка важности религии в жизни.
Интерактивный инструмент, представленный выше, позволяет вам увидеть, как 34 страны Европы оцениваются по каждому из этих показателей — и по доле взрослого в каждой стране, которые в целом являются «высокорелигиозными».
Что значит быть «в высшей степени религиозным»? В нашем анализе это включает любого взрослого, который сообщает, что он строго соблюдает как минимум два из четырех критериев, но не сообщает о низком уровне религиозного соблюдения в любых из этих четырех областей: посещение религиозных служб не реже одного раза в месяц, молитва не менее ежедневно, веря в Бога с абсолютной уверенностью и говоря, что религия очень важна для них.Кроме того, если человек сообщает о низком уровне религиозности по одному из критериев (например, редко или никогда не посещает религиозные службы), он все равно будет считаться «очень религиозным», если он сообщит о крайне религиозном поведении по другим трем параметрам.
Использование комбинированного показателя показывает, что в целом жители Центральной и Восточной Европы более религиозны, чем жители Западной Европы. Например, в Армении и Греции примерно половина взрослых очень религиозны. Между тем, только один из десяти человек в Дании, Швеции и Соединенном Королевстве считается высокорелигиозным по этим критериям.
Аналогичная картина сохраняется, когда мы смотрим на четыре показателя религиозной приверженности по отдельности: жители Центральной и Восточной Европы в целом более склонны, чем жители Западной Европы, говорят, что религия очень важна в их жизни, они посещают религиозные службы не реже одного раза в месяц, они молятся каждый день. , и они верят в Бога с абсолютной уверенностью. Например, половина или более взрослых в Армении, Боснии, Грузии, Греции и Румынии говорят, что религия очень важна в их жизни, по сравнению с примерно каждым десятым во Франции, Германии, Великобритании и некоторых других странах Западной Европы.
В то же время не все страны Западной Европы имеют низкий уровень религиозной приверженности, и не все страны Центральной и Восточной Европы находятся в верхней части индекса. Например, 37% взрослых португальцев очень религиозны, что значительно больше, чем в других странах Западной Европы и соответствует Польше. А уровень религиозности в Чехии и Эстонии такой же, как в Дании, но заметно ниже, чем в большинстве других стран Центральной и Восточной Европы.
Джонатан Эванс — научный сотрудник исследовательского центра Pew Research Center, специализирующийся на исследованиях религии.Невероятно подробная карта мировых религий — блестящие карты
Карта создана пользователем reddit scolbert08Невероятно подробная карта мировых религий, представленная выше, была создана пользователем reddit scolbert08. Чтобы увидеть версию с полным разрешением, просто нажмите на нее.
Он показывает, какая религия является самой большой по переписи населения в каждой стране, а также уровень ее поддержки. Например, в большей части Британской Колумбии наиболее частым ответом при переписи населения является отсутствие религии, но интенсивность этого чувства сильно различается.
Еще одна важная вещь, на которую следует обратить внимание, это то, что, хотя христианство разделено на католицизм, протестантизм и православные вероисповедания, ислам не разделен между суннитами и шиитами.
Кроме того, карта, вероятно, сильно преувеличивает религиозность скандинавов, поскольку данные основаны на государственных церковных записях, и каждый при рождении закреплен за церковью.Фактическая посещаемость церкви намного ниже, чем можно было бы предположить на карте.
Другие интересные заметки:
- Католическая часть Антарктиды основана на данных переписи населения Чили для Виллы Лас Эстреллас
- Индуистское население Оммана происходит от рабочих-мигрантов, численность которых превышает численность местных жителей.
- Буддийская область в России — Калмыкия.
Ниже представлены более подробные карты по регионам. Все создано scolbert08:
Религии ЕвропыДве вещи, которые следует отметить в Европе.Бывшие коммунистические государства Восточная Германия и Чехословакия (ныне Чехия и Словакия) четко видны на карте как районы без религии. Во-вторых, несмотря на разжигание страха правыми, мусульмане не составляют большинства ни в одном регионе Западной Европы.
Религии Северной АмерикиИнтересно, что, несмотря на иммиграцию из Латинской Америки в Соединенные Штаты, подавляющее большинство переписных территорий остается протестантским большинством. Кроме того, Британская Колумбия — интересная аномалия, в значительной степени нерелигиозная.
Религии ОкеанииХотя большая часть Австралии все еще номинально религиозна, большая часть Новой Зеландии — нет.
Религии АзииПожалуй, самое интересное в Азии — это случайные протестантские районы переписи населения. К ним относятся части Индии, Саравак в Малайзии и Северный Сулавеси и Западное Папуа в Индонезии.
Хотите знать, какие религии наиболее быстро растут? Тогда посмотрите: Самая быстрорастущая религия в каждой стране мира
Заметили еще что-нибудь интересное? Тогда оставьте, пожалуйста, комментарий ниже:
Картографическая Реформация Европы | OUPblog
Карты очень ясно передают простые исторические повествования, но насколько полезны простые рассказы о прошлом? Многие учебники истории и исследования Реформации включают в себя своего рода карту, на которой якобы изображены религиозные разделения Европы в шестнадцатом веке.На некоторых из этих карт католические государства, а не протестантские, выделены разными цветами. На других картах проводится различие между разновидностями протестантизма и показаны соперничающие цвета лютеранских и кальвинистских (а иногда и англиканских) территорий. На других картах делается попытка представить более сложную картину религиозной демографии Европы с пятнами разного цвета, показывающими присутствие групп меньшинств внутри государств. На некоторых картах также представлен ряд различных цветов, чтобы обозначить, где жили европейцы-анабаптисты, антитринитарии, православные, греко-католики, гуситы, мусульмане и евреи.На некоторых картах штаты, предлагавшие юридические права более чем одной религии, и регионы со смешанной религиозной демографией с использованием разноцветных полос или перекрывающихся пятен разного цвета. Зрителя вполне может заинтересовать беспокойство о том, что в таких местах вряд ли будет мир и стабильность, пока они не будут соответствовать успокаивающему монохромному цвету своих соседей.
Насколько полезны эти карты в изображении реальности существующей религии после Реформации? Сравнение карт в разных книгах быстро обнаруживает поразительные несоответствия и неточности.Размещение этих карт рядом друг с другом только приводит к путанице, поскольку религиозные общины появляются в разных местах без видимой причины. Даже более точные карты не могут сколько-нибудь значимо передать динамичный и подвижный характер религиозной жизни в Европе Реформации. Как может какая-либо карта точно обозначить расположение различных религиозных общин во Франции или Нидерландах в середине шестнадцатого века? Или какую цветовую схему можно использовать, чтобы показать, где именно на чешских землях жили утраквисты, богемские братья, лютеране и католики?
Религиозная ситуация в Европе около 1560 г., Исторический атлас Уильяма Р.Shepherd, 1923. Общественное достояние через Wikimedia Commons.Эти карты также, как правило, создают у зрителей совершенно неверные впечатления. Например, карты передают представление о том, что все протестанты (или лютеране, или кальвинисты) принадлежали к единой европейской общине, отмеченной одним цветом, при этом игнорируются разделения как между этими традициями, так и внутри них. Карты также могут укрепить представление о том, что религиозные границы Европы были определены государственными границами и юридическими полномочиями монархов.Реформация никогда не была процессом, определяемым только теми, кто обладал политической властью. Присутствие меньшинств часто игнорируется или недопредставлено. Многие люди поклонялись в церквях или дома, несмотря на отсутствие на это законного права. Даже там, где общины внешне соответствовали государственной церкви, превращение «католиков» в «лютеран» было, например, очень медленным и индивидуализированным процессом духовного и культурного убеждения.
Религиозный баланс Европы в конце 16 века.CortoFrancese, CC BY-SA 4.0 через Wikimedia Commons.Государственные границы также являются совершенно ненадежными маркерами во многих контекстах, где кончился протестантский мир и начался католический мир. Местные жители приграничных земель оказались искусными в обращении обстоятельств в свою пользу — пересекая границы, чтобы посещать церковь по своему выбору, или используя пороговые пространства, чтобы игнорировать требования всех священников и служителей. Религиозная идентичность определялась королевскими указами и государственными границами, языковыми сообществами, а также индивидуальными решениями, принимаемыми в районах и семьях.Со временем совместные и последовательные усилия государственных властей и иерархии духовенства могут обеспечить соблюдение единой религиозной практики и привить четкое чувство коллективной религиозной идентичности в сообществах, живущих в стабильных границах. Однако представление о том, что люди разных религий в основном живут отдельно друг от друга, просто никогда не существовало во многих регионах Европы. Карты не должны вводить нас в заблуждение, недооценивая степень, в которой протестантские и католические общества оставались переплетенными, иногда в относительном мире, а иногда приводя к вспышкам межобщинного насилия.
Приближаясь к 500-летию Реформации, мы могли бы усомниться в способности карт предложить какое-либо надежное изображение религиозной жизни Европы. Или, по крайней мере, такие карты могут привлечь зрителей к размышлениям о пористости и жесткости границ, особой природе пограничных территорий, об общих и спорных пространствах, о пересекающихся идентичностях и соперничающих идентичностях, а также о сложных способах, которыми люди , семьи и общины, связанные с церквями и государствами, а также о роли обычных европейских женщин и мужчин, а также королей, принцев, епископов и реформаторов в формировании образа «католика», «лютеранина» или «кальвиниста». или «протестант» после Реформации.
Изображение предоставлено: Европа около 1560 года, Исторический атлас Уильяма Р. Шеперда, 1923 год. Общественное достояние через Wikimedia Commons .
Карта Европы, 979 год н.э .: раннесредневековая история
Что происходит в Европе в 979 году н. Э.
Западная Европа
За последние двести лет франкское королевство расширилось на большую часть Европы под властью сильного правителя Карла Великого; но потом, после его смерти, стремительно расстались.Королевство Франция и Священная Римская империя (охватывающая Германию, северную Италию и некоторые восточные земли) вышли из-под обломков.
Разрушительные вторжения извне — викинги с севера, мадьяры с востока и арабы с юга — ускорили распад центральной власти. Беспорядки распространились по большей части Западной Европы, где формируется новое феодальное общество.
Расцвет феодализма
Брошенные на собственные ресурсы из-за слабости королей, местные землевладельцы строят замки (на этом этапе из дерева, а затем из камня), нанимают вооруженную свиту (теперь верхом на лошадях, предки средневековых рыцарей) и устанавливают почти королевскую власть. по своим местам (в том, что позже будет известно как «феодальные владения» — отсюда и термин «феодализм»).
Знать использует эту силу не только для сопротивления захватчикам и разбойникам, но также и королевским чиновникам. Поэтому правители вынуждены соглашаться с ними, если они вообще хотят осуществлять какое-либо руководство, и постепенно появляется феодальная система — по сути, способ координации военных возможностей региона во время фрагментированной власти.
Расширение христианского мира
Несмотря на проблемы времени, христианский мир (термин, часто применяемый к средневековой Европе, обозначающий доминирующую роль христианства в ее обществе и культуре) продолжает расширяться.Однако она все больше разделяется на восточную ветвь (сегодня представленную Православной церковью), основанную на Константинополе, и западную ветвь (католическую церковь), возглавляемую Папой в Риме. Миссионеры западной католической церкви действуют в северной и центральной Европе, в то время как миссионеры из Константинополя завоевывают православное христианство в Восточной Европе и на большей части Балкан.
Христианские королевства северной Испании смогли ослабить мусульманскую власть.
Британские острова подверглись массированным атакам викингов.Когда-то христианские англосаксы выглядели так, как будто они могут быть полностью завоеваны языческими викингами, но теперь, объединившись в единое королевство, они вернули всю свою территорию и включили викингов (теперь обращенных в христианство) под свою власть.
Следующая карта, Европа 1215
Копать глубже
Византийская империя
Средневековая Европа
Премиум ссылки
Европа в средние века (взгляд на тысячелетнюю историю в PowerPoint с высоты птичьего полета)
Средневековая Европа с 400 по 1000 год н.э. (более глубокий взгляд на раннее средневековье)
Средневековая Европа с 1000 по 1450 год н.э. (более глубокий взгляд на более позднее средневековье
Карта Европы 1560 года: Религия
Описание карты
Историческая карта религиозных деятелей
Положение в Европе около 1560 г.
Иллюстрируя
— лютеране О Мартине Лютере
— Англиканцы
— Кальвинисты и цвинглианцы О Джоне Кальвине
— Вальденсы, моравцы
— Анабаптисты, социнианы, антитринитаристы и т. Д.
— Примерная степень восстания со стороны Римской церкви
г. — католики
— Греко-католики
— мусульмане О МухаммедеА — Архиепископство
Ab — Abbacy
B — Епископство
Brunsw.- Брансуик,
C — Графство
D — Герцогство
Избрать — Электорат
F.C. — Фри Каунти (Франш Конт)
Хильдешм — Хильдесхайм
K — Королевство
Каленбг — Каленберг
L — Светлость
M — Маркграф
P — Княжество
Пал — Палатин
Кредиты
Техасский университет в Остине.Исторический атлас Уильяма Шепарда (1911 г.).
Ссылки по теме
О Елизавете I О Филиппе II
Связанные карты
Карта Европы о
1560 Карта Европы: Реформация до 1560 г.