Султан и его гарем: Читать онлайн «Султан и его гарем», Георг Борн – ЛитРес

Читать онлайн «Султан и его гарем», Георг Борн – ЛитРес

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», 2014

* * *

I

Золотая маска

В столице Турции – Константинополе и над окружавшими ее водами царствовал удушливый жар, какой обыкновенно бывает в это время года на всем Востоке.

В полдень всякие занятия прекратились, и на улицах не видно было ни души, кроме бесчисленного множества голодных собак.

С наступлением вечера движение в городе оживилось, но жар не уменьшился. В воздухе не шелохнулось, а небо начало мало-помалу покрываться темными тучами.

К берегу Босфора в это время подъезжал на легкой лодке молодой лодочник, которых в Турции зовут каикджи. Это был высокого роста юноша, лет двадцати; его мускулистые руки легко управляли веслами, на голове была надета красная феска. Черты его красивого лица, загорелого от солнца, выражали добродушие, благородство и ум.

– Почему ты едешь сюда из Скутари, Сади? – спросил грек-лодочник, сидевший у самого берега в ожидании пассажиров.

– Я отвозил одного франка в Долма-Бахче, – отвечал молодой турок.

– К ночи будет буря, и она разразится раньше, чем ты успеешь вернуться назад, – заметил грек.

– Да будет воля Аллаха! – прошептал молодой лодочник Сади и оттолкнул лодку от берега.

Раньше, чем предсказывал грек, поднялся сильный ветер, и море покрылось волнами.

В несколько мгновений небо покрылось густыми тучами, так что стемнело почти как ночью.

Нимало не испугавшись, Сади продолжал грести, хотя волны грозили, того и гляди, затопить его маленькую лодку.

Вдруг Сади услыхал громкий испуганный крик:

– Помогите! – пронеслось по воде.

Сади оглянулся кругом и на некотором расстоянии заметил большую лодку с павильоном из шелковой материи.

Три или четыре гребца махали руками и кричали. У самого павильона стоял слуга и махал шелковым платком. Сади разобрал слова: «Помогите! Лодка течет! Сюда!» Затем ему послышалось слово «принцесса».

Конечно, лодочник понял, что эта роскошная лодка должна была принадлежать какому-нибудь знатному турку, но прежде всего юноша подумал о том, что в ней кто-то подвергается опасности, а он в любом случае поспешил бы на помощь, даже если бы подвергался опасности какой-нибудь бедняк.

Собрав все силы, Сади направился к лодке, которая, казалось, уже начала наполняться водой.

В это время из павильона появилась фигура знатной турчанки. Лицо ее было закрыто тонким белым покрывалом, так что его нельзя было разглядеть, тогда как она, напротив, могла отлично все видеть. Широкое верхнее платье скрывало формы ее тела от глаз любопытных. По ее жестам видно было, что опасность велика.

– Сюда, каикджи! – закричал слуга, по выговору грек. – Ее светлость принцесса в опасности, лодка течет! Пошли как можно скорее с берега или из города лодку.

– Теперь уже поздно! – раздался из-под покрывала голос принцессы. – Вода заливает павильон! Лодочник должен отвезти меня в своей лодке в Скутари! Положи в лодку ковер!

Сади не успел взглянуть на принцессу – нечто другое возбудило его внимание и даже ужас! Слуга-грек, к которому относились последние слова принцессы, взглянул на него таким взглядом, что у него сердце похолодело. Никогда в жизни Сади не встречал человека, взгляд которого вызывал бы такой ужас.

Но грек в ту же минуту повернулся исполнять приказание своей гордой повелительницы, а Сади невольно схватился за святой талисман из Мекки, висевший у него на груди.

Казалось, что принцесса с удовольствием глядела на молодого лодочника из-под покрывала.

Сильный ветер мешал Сади с трудом держать свою лодку рядом с большой лодкой принцессы.

В это время грек положил ковер на скамейку лодки, а принцесса спешно оставила свою, быстро наполнявшуюся водой, и пересела в лодку Сади, который невольно еще раз обернулся на грека-слугу, но последний в это время наклонился и не глядел на Сади.

– Вези меня в Скутари, – приказала принцесса, усевшись на ковер, – но будь осторожен, каикджи. Если ты довезешь меня благополучно до берега, то я щедро награжу тебя; если же я подвергнусь из-за тебя опасности, то твоей голове не удержаться на плечах.

– Не бойся, принцесса Рошана, – отвечал спокойно Сади, знавший имя принцессы. – Я доставлю невредимой тебя на берег.

Грек остался в большой лодке, чтобы отвести ее в безопасное место, да и в маленькую лодку Сади нельзя было никого более посадить, не подвергнув всех опасности потонуть.

Сади бесстрашно начал свою борьбу со стихиями. Гром уже гремел, и молния прорезывала тучи. Волны поднимались все выше и выше, и маленькая лодка Сади казалась их игрушкой.

Принцесса безбоязненно доверилась Сади. Она спокойно сидела на ковре и следила за каждым движением весел лодочника, красивое лицо которого сделалось еще привлекательнее в этой борьбе со стихиями, которыми он, казалось, пренебрегал. Принцесса с возрастающим изумлением глядела на Сади, бесстрашно, твердой рукой управляющего своей лодкой.

– Я не могу въехать в канал, который ведет к твоему дворцу, принцесса, – сказал Сади, когда лодка начала приближаться к берегу, – прикажи, где ты хочешь выйти?

– Там, где останавливаются пароходы из Смирны, можешь ли ты причалить туда?

– Я исполню твое приказание.

– Как тебя зовут?

– Сади, сын Рамана.

– Кто был твой отец? – продолжала спрашивать принцесса.

– Он был муэдзином^[1] в минарете султанши Валиде! Он умер пять лет тому назад, и я сделался перевозчиком.

– Ты не годишься быть перевозчиком, Сади, хотя и умеешь отлично управлять лодкой. Тот, кто способен хладнокровно глядеть в лицо такой буре, может вынести всякую борьбу. Приходи ко мне во дворец, Сади, я хочу наградить тебя за то, что ты спас меня от опасности.

– Я сделал это не ради награды, принцесса! Заплати мне обыкновенную плату за проезд, но не более! – отвечал Сади.

– Хорошо, но приходи за этой платой ко мне во дворец.

В это время лодка подъехала к пароходной пристани, у которой всегда стояли наемные экипажи.

Начал накрапывать дождь, и гром гремел все громче и громче.

Твердой рукой Сади повернул свою лодку к берегу.

В то время как они подъезжали, на берегу происходила какая-то свалка.

– Что там такое? – спросила принцесса перевозчика, приготовлявшего ей трап.

– Это правоверные и арабы дерутся с франками, в дело пошли уже ножи и кинжалы, так что кавасы^[2] ничего не могут сделать.

– Долой проклятых собак-христиан! Смерть им! – кричали несколько турецких матросов, и обе стороны были в страшной ярости.

Вдруг Сади прижал руки к груди и начал шептать какое-то изречение из Корана.

– Что с тобой? – спросила принцесса, собравшаяся в это время подняться по ступеням на пристань.

– Посмотри туда, принцесса! Золотая Маска!

Говоря это, Сади указал на появившуюся недалеко от них фигуру. Бледное лицо незнакомца было до половины закрыто и с одной стороны казалось залитым кровью. Часть лба и голова были покрыты зеленым арабским платком, концы которого падали по обе стороны головы. Верхняя часть лица была закрыта золотой перевязкой.

Принцесса на мгновение остановилась.

– Да… это она… это Золотая Маска! – прошептала она наконец.

Между тем незнакомец прямо пошел к сражающимся и вошел в середину, но казалось, что ножи и кинжалы отскакивали от него.

Матросы, арабы и франки – все, как бы движимые ужасом, расступились и отхлынули назад.

Незнакомец между тем не проронил ни слова, молча прошел он через отступающие ряды, точно его появления было достаточно, чтобы прекратить кровопролитную битву.

– Приведи мне карету! – приказала принцесса.

Сади сделал знак кучеру одной из карет, который сейчас же подъехал.

– Видишь ли ты эту фигуру? – спросила принцесса кучера.

– Это Золотая Маска, – отвечал дрожащим голосом кучер, испуганно оглядываясь вокруг.

– Поезжай за ним, я заплачу за это тысячу пиастров!

– Если бы ты обещала мне в десять раз больше, то и тогда я не согласился бы, – отвечал кучер.

– Я приказываю тебе! Я принцесса Рошана.

– Приказывай, что хочешь, но не это, светлейшая принцесса: следовать за Золотой Маской – значит приносить себе несчастье. Да к тому же это было бы бесполезно. Посмотри, она уже исчезла!

Сади оглянулся кругом. Кучер был прав – Золотой Маски нигде не было видно.

Принцесса с досадой села в карету, простившись с Сади милостивым движением руки.

II

Реция, красавица турчанка

Гроза, сопровождавшая появление Золотой Маски, так же скоро окончилась, как и началась.

Зайдя в кофейню узнать о результатах схватки, Сади возвращался назад к своей лодке.

Дело завязалось из-за двух венгерских девушек, которых один старый турок хотел отвести в предместье Галату, чтобы продать в гарем знатного турка. Обе девушки начали звать на помощь, тогда завязалась борьба, во время которой при появлении Золотой Маски девушкам удалось бежать и найти помощь у ближайшего консула. Турок, в гарем которого вели девушек, был Гамид-кади, один из высших государственных сановников, как говорили в кофейне.

 

Прежде чем идти домой, Сади зашел посмотреть еще раз, хорошо ли привязан его каик, и нашел в нем дорогой ковер принцессы, который грек-слуга положил в лодку.

– Теперь поздно, – прошептал Сади, складывая ковер, – но завтра утром я должен отнести его принцессе, а то она может подумать, что я хочу присвоить ковер себе!

Положив его обратно в лодку, Сади отправился домой. Скоро он вошел в узкую грязную улицу со старыми деревянными полуразвалившимися домами. Узкие и мрачные улицы Скутари, где живут только турки и евреи, производят на иностранца крайне неприятное впечатление, и только изредка глаз отдыхает на роскошной мечети или зеленых группах деревьев, время от времени попадающихся между домами.

Ночь уже наступила, когда Сади вошел в улицу Капу. Все уже стихло, и было почти совсем темно, так как только изредка горели тусклые фонари. Там и сям встречал Сади возвращавшихся из кофеен турок, затем улица снова пустела.

Вдруг, переходя через небольшую площадь перед мечетью, Сади послышался слабый крик, как будто стон умирающего. Он остановился, но как ни вглядывался в темноту, ничего не мог различить.

– Красавица Реция! – раздался недалеко от Сади тихий шепот. – Наконец-то я нашел тебя!

В ответ на эти слова снова раздался слабый крик испуга.

Сади стал присматриваться внимательнее и понял, что тут, под покровом ночи, совершалось нечто ужасное. Но что же такое? Где была та, которая называлась Рецией? Где был человек, говоривший с ней?

Тогда Сади взглянул по направлению ко входу в мечеть, около которой росло несколько высоких деревьев и висел фонарь. В тени одного из деревьев Сади заметил фигуру девушки-турчанки, которая стояла, дрожа всем телом, не будучи в состоянии ни бежать, ни даже позвать на помощь. Ей угрожал кто-то, кого Сади не мог рассмотреть, а только слышал голос.

Голова ее была покрыта белым покрывалом, но оно спустилось с лица, выражавшего испуг, и Сади был поражен красотой девушки. Большие глаза с длинными черными ресницами выражали ужас голубки под притягивающим взглядом змеи. Черные роскошные волосы падали волнами из-под вуали. Маленький полуоткрытый ротик с ярко-красными губами скрывал за собой два ряда перлов.

В ту минуту, как Сади, еще ошеломленный красотой девушки, напрасно старался понять, в чем дело, к турчанке быстро подошел мужчина, до сих пор скрывавшийся в тени деревьев.

Но почему же девушка ждала, пока этот человек, очевидно, ее враг, подойдет к ней, а не старалась спастись бегством? Почему не зовет она на помощь?

Но Сади уже нашел объяснение этой загадке! Человек, приближавшийся к красавице, был грек-слуга принцессы Рошаны, взгляд которого, упав случайно на Сади, наполнил ужасом его сердце.

Да, Сади не ошибался! Это был действительно грек, и взгляд его обладал притягивающей властью змеи.

Молодая девушка, встретившаяся с греком в этом уединенном месте, попала бы, не сопротивляясь, в его руки, если бы Сади случайно не проходил мимо.

С громким угрожающим криком поспешил Сади к мечети.

– Что тебе надо от девушки, грек?! – вскричал он, решительно подходя к дрожащей жертве.

Грек злобно оглянулся на неожиданного защитника.

Турчанка упала на колени и с умоляющим видом протянула руки, как бы прося Сади о помощи и защите.

– Ради Аллаха, – прошептала она, – заступись за меня!

Как змея, испугавшись опасности, оставляет свою жертву, точно так же и грек, увидя Сади и, может быть, боясь, что он позовет кавасов, поспешно оставил девушку.

– Ты все-таки не уйдешь от меня! – прошептал он, уходя. – Ты должна быть и будешь моей…

Затем он неслышно скрылся за деревьями.

Сади подошел к дрожащей девушке, которая глядела на него глазами, полными слез.

– Кто ты, говори, чтобы я мог отвести тебя к твоему отцу, – сказал Сади ласковым голосом, протягивая девушке руку.

– У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, – отвечала девушка печально.

– Значит, ты сирота? Как тебя зовут и где ты живешь?

– Меня зовут Реция, я была единственной дочерью мудрого Альманзора! Защити меня от грека! Он угрожает мне, и я думаю, что он же – виновник смерти моего дорогого брата Абдаллаха, Однажды утром его нашли мертвым на базаре, убийца притащил его туда, чтобы скрыть следы. Мой несчастный отец поспешил на базар и без памяти упал на труп своего единственного сына!

– Разве у твоего брата были враги, что он пал жертвою убийцы?

– Грек часто ходил около нашего дома, и, вероятно, брат завязал с ним ссору! Когда мы похоронили моего брата, нас снова постигло несчастье. Мой отец Альманзор должен был отправиться в путешествие, мне ни за что не хотелось отпускать его, потому что я боялась остаться одна в старом мрачном доме! Однако отец все-таки уехал за море и больше не возвращался. Одни говорили, что он утонул, другие – что на него напали разбойники и убили.

– Бедная Реция! Сади, сын Рамана, принимает большое участие в твоем горе, – сказал молодой человек, взволнованный горем красавицы.

– Тогда я осталась одна, и грек начал преследовать меня, не давая мне покоя даже в моем собственном доме. Я позвала на помощь соседей, но один старый еврей сказал, что он знает грека, он – доверенный слуга могущественной принцессы Рошаны, и поэтому было бы опасно ссориться с ним. Тогда я заперлась и не выходила никуда, но Лаццаро, так зовут грека, нашел и тут дорогу – перелез через высокую каменную стену, окружавшую дом. Я убежала в другой дом моего отца! Но сегодня вечером я пошла помолиться в мечеть и, выходя из нее, встретила опять моего преследователя. Его взгляд испугал и приковал меня так, что я была не в состоянии сопротивляться.

– Не бойся ничего, я с тобой, бедняжка!

– Этот грек – мой злой дух! Я боюсь его и не могу никуда скрыться от него.

– Я провожу тебя до твоего дома. Твоего брата убили, твой отец погиб, у тебя нет никого из близких – возьми меня в свои защитники!

– У тебя благородное, сострадательное сердце! Я вижу, что ты желаешь мне добра! Благодарю тебя за твое заступничество, но прошу тебя, оставь меня одну! Ты освободил меня из плена ужасного Лаццаро, но теперь докончи твое благородное дело – не следуй за мной, чтобы соседи не могли осудить меня.

Только в эту минуту девушка вспомнила, что ее лицо открыто, и поспешно закрылась покрывалом.

– Я никогда не забуду лица, которое Аллах позволил мне увидать сегодня, оно навсегда запечатлелось в моем сердце! – сказал молодой человек, протягивая руку девушке, все еще стоявшей на коленях, чтобы поднять ее. – Я исполню твою просьбу и оставлю тебя, но одного ты не можешь мне запретить, это – любить тебя!

– Иди, прошу тебя, иди, – дрожащим голосом прошептала девушка, затем она быстро исчезла за деревьями.

Сади молча глядел ей вслед.

Он вдруг совершенно преобразился, он чувствовал, что любит и что Реция, сирота, дочь Альманзора, во что бы то ни стало должна принадлежать ему.

III

В развалинах у дервишей

Поздно вечером в этот же день по улице Капу в Скутари шел человек, направляясь к находящимся на конце улицы старым деревянным воротам.

Человек был одет в темный кафтан, и на голове его был повязан по-арабски зеленый платок, концы которого падали по обе стороны головы.

Когда он подошел к фонарю, висевшему у ворот, то стало видно, что верхняя часть его лица была закрыта блестящей золотой повязкой. Никто не заметил, как он вышел из ворот. За воротами шла широкая дорога, обсаженная каштановыми и апельсиновыми деревьями, она вела в любимый летний дворец султана. Незнакомец держался в тени деревьев. Ночь уже наступила, и луна начала показываться на горизонте.

Когда дорога стала подниматься в гору, таинственный незнакомец оглянулся кругом и свернул на маленькую проселочную тропу, шедшую в сторону.

Эта тропа вела сначала вверх, потом спускалась в долину, в которой виднелся какой-то хаос стен, полуразрушенных башен и столбов, среди которых поднимались вершины деревьев. Старые развалины, освещенные луной, представляли странное и таинственное зрелище.

К этим-то развалинам направился незнакомец в золотой маске. Он пошел к той части их, которая густо заросла кустарником.

Чем ближе он подходил, тем яснее доносился до него шум голосов. Казалось, этот шум был ему хорошо знаком, потому что он не обращал на него никакого внимания.

Это молились дервиши.

Человек в золотой маске незаметно подошел к развалинам, скрываясь в тени деревьев. У самой земли, полускрытое кустами, было устроено низкое отверстие. Незнакомец наклонился и исчез в развалинах.

Недалеко от этого места, на поросшем мхом обломке камня, сидел с длинной седой бородой старый дервиш, турецкий монах. На шее у него висел целый ряд амулетов, с его губ машинально сходили слова: «Велик Аллах, и Магомет – его пророк».

В это время по дороге из Константинополя показалась карета и стала также приближаться к развалинам.

Старый дервиш встал и низко поклонился, сложив руки на груди, когда из кареты вышел знатный турок в красной феске на голове. На груди у него висело множество орденов. Он прошел мимо дервиша и вошел в широкие ворота в стене во внутренность развалин.

Почти около самого входа расположились в кружок около тридцати дервишей. В середине находился шейх, настоятель этого монастыря, бивший в такт ногою, тогда как сидевшие вокруг громко вскрикивали, наклоняясь то вперед, то назад, то направо, то налево, затем снова вскакивали. Они не видели и не слышали ничего, происходившего вокруг них, до такой степени были погружены в свое занятие.

Знатный турок прошел мимо них и вошел в другое помещение, отделявшееся от первого полуразрушенной стеной, потолком же тут, как и в первом, служило звездное небо.

В этом отделении дервиши бичевали друг друга по спине, рукам и ногам так сильно, что кровь лилась с них ручьями. Тем не менее они были в таком экстазе, что не чувствовали ни малейшей боли.

Освещенные неверным лунным светом, эти полунагие, беснующиеся и покрытые кровью люди представляли такое страшное зрелище, что всякий посторонний человек, неожиданно попавший в этот турецкий монастырь, подумал бы, что он попал в ад.

Что касается приехавшего знатного турка, то он, казалось, был уже знаком с этими процедурами, потому что, не обращая на них никакого внимания, прошел через большой двор к старой башне, еще довольно хорошо сохранившейся. Перед входом в эту башню сидел молодой дервиш.

– Мансур-эфенди здесь? – обратился приезжий к дервишу.

– Направь свои шаги в комнату совета, мудрый и великий Мустафа-паша, ты найдешь там Баба-Мансура, которого ты ищешь, в обществе Гамида-кади.

– Была здесь сегодня вечером принцесса Рошана?

– С того времени, как я здесь сижу, принцесса еще не появлялась, – отвечал молодой дервиш.

Мустафа-паша вошел во внутренность башни. Широкие сени, в которые он вступил, были слабо освещены висящей лампой. Из этой передней железная дверь вела в комнаты.

Мустафа-паша, визирь^[3], вошел в эту дверь.

Она открылась перед ним, как бы по какому-то таинственному знаку, и визирь вошел в большую круглую комнату, около стен которой стояли низкие широкие диваны. Пол был покрыт коврами. Комнату освещали две висящие с потолка лампы.

Напротив дверей сидели на диване два турка, одетые в чалмы, широкие шаровары, подпоясанные богатым поясом, короткие куртки и туфли с остроконечными носками. Это был типично турецкий костюм. Что касается вошедшего, то он был одет в европейское платье: черный, доверху застегнутый сюртук и черные панталоны.

Одна только красная феска указывала на его турецкое происхождение.

Один из сидевших был уже стар, что доказывала его длинная седая борода. Это был Гамид-кади, верховный судья в Константинополе.

Товарищ Гамида был моложе его. У него была черная, довольно короткая борода, худое, с резкими чертами лицо и подвижные черные глаза. Это был Мансур-эфенди, называемый дервишами также Баба-Мансур, глава магометанского населения, в Турции, первое духовное лицо, носящее титул Шейх-уль-Ислама, самое близкое лицо к султану.

Мустафа-паша подошел к сидящим, поклонился и сел рядом с ними.

По знаку Мансура дервиш, стоявший у входной двери, вышел из комнаты совета.

– Да благословит Аллах, – заговорил Мустафа-паша, – я очень рад, что встречаю вас обоих вместе. Я привез вам одно очень важное известие.

– Мы очень рады видеть верного последователя великого пророка, – отвечал Баба-Мансур Шейх-уль-Ислам.  – В чем же состоит твое известие?

 

– Я привез очень важное известие, – начал визирь. – Помните ли вы одного мудрого толкователя Корана, по имени Альманзор, и его сына Абдаллаха? Один странный случай указал мне их существование. Я ехал домой из дворца султана, где был совет министров, как вдруг из норы в стене выползла маленькая змея и поползла как раз поперек моей дороги. Стоявший недалеко часовой хотел убить ее саблей, но я удержал его. Тогда змея поспешно бросилась на гревшуюся на солнце ящерицу и в одно мгновение утащила ее к себе в нору. Этот случай заставил меня задуматься. Я придаю большое значение снам и различным приметам, и чтобы объяснить себе этот случай, я отправился в Галату к одной известной толковательнице снов и гадалке, цыганке Кадидже, чтобы расспросить ее о случившемся со мною.

– И что же сказала цыганка? – спросил Шейх-уль-Ислам с легким выражением насмешки на лице, которую он напрасно старался скрыть.

– Не смейся над знаменитой гадалкой, мой образованный брат Мансур, – продолжал Мустафа-паша, – выслушай сначала, что она мне сказала, не зная меня, так как я скрыл, кто я. «В Скутари живет один старый толкователь Корана, происходящий из великого дома Абассидов, – сказала она. – Бойся и его потомков! Через них будет поколеблен трон! Змея бросится на блестящую ящерицу – убей змею, прежде чем она достигнет цели».

– Так говорила цыганка?!

– Слушай дальше! Я позаботился сейчас же справиться, существует ли в Скутари такой толкователь Корана, и оказалось, что там действительно есть такой, что он называется Альманзором и происходит из дома калифов Абассидов!

Шейх-уль-Ислам и его товарищ Гамид-кади молчали.

– Но важнее всего мне показалось то обстоятельство, что у этого старого Альманзора скрывался некогда принц Саладин, и старик, может быть, и теперь знает, где скрывается этот принц, – прибавил шепотом визирь. – Это обстоятельство придало в моих глазах словам Кадиджи еще большую важность.

– Ты помнишь, что сказала тебе старуха-цыганка? – обратился к Мустафе Гамид-кади. – Она сказала: «Убей змею, прежде чем она достигнет цели!»

– Да, она это сказала!

– Змея уже уничтожена, брат мой, – вмешался Мансур-эфенди.

– Альманзор умер? – спросил Мустафа.

Мансур и Гамид молча кивнули головой в знак согласия.

– У него был сын Абдаллах!

– Его ты также не найдешь, – сказал Гамид-кади.

– Позвольте мне удивляться вашей мудрости и знанию, братья мои! – вскричал визирь, едва скрывая свое изумление. – Вы уже знаете то, что я хотел вам сообщить как важную новость.

– Несмотря на это, мы благодарим тебя от имени нашего общего святого дела за твое известие, – отвечал Шейх-уль-Ислам. – Всякая опасность теперь устранена, и тайна принца Саладина узнана. Альманзор, без сомнения, знал настоящее местопребывание принца, но он не изменил ему до своей смерти.

– Эту тайну хотят сохранить, – сказал Гамид, – и я думаю, что твой сотоварищ Рашид-паша не совсем чужд этому делу.

– Я приехал с тем, чтобы пожаловаться на него, – отвечал Мустафа. – Я потерял к нему всякое доверие. Он не только наш враг, но и враг нашего общего дела! Рашид-паша хочет ограничить права правоверных, он хочет стать нам поперек дороги.

– В таком случае он умрет, как враг нашего великого пророка! – сказал Шейх-уль-Ислам тоном человека, могущество которого безгранично.

– Он погибнет, – прибавил Гамид-кади, слегка наклоняя голову.

В эту минуту в комнату вошел стороживший у дверей дервиш. Он сложил руки на груди, наклонил голову и произнес:

– Ее светлость принцесса Рошана подъезжает!

При этом известии Мустафа-паша поднялся со своего места.

– Мое дело окончено, – сказал он остающимся, – да защитит вас Аллах!

– Да благословит тебя Аллах! – отвечали в один голос оба остающиеся.

Затем Мустафа-паша оставил комнату совета.

Несколько мгновений спустя молодой дервиш снова отворил дверь, и на пороге появилась принцесса Рошана, закрытая белым покрывалом. Дервиш закрыл за ней дверь и удалился, принеся предварительно бархатную подушку для принцессы.

Принцесса села. Баба-Мансур и Гамид-кади низко поклонились ей.

– Нашему общему делу угрожает новая опасность, – начала принцесса Рошана.  – Я поспешила сюда для того, чтобы передать вам важное известие, Шейх-уль-Ислам! Я должна сказать тебе, что твой опаснейший враг снова появился в Стамбуле.

Мансур-эфенди почти сохранил равнодушие и спокойное выражение лица, только блеск черных глаз выдавал его беспокойство.

– Про кого ты говоришь, светлейшая принцесса? – спросил он. – Кто снова появился в Стамбуле?

– Я видела вчера вечером в Скутари Золотую Маску! – отвечала принцесса.

– Я подозревал это, когда ты сказала об опаснейшем нашем враге, принцесса. Наши враги точно гидра: едва мы успеваем отсечь одну голову, как на месте ее вырастает сотня новых, – продолжал Мансур-эфенди мрачным тоном. – Но мы узнаем тайну этой Золотой Маски, которая вредит нашим планам. Мы должны и сорвем, наконец, покрывало, за которым прячется наш враг.

Шейх-уль-Ислам потянул зеленый шелковый шнурок, висевший недалеко от него.

В ту же минуту в комнату вошел дервиш.

– Принесите бумагу и перо! – приказал Шейх-уль-Ислам.

Через мгновение дервиш принес в комнату маленький круглый стол, на котором лежали бумага, перья и чернильница, и, поставив перед Гамидом, снова ушел.

– Пиши, брат мой, – сказал Шейх-уль-Ислам своему соседу: – «Всем хаджи, муллам, кади и кавасам повелевается схватить так называемую Золотую Маску, где бы она ни появилась. Тот, кто не исполнит этого приказания или станет противодействовать его исполнению, будет отвечать за это своим имуществом и жизнью».

Гамид-кади подал приказание для подписи великому муфтию, как многие звали Шейх-уль-Ислама. Затем поставил внизу свое собственное имя.

– Я надеюсь вместе с вами, – сказала принцесса, – что Золотая Маска будет теперь взята и тайна, окружающая ее, уничтожена. Но вот что мне еще надо! Я хочу получить какое-нибудь место для одного молодого человека из народа, так как я знаю, что вам нужны решительные и самоотверженные люди, а это именно такой человек.

– Твое желание, светлейшая принцесса, будет исполнено! Пришли сюда этого человека, он получит место, – отвечал Шейх-уль-Ислам.  – Гамид-кади и я благодарим тебя за новое доказательство твоего доверия и расположения к нам! Смею ли тебя спросить, имела ли ты разговор с султаншей Валиде?

– Да, но он был совершенно безуспешен, надо надеяться, что следующий раз будет удачнее. Султанша Валиде разрушила все мои старания допытаться от нее, знает ли она, где находится принц Саладин, но я надеюсь узнать другим путем и гораздо скорее, жив ли принц, и если жив, то где он.

В эту минуту в комнату вбежал с выражением ужаса на лице дервиш-привратник.

Мансур с удивлением и досадой взглянул на помешавшего, но дервиш поспешно подошел к нему и прошептал на ухо несколько слов, которые произвели на Шейх-уль-Ислама сильное впечатление.

– Золотая Маска в развалинах?! – вскричал он поднимаясь. – Кто видел его?

– Сулейман, караульный. Он видел его как раз около этой башни.

– Это плод его фантазии! – вскричала принцесса, также поднимаясь.

– Махмуд-шейх также узнал его! – подтвердил бледный от страха дервиш.

– Здесь, в развалинах! Он осмелился проникнуть даже сюда – пусть его найдут сейчас же и приведут, чтобы закончить, наконец, эту комедию! – вскричал Шейх-уль-Ислам. – Сторожите все выходы! Он не уйдет от нас, если только для Махмуд-шейха Сулеймана не было это игрою воображения! Я сам буду искать его и возьму именем закона! Это известие крайне радует меня, и ты, принцесса, будешь свидетельницей так долго желаемого события. Золотой Маске не удастся безнаказанно осквернить своим присутствием это святое место.

– Желаю тебе успеха, – прошептала принцесса, оставаясь в комнате вдвоем с Гамидом-кади, – желаю тебе победы, мудрый Шейх-уль-Ислам! Я подожду здесь результата твоего предприятия.

Гарем до Сулеймана — грязь, болезни и вечный блуд

Время прочтения: 3 минуты

Дата публикации: 11 ноября 2021

В контакте Telegram OK

Стало известно, почему именно десятого падишаха османов считают создателем правильного гарема

В «Великолепном веке» было показано, что сераль был ключевым местом дворца. В нем существовали строгие правила, которые было необходимо соблюдать. Любой, кто их нарушал, всегда нес наказание и довольно суровое. Вместе с тем, девушки, проживающие здесь, четко знали, какими правами и обязанностями они наделены.

Но мало кто знает о том, что так было далеко не всегда. Вплоть до того момента, когда шехзаде Сулейман взошел на трон и стал десятым султаном, гарем был настоящим адом на земле. Только вот в кино об этом не покажут.

Султан изредка приезжал в гарем и не видел всего того ужаса, что там творился

Старый дворец был местом содержания всех хатун и служанок. Падишах со своими приближенными жил в Топканы и лишь изредка наведывался в сераль. Хатун, которых привозили туда, были бесправными, оторванными от дома и семьи. Они не знали языка и даже не представляли, что могло произойти с ними в следующую минуту.

Первоначально все наложницы жили в одной комнате, в ней ели и спали на полу на тонких матрасах. При этом кровати были многоярусными, так как одно помещение не позволяло с комфортом устроиться сотням хатун. Даже если кто-то из обитательниц гарема серьезно заболевал, он продолжал жить в общей спальне, которую в особых случаях просто закрывали на карантин.

Османам было проще привезти в сераль новых девушек, чем тратить средства на лечение бесправных слуг. Лишь наложниц, которые были удостоены чести попасть на хальвет к падишаху, могли рассчитывать на лучшие условия проживания. Их переводили в другое крыло дворца, где они также делили одно, но более комфортное помещение на несколько человек.

Интимные связи практически никак не контролировались. Девушки вступали в отношения не только друг с другом, но также со стражами и даже с евнухами. Разумеется, что такие связи пытались скрыть, но и на них смотрели сквозь пальцы. Главное – чтобы девушка не беременела. В противном случае либо ее просто выгоняли из дворца, либо она находила свое последнее пристанище в водах Босфора.

Девушки имели лишь спальное место и тарелку супа

Хамам рабыни посещали раз в неделю, питание было скудным и преимущественно дважды в день. Развлечений не было никаких. Любое неверное движение, косой взгляд или малейшая ошибка могли стать причиной преждевременной кончины. Девушки не имели никаких прав, в гареме они были просто биомассой, которую в любой момент могли легко заменить.

И лишь когда Сулейман Кануни взошел на трон, он первым делом решил навести порядок в серале. Падишах считал, что ни о какой правильной жизни в империи не может идти речи, пока в его собственном доме творится такое безобразие. Именно по его приказу территорию сераля расширили, девушек поделили на группы и создали специальные комнаты фавориток.

Только султан Сулейман сумел упорядочить жизнь в гареме

Проживая вдали от гарема, султан не мог контролировать, как именно выполняются все его предписания. Поэтому отвечать за гарем по его приказу и стала Валиде – мать правителя. Лишь новые законы Сулеймана позволили сделать нормальную жизнь в гареме для сотен обездоленных девушек.

Фотографии: стоп-кадры из сериала «Великолепный век»

Подпишись на нас в Дзене!

Каково это было в гареме османского султана

• и 9-м веках турецкие кочевники были изгнаны из своих домов и в конечном итоге обратились в ислам, когда на сцену прибыли монголы. К 1299 году н.э. была создана Османская империя, которая принесла в регион множество изменений, включая налогообложение, социальные сдвиги и большое количество религиозной идеологии. Между 1299 и 1923 г. н.э. это также привело к культурному феномену, известному как «Императорский гарем», в котором находились все жены, слуги, родственницы и наложницы султанов при дворе. По мере того как Империя расширяла свою территорию, султаны приходили и уходили; экономические и социальные институты произошли от Византийской империи; и ислам стал всепроникающим законом страны.

• Фото

  :

  Лейтенант Джеймс Рэттрей

  / Wikimedia Commons / Public Domain

  Женщины гарема были изолированы и скрыты от мира

  Вход в гарем был спрятан в центре тщательно продуманного двора. Женщины, занимавшие эти безукоризненные пространства, редко покидали пределы двора, но, по крайней мере, их окружение было офигительно великолепным. Помещенный в неземной мир зеленых и синих кафельных комнат, с золотыми очертаниями и обставленных шикарной мебелью, внешний мир стал отдаленным понятием, лишь мельком видневшимся изредка на Мраморном море.

  Евнухи, некоторые из которых могли стать весьма влиятельными при дворе, наблюдали за женщинами гарема. Никому не разрешалось их видеть, если только они не были тщательно осмотрены высокопоставленными чиновниками, которые удостоверились, что с обеих сторон не было никаких забавных случаев. Мужчинам также запрещалось смотреть на гарем другого мужчины. Но только не евнух мог проложить себе путь к власти. Женщины, жившие в гареме, если они были достаточно умны и удачливы, также могли добиться большого авторитета, уважения и богатства при императорском дворе.

• Фото

  :

  Густав Кларенс Родольф Булангер

  / Wikimedia Commons / Public Domain

  .

  Гарем был великолепным

  . Окружение Харема было за границей. Центром царства обитателей гарема был большой павильон с гигантским двором, где женщины могли купаться в бассейне или любоваться садом. Это было блаженно мирное и тихое место, где созерцание и отдых были обычным явлением. Внутренний двор был местом сбора женщин, где они могли вместе читать, молиться или просто делиться историями, и он предлагал столь необходимый побег из внутренних помещений их заточения. В их позолоченной клетке были личные покои султана и более 400 комнат для сна, развлечений и жизни.

  В Императорском гареме обычно жили десятки женщин, в том числе официальные жены султана, матери, дочери, родственницы и служанки. И, конечно же, евнухи всегда были начеку, чтобы не допустить каких-либо нарушений. Сыновья султана также жили в гареме, пока им не исполнилось около 12 лет, после чего они считались мужчинами и им разрешалось выступать в качестве дворцовых куртизанок.

• Фото

  :

  Фрэнсис Смит

  / Wikimedia Commons / Public Domain

  Кастрированные мужчины охраняли входы в гарем

  Гарем считался очень интимным и уединенным местом, куда ни один мужчина за пределами ближайшего окружения султана не мог заглянуть. В результате гарем приходилось охранять тем, кто был властным, но каким-то образом не сексуализировался как мужчина. Это было прекрасно достигнуто с помощью евнухов, кастрированных мужчин, которым было поручено охранять и защищать женщин. Они служили посредниками — физически и символически — между мужским и женским мирами и считались гибридным полом, способным в полной мере участвовать в обоих мирах. Удобно, правда?

  Евнухи обычно были рабами, захваченными на войне или купленными на какой-нибудь отдаленной платформе в Эфиопии или Судане. В этой роли было два типа мужчин — черные и белые — и их внешний вид и общие роли значительно различались. Черным евнухам, или Сандали, полностью удаляли гениталии во время процесса, и в результате они были наиболее предпочтительными для службы в гареме. Белым евнухам разрешалось оставить хотя бы часть своего пениса или яичек, и, таким образом, на них возлагалось меньше обязанностей в гареме, поскольку всегда существовал риск, что они могут использовать то немногое, что у них осталось. В то время как белые евнухи были с Балкан и были преимущественно христианами (с «белой» кожей), черные евнухи были с африканского континента.

  Все они служили под началом одного главного евнуха гарема, известного как Повелитель девушек или Кызлар Агасы. Черные евнухи обязывались охранять женщин и часто повышались в ранге, занимая многие должности во дворце, такие как визирь, доверенное лицо или даже генерал в армии. Тем временем белые евнухи служили под началом Капи Агаси и имели привилегию заниматься государственными делами и другими вопросами «внутренней службы» султану.

Какой была жизнь члена султанского гарема в Османской империи

Wellcome Images/Wikimedia Commons

Автор Сара Крокер/Feb. 19 февраля 2021 г., 13:30 по восточному поясному времени

На протяжении большей части истории гарем Османской империи был намеренно загадочным. Уединенный во дворце османского султана, гарем был местом, физически отделенным не только от остального двора, но и от всей общественной жизни. Женщины внутри были связаны с султаном, как правило, либо кровными, либо интимными отношениями, и ожидалось, что они проведут большую часть своей жизни вдали от мира.

Из-за этого отчуждения было мало информации о том, что на самом деле значит жить в гареме. Западные наблюдатели, многие из которых начали рассказывать о гареме и других аспектах османской жизни в 19 веке, не были особенно осторожными или чувствительными. Как сообщает журнал

Feminist Studies , их отчеты, на которые повлияли их собственные предположения и заблуждения, создали неточную и сенсационную картину гарема.

Теперь, однако, более тщательные исследования и отчеты османов и их потомков дают более сложную картину. Передвижение в гареме и из него было ограничено, а также было связано с обычаями, которые сегодня многих могут беспокоить, такими как рабство. Тем не менее, гарем был также местом, где женщины могли стать невероятно могущественными, особенно если они были умны и уделяли пристальное внимание политике Османской империи. Короче говоря, это было сложное место. Вот какой на самом деле была жизнь женщин в имперском османском гареме.

Патриархат, религия и культура — все сыграло роль в возвышении гарема

Wikimedia Commons

Гарем османского султана был не просто дворцом для удовольствий. Напротив, это была жизненно важная часть императорского двора и очень необходимая для сохранения престола. На самом деле вся концепция гарема была тесно связана с культурными ценностями и религиозными верованиями султана и его огромного двора.

Как сообщает Britannica, частное место, отведенное для женщин в домашнем хозяйстве, существовало еще до того, как ислам распространился на большую часть Ближнего Востока. Однако верно то, что правила исламских гаремов, скорее всего, требовали, чтобы женщины внутри полностью держались подальше от публичной сферы. Исламский закон также позволяет мужчинам брать нескольких жен, если они могут их содержать. Это означало, что при роскошном дворе османского султана мог разместиться особенно большой и сложный гарем.

Османская империя использовала как жен, так и наложниц из гарема для производства наследников, сообщает Османская империя. Все это было частью наследственной системы, в которой власть передавалась по патриархальной линии, поэтому чем больше сыновей, тем лучше — не считая всей почти неизбежной борьбы за власть, которая возникала, когда слишком много сыновей боролось за трон. Использование незамужних наложниц было особенно полезно для султана, так как жены имели права, которые некоторые правители считали неприятными. Считалось, что наложница не свяжет дела, захватив власть для своей семьи.

Женщины гарема жили крайне уединенной жизнью

Уиллоу Уилкокс Фокс/Wikimedia Commons

Первоначальная цель имперского османского гарема заключалась в том, чтобы держать женщин внутри полностью отрезанными от внешнего мира.

Это состояние отразилось в самом названии места. Как сообщает Бостонский колледж, слово «гарем» имеет множество значений, большинство из которых обычно переводится как «запретный», «священный» или «неприкосновенный». Уединенность гарема была отчасти демонстрацией статуса хранителя гарема. Чем богаче и престижнее был мужчина, тем более он был способен содержать большой и сложный гарем из женщин, которые, по идее, не должны были иметь ничего общего с внешним миром.

Эта концепция нашла отражение и в архитектуре гарема османского султана. Согласно Britannica, гарем дворца Топкапы, который был главным домом султана с 16 века, был как физически изолирован, так и социально отрезан. Любой, кто должен был войти или выйти из гарема, должен был сделать это через ворота, охраняемые евнухами, которые жили поблизости. Валиде султан, или мать султана, жила в центре гарема в роскошных покоях, из которых она могла управлять повседневной жизнью и интригами живущих там людей. Единственным человеком, которому не нужно было входить через ворота, был, естественно, сам султан.

Во дворце Топкапы он мог войти в гарем через хаммам или баню, связанную с жилыми помещениями его матери.

Гарем был прекрасным местом, но немногие могли покинуть его

Payman Sazesh/Wikimedia Commons

Хотя передвижение женщин внутри и за пределами имперского османского гарема было очень ограничено, их пространство было, по крайней мере, благоустроено. По данным дворца-музея Топкапы, гарем в султанской обители насчитывал более 300 комнат, девять различных бань и даже две отдельные мечети для богослужений. Многие из этих областей были богато украшены красочной плиткой, блестящими металлами и другими мелкими деталями.

Теперь туристы могут попасть в ранее запрещенную зону в рамках экскурсии по музею. Оказавшись внутри гарема, они созерцают богатство пространства, хотя и не сразу узнают некоторые из темных моментов в истории гарема. Бостонский колледж сообщает, что «киоски-близнецы» гарема, небольшое сооружение, украшенное витражами и когда-то украшенное богатыми тканями и даже рядом фонтанов, на самом деле было тюрьмой.

В особенно напряженный период в истории Османской империи наследники султана мужского пола были заперты в киосках-близнецах, чтобы вести роскошную, но очень ограниченную жизнь, пока они либо не умрут, либо не взойдут на трон. Это было по крайней мере лучше прежней практики братоубийства, когда братья-соперники убивали друг друга в Игра престолов Квест, чтобы стать султаном.

Некоторые женщины из гарема были порабощены, а некоторые нет.

Музей Пера/Викисклад

Статус женщин в османском имперском гареме сильно различался. Некоторые из них были официальными женами султана. Другие, в том числе несколько наложниц и слуг гарема, были порабощены. Как сообщает

Имперский гарем , рабы в Османской империи, включая гарем, не могли быть мусульманами. Это означало, что работорговцы часто брали порабощенных наложниц на войну и обучали их различным навыкам или искусствам. Некоторые из тех женщин, которые попали в султанский гарем, проследили свой путь через этих работорговцев и рынки, предположительно в частных пространствах, а не на общественных рынках, как указывает Кембриджский университет.

Рабство, существовавшее до прихода ислама во многие страны региона, было повседневным аспектом жизни Османской империи. BBC сообщает, что Коран запрещает порабощение мусульман другими мусульманами, позволяет рабам добиваться собственной свободы и запрещает жестокое обращение с рабами. Довольно много рабов, в том числе в гареме, имели возможность обратиться и в конечном итоге оставить рабство позади. Однако всегда было возможно, что реальная жизнь не обязательно соответствовала этому идеалу.

Евнухи были настоящими привратниками гарема

Библиотека Конгресса/Викисклада

Контролируя вход в гарем и защищая женщин внутри, были почти легендарные евнухи. Как сообщает Институт перспективных исследований, евнухи были еще одной особенностью доисламских обществ, которая, кажется, достигла своего апогея в Османской империи. Как и некоторые женщины в гареме, они обычно были рабынями. Евнухи, как правило, были мужчинами, привезенными из Восточной Африки мальчиками. Согласно османам, некоторые «белые евнухи» также были взяты из христианских областей, таких как современные Армения и Венгрия, но обычно не охраняли гарем.

В какой-то момент между пленением и жизнью в османском дворе они были кастрированы. Это, по крайней мере, в представлении султана и его двора, делало их идеальными охранниками для гарема. Евнухи могли быть внушительными и могущественными, но у них не было необходимого снаряжения, чтобы сделать что-нибудь неподобающее с женщинами гарема. У них не было и семейных связей, которые могли бы их отвлечь, учитывая, что в юном возрасте их похитили из дома, и они не могли создать свои собственные биологические семьи.

Несмотря на или, возможно, благодаря своим связям с одной из самых закрытых зон султанского дворца, евнухи должны были обрести большую реальную власть. В интервью «Педагогической инициативе по изучению Ближнего Востока» автор Джейн Хэтэуэй объясняет, что главный евнух мог воспользоваться нечетко определенными ролями в суде, особенно до того, как в 18 веке придворные роли стали более определенными.

Мать султана правила гаремом

Wikimedia Commons

Несмотря на то, что гарем был изолирован от внешнего мира, он все же должен был функционировать как самостоятельная единица. На протяжении большей части его истории как османского учреждения это означало структуру и иерархию. И, как часто влечет за собой иерархия, кто-то должен был быть наверху. На протяжении значительной части истории императорского гарема этим человеком была собственная мать султана.

«Валиде-султан», как ее называли, была настолько могущественна, что иногда вступала в должность регента, согласно Императорский гарем .  Если она и не вступала в должность правителя, валидный султан все еще имел большое значение. Согласно Османская леди , она обладала большим количеством мягкой силы, влияя на своего сына, который провел бы значительную часть своего детства рядом с ней в имперском гареме. Даже после того, как он взошел на королевский престол, личные покои султана по-прежнему располагались очень близко к апартаментам его матери.

Даже если бы вы были не султаном, а женщиной в его гареме, валидный султан во многом определял направление вашей жизни. Hurriyet Daily News сообщает, что валиде обычно отвечал за то, какие женщины гарема получали доступ к султану. Чем больше наложница привлекала внимание правителя, тем больше у нее было шансов получить привилегии, такие как отдельные комнаты, слуги и ее собственный шанс на власть, что делало добро от валиды жизненно важным.

Имперский османский гарем был очень иерархичным

Британская библиотека/Викисклад

Валиде-султан правил на вершине того, что в конечном итоге стало хорошо структурированным гаремом, полным различных титулов, рангов и, казалось бы, бесконечных перемещений внутри иерархии. Это становится еще более запутанным, потому что, как сообщает All About Turkey, титул «султан» не всегда предназначался исключительно для человека, правящего Османской империей. Начиная с 16 века, как мужчины, так и женщины, входившие в состав семьи, потенциально могли называться «султанами». С годами все усложнялось, так что к 17 веку женщина из гарема могла быть, например, «султан кадин» или «султан хасеки».

Так что же это была за силовая структура? Согласно османам, женщины могли поступать как «ачеми», по сути, своего рода ученицы. Когда они доходили до того, что их мог выбрать султан, они становились «гедиками». Если они беременели и у них рождалась дочь, они получали более хороший набор комнат и становились «кадинами». «Все о Турции» также указывает, что «кадин» может относиться к любимой жене султана, в то время как «икбал» предназначалось для любимых, но все еще незамужних наложниц. Тем временем в самом низу пирамиды находились «одалиски», служанки, которых считали недостойными попасть в спальню султана.

Наличие сына означало, что кто-то был «хасеки». Это давало еще больше привилегий, однако, если бы султан умер, матерям сыновей, возможно, пришлось бы следить за собственной шеей в последовавшей борьбе за власть.

Многие женщины из гарема соревновались за звание фаворитки султана

Wikimedia Commons

Бостонский колледж сообщает, что хасеки была фавориткой султана и одной из немногих женщин, которые должны были стать матерью султана, одной из самых влиятельных ролей для османских женщин. Чтобы попасть туда, ей нужно было привлечь внимание правителя и внешностью, и талантом, и обаянием. Если ей удастся это сделать и укрепить свое положение, заведя детей, она получит не только внимание султана, но и его королевские счета. Султан хасеки мог получить вдвое или даже втрое больше денег, чем было выделено другим женщинам гарема.

Одна женщина стала настолько могущественной, что прошла путь от неизвестной наложницы до жены султана Сулеймана Великолепного. Согласно The New York Times , она была родом из Малороссии, ныне Беларуси и Украины. Когда она прибыла в гарем в возрасте 13 лет, она начала интенсивный курс обучения и получила имя Хюррем, или «смеющаяся». Сулейман был так увлечен ею, что пренебрегал другими женщинами гарема, к их большому ужасу. Сулейман даже продолжил свои отношения с ней после того, как она родила сына, что обычно означало, что женщина перестала навещать султана. В конце концов она совершила экстраординарный шаг, выйдя замуж за султана, и сама стала валиде султаном.

Нахождение в гареме означало получение образования

Osman Hamdi Bey/Wikimedia Commons

Женщины гарема, как правило, должны были быть хорошими компаньонками за пределами спальни, а это означало, что они должны были иметь определенный уровень образования, если они когда-либо собирались сделать это в османском гареме. В некоторых гаремах, по данным Al Jazeera, это включало базовый уровень образования в таких вещах, как грамотность и ведение домашнего хозяйства. Однако в императорском гареме все было иначе. Согласно османам, входившие в гарем также изучали музыкальное искусство, обучались исламским религиозным обычаям, их нужно было учить танцевать, и их часто уважали за их мастерство рассказчика историй. Самые успешные или известные женщины гарема должны были быть как можно умнее и способнее, чтобы оставить свой след в истории.

Они также должны были изучить все тонкости османской политики, особенно если они хотели сами подняться к власти. Имперский гарем отмечает, что женщины просвещали друг друга во всех тонкостях политической сферы, будь то прямые наставления или тщательное наблюдение. Валиде-султан также должна была быть хорошо образованной и политически подкованной ради своего сына, который часто полагался на ее руководство, когда правил Османской империей.

Череда женщин, когда-то обладавших необычайной силой из гарема

Музей Пера/Wikimedia Commons

Возвышение Хюррем, жены Сулеймана Великолепного, в 1530-х годах могло сначала показаться отклонением от нормы. Но последующие поколения доказали, что Хюррем положила начало необычайному периоду времени, когда женщины османского имперского гарема обладали наибольшей властью, которой они когда-либо достигли.

Называемый «султанатом женщин», этот период времени охватывал период примерно с 1533 года, когда Хюррем пришла к власти, до 1650-х годов, согласно каналу 4. Женщинам в этот период также предшествовали и следовали влиятельные женщины, хотя их было немного. достигли своих высот. Приход Хюррем к власти, от неизвестной женщины из гарема до жены султана, по-видимому, нервировал достаточно людей, и те, кто следовал за ней, правили в основном как родственники султана. Помимо консультирования султана, они также заказывали архитектурные проекты и брали на себя благотворительную спонсорскую помощь, чтобы поднять свое уважение.

По данным Женской исламской инициативы за духовность и равенство, Нурбану была еще одной женщиной, украденной из дома для жизни в чьем-то гареме. На этот раз она была родом из Италии и стала фавориткой Селима, наследника престола, который правил до 1574 года. Как матери следующего султана Мурада, Нурбану пришлось скрывать смерть собственного мужа, пока ее сын не смог вернуться в безопасное место. при дворе, где она годами консультировала его и даже общалась с другими влиятельными женщинами, такими как французская Екатерина Медичи.

Не все женщины гарема были мусульманками или турками

Музей Тиссена-Борнемисы/Wikimedia Commons

Хотя Османская империя располагалась на территории современной Турции, а султан жил в Стамбуле, ныне столице Турции, это было не так. гарантировать, что члены гарема или даже сам султан были полностью турецкого происхождения. Как сообщает ThoughtCo, женщины в гареме могли быть выходцами из самых разных мест как внутри, так и за пределами обширной Османской империи. Некоторые из женщин, ставших женами и матерями султанов, были выходцами из довольно отдаленных мест. Среди них могут быть женщины, которых часто крали из таких стран, как Греция, Россия, Венеция, Франция и других стран.

Не все женщины в гареме были мусульманками, хотя это была преобладающая религия среди османских королевских особ. Согласно BBC, наложницы, которые были порабощены, не могли быть мусульманками, поскольку Коран не позволяет мусульманам порабощать друг друга. Евнухи, которые также были рабами вместе со многими женщинами из гарема, также часто были взяты из культур за пределами империи, таких как Египет и другие части Восточной Африки.

Жители Запада были очарованы гаремом, но не всегда понимали его правильно

Jean-Joseph Benjamin-Constant/Wikimedia Commons

Многое из того, что люди за пределами Османской империи знали о гаремах, было получено от западных наблюдателей, которые начали рассказывать о своем опыте в 18-м и 19-м веках. Тем не менее, их рассказы о том, что они видели, включая очень ограниченные проблески гарема, были окрашены их собственными культурными представлениями и предположениями. Результатом, как объясняет Университет Западного Орегона, стал поток шокирующих и волнующих фантазий, мало связанных с реальностью.

Как сообщает журнал Созвездия , стереотипы, созданные мужчинами, как и художники, создававшие довольно скандальные картины полуголых женщин из гарема, сохранялись на протяжении веков. Неважно, что западным мужчинам практически не давали доступа в гарем или что более поздние рассказы женщин представляли более сложную картину. Даже тогда Constellations  утверждают, что западные женщины-наблюдатели все еще находились под влиянием своих собственных предубеждений об Османской империи и исламской культуре.

Отголоски этого ориентализма и этноцентризма ощущаются даже сегодня, как утверждает Лейла Ахмед в Feminist Studies . Идея экзотического, ограничительного и сверхсексуализированного гарема теперь часто связана с предположениями о том, что исламские общества являются «отсталыми» или «нецивилизованными».