Читать онлайн «Байкал – море священное», Ким Балков – ЛитРес
Лежит Байкал в глубокой зеленой чаше и медленно, будто нехотя, ворочается; волны поблескивают в утреннем солнце, пошаливают, но словно бы понарошке, то вдруг кинутся на белый каменистый берег, и могучая дремлющая сила почувствуется в их набеге, когда сдвинутся с места, зашевелятся, зелено посверкивая, тяжелые замшелые валуны; а случается, волны вдруг вспенятся, забурлят, гомонливые, выметнутся из темного загадочного нутра и не скоро еще ослабнут. И там, где они черкнут воздух сверкающим лезвием, расколется синева, рассыплется, сдвинутая, и тысячи синих сверкающих сколок, сталкиваясь и дробясь, упадут, застигнутые ветром, на прибрежные кедры.
Чайки кружат над морем, большие, иссиня-белые, как пена, которая еще долго останется на берегу после того, как схлынет волна, расколотая. А подле них – птахи малые, и вьются вокруг, и свиристят, таежные птахи у моря не кормятся, а все ж не улетают: видать, им тоже по душе кружение над глубокой зеленой чашей.
Велик Байкал и загадочен, неподсуден людскому мнению, сам по себе, щедр ли на ласку, суров ли… И попробуй скажи, отец ли батюшка, грозен ли старец, равнодушный к людскому горю?.. Бывает, придет на его берега молодуха, простоволосая, в черном бабьем шитье, и, ломая руки, крикнет:
– Верни моим деткам кормильца!..
Но никто не услышит, только волны, холодные и на Прокопьев день. Бывает и по-другому: на зорьке ранней зачнут рыбаки тянуть невод, тяжело идет, знать, с уловом нынче… Верно что: подняли невод и – успевай черпать. Раззудись плечо, размахнись!.. Повеселел рыбак:
– Спасибо, кормилец, батюшка!..
И в седую старину, слыхать, случалось… Жило на берегу Байкала племя, маленькое и гордое, морем кормилось, охотою в тайге, правило этим племенем уважение к земле предков, любовь великая, от старого к малому, из века в век одно и шло:
– Не поступись землею своею. Что б ни содеялось, не поступись!..
В гаданиях на бараньей лопатке им не раз выпадало: близится час страшный, уходить надо, искать приют в чужих краях.
– Пускай так. И все ж не уйдем мы, нет…
А беда поспешала тропами торными и нехожеными, через горы и реки, через долины и – пришла: недолго бились люди племени с войнами из дальних кочевий, многие полегли, а тем, кто остался, слабым и немощным, женщинам и детям, – старейшины велели идти за ними. И подошли они к морю, было оно большое и гневное, саженные волны встали на пути людей племени, словно бы хотели остановить, но это не смутило их. Взявшись за руки, они сделали шаг, другой, и скоро море скрыло их от глаз тех, кто незваным пришел на чужую землю. Долго стояли пришельцы-воители, и смятение было в лицах, но еще и гордость за людей чужого племени, которые предпочли смерть неволе.
Сказывают старики: там, на берегу Байкала, поклялись те воители не подымать больше меч, так и сделано было, и уж не покидают родных кочевий и живут мирно, от матери к сыну, от деда к внуку передается легенда о гордом племени, сменяются поколения, а легенда живет.
Но, может, и не легенда вовсе, а что-то другое?.. Вдруг да и возьмет улигершин в ослабевшие руки хур и запоет дивную песню о давних временах, и будут в той песне слова:
Траве на земле нужно солнце, птице – небо.
А что нужно человеку? И то и другое…
Многое нужно человеку, чтобы жить.
Но пуще всего нужна ему свобода.
Она дает крылья, и тогда он делается как птица.
Она обогревает его своими лучами,
И от этого на сердце у него становится светло и радостно…
Расскажет улигершин о гордом племени, и, услышав, люди словно бы выпьют до дна чашу радости. Но не только об этом расскажет улигершин в своей песне, и другие слова будут в ней, и от них больно сожмется сердце. Расскажет улигершин о детях вождя того племени, они не пошли к Байкалу, не сумели одолеть страх, свернули в сторону и спрятались за высокими деревьями, а когда стемнело, сели в легкую, из сухой березы, лодку и уплыли на дальний остров. Они не многое умели делать в жизни, привыкли к тому, что все за них делали другие; и все же не умерли от голоду, научились ловить рыбу, отыскивать пригодные для еды лесные травы и коренья.
– Не убивай меня. Я поведаю тебе твою тайну.
Юноша удивился: он не знал языка зверей, а понял, о чем сказал тюлень. Помедлил и опустил лук.
– Бойся своих детей, – сказал тюлень. – Рожденные от черного брака, они не станут признавать родства, и тот, кто будет последним в роду, подымет руку на отца.
В глубокой печали юноша пришел к жилищу из березовых веток, сестра выслушала его и тоже запечалилась, а потом они заговорили о том, что лучше бы им уйти с острова, но так велик был страх в душе, что они не посмели этого сделать, а с годами и думать забыли о родной земле.
Настало время любви, и они поняли, что им не обойтись друг без друга, соорудили из палых осиновых листьев брачное ложе посреди своего жилища и предались запретной страсти… А потом у них появился ребенок, и они вспомнили о словах старого тюленя и темной ночью, под осень, когда лютовал северный ветер, бросили ребенка в пенное море.
Но время шло, и брачное ложе сплошь проросло травою, случалось, они вырывали эту траву, если она делалась жесткою и колючею, но проходил день-другой, и она появлялась снова, они не знали, что и эта трава от их семени, и не боялись ее. Но однажды мужчина укололся ею, и тотчас тело у него почернело, и в муках он умер.
Велик Байкал и загадочен, вдруг да и выблеснет живым посверком малая рыбка голомянка, возьмешь в руки и подивиться-то не успеешь на нее, прозрачную, а уж нет ее – растаяла… Так и мысль твоя на этом берегу, неохватная вроде бы, дерзкая, людям на удивление, а как глянешь вдаль да увидишь ярые волны, которые, с каждою минутою делаясь все круче и суровее, надвигаются на тебя, разом придет робость, и уж не скажешь, о чем была твоя мысль, разбитая на мелкие осколки, потеряется вдруг, и не соберешь ее, не ухватишь…
Байкал и в тихую погоду не больно-то ласков, вековечною тайною веет от него, грустная эта тайна, сердцем почувствуешь: грустная, а понять, постигнуть и не пытайся даже, а коль изменишь этому правилу, которому издревле следуют люди, живущие у моря, пеняй на себя… В душе, минет время, сдвинется что-то, и неприметное вроде бы чужому глазу, а уж себя-то не обманешь, и грустно станет, и одиноко, и как-то неприютно промеж людей, и захочется чего-то другого, и ты долго будешь думать, чего же именно, но так и не найдешь ответа, и уж не видать покоя до последнего дня твоего.
Знать, вошла в тебя тайна Байкала.
Приходят люди на белопенные берега и подолгу дивуются на чудную, открывшуюся взору красоту, но мало кто скажет: ах, как хорошо! Словно бы что-то удержит эти слова, сомнет, и самая мысль о них, еще не родившись, сгинет.
Есть в этой тайне нечто смущающее душу, и хотел бы проникнуть в нее, а не осмелишься, вот и бродишь в мыслях вокруг нее, и всякие дивные дива вспоминаются, и многие из них кажутся такими отдаленными во времени, что дух захватывает. Странно все-таки… И знаешь, что это не так и не все из того дивного, что случилось на Байкале, случилось в незапамятные времена. Но в том-то и дело, что сознание противится этому, принимает сибирское море не как реальность, а как символ чего-то неизбывного, вечного, окруженного таинственностью, которою мы окружаем все, что находится за пределами нашего разумения.
Старик-рыбак, смуглолицый, пропахший ветрами, с длинными жилистыми руками, сидит на песчаном берегу, смотрит, как ходит по кругу, наматывая на скрипучий ворот просмоленные концы невода и тяжело поводя запотевшими боками, какая-нибудь захудалая лошаденка, а потом и вспомнит столь поразившее его и подзовет малышню, а она в пору, когда тянут невод, шныряет здесь же, на берегу, и начнет сказывать голосом хрипловатым и намеренно негромким:
– Стало быть, так… От деда слыхал, а тот еще и от деда своего, а уж тот от кого – не скажу… Ну, стало быть, в самую старину содеялось, волки, стая треклятая, сели на хвост табуну и – погнали… Да не куда-нибудь, а прямо к Байкалу, море в ту пору было нешумливое, волна едва накатывала… Табун примчал к берегу и остановился.
Куда ж дальше-то?.. Вожак, жеребец Карько, ловкий, силища – во!.. – вылетел из табуна и давай биться с волками. Но тех много, тоже – силища, да поболе, чем у Карько. Поранили жеребца. Чует Карько: пропадет сам и табун погубит. Вот и кинулся в Байкал-море, а табун за ним… Что же волки?.. А ничего, порыскали по берегу, посверкивая голодными глазами, да и подались обратно, в тайгу…
Замолкает рыбак, и лицо у него пуще того темным делается, опечаленное, и малышня ждет, притаясь, и даже самый непутевый из них присмиреет.
– Волки, стало быть, в тайгу подались, – спустя немного продолжает старик. – А табун все плывет да плывет за вожаком. День плывет, ночь… Благо Байкал не шелохнется даже. Словно бы примолк в ожидании чего-то. А может, просто пожалел ошалевший от страха табун и не захотел сделать ему худа?.. – Рыбак оглядывает малышню, и в темных, все еще зорких глазах его удивление. – Да уж, попробуй угадай, когда море ласково, а когда лютее зверя… Но да бог ему судья! А я вот что… я про табун… Еще через день выдыхаться стали кони, вдруг да и раздастся жуткое ржание, а потом ненадолго все стихнет, и там, где минуту назад билась старая обессилевшая кобыла, еще долго ходят по воде круги.
Когда ж показался берег, тот, другой, который отсюда и не увидишь, держались на воде лишь Карько и еще три кобылы, вышли на берег, худые, дрожащие, сделали шаг-другой и упали на песок и уж не подымутся. Выплыли они как раз напротив рыбачьей деревни, люди увидали, побежали к берегу… Натаскали травы, чтоб покормить коней, те поели, а все не встанут на ноги. И лишь тогда заметили люди, что копыта у коней разъело водою.
– И чего же? И чего?..
Это малышня, а только рыбак уже подымается с прибрежного песка и идет горбясь. Но скоро останавливается и говорит недовольно:
– А ничего… Принесли мужики бердану и, жалеючи коней, пристрелили их. Вот и все…
Однако ж это еще не все, услышанное будет долго волновать ребят, и ночами они станут спать плохо, но и повзрослев, не забудут, а расскажут кому еще… Так и станет жить этот сказ про табун, и редко в какой деревне, сидя за чашкою чая иль дожидаясь, когда поспеет жаркое, не услышишь про ошалевших от страха коней.
Велик Байкал и загадочен, крепко хранит свою тайну и никому не поведает про нее, даже лучшему из людей, а все ж умеет ценить силу духа, отвагу и милостив к тем, кто обладает всем этим, как милостив и к меньшим братьям рода человеческого.
Сказывают, зверь-подранок, едва передвигая ноги, случается, и придет темной ночью к синему урезу и будет долго стоять, забредя по самое горло в студеную воду. А потом еще придет и еще… И в конце концов заживут раны на его теле и духом окрепнет.
Так ли, нет ли?.. Разве скажешь? И быль, и небыль столь тесно переплелись на байкальских берегах, что подчас и самое удивительное и невероятное принимается людьми за чистейшей воды правду. И теперь еще сказывают, будто-де везли в свое время в скрипучей крестьянской телеге, на ворохе гнилой соломы, по Сибирскому тракту неистового протопопа, и был он худ и бледен, и глаза на истомленном лице горели. А подле него, в телеге, люди служивые, стрелецкие, от родного очага оторванные на долгие месяцы и потому злые, в суровом стеснении держали гонимого, кляли на чем свет стоит, кормили да поили худо. А неистовый словно бы и не замечал мучителей, глядел окрест горящими глазами, и восторг светился в них, и радость. Но пуще того забилось у него сердце, когда взору открылся Байкал, и спрыгнул тогда с телеги и поднял кверху руки, закованные в железа, и крикнул страстным и сильным, столь привычным для него в прежние годы голосом:
– Господи, чудо-то какое!.
. Или впрямь ты сотворил это чудо иль кто еще другой, недоступный нашему слабому разумению, но такой же, как и ты, великий и дерзкий сотворил его?!
Служивые люди стрелецкие дрогнули сердцем: столь крепка была сила духа в этом слабом, испытавшем на себе пытку огнем и железом теле, – и страх запятнал их лица, но еще и смущение, и то смущение они унесли к порогу отчего дома. А протопоп меж тем, все так же держа над головою руки, пошел к Байкалу и припал к волне сухими губами. Вот тогда и содеялось дивное, о чем теперь еще говорят кто с удивлением, а кто с растерянностью: звеня, упали железа с измученных рук неистового, и там, куда упали, забурлила вода, запенилась, а скоро сребротелые рыбки, выметнувшись, рассыпались… Не менее служивых смущен был и сам неистовый, только и сказал, подымаясь с колен:
– Знать, велика твоя сила, море сибирское!..
А потом, когда протопоп шел от моря к тому месту, где стояла повозка и где дожидались служивые, позади него прорастали какие-то деревца, и дивились служивые и не могли понять: что это такое?.
. А то были березки, необычные, которые не растут ни в одном другом краю света. Кудрявые, белые с просинью, издали цветом своим сливаются с морем да с небом.
Сказывают люди, березками Байкал одарил неистового за муки и веру горячую в свою правоту. Так ли, нет ли?.. – кто скажет, однако ж тропа та, что сажен на сто пролегла от Байкала в сторону Великого Сибирского тракта, и по нынешний день зовется Протопоповою, а имя тропе дали позже, уже в царствование государыни императрицы Екатерины II. Шли гонимые ею люди старой веры, ненавистники всего никонианского, латинского, турского, что пыталось повалить старую веру и противу чего с такой яростью на Вселенском соборе выступал неистовый, сказавши:
– Рим давно пал, и ляхи с ним же погибли, до конца остались врагами христианам; да и у вас, византийцы, православие пестро, от насилия турского Махмета немощны вы стали и впредь приезжайте к нам учиться: у нас, божией благодатью, самодержество. До Никона-отступника в нашей России у благочестивых князей и царей все было православие.
Чисто и непорочно, церковь немятежна.
Не забыты эти слова, не размыты, и люди, гонимые государыней императрицей, помнили их, а увидев тропу меж чудных березок, почуяли сердцем, что тропа сия протопопова. И уж осевши на чужих, которые, однако ж, вскорости сделались своими, от души и от боли стали приходить к тому месту на Байкале, где в свое время побывал протопоп, и подолгу сиживали на мшистых валунах, укрепляясь в вере.
Отдыхал на тех валунах, приходя в себя от жестоких ударов судьбы, и смуглолицый флотоводец Петра Великого, поднаторевший в морских сражениях, но так и не сумевший сыскать себе места при дворе. С удивлением и восторгом прислушивался флотоводец к грозному шуму байкальских волн, и славное прошлое вставало перед глазами, и он снова штурмовал неприятельские крепости на Балтийском море и с бесшабашной удалью, которая присуща лишь русскому человеку, шел на абордаж… Отчаявшийся, он вдруг снова почувствовал в себе силу и, уже приехавши на место, определенное ему для жительства близ желтой реки Селенги, еще долго был мучим прожектами, многие из которых и по сию пору вызывают уважение.
Велик Байкал и загадочен, и у каждого народа, соприкоснувшегося с ним, отношение к нему свое, особенное. Ровно и спокойно отношение к нему русских людей, но случается и так, что вдруг да и перевесят чувства и отступит разум, смутясь, и скажет тогда сибиряк: «Ах ты, порождение дьявола, доколе будешь маять? Чтоб ты сгинул!..» Но случается такое не часто, а если все ж случается, то, успокоившись, сибиряк еще долго станет мять у себя в затылке и досадовать на несдержанность языка. В любую пору уважительно отношение к Байкалу жителей просторных, из края в край, степных раздолий – бурят. С малых лет привыкнув поклоняться земным тайнам, они и к сибирскому морю испытывают немалое почтение, но почтение это не робкое, а какое-то домовитое, хозяйское, как если бы перед ними был и не Байкал вовсе, а умудренный годами старец. Молитвенно и по-детски простодушно отношение к сибирскому морю эвенкийских племен, не часто появляются они на белых песчаных берегах, из века в век обретаясь средь таежных сопок и горных речушек, безбоязно ставя чумы подле зверьих троп и медвежьих берлог, там, где повыше, куда, бывает, что и заглянет солнце, пробившись сквозь густые кроны таежных великанов.
Отважные в схватках со зверем, они делаются слабыми и безвольными, очутившись на берегах Байкала, и страх разом вспыхивает в их маленьких зорких глазах, и они осторожно и как-то неуверенно ступают на землю и тихо бормочут, глядя в синюю неоглядь: «О, бачка, бачка!..» И коль отпадет надобность и дальше находиться близ сибирского моря, норовят побыстрее уйти. То же самое эсты и ливы, волею жестокой судьбы заброшенные в эти чужие для них края. Они до самого последнего дня своего так и не привыкнут к суровому нраву Байкала, и в их угасающей памяти будет жить другое море, доброе и ласковое. Не забудут славное море, омывающее берега их отчизны, и польские повстанцы, испытавшие на себе тяжелую руку русского полководца. И все то суровое и грозное, что выпадет на их долю, невольно вызовет смятение в душах и острую неприязнь к богом забытому краю, а значит, и к древнему сибирскому морю, которое будет неустанно шуметь подле их поселений, напоминая о несчастье. И еще долго не остынет эта неприязнь, и даже дети повстанцев, а потом и внуки, уже вроде бы принявшие чужие обычаи, нет-нет да и скажут с досадою:
– А, матка боска, отчего это море такое: хмурится, хмурится, будто все, что ни делается, не по нутру ему?.
.
Байкал и впрямь, если не подо льдом он, едва ли не каждодневно морщинят волны, неустанно гуляют над его поверхностью ветры, северные и южные, восточные и западные, сменяют друг друга с упрямой настойчивостью и не дают зеленоватой байкальской воде застояться. И о том знают коренные сибиряки и не досадуют, а подчас и говорят с уважением:
– Работает батюшка…
Верно что, работает… И не всякий раз углядишь эту его работу и подивуешься на разумность природы. Вдруг да и разъярится, и загудит, и земля подле самого моря ходуном заходит, тогда даже стойкие наспех крепят мотоботы цепями и стараются уйти побыстрее. Не остыло еще в памяти недавнее, пожалуй, и через этот век, через двадцатый, перешагнет… Тогда зашевелилась земля у Байкала, волны вспенились, покатили одна на другую, сломали берег, вся степь Саганская на сотню верст ушла под воду, а вместе с нею и русские села и бурятские улусы, жители которых в страшном смятении бежали в горы, и там еще долго было слышно, как яростно шумят волны, разрывая на куски враз ослабевшую землю.
Годы спустя, с опаскою подходя к месту, где случился Провал и где все еще неуспокоенно плещется вода, говорили люди, будто-де в ту ночь оттого и разгневался Байкал-батюшка, что жители Подлеморья мало-помалу начали забывать об уважительном отношении к нему и уж не только в крепкой досаде, а и просто так, развлечения для, могли сказать с усмешкою:
– Эк-ка, дурной, и чего надо, чего гудет?..
Может, так, а может, и нет, однако верно, что и нынче не всегда поостерегутся – а жаль! – и скажут худое слово о славном сибирском море, подле которого, на западной его окраине, у зеленого мыса, где буйно и весело полощутся на байкальских ветрах видные с любой стороны, рясно зеленые кроны лиственничных деревьев, едва ль не в одночасье вырос рабочий поселок и началось невиданное доселе предприятие – строительство Кругобайкальской железной дороги.
Business FM Санкт-Петербург — Славное море – Священный Байкал
ЦБ 31.01
$69.59
€75.78
ММВБ 31.01
$
€
BRENT 31.
01
$85.25
₽5933
RTS 31.01
987.39
Программы
Проекты
Популярное
- Главная
- Проекты
- Архив проектов
- Первым классом
08.02.2021
Сегодня отправляемся на озеро Байкал — самое глубокое на планете, самое древнее, самое большое по площади на континенте и, конечно, одно из самых красивых в мире.
Озеро Байкал — Фото: Simon Berger / Pixabay — Источник
Читайте также
Первым русским путешественником, достигшим Байкала, был Курбат Афанасьевич Иванов. В 1643 году казачий отряд под его руководством добрался до западного побережья озера, прямо напротив острова Ольхон. Именно Курбат Иванов составил и первую схематичную карту — «Чертеж Байкалу и в Байкал падучим рекам и землицам». А обобщить сведения первопроходцев и дать более подробное описание красот Байкала удалось Николаю Спафарию, возглавившему в 1675 году русское посольство в Китае.
За Курбатом Ивановым последовал атаман Василий Колесников и, доплыв до северной оконечности озера, основал Верхнеангарский острог, который с тех пор стал перевалочным пунктом для путешествий в Забайкалье и на Дальний Восток. Одним из знаковых событий в освоении этих земель стало основание Яковом Похабовым Иркутского острога на правом берегу Ангары в 1661 году, а уже в 1686 году Иркутску, который по сути стал столицей Восточной Сибири, был пожалован статус города.
Зимние туры на закованный льдом и окруженный белоснежными горными вершинами «Байкал-батюшку», как с почтением называют озеро жители Прибайкалья, насыщенны и увлекательны: катание на коньках и на катере-хивусе с воздушной подушкой по бирюзовому льду, хаски-туры и туры на вездеходах или снегоходах, ледовый треккинг, горнолыжка и подледная рыбалка.
Чистый воздух, заповедная тайга и прозрачная вода – сама природа позаботилась о том, чтобы создать на Байкале все условия и для оздоровительного отдыха. Зарядившись энергией «Священного моря», можно отправиться в один из спа-курортов и искупаться в горячей целебной воде.
Термальные ванны не только помогают справиться с различными заболеваниями, но и укрепляют иммунитет и нервную систему. Большой популярностью пользуются целебные воды Аршана, Жемчуга и Северобайкальские минеральные источники.
Автор: Business FM Санкт-Петербург
Выделите опечатку и нажмите Ctrl + Enter, чтобы отправить сообщение об ошибке.
Комментарии на сайте работают в режиме премодерации. В связи с этим их появление на сайте будет занимать некоторое время. Немедленно высказать свое мнение по любой теме вы можете в наших группах Facebook, ВКонтакте и Twitter.
Выделите опечатку и нажмите Ctrl + Enter, чтобы отправить сообщение об ошибке.
Священное море | для жизни Salish Sea
GoFundMe: дом для Sk’aliCh’elh-tenaut
Grist: Один украденный кит, паутина жизни и наше коллективное исцеление
New York Times: Salmon People
новости ниже
Новости и обновления
Мы делимся новостями, историями и сообщениями, которые относятся к нашей работе и Salish Sea, на нашей странице Facebook, которую также можно просмотреть здесь, на этой домашней странице.
Вы можете подписаться на нашу рассылку внизу любой страницы этого сайта. А здесь, в нашем блоге, мы будем публиковать обновления и заметки по случаю. Hy’shqe за вашу помолвку!
Священное море | 8 января 2023 г. | Без категории | 0 комментариев
Мы надеемся, что в 2023 году Sk’aliCh’elh-tenaut вернется домой. Желаем всем счастливого нового года! Мы благодарны за то, что дал нам 2022 год. Основные моменты включают в себя: молитву Лхак’темиш и церемонии исцеления для Ск’алиЧ’эль-тенаут и ее семьи; Конференция по прослушиванию в…
Подробнее
by Sacred Sea | 13 декабря 2022 г. | Без категории | 0 комментариев
Эдуардо Альбор рассказал сегодня на конференции о том, как он следовал своему сердцу, покупая Океанариум Майами и делая все возможное на благо всех животных там и в других местах. Он видит текущую преданную и любящую заботу в партнерстве с Друзьями…
Подробнее
by Sacred Sea | 13 декабря 2022 г. | Без категории | 0 комментариев
Смотрите конференцию 13 декабря «Toki: Настоящее и будущее — день прослушивания» в прямом эфире или в записи здесь (для просмотра необходимо перейти на YouTube, воспроизведение видео на других сайтах отключено): https:// youtu.
be/Sc3tvVAn19I
Подробнее
by Sacred Sea | 25 ноября 2022 г. | Без категории | 0 комментариев
Hy’shqe другу Токи (ранее — Друзья Лолиты) за эту новость: 13 декабря 2022 года в Майами состоится конференция, посвященная текущему благополучию и будущим возможностям Ск’алиЧ’элх-тенаут. В этот «День слушания» Друзья Токи…
Подробнее
by Sacred Sea | 7 ноября 2022 г. | Без категории | 0 комментариев
Мы благодарны за вашу постоянную любовь и заботу о Sk’aliCh’elh-tenaut (Tokitae / Lolita). Она продолжает лечиться от инфекции, которая у нее была с прошлой зимы. Ее последний отчет об оценке состояния здоровья находится здесь. Sk’aliCh’elh-tenaut продолжает получать любовь и…
Подробнее
by Sacred Sea | 28 октября 2022 г. | Без категории | 0 Комментариев
«Чувствую себя благословенным и полным благодарности. Ширли Боб и я только что вернулись из Майами. Мы пошли помолиться и провести культурную церемонию с нашим родственником, Ск’алиЧ’елх-тенаутом.
Ск’алиЧ’елх-тенаут чувствует себя Ей нравилось, как Ширли поет ей песни, моя игра на барабанах и…
Подробнее
by Sacred Sea | 4 октября 2022 г. | Без категории | 0 комментариев
Hy’shqe! Вы имеете значение, O Si’am ne schaleche sii’am (наши уважаемые друзья и родственники), Вы значите для нас целый мир. Ваша моральная, эмоциональная и духовная поддержка Ск’алиЧ’элх-тенаут помогла изменить политику и практику. В течение 52 лет наши отношения выполняли…
Читать далее
Сообщество
Мы благодарны за поддержку Проекта «11 часов» Фонда семьи Шмидт; к проекту «Права коренных народов на природу» через фонд «Наа Иллахи»; в Фонд дикой природы; и нашим индивидуальным донорам по всему миру. Центр земного права, проект «Китовый заповедник» и «Друзья Токи» являются ключевыми партнерами. В наш альянс Netse mot I shwolowen (Один разум, одно сердце) входят организации 350 Seattle, Sierra Club, Earth Ministry, Stand.earth, RE Sources for Sustainable Communities, Bellingham Unitarian Fellowship, Mosquito Fleet и другие.
Ск’алиЧ’эль-тенаут | Священное море
, также известный как Tokitae или Lolita
На языке лумми косаток называют qwe ‘lhol mechen, что означает «наши отношения под водой». Кампания Salish Sea работает над тем, чтобы вернуть косатку Sk’aliCh’elh-tenaut из плена и вернуться домой в Salish Sea. Когда-то ее называли Лолитой, затем звали Токитае, а теперь ей дали имя Лумми Ск’алиЧ’элх-тенаут. В 1970 году ее насильно забрали из L-pod, и с тех пор она содержится в Океанариуме Майами. В 2017 году она все еще поет семейную песню L-pod, которой ее мать научила ее, когда она была ребенком (запись ее пения этой песни была сделана в ее аквариуме Miami Seaquarium в начале 1990-е. По крайней мере, два эксперта определили ее как песню L-pod). Нация Лумми подала ходатайство о возвращении ее домой; в 2018 году Лумми провел пресс-конференцию в Майами по этому поводу, а позже отправился в путешествие к тотемному столбу для Ск’алиЧ’элх-тенаута. В 2019 году две отдельные женщины Лумми сослались на Закон о защите могил коренных американцев и репатриации (NAGPRA) и объявили о своем намерении подать в суд на Океанариум Майами, если Океанариум не согласится совместно разработать план по безопасному возвращению Ск’алиЧ’эль-тенаут.
домой к своей семье в Салиш-Си. Центр Земного Права теперь является юридическим представителем усилий по репатриации. В рамках проекта «Китовый заповедник» разрабатывается комплексный оперативный план, основанный на мудрости предков Лумми и науке, чтобы безопасно вернуть Ск’алиЧ’эл-тенаут домой.
План вернуть ее домой
Подписать петицию, чтобы вернуть ее домой
Пожертвовать Tokitae Fund
Международные церемонии и солидарность
Видео из Центральной Азии, Непала, России, народа Лумми, США, Европы, и в другом месте скоро будут размещены в этой коллективной, продолжающейся молитве и церемонии для Sk’aliCh’elh-tenaut. Видео также можно просмотреть на странице Facebook «Церемонии для Sk’aliCh’elh-tenaut». Пожалуйста, проведите и поделитесь своей собственной церемонией, а также опубликуйте ее на странице Facebook и/или отправьте ее нам по адресу [email protected] по электронной почте, через DropBox или WeTransfer.
Недавняя пресса
- У членов
Lummi появился новый союзник… knkx
Ее нужно вернуть домой… бхам вестник
Новый бой Lummi Nation… Q13
Индийская страна сегодня
Indian Country Today Broadcast
Косатка Лолита — захватывающая судьба — Швеция
Касатка Лолита приговорена к 50 годам тюрьмы: «Пусть она воссоединится с матерью» – Швеция
50 лет со дня кровавой облавы – Whidbey Times
50 лет назад, семь косаток…- Times Colonist
Syre на шведском языке
Джурратцаллиансен
Натурсидан.
